Подделка

Глава 10

Войдя в комнату за сумочкой, чтобы идти на ранний обед с Мейсоном, Клеа увидела Рональда, стоявшего над бесчувственным телом официанта Томаса.

– Что ты здесь делаешь? – возмущенно прошипела она, закрывая дверь. – И что ты сотворил с бедным Томасом?

– Он копался в твоем шкафу. Я поймал его на воровстве, – заявил Рональд, преисполненный праведного гнева.

Клеа с трудом заставила себя не хмуриться. С таким же трудом она удержалась от желания избить Рональда до полусмерти модной сумочкой от Гуччи.

– Рональд, ты застал его во время уборки. Это новый слуга.

– Правда? Ну… я всего лишь слегка его стукнул.

– Чем? Арматурным прутом? – Клеа наклонилась, чтобы взглянуть на Томаса. Дышал он ровно и не выглядел неестественно бледным или красным, правда, лоб его был украшен багровой шишкой и синяком. – Почему ты ударил его дважды?

– Вовсе нет. Синяк у него уже был. Клеа выпрямилась:

– И что теперь прикажешь с ним делать?

– Я избавлюсь от него, – пообещал Рональд. – Предоставь все мне.

– Ни в коем случае! А кто будет готовить ужин? – разозлилась Клеа, потрясенная мужской бесчувственностью, и, переступив через Томаса, села за туалетный столик. – И вообще, как ты здесь оказался? – спросила она, вглядываясь в собственное отражение.

– Я должен был тебя увидеть, – признался Рональд, сияя улыбкой. – Дорогая, ты ослепительна.

– Спасибо, – механически поблагодарила она. – Так как ты сюда попал?

– Черный ход не был заперт, – пояснил Рональд, обнимая ее. – Пойми же, я истосковался. И хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Теперь я сам о тебе позабочусь.

– Ну да, – кивнула Клеа, высвобождаясь. – Для начала ты нокаутировал слугу, прежде чем тот успел постирать мое белье, и прислал мне наемного убийцу. Огромное спасибо.

– Мне казалось, ты просила наемного… – оскорбился Рональд, красноречиво жестикулируя.

– Нет, – терпеливо втолковывала Клеа. – Нужно было послать его к Дэви. Прямой маршрут.

– Я хотел, чтобы ты знала, на что я иду ради тебя, – запротестовал Рональд. – Кроме того, я ему заплатил. Тебе только и оставалось сказать, чего именно ты хочешь.

– Это верно. С твоей стороны было очень мило заплатить ему, Спасибо, Рональд.

Рональд расслабился.

– Но в следующий раз так не делай. Он такой страшный!

– Я его не видел. Говорили по телефону, а потом я перевел деньги.

– Ах вот как? – окончательно разозлилась Клеа. – Значит, ты вполне мог подослать мне какого-нибудь спятившего серийного убийцу?!

Рональд удивленно вытаращился на нее:

– Мне показалось, что ты хочешь именно этого.

«Господи, где только я нахожу таких идиотов? Или в меня с рождения встроен некий магнит, притягивающий их, как мух на мед?»

– Я тут подумал, что мы можем пойти в ресторан и отпраздновать, – сказал Рональд, подвигаясь ближе. – Или остаться дома.

Клеа поспешно отодвинулась.

– Сейчас не время, Рональд. Может, на следующей неделе, А сейчас тебе пора. – Она встала, – И сделай что-нибудь с Томасом, прежде чем…

– Это одна из картин, которые ты купила? – перебил Рональд. Клеа оглянулась и увидела прислоненную к стене Скарлет Ходж, только что вернувшуюся из багетной мастерской.

– Да. Это часть коллекции.

– Мне нравится. У тебя прекрасный вкус.

Клеа с сомнением воззрилась на картину. На ее взгляд, она выглядела довольно любительской и слишком пестрой. Кроме того, она уже знала, что этот болван Рональд совершенно не разбирается в искусстве.

– У художника вполне отчетливый стиль, – продолжал Рональд. – Сколько ты заплатила?

– Тысячу, – призналась Клеа, все еще терзаемая жадностью, хотя пока еще не выписала Гуднайтам чек. – И вряд ли она так уж хороша. До своей смерти эта Ходж написала всего шесть картин.

– Она умерла?! – Рональд присвистнул. – Это значительно повышает цену. Ты скорее всего получишь неплохую прибыль. Неплохо бы отвезти картину в Майами: вот где настоящие денежки, – объявил он, вставая и обнимая Клеа за плечи. – У тебя верный глаз, лапочка. Жаль, что нельзя раздобыть пять остальных.

Клеа брезгливо поморщилась. Сколько раз говорить, чтобы он не смел называть ее «лапочкой»?

Тут Рональд поцеловал ее, и она промолчала. Поцелуй сам по себе неплох, лучше некоторых, хотя и хуже многих, но беда в том, что момент выбран самый неподходящий.

Но все же она не отстранилась. Что ни говори, а он платит Форду. И обещал покопаться в прошлом Гвен.

– Скажи, – спросила она, когда он поднял голову, – ты что-нибудь узнал о Гвен Гуднайт?

Рональд не сразу понял, о ком идет речь.

– Гвен… а, ты о той женщине? Она разорена. Галерея заложена и перезаложена.

– И чем это может мне помочь? – фыркнула Клеа отступая.

– В чем именно? – осведомился Рональд.

– Добудь что-то получше, – велела она. – Например, что она была проституткой или что убила мужа… Ну, нечто в этом роде. Такое, что подкосило бы и ее, и чертову галерею.

– Не думаю, что она из таких женщин, – с сомнением проговорил Рональд.

Клеа снова подступила ближе, взглянула на него, и он поперхнулся.

– У каждой женщины есть секреты, – тихо пояснила она. – Раскрой тайны Гвен Гуднайт, и я поведаю тебе кое-какие из моих.

– Я это сделаю, – промямлил он едва слышно.

– Клеа! – окликнул Мейсон, постучав в дверь. Испуганная Клеа подтолкнула Рональда к шкафу.

– Сиди там. В самой глубине. Справа, только справа, на случай если он откроет дверь. И чтобы ни звука!

– А… – начал было Рональд, но, увидев ее лицо, замолчал, кивнул и забрался в шкаф. Клеа прикрыла дверцу, но вспомнила о картине и, снова открыв дверцу, бросила туда же и ее. Картина была сюрпризом, предназначенным для именинного подарка Мейсону – вместе с роскошным тортом, вином и сексом, – в обмен на обручальное кольцо с внушительным бриллиантом в десять карат, как полагается в таких случаях. Но сейчас еще слишком рано показывать картину. Никогда не следует торопить мужчину.

Клеа поспешно повернулась и едва не споткнулась о Томаса.

Господи!

Что же, абсолютно ясно, что Мейсону просто нельзя входить в ее спальню!

Она схватила жакет, переступила через Томаса и осторожно выскользнула за дверь, едва приоткрыв ее, чтобы Мейсон не смог ничего увидеть.

– Готова? – спросил он.

– Разумеется, – улыбнулась Клеа, как всегда оживленная и дружелюбная.

Спускаясь вниз, она то и дело поглядывала на Мейсона. Сказать ему, что Гвен разорена? Однако неизвестно, отвернется ли он от Гвен или наоборот, захочет вытащить из болота?

– Прекрасно выглядишь, – улыбнулся ей Мейсон.

Пожалуй, он спасет Гвен. Рональду придется копнуть глубже.

– Спасибо, – прошептала Клеа, целуя его в щёку.

Придется усерднее взяться за дело. «Жаль, что нельзя раздобыть пять остальных», – сказал Рональд. Это означает, что Мейсон хотел бы иметь все шесть. Вот был бы сказочный подарок на день рождения! Но насколько это сложно? Что, если поместить объявление в газете? Вдруг кто-то вздумает покопаться в хламе на собственном чердаке?

– После обеда у меня деловое свидание, – объявил Мейсон, открывая дверцу «мерседеса». – А вечером в музее вернисаж. Я думаю, неплохо бы нам пойти.

– Еще бы!

«О черт, опять картины!»

Когда Мейсон умрет, нужно подобрать мужа с более приемлемым хобби. Вроде моды.

Клеа увидела себя на показах в первом ряду, перед самым подиумом, и мечтательно улыбнулась.

– Вначале я даже не мог предположить, что ты интересуешься картинами, – признался Мейсон, гладя ее по руке. – И теперь очень этому рад.

– О, ты еще многого обо мне не знаешь, – заверила Клеа, усаживаясь в машину. Пора заняться осуществлением планов.

Спустившись после обеда вниз, Тильда держалась с Дэви более напряженно, чем обычно, но он посчитал, что всему причиной волосы и одежда: перед ним стояла рыжая девица с темными глазами, в голубом жакете, очень деловитая и отчужденная. Чтобы немного поднять ей настроение, он включил радио и нашел Шелби Линн.

– Ужасный жакет, – заметил он, едва она села в машину.

– Взяла у Гвенни. В нем она куда-то ходила на собеседование по поводу работы.

– Когда-то?

– Но это не ее стиль. Какие будут инструкции?

– Те же, что и вчера, – ответил Дэви, стараясь не смотреть ей в глаза. Забавно, как меняют человека темные контактные линзы. – Мне недостает твоих глаз, – заметил он вслух. Она растерянно уставилась на него – и вдруг улыбнулась потрясающей кукольной кривоватой улыбкой. Дэви облегченно вздохнул: «Слава Богу, я вернул прежнюю Тильду».

– Сможешь снова их увидеть, когда получим русалок, – пообещала она, слегка расслабившись.

– Русалки, – мечтательно протянул Дэви, заводя мотор. – Уж скорей бы.

Олафсоны жили в аккуратном маленьком квадратном домике, окруженном узким ухоженным газоном, окаймленным, в свою очередь, чистеньким бетонным бордюром. Вдоль дорожки росли петунии, высаженные с интервалами ровно в шесть дюймов. Единственным, что портило уныло-безупречный пейзаж, была шина, прислоненная к белоснежной стене гаража.

– Кто-то из хозяев большой поклонник порядка, – сообщил Дэви. – А кто-то – нет.

– Верно, – согласилась Тильда.

– Молись, чтобы я попал на второго, – прошептал Дэви, насаживая на нос очки в роговой оправе. – И чтобы аккуратиста не было дома.

– Молюсь, – заверила Тильда. – Так вот где очки. А я не могла понять, что с ними случилось.

– На этот раз я Стив Олсон. Ты в любом случае моя жена. При некоторой удаче обойдусь без тебя, если же нет…

– Я немедленно подхожу и начинаю пропалывать петуньи.

– Ты помнишь…

– Бетти-зануда, Вероника-стерва, Вилма-шлюха.

Когда в дверях возникла миссис Олафсон, грозно хмурившаяся, огромная и толстая. Дэви понял, что надеяться на удачу было несколько преждевременно. Скорее всего, это и есть домашний тиран.

– Добрый день, – улыбнулся он. – Я…

– Приехали за шиной? – перебила миссис Олафсон. – Слава Богу. Я хочу, чтобы ее забрали до того, как муж вернется домой…

– За шиной? – Дэви мысленно выругал себя за слишком поспешные выводы. – Нет, я не за шиной, но, если хотите, могу забрать ее с собой. Место в багажнике найдется.

– О, какое счастье! – просияла миссис Олафсон. – Муж так расстраивается, если что-то нарушает порядок.

– Знаю, как это бывает. Моя жена… – Дэви покачал головой. – Иногда мне хочется заляпать грязью всю кухню просто из духа противоречия.

Миссис Олафсон тяжело вздохнула, признательно улыбнулась, и Дэви понял, что попал в точку.

– Не хотелось бы задерживать вас, но, видите ли, тетка моей жены приезжает в город, чтобы отпраздновать свое шестидесятилетие, и жена хотела бы подарить ей картину, которую та здесь как-то видела.

– Здесь? – Признательная улыбка миссис Олафсон бесследно исчезла: – Я не…

– Она приезжала сюда с подругой несколько лет назад и видела картину с русалками.

– Ах, эту… – Миссис Олафсон неодобрительно поджала губы. – Это картина моего мужа.

«Дьявол! Надо же…»

– Моя жена просто мечтает заполучить эту картину, миссис Олафсон. Как вы думаете, ваш муж продаст ее за двести долларов?

– Вряд ли, – неприязненно процедила миссис Олафсон. – Он очень к ней привязан.

Дэви заложил руки за спину:

– О Господи, похоже, мне крупно нагорит.

Тильда немедленно вышла из машины и направилась к крыльцу. Миссис Олафсон снова нахмурилась.

– Понимаешь, Вероника, – покаянно начал Дэви и увидел, как лицо Тильды исказилось яростью.

– Какого черта ты здесь валандаешься? – вскричала Тильда, огрев его по руке сумкой. – Тетя Гвен уже в аэропорту. Ждет нас, а ты знаешь, как я ненавижу опаздывать!

– Да, но… – пролепетал Дэви, потирая руку.

– Поделом мне, не надо было посылать тебя одного, – разорялась Тильда. – Послушайте, миссис Как-вас-там, простите, но моему мужу ничего нельзя поручить. Мы заплатим нам сотню баксов за эту мазню. Наличными.

Она улыбнулась, очевидно, крайне довольная собой, и миссис Олафсон робко подвинулась к Дэви.

«Молодец, девочка», – одобрительно подумал он.

– Ну… видишь ли, дорогая…

Она снова замахнулась, и он поспешно втянул голову в плечи.

– Ты предложил ей больше, – констатировала Тильда топом обвинителя на процессе. – Послушай, Стив…

– Понимаю, милая, ты расстроена, и не без основания. – Он умоляюще развел руками. – Но миссис Олафсон говорит, что ее мужу картина очень нравится.

– И моей тетушке тоже! – рявкнула Тильда.

Дэви и миссис Олафсон обменялись беспомощными взглядами.

– Милая, если бы ты только дала мне шанс…

– Могу дать пять минут, – отрезала Тильда. – А потом уезжаю в аэропорт без тебя.

Она как одержимая понеслась к машине. Дэви проводил се тоскливым взглядом.

«Настоящий клад. Такие женщины ценятся на вес рубинов. Подлинных. Не синтетических», – промелькнуло у него в голове.

– Видите ли, миссис Олафсон, – сказал он вслух, – она не всегда такая. Обычно Вероника очень милая. Просто сегодня расстроена. Это из-за картины.

Миссис Олафсон сочувственно покачала головой:

– Ей не стоило бы так обращаться с вами.

Дэви пожал плечами:

– Не обращайте внимания. Да и что я могу теперь поделать?

Женщина кивнула.

– Послушайте, – пробормотал Дэви е ноткой отчаяния в голосе. – Как вы считаете, ваш муж продаст картину за двести пятьдесят? Я могу сказать Веронике, что дал вам только сотню. Ей знать не обязательно.

Миссис Олафсон, очевидно, разрывалась между желанием избавиться от картины и страхом рассердить мужа.

– Он действительно ее любит, – призналась она, брезгливо морщась. – Омерзительная мазня. Голые русалки.

– Вот как? – воскликнул Дэви с искренним участием. – Вы, должно быть, ужасно страдаете. Смотреть на такое каждый день…

– Уж это точно, – вздохнула миссис Олафсон. – Настоящий разврат.

– Вот вам и выход. Продайте ее мне и больше никогда в жизни не увидите, а мне не придется…

Дэви оглянулся на машину, и Тильда немедленно нажала на клаксон.

«Обожаю тебя, моя Вероника», – мысленно похвалил ее Дэви.

– А он получит деньги. Разве это не справедливо?

– Да, – задумчиво согласилась миссис Олафсон. – Он хотел вычистить подъездную дорожку.

Дэви оглядел безупречно чистый асфальт. Помешательство мистера Олафсоиа на чистоте, контроле и отвратительных русалках рисовало его как человека, с которым Дэви не хотелось бы встречаться.

– Надеюсь, у вас не будет из-за меня неприятностей? – спросил он на всякий случай.

– Нет, нет, – заверила она.

Дэви вынул бумажник и принялся отсчитывать деньги.

– О, у меня нашлись еще десятка, пятерка и два бакса. Всего двести шестьдесят семь, – объявил он, неожиданно ощутив нечто вроде угрызений совести. – Как по-вашему…

Тильда громко хлопнула дверцей, выходя из машины, обогнула ее и села за руль.

– Минутку, дорогая! – испуганно окликнул Дэви.

– Сейчас принесу, – пообещала миссис Олафсон и ушла в дом.

– Всего минутку, честное слово, – продолжал Дэви, подходя к краю крыльца и умоляюще глядя на «жену».

Тильда включила зажигание, и Дэви снова представил ее в черной коже.

Вернувшаяся женщина отдала Дэви картину, а он протянул ей деньги.

– Можете пересчитать, – предложил он, нервно оглядываясь.

– Я вам верю. Поезжайте.

– Спасибо, – выдохнул Дэви, сбегая с крыльца.

– Вот она, дорогая! – воскликнул он достаточно громко, чтобы слышала миссис Олафсон. – Еще один момент – и все.

Тильда выхватила у него картину, и Дэви помчался по дорожке.

– Куда это тебя несет? – злобно взвизгнула она.

– Сейчас, сейчас, дорогая, – откликнулся Дэви, схватил шину, помахал миссис Олафсон, расплывшейся в ответной улыбке, и ринулся к Тильде, успевшей уже открыть багажник.

«Черт, до чего же я удачно женился», – подумал он, садясь в машину.

Не доезжая до шоссе, Дэви велел ей остановиться, и Тильда мгновенно подчинилась.

«Какая покорная женушка! И горячая, просто спасу нет!»

– Ну и что… – начала она, но он повернулся к ней, закрыл рот поцелуем, и она вцепилась в него и так ответила на поцелуй, что Дэви на секунду забыл собственное имя.

– О, – выдохнула Тильда, – ты на самом деле очень хорош. И за что мне такая награда?

– Ты была великолепна, – признал Дэви, стараясь отдышаться.

– Правда? – переспросила она, снова ошарашив его кривоватой улыбкой.

– Прелестная стерва. Ты, случайно, не держишь кандалы па чердаке?

– Ты омерзителен, – с улыбкой сообщила Тильда.

– Кстати, насчет мерзости… совсем забыл!

Дэви достал картину с заднего сиденья. На холсте резвились пухленькие оленеглазые русалки с розовыми грудями, плавающие в шахматном море: манящие, несколько злобноватые но вообще-то весьма симпатичные.

– Ну как? – спросила Тильда, глядя на картину.

– Миссис Олафсон посчитала ее развратом, – заявил Дэви, представив себе подпрыгивающих в воде русалок. – Но мне так не кажется.

– Голые груди. И они этого не стыдятся.

– Женщины в моем вкусе. Правда, выглядят немного… – Дэви поискал нужное слово, – агрессивными. Но в хорошем смысле.

– Бедный мистер Олафсон, – вздохнула Тильда. – Лишился своих русалочек ради каких-то двух с половиной сотен.

– Я поднял цену до двухсот шестидесяти семи, – поправил Дэви, вдруг представив себе отдавшуюся на волю волн Тильду. – Знаешь, эти русалки чем-то похожи на тебя.

Тильда выхватила у него картину:

– Ты забываешься, Демпси. Думай о работе.

Она с грустной улыбкой обвела кончиком пальца пенный гребешок волны.

– Что с тобой? – встревожился он.

– Все великолепно, – заверила она, возвращая картину на заднее сиденье.

Едва войдя в галерею, они услышали громкие голоса в офисе. Дэви последовал туда за Тильдой и увидел Ив, Гвен и незнакомого парня, собравшихся вокруг рыдавшей Надин.

– О нет, – ахнула Тильда, шагнув к племяннице.

– Что случилось? – спросил Дэви, поискав взглядом следы крови и сломанные кости.

– Несчастная крошка, – бросила Тильда, не оборачиваясь.

– Этот жалкий маленький слизняк Бартон бросил ее, – воинственно пояснила Ив. – По-моему, его давно следует оскопить!

– Это потом, – возразил незнакомый Дэви парень, обнимая Надин. – Сначала несчастная крошка. Месть – после.

«Это, должно быть, Джефф», – решил Дэви.

– Он не подходит тебе, несчастная крошка, – вторили Гвен. – Бездушный подонок.

– Просто вампир. Одутловатый маленький ублюдок. Несчастная крошка, – сочувствовал Джефф.

– Но он был таким привлекательным! – причитала Надин.

– Это верно, – поддакнула Тильда.

Гвен пронзила ее негодующим взглядом.

– И это вместо того, чтобы помочь! – рассердилась она.

– Несчастная крошка, – послушно повторила Тильда. – Беда в том, Дин, что красивые парни – всегда пончики. Они так хороши, что не чувствуют необходимости развивать в себе характер. Взгляни на Дэви. Идеальный пример.

– Эй! – завопил Дэви с деланным возмущением. – Я весь – сплошной характер.

Надин шмыгнула носом, но, забыв о слезах, взглянула на него.

– Я, – продолжал Дэви, – настоящая булочка.

– Из тех, что на конюшне? – съехидничала Тильда.

– Безнадежный пончик, – постановила Гвен. И Надин робко улыбнулась.

– Булочка, – настаивал Дэви, – и чтобы доказать это, готов найти Бартона и вышибить из него все дерьмо.

– Абсолютный пончик, – хмыкнула Тильда, отворачиваясь от него. – И что же этот будущий Дэви привел в свое жалкое оправдание? Несчастная крошка.

– Кому это интересно, – вмешался Джефф. – Он мерзавец. Ты заслуживаешь лучшего. Несчастная крошка.

– Он сказал, что я какая-то не такая. Чудачка, – пояснила Надин, снова собираясь заплакать, и Дэви захотелось задать парню настоящую трепку.

– Так. Иди поговори с ним. – Тильда снова повернулась к Дэви.

– Нет, – всхлипнула Надин. – Это все из-за меня. Я надела платье Люси на его выступление. И сегодня он мне заявил, чтобы я больше не напяливала дурацкие отрепья, в которых ходят одни чудачки вроде меня, иначе все кончено.

– И ты сказала, что все кончено? – спросила Тильда.

Надин кивнула, и Ив одобрила: «Вот молодец», а Джефф хлопнул ее по спине и добавил:

– Так держать, детка!

– Бартон совершенно не из тех, кто достоин истинной Гуднайт, – добавил Дэви.

– Он всего лишь рытвина на широкой дороге, – согласились Тильда.

– Знаю, – снова шмыгнула носом Надин. – Я плачу не столько из-за него, сколько чтобы выплеснуть все это, понимаете?

– Конечно, – кивнула Гвен, – так всегда следует поступать.

Дэви втайне задался вопросом, существует ли хоть какая-то эмоция, которая осталась бы невыраженной кем-то из Гуднайтов.

За исключением Тильды, естественно.

Он смотрел, как она утешает Надин, и старался угадать, какой она была, когда участвовала в «Лучах света», пела и смеялась с Ив и Эндрю. Улыбалась ли она тогда так, как сегодня улыбнулась ему?

– Уверена, что с тобой все будет хорошо? – допрашивала Гвен внучку. – Я могу остаться.

– А куда это ты собралась? – оживилась Тильда.

– Она обедает с Мейсоном Фиппсом, – пояснила Ив, вскидывая брови до самой линии волос. – У нее свидание.

Ого, подумал Дэви. Клеа это не слишком понравится.

– Никакого свидания, – запротестовала Гвен. – Он хочет поговорить о галерее. А я получаю бесплатный обед. Если только Надин не захочет, чтобы я осталась.

Надин всхлипнула.

– Принеси свой десерт, если все не доешь.

– Справедливо, – ответила Гвен, выходя в галерею.

– Мороженое, – подмигнула Ив дочери. – Если Джефф согласится отвезти нас, мы все отправляемся к «Грейтеру».

– Было бы неплохо. – Надин снова всхлипнула, но у Дэви сложилось отчетливое впечатление, что она втайне наслаждается происходящим.

Джефф направился к двери, но по дороге остановился перед Дэви.

– Добро пожаловать в семью, – улыбнулся он, протягивая руку. – Эндрю говорит, что вы помогаете Тильде решить ее проблему.

– В семью? – переспросил Дэви, пожимая руку Джеффа.

– Тот, кого Гуднайты посвящают в свои проблемы, уже родственник, – пояснил Джефф. – Правда, суть проблемы вам знать ни к чему, пока за вас не потребуется внести залог.

– Джефф – адвокат, – вставила Тильда.

– Хорошо иметь в доме нужного человека, – заметил Дэви.

– Мы сегодня играем в покер, – сообщил Джефф. Стандартная семейная повинность воскресного вечера. – Играете?

– Почему я уверена, что нет ни одной азартной игры, в которую он не резался бы? – спросила Тильда в пространство.

– Верно, – согласился Дэви, глядя в странные светлые глаза.

– Я играю жестко, – предупредила она. – Не ставь ничего, если не готов проигрывать.

– Чепуха! – отмахнулся он. – Мне вообще нечего терять.

Тильда снова улыбнулась ему знакомой кривоватой улыбкой, и у него на миг закружилась голова. Похоже, существует вполне реальная возможность, что он проиграет этой женщине последнюю рубашку. И с большим желанием.

Но позже, сидя за карточным столом с Тильдой, Ив, Гвен, Эндрю, Джеффом и Мейсоном, которому каким-то образом удалось улизнуть на часок от Клеа, Дэви смог взять себя в руки. Покер был вторым после пула в длинном списке талантов, которыми, по мнению Майкла Демпси, должны были обладать его дети. Очевидно, Тони Гуднайт и папаша Фиппс не придерживались такого мнения, что стало ясным уже после первой взятки. Получив карты, игроки рассортировали их, не показывая остальным. Но на лицах было написано все, как на доске объявлений. Лицо Гвен омрачилось, Ив улыбнулась, но тут же постаралась скрыть радость; Джефф вздохнул, покачал головой и подтянул к себе ставку; Эндрю пытался не выдать восторга, Мейсон откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, посчитав, что уже выиграл; а Тильда…

Тильда смотрела прямо на него. Потом решительно расправила плечи и взялась за карты: единственный за этим столом человек, у которого хватило мозгов сообразить, что тут дело не в сданных тебе картах, а в знании психологии сидящих рядом людей. Ну и молодец же! Играет смело, отважно блефует, выигрывает и проигрывает не моргнув глазом и постоянно наблюдает за остальными.

Надин присоединилась к ним позже и играла почти также хорошо, как Тильда, но имела несчастное свойство покупаться на блеф. «Сделав» ее в третий раз, Дэви посоветовал:

– Дин, если это кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, лучше отступить.

– Я оптимист, – возразила она, гордо задрав подбородок.

– Умной быть лучше.

Последняя партия кончилась тем, что все, кроме Ив и Дэви, продулись вчистую, включая Мейсона, чья неиссякаемая жизнерадостность казалась поистине поразительной, поскольку он неизменно проигрывал, следуя примеру Гвен, даже не пытавшейся скрыть реакцию на сданные карты. Ив, не имея на руках ничего приличного, отчаянно блефовала, пытаясь поймать Дэви, но тот не поддавался, так как прекрасно знал, что у нее на руках: Ив то и дело постукивала картами по столу и сокрушенно вздыхала. Но он по достоинству оценил ее дерзкую затею, хотя видел, как Тильда прикрыла глаза из сочувствия к сестре. Должно быть, ужасно трудно быть самой мудрой в семье. Той, кто приглядывает за всеми и ведет тонкую игру, когда остальные забавляются и веселятся, не думая ни о чем.

Может, настало время, когда ей тоже не помешало бы немного развлечься? И его святая обязанность как гостя позаботиться об этом. Это будет лишь проявлением учтивости с его стороны.

– Значит, ты еще и шулер? – набросилась Тильда на Дэви, после того как он вернул свой выигрыш Гвен, «за булочки и апельсиновый сок, которыми я пользовался у вас все это время». Мейсон отправился домой, к Клеа, а остальные разбрелись по спальням. – Настоящий Люк Твердая Рука.

– Твердая Рука был каторжником, – возразил Дэви, открывая холодильник. – Поосторожнее со сравнениями.

– Ну, значит, тот, кто был поистине гениальным игроком в покер… как его там… Мэверик.

– Это уже лучше, – согласился Дэви. – Когда Гвенни учила тебя входить в образ, еще в детсадовском возрасте, мой отец, как родитель Мэверика, учил меня не привлекать к себе внимания при наличии стрита. Сок будешь пить?

– Да. Ничего не скажешь, интересный человек твой папочка.

– С водкой или без?

– С водкой, пожалуйста.

Она села на диван и с наслаждением вытянула ноги. Благодаря Дэви у нее теперь уже четыре картины. Почти чудо. Когда она соберет все шесть, разложит костер и начисто уничтожит свое прошлое. Вперед в будущее! Больше никаких ошибок подобного рода.

Если, конечно, Дэви не арестует ее прежде.

Он плюхнулся рядом и протянул стакан:

– Твоя амброзия, Селеста.

Тильда благодарно припала губами к коктейлю.

– Изумительно, Ральф. – «Нет, Дэви действительно неплохой парень. Даже если окажется, что он из ФБР». – Так чем все-таки занимается твой отец?

– Выводит людей из себя. Кстати, о родителях. Что там насчет Гвенни и зубов?

– Зубов? – растерялась Тильда.

– На покрывале в моей комнате сплошные зубы, – пояснил он, – и на вышивке на стене тоже. Что бы это значило?

– Вот оно что! – догадалась Тильда. – Думаю, в ней скопилось слишком много подавляемого при жизни отца гнева. А почему это тебя интересует? Странный вопрос!

– А смотреть на них не странно? – отпарировал Дэви. – Подавляемый гнев. Ты от этого не страдаешь, Вероника?

– Я не живу со своим отцом. Он был человеком властным. Она любила его, но больше старалась молчать. По мере того как мы взрослели, он пытался давить на нас, требовал беспрекословного подчинения, и ее это очень злило. Поэтому она и нанялась вышивкой. Сделала парочку с изречениями, а потом появились животные с острыми зубами. Неплохой способ самовыражения.

– А покрывала?

– Когда вышивки уже не помогали успокоиться, она перешла к покрывалам. Сначала просто строчила их из лоскутов, затем ее состояние ухудшилось, снова появились зубы, а потом пришлось оставить это дело.

– И тогда в ход пошли кроссворды, – предположил Дэви.

– Нет. Тогда она начала рисовать. Акварели. Сотнями.

Дэви поперхнулся коктейлем.

– Это как?

– Вот так, – ухмыльнулась Тильда. – Рисовала и вешала в офисе, а отец их снимал. Они его ужасно бесили. Но когда мать снова взялась за прежнее…

– Сейчас угадаю, – перебил Дэви. – Зубы.

– Угу. – Тильда поднесла стакан к губам, наблюдая по верх него за Дэви. – Должно быть, ее шедевры так и лежат в подвале целыми коробками. Потом она увлеклась кроссвордами, сначала простыми, а когда это показалось ей слишком легким, взялась за кроссворды повышенной сложности.

– А зубы?

– Пока незаметно. Собственно говоря, она завязала с зубами лет семнадцать назад, когда я перебралась сюда. Да и после смерти отца она уже так не злится.

– Верно, – согласился Дэви, улыбаясь снимкам на-противоположной стене.

Какой у него красивый профиль: прямой нос, сильный подбородок…

– Интересная у тебя семейка, Матильда.

И улыбка у него потрясающая. Да что там говорить, все в нем потрясающее! Кроме того, он целый день вел себя прямо-таки идеально, из кожи вон лез, чтобы добыть ей картину, предложил поколотить Бартона, отдал Гвенни деньги за булочки. А она? Сделала все, чтобы лишить его возможности вернуть свое состояние, изображала оргазм и разозлилась, узнав, что он может оказаться представителем закона! Да она должна быть благодарна, Что Дэви и есть закон! При условии, конечно, что он не засадит ее в кутузку.

– Мне очень жаль, – вздохнула она.

– Ты это о чем? – не понял Дэви. – О своих родных? Мне они нравятся.

– О твоих деньгах. И о пятнице. Ну, ты понимаешь. – Она похлопала по диванной подушке и снова припала к стакану. – О том, что было здесь.

– Забудь, Матильда, – посоветовал Дэви.

– Считай это извинением. – Тильда встала и подлила к стакан водки: Оранжевый цвет заметно посветлел. – Искренним сердечным извинением.

– У тебя всегда были проблемы с алкоголем? – поинтересовался Дэви.

– Нет. – Тильда захватила бутылку на диван, глотнула водки с соком и блаженно закрыла глаза, ощущая, как по телу разливается тепло. – Ты просто удивительный! Умеешь уговаривать людей расстаться с их вещами. Соловьем разливаешься!

– Спасибо, – кивнул Дэви, отнимая у нее бутылку.

– Это потому, что ты торговлей занимаешься, верно? – спросила Тильда, не обходя вниманием водку.

«Ну же, скажи мне правду!»

– Торговлей?

– Ты сказал, что занимаешься торговлей.

– Не я, а мой отец.

– Тогда чем же занят ты?

Дэви опрокинул стаканчик и долго смотрел на нее, прежде чем ответить:

– Торговлей.

– Яблоко от яблони, – вздохнула Тильда.

– Вовсе нет. Даже близко ничего такого.

Она снова выпила и стала ждать. Похоже, он не собирается признаваться в связях с ФБР. Очевидному нее просто нет умения Луизы. Ничего не поделаешь.

– В таком случае у меня вопрос, – объявила она.

Дэви ждал, и Тильда снова ему улыбнулась, но продолжала молчать, чувствуя себя согревшейся, расслабленной и почти счастливой.

– Вопрос, – напомнил он.

– Ах да. – Она сделала еще глоток, стараясь собраться с духом. – Я была очень плоха?

– Ты была классной, – заверил он, потянувшись, чтобы поставить бутылку на стол.

«Какие чудесные руки. Какая фигура. Вероятно, именно поэтому его и взяли в ФБР», – подумала Тильда.

– У тебя просто талант разбираться в людях. Думаю, миссис Олафсон…

– Я не об этом, – покачала головой Тильда. – Той ночью, на диване, я была ужасна?

– Все было прекрасно, – внезапно насторожился он.

– Послушай, это же я. И я имею право знать. Теперь мы партнеры. Стив и Вероника. Ральф и Селеста. Тот, кто был в шкафу, и Вилма. Скажи мне правду.

– Ладно, – вздохнул Дэви. – Ты была ужасна.

– Неужели? – Тильда с горя осушила стакан. – Я-то надеялась хотя бы на «посредственно». Ну понимаешь? Не слишком хороша.

Дэви молча протянул ей бутылку.

– Спасибо, – кивнула Тильда, поднимая стакан.

– Тут есть и моя вина. – Дэви налил в ее стакан не больше глотка. – Я все еще не отошел от грабежа Клеа, нервы были натянуты, и…

– Дело во мне, – коротко бросила Тильда.

Дэви пожал плечами:

– Ну, ты ведь знаешь, не каждому человеку нужен секс. Может…

– А я хочу секса. Вот только почему-то желание пропадает, когда в комнате мужчина.

Дэви поднял брови:

– Луиза, похоже, та еще двустволка. Может свинговать в и ту, и в другую сторону.

– Но я и женщин не хочу. Когда я одна, думаю только о мужчинах. Только. – Но тут она вспомнила о сцене в шкафу и подумала: «А иногда и рядом с ними». – Знаешь, иногда у меня бывают ужасно неприличные мысли.

– Именно эти мысли не мешало бы разделить со мной, – оживился Дэви.

«Сказать, что иногда меня так и подмывает подойти к тебе и попросить: «Трахни меня», чтобы только вымыть весь этот яд из моего организма?»

Но мало того, что это нехорошо, так еще и объяснить будет крайне трудно, как и все остальные ее тайны. И к тому же сказать такое сотруднику ФБР?! Кошмар!

– Нет, правда, ты можешь со мной всем поделиться, – продолжал Дэви. – Я человек широких взглядов.

– Нет, – отказалась Тильда. – Есть секреты, которые раскрывать нельзя. Понимаешь, существуют вещи, которые мне до смерти хочется сделать, но когда в комнате есть кто-то, кроме меня, я словно связана по рукам и ногам. И столько всего нужно учесть…

Дэви покачал головой:

– Не понимаю, что тут учитывать, кроме как «Не забудь о резинке» и «Постарайся не подавиться слюной»? Не думаю, что…

– Например, достаточно ли хорошо ты знаешь человека? – объяснила Тильда, давая Дэви еще одну возможность. – Потому что я считаю, что должна знать его очень хорошо, прежде чем пущу в себя.

– Но вхожу-то я, а я умею обходиться с незнакомками.

– Да. Но ведь это мое пространство захватывают!

– А ты хочешь мужчину, который бы не захватывал твое пространство?

– Только не в теории. В теории я просто жажду парня, который захватил бы всю меня. Но вот…

– Практика подводит.

– Да, дело в практике, – согласилась Тильда. – «Захватчики космоса» – не моя игра.

– Проблема в том, что таково название игры. Все остальное – просто вариации на тему.

– Возможно, я никогда больше не буду заниматься сексом. Попытаюсь внушить себе, что это плохо.

– Я хочу предложить тебе… – Дэви снова поднял бутылку, – …небольшое пари.

– Пари?

Тильда с интересом наблюдала, как он наливает водку в ее стакан. Ананасно-апельсиновый сок остался лишь бледным воспоминанием.

– Вроде покера?

– Бьюсь об заклад, что смогу заставить тебя кончить прямо здесь, на диване. Никаких «Захватчиков космоса».

– Нет уж, – трусливо отказалась Тильда. Что касается «кончить» – даже очень бы неплохо, но ведь это Дэви. Значит, тут должен быть какой-то подвох. С другой стороны, это впять же Дэви. И она его хочет. Даже эта история с ФБР ее заводит. А вдруг в ней действительно есть что-то от Луизы?

– Если выиграешь, – предложил он, – Я помогу тебе добыть остальные картины. Если же нет, мы поиграем в «Захватчиков космоса». Что, впрочем, означает, что ты выигрываешь в любом случае. Выгодная для тебя сделка. Подумай, Вилма.

– Ах, оставь эти глупости, – отмахнулась Тильда, готовая к соблазну, но не к наглому обману.

Дэви печально покачал головой:

– Никогда не встречал женщины, которая бы так боялась оргазма.

– Вовсе не оргазма! – вознегодовала Тильда. – Я испытала кучу оргазмов! Просто…

– «Когда Гарри встретил Салли», – произнес Дэви. – Первая сцена в ресторане.

– Это тебе не цитата из фильма! Неужели для тебя все игра?

– Почти. – Дэви посмотрел ей в глаза и улыбнулся.

«Господи!» – промелькнуло у нее в голове.

– Так как, – продолжал он, – хочешь сыграть или пойдем баиньки?

– Осталось еще две картины, – напомнила Тильда с заколотившимся сердцем.

– На все уйдет пятнадцать минут. Можешь заметить по часам.

Она допила водку с оранжевым оттенком, судорожно размышляя, что ей делать. До чего же приятно на него смотреть! И пока она будет держать рот на замке, что ей терять кроме достоинства? Которое, будем откровенны, унесло ветром уже тогда, когда они лежали на диване. Тут уж ничего не поделать. И если до «Захватчиков космоса» дело не дойдет, если ей не придется впускать его в себя, может, удастся продержаться…

– Матильда, – окликнул Дэви, – так и состариться не долго.

Сердце снова куда-то покатилось.

– Пятнадцать минут?

– Угу.

Даже если все окажется так же плохо, как в первый раз, это всего пятнадцать минут! А если будет хорошо, значит, это заслуга Луизы.

Тильда глубоко вздохнула – кислорода вечно не хватало, когда она начинала размышлять о сексе с Дэви, – и наконец, кивнула:

– Заметано.