Почему мы так одеты

ОТКУДА МНОГОЦВЕТЬЕ

Привлекательность, нарядность обуви, одежды, костюма во многом зависят от расцветки. Но изначально полимерные волокна, природные и химические, никак не окрашены или редко бывают окрашены так, как хотелось бы создателям костюмов. Даже вроде бы белый хлопок не превращается в совершенно белую ткань — ее еще необходимо отбелить. Этим занимались еще в античном мире. В Древнем Риме претендент на должность сенатора отдавал выбелить свою тогу. Это должно было как бы симво-» лизировать чистоту его намерений. «Тога кандида» — так именовалась выбеленная тога, а владелец ее стал называться «кандидатом». Вот каково происхождение этого слова, вошедшего во многие языки.

Римский писатель Плиний Старший описывает методику отбеливания: «Сперва одежда моется мелом, добываемым в Сардинии, затем окуривается серой». Относительно использования мела — тут древние просчитались такой способ вряд ли может придать ткани белизну. А вот сернистые соединения отчасти разрушали естественные пигменты хлопка, льна, шерсти, шелка. Подметили люди и другое: если, скажем, льняная ткань вылежится как следует под солнышком, под свежим ветром, то станет побелей. Казалось бы, все в порядке: хочешь отбелить ткань — расстилай ее на лугу или возле сельского дома. На картинах старых голландских мастеров мы видим такие «пейзажи с полотном».

Однако в XVII–XVIII веках, когда в небольшой по площади стране начали производить изрядно полотна, дело осложнилось. Население Голландии возрастало, и дошло до того, что из-за бесчисленных разворотов ткани не оставалось ни клочка свободной земли для хлебных полей и пастбищ… Выход был найден, когда в 1785 году известный ученый Клод Бертолле продемонстрировал сравнительно простой способ отделки полотна соединениями хлора. Они так же, как производные серы, разрушительно действуют на пигменты, придающие ткани желтоватый оттенок, к подобные соединения для той же цели поныне применяются в текстильной промышленности.

Ослепительно белая одежда всегда сочеталась с понятием о чистоте. Но случайно слово «белье» родственно обозначению белого цвета. Один из оригинальных методов отоолки возник еще в XVI веке. Автором этого радикального способа считается миссис Гильеи, супруга кучера английской королевы Елизаветы. У этого способа тотчас нашлось немало приверженцев, особенно среди простого народа. И вот указом 1596 года именем монарха воспрещалось отбеливать ткани таким образом. Суть этого распоряжения в том, что благодаря несложному средству отбелки не только придворные дамы, но и прислуга могла повсюду красоваться в белоснежных нарядах, кружевах.

Открытие миссис Гплъсн можно обозначить одним словом: синька. Слегка подсинивающий краситель, который добавляется при утирке, чтобы отбелить рубашку или простыню. Фокус заключается в том, что несколько желтоватый тон неотбеленной материи с возникающим чуть синеватым взаимно «гасят» друг друга при нашем восприятии цвета. Таковы законы и оптики и физиологии зрения. Иначе говоря, в этом случае мы сталкиваемся не с химическим, а с оптическим отбеливателем. Такие отбеливатели сегодня применяют, в общем, более широко, нежели химические. Правда, на зрительное восприятие цвета они действуют не совсем так, как традиционная синька. Невидимые ультрафиолетовые лучи как бы «сдвигаются» по спектру в зону голубых, синих, фиолетовых. В результате опять-таки достигается тот же эффект — «съедается» начисто неприятная желтизна на белом фоне материи.

Для создания белизны, пусть иллюзорной, существуют десятки типов отбеливателей. А уж для всего многоцветного мира костюма несколько тысяч красителей. Поневоле задаешься вопросом: зачем так много? Или, возможно, как при рассмотрении химических волокон, различны лишь фирменные наименования одних и тех же соединений? Нет, причина в другом. Не говоря уже о множестве разных оттенков каждого цвета, хотя именно для этого возможен ограниченный набор цветовой гаммы красителей. И варьировать можно этим набором. Но более основательна другая причина: неодинаковая способность окрашивания тех или иных текстильных материалов. И где, как должна служить окрашенная ткань в костюме. Окрашивается ли спортивный костюм, или пряжа, или нити для тканей жакетов или галстуков — очевидно, нужен разный подход.

Вкратце: все зависит, во-первых, от того, что нужно красить, во-вторых, чем именно красить; и в-третьих, — как это осуществить. Перейдя на язык специалистов, сформулируем ту же мысль так: окраска текстиля определяется характером волокон, группой красителей, технологией красильного процесса. А говоря попросту: хорошо окрасить ткань непросто, куда сложней, чем, допустим, отбелить, хотя нередко перед тем, как красить, необходимо отбелить как следует.

Разумеется, не упустим и здесь повода заглянуть в историю. Вслед за рассказом о том, как отбеливали ткань древние римляне, Плиний сообщает: «В Египте применяют весьма примечательный способ окраски тканей. После отжима материала, имеющего белый цвет, его пропитывают, но не краской, а протравами, которые должны поглотить краску. После этого протравленная ткань, все еще не изменяя своего первоначального вида, погружается, в котел с кипящей краской, и тут же вынимается полностью окрашенной. Интересно, что хотя краска в котле одного цвета, ткань, когда ее вынимают, отливает различными цветами, в зависимости от тех протрав, которыми она обработана. Краски эти не линяют…»

Можно лишь удивляться тому, как древние дошли опытным путем до столь хитроумного и тонкого способа окраски тканей. Прежде всего следовало добыть подходящие для этой цели красители. Ведь те, которыми пользовались тогдашние художники или гончары, впрямую для окраски тканей не годились. Ни охра сама по себе, пи сурик, ни сажа. В самом деле, попробуйте нарисовать что-либо цветными карандашами или акварельными красками на куске белой ткани — после первой же стирки или дождя все слиняет.

Минеральные вещества кое-как могут окрасить ткань посредством протрав, но гораздо лучше с этим справляются красР1тели органические. А где их взять? Опять же — ¦ поискать в природе подходящие «дары живой земли». Такие, чтобы окрашивали ткани в основные яркие цвета — красный, синий, желтый. Упорный поиск вознаграждался: находились растения, живые существа, дающие желанную краску. Скажем, отличный желтый краситель получается из полевых цветов, именуемых в античные времена «крокус», позднее в славянских языках — «кроки». Древнегреческий драматург V века до нашей эры Эсхил в трагедии «Персы» представляет хор, вызывай, щий мертвого царя Дария из преисподней: «Старый властелин, выйди к нам в своей царской шафрановой одежде!..» Почему же именно царские одежды — шафрановые, желтые? Видимо, не у каждого могли быть таковые?..

Несомненно, не у каждого: подсчитано, что для получения килограмма пигмента требуется обработать около 50 тысяч растений. Неудивительно, что в древности далеко не всякий мог позволить себе роскошь — облачиться в шафрановые одежды. Кстати, и поныне в Испании, в провинции Ламанче, откуда родом знаменитый Дон-Кихот, крестьяне собирают шафран, то есть крохотные пестики цветов, которые цветут считанные часы… Мешочек сушеного шафрана у ламанчского крестьянина — драгоценный запас на свадьбу или на черный день. Правда, нынешнее назначение шафрана иное — он идет на нужды пищевой, парфюмерной промышленности.

Но неужели большинство наших предков не носило одежду желтых тонов вследствие дефицита дорогостоящего шафрана? Как показали археологические раскопки, на Руси в XII веке в качестве натурального красителя использовался сок ольхи. И кора дуба — не только для выделки кожи, но и для окраски тканей. В зависимости от протравы, вариантов технологии мог получиться широкий диапазон оттенков — от песочного до темно-коричневого. Разноцветье одежды достигалось с помощью отвара листьев березы, корней барбариса, еловых шишек или толокнянки. Но и среди «даров живой земли» исстари одни красители считались заурядными, а другие, как шафран, — первоклассными. Но, как это нередко бывает, исключительное по достоинствам сочеталось, увы, с мизерными количествами…

В античном мире самой замечательной и драгоценной краской считали пурпур. В нашем представлении пурпур — это нечто темно-красное. Между тем в древности под пурпуром понималась широкая гамма оттенков — от бледно-розового до темно-фиолетового. При этом был и настоящий «императорский» пурпур, тот самый, которым окрашивали тоги цезарей. Еще такой пурпур называли «тирским», потому' что возле этого славного и многострадального средиземноморского города добывали в море раковины моллюска багрянки. Из десяти тысяч раковин получался всего один грамм красителя…

И пурпур был не единственным источником красной краски для тканей. В свое время половину дани Риму Испания отдавала «натурой» — кермесом, содержащим красный пигмент. «Кермес» — арабское слово, так называлось крохотное насекомое — дубовый червец. Кермес, как и пурпур, добывался в сравнительно небольших количествах, и его едва хватало, чтобы окрашивать наряды господ. Но вот после открытия Америки завоеватели-испанцы обнаружили заокеанского родственника дубового червеца. Предпочитал он обитать не на дубе, а на кактусе, причем одного вида — попала. Несмотря на то, что в Новом Свете начали разводить плантации этого кактуса и грамм красителя получался всего из полутораста насекомых, и этого красителя все равно не хватало.

Неплохим источником красной краски для тканей было еще и растение, которое можно разводить в умеренном климате. Для Европы, впрочем, это пришелец, подобно шелковице. На своей восточной родине растение это называлось «ализари». В странах Европы его перекрестили на «крапп» или «марену красильную». Марене отдавали плодородные земли, в том числе у нас в Крыму, в Закавказье. В то же время из-за океана начали прибывать в Старый Свет корабли, груженные кампешем — «красильным деревом». В наше время за ним закрепилось название «красное дерево», и оно используется исключительно столярами-краснодеревщиками.

Встарь в народе эту заморскую диковинку прозвали еще и «кровавым деревом». В поэме Н. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» бабы с ужасом говорят о тканях, очевидно, окрашенных соком кампеша, что они «собачьей кровью крашены…». Может быть, подоплека негативного отношения к этому красителю отчасти кроется в его двойственности. Ведь в зависимости от способа крашения ткань можно было окрасить как в красный, так и в синий цвет. Отсюда еще одно наименование кампеша — «синий сандал».

Синий… Забегая вперед, отметим, что это, может быть, самый распространенный цвет в костюме многих народов всей планеты. Опять-таки во всех оттенках: от светло-голубого до темно-синего, близкого к темно-зеленому. Все текстильные материалы из натуральных волокон легко окрашивались в синие тона соком весьма распространенного в миро растения. В Западной Европе оно зовется «вайда», в Польше — «фабровник», в России его прозвали «синиль», на Украине — «синичник». Конечно, ухоженные посевы этого растения приносили больше краски, чем дикорастущие. Но и собирать вайду на лугах и полянах было несложно. Однако несколько жалким считалось это растение — дитя Севера, в сравнении с поистине «королевской» синей краской, добываемой в «стране чудес» — Индии! И потому известной во всем мире под именем индиго.