Под другим углом. Рассказы о том как все было на самом деле

Сад

Утро выдалось на редкость прохладным. Старик, завернувшись в плед и поеживаясь от легкого бриза с моря, разглядывал Инкубатор. Он разогнал облака и немного повысил светимость солнца. Зеленое море деревьев радостно зашумело кронами, приветствуя Создателя. Старик наклонился и присмотрелся к Саду внимательнее. Это был его ежедневный ритуал, но сегодня обычная радость при виде Сада была омрачена открывшимся его взору пейзажем. В этот раз он не смог сказать себе привычное: «это хорошо». Тревога овладела его сердцем. Да, больше уже нельзя скрывать от себя очевидное. Что-то опять пошло не так. Несмотря на все предпринятые меры, паразиты вновь быстро размножались, захватывая все больше пространства. Сад умирал.

— Что случилось, папа?

Старик вздрогнул от неожиданности и, полуобернувшись к сыну, вяло взмахнул рукой.

— Не ожидал увидеть тебя здесь в такую рань. Но это хорошо, что ты пришел. Я очень расстроен тем, что увидел сейчас и, похоже, мне понадобится твоя помощь. Сад не такой, каким он был раньше. Подойди, я должен показать тебе.

Сын был удивлен. Раньше отец даже не позволял ему приближаться к Инкубатору. Значит, действительно, случилось что-то серьезное. До этого момента весь этот Сад — любимая игрушка отца — мало занимал его. Он считал это чудачеством. Хотя, кто знает, чем ему самому захочется заняться на старости? Может быть, его хобби будет выглядеть еще более нелепо. Никто не вправе судить старших.

— Я знаю, что ты всегда мало интересовался Садом, — сказал старик, заметив замешательство сына. — И я старался не подогревать твой интерес, чтобы не повторилась печальная история, как с твоим старшим братом. Хотя ты всегда был послушным ребенком, не то, что он. А ведь теперь мой Сад умирает именно из-за него. Твой братец постарался все испортить. Дал им разум. Зачем? Зачем он влез в мой Сад?

— Все же, папа, я до сих пор думаю, что ты был не совсем прав, изгнав его из дома за такую мелкую провинность. Ведь это была всего лишь детская шалость, он всегда был таким озорником…

— Не смей говорить так! — отец даже покраснел от гнева. — Непослушание — это страшный порок! Я создавал этот Сад много лет, и он доставлял мне радость.

— Ну ладно, ладно, — примирительно сказал сын. — Это дела давно минувших дней, я не хочу об этом спорить. Скажи лучше, что у тебя за проблемы с Садом?

— Они слишком быстро размножаются. Их некому остановить. Изначально было задумано, что у каждого вида есть свой враг. Как только волков становится много, а овец мало, волки умирают от голода…

— Папа, я не очень понимаю, о чем ты говоришь, я не знаю, что такое волки и овцы, — терпеливо сказал сын. — Если тебе нужна моя помощь, то ты должен рассказать мне о Саде подробней.

— Да, ты прав. Я же никогда не рассказывал тебе деталей. Тогда слушай. Я всегда хотел добиться в Саду самой совершенной Красоты и Гармонии. А это не так просто, как кажется. Поначалу все шло удачно, Сад развивался, наполнялся разными видами растений и животных, которых я сотворял для него, и я давал этим своим творениям названия и имена…

Отец долго рассказывал сыну об опыте создания биосферы, об эволюции биосистем, о необходимости симбиоза биологических видов, об автоматическом регулировании численности их популяций. Сын слушал с интересом. Он запоминал названия разных форм жизни и их сферу деятельности. Оказывается, этот Сад куда более забавная игрушка, чем ему представлялось. Хотя и абсолютно бесполезная.

Как рассказал отец, проблемы начались тогда, когда он решил отойти от стандартного автоматического алгоритма развития системы и захотел создать Садовников, чтобы увеличить гармонию в Саду. Само по себе это не привело бы к трагедии, если бы не шутка старшего сына, который любил наблюдать за Садом и, несмотря на строгий запрет отца, вмешался в работу саморегулирующейся системы. Садовникам, по замыслу отца, предназначалось довести стихийную красоту Сада до совершенства. Но для этого они должны были быть способны к минимальной рассудочной деятельности и обладать чувством гармонии и красоты.

Тогда отец и сотворил в Саду Древо Познания, плодами которого собирался выкормить новый, еще не законченный, вид бобров. Эти будущие Садовники уничтожали бы засохшие деревья и строили оросительные системы для Сада. Отец уже представлял себе, как гармонично смотрелись бы многочисленные запруды, покрытые коврами великолепных лилий. Как по зеленым берегам этих запруд, окаймленных желтыми кувшинками, селились бы грациозные цапли, а воздух наполнялся трелями соловьев. Но старший сын нарушил запрет отца, создал свою проекцию для посещения Инкубатора, пробрался в Сад и бездумно скормил все плоды древа познания одной из тупиковых ветвей приматов.

— Вот тогда я и выгнал его из дома, — продолжал отец, — ибо нет на свете греха большего, чем ослушаться отца. Надо же было ему додуматься дать силу разума этим недообезьянам! А затем в Сад пришла беда… Нет, не сразу — поначалу я смирился с обстоятельствами. Эти новые существа, с виду даже немного похожие на нас — такая уж ирония — были довольно забавны. И поначалу они не нарушали гармонию. Я не сразу осознал всю глубину опасности. С умилением я наблюдал, как они делают какие-то изображения из отмерших деревьев и зачем-то пляшут вокруг них. Я заинтересовался и выяснил, что таким странным способом они поклоняются мне. Да, они интуитивно чувствовали своего Создателя. Я решил упорядочить их поклонение, сотворил свой собственный образ в Саду, явился туда и попытался воззвать к их разуму, раз уж он волею судьбы у них оказался. Я пытался научить паразитов жить правильно. Сначала я пытался внушить этим тварям, что ради них же самих надо заботиться о растениях и животных. Что нельзя бессмысленно убивать зверей и сжигать леса во время их загонных охот. На какое-то время мне это удалось. Они даже начали поклоняться деревьям. Потом я был сильно тронут тем, что они строят для меня столь забавные и симпатичные пирамиды. Они наделяли меня всякими смешными именами и зачем-то убивали разных животных в мою честь. А потом они стали быстро размножаться, расселяться по всему Саду, и — самое страшное — губить сам Сад. Они срубали деревья и засеивали пашни некрасивыми сорняками, служившими им пищей. К этому моменту они уже победили всех своих естественных природных врагов, и ничто не могло сдержать их распространение. Они расползлись по всему Саду и образовали свои колонии. Я назвал эти сообщества народами. Вот только тогда я и спохватился. Я пришел в Сад и пытался проповедовать им любовь ко всему живому. Меня мало кто послушал. Тогда я решил провести селекцию, попробовал утопить большую часть популяции. Но селекцией здесь было не обойтись, отбирать было не из чего — эти твари испорчены изначально, спасибо твоему братику. Выжившие особи стали размножаться еще быстрей, чем раньше. А сколько красивых видов других моих творений было уничтожено во время потопа! Вреда Саду получилось еще больше, чем пользы. Я пытался насылать на них мор, но опять гибли также и другие виды, в создание которых я вложил столько сил. Баланс был нарушен. Последний раз я явился в Сад и дал им строгие заповеди послушания, пригрозив жестокими наказаниями ослушникам. Я внушал паразитам нетерпимость к нарушающим эти заповеди. Некоторые из них поверили мне. Но теперь я вижу, что обращаться к их несовершенному разуму было бесполезно. Все мои усилия так и не решили проблемы. Они продолжают уничтожать Сад.

— Но, может, этот самый разум со временем все же поможет им осознать опасность и принять меры? — задумчиво спросил сын.

— Нет, они обладают разумом слишком низкого уровня. Практически нет шансов на его саморазвитие.

— Ну а если искусственно сильно повысить уровень их разума?

— Что? Чтобы они стали подобными нам?! Ну уж нет, только этого не хватало!

— Но почему бы тебе тогда просто не сотворить более совершенный вид, который смог бы совладать с этими существами?

— Слишком поздно. Чтобы взять вверх над ними, этот вид тоже должен обладать разумом. Я попал в заколдованный круг. Если я сотворю такой вид, который уничтожит этих паразитов, то потом этот вид сам станет новой угрозой, и придется создавать еще более агрессивный вид… И так без конца. Сад в любом случае погибнет.

Старик в волнении прошелся по веранде и вдруг, внезапно остановившись, повернулся к сыну. Лицо его озарилось надеждой.

— Кажется, есть один выход. Я не совсем правильно сказал, что у этого вида уже нет врагов. У них все еще есть очень опасный враг — они сами. Агрессия — вот главная черта этого вида. Они убивают друг друга без всякой необходимости.

— Зачем они это делают? — удивился сын. — Откуда у них такая агрессивность, если у них даже не осталось природных врагов?

— Я же говорю, это паразиты. Нельзя им было давать разум. Братец твой все испортил, а ты его еще защищаешь. Без разума они были бы обречены и исчезли бы в процессе естественной эволюции. Посмотри сам, наконец. Подойди, взгляни на них повнимательнее.

Сын подошел к Инкубатору и долго вглядывался в Сад. Заинтересованное выражение его лица постепенно сменялось отвращением.

— Да, — брезгливо сказал он наконец. — Ну и мерзость же получилась…

— Их агрессивность — наш шанс, — продолжил отец, окрыленный идеей. — Нам надо использовать эту единственную возможность их уничтожить. Создать условия, которые вызовут в колониях паразитов внутреннюю деструкцию. Надо заразить их ненавистью друг к другу. Пусть они сами отрегулируют свою численность с ее помощью. А, может быть, даже изведут себя совсем. Так как в этом виде осталось много атавизмов от предыдущих образцов, на этом и сыграем. Вытащим на поверхность их инстинкты. Их примитивный разум надо дезориентировать. Надо глобально перенаправить их инстинкт поклонения, создать им новую религию. А я пытался уничтожить их вирусами. Какая ошибка! Раз у них есть это жалкое подобие разума, то лучшим вирусом будет Слово. Надо заразить их Истинной Верой, за которую они будут убивать друг друга. Пусть они сами уничтожат себя, пусть развяжут религиозные войны и будут убивать всех тех, кто думает, не как они. А думать они все будут по-разному, если преподнести эту религию правильно. Тогда один народ во имя веры будет уничтожать другой, думая, что только они трактуют эту веру истинно. Пусть они в каждом народе ищут внутренних врагов и жестоко расправляются с ними.

— А разве ты еще не пытался заразить их подобной жесткой религией, папа? Ты же сам, вроде, говорил о строгих заповедях…

— Пытался… — подтвердил, вздохнув, старик. — Но я пошел по неправильному пути. Религия у меня получилась достаточно агрессивная, но действовала слишком локально. Зря я выбрал только один народ для этого. Они не стали распространять свою веру, сделали эту религию своим личным культом. Это была моя ошибка. Я должен был понять, что и тогда, и раньше, паразиты воспринимали меня в разных ипостасях, и поклонение мне лишь придавало им сил для борьбы друг с другом. Но не было поводом для этой борьбы само по себе. Они воевали за землю, за пищу, за ресурсы, за реализацию своих низменных инстинктов, а мой образ просто служил им воображаемой защитой. Нам нужна другая религия — такая, которую примут все народы. И главное — в этой религии нужно избегать четких положений. Чем расплывчатей она будет, тем больше они будут спорить и убивать друг друга за «неправильное понимание». Я бы и сам мог рискнуть еще раз, но я уже слишком стар, и я просто боюсь опять ошибиться. А для тебя это будет интересный опыт. Сынок, тебе предстоит небольшое путешествие. Посмотрим, сможешь ли ты переиграть своего братца. Отнять у них разум.

— Любопытно. Что ж, я готов попробовать.

— Ну вот и хорошо. Завтра я сотворю твою проекцию в Саду. Только помни — проповедуй паразитам как можно больше неопределенности, пусть каждый понимает по-своему. Только так мы сможем вывести этот вид на необходимый уровень самодеструкции.

— Завтра же отправлюсь туда, папа. Это мне даже будет забавно.

— Ну вот и замечательно, сынок. Сам понимаешь, сколько времени я посвятил этому Саду. Одна радость в старости осталась. А тут вот эти…

Старик зажмурился и представил, как будет выглядеть Сад без этих расплодившихся паразитов. И увидел он, что это хорошо.