Под другим углом. Рассказы о том как все было на самом деле

Квантовый Кот

Англия, январь, 1935 год.

— Что за бред вы здесь понаписали, Эрвин!? — редактор отложил рукопись, протер очки и уставился изумленным взглядом на посетителя, смущенно сидящего перед ним. — Как вам в голову пришел этот дохлый кот? Неужели без таких сомнительных аллегорий никак не объяснить сущность законов квантовой механики? Если бы я вас раньше не знал и не печатал ваши статьи, то, право, я бы решил…

— Ханс, мне этот кот тоже совсем не нравится… Но это как раз ваш референт настоял на нем. Сейчас я объясню. Видите ли, первоначально мне показалось, что я для популярного объяснения нашел очень яркий и знакомый всем с детства образ, который описывается суперпозицией двух состояний… Я ведь человек религиозный, и знаете… Квантовая механика ведь тоже создана по милости Господней. Просто некоторые ее моменты многим не понятны, и надо было найти соответствующий и волнующий воображение образ, драматизирующий интерпретационную проблему. Тогда люди заинтересуются и преодолеют мнимую сложность понимания. Вот образ Иисуса на кресте — это как раз то, что было бы понятно всем…

— Эрвин… — Ханс Дитл перестал вертеть очки в руках и положил их на стол. — Вы хорошо себя чувствуете? Вы уверены, что у вас не горячка? Сначала дохлый кот, а теперь дохлый…

Редактор запнулся, поняв, что чуть не сказал что-то кощунственное. Но захваченный своей идеей профессор ничего не заметил.

— Да ведь в том и дело, — быстро перебил редактора Шредингер, — что Иисус на кресте лучше всего демонстрирует суть квантового парадокса, а удар сотника с копьем — момент коллапса волновой функции. Вот представьте — наш Господь без сознания весит распятый на кресте, истекая кровью из ран, и никто — слышите никто! — не может на этот момент сказать, мертв он или жив. Ведь это и есть в самом чистом виде понятие квантовой неопределенности. В онтологическом смысле Христос не может быть жив и мертв одновременно — это квантовая суперпозиция. Только удар копьем может дать нам ответ о его состоянии. Только такая вот эмпирическая проверка. В квантовом смысле, посланный Пилатом римский сотник с копьем — это внешний наблюдатель, экспериментатор, дающий нам окончательный ответ на вопрос, жив Иисус или нет на этот момент. Это и есть образ мгновенного изменения описания квантового состояния объекта, происходящего при измерении. А до того мы ничего точно не знаем, Христос для нас не жив и не мертв одновременно!

Шредингер победно откинулся на спинку кресла, оглядывая растерянно выглядевшего редактора.

— Вы же понимаете, что научный журнал не может ничего такого печатать, это же явное богохульство. — Выдавил из себя, наконец, онемевший Дитл. — Вы представляете, как бы обрушились на нас представители всех христианских конфессий! Да это даже обсуждать нельзя в здравом уме. Серьезно, Эрвин, вы хорошо себя чувствуете?

— Мне это сначала не показалось никаким богохульством, — сразу погрустнел Шредингер. — Ведь такое состояние Христа прекрасно известно каждому, верующему и неверующему. Поэтому я подумал, что этот общеизвестный факт был бы очень нагляден для пояснения проблемы. Но ваш референт уже убедил меня и предложил заменить Христа на кота…

— На кота? — казалось, редактора вот-вот хватит удар. — Вы теперь предлагаете распятую кошку вместо Христа? Да вы действительно спятили…

— Нет-нет, — торопливо прервал Шредингер. — Не распятую, конечно. Просто кошку, состояние которой нам неизвестно. Ну, не живую и не мертвую одновременно. Вот ваш референт и предложил заменить крест на коробку. Кошка помещается в герметичную коробку, и мы не знаем, жива она или уже задохнулась. Ее квантовое состояние…

— Стоп! Прекратите, Эрвин. Вы сегодня явно не в себе. Давайте перенесем разговор на завтра. Только исков от всевозможных обществ защиты животных нам не хватало!

— Но это же абстрактная кошка. Причем тут… Ну, ладно. Если душить кошку — это, на ваш взгляд жестоко, то можно оставить в коробке дырочки, и кошка просто умрет от голода, но мы не будем знать, случилось это уже или нет. И узнаем это только тогда, когда откроем ящик.

— А экспериментатору, очевидно, надо выдать затычки для ушей, — неожиданно у редактора прорвалась злая ирония. — Чтобы он не слышал мяуканья голодной кошки?

— Ну, кошке можно зашить рот… — профессор посмотрел на выражение лица редактора и осекся. — Хорошо, не так. Кошку можно намочить и подвести к ней два электрода… Нет, не то… Можно добавить в коробку ампулу с ядом. Вот! Действительно, так лучше. Помещаем внутрь ящика кошку, запечатываем его и оставляем систему в покое на час. Мы не знаем, разбилась ампула или нет. А соответственно мы не знаем, умерла ли кошка.

— Эрвин! — Ханс Дитл уже успокоился и попытался настроить разум на аналитический лад. — Но какого дьявола эта чертова ампула должна произвольно разбиться?

— Ну это же технические детали! Мы привяжем к этой ампуле молоточек, который сработает, когда… когда…

— Молоточек? — участливо поинтересовался редактор. — Да, да. Действительно, этот ваш убийственный молоточек в вашей адской машинке каким образом будет приведен в действие?

— Ну… К этому молоточку мы приспособим счетчик Гейгера, а рядом расположим радиоактивный источник, испускающий гамма-лучи…

— Так-так-так, — в голосе редактора уже пробивались иногда необходимые ему по должности елейные нотки психиатра. — И что же дальше?

— А механизм счетчика мы соединим с соленоидом, который, если отсчет случится, разобьет колбу с синильной кислотой…

— Колбочка с синильной кислотой? Да, да, это очень интересно. — Дитл уже внутренне смирился с тем грустным фактом, что старина Шредингер сошел с ума, и думал уже только о том, как бы избавиться от явно неадекватного профессора.

— Таким образом, ящик заполнится смертоносными парами, и наш кот умрет! Или, если отсчет не случится, и колба останется нетронутой, то не умрет! Но до того для нас кот все еще «мертвоживой». И только процесс наблюдения переводит кота в определенное состояние. — Шредингер победоносно посмотрел на редактора.

— Ну, хорошо, дорогой Эрвин, хорошо, — успокаивающим сладким голосом произнес тот. — Я сейчас, к сожалению, уже опаздываю на совещание, так что мы вернемся к этому обсуждению завтра, ладно? Или послезавтра… Очень интересная идея, мы обязательно… Но мне уже пора, покорнейше прошу меня извинить…

Шредингер вышел за дверь кабинета и пошел вниз по широкой лестнице.

Если бы он задержался у двери, то, возможно, смог бы расслышать, как на повышенных тонах Ханс Дитл давал инструкции своей секретарше: — Если этот сумасшедший богохульный маньяк-вивисектор и распинатель кошек еще раз здесь появится, гоните его поганой метлой! Пусть он хоть был бы десять раз Нобелевский лауреат, но позорить наше респектабельное издание описаниями мучений дохло-недохлых кошек я из-за него не собираюсь. И запомните — меня для него никогда нет. Слышите, никогда!

Шредингер этого монолога не слышал. Впрочем, то, что ни завтра, ни послезавтра ему сюда смысла возвращаться нет, профессору было и так понятно. Выйдя на улицу, физик остановился, вздохнул, покачал головой и, окинув взглядом ближайшую церковь, пробормотал вполголоса:

— Да, действительно, бред какой-то с этой кошкой получается… Вот с Христом так все просто и понятно… Но нельзя — так нельзя… Здесь Ханс все же прав. Зря я вообще о Христе упомянул. Придется теперь пробовать обратиться в другую редакцию. Пожалуй, надо ехать в Берлин…

Вздохнув, Шредингер отправился домой, твердя себе: «В следующий раз ни слова о Христе, ни звука о Христе, только кот. Только кот — иначе вообще не напечатают».

— Ну, дорогой профессор, это, конечно, забавная иллюстрация… — редактор немецкого журнала «Естественные науки» задумчиво прошелся по кабинету и повернулся к окну. — Но мне кажется, что с кошкой вы слишком уж намудрили. Ну, хорошо бы еще просто кот. Но столько лишних дополнительных приспособлений — и коробка, и смертельный газ, и молотки, соленоиды, счетчики Гейгера, гамма излучатели… Что-то во всем этом есть садистко-маниакальное, вы не находите? За что вы так не любите кошек? Может все же стоит придумать хоть что-то немного попроще, а?

— Я уже думал на эту тему, но…

Шредингер в нерешительности подошел к редактору и вдруг с ужасом понял, что тот смотрит в окно на церковь. Физик застыл на месте. Секунду спустя редактор махнул рукой, словно отгоняя от себя ненужные мысли, и быстро направился к столу:

— Ну что ж, профессор, дело ваше. Хотите кота — пусть будет кот. Завтра отдаем в печать.

Шредингер облегченно вздохнул.