Под гипнозом

Глава 10

Я проснулась рано утром лёжа в своей постели. Запиликал мобильник. Я подняла его — сообщение от Иваны. «Привет, дорогая. Могу я отправить Уотсона, чтобы он забрал тебя сегодня?»

Я убрала телефон обратно на прикроватную тумбочку и прислушалась. В квартире было очень тихо и спокойно. И здесь было тепло. В Мальборо Хол никогда не было тепло. Я с наслаждением потянулась. Как же это хорошо вернуться в свою квартиру. После выписки из больницы это был первый раз, когда я провела здесь ночь, и я поняла, что это был, вероятно, самый лучший сон из всех, которые я могла вспомнить. Никаких снов. Никаких кошмаров.

Я свернулась калачиком в тепле простыней и подумала о прошлой ночи. Это было в первый раз, когда я вышла в свет самостоятельно. Ни папа, ни Ивана, ни даже водитель не нянчились со мной. Я просто вызвала такси и пошла гулять, сама по себе. Это чувствовалось хорошо. И в тоже время, я встретила доктора Кейна. Я покрепче сжала подушку, представляя, что это Куки.

Конечно, остаток ночи развалился в невыносимой скуке, но всё же, ничто не смогло унести тот пожар от неожиданной стычки с доктором Кейном. Куки потратила всю ночь, болтая о людях, которых я не помнила и не имела ни малейшего представления. Она говорила о них на повышенных тонах всю ночь, словно я не страдала от амнезии, а была абсолютно глуха, и каждый раз, я трясла головой и признавалась что я кого-то не помню.

— Ах, ну ты должна помнить Пип, или Бобо, или…

— Я ничего из этого не помню. Извини, — сказала я, когда мы расставались.

Куки скривила рот.

— Не думай об этом. Всё вернется, я уверена.

А потом, мы расстались без обещаний, когда-либо снова встретиться.

Я скатилась с кровати и пошла в ванную. Встала перед зеркалом. Волосы были растрепаны. Я провела по ним пальцами и повторила очень особенный секрет: доктор Кейн сказал мне, что у меня прекрасные волосы. Я никогда не считала свои волосы красивыми. Они были такими шелковистыми, что если б я не использовала пол флакона лака для волос или не завязывала их в хвост, то они были бы на моем лице. Но он думал, что они выглядели как золотые нити.

А позже он уставился на мой рот. Я смотрела на свои, все еще припухшие ото сна губы, и вдруг, я больше не находилась в своей ванной, а была где-то еще. Где-то, но не понимала где. Это не выглядело как старая фотография, безжизненная, промытая от цвета и выцветшая, а кристально чистая, живая и реальная.

Я возвращалась в прошлое, я вспоминала!

Я увидела себя, сидящую в кресле, времен Людовика XIV, с обивкой из красного бархата и позолоты, обнажённая, но в паре блестящих черных сапожек на шпильках. Мои волосы были длиннее, и носила я их по другому, а на глазах были накладные ресницы. Видение висело передо мной, как потерянный город, но было настолько реальным, что я могла бы протянуть руку и прикоснуться к нему. Мое сердце колотилось в груди. Я вспомнила маленький кусочек из своего прошлого, а это была еще одна часть головоломки.

И тогда возникла мысль: как это могло случиться, что я сидела в бархатном кресле, голая, но в паре сапог. Я побежала из ванной в гардеробную, где хранились все мои туфли. Некоторые были всё еще в коробках, и я в спешке, открыла их все. Но это была нормальная обувь, та которую обычно носят. Лакированных сапог на шпильках нигде не было. Я сидела на пятках в замешательстве. Это действительно воспоминание или плод моего воображения? Но это было так реально. Быть может, я запуталась из-за гипноза? Я встала на колени перед открытым шкафом, чувствуя онемение и пустоту. Образ меня, обнажённой в красном с позолотой кресле, кружился у меня в голове. Это была другая я. В другой комнате. Но это, была я.

Я не хочу отказываться от этого. Это было моим. Я была готова вернуться к своему прошлому.

Я хотела позвонить доктору Кейну и рассказать ему о моем видении, но, была суббота, и его офис был закрыт. Возможно, это было и хорошо. Я вспомнила, что Ивана предупреждала меня остерегаться ложных воспоминаний.

Было ли это ложным воспоминанием? Ложью.

Я встала и побежала к ящику с косметикой. Лихорадочно обыскивала его аккуратно разложенное содержимое. Я знаю, это должно быть здесь. Нашла, дрожь пробежала вдоль позвоночника. Пара накладных ресниц: 100 % норка. Я открыла пурпурную велюровую коробочку и пробежалась пальцами по перистым краям, и я узнала. У этой моей версии было имя — «Безумная девчонка», и его я носила раньше. Когда я сидела в красном бархатном кресле. Воспоминание не было ложным. Это было на самом деле. А что случилось с блестящими сапогами?

Я закрыла глаза и попыталась заставить видение вернуться, но пелена развеялась. Вся целостность, звук, вкус и запах исчезли из поля зрения. Это стало лишь другим воспоминанием в моей голове. Я почувствовала себя странно обделённой, и по моей щеке скатилась слеза. Она жгла, словно кислота. Под спокойствием и смирением я всё ещё была подавленной и неопытной. С трудом сглотнула. Я не должна плакать. Ивана была бы сильно разочарована, если бы узнала, что я предалась истерике и жалости к себе в первый день, вдали от своей семьи.

Я вспомнила слова нейрохирурга.

— Это всё ещё там. Здесь не вопрос в памяти, а всего лишь в доступе. Со временем… Она может вернуться. Может быть не всё. Большинство. По крайней мере, некоторые.

Я вытерла слезы. А после, пошла принять ванну. Затем я оделась, открыла холодильник и улыбнулась. Ивана набила его всем, что я, возможно, могла бы захотеть. Молоко, апельсиновый сок, яйца, бекон, толстые ломтики хорошей ветчины, домашние блины, баночки оксфордского мармелада и протёртый джем с кусочками ягод. Я уселась за миску каши. Медленно прожёвывая и наслаждаясь одиночеством.

После, убрав посуду, я позвонила Иване. Она беспокоилась и хотела, чтобы я вернулась в Мальборо Хол. Но я наслаждалась ощущением свободы с тех пор, как была в детском возрасте. Это была хорошая перемена: от отца, обращающегося со мной, как с психбольной, которой требуется смирительная рубашка; и от моих сводных брата и сестры, одаривавших меня сочувствствующимими взглядами, когда думали, что я их не вижу.

— Я в порядке, — успокоила я её, но она взяла с меня обещание быть дома в среду.

После звонка я положила трубку и побродила по квартире. Заглядывала в шкафы, трогала одежду, книги и вещи, которые я уже приобрела, но не помнила. Открыв ящик, я нашла открытки — открытки на день рождения от семьи и от друзей. Прошел час. Я попыталась представить себе, что бы я делала в этой квартире до аварии, но не могла этого сделать. Папа сказал, что я была занята в компании, некоторой работой по связям с общественностью. Но, очевидно, это было чем-то не очень важным, так как мое отсутствие не заметили.

И всё это время я непрерывно думала о докторе Кейне и о взгляде, который промелькнул между нами. За те несколько секунд, я не ощущала ни холода, ни онемения. Я почувствовала себя живой. Знала, что мне не показалось. Прошлой ночью он хотел меня также сильно, как и я его. В гостиной пробили часы. Был почти уже обед. Снаружи был довольно неплохой день, и я решила прогуляться, свежий воздух пошел бы мне на пользу. Я тепло оделась и покинула квартиру.

К тому времени, как я повернула на Нью Бонд Стрит, погода несколько изменилась. Над городом нависли тёмные дождевые тучи. Я прошла дизайнерские бутики, куда Ивана потащила меня за покупками сразу после выписки из больницы. У нее был безупречный вкус, а я была так растеряна, что полностью ей доверила выбрать всю одежду и парфюм. Но теперь, когда я почувствовала себя более собранной, мне хотелось других вещей.

Только после того, как я повернула налево на Берлингтон Стрит и продолжала спускаться к Виго Стрит, я осознала, куда мне нужно было идти все это время. Я была на Регент Стрит, когда начался дождь. Огромные капли дождя падали на мою склоненную голову, плечи, грудь и руки. Мгновение я не двигалась, просто чувствовала их. Холодно.

И тогда я подняла лицо к каплям и позволила им бить по моей коже. Открыла рот, и они стекали по языку вниз и дальше в горло. Я начала смеяться. Это был смех сумасшедшей женщины. Люди, спешащие под зонтами, испуганно смотрели на меня. Очень быстро я стала промокать. Моя одежда прилипла ко мне, и я, пока шла вниз по Шафтсбери Авеню и поворачивала на Руперт Стрит, дрожала от холода. Идти было недалеко. Я подошла к двери номер тридцать четыре и позвонила в колокольчик. Пожалуйста, будь там, молилась я.

— Да? — его голос из динамика был приглушен, но узнаваем.

— Это Оливия, — ответила я.

Поражающая пауза, затем прозвучал зуммер. Дверь в его квартиру открылась рывком, он стоял в дверном проёме и свысока смотрел на меня. Он был одет в серую футболку и выцветшие синие джинсы, облегающие его бедра. Его глаза расширились, когда он увидел меня. Я отжала руками свои волосы.

Ручейки воды скатились по моему телу. Я стиснула зубы, чтобы остановить их от дрожи и поднялась к нему по лестнице. Я знала, что должно быть я напоминала мокрую крысу.

Неопределённое выражение перекосило его лицо. Это мог быть гнев, разочарование или даже просто раздражение.

— Входите, — сказал он и быстро затащил меня в свою квартиру.

Инстинктивно я попыталась вжаться в удивительный жар его крепкой фигуры. Но он закрыл дверь, отпустил мою руку и направился от меня прочь. Это был отказ, честный и простой. Но я знала, от чего мне спалось прошлой ночью.

— Снимайте всё с себя, и я засуну одежду в сушилку. Вы можете принять душ в ванной. Пойдемте, я покажу вам, где он.

Он было уже отвернулся, когда моя окоченевшая, вялая рука потянулась и дотронулась до его руки. Он развернулся так быстро, как будто я обожгла его. Я вздрогнув, посмотрела на него.

— Подождите, — выпалила я сквозь онемевшие губы.

Наши глаза встретились.

Как изумленный человек, он протянул руку, и его длинные, как у пианиста, пальцы очертили мою челюсть и нежно погладили меня по щеке. Как будто он не вполне уверен, что я настоящая. Я прильнула щекой к живительному теплу его ладони.

— Оливия, — он резко остановился. — Вы не должны даже быть здесь, — пробормотал он, качая головой.

— Почему нет? — спросила я.

— Примите душ, и вам придется уйти.

— Почему мне нужно уйти? — настаивала я на своем.

— Я не могу, — он отвернулся, подошел к окну и стоял, глядя на улицу. Его спина была прямой и напряженной.

— Доктор Кейн?

— Примите душ, Оливия. Вторая дверь справа, — холодно осадил он, не поворачиваясь. Он даже не хотел смотреть на меня.

На несколько мгновений наступила тишина. Тогда я подошла к нему и прикоснулась к его спине. Он развернулся, его челюсти сжались крепче.

— Пожалуйста, — его голос был измучен.

— Я хочу вас.

Золото ушло из его глаз. Они сверкали подобно влажному янтарю. Дикие, древние и могущественные. Вдруг, как будто это было уже слишком, чтобы сопротивляться, он протянул руку и схватил в кулак мои волосы на затылке. Мой рот высох. Я могла чувствовать его запах. Мыло. Алкоголь.

В это время дня? И что-то еще. Его собственный запах. Невозможно передать. Тем не менее, интригующий.

Другую руку грубо, с нетерпением обернул вокруг моей талии. Горячая, твердая и собственническая. Его губы путешествовали вниз. Наверное это продолжалось всего секунду, а казалось, что целую вечность. Затаив дыхание, я ждала, когда его губы найдут мои. Я почувствовала его вздох, прежде чем наши губы соприкоснулись. И затем весь ад вырвался на свободу, а я потеряла всякое чувство времени и пространства.

Зверское тепло его рта было невероятным. Везде, где было холодно и пусто внутри меня, всё разгорелось, как щепки в сухую ночь. Я запутала свои пальцы в его густых волосах и застонала. Его язык пылал огнем. Неотразимый. Безумие, которое прокатилось по моей нижней губе. Я задохнулась от смеси боли и удовольствия, когда он достаточно сильно укусил мою нижнюю губу, его язык осторожно пробирался в мой приоткрытый рот, сильный, дерзкий и невероятно вкусный.

Прилив тепла разгорелся между моих ног. Я стояла на цыпочках, словно ребенок, который тянется за лакомством на высокой полке, и всасывала горячую и шелковистую плоть подобную тянучке. Я бы могла сосать его вечно. Жадность, вспыхнувшая внутри меня, была такой ужасной, такой нетерпеливой, что буквально изливалась из меня.

Я изголодалась по нему.

Мои руки двигались по собственной воле. Конечно, они были очень уверенными. Они точно знали, что делали. Они делали это раньше. Наверняка. С тем, о ком я не имела ни малейшего понятия. Но, наверняка, мои руки, знали что делали.

Они двинулись к поясу джинсов и расстегнули его с таким умением, которого я не ожидала. Молния скользнула вниз, как будто так было задумано дизайнером. Моя ладонь гладила его эрекцию, выпирающую сквозь ткань. Я чувствовала огромную головку его члена, выступающую через пояс нижнего белья. Мои пальцы подцепили верхний край его боксеров.

Резко и со стоном разочарования он оторвал от себя мои неугомонные руки. Крепко держа меня за плечи, и сделал шаг назад. Его глаза были остекленевшими.

— Это бред, — проворчал он сурово. — Я не могу этого сделать. Это неправильно.

Волшебство разбилось. Мое сердце начало побаливать.

— Меня не волнует, даже если и неправильно! — воскликнула я отчаянно.

— Меня это волнует. Я мог бы навредить вам, Оливия, — сказал он жёстко.

— Так навреди мне, — бросила я вызов.

Он посмотрел на меня с болью в глазах. Он поклялся воздержаться… Но, как же он хотел меня. Он сделал ещё один шаг в сторону, и я увидела некую затравленность в его глазах. Уязвимость, образ открытой души. Невыносимо больно. Вид боли, от которой никак не восстановиться. Я узнала это, потому что уже видела то же самое в зеркале. Сплошь осколки и острые края потерянной души.

— Нет, — сказал он, его голос грубый, с похотью. — Это слишком сложно. Вы не понимаете.

— Я не животное, или полагаете, что можете наблюдать и контролировать меня издалека, — кричала я.

— Вы думаете, что я это знаю? — выплюнул он мне.

— Тогда трахни меня, — воскликнула я.

Он изменился в лице от моего тона. Словно я дала ему пощечину. Как будто я заставила его вспомнить, где его место и что он должен делать. Как близко он подошёл к тому, о чём после будет сожалеть. Он застегнул джинсы.

— Вы промокли насквозь. Нам нужно доставить вас в горячий душ, — сказал он бодро, по-деловому.

Это был отказ. Он отвергает меня. Я начала дрожать, и зубы вдруг застучали.

— Пойдемте, — сказал он, беря меня за руку.

Он отвел меня в ванную, где включил душ и раздел меня. Я видела его глаза, когда он бегло оглядел мои шрамы. Когда я была уже голой, он поставил меня под горячие струи. Температура была приятная. Я перестала дрожать и посмотрела на него сквозь воду, льющуюся мне в глаза. Он, молча, пристально смотрел на меня.

— Сейчас, я собираюсь покинуть вас, — сказал он сквозь стиснутые зубы. — Халат там. Воспользуйтесь им.

Я слушала звук его удалявшихся шагов по плиточному полу, дверь закрылась. Я стояла в пару и тепле в течение длительного времени, мои молчаливые слезы смешивались с водой. Я чувствовала себя такой опустошённой. Такой, потерянной. Я предлагала ему себя, а он, меня отшил. И тут я вспомнила выражение его глаз, когда он оглядывал мои шрамы, мне пришлось положить руки на плитку, чтобы не дать подогнуться моим вдруг ослабевшим коленям.

Боже! Как же я была слепа. Так слепа.