Почтите этот день (Болито - 19)

Он смотрел на мутный горизонт, на бесконечные ряды невысоких, стройных белых лошадей. Всё это выглядело враждебно и безрадостно. Ночью прошёл сильный дождь, и все, кто был свободен, были подняты на палубу, чтобы собирать воду в брезентовые черпаки, а то и в скромные вёдра. Полный стакан, запитый ромом для всех, похоже, поднял им настроение.

Палуба снова накренилась, поскольку «Гиперион» шел так близко к ветру, как только мог, его рифленые марсели сверкали брызгами, пока он удерживал позицию среди других кораблей позади.

Как заметил капитан Исаак Пенхалигон, при вновь повёрнутом на северо-восток ветре и без того было трудно просто тянуть время, пока к ним не присоединятся корабли Херрика, не говоря уже о дополнительной проблеме: цепляться за ветер, быть начеку и высматривать. Ведь если их отнесёт слишком далеко на запад, им будет практически невозможно проложить курс на Тулон, если противник попытается вернуться в эту гавань.

Кин мысленно представил себе эту карту. Они уже были в этой точке: ещё один перекрёстный курс, новый пеленг и полуденный прицел. При такой плохой видимости они могли отклониться от предполагаемого курса на много миль.

Кин подошёл к палубному ограждению и оглядел главную палубу. Как обычно, несмотря на погоду, там кипела жизнь. Парусный мастер и его помощники сидели на корточках на палубе, их иглы и ладони замысловато двигались, словно детали мельницы, чиня парусину, поднятую снизу, несмотря на штормовую погоду.

Тригге был достаточно опытен, чтобы понимать: если они выйдут в Атлантику в поисках врага, понадобятся все запасные паруса.

Казначей Ширголд, с хмурым, вечно подозрительным выражением лица, наблюдал, как через другой люк поднимают бочки с солониной. Кин никому не завидовал в этом деле. Ширголду приходилось планировать каждую лигу, каждую задержку или внезапное изменение приказа, которые могли отправить корабль в противоположном направлении, не оставив времени на пополнение запасов.

Мало кто когда-либо испытывал благодарность к Ширголду. Среди моряков бытовало поверье, что большинство экономов выходят на пенсию богатыми, сколотив состояние, экономя на скудных пайках матросов.

Майор Адамс стоял на носу, наклонившись на наклонной палубе, наблюдая за отрядом морских пехотинцев, проходящих учения. Как же ярко смотрелись алые мундиры и белые крестообразные ремни в тусклом свете, подумал Кин.

Он слышал, как боцман Сэм Линтотт обсуждал новый катер с одним из своих товарищей. Последним был тот злодейского вида Дэйси. Кину рассказали о его участии в разделке испанского корабля с сокровищами. Он верил всему, что слышал. С повязкой на глазу и сгорбленным плечом Дэйси мог напугать кого угодно.

Лейтенант Пэррис подошел к перилам и коснулся своей шляпы.

«Разрешите провести стрельбу из квартердековых орудий сегодня днем, сэр?»

Кин кивнул. «Они вам спасибо не скажут, мистер Пэррис, но я думаю, это хорошая идея».

Пэррис посмотрел на море. «Встретимся ли мы с французами, сэр?»

Кин взглянул на него. Внешне простой и открытый с матросами, он чувствовал в себе что-то ещё, с чем-то, с чем он боролся даже в непринуждённой беседе. Получить командование? Кин не знал, почему вообще его потерял. Он слышал о враждебности Хейвена к нему. Возможно, у него был другой старший офицер, с которым он скрестил шпаги.

Он ответил: «Сэр Ричард разрывается между необходимостью следить за подходами к Тулону и большой вероятностью того, что нас вызовут на поддержку флота». Он вспомнил Болито в каюте, диктующего письма Йовеллу или своему клерку, рассказывающего молодому Дженуру, чего от него можно ожидать в случае встречи с противником. Кин уже обсудил эту возможность с Болито.

Болито казался озабоченным. «У меня нет времени созывать всех капитанов на борт. Я должен молиться, чтобы они знали меня достаточно хорошо, чтобы отреагировать, когда я прикажу».

У меня нет времени. Это было жутко. Болито, казалось, смирился с этим, словно битва была неизбежна.

Пэррис сказал: «Интересно, увидим ли мы снова виконта Сомервелла?»

Кин пристально посмотрел на него. «Почему это должно тебя волновать?» Он смягчил тон и добавил: «Я думаю, ему лучше быть подальше от нас».

Пэррис кивнул. «Да, я… извините, что упомянул об этом, сэр». Он увидел сомнение в глазах Кина. «Это не имеет никакого отношения к причастности сэра Ричарда».

Кин отвёл взгляд. «Надеюсь, что нет». Он разозлился на интерес Пэрриса. И ещё больше на себя за внезапно возникшее желание защитить. Вмешательство. Как, наверное, все это называли.

Кин подошёл к наветренному борту и попытался отвлечься. Он взял у вахтенного мичмана подзорную трубу и направил её на корму корабля.

Три семьдесятчетверки каким-то образом умудрялись удерживать свои позиции. Четвёртый, «Капришес Мерри», был почти не виден среди брызг и взмываемой ветром пены. Он находился далеко позади остальных, пока продолжались работы по замене грот-брам-стеньги, которую снесло внезапным шквалом прежде, чем удалось убрать паруса.

Он улыбнулся. Ответственность капитана никогда не прекращалась. Человек, которого другие считали богом, тем не менее ходил по каюте и беспокоился обо всём.

Наблюдатель крикнул: «На палубу! Тибальт подает сигнал!»

Кин посмотрел на мичмана. «Поднимайтесь, мистер Фёрнивал. У Тибальта наверняка есть для нас новости».

Позже Кин спустился в каюту и доложил Болито.

«Тибальт видит остальную часть эскадры на востоке, сэр Ричард».

Болито взглянул на разбросанные бумаги и улыбнулся. Он выглядел и звучал устало.

«Это уже что-то, Вэл». Он указал на стул. «Я бы пригласил тебя присоединиться к нам, но тебе нужно будет оставаться на палубе, пока корабли не подойдут ближе».

Уходя, сэр Пирс Блэчфорд сказал: «Хороший человек. Он мне нравится». Он полулежал в одном из кресел Болито. Цапля отдыхала.

Йовелл собрал свои письма и заметки, которые он добавлял к своим различным копиям.

Оззард вошёл, чтобы забрать пустые кофейные чашки, а Олдэй, стоя у соседней двери, медленно полировал великолепный подарочный меч. Подарок Болито от жителей Фалмута за его подвиги в этом же море и за события, предшествовавшие битве на Ниле.

Болито поднял взгляд. «Спасибо, Оззард».

Блэчфорд ударил себя костлявым кулаком по ладони.

«Конечно. Теперь вспомнил. Оззард — необычное имя, не правда ли?»

Полировальная ткань, использованная при очистке лезвия, застыла на нем.

Блэчфорд кивнул, вспоминая. «Ваш секретарь и все письма, которые ему приходится копировать, должно быть, принесли его мне. Мои люди когда-то пользовались услугами нотариуса в лондонских доках. Необычно».

Болито посмотрел на письмо, которое он, возможно, закончит, когда остальные уйдут. Он поделится своими чувствами с Кэтрин. Расскажет ей о своей неуверенности в том, что ждёт его впереди. Это было словно разговор с ней. Как в те мгновения, когда они лежали вместе, и она поощряла его говорить, делилась теми сторонами своей жизни, которые всё ещё оставались для неё загадкой.

Он ответил: «Я никогда не спрашивал его об этом».

Но Блэчфорд ничего не слышал. «Не знаю, как я мог об этом забыть. Я был в этом непосредственно замешан. Было совершено подлое убийство, почти напротив лавки писаря. Как можно такое забыть?»

Из кладовки донесся грохот бьющейся посуды, и Болито приподнялся со стула.

Но Олдэй быстро сказал: «Я пойду». Должно быть, он упал.

Блэчфорд взял книгу, которую читал, и заметил: «Не удивлен этим отвратительным движением».

Болито наблюдал за ним, но на его заостренном лице не было ничего, что могло бы выдать что-либо, кроме мимолетного интереса.

Болито увидел выражение лица Олдэя и почти услышал его невысказанное предупреждение.

Совпадение? Их было слишком много. Болито исследовал свои чувства. Джей хочет узнать больше?

Он встал. «Я пойду прогуляюсь».

Он чувствовал, как взгляд Блэчфорда провожал его взглядом, когда он выходил из каюты.

Лишь на следующий день три корабля Херрика оказались достаточно близко, чтобы обменяться сигналами.

Болито наблюдал за развевающимися флагами и необычной резкостью Дженура в обращении с сигнальщиками, как будто понимая настроение, охватившее его вице-адмирала.

Болито держался за штаг и изучал вновь прибывших, то, как они и его собственные семьдесят четыре корабля хаотично лежали под убранными парусами, словно они, а не их капитаны, ждали указаний.

Погода не улучшилась, и за ночь море превратилось в парад крутых волн. Болито прикрыл рукой повреждённый глаз. Его кожа была влажной и горячей, как и та лихорадка, которая свела его с Кэтрин.

Кин пересек скользкий настил и встал рядом с ним, придерживая телескоп под мышкой, чтобы защитить линзы от соляных брызг.

Ветер устойчивый северо-восточный, сэр Ричард.

«Знаю». Болито старался не прислушиваться к лязгу помп. Старый корабль работал плохо, и помпы работали всю ночную вахту. Слава богу, Кин знал свою профессию и пределы своих полномочий. Хейвен уже бы высекал своих незадачливых матросов, с горечью подумал он. Не проходило и часа, чтобы матросов не поднимали наверх, чтобы поставить или убавить паруса. Управление помпами, привязывание ослабленных снастей – требовалось терпение и дисциплина, чтобы удержать матросов от нападок. Офицеры тоже не были застрахованы от этого. Страсти вспыхивали неимоверно, если лейтенант опаздывал на смену своего напарника всего на несколько минут; он слышал, как Кин велел одному из них вести себя достойно. Это было нелегко для любого из них.

Болито сказал: «Если ситуация ухудшится, мы не сможем спустить на воду ни одной лодки». Он оглядел свои разбросанные корабли, ожидая указаний. Он увидел, как «Бенбоу» круто покачивается, ложась в дрейф, её паруса надуваются и трещат, блестя в просочившемся свете, словно сложенные нагрудники.

Херрик собирался встретиться с ним лично. Это было типично для него.

Барже Херрика пришлось сделать три попытки, прежде чем носовой матрос смог зацепиться за главные цепи.

В каюте звуки затихли, и только покатый горизонт, размытый толстыми стеклами кормовых иллюминаторов, казалось, покачивался, словно пытаясь опрокинуть потрепанные непогодой корабли в пустоту.

Херрик сразу перешел к делу.

«Хочу знать, что ты задумал». Он покачал головой, когда Оззард застыл рядом с подносом в руке. «Нет, но спасибо». Обращаясь к Болито, он добавил: «Не хотел бы я остаться здесь, вдали от моего флагмана». Он взглянул на брызги, стекающие по стеклу. «Мне это совсем не нравится».

Болито спросил: «Нет никаких признаков Ла Муэтт , Томас?» Он увидел, как Херрик покачал головой. «Я послал Федру на поиски».

Херрик наклонился вперёд в кресле. «Капитан Синклер знает своё дело. Он найдёт эскадрилью».

Болито сказал: «Я буду использовать любое судно, которое может вести разведку для нас. Это не было критикой».

Херрик снова откинулся назад. «Думаю, нам следует направиться к Тулону. Тогда и узнаем, так или иначе».

Болито положил руки на стол. Он чувствовал, как весь корабль дрожит, как руль дергается под напором ветра и руля.

«Если противник намерен вернуться в Средиземное море, Томас, мы можем потерять его так же легко, как Нельсон потерял контакт, когда они двинулись на запад». Он принял решение. «Я намерен направиться в Гибралтар. Если новостей не будет, мы пройдём через пролив и присоединимся к флоту. Я не вижу другого выхода».

Херрик упрямо посмотрел на него. «Или мы можем остаться здесь и ждать. Никто нас не осудит. Будь мы прокляты, если упустим врага, когда он прорвётся к Тулону».

«Я бы винил себя, Томас. Разум говорит мне одно, а инстинкт — другое».

Херрик наклонил голову, прислушиваясь к работе насосов. «Неужели всё настолько плохо?»

«Она выдержит и больше».

«Я отправил «Абсолют» в гавань, потому что он был слишком прогнившим».

Болито возразил: «Она мне тоже пригодилась бы, гнилая она или нет».

Херрик встал и подошёл к кормовым окнам. «Мне пора идти. Не хочу показаться неуважительным, но моей барже и так придётся туго».

Болито повернулся к нему. «Послушай меня, Томас. Мне всё равно, что ты думаешь о моей личной жизни, ведь она, по всей видимости, таковой не является. Мне нужна твоя поддержка, мы будем бороться». Он приложил руку к сердцу. «Я знаю».

Херрик наблюдал за ним, словно ища ловушку. «Как твой заместитель, я буду готов, если нас призовут в бой. Но я всё ещё считаю, что ты заблуждаешься».

Болито в отчаянии воскликнул: «Ты не слушаешь, приятель! Я не приказываю тебе, я прошу твоей помощи!» Он увидел изумление Херрика, когда тот воскликнул: «Ради Бога, Томас, я что, должен умолять? Я слепну, или эта сплетня не вызвала у тебя никакого интереса?»

Херрик ахнул: «Я понятия не имел...»

Болито отвернулся и пожал плечами. «Попрошу тебя сохранить это в тайне». Он резко обернулся. «Но если я паду, ты должен будешь возглавить этих людей, ты заставишь их творить чудеса, если понадобится. Ты меня слушаешь?»

В дверь постучали, и Болито крикнул: «Да?» От боли слова вырвались у него из горла.

Вошел Кин и взглянул на них. «Сигнал от Федры, сэр, повторил Тибальт».

Херрик быстро спросил: «А как насчет Ла Муэтт ?»

Кин смотрел только на Болито. Он догадался, что произошло, и хотел поделиться этим с ним.

Он резко ответил: «Она упала».

Болито встретил его взгляд, благодарный за прерывание. В тот раз он чуть не сломался.

«Новости, Вэл?»

«Вражеская эскадра движется, сэр Ричард. Направляется на запад».

Херрик спросил: «Сколько?»

Кин всё ещё избегал его взгляда. «Федра ещё не докладывала. Она повреждена после погони за кормой». Он сделал шаг к нему, затем опустил руки. «Это испанцы, сэр Ричард. Линейный парус, это мы знаем».

Болито провел рукой по волосам и спросил: «Сколько кораблей у Нельсона?»

Кин посмотрел на него, и его взгляд прояснился от понимания.

«Последний раз сообщалось о двух десятках таких кораблей, сэр Ричард. У французов и их испанского союзника, как говорят, их более тридцати, включая некоторые из крупнейших кораблей первого ранга, находящихся на плаву».

Болито прислушивался к завыванию ветра. Разделяй и властвуй. Как же хорошо Вильнёв всё это спланировал! А теперь, с этим новым строем кораблей, обнаруженным Федрой лишь случайно, флот Нельсона будет разгромлен и безнадёжно уступал противнику в численности.

Он просто сказал: «Если они проскользнут через пролив, мы можем их не успеть перехватить». Он посмотрел на Кина. «Дайте сигнал Федре приблизиться к флагу». Он схватил его за руку, когда тот собирался уходить. «Когда этот храбрый маленький корабль приблизится достаточно близко, скажите по буквам : «Молодец!»

Когда Кин ушёл, Херрик с внезапной решимостью произнёс: «Я готов. Скажи мне, что делать».

Болито смотрел сквозь витражи. «Минимальные сигналы, Томас. Как мы и договаривались».

«А как же твое зрение?» — голос Херрика звучал несчастно.

«О нет, Томас , больше нет . Маленькая Федра развеяла мою слепоту. Но послушай меня. Если мой флаг будет спущен, Бенбоу возьмёт авангард».

Херрик кивнул. «Понял».

Болито сказал: «Так что сдержи свою совесть, друг мой, и вместе мы, возможно, одержим победу!»

Он повернулся, чтобы посмотреть на гребни разбивающихся волн, и не двинулся с места, пока не услышал, как закрылась дверь.

Болито поставил подпись под своим последним письмом и несколько минут смотрел на него.

Волна была такой же крутой, как и прежде, но ветер стих, так что корпус, казалось, поднимался и опускался с какой-то величественной тяжеловесностью. Он взглянул на иллюминаторы, где бледный луч солнца пронизывал морской туман и освещал соляные пятна на стекле, похожие на иней. Он надеялся, что солнце окончательно пробьётся до конца дня. Воздух был тяжёлым от сырости: гамаки, одежда, всё.

Он перечитал последнюю часть письма, которое Федра должна была отнести флоту. Он попытался представить, как Нельсон, наконец, прочтёт его, понимая, как моряк, лучше, чем кто-либо другой, что пытаются сделать корабли и люди Болито.

Он закончил словами: «И я благодарю вас, милорд, за то, что вы подарили моему племяннику, который мне очень дорог, то же вдохновение, которое вы подарили всему флоту».

Он отодвинул его в сторону, чтобы Йовелл мог запечатать, и повертел в пальцах другое письмо, представляя себе тёмные глаза Кэтрин, когда она прочтёт эти слова – его признание в любви, которое теперь не умрёт никогда. В «Федре» будет много писем . Интересно, что скажет Херрик своей Дульси? Их вчерашнее расставание оставило неприятный осадок. Когда-то такое казалось невозможным. Может быть, люди меняются, и это он ошибался.

Кин написал бы своей Зеноне. То, что она будет с Кэтрин, было огромным утешением. Он встал, внезапно продрогнув до костей, несмотря на сырой, влажный воздух. С Вэл ничего не должно случиться. Не после того, что они пережили. Боль и радость, исполнение мечты, которую у Кина вырвали и он стал словно наполовину человеком. До Зеноны. Девушка с лунными глазами; ещё одна, чья любовь была выкована из страданий.

Кин заглянул. «Капитан Федры прибыл на борт, сэр Ричард».

Болито повернулся к двери, когда Данстан почти вбежал в каюту.

Молодой человек неутомимой энергии и, безусловно, один из самых неряшливых капитанов, которых когда-либо видел Болито.

«Было бы очень любезно с вашей стороны прийти», — Болито протянул руку. «Полагаю, мы собирались передавать донесения с помощью троса и снастей».

Данстан просиял и оглядел каюту. «Я подумал: чёрт возьми, море, сэр Ричард. Пойду-ка я сам».

Болито указал на письма. «Вручаю их вам. Одно для лорда Нельсона. Когда вы его застанете, я хотел бы, чтобы вы вручили ему письмо лично». Он быстро улыбнулся. «Похоже, мне не суждено встретиться с ним лично!»

Данстан взял письмо и уставился на него, словно ожидая, что оно будет отличаться от всех остальных.

Болито сказал: «Мне сообщили, что у вас есть жертвы».

«Да, сэр Ричард. Двое убиты, ещё двое изрешечены осколками».

На мгновение Болито увидел молодого человека, скрывающегося за маской капитана. Воспоминания и риск, момент истины, когда смерть поёт в воздухе.

Данстан добавил: «Мне жаль только, что я не смог задержаться и оценить весь состав испанских судов». Он пожал плечами. «Но этот чёртов фрегат шёл прямо за мной, а туман скрыл многих врагов».

Болито не стал его переубеждать. Кин, скорее всего, нанёс бы все свои выводы и расчёты на карты «Гипериона» рядом со своими собственными .

Данстан сказал: «Мне показалось, что война — странная игра, сэр Ричард. По сегодняшним меркам это была всего лишь небольшая драка, но насколько странными были её участники».

Болито улыбнулся. «Знаю. Захваченный британский фрегат сражается под испанским флагом против французского приза под нашим флагом!»

Данстан пристально посмотрел на него. «Я бы попросил вас послать кого-нибудь ещё на поиски лорда Нельсона. Моё место здесь, с вами».

Болито взял его за руку. «Мне нужно, чтобы флот знал, что происходит, и о моём намерении не допустить соединения ваших кораблей с Вильнёвом. Это жизненно важно. В любом случае, я не могу выделить никого другого».

Он мягко пожал ему руки. «Федра сделала достаточно. Для меня и для всех нас. Запомни это хорошенько и расскажи своему народу».

Данстан кивнул, его взгляд всматривался в лицо Болито, словно он хотел запомнить этот момент.

Он сказал: «Тогда я уйду, сэр Ричард». Он порывисто протянул руку. «Бог с вами».

Долгое время после этого Болито стоял один в каюте, наблюдая за военным шлюпом, который ходил кругами, его орудийные порты были залиты водой, а он брал курс и марсели подходящим ветром.

Он услышал далекие крики «ура» — то ли с Федры , то ли с других кораблей, распознать которые он не мог.

Он сел и помассировал глаз, ненавидя его обман.

Эллдэй ввалился в каюту и с сомнением посмотрел на него.

«Значит, она ушла, сэр Ричард?»

«Да». Болито знал, что ему пора на палубу. Эскадра ждала. Им нужно было принять правильный строй задолго до наступления сумерек. Он подумал о своих капитанах. Как они отреагируют? Возможно, они сомневались в его способностях или разделяли неприятие Херриком его намерений.

Олдэй спросил: «Значит, это важно?»

«Вполне возможно, старый друг». Болито с нежностью посмотрел на него. «Если мы их остановим, им придётся сражаться. Если они уже от нас оторвались, мы бросимся в погоню».

Олдэй кивнул, его взгляд был устремлен вдаль. «Ничего нового».

Болито ухмыльнулся, и напряжение исчезло, словно мягкий песок в стакане.

«Нет, ничего нового! Боже мой, Олдэй, им бы не помешало твое место в парламенте!»

К следующему утру погода снова изменилась. Ветер изменил направление и подул прямо с востока. Это, по крайней мере, положило конец надеждам на возвращение в Тулон.

Эскадра, удобно расположившись на правом галсе, направилась на северо-запад, причем Балеарские острова находились где-то по правому борту.

Шестой в строю, возглавлявший свои корабли, контр-адмирал Херрик был на ногах с рассвета, не в силах заснуть и не желая делиться своими сомнениями с капитаном Госсажем.

Он стоял в углу широкого квартердека «Бенбоу» и смотрел на корабли впереди. Они представляли собой прекрасное зрелище под почти ясным небом, нарушаемым лишь клочьями перистых облаков. Его лицо смягчилось, когда он вспомнил свою мать в маленьком доме в Кенте, где он родился.

«Смотри, Томми, какая большая овца!» Она всегда так говорила.

Херрик оглядел занятых моряков, первый лейтенант оживленно беседовал с несколькими уорент-офицерами о сегодняшней работе.

«Что бы сейчас подумала эта милая, уставшая старушка о своем Томми?

Капитан Госсаж пересек палубу, его шляпа была небрежно сдвинута набок, как он, по-видимому, любил.

Херрик не желал тратить время на пустые разговоры. Каждый поворот вахтенного журнала уводил его корабли всё дальше на запад. Он чувствовал себя неловко, словно его внезапно лишили полномочий. Он прикрыл глаза, чтобы взглянуть через сетки правого борта. Их единственный оставшийся фрегат находился далеко от эскадры. Тибальт первым заметит вражеские суда. Он закусил губу до боли. Если только враг ещё не проскользнул мимо. Захлопнув дверь после того, как лошадь понесла.

Госсаж заметил: «Полагаю, капитан Федры не ошибся, сэр?»

Херрик сердито посмотрел на него. «Ну, кто-то же потопил «Ла Муэтт» , он этого не мог себе представить!»

Госсаж хмыкнул: «Если бы нас сменили с мальтийской базы, мы бы всё равно были в Гибралтаре, сэр. Тогда наши корабли удостоились бы чести...»

Херрик резко ответил: «К черту честь! Сэр Ричард Болито не тот человек, который присваивает себе славу!»

Госсаж поднял брови: «О, я понимаю, сэр».

Херрик отвернулся, тихо кипя от злости. Нет, не надо. Как ни старался, он не мог оторваться от мыслей о двадцати с лишним годах, что знал Болито.

Все битвы, некоторые из которых дались им с трудом, другие оказались к ним на удивление благосклонны. Тяжёлые раны, потеря старых друзей или их увечья, морские переходы и высадки на сушу, когда порой они сомневались, смогут ли когда-нибудь снова сойти на берег. Теперь всё это сгнило, было заброшено из-за… Госсейдж снова попытался. «Моя жена написала мне и сказала, что ходят слухи об освобождении сэра Ричарда».

Херрик уставился на него. Дульси ничего подобного не говорила.

'Когда?'

Госсаж улыбнулся. Наконец-то он привлёк внимание своего адмирала.

«В следующем году, сэр. Флот будет реформирован, эскадры будут распределены по-другому. В этой статье она прочла...»

Херрик холодно усмехнулся. «Чепуха, приятель! Мы с сэром Ричардом всю жизнь слышим блеяние экспертов, живущих на берегу. Чёрт возьми, в тот день, когда мы...»

С мачты раздался крик: «Палуба! Сигнал от флага?»

Дюжина телескопов поднялась как одна, и сигнальный мичман крикнул: «Генерал, сэр! Видим Тибальта на севере!»

Госсаж прошипел вахтенному офицеру: «Какого черта они увидели ее первыми?»

Херрик криво усмехнулся. «Примите это во внимание». Он крикнул первому лейтенанту: «Пришлите наверх хорошего помощника капитана, мистер О’Ши!»

Лейтенант повернулся, как будто хотел согласовать приказ с Госсажем, но Херрик резко сказал: «Просто сделай это!»

Он отошёл, заложив руки за спину. Он так и не привык к флагманскому званию и не ожидал его, несмотря на все лестные слова Дульси по этому поводу.

Он понимал, что ведёт себя мелочно, но ему стало легче. В глубине души он всегда оставался капитаном и не позволял другим осуществлять свои планы.

По всей линии из восьми кораблей воздух гудел от домыслов. Херрик подумал о пропавшем третьесортном « Абсолюте». Он поступил правильно. Один сильный шторм, подобный предыдущему, и этот бедный, гнилой корабль наверняка бы затонул.

Нежелание Болито признать его поступок всё ещё глубоко его терзало. Он взял свой телескоп – новейший и самый дорогой, какой смогла найти Дульси, – и направил его на корму кораблей. Они стояли в идеальном строю, их мачтовые подвески лизались, словно змеиные языки, а солнечный свет блестел на клетчатом узоре орудийных портов.

Новый голос раздался с мачты: «Тибальт в поле зрения, сэр!»

Херрик поднялся по правому кормовому трапу и навёл свой прекрасный телескоп. Он едва различал брамсели фрегата, словно пушистые облака, с нежно-розовой каймой на фоне тёмного горизонта. «Края моря», – подумал он. Глубокое, тёмно-синее. Дождя всё ещё не предвидится. Возможно, Болито всё же решит отправить часть кораблей на поиски пресной воды.

Он видел, как крошечные точки цвета поднимаются на фоне пирамиды парусов фрегата. Херрик моргнул. Зрение у него было не таким хорошим, как прежде, хотя он никогда бы в этом не признался. Он вспомнил выражение лица Болито, его боль, когда тот рассказал ему о своём повреждённом зрении.

Это беспокоило Херрика по нескольким причинам, не последней из которых было то, что он подвел Болито, когда тот больше всего в нем нуждался.

Лейтенант флагмана Херрика, стройный молодой человек по имени Де Бру, крикнул: «От Тибальта, сэр!»

Херрик ждал с нетерпением. Он никогда не любил своего флаг-лейтенанта. Тот был мягкотелым. Даже имя у него было похоже на французское.

Не подозревая о недовольстве Херрика, Де Бру сказал: «Странный парус, идущий на северо-восток!»

Несколько офицеров поблизости захихикали между собой, а Херрик почувствовал, как его лицо горит от гнева и стыда за Болито.

Госсаж весело сказал: «Странный парус, а? Черт возьми, наши восемь лайнеров с ним не справятся, правда?» Он повернулся к своим офицерам. « Тибальта можно оставить снаружи, пусть судьёй будет!»

Херрик резко бросил: «Замолчите!» Он обратился к лейтенантам. Это было адресовано Госсажу.

«От флага, сэр. Генерал. Поднять паруса».

Херрик наблюдал, как подтверждение взлетает ввысь.

Госсаж, слегка надувшись, крикнул: «Руки вверх, мистер О'Ши! Стряхните все рифы!» Судя по его тону, он просто хотел скрыть замешательство Болито.

Херрик поднял телескоп и поднялся еще на две ступеньки.

Она так гордилась, когда купила ему этот инструмент у одного из лучших мастеров по изготовлению инструментов на лондонском Стрэнде. Его сердце сжалось. Она пошла туда с Белиндой.

Де Бру внезапно крикнул: «Тибальт, флагман , сэр!» На этот раз он, казалось, был неуверен в себе. Затем он пробормотал: «Приблизительно двенадцать линейных парусов!»

Хернк снова спустился на квартердек. Он не был уверен в своих чувствах. Смирился или был ошеломлён последним сигналом.

Госсаж пристально смотрел на него и пытался что-то сказать, когда Де Бру отчаянно крикнул: «Общий сигнал, сэр. Приготовиться к бою!»

Хернк встретил недоверие Госсажа почти полным спокойствием. Такое состояние при таких обстоятельствах было почти пугающим.

Хернк холодно спросил: «Ну что, капитан Госсаж, каковы, на ваш взгляд, шансы на успех сейчас?»

18. В час опасности

Болито протянул руки и попытался сдержать нетерпение, пока Оззард ловко застёгивал свой белый жилет. После всех этих нехваток было странно быть одетым с головы до ног в чистую одежду. Через плечо Оззарда он наблюдал за Кином, который стоял прямо в каюте, так что всё ещё мог слышать выкрики команд и ответы с квартердека.

«Гиперион» еще не получил разрешения на действие; он предоставил Хернку и отдельным капитанам сделать это, когда они будут готовы и в удобное для них время.

Гипериона на скорую руку перекусила, хотя Болито не мог понять, как среднестатистическому моряку удавалось что-то съесть перед боем.

Кин сказал: «Если доны продолжат в том же духе, сэр Ричард, никто из нас не сможет удержать анемометр. Похоже, противник идёт на сходящийся галс». Его взгляд был затуманен сосредоточенностью, пока он пытался представить себе далёкие корабли. Ещё день, и противник проскользнул бы мимо них, приблизившись к побережью Спэма, перед финальным броском через пролив.

Болито сказал: «Я должен отобрать у них анемометр. Иначе они нас затопят, корабль за кораблем». Он чувствовал, как Кин наблюдает за ним, пока план формируется сам собой, чтобы они оба могли его видеть. Как будто это происходило здесь и сейчас. «Мы будем держать наши силы вместе до последнего момента. Я намерен изменить курс вправо и сформировать две колонны. Хернк знает, что делать. Его линия будет короче, но это неважно. Когда начнется бой, мы можем привести донов в замешательство». Он позволил Оззарду предложить ему пальто и шляпу.

Кин сказал: «Я должен выразить протест, сэр Ричард». Он посмотрел на золотой шнурок, медаль Нила, которую Болито повесит себе на шею. «Я знаю ваш обычай. Я слишком часто разделял это напряжение, чтобы забыть».

Эллдэй вошёл через другую дверь и потянулся за старым мечом. Через плечо он бросил: «Вы зря тратите время, при всём уважении, капитан Кин».

Кин и Олдей переглянулись. Олдей лучше всех помнил, как видел Болито на борту « Пларопы», ведущей боевую службу , у Самтеса. В лучшей форме, словно мишень для любого меткого стрелка, чтобы люди его видели. О да, Олдей знал, что отговорить его невозможно.

Болито сунул руки в пальто и подождал, пока Оззард встанет на цыпочки, чтобы поправить яркие эполеты с двумя серебряными звездами.

Это не будет битвой, где мы проверим друг друга на прочность, Вэл. Мы не должны даже думать о том, чтобы проиграть. Это жизненно важно, признай это сейчас.

Кин грустно улыбнулся. «Я знаю».

С топ-мачты раздался приглушенный оклик, и с квартердека выбежал лейтенант.

Он пристально посмотрел на Болито и сказал: «Первый лейтенант, сэр, выражает своё почтение». Он оторвал взгляд от вице-адмирала и повернулся к Кину. «Впередсмотрящий на грот-мачте только что доложил о появлении противника. Держим курс на юго-запад».

Кин взглянул на Болито, который кивнул, а затем сказал: «Общий сигнал. Враг в поле зрения».

Когда лейтенант поспешно удалился, Кин сказал: «Кратко и по существу. Как вам будет угодно, сэр Ричард».

Болито улыбнулся и поманил Оззарда. «Можешь освободить каюту. Боцманская команда ждёт, чтобы отнести вещи в трюм». Он положил руку на костлявое плечо Оззарда. «Иди с ними. Никаких подвигов сегодня». Он заметил его задумчивый взгляд и добавил: «Не знаю, что тебя беспокоит, но я с этим разберусь. Запомнил, а?»

Когда Оззард попытался подобрать какие-то мелкие предметы, Болито крикнул: «Нет!» Не то чтобы ! Он взял веер из рук Оззарда и посмотрел на него. Вспоминая.

Кин наблюдал, как Болито сунул веер в карман пальто.

Болито потянулся за шляпой. «Знаю, мелочь, Вэл. Но это всё, что у меня от неё осталось».

Эллдей последовал за ними от хижины, затем остановился, перекинув старый меч через руку, и оглянулся на место, которое так хорошо знал. Почему на этот раз должно быть иначе? Шансы были невелики, но это было не ново, а врагом были доны. Эллдей чуть не сплюнул. Даже Лягушки были лучшими бойцами, чем они. Он в последний раз огляделся, затем коснулся груди там, где в него вонзился испанский клинок.

Хижина была пуста. Он отвернулся, разгневанный этой мыслью. Казалось, она останется пустой навсегда.

На палубе Болито подошёл к центру палубного ограждения и взял у старшего мичмана подзорную трубу. Он внимательно посмотрел на него, затем на других офицеров и помощников капитана у штурвала. Все, казалось, были одеты в лучшие одежды.

Болито улыбнулся мичману: «Это было сделано хорошо, мистер Фурмвал».

Он поднял подзорную трубу и почти сразу же нашёл паруса Тибальта . Он передвинул её ещё дальше и увидел тёмные полосы на горизонте, словно рябь на краю далёкой приливной волны.

Болито вернул подзорную трубу и посмотрел на небо. Шкентель всё ещё был направлен на левый борт. Ветер держался ровно, но не слишком сильно. Он вспомнил слова отца: « Хороший ветер для боя». Но здесь всё может легко измениться, если настроение подвернётся.

Кин стоял и смотрел на него, его светлые волосы взъерошились под полями шляпы, хотя и были подстрижены по современной моде. Болито вцепился в поручень обеими руками. Как и Адам.

Он потрогал старое дерево, раскаленное на солнце. Помятое и изрытое годами, но всё же гладко отполированное руками, покоившимися здесь.

Он наблюдал за майором Адамсом и его лейтенантом Вилсом, стоявшими под квартердеком. Майор сосредоточенно хмурился, натягивая новую пару белых перчаток.

Болито сказал: «Пора». Он увидел, как Кин кивнул, а лейтенанты переглянулись, вероятно, гадая, кто ещё может быть здесь, когда дым рассеялся.

Кин сказал: «Ветер сильный, сэр Ричард. Они доберутся до нас до полудня».

Пенхагон равнодушно заметил: «В любом случае, это прекрасный день».

Болито отвёл Кина в сторону. «Я должен кое-что сказать, Вэл. Мы должны немедленно приступить к действиям; после этого мы разделимся по своим обязанностям. Ты стал очень много для меня значить, и, думаю, ты это знаешь».

Кин тихо ответил: «Я понимаю, что вы пытаетесь сказать, сэр Ричард. Но этого не произойдёт».

Болито крепко сжал его руку. «Вэл, Вэл, откуда нам знать? Это будет тяжёлый бой, возможно, худший из всех, что нам довелось пережить». Он указал на корабли за кормой. «Все эти люди следуют за нами, словно беспомощные животные, веря, что Флаг проведёт их до конца, какой бы ад их ни ждал».

Кин серьезно ответил: «Они будут рассчитывать на тебя».

Болито быстро улыбнулся. «Это делает всё невыносимым. А ты, Вэл, о чём ты, должно быть, думаешь, когда доны обнимаются? Что если бы не я, ты бы сейчас был дома со своей прекрасной Зеноной».

Кин подождал, пока Олдэй подойдет с мечом.

Затем он просто сказал: «Даже если бы я не дожил до этого дня, я бы всё равно познал настоящее счастье. Ничто не сможет отнять его у меня».

Эллдей прикрепил старый меч и высвободил его из ножен.

Он хрипло сказал: «Аминь, капитан».

Болито посмотрел на них обоих. «Очень хорошо. Отправьте морпехов по домам». Он коснулся кармана и нащупал внутри веер. Её присутствие. «Можете приступать к бою, капитан Кин!»

Они посмотрели друг на друга, и Кин официально прикоснулся к своей шляпе.

Он улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. «Да будет так».

Резкий грохот барабанов, топот ног из каждого люка и по обоим трапам сделали дальнейшую речь невозможной. Болито наблюдал, как орудийные расчёты бросаются к своим подопечным, как марсовые толпами взбираются наверх, чтобы установить стропы и сети, готовые скрепить или срастить свои починки даже под мощным бортовым залпом.

Дженур появился на палубе, шляпа была надвинута на лоб, а красивый меч похлопывал его по бедру. Он выглядел суровым и каким-то постаревшим.

Когда на корабле снова воцарилась тишина, Парнс прошёл на корму и повернулся к капитану. На нём были изящные ботфорты.

«Разрешён к бою, сэр. Пожар на камбузе потушен. Насосы задействованы».

Кин не стал доставать часы, а сказал: «Девять минут, мистер Парнс. Пока что это лучшее время».

Болито улыбнулся. Правдиво это или нет, но те, кто слышал похвалу Кина, передавали её на каждую палубу. Этого было мало. Но всё же это помогло.

Кин подошел к корме. «Готов, сэр Ричард».

Болито увидел его колебание и спросил: «В чем дело, Вэл?»

«Я тут подумал, сэр Ричард. А можно нам, чтобы флейты заиграли, как в «Темпесте » ?

Болито посмотрел на море, и воспоминание снова связало их. «Да, пусть так и будет».

И когда старый «Гиперион» накренился на тот же правый галс, а горизонт всё больше пополнялся силуэтами и топами мачт, флейтисты Королевской морской пехоты заиграли бодрый марш. Под барабанный бой с кормы и топот босых ног матросов по отшлифованному настилу они расхаживали взад и вперёд, словно на параде в казарме.

Болито встретился взглядом с Кином и кивнул. «Портсмутская девчонка». Даже мелодия была та же.

Болито поднял подзорную трубу и медленно осмотрел испанскую линию от начала до конца. Два последних корабля сильно выбились из строя, и Болито подозревал, что последний корабль стоит в стороне, чтобы другой мог завершить ремонт, как это сделал «Олимп» .

Он перевёл взгляд на одинокий фрегат. Было легко понять, почему капитан «Ла Муэтта» был обманут. Чтобы скрыть английский фрегат, одного иностранного флага было недостаточно.

Он знал, что «Консорт» был спущен на воду на Медвее, недалеко от дома Хернка. Интересно, думает ли он об этом сейчас ?

Двенадцать линейных кораблей. Флагман в авангарде уже был опознан Парнсом, который встречался с ним раньше. Это был девяностопушечный « Сан-Матео» , флагман адмирала дона Альберто Касареса, командовавшего испанскими эскадрами в Гаване.

Касарес наверняка знал об участии «Гипериона» в нападении на Пуэрто-Кабельо. Некоторые из этих кораблей, вероятно, предназначались для сопровождения галеонов с сокровищами в Испанию.

Болито наблюдал за «Бесстрашным». По крайней мере, у двух эскадр было что-то общее: два фрегата на двоих.

Он услышал, как Пэррис сказал сигнальным мичманам: «Пройдет еще некоторое время».

Болито взглянул на двух юношей, которые едва могли оторвать взгляд от врага. Насколько же хуже для того, кто никогда не встречался в бою, подумал он. На то, чтобы собраться вместе, могли уйти часы. У Святых на это ушёл целый день. Сначала несколько мачт, возвышавшихся над горизонтом, затем они поднялись и выросли, пока, казалось, не закрыли собой всю морскую гладь.

Лейтенант, писавший домой после битвы при Сент-Митче, описал французский флот как «возникающий над горизонтом, словно рыцари в доспехах при Азенкуре». Это описание было верным.

Болито подошёл к поручню и оглядел главную палубу. Матросы были готовы; командиры орудий отобрали самые лучшие ядра и картечь для первого, двухзарядного бортового залпа. На этот раз им предстояло сражаться с обоими бортами корабля одновременно, так что лишних рук не будет. Им предстояло прорваться сквозь строй – после этого каждый корабль был сам за себя.

Королевские морские пехотинцы были на марсах – лучшие стрелки, которых смог найти майор Адамс, а ещё несколько человек управляли грозными вертлюгами. Основная масса морских пехотинцев выстроилась на корме, ещё не вставая на набитые гамаки, чтобы отметить цели, но ожидая, выстроившись в слегка покачивающихся рядах. Сержант Эмбри и его капралы переговаривались, не открывая рта.

Пенхагон и товарищи его хозяина находились у штурвала, а двое дополнительных матросов были у штурвала на случай аварий.

Если не считать шума моря и изредка шлепающего по корме большого паруса, после того как флейты затихли, вокруг словно затихло. Болито снова поднял стакан и увидел, как матрос с восемнадцатифунтового орудия на главной палубе обернулся, чтобы посмотреть на него.

Вражеский флагман был гораздо ближе. Он видел отблески солнечного света на саблях и примкнутых штыках, как люди карабкались по вантам фок-мачты, как другие поднимались из-за орудий, чтобы наблюдать за приближающейся эскадрой.

Испанский адмирал мог ожидать, что его противник будет сражаться корабль на корабль. Его девяносто орудий против этого старого третьесортного корабля. Болито мрачно улыбнулся. Было бы даже неразумно пересекать богато украшенную корму «Сан-Матео » на первом этапе боя. Потеря связи при разрыве линии приведёт к беспорядку в следующих за ним кораблях, и Хернку придётся атаковать в одиночку всего с тремя кораблями.

Болито сказал: «Дайте сигнал Тибальту занять позицию за кормой „Олимпа“ . Это может добавить вес линии Херрика». Он слышал, как развеваются флаги, но продолжал наблюдать за большим испанским флагманом.

Кин, должно быть, прочитал его мысли. «Могу ли я предложить нам разорвать линию за кормой третьего или четвёртого корабля, если таковой имеется?»

Болито улыбнулся. «Чем дальше от этой красоты, тем лучше. Пока мы не уменьшим шансы на успех».

Дженур стоял рядом с группой связи и услышал небрежный комментарий Болито. Блеф ли это был, или он действительно верил, что сможет победить столько противников? Дженур пытался сосредоточиться на своих родителях, на том, как он напишет следующее письмо. Мысли его закружились, когда он понял, что эта мысль ускользает от него. Возможно, писем больше не будет . Он внезапно почувствовал ужас и уставился на перистые облака прямо над флагом Болито на фок-мачте. Его вот-вот убьют.

На палубе появился мичман Спнгетт, самый младший на корабле. Его пост находился на нижней орудийной палубе, где он передавал сообщения на ют. На ярком солнце ему приходилось несколько раз моргать после полумрака герметичной орудийной палубы.

Болито увидел, как мальчик обернулся, наблюдал за выражением его лица, когда он посмотрел на вражеские корабли, увидев их, вероятно, впервые.

В эти несколько мгновений его мундир и гордо сверкающий кинжал на поясе ничего не значили. Он зажал рот костяшками пальцев, словно пытаясь сдержать крик страха. Он снова стал ребёнком.

Дженур, должно быть, увидел его и подошёл. «Мистер Спнгетт, не так ли? Мне бы сегодня не помешала ваша помощь». Он указал на двух мичманов-сигнальщиков, старшего Фурмвала и Миррилиз, рыжеволосого и веснушчатого. «Боюсь, эти старики уже в прошлом!» Двое ухмыльнулись и подтолкнули друг друга локтями, словно всё это было большой шуткой.

Мальчик смотрел на них, словно заворожённый. Он прошептал: «Спасибо, сэр». Он протянул бумагу. «Мистер Мансфорт, вам глубочайшее почтение, сэр». Он повернулся и побежал обратно к трапу, ни разу не взглянув на внушительные ряды парусов.

Кин тихо сказал: «Ваш флаг-лейтенант едва не спас этого парня от слез».

Болито наблюдал, как над « Сан-Матео» поднимаются и опускаются новые флаги . Про себя он сказал: «И, полагаю, это спасло Стивена Дженура».

Даже сквозь сверкающую зыбь доносился медленный гул орудийных грузовиков, а от ожидающих матросов доносилось что-то похожее на вздох, когда тени окрасили высокий борт « Сан- Матео». Вся его левая батарея разрядилась. Казалось, будто смотришь в пасть каждому из них.

Болито услышал звук трубы и представил себе вражеские расчёты в своих казармах. Глаза устремлены поверх дул, следующие выстрелы и заряды уже готовы.

«Подними номер Бенбоу ». Болито отвёл Кина в сторону, пока флаги быстро пригибали к фалам. «Я не смею ждать слишком долго, Вэл». Они оба смотрели на сходящиеся ряды кораблей, похожие на один большой наконечник стрелы, который должен был вскоре встретиться в какой-то невидимой точке на западе.

Раздался глухой хлопок, и Болито увидел клуб дыма, уплывающий от борта «Сан-Матео» . Мяч ударился в море, отскочил и шлепнулся вниз, отбросив рваный водяной смерч на полкаблового. Выстрел на дальнюю дистанцию? Или это было просто для того, чтобы поднять боевой дух испанских моряков, разделявших те же муки неизвестности, что и «Гиперион»?

«Бенбоу принят, сэр!»

Подавайте как можно меньше сигналов. Болито всегда считал это принципиально хорошей идеей. Противнику было несложно угадать или определить следующий ход по чужим сигналам. Также было вероятно, что приз, «Интрепидо», был захвачен, и некоторые секретные сигналы всё ещё оставались нетронутыми.

Когда бедный капитан Прайс посадил свой корабль на мель, он и представить себе ничего подобного не мог.

Болито посмотрел на Кина и его первого лейтенанта. «Мы будем менять курс по очереди. Гиперион и Бенбоу возглавят два подразделения». Он видел, как они кивнули; Пэррис следил за его губами, словно пытаясь угадать, что он не сказал.

«Она будет лежать как можно ближе к ветру, чтобы замедлить наше продвижение». Он видел, что они поняли. Это также могло означать, что у противника будет больше времени для наведения орудий. Болито подошёл к правому борту и встал на гусеницу квартердекового девятифунтового орудия, сжимая рукой голое плечо одного из членов экипажа.

Он видел мачты «Бенбоу» за кормой, флаг Херрика развевался на бизани. «Бенбоу» всё ещё держал свой флаг, свидетельствующий о готовности, точно так же, как «Гиперион» держал свой номер поднятым крупным планом. Словно труба, сигнализирующая о кавалерийской атаке в пасть ада. Атаке, которую невозможно остановить, раз её призвали в атаку. Болито почувствовал, как напряглось плечо мужчины, когда тот повернулся и посмотрел на него. Болито посмотрел на него. Лет восемнадцати. Такое лицо можно увидеть на фермах и дорогах Корнуолла. Но не во время войны.

Он сказал: «Нейлор, я прав?»

Юноша ухмыльнулся, а его товарищи подмигнули друг другу. «Да, сэр Ричард!»

Болито не отрывал от него глаз, думая о перепуганном мичмане и Дженуре, который больше боялся проявить страх, чем сам страх.

«Ну, Нейлор, вот наш враг. Что ты скажешь?»

Нейлор смотрел на ближайшие корабли с развевающимися знаменами и закрученными вымпелами, некоторые из которых почти касались воды. «Думаю, мы сможем их взять». Он удовлетворённо кивнул. «Мы можем расчистить путь для остальных, сэр Ричард!»

Некоторые из орудийных расчетов закричали «ура», и Болито спустился вниз, опасаясь, что его глаз может выбрать этот момент, чтобы выдать его.

Обычный моряк, который, если бы выжил сегодня, скорее всего, погиб бы в другом сражении, не достигнув и года старше.

Он вдруг вспомнил великолепный лондонский дом и резкие слова, сказанные ему Белиндой.

Он кивнул матросу с голым торсом по имени Нейлор. «Так и будет!» Он быстро обернулся. «Капитан Кин!» И снова время словно остановилось для них обоих. Затем Болито произнёс более ровным голосом: «Измените курс на три румба вправо, двигайтесь на северо-запад!» Он махнул рукой Дженуру. «Немедленно! Выполнить!»

Каждый матрос на флагманском корабле Херрика, должно быть, был готов к этому моменту. Как только флаги были спущены, «Инбоу», казалось, тут же отделился от строя, словно только он, и только он, в одиночку готовился к атаке на врага.

Кин внимательно наблюдал, как, преследуемые рупором Пэрриса, суетливые матросы тянули брасы, в то время как другие освобождали большой главный ход, в то время как реи скрипели.

Пенхалигон расставил ноги, а палуба наклонилась на левый борт, так как ветер, исследуя натянутые паруса, перевернул судно.

Затем Кин оказался у компаса, хотя Болито не видел его движений.

«Встречай её! Спокойно иди!»

Паруса протестующе гудели и громыхали, а рули тряслись от вершины до основания, словно вот-вот разлетятся на части. Она не могла стоять ближе к ветру, и с испанской линии должно было казаться, что все её паруса перекрываются спереди и сзади.

Болиро вцепился в поручни и уставился на врага. Кто-то стрелял, но сети, натянутые над стрелками главной палубы, и огромный, вздымающийся главный проход скрывали вспышки.

Болито увидел, что «Бенбоу» идёт на траверзе, всего в трёх кабельтовых от него. Остальные корабли за кормой уже следовали за ним, а «Тибальт» резко повернулся, чтобы занять позицию последнего в шеренге.

Кин воскликнул: «Доны ошеломлены, ей-богу!»

Болито посмотрел на испанский флагман. Теперь он, казалось, удалялся от левого борта «Гипериона» , а два других, как и прежде, следовали за ним.

Болито крикнул: «Заряжайся и беги, капитан Кин!»

Приказ повторили на палубе ниже, и, казалось, не прошло и минуты, как каждый командир орудия повернулся лицом к корме, подняв кулак над головой.

«Все заряжено, сэр!»

«Откройте иллюминаторы! Выбегайте!»

С громким скрипом орудия подняли к портам. С подветренной стороны море, казалось, закручивалось вокруг чёрных жерл, словно пытаясь снова загнать их внутрь.

«Гипериона» сильно содрогнулась, когда ближайшие вражеские корабли открыли огонь. Но два небольших дивизиона застали испанского адмирала врасплох, и большая часть его орудий не смогла открыть огонь. Несколько высоких водяных смерчей взметнулись над трапами, и Болито ощутил характерный грохот удара ядра о нижнюю часть корпуса «Гипериона» .

«Подготовьте курсы!»

Над головой свистели выстрелы, и расчеты орудий пригибались еще ниже, их лица были покрыты потом, когда каждая группа выглядывала в открытый иллюминатор, ожидая цель.

Когда передняя часть была поднята, сцена открылась по обе стороны носа, как будто подняли гигантский занавес.

Болито услышал, как один из гардемаринов ахнул от тревоги, когда из ниоткуда, или из глубины, появилась корма ближайшего испанца — ее высокая, богато украшенная галерея, резкий мушкетный огонь сверху и ее имя, Кастор, отражающее брызги под ее прилавком.

«Приготовиться к левому борту!» — Ловеринг, второй лейтенант, направлялся к борту от первого дивизиона орудий. «Как пожелаете!»

Кин поднял меч и рубанул им. «Огонь!»

Карронада левого борта на баке швырнула огромное ядро в корму «Кастора» с ужасающим эффектом. Болито слышал грохот взрыва внутри корпуса другого корабля и мог представить себе ужасную мощь грозного заряда, пронесшегося сквозь корабль. Готовый к бою, любой военный корабль становился наиболее уязвимым, когда противнику удавалось пройти ему на корму.

Сквозь дым виднелся корабль на другой стороне, из его орудий вырывались яркие оранжевые языки пламени.

'Огонь!'

Болито оглушило грохотом орудий, когда оба судна исчезли в клубах дыма и обугленных осколках зарядов. Корабль справа по борту уже атаковал «Обдурейт», и Болито видел, как из густого дыма, словно копья, поднимались лишь верхушки его мачт. Он чувствовал, как палуба снова и снова содрогается, Пэррис кричал: «На взлёт, ребята!» Затем следующая группа выстрелила одновременно, и Болито увидел, как бизань-мачта «Кастора» рухнула, на мгновение повиснув на такелаже и штагах, прежде чем с грохотом упасть за борт.

'Огонь!'

Кин шагал по квартердеку, его глаза слезились, когда верхняя батарея отступала поодиночке и парами на своих снастях, а команды бросались вперёд с губками и трамбовками, готовые забить следующий снаряд. Следовать тому, чему их учили: продолжать стрелять, что бы ни происходило вокруг.

Дженур закашлялся от дыма, а затем крикнул: «Обдьюрат столкнулся с испанцем, сэр Ричард!» Он вздрогнул, когда мушкетная пуля врезалась в палубу неподалеку, и добавил: «Она просит о помощи!»

Болито покачал головой.

Кин коротко ответил: «Неспособность!»

Флаги с коротким сигналом Кина поднялись и исчезли в большом клубе дыма, который устремился внутрь, когда нижняя батарея с ревом вышла на правый борт.

Пэррис закричал: «Мы прошли, мы прошли!» Он бешено замахал шляпой. «Ура, ребята! Мы прорвали линию!»

За кормой, словно гигантские призраки, маячили новые паруса. «Крестоносец» и «Редаутабль» чуть не столкнулись с другим испанским судном, которое либо потеряло управление, либо у него были застрелены рулевые.

«Приготовьтесь изменить курс на левый борт!» — Болито бросил свою подзорную трубу одному из мичманов. «Мне это сейчас не нужно!» Он почувствовал, как его губы расплываются в ухмылке.

«Палуба!» Кто-то там, наверху, над дымом и скрежетом железа, сохранял самообладание. «Бенбоу прорвался через линию!»

Раздались еще более бурные крики и кашель, когда батарея левого борта дала полный залп сквозь дым, часть снарядов попала в борт «Кастора» , а остальные упали на второй корабль во вражеской колонне и вокруг него.

«Ложитесь на левый галс, мистер Пенхалигон! Кормовой караул, встаньте на брасы бизани!» Отборные морские пехотинцы бросили мушкеты и бросились на помощь, в то время как некоторые из их товарищей, прижимая оружие к щекам, щурились поверх гамаков, высматривая цель.

Болито посмотрел вверх и увидел обрывки веревок, свисающие с защитных сетей, а над всем этим было все то же мирное небо.

Снаряд врезался в левый борт и разбился среди людей, стоявших у одного из передних восемнадцатифунтовых орудий. Болито стиснул зубы, когда двое были разорваны в клочья, а ещё один покатился по палубе, держась за ногу лишь обрывком кожи.

Он попытался сосредоточиться. Все его корабли, должно быть, уже вступили в бой. Грохот битвы, казалось, разносился повсюду, словно корабли были повсюду, скрытые друг от друга дымом. Резкие выстрелы, словно отрывистый барабанный бой, эхом разносились по воде, словно это было частью предначертания судьбы.

Болито крикнул: «Общий сигнал. Приблизиться к флагу. Перестроить линию боя!»

Болито подумал, что то, как они могли работать со своими флагами, было чудом.

«Всё подтверждено, сэр Ричард!» — Дженур попытался улыбнуться. «Я так думаю!»

«Неважно!» — Болито подошёл к поручню, увидев испанский двухпалубник, выделяющийся среди остальных и поднимающий паруса. Его капитан либо хотел вернуться к своему флагману, либо увеличил паруса, чтобы избежать столкновения с повреждённым « Кастором».

Болито указал: «Вон там, Вэл! Бери ее на заметку!»

Кин крикнул: «Приготовиться к правому борту!»

Казалось, что новоприбывший корабль набирает скорость по мере сокращения расстояния, но Болито знал, что это всего лишь иллюзия, создаваемая дымом. Он наблюдал, как испанка меняет галс, чтобы пересечь бушприт «Гипериона» ; он видел ало-золотой флаг Испании – огромный крест на носу.

Меч Кина взмыл в воздух. «Как понесешь!»

Другой корабль выстрелил почти одновременно. Железные и деревянные обломки разлетелись по главной палубе, а над головой паруса хлопали и хлестали, пробитые так часто, что некоторые из них не могли удержать и капли ветра. Болито вытер лицо и увидел, как фок-мачта другого корабля падает в дыму, такелаж и обрывки парусов исчезают в брызгах рядом.

Но он мог игнорировать даже это. «Гиперион» был тяжело ранен. Он почувствовал, как часть вражеского бортового снаряда врезалась в нижнюю часть корпуса с тяжестью падающей скалы.

Он попытался пересечь палубу, но что-то удержало его за ботинок. Он посмотрел вниз и увидел молодого моряка, Нейлора. Тот лежал, прижавшись к своему перевёрнутому орудию, и пытался что-то сказать. Его лицо было искажено болью и отчаянно терзало.

Кин крикнул: «Сюда, сэр Ричард! Думаю, мы можем...» Он остановился, поскользнувшись на крови, когда увидел, как Болито упал на колени рядом с умирающим моряком.

Болито схватил юношу за руку. Испанцы, должно быть, использовали больше гранат в своём бортовом залпе. Нейлор потерял половину ноги, а в боку у него зияла дыра размером с кулак.

«Спокойно, Нейлор». Болито крепко сжал его руку, и палуба, казалось, подпрыгнула под ним. Он был нужен, вероятно, срочно. Вокруг них не утихала битва. Подчиняясь его приказам. Несмотря ни на что.

Матрос ахнул: «Кажется, я умираю, сэр!» В его глазах стояли слёзы. Он, казалось, не замечал крови, которая беспрепятственно лилась в шпигаты. Казалось, он был озадачен происходящим. Он почти отдёрнул своё изломанное тело от орудия, и Болито почувствовал внезапную силу в своей хватке.

Юноша спросил: «Почему я, сэр?» Он упал назад, из уголка его рта сочилась тонкая полоска крови. «Почему я?

Кин подождал, пока Болито отпустит руку и позволит ей упасть на палубу.

Кин сказал: «Капришес поддерживает, сэр Ричард! Но вон там ещё один Дон прорывается!» Он уставился на свою поднятую руку. На рукаве у него зияла полоска. Но он даже не почувствовал, как мяч пролетел мимо.

Болито поспешил в сторону и увидел, что второй корабль уже догоняет тот, который дал последний бортовой залп.

Болито кивнул. «Пытаюсь присоединиться к своему адмиралу».

Кин махнул рукой: «Мистер Куэйл! Передайте сообщение нижней батарее №1. Мы немедленно атакуем этого противника!»

Четвёртый лейтенант уже не дулся презрительно. Он был почти вне себя от ужаса.

Кин обернулся. «Мистер Фурмвал!» Но мичман тоже упал, а его товарищ застыл рядом с Дженуром, устремив взгляд на флаги, где лежал его погибший друг, словно отдыхая от пыла битвы.

Болито рявкнул: «Спускайтесь вниз, мистер Куэйл! Это приказ!»

Кин откинул волосы со лба и понял, что с него сорвали шляпу.

«Черт возьми», — сказал он.

«Готово, сэр!»

Кин рубанул мечом. «Фтре!»

Орудийный залп за орудием окрасил волнующуюся воду между кораблями в цвета радуги. Было слышно, как железная тяжесть «Гипериона» врезалась в борт другого корабля, сокрушая людей и орудия в беспощадной бомбардировке.

Дым развеялся по мере усиления ветра, и Кин воскликнул: «Она сейчас врежется в нас! У нее оторвало руль!»

Болито услышал всплеск и, обернувшись, увидел, как часть команды боцмана спешила от перевёрнутого орудия. Тело Нейлора упало за борт. На месте его битвы осталась лишь кровь.

Болито всё ещё слышал его голос. Почему я? Многие другие задали бы этот вопрос.

Он увидел Олдэя с обнаженной саблей в руке, наблюдавшего за приближающимся испанцем холодным взглядом.

Парнс крикнул: «Приготовиться к отражению абордажа!»

Майор Адамс торопливо двинулся вперед, в то время как сужающийся утлегарь другого корабля поднялся из дыма и врезался в бушприт «Гипериона» с такой дрожью, что даже орудийные расчеты прекратили свою работу.

Кин крикнул: «Продолжайте стрелять! 1 !»

«Гипериона» из тридцатидвухфунтовых орудий вела беспощадный огонь по заваленному дымом треугольнику воды. Снова и снова, прежде чем утлегарь противника разлетелся на куски, и, сильно накренившись, корабль начал лавировать рядом, пока стволы орудий противника и друга не столкнулись.

Мушкеты трещали сверху и с десятка разных направлений. Люди бросались к своим ружьям или падали, бросившись рубить упавшие такелаж и блоки.

«Гипериона» с лязгом вылетели вертлюги , и Болито увидел, как толпа испанских моряков была сметена, пока они с трудом пробирались через абордажные сети.

Кин крикнул: «Мы потеряли управление, сэр Ричард! Нам придётся от него отбиваться, а другой двухпалубник, кажется, застрял в её ловушке !»

«Очисти нижнюю батарею, Вэл. Закрой порты! Мне нужны все свободные руки здесь!»

Теперь они не осмеливались стрелять по стоявшему рядом кораблю. Они были сцеплены вместе. Достаточно было одного огненного залпа из пушки, чтобы превратить оба корабля в ад.

Матросы нижней батареи, чьи полуобнаженные тела почернели от скопившегося дыма, хлынули наверх, чтобы присоединиться к людям майора Адамса, которые бросились навстречу атаке.

Кин отбросил ножны в сторону и проверил равновесие меча в руке. Он огляделся в клубах дыма, высматривая среди суетящихся фигур своих лейтенантов. «Где мой чёртов рулевой ?! » Затем он коротко улыбнулся, когда Тоджонс подбежал к нему, высоко подняв абордажную саблю, чтобы не столкнуться с другими спешащими матросами.

«Вот, сэр!» — Он взглянул на Олдэя. «Готов, когда будете готовы, сэр!»

Взгляд Кина остановился на Пэррисе у поручня. «Оставайся здесь. Держи квартердек». Он лишь мельком взглянул в сторону Болито. Словно они пожали друг другу руки.

Затем он тоже вскочил и побежал по правому трапу, пока противник карабкался на борт или стрелял вниз со своего корабля. Лейтенант Ловеринг указал своим ремнём и крикнул: «В кубрик, ребята!» Затем он упал, и ремнём он повис на запястье, пока невидимый стрелок находил свою жертву.

Помощник одноглазого боцмана Дэйси уже был там, на носу, он с ужасной эффективностью размахивал абордажным топором и сразил троих врагов, прежде чем несколько пехотинцев Адамса спрыгнули вниз, чтобы присоединиться к нему, их штыки пробирались сквозь сети, отбрасывая в стороны попавших туда людей, словно мух в паутине.

Вертлюги на грот-марсе снова загрохотали, и часть испанских моряков, готовившихся присоединиться к первым абордажникам, была разбросана смертоносным градом картечи. Те, кто уже был на «Гиперионе» , отступили, один из них выбросил абордажную саблю, когда морпехи зажали его в полубаке, но было уже слишком поздно давать пощаду. Пороховой дым стелился по палубе, а когда он рассеялся, остались лишь трупы, пока ликующие морпехи пробирались на палубу другого корабля.

Дженур стоял рядом с Болито, обнажив меч, с лицом, словно у уже мёртвого. Он крикнул: «Двое донов нанесли удар, сэр Ричард!»

Несмотря на лязг стали и спорадические выстрелы мушкетов, с другого корабля доносились слабые крики «ура», и Болито показалось, что он слышит барабаны и флейты.

Он поднялся на кормовой трап и протёр глаза, прежде чем вглядеться в окутывающий дым. Он едва разглядел «Обдьюрат», полностью лишённый мачты и пришвартованный рядом с испанским двухпалубником, с которым столкнулся. Над палубой другого судна развевался британский флаг, и Болито догадался, что это ликовали матросы капитана Тайна.

Затем он увидел , как «Бенбоу», проталкиваясь мимо другого искалеченного испанца, медленно обстреливает его бортовым залпом. Мачты падали, словно срубленные деревья, и Болито увидел, как над дымом развевается флаг Хернка, такой яркий в насмешливом солнечном свете.

Он смутно подумал: «Гиперион расчистил путь, как и обещала Нейлор».

Олдэй крикнул: «Эй, берегитесь!»

Болито обернулся и увидел, как группа испанских моряков взбирается по правому трапу, разрубая сети прежде, чем кто-либо успел их заметить. Должно быть, они спустились с больших цепей; вполне могли быть и морскими созданиями.

Болито обнажил меч и увидел, как несколько красномундирников Адамса уже прорубаются к корме другого корабля. У этих абордажников не было никаких шансов. Их судну пришлось бы атаковать, если бы другой двухпалубник не пришёл ему на помощь. Но ещё один бортовой залп взметнул клубы дыма и обломки высоко в воздух и даже на главную палубу «Гипериона» , когда один из кораблей эскадры Болито, вероятно, «Крестоносец», обстрелял его от кормы до носа.

Небольшую группу возглавлял лейтенант, и, увидев Болито, он взмахнул мечом и бросился в атаку.

Дженур стоял на своём, но испанец был искусным фехтовальщиком. Он отбил синий клинок в сторону, словно тростник, повернул его рукоятью и отправил в полет. Он отступил назад, чтобы удержать равновесие для последнего выпада, а затем с ужасом уставился на абордажную пику, метнувшуюся вверх по трапу шканца. Матрос издал безумный вопль, вырвал пику и вонзил её лейтенанту в живот.

Болито столкнулся с другим испанцем, вооруженным только тяжелой саблей.

Болито крикнул: «Сдавайтесь, черт вас побери!»

Но понимал он или нет, моряк не собирался сдаваться. Широкий клинок взмахнул, описав яркую дугу, и Болито легко отступил в сторону, но чуть не упал, когда луч солнца, пробившись сквозь дымовую пелену, коснулся его раненого глаза. Всё было как в тот раз. Словно его поразила слепота.

Он почувствовал, что шатается, держа старый меч прямо, бесполезно направленным в никуда.

Пэррис крикнул: «Остановите этого человека ! » Болито мог лишь догадываться, что происходит, и ждал жгучей боли от невидимого ему абордажного удара. Кто-то кричал, и по редким крикам Болито было видно, что другие люди Кина бежали, чтобы уничтожить последних нападавших.

Аллдей взмахнул клинком под углом, оцепенев от вида другого, бросившегося на Болито, который, по-видимому, не мог пошевелиться. Клинок пришёлся по голове противника вскользь, но в нём были сила и память Аллдея. Обернувшись, прищурившись от внезапного яркого света, он увидел приближающегося к нему Аллдея.

Дженур услышал следующий удар, пока рылся в залитых кровью шпигатах, пытаясь вытащить свой меч. Парнс, рыдавший от боли после пореза на раненом плече, увидел, как абордажная сабля ударила испанца по предплечью; он лишь смотрел, как рука вместе с абордажной саблей с грохотом покатилась по палубе.

Эллдей выплюнул: «А это за меня, приятель!» Он заставил мужчину замолчать, нанеся ему последний удар по шее.

Он схватил Болито за руку. «Вы в порядке, сэр Ричард?»

Болито сделал несколько глубоких вдохов. Его лёгкие словно наполнились огнём; он едва мог дышать.

«Да. Да, старый друг. Солнце…»

Он поискал глазами Дженура. «Ты полон мужества, Стивен!»

Затем он увидел, как лицо Дженура снова изменилось, и на мгновение подумал, что тот уже ранен. С корабля, застрявшего рядом с ним из-за переплетения упавших снастей, раздались громкие крики радости, но когда резкий порыв ветра разогнал дым, Болито понял причину ошеломлённого и растерянного взгляда Дженура.

Он повернулся, прикрывая левый глаз рукой, и почувствовал, как его тело съеживается.

Флагман испанского адмирала « Сан-Матео» держался в стороне от ближнего боя, а может быть, ему потребовалось столько времени, чтобы развернуться. Он словно сиял над своим высоким отражением; на его корпусе не было ни царапины, ни пятна, ни пробоины на его элегантных парусах. Он двигался очень медленно, и разум Болито отметил, что на реях находилось много людей. Он готовился снова сменить галс. Подальше от боя.

Болито чувствовал, как дрожат его конечности, словно им не будет конца. Он услышал крик Парнса: «Во имя Христа! Она сейчас выстрелит!»

«Сан-Матео» расстрелял все свои орудия и на расстоянии примерно пятидесяти ярдов не мог промахнуться ни из одного из них, хотя два его сопровождающих корабля находились прямо на пути его залпа.

Разум Болито отказывался проясняться. Им нужен был Гиперион . Непокорный корабль с флагом, всё ещё несущимся впереди, который каким-то образом прорвал их строй и вдохновил остальных последовать за ним. Он посмотрел на Аллдея, но тот смотрел на вражеский флагман, а его абордажная сабля свободно болталась в кулаке.

Вместе Даже сейчас

Затем флагман дал оглушительный выстрел, и когда вес бортового залпа обрушился на дрейфующий «Гиперион», Болито почувствовал, как палуба вздымается, словно корабль разделяет их страдания.

Его отбросило на край квартердека, он не слышал оглушительного грохота падающих рангоутов, криков и воплей людей, прежде чем порванные снасти утащили их за борт, словно трупы в огромной сети.

Болито подполз к мичману Мирнелису и, схватив его за плечо, перевернул на спину. Глаза его были плотно закрыты, под веками скопилась влага, словно слёзы. Он был мёртв. Он увидел Аллдея, стоящего на коленях и жадно втягивающего воздух, широко раскрыв рот. Их взгляды встретились, и Аллдей попытался улыбнуться.

Болито почувствовал, как кто-то поднимает его на ноги, его глаза снова ослепил солнечный свет, обнаживший разрушение.

Затем дым опустился ниже и скрыл Сан-Матео из виду.

19. Последнее прощание

Сэр Пирс Блэчфорд оперся на импровизированный стол, пока снова гремели выстрелы, сотрясая весь корабль. Он вытер мокрое лицо и сказал: «Уведите этого человека. Он мёртв».

Помощники хирурга схватили обнаженное тело и оттащили его в тень нижней палубы.

Блэчфорд поднял руку и нащупал массивную балку у своей головы. Если ад действительно существует, подумал он, он наверняка выглядит именно так.

Раскачивающиеся фонари, висевшие над столом, еще больше усугубляли ситуацию, если это вообще было возможно: на мгновение они отбрасывали тени на изогнутые борта корпуса и обнажали скрюченные или неподвижные тела раненых, которых безостановочно спускали на нижнюю рубку.

Он посмотрел на своего спутника, Джорджа Минчма, личного хирурга Гипериона , человека с грубым лицом и пробивающимися седыми волосами. Его глаза покраснели, и не только от усталости. Рядом со столом стоял огромный кувшин с ромом, призванный облегчить страдания или скрасить мгновения жалких раненых, которых приводили к столу, раздевали и держали, словно жертв пыток, пока работа не была закончена. Минчм, казалось, выпил больше, чем ему полагалось.

Блэчфорд видел самые ужасные раны. Людей без конечностей, с обожжёнными лицами и телами или израненными осколками. Всё это место, которое обычно служило каютой мичманов, где они спали, ели и изучали свои руководства при тусклом свете своих фонарей, было наполнено страданиями. Здесь воняло кровью, рвотой и болью. Каждый громоподобный рёв бортового залпа или тошнотворный грохот вражеских ядер, ударяющихся о корабль вокруг них, вызывал крики и стоны у тех, кто ждал помощи.

Блэчфорд мог лишь догадываться, что происходило там, наверху, где был дневной свет. Сюда, на орлоп, не проникал никакой внешний свет. Ниже ватерлинии это было самое безопасное место для этой ужасной работы, но она всё равно вызывала у него отвращение.

Он указал на непристойные ванны под столом, частично заполненные ампутированными конечностями, – суровое предупреждение тем, кого следующими понесут, что им придётся пережить то, что, вероятно, станет продолжением их мучений. Только смерть казалась здесь благословенным облегчением. «Выведите их!»

Он слушал стук молотков в узких плотницких проходах, которые тянулись по всему кораблю ниже ватерлинии. Словно крошечные коридоры между внутренними отсеками и внешним корпусом, где плотник и его товарищи заделывали пробоины или течи, а железо снова и снова ударялось о борт.

Прямо над головой раздался протяжный грохот, и Блэчфорд уставился на выкрашенные в красный цвет балки, словно ожидая, что они вот-вот рухнут.

Из тени раздался испуганный голос: «Что это, Тоби?»

Кто-то ответил: «Они работают» в нижней батарее, вот что!

Блэчфорд быстро спросил: «Зачем им это делать?»

Минчин выпил чашку рома и вытер рот окровавленным кулаком.

«Зачищаем. Мы рядом с одним из этих мерзавцев. Им понадобятся все свободные Джеки, чтобы отбиться от них!»

Он хрипло крикнул: «Следующий — Донован 1 !»

Затем он посмотрел на Блэчфорда с чем-то, близким к презрению. «Не совсем то, к чему вы привыкли, полагаю? Никаких шикарных операционных с очередями невежественных студентов, ловящих каждое ваше слово». Он моргнул покрасневшими глазами, когда дым клубился по палубе. «Надеюсь, вы сегодня узнали что-то полезное, сэр Пирс. Теперь вы знаете, какие страдания нам приходится претерпевать во имя медицины».

Какой-то лол-мальчишка сказал: «Этот — офицер, сэр».

Блэчфорд наклонился над столом, когда с лейтенанта сняли порванную рубашку и уложили на стол.

Это был младший лейтенант Ловеринг, которого сбил испанский стрелок.

Блэчфорд осмотрел ужасную рану на руке. Кровь в свете качающихся фонарей казалась чёрной, кожа была разорвана там, где пуля, ударившись о кость, разлетелась на куски.

Ловеринг уставился на него, его глаза остекленели от боли. «О Боже, неужели это плохо?»

Ммчин коснулся своего обнажённого плеча. Оно было холодным и липким. «Извини, Ральф». Он взглянул на Блэхфорда. «Её нужно снять».

Ловеринг закрыл глаза. «Господи, пожалуйста, только не мою руку!»

Блэчфорд ждал, пока ассистент принесёт инструменты. Ему приходилось снова и снова приказывать их чистить. Неудивительно, что люди умирали от гангрены. Он мягко сказал: «Он прав. Ради вашего же блага».

Лейтенант отвернул голову от ближайшего фонаря. Блэчфорд подумал, что ему было около двадцати двух лет.

Ловеринг прошептал: «Почему бы вам не убить меня? Мне конец».

Корпус сотрясся от новых ударов, и несколько приборов упали на палубу. Блэчфорд наклонился, чтобы поднять один из них, и с отвращением увидел, как крыса юркнула в тень.

Ммчин увидел его отвращение и стиснул зубы. Пришёл сюда со всеми своими высокопарными речами. Что он вообще знал о войне?

Краем глаза он заметил отблеск света лампы на ноже Блэхфорда.

«Вот, Ральф». Он зажал ему между челюстями кусок кожи, прежде чем тот успел возразить. «После этого я дам тебе настоящего бренди».

Сквозь клубы дыма раздался крик: «Еще один офицер, сэр!»

Помощник поднял фонарь, и Блэчфорд увидел, как лейтенант Куэйл прислонился к одному из огромных умбр, пытаясь прикрыть лицо пальто.

Один из моряков сердито запротестовал: «Буква E даже не обозначена!»

Лейтенант Ловеринг барахтался на столе, и если бы не ассистент, державший его за здоровую руку, и руки Ммчма на его плечах, он бы с трудом поднялся на ноги.

«Ты проклятый ублюдок! Ты трус...» Его голос оборвался, и он упал без сознания на стол.

Блэчфорд снова взглянул на Куэйла; тот сжимал пальцы и хныкал, как ребенок.

«Называйте его как хотите, но он такая же жертва, как и любой из них!»

Минчин вставил кожаный клин между челюстями Ловеринга. Жестокий, бессердечный – это были следы его ремесла. Он держал Ловеринга за плечи и ждал, когда тот почувствует первый надрез ножа. Если повезёт, он мог полностью потерять сознание ещё до того, как пила сделает первый взмах.

Минчин мог игнорировать мнение Блэчфорда и ему подобных о флотских хирургах. Он даже мог игнорировать страдания Лавринга, хотя молодой лейтенант ему всегда нравился.

Вместо этого он сосредоточился на своей дочери в Дувре, которую не видел два года.

«Следующий». Ловеринга унесли; ампутированная конечность упала в ванну. В ванну с крыльями и конечностями , как большинство из них её называли. Пока не подошла их очередь.

Блэчфорд ждал, когда перед ним положат матроса, которому раздавило ногу мчащимся орудийным грузовиком. Вокруг него мальчишки-лапши и их помощники подносили поближе мерцающие фонари. Блэчфорд смотрел на свои руки, красные до локтей, как у Минчма и остальных. Неудивительно, что нас называют мясниками.

Мужчина начал кричать и умолять, но жадно присосался к кружке рома, которую Минчин допил, прежде чем обнажить сломанную ногу. Корпус снова задрожал, но казалось, что битва отступила. Казалось, со всех сторон доносились выстрелы из пушек, а изредка доносились крики, словно зов потерянных душ, проникавшие с других палуб.

«Гиперион» мог быть взят на абордаж, подумал Блахфорд, или противник мог отойти на переформирование. Он мало что знал о морской войне, кроме того, что ему рассказывали или читали в « Газетт». Только со времени своих путешествий по флоту он задумался о людях, которые делали победы и поражения реальными, воплощая их в плоть и кровь, как его собственные.

«Следующий!»* Это никогда не прекращалось.

На этот раз морпех сбежал по трапу и крикнул: «Мы взяли «Дона» на борт, ребята!» Он снова исчез, и Блэчфорд был поражён тем, что некоторые раненые всё же смогли издать слабый крик радости. Неудивительно, что Болито так любил этих моряков.

Он посмотрел на молодого мичмана. Ребёнок.

Минчин ощупал открытую часть бока, где сквозь кровь виднелись белые ребра.

Блэчфорд тихо сказал: «Боже, он выглядит таким молодым».

Минчин смотрел на него, желая причинить ему боль, заставить его страдать.

«Что ж, мистер Спрингетт не постарел, сэр Пирс. У него внутри горсть испанского железа!» — он сердито махнул рукой. — Уведите его отсюда».

«Сколько ему было лет?»

Минчин знал, что мальчику тринадцать, но его внимание привлекло нечто другое. Внезапная тишина, которую не могли нарушить даже далёкие выстрелы. Палуба качалась медленнее, словно корабль стал тяжелее в воде. Но насосы всё ещё работали. Боже, подумал он, на этом старом судне они, кажется, никогда не останавливаются.

Блэчфорд заметил его напряженное выражение лица. «Что случилось?»

Минчин покачал головой. «Не знаю». Он взглянул на тёмные силуэты раненых вдоль борта трюма. Некоторые уже мертвы, и никто не замечает их или не беспокоится. Другие ждут, всё ещё ждут. Но на этот раз… Он резко сказал: «Они все моряки. Они знают, что что-то не так».

Блэчфорд уставился на окутанную дымом лестницу, ведущую на нижнюю орудийную палубу. Казалось, они были единственными, кто остался на борту. Он достал часы и взглянул на них. Минчин наклонился и наполнил свой кубок ромом до самого краёв.

Он видел великолепные золотые часы с выгравированным на крышке гербом. Господи, сгинь его!

Грохот бортового залпа был не похож ни на что, что Минчин когда-либо испытывал. Должно быть, было много орудий, и всё же они слились в один гигантский раскат грома, который обрушился на корабль, словно именно звук, а не тяжесть металла, ударил по обшивке.

Палуба накренилась, сильно задрожала, ударившись о борт корабля, но грохот не прекратился. Раздался оглушительный треск, словно пронзивший палубу насквозь; за ним тут же последовал грохот ломающегося рангоута и такелажа, а также тяжёлые удары, которые, как он предположил, издавали орудия, выброшенные из портов.

Раненые кричали и умоляли, некоторые тащились к лестнице, их кровь свидетельствовала о тщетности их усилий. Блэхфорд услышал стук сломанных балок о корпус, затем внезапные крики с мостков плотника: люди пробирались сквозь темноту, пока фонари разлетались на куски.

Минчин поднялся с палубы, в ушах всё ещё стоял звон от взрыва. Он увидел, как несколько крыс проносятся мимо тел тех, кто уже не чувствовал боли, и потряс головой, чтобы прочистить мозги.

Проходя мимо, Блэчфорд крикнул: «Куда ты идешь?»

«Мой лазарет. Всё, что у меня есть в этом чёртовом мире, — там».

«Ради всего святого, скажи мне, мужик!»

Минчин успокоился, когда палуба снова сильно содрогнулась. Насосы наконец остановились. Он яростно крикнул: «Мы тонем. Но я не собираюсь оставаться и смотреть!»

Блэчфорд огляделся. «Если я это переживу…» — тут он взял себя в руки и взялся за мысли.

«Готовьте этих людей к выходу на палубу». Помощники кивнули, но их взгляды были прикованы к трапу. Спускаться. Их жизнь. Их дом, по собственному желанию или по принуждению; этого не могло случиться. По трапу загрохотали ботинки, и Дейси, одноглазый помощник боцмана, посмотрела на них сверху вниз.

«Поднимитесь, сэр Пирс. На палубе настоящий хаос».

«А как насчет этих раненых?»

Дэйси вцепился в поручень и вытер оставшийся глаз. Ему хотелось бежать, бежать, бежать ещё дальше. Но всю жизнь его учили стоять твёрдо и подчиняться.

«Я передам вам слово, сэр Пирс». И он ушел.

Блэчфорд схватил сумку и поспешил к лестнице. Поднявшись на первые ступеньки, он почувствовал, что они другие. Под углом. Впервые он ощутил холодок страха.

Он подумал о гневе Минчина.

Спускаюсь.

Лейтенант Стивен Дженур продолжал держать Болито за руку даже после того, как вытащил его с палубы. Он был почти бессвязен от облегчения и ужаса. «Слава Богу, слава Богу!»

Болито сказал: «Держись, Стивен». Его взгляд скользнул по квартердеку и опустился на ужасающую картину разрушений. Неудивительно, что Дженур был близок к полному срыву. Он, наверное, вообразил себя единственным, кто остался здесь в живых.

Казалось, весь корабль оголили и обнажили, не оставляя ни единой раны. Бизань-мачта полностью исчезла, а фор-стеньга была срублена, словно гигантским топором, и качалась бок о бок со всеми остальными обломками. Рангоут, канаты и люди. Последние либо плавали в водорослях такелажа, либо барахтались, словно умирающая рыба.

Дженур выдохнул: «Первый лейтенант, сэр Ричард». Он попытался указать, но его тело так сильно тряслось, что он чуть не упал.

Болито забыл о собственном отчаянии, спускаясь по разбитой лестнице на главную палубу. Орудия лежали перевёрнутыми и брошенными, их расчёты разбросаны вокруг или слепо ползут к ближайшему люку, чтобы спрятаться. Парнс был придавлен перевёрнутым восемнадцатифунтовочным орудием, его взгляд был устремлён в небо, пока он не увидел Болито.

Болито упал рядом с ним. Он сказал Дженуру: «Пришлите кого-нибудь за хирургом». Он взял его пальто. «И, Стивен, не забудь пройтись, ладно? Тем, кто выжил, понадобится вся их вера в нас».

Парнс протянул руку и коснулся его руки. Сквозь стиснутые зубы он прохрипел: «Боже, как это было ужасно ! » Он попытался пошевелить плечами. « Сан-Матео , что с ней?»

Болито покачал головой. «Она ушла. После этого продолжать борьбу не имело смысла».

Парнс тяжело вздохнул. «Победа». Затем он посмотрел на Болито, в его глазах читалась мольба. «Моё лицо — всё в порядке, сэр?»

Болито кивнул: «Ни следа».

Пэррис, казалось, был удовлетворён: «Но я не чувствую ног».

Болито уставился на перевёрнутое ружьё. Ствол всё ещё был горячим после выстрела, но Парнс ничего не чувствовал. Он видел свои ботфорты, торчащие из-под грузовика. Обе ноги, должно быть, были раздроблены.

Подожду здесь, пока не придёт помощь. — Он оглядел разбитую палубу. Только фок-мачта всё ещё стояла, как прежде, с флагом, развевающимся на грузовике над изорванными парусами.

Он почувствовал, как трясётся палуба. Насосы остановились, вероятно, захлебнулись или разлетелись на куски. Он заставил себя взглянуть правде в глаза. «Гиперион» умирал, даже пока он ждал. Он взглянул на мёртвого мичмана Мирнелиса, тело которого сбросили с квартердека, где он и погиб. Ему было шестнадцать. Мне было как раз столько же, сколько ему, когда киль «Гипериона» впервые ощутил солёную воду.

Он услышал голоса и топот ног и увидел моряков и морских пехотинцев, возвращающихся с испанского двухпалубника, стоявшего у причала. Странно, но Болито даже не взглянул на свою потрёпанную добычу.

Он увидел Кина, который, обнимая Тоджонса за плечи, с окровавленной повязкой на ноге, беспокойно хромал к нему.

«Я погиб там дюжину раз, сэр Ричард. Я… я думал, вы, должно быть, попали под тот залп». Он увидел Парнса и сказал: «Надо его переместить».

Болито взял его за руку. «Ты же знаешь, Вэл, правда?»

Их взгляды встретились. Кин ответил: «Да. Он тонет. Мы мало что можем сделать». Он смотрел на брошенную пушку, не в силах смотреть на страдания Болито. «Даже если бы мы могли выбросить эти пушки за борт. Но время играет против нас».

Парнс застонал, а Болито спросил: «Приз в безопасности, Вэл?»

«Да. Это «Астунас» с восемьюдесятью пушками. Ей тоже пришлось несладко от этой стычки, как и её соседке. Но она пригодится для повторения сигналов».

Болито пытался очистить свой пульсирующий разум; уши его все еще болели от этого ужасного залпа.

«Дайте сигнал Бенбоу , чтобы он захватил призы, а затем отправляйтесь в погоню с теми силами, которые у нас ещё есть в мореходном состоянии. Доны, несомненно, побегут в ближайший испанский порт». Он уставился на окровавленные палубы. «Оставив своих друзей и врагов самим справляться с ситуацией!»

Кин крепче обнял рулевого. «Вперёд, Тоджонс! Надо собрать команду!»

Болито сказал Дженуру: «Спустись вниз и возглавь боцманскую команду. Ты сможешь это сделать?»

Дженур пристально посмотрел на Парнса. «А что с ним, сэр Ричард?»

— Я подожду хирурга, — Болито понизил голос. — Боюсь, он захочет ампутировать обе ноги.

Пэррис неопределённо произнёс: «Мне очень жаль, сэр Ричард». Он задохнулся от резкой боли. «Я… я мог бы помочь. Следовало прийти к вам раньше, когда я узнал о ваших проблемах в Лондоне».

Я Он что-то бессвязно говорил. Болито наклонился над ним и схватил его за руку.

рука. Или он был?

Пэррис продолжил тем же деловым тоном: «Мне следовало знать. Я так хотел получить новое командование, как ненавидел терять прежнее. Наверное, я просто недостаточно хотел его».

С другого корабля перебирались люди, из хаоса раздавались командные голоса, и он увидел, как Пенхалигон, капитан, с одним из своих помощников поднимаются с разбитого кормы, неся корабельный хронометр – тот самый, который она носила все годы службы. Он вполуха слушал расплывчатые фразы Пэрриса, но думал об этом корабле, который знал лучше любого другого. « Гиперион» перевозил трёх адмиралов, пятнадцать капитанов и бесчисленные тысячи матросов. Она не пропустила ни одной значимой кампании, если не считать времени, когда была скитальцем.

Пэррис сказал: «Сомервелл стал мне очень дорог. Я боролся с ним, но всё было бесполезно».

Болито уставился на него, на мгновение не понимая, что он говорит.

«Вы с Сомервеллом – вот как всё было?» Это было для него как удар, и он был ошеломлён собственной слепотой. Неприязнь Кэтрин к Пэррису проистекала не из-за того, что он был бабником, как считал Хейвен, а из-за его связи с её мужем. Между нами не было никакой любви. Он почти слышал её слова, её голос. Должно быть, именно поэтому Пэррис потерял свою единственную команду, дело было закрыто какой-то властью, которая потребовала замять скандал.

Пэррис печально посмотрел на него. «Как же так. Я хотел рассказать тебе – именно тебе. После того, что ты сделал для меня и этого корабля, и что тебе пришлось вытерпеть из-за моей глупости».

Болито услышал, как Блэхфорд спешит по палубе. Ему следовало бы почувствовать гнев или отвращение, но он служил на флоте с двенадцати лет; то, чего он не видел за это время, он вскоре узнал.

Он тихо сказал: «Ну, теперь ты мне всё рассказал». Он коснулся его плеча. «Я поговорю с хирургом».

Палуба содрогнулась, а сломанные блоки и брошенное оружие посыпались с трапа, словно мусор.

Блэчфорд выглядел белым как полотно, и Болито мог догадаться, каково ему было в кабине.

«Вы можете сделать это здесь, на палубе?»

Блэчфорд кивнул. «После этого я смогу сделать всё, что угодно».

Кин, прихрамывая, спустился с квартердека и крикнул: «Бенбоу принял вызов, сэр Ричард. Контр-адмирал Херрик желает вам всего наилучшего и предлагает вам всяческую помощь!»

Болито грустно улыбнулся: «Передай ему «нет», но поблагодари его». Дорогой Томас был жив и невредим. Слава Богу за это.

Кин наблюдал, как Блэчфорд наклонился, чтобы открыть сумку. Его взгляд говорил: это мог быть любой из нас, или оба. Он сказал: «Шесть донов нанесли удар, сэр Ричард, включая «Интрепидо» , который последним спустил флаг Тибальту ».

Раздался треск разрывающейся лески, и Кин добавил: «Она сильно тянет Астурию, сэр Ричард».

«Знаю». Он огляделся. «Где Олдэй?»

Проходивший мимо матрос крикнул: «Спустился, сэр Ричард!»

Болито кивнул. «Догадываюсь, почему».

Блэчфорд сказал: «Я готов».

Раздался ещё один громкий треск, но на этот раз это был пистолетный выстрел. Болито и остальные уставились на Пэрриса, когда его рука упала на палубу, а пистолет, который он всегда носил с собой, всё ещё дымился в его пальцах.

Блэчфорд закрыл сумку и тихо сказал: «Возможно, его путь был лучшим, лучше моего. Для такого смелого молодого человека, я думаю, жизнь калекой оказалась бы невыносимой».

Болито снял шляпу и направился к трапу на шканцы.

«Оставьте его там. Он будет в хорошей компании».

Впоследствии он подумал, что это прозвучало как эпитафия.

Алые мундиры вошли на корабль, а майор Адамс, без шляпы, но, по-видимому, без опознавательных знаков, выкрикивал приказы.

Болито сказал: «Сначала раненые, майор. Перейдем к испанцу. После этого...» Он не договорил.

Вместо этого он повернулся и увидел, как Бенбоу в сопровождении Капришеса проплыл по противоположному берегу. На этот раз ликования не раздалось, и Болито представил себе, как должен выглядеть Гиперион . Померещилось ли ему, или мускулистые плечи носовой фигуры уже приблизились к морю? Он смотрел, пока не запульсировал его повреждённый глаз.

Он не мог думать ни о чём другом. «Гиперион» успокаивался. Они даже не могли встать на якорь, ведь здесь море не имело дна, и его точное местоположение невозможно было определить.

Вокруг него сновали люди, но, как и в тот момент, когда он поднял флаг на борту, лица, которые он видел, были другими.

Он потрогал веер в кармане, делясь им с ней.

Он увидел Раймера, сморщенного помощника капитана, сопровождавшего его во время разделки галеона с сокровищами. Тот сидел у кнехта, его взгляд был неподвижен, словно застывший в тот момент, когда выстрел сразил его. Лоджи, капрал корабля, лежал, распластавшись на другом морском пехотинце, которого он пытался вытащить в безопасное место, когда его тоже нашёл стрелок.

Первых раненых вытаскивали через один из люков. Некоторые вскрикнули, когда их раны коснулись комингса или такелажа, но большинство просто смотрели, как мёртвый Раймер; они уже не надеялись снова увидеть дневной свет.

Олдэй снова появился рядом с ним; он привел с собой Оззарда.

Он сказал: «Он всё ещё был в трюме, сэр Ричард». Он выдавил из себя улыбку. «Не знал, что бой закончился, благослови его бог!» Он не сказал, что нашёл Оззарда сидящим на трапе трюма, прижимая к груди великолепный подарочный меч Болито, и глядящим на отражения последнего фонаря в чёрной воде, медленно приближающейся к нему. Он не собирался уходить.

Болито коснулся плеча маленького человечка. «Я очень рад тебя видеть».

Оззард сказал: «Но вся эта мебель, винный шкаф её светлости...» Он вздохнул. «Всё исчезло».

Кин прихромал и сказал: «Мне не хочется беспокоить вас, сэр Ричард, но...»

Болито повернулся к нему. «Я знаю, Вэл. Продолжай свою работу. Я позабочусь о корабле». Он увидел, как протест замер на губах Кина, и добавил: «Я знаю её несколько лучше тебя».

Кин отступил назад. «Есть, сэр Ричард». Он взглянул на натягивающиеся тросы, ведущие к кораблю рядом. «Возможно, осталось недолго».

«Знаю. Выпрямляй свои линии». И, словно про себя, добавил: «Я никогда раньше не терял корабль».

Он увидел, как Ммчин поднимается на палубу вместе с одним из своих помощников; их одежда была потемнела от крови, и каждый нес сумку.

Ммчин подошел к Болито и сказал: «Разрешите уйти с ранеными, сэр Ричард?»

«Да, и спасибо».

Ммчин выдавил улыбку из своего изуродованного лица. «Даже крысы ушли».

Болито сказал Оззарду: «Уходи с остальными».

Оззард схватился за сверкающий меч. «Нет, сэр Ричард, я остаюсь...»

Болито кивнул. «Тогда оставайтесь здесь, на палубе».

Он посмотрел на Олдэя. «Ты пойдешь со мной?»

Весь день я смотрел на него с отчаянием. Неужели ты должен идти туда? Вслух он спросил: «Разве я когда-нибудь тебя покидал?»

Они прошли под ютом и по первому проходу спустились на нижнюю орудийную палубу. Порты всё ещё были запечатаны, но большинство из них на левом борту были выбиты взрывом, а орудия выбиты из казёнников. Погибших было немного. К счастью, Кин очистил палубу, чтобы атаковать испанца рядом. Но некоторые были. Разваливающиеся фигуры, с глазами, выпученными, словно от дымного солнца, наблюдали, как они проходят. Половина человека, аккуратно разрубленная надвое одним выстрелом, когда он бежал с губкой к ближайшему орудию. Кровь была повсюду; неудивительно, что борта были выкрашены в красный цвет, но она всё ещё была видна. Лейтенант Пндди, заместитель командира нижней орудийной палубы, лежал лицом вниз, его спина была пронзена длинными осколками, оторванными от обшивки. Он всё ещё держал свой меч.

Спускаясь по другой лестнице на нижнюю рубку, где Болито приходилось пригибаться под каждой балкой. Здесь всё ещё горели один-два фонаря. Тела погибших лежали аккуратными рядами, укрытые парусиной. Остальные оставались вокруг окровавленного стола, где они умерли, ожидая. Над их головами на палубу упал тяжёлый предмет, а через несколько секунд он загрохотал по изрешечённому настилу, словно что-то живое.

Эллдэй прошептал: «Во имя Христа!»

Болито посмотрел на него. Должно быть, это было тридцатидвухфунтовое ядро, которое отделилось от гирлянды и теперь целенаправленно катилось вниз, к носу судна.

Они остановились у последнего люка, и Олдэй откинул крышку. Это был один из трюмов, где Оззард всегда нес вахту во время боя.

Болито опустился на колени и посмотрел вниз, пока Олдэй опускал фонарь рядом с ним.

Он ожидал увидеть воду среди бочек и ящиков, сундуков и мебели, но она уже была затоплена от края до края. Бочки плавали по тёмной воде, плескаясь вокруг морпеха, который цеплялся за лестницу, когда погиб. Часовой был поставлен охранять от испуганных людей, бегущих внизу во время боя. Возможно, его убил кто-то из них, или, как Оззард, он пытался найти убежище от ада на палубе.

Палуба снова задрожала, и он услышал, как тяжелые осколки ударяются о мостки плотника, где еще несколько его людей оказались в ловушке и утонули.

Орлоп, трюмы и погреба под ним – места, которые оставались в полной темноте все тридцать три года существования «Гипериона» . Когда старый корабль вернули в строй после спешного ремонта, верфь, скорее всего, что-то упустила. Вероятно, там, внизу, где первый мощный бортовой залп врезался в корпус, всё ещё оставалась гниль, невидимая и необнаруженная. Она грызла шпангоуты и шпангоуты вплоть до кильсона. Последняя бомбардировка «Сан-Матео » нанесла смертельный удар.

Болито наблюдал, как Олдэй закрыл люк, и направился обратно к лестнице.

Столько воспоминаний уйдет с этим кораблём. Адам-гардемарин; Чейни, которого он любил в этом же корпусе. Столько имён и лиц. Некоторые сейчас там, в потрёпанной эскадре, где они ждали награды после победы. Болито подумал о том, как они наблюдали за «Гиперионом», возможно, вспоминая её такой, какой она была когда-то, а те, кто помоложе, вроде гардемарина Спнгетта… Он выругался и прикрыл глаза рукой. Нет, он тоже ушёл, как и многие другие, которых он даже не мог вспомнить.

Олдэй пробормотал: «Думаю, нам лучше поторопиться, сэр».

Корпус снова содрогнулся, и Болито показалось, что он увидел в отраженном свете блеск воды, просачивающейся сквозь швы палубы; скоро она покроет кровь вокруг стола Ммчма.

Они поднялись на следующую палубу, затем бросились в сторону, когда огромное тридцатидвухфунтовое орудие ожило и с визгом пронеслось по палубе, словно движимое невидимыми руками. Заряжай! Выбегай! Фтре!» Болито почти слышал, как сквозь грохот битвы выкрикиваются приказы.

На шканцах Болито снова обнаружил ожидающих его Кина и Дженура.

Кин тихо сказал: «Корабль очищен, сэр Ричард». Его взгляд переместился на флаг, такой чистый в лучах послеполуденного солнца.

«Мне следует его снести?»

Болито подошел к перилам квартердека и взялся за них так, как он делал это много раз, будучи капитаном, а теперь и адмиралом.

«Нет, пожалуйста, Вэл. Она сражалась под моим флагом. Она всегда будет его носить».

Он посмотрел на испанский «Астуртас». Он видел гораздо больше повреждений, борт был изрешечен залпами «Гипериона» . Теперь он казался гораздо выше в воде.

Болито посмотрел на распростертые фигуры, на вытянутую руку Парнса с пистолетом, который он выбрал в качестве последнего способа побега.

Им удалось отбросить и рассеять противника. Глядя на дрейфующие корабли и брошенные трупы, казалось, что это была лишь пустая победа.

Болито сказал: «Ты мой корабль».

Остальные стояли рядом с ним, но, когда он говорил, казалось, он был совершенно один.

«Больше не будет громадой. На этот раз с честью!» Он отклонился от поручня. «Я готов».

«Гипериону» потребовался ещё час, чтобы скрыться. Он медленно нырнул носом, и стоя на корме «Испанца», Болито слышал, как море бурлит в портах, сметая обломки, жаждущее гибели.

Даже испанские пленные, собравшиеся вдоль бастионов, чтобы понаблюдать, хранили странное молчание.

Гамаки свободно плавали среди сеток, а труп у колеса перевернулся, словно только притворялся мертвым.

Болито обнаружил, что изо всех сил сжимает свой меч, прижимая его к вееру в кармане.

Они все шли вместе с ней. Он затаил дыхание, наблюдая, как море неумолимо катится к корме, к шканцам, пока только корма и противоположный конец корабля, с его флагом над тонущей мачтой, не стали отмечать её присутствие.

Он вспомнил слова умирающего моряка.

Гиперион , как всегда, расчистила путь.

Он громко произнес: «Лучше тебя никого не будет, старушка!»

Когда он снова взглянул, она уже исчезла, оставив после себя лишь пузырьки и пену мусора, которые оставались на ее пути в последнее плавание к морскому дну.

Кин взглянул на пострадавших вокруг него выживших и был склонен согласиться.

Эпилог

Болито остановился у края обрыва и пристально посмотрел на залив Фалмут. Снега на земле не было, но ветер, обдувавший скалы и взметавший пену высоко над скалами, был пронзительно холодным, а низкие тёмные облака намекали на мокрый снег перед наступлением сумерек.

Болито чувствовал, как его волосы развеваются на ветру, пропитанные солью и дождём. Он наблюдал за небольшим бригом, поднимающимся из реки Хельфорд, но потерял его из виду в зимних брызгах, поднимавшихся с моря, словно дым.

Трудно было поверить, что завтра — первый день нового года, что даже вернувшись сюда, он все еще охвачен чувством недоверия и утраты.

Когда «Гиперион» затонул, он пытался утешить себя тем, что его жертва не была напрасной, как и жертвы людей, погибших в тот день под средиземноморским солнцем.

Если бы испанская эскадра смогла присоединиться к Объединённому флоту в Кадисе, Нельсон вполне мог бы быть вынужден сдаться.

Болито перешел на фрегат «Тибальт» для перехода в Гибралтар и оставил Херрика командовать эскадрой, хотя большинству кораблей требовалась срочная помощь на верфи.

У Скалы он был ошеломлён известием. Объединённый флот прорвался вперёд, не дожидаясь подкрепления, но, несмотря на численное превосходство противника, Нельсон одержал убедительную победу: в одном сражении он разгромил противника, уничтожил или захватил две трети его флота и тем самым разрушил все надежды Наполеона на вторжение в Англию.

Но битва, произошедшая в бурном море у мыса Трафальгар, стоила Нельсону жизни. Горе охватило весь флот, и на борту «Тибальта» , где никто из матросов никогда его не видел, все были потрясены до глубины души, словно знали его как друга. Сама битва была совершенно омрачена гибелью Нельсона, и когда наконец-то Болито добрался до Плимута, он обнаружил, что везде, куда бы он ни направлялся, всё было одинаково.

Болито наблюдал, как море бурлит у скал, затем плотнее закутался в плащ.

Он подумал о Нельсоне, человеке, с которым он так хотел встретиться, прогуляться и поговорить с ним, как моряк с моряком. Как близки были их жизни. Как параллельные линии на карте. Он вспомнил, что видел Нельсона всего один раз во время злополучного нападения на Тулон. Любопытно было вспомнить, что он видел Нельсона лишь издалека, на борту флагмана; он помахал Болито, довольно потрепанному молодому капитану, которому суждено было изменить их мир. Ещё более странно то, что флагман, на который Нельсон приезжал за приказами, был тем самым « Виктори». Он подумал также о нескольких письмах, которые получил от него, и все за последние месяцы на борту «Гипериона». Написанные его странным, наклонным почерком, самоучкой после потери правой руки, там вы сможете увидеть, как хорошо они ведут свои войны словами и бумагой, а не артиллерией и добротной сталью. Он никогда не жалел слов для помпезной власти.

И слова, которые так много значили для Болито, когда он просил, и неохотно получил, «Гиперион» в качестве флагмана. Дайте Болито любой корабль, который он пожелает. Он моряк, а не сухопутник. Болито был рад, что Адам встретил его и узнал.

Он оглянулся на извилистую тропу по скале, ведущую к замку Пенденнис. Зубцы стен были частично скрыты туманом, похожим на низкое облако; всё было серым и угрожающим. Он не мог вспомнить, сколько времени он шёл и зачем пришёл. И не помнил, когда ещё чувствовал себя таким одиноким.

Вернувшись в Англию, он ненадолго посетил Адмиралтейство с докладом. Никто из старших не смог его принять. Все, по-видимому, были заняты подготовкой к похоронам Нельсона. Болито проигнорировал очевидное пренебрежение и был рад уехать из Лондона в Фалмут. Писем от Кэтрин для него не было. Это было словно снова её потерять. Но Кин увидит её, когда присоединится к Зеноне в Хэмпшире.

Тогда я напишу ей. Удивительно, как он нервничал. Неуверенно себя чувствовал, как в первый раз. Каким она увидит его после расставания?

Он пошёл навстречу ветру, его ботинки скрипели по мокрой траве. Нельсона похоронят в соборе Святого Павла со всей возможной пышностью и церемонией.

Ему было горько думать, что те, кто громче всех распевал ему хвалебные гимны, были теми самыми, кто больше всего завидовал и презирал его.

Он подумал о доме, теперь скрытом за выступом холма. Он был рад, что Рождество закончилось, когда он вернулся домой. Его чувство одиночества и утраты затмило бы любые праздники. Он никого не видел и представил себе, как Аллдей вернулся домой, обсуждая с Фергюсоном битву, добавляя то тут, то там, как всегда.

Болито часто вспоминал эту битву. По крайней мере, в Фалмуте не было траура. Из порта вернулись лишь трое из отряда Гипериона , и все они выжили.

Его ждало письмо от Адама. Единственный луч света, омрачивший его возвращение.

Адам был в Чатеме. Его назначили капитаном и он командовал новым кораблем пятого ранга, который сейчас достраивался на Королевской верфи. Его желание исполнилось. Он заслужил его.

Он снова остановился, внезапно уставший и поняв, что ничего не ел с завтрака. Уже наступил день, и скоро стемнеет, и эта тропа станет опасным местом для прогулок. Он обернулся, и плащ развевался вокруг него, словно парус.

Как же хорошо сражались его люди в тот день! Газета подвела итог в нескольких строках, затмённых всенародным трауром. 15 октября прошлого года, в нескольких сотнях миль к востоку от Картахены, корабли Средиземноморской эскадры под флагом вице-адмирала сэра Ричарда Болито, кавалера ордена Британской империи, столкнулись с превосходящими силами испанских кораблей из двенадцати линейных кораблей. После ожесточённого боя противник отступил, оставив шесть призов в руках британцев. Боже, храни короля! Ни о «Гипереоне» , ни о людях, которые теперь покоятся с ним на земле, не было упомянуто. Болито ускорил шаг и чуть не споткнулся – не от слепоты, а от волнения, затуманившего ему глаза.

«Чёрт их всех побери», – подумал он. Те же лицемеры теперь будут восхвалять маленького адмирала, когда им больше не придётся бояться его честности. Но истинные люди запомнят его имя и позаботятся о том, чтобы оно жило вечно. Для нового флота Адама и для тех, что будут после него.

По тропинке, ведущей к краю обрыва, приближалась какая-то фигура. Сквозь туман и дождь он вгляделся и увидел, что на человеке был такой же синий плащ, как у него.

Через час, а может, и раньше, здесь будет опасно. Может быть, кто-то чужой?

… Она очень медленно подошла к нему, ее волосы, такие же темные, как и его собственные, развевались на сильном ветру с моря.

Должно быть, Эллдей рассказал ей. Он был единственным в доме, кто знал об этой прогулке. Об этой прогулке, которую они оба совершили после его лихорадки тысячу лет назад.

Он поспешил к ней, отстранил на расстоянии вытянутой руки и смотрел, как она смеётся и плачет одновременно. На ней был старый плащ-лодочка, который он хранил в доме для прогулок по окрестностям в холодную погоду. Не хватало пуговицы, дыра у подола. Когда он развевался на ветру, он увидел, что под ним на ней простое тёмно-красное платье. Как же далеко она от той роскошной осанки и той жизни, которую она когда-то вела.

Затем Болито прижал её к себе, чувствуя её мокрые волосы на своём лице, прикосновение её рук. Они были словно лёд, но никто из них этого не замечал.

«Я собирался написать...» Он не смог продолжить.

Она внимательно посмотрела на него, а затем нежно погладила его по лбу около раненого глаза.

«Вэл мне всё рассказала». Она прижалась лицом к его лицу, а ветер развевал их плащи. «Мой дорогой мужчина, как же это, должно быть, было ужасно. Для тебя и твоего старого корабля».

Болито развернул её и обнял за плечи. Поднимаясь по тропинке через холм, он увидел старый серый дом, в некоторых окнах которого уже горел свет.

Она сказала: «Они говорят, что я морячка. Как я могла остаться в стороне?»

Болито сжал ее плечо, его сердце было слишком переполнено, чтобы говорить.

Затем он сказал: «Пойдем, я отвезу тебя домой».

Он остановился внизу, чтобы помочь ей перебраться через знакомую старую калитку, где он играл в детстве со своим братом и сестрами.

Она посмотрела на него сверху вниз, положив руки ему на плечи. «Я люблю тебя, Ричард».

Он продлил этот момент, чувствуя, что мир, словно награда, пришел к ним под видом судьбы.

Он просто сказал: «Теперь это и ваш дом тоже».

Одноногий бывший моряк по имени Ванцелль прикоснулся к своей шляпе, когда они проходили мимо, но они его не увидели.

Судьба.

Оглавление

Александр Кент Почтите этот день (Болито – 19)

Антигуа 1804 1. Воспоминания

2. Рассказ моряка

3. Королевский выкуп

4. Штормовое предупреждение

5. Лидерство

6. «На войне нет нейтральных»

7. Возможно, величайшая победа

8. Горький отъезд

9. Военный шлюп

10.Гавань

Гибралтар 1805

12. Одноногий человек

13. Заговор

14. За или против

15. Время действовать

16. Военные статьи

17. Приготовьтесь к битве!

18. В час опасности

19. Последнее прощание Эпилог