Подводная газета

На севере первый ледок, первые снежинки. Остывает вода. Рыбы, которые любят тепло, уходят от берегов в глубину. А другим холодная вода нипочём: нельмы и лососи мечут икру.

На юге в разгаре лето — тепло и солнечно. В Каспии и Чёрном море рыба приближается к берегам.

Высоко в горах глубокая осень. Вода в ручьях ледяная, маленькие озерки затягиваются льдом.

На севере вода покрывается льдом. Первые снегопады. Налимы и щуки, неизвестно почему, часто поднимаются к самому льду и неподвижно стоят, упершись в него головой. Нерестятся ряпушки и сиги.

На юге первое похолодание. Любители тёплой воды — сомы, лини, сазаны, лещи — становятся вялыми. На Волге большие косяки рыб собираются к зимовальным ямам. Тут они неподвижно будут стоять всю зиму. Рыбоеды-бакланы знают об этом, огромными стаями собираются над ямами и устраивают погромы. Много рыбы поедают, и немало её, убитой и изувеченной, всплывает потом вверх брюхом.

Из Баренцева моря в тёплые южные воды уходят на зимовку киты, а из Японского — огромные стаи рыб иваси. Их преследуют, как ястребы перелётных птиц, хищные кальмары.

На севере уже зима: снег, лёд, морозы. А на юге — осень. Вода на мелководье становится холодной. Из мелкого Азовского моря в Чёрное огромными косяками уходит на зимовку хамса. В Каспии и Чёрном море рыбы тоже отходят от берегов в тёплую глубину. В Японском море большущие камчатские крабы покидают мелководье. Со скоростью 2 км в час шагают они по дну. Подальше от берега, в глубину, к теплу!

Опять говорит «Северянка». Новое удивительное открытие!

«На исходе ночи, уступив своё место у эхолота, я задремал. Вдруг меня разбудил толчок в спину: „Вас просит к себе гидроакустик“. Спешу в центральный отсек. Гидроакустик молча передаёт мне наушники шумопеленгатора. Отчётливо слышу громкие звуки, напоминающие не то крысиный писк, не то посвистывание. Интересно, кто под водой может так пищать?

Запрашиваем первый отсек, что они видят. В иллюминаторах и на эхолоте одно и то же — сельдь. Неужели селёдка пищит?!

Внезапно шум прекратился. Это совпало с исчезновением рыбы в иллюминаторах и на лентах самописцев эхолота.

И вот снова эти звуки, и снова сельдь видна в жёлтом зареве прожекторов. По звукам чувствуется, что это не одна и не две рыбы. Их много, они окружают своим пением лодку со всех сторон. Вот теперь и скажи: „Нем, как рыба!“ А она даже в полусне болтлива, как сорока. По всей вероятности, звуки, служат средством связи между сельдями в этом царстве тишины».

Ледовитый океан. Ноябрь 1958 года. Молодые учёные в специальных гидрокомбинезонах опустились с аквалангами под лёд океана в 300 километрах от Северного полюса. Они установили на глубине 18 метров под станцией «Северный полюс-5» мачту с самопишущими приборами. Это было первое в мире погружение аквалангистов так близко от полюса.

Чёрное море. После каждого шторма море выбрасывает на берег много водорослей. Только в одной Новороссийской бухте на один метр берега ежегодно выбрасывается 50 кг водорослей. Учёные предлагают использовать эти водоросли на удобрение. На земле, удобренной морскими водорослями, урожай картофеля, сои, редиски и салата увеличивается от двух до шести раз.

Тасманово море. У подводников переполох: встречено странное существо, похожее и на огромную колбасу, и на небольшой дирижабль! Никто такого раньше не видел. На концах «колбаса» вздута: большое вздутие — вроде бы голова, маленькое — вроде бы хвост. Но что за голова, если на ней ни рта, ни глаз, ни ушей, ни носа! Да и хвост не хвост, а набалдашник какой-то. Плывёт огромное голое тело ростом с небольшого кита — в девять метров! — и нет на нём ни ног, ни плавников, ни ласт. На ощупь шероховатое, если нажать — упруго прогибается, как надувной матрац. Никого не пугает, но и само никого не боится.

Когда диковинный живой дирижабль показали учёным, они признали в нём редкого оболочника — пиросому. Внутри «дирижабль» — как и настоящий дирижабль — пустой. Стенки толщиной в два сантиметра и состоят из тысяч скреплённых между собой маленьких живых существ. Каждое из них всасывает воду, отцеживая всё съедобное. Процеженная вода выливается внутрь полости и, вытекая сзади, толкает «дирижабль» вперёд.

Новое водохранилище. При заполнении нового водохранилища ныряльщики-любители увидели много любопытного. Странно и непривычно было видеть глубоко под водой… шоссе с дорожными указателями! В одном месте вдоль дороги тянулся забор. Росли кусты и деревца. Виднелся колодец с «журавлём». Тянулась тропинка к берегу бывшей речки. За бывшей речкой — бывший луг с глубокими следами коров. Канавы. И даже скамейка для отдыха на перекрёстке дорог.

Медузы в море похожи на воздушные шарики, разрезанные пополам. Только они бесцветные. И прозрачные. Я плыл рядом с медузой и сквозь ее тело видел камни, песок, водоросли. Даже рыбки были видны, когда проплывали недалеко.

Аквалангисты опускались под лёд, в глубину подземных озёр, обследовали водопады. А однажды даже поднялись с аквалангами на вершину горы. Случилось это в Абхазии. На вершине горы Иверской есть развалины старинной крепости. Среди развалин сохранился бассейн, в котором в старину осаждённые хранили воду. Вода в бассейне есть и сейчас. Но как она туда попадает, если остроконечная вершина горы выше окружающей её местности?

Местные жители говорили, что будто бы в горе проложен древний водопровод и вода поднимается в гору по глиняным трубам. Но чтобы убедиться в этом, надо было погрузиться в глубину крепостного бассейна…

И вот аквалангисты на вершине горы. Надеты ласты, маски, гидрокостюмы и акваланги… Вода, которую не тревожили сотни лет, взбурлила, заплескалась в каменные стенки, расступилась и скрыла аквалангистов.

В воде темно. Даже сквозь тёплый костюм чувствуется ледяной холод воды. Вот и дно. В луче фонаря появляются и снова тонут в темноте куски черепицы, осколки глиняных горшков, куски труб. Посредине дна широкое углубление. Вода в углублении особенно холодная. Скорее всего, сюда и проникает свежая вода из недр горы. Тут родник, он-то и наполнял в старину и сейчас наполняет этот крепостной бассейн!

В Чёрном море на гладком песчаном дне ровная цепочка следов. Луночка за луночкой — как нескончаемое многоточие.

Я стал «тропить» — поплыл над следом. В конце многоточия увидел небольшую рыбку. Она двигалась по дну на самых кончиках плавничков. Два тонких усика хлопотливо ощупывали песок.

То и дело они что-то там нащупывали: рыбка сейчас же тыкалась мордочкой, поднимая облачко ила. Её-то мордочка и оставляла на песке лунки — следы.

Рыбку эту у нас зовут барабулька.

Буря часто выбрасывает на пляж кожистые бурые кошелёчки с четырьмя рожками. У нас, на Черноморье, называют их русалкиными кошельками. Конечно, никто всерьёз не думает, что это и впрямь кошельки русалок. Просто так называют и всё. Но не всякий знает, что же это такое. А русалкины кошельки — это пустые оболочки от снесённых морским скатом яиц.

Некогда в Колхиде — так в древности называлось Черноморское побережье Кавказа — был город Диоскурия. Римский путешественник, посетивший в 134 году крепость Себастополис, рассказывал, что крепость построена на месте бывшего города Диоскурии.

С тех пор прошло много веков, и город и крепость исчезли бесследно.

Учёные решили искать исчезнувшие город и крепость на дне моря в бухте у города Сухуми.

Испытано было много разных способов. Пробовали и такой:

«Исследователь превращался в подводного наездника. Оседлав канат, он плыл на глубине вслед за лодкой. Казалось, вот-вот среди водорослей заструятся очертания античных колонн. Но поиск сменялся поиском, а на дне не встречалось ничего».

Но вот найдена башня! Она была невелика: несколько метров в диаметре. По крупной булыжной кладке, по узким щелям — бойницам в стенах — удалось установить, что сооружение относится ко времени владычества римлян в Колхиде. Экспедиция стояла в преддверии исчезнувшего Себастополиса…

Постепенно из отдельных зарисовок родилась уникальная карта города. Правильным прямоугольником Себастополис на сто метров заходил в море. С затопленных улиц, покоящихся на глубине 10–16 метров, был снят богатый урожай находок: амфоры, остатки посуды, зернотёрки, массивные гранитные ступы. На глиняных светильниках сохранился даже след огня. Было трудно поверить, что горел он двадцать веков назад! Трубы водопровода, мраморный бассейн рождали представление о тенистых парках, журчащих фонтанах.

Тонкой работы застёжки — фибулы, стеклянная и глиняная посуда свидетельствовали о развитии ремёсел. Амфоры с клеймами греческих городов, монеты Рима, Персии, Малой Азии подтверждали сведения о том, что на базарах Себастополиса собиралось 300 народов, звучало 70 языков.

Каждый спуск под воду приносил новые сведения. Учёные установили, что город погиб на рубеже IV века нашей эры в результате огромного оползня.

Моллюск, слизняк! Что-то мягкое, дряблое, полужидкое. Но среди этих мягкотелых есть удивительный моллюск — камнеточец. Называют его морской финик. Зубчиками на створках раковины он ухитряется просверливать камни! От него очень страдают дамбы, плотины и портовые причалы.

Обыкновенно рыболов радуется, когда на крючок прицепится рыба. Но когда крючок хватает акула или меч-рыба, то радости в этом мало: ещё неизвестно, кто кого тут поймал!

И вот для ловли акул, тунцов и других больших и сильных морских рыб изобрели особую удочку: электрический провод. Стоит рыбе схватить приманку — и её оглушит током. А оглушённую рыбу уже легко поднять на борт.

Каких только нет приманок на рыб!

Но самая удивительная приманка — это звук.

На тунцеловном судне поступают так. Как только наблюдатели заметят вдалеке косяк тунцов — сейчас же на палубу вытаскивают… дождевальную машину! Сильные струи воды летят в море. И косяк тунцов поворачивает к судну. Оказывается, шум падающих капель искусственного дождя похож на плеск маленьких рыбок, выскакивающих из воды. Тунцы стремительно бросаются к месту падения капель и… попадают на крючки промысловых удочек!

Много интересного нашла экспедиция подводников на дне Чудского озера. Здесь в 1242 году русское войско, во главе с Александром Невским, разбило немецких рыцарей. Летом 1958 года на дне озера были найдены остатки укреплённого вала. Высота его около трёх метров, а ширина — семь. Найдена знаменитая скала — Вороний камень, вблизи которой происходила битва. Специальные магнитные наблюдения показали, что здесь скрыто много железа. Уж не железные ли это доспехи погибших рыцарей?

Заводы и фабрики спускают отработанную воду в озёра и реки. Как узнать: вредна эта вода для рек и озёр? Ведь сбросовая вода прошла через фильтры, может, она и в самом деле очистилась?

Предложили для проверки воды золотого — чуткого, строгого, неподкупного! — контролёра. Золотую рыбку.

Золотых рыбок сажают в сетчатые садки и опускают в озеро вблизи сточных труб и канав. Если рыбки останутся живы, значит вода очищена хорошо. Ну, а если погибнут — надо скорей закрывать сток, спасать от гибели других обитателей озера или реки.

Ночь тёмная, тихая. Лишь волны шипят, накатываясь на песок. Шипят и светятся. Это ночесветки — крохотные морские фонарики — вспыхивают от возмущения. Они очень не любят, когда их тревожат. Рыба ли проплывёт — и сразу окутается голубоватым сиянием. Вода ли выплеснется на песок — вспыхнет зелёное кружево.

И вода, и мокрый песок пронизаны ночесветками. Мы идём — и следы наши светятся. Тянется позади огненное многоточие. Многозначительное и таинственное.

Можно ли наследить в воде? Помните: «Еду, еду — следу нету»? И «вилами на воде писано»?

Но стареют пословицы! Устарело и «нем, как рыба», устарело и «вилами на воде писано».

Плывёт стадо дельфинов — и тянется за ними пахучая следовая дорожка. Пересекут её другие дельфины и сразу узнают: свои прошли! Теперь не зевай, не разевай рот — скорее вдогонку! Ой, извините, заговорился — именно теперь и зевай и рот разевай. Да, да, — рот! Потому что запахи дельфины ртом узнают. Впрочем, как в воде отделить вкус от запаха? Так что след в воде скорее не пахучий, а… вкусный! Но не только…

Однажды зверобои обстреляли стадо белых китов — белух. Убить не убили, но до смерти напугали. Белухи развернулись и умчались в открытое море. На другой день точно по следу этих белух плыло другое стадо. Шли след в след — значит, след первого стада ещё сохранился в воде. А ведь сутки прошли!

Шли белухи весело, уверенно и спокойно. Но вдруг испуганно заметались, ни с того ни с сего быстро развернулись и кинулись в открытое море — точно с того самого места, где вчера зверобои обстреляли первое стадо! И точно туда же уплыли, куда и те!

Белухи не только чуяли в воде вчерашний след, но даже узнали по следу, где их сородичей напугали. Узнали вкус страха!

Говорят: «Рыба дождя не боится». Ну это ещё как сказать! Бывает, боится до смерти.

В одном из озёр в казахстанской степи развелось столько сазанов, что даже с берега были видны ходящие косяки. Осенью косяки собирались в глубоких ямах на зимний отстой. И тогда их можно было черпать сачком, как из садка в магазине.

И вдруг однажды вся рыба исчезла! И случилось это после небывалого ливня. Дождевая вода потоками хлынула в озеро с неба и с берегов. Рыбе бы радоваться свежей воде, а она вдруг заметалась, стала высовываться из воды и даже на берег выпрыгивать! Через два дня вся рыба погибла. Дождь погубил рыбу. Дождь смыл с засоленных сухих берегов всю соль, стала вода в озере как рассол, солонее, чем в море. Сазаны в ней и погибли. Не зря ведь называют их пресноводными!

Сердце кита — как и наше — бьётся не переставая днём и ночью. Но вот загадка: в гидрофон его стука не слышно! А казалось, должно бы: четверть тонны ведь весит, восемь тонн крови китовой перегоняет — работает в десять лошадиных сил. Мотор для большого катера!

Слышно в гидрофон, как рыба зубами скрипит, как крабы клешнями щёлкают, а вот как бьётся огромное китовое сердце — не слышно. Не всегда, правда. Иной раз акустики слышат: стучит! «Тук, тук, тук!» — как молотом по наковальне. Только разохотятся, а оно — раз! — и умолкнет. Погодя опять заработает.

Загадал кит загадку. Может, у него сердце с перебоями бьётся, время от времени останавливается? Всё-таки такая работа!

Нет, не останавливается. Работает бесперебойно. Но вот слышно его только тогда, когда кит… обедает! Тогда он плавает с разинутым ртом, глотает «китовую кашу». И стук сердца вырывается из разинутой пасти, как из широченного репродуктора. А рот захлопнет — и тишина. Не пробиться стуку сквозь бока. Уж больно они у кита толстые, уж очень толстый слой сала на них. Надёжная звукоизоляция.

Человеку часто снится, что он летает во сне, парит. А вот тюлень во сне наяву летает! Спать тюлень больше всего любит на снегу. Снег для него — всё равно что для нас с вами мягкая пуховая перина. Разнежится он в такой благодати да и проспит белого медведя. А с тем шутки плохи! Поэтому, хоть и славно спать на снегу, тюлени чаще спят… под водой. Вдохнув полную грудь морозного воздуха, тюлень сразу же засыпает и начинает тонуть. Опустится на самое дно и спит там себе на боку, пока не захочется снова вздохнуть. Тогда он медленно, не просыпаясь, всплывает, высовывает из воды одни ноздри, вдыхает свежего воздуха и опять парит и планирует, опускаясь на дно. Вверх-вниз, вдох-выдох. Взлетит и опустится, всплывёт и утонет. Парит не просыпаясь, дышит сквозь сон, летает во сне…

Ничего привлекательного в скелетах нет. Ни в звериных, ни в птичьих. Череп, зубы, глазные впадины… И я так думал, пока не показали мне однажды чудесную костяную брошку и сказали, что это… скелет морского ежа! А потом я увидел прекрасную филигранную снежинку: она оказалась скелетом морской водоросли.

Резные костяные шкатулки, ларчики, броши, браслеты, абажуры, кружева — работа искусных художников — все это были скелеты. Морских ежей, радиолярий, корненожек. Замечательные скелеты. Хорошенькие.

Трал «Витязя» в Охотском море с глубины четырёх километров поднял много разной живности. Были тут рыбы и крабы самые диковинные. Но зоолог заинтересовался животными, совсем на вид невзрачными: какие-то трубки с пучком-бородкой. Это были особые существа, ни на одно земное животное не похожие. Ещё бы: мозг у них есть, сердце есть, а вот рта и кишок нет! Дышат они и пищу переваривают… щупальцами! Их и животными-то трудно назвать: какие же это животные, если без живота!

Назвали их погонофорами, что значит «носящие бороду». И причислили к совсем новому, четырнадцатому типу животных.

Воды Мургаба хлынули в котловину водохранилища. Вода стала заливать траву и кусты, вода проникла во все трещинки и норки. На диких обитателей сухой котловины надвигалась грозная беда.

Мы схватились за ласты и маски, чтобы своими глазами увидеть, что будет происходить под водой. Но тут же отложили их в сторону: вода была непроглядной от мути. Тогда мы вскочили в лодку и выехали на широкий плёс.

Над плёсом кружили птицы: вороны, коршуны, орлы и разные мелкие пичужки. Пичужки метались над своими утонувшими гнёздами, а хищники кидались на крыс, песчанок и тушканчиков, которые спасались на сухих бугорках, на ещё не утонувших кустах, сидели там мокрые и дрожащие, равнодушные ко всему.

Тысячи насекомых: пауков, кузнечиков, жуков, медведок — копошились в воде и карабкались на плывущие пучки перекати-поля. Вместе с водой хлынули из Мургаба и рыбы: в степи их ждала богатая добыча. Птицы разбойничали над водой, а рыбы разбойничали под водой. И не было от них спасения даже ядовитым скорпионам и мохнатым фалангам.

И тут ещё в воде появились змеи: ловкие стремительные полозы и толстые неуклюжие гюрзы. Кто бы мог думать, что эти жители сухой степи умеют так ловко плавать! Они не только спасались, но и преследовали попавших в беду зверьков. Мы только порадовались, что не сунулись в воду. Наблюдать за плывущими змеями из лодки много приятнее, чем плыть с ними рядом в воде!

Из лодки было видно, как ползли по земле под водой задыхающиеся черепахи: они были похожи на шевелящиеся булыжники. Степные удавчики тоже плавали плохо: извиваясь, они опускались на дно, пуская пузыри. Зато большие ящеры-вараны плыли уверенно и быстро, и некоторые, щёлкая зубами и хлеща по воде хвостом, пытались даже вскарабкаться в лодку.

Посреди плёса стояло сухое дерево, увешанное змеями. Наше приближение не испугало их. Они плотно обвились вокруг сучьев, шипели и высовывали языки. Были на дереве и гюрзы, и стрелки, и полозы, и даже кобры. Мы объехали дерево стороной. Хорошо, что мы не поторопились и не сунулись со своими масками в воду.

В водах Ледовитого океана встречена гигантская медуза. Купол её с колесо паровоза, а щупальца высотой с шестиэтажный дом! Полярная медуза светится в тёмной глубине океана мерцающим «лунным» светом. Как гигантская люстра, висит она в тёмной толще воды…

Тёмной ночью ловили в Каспийском море кильку на свет. Опустили в воду яркую лампу и широкий шланг — рыбонасос. Кильки собрались к лампе, как бабочки на огонь. Их было так много, что свет померк. Тогда включили рыбонасос: килька вместе с водой полетела на палубу. Всё шло хорошо, только уж очень было темно, натыкались друг на друга.

Наконец небо прояснилось, показались звёзды, из-за туч выкатилась луна. Все обрадовались: стало светлее и веселее! Но скоро все опять помрачнели: килька почти перестала ловиться. Аквалангисты быстро нырнули в море, чтобы узнать, что там под водой случилось? Скоро они вынырнули и объявили, что во всём виновата… луна! Луна осветила море, в воде стало светло, лампа потускнела и перестала приманивать кильку. Что теперь килькам лампа, если всё море горит и переливается.

Осенью вверх по реке Нарве движутся косяки «озимой» миноги. Весной поднимается по реке минога «яровая». В эту пору их и ловят: собирают урожай то «озимых», то «яровых».

В мае «озимые» и «яровые» миноги нерестятся у Нарвского водопада. Интересно, что к нересту миноги… укорачиваются, а после нереста почти все погибают.

При раскопках у города Калуги найден хорошо сохранившийся отпечаток щуки на камне. Отпечатку много миллионов лет, но древняя щука совсем не отличается от нашей, она и тогда была уже таким же ловким хищником, как и сейчас.

Самый неприметный цвет в воде — буроватый, оливковый, зеленоватый. Поэтому подводные жители — рыбки, улитки, крабики — чаще всего такого вот неприметного цвета, под тон дна, донных камней, зарослей. Но что удивительно: чем дальше в глубину, тем подводные жители становятся ярче! На глубине в 60–100 метров почти все они ярко-красные. Даже водоросли красные. А красный цвет ведь самый броский, самый заметный. Может, в глубине нет хищников? Или они там слепые? Не то и не то! И в глубине живут хищники, и глаза у них зоркие. Всё дело в том, что красный цвет в глубине… вовсе не красный. Над глубиной ведь толща синей воды. А попробуйте смешайте красную и синюю краску — что получится? Получится что-то буровато-оливково-зеленоватое. Как раз тот цвет, который так незаметен на фоне донных камней и ила!

В глубине океана вечная ночь. Только до глубины в полкилометра различает человеческий глаз слабые отблески света. Чувствительная фотопластинка показывает следы света до глубины в полтора километра. Дальше — чёрная, непроглядная темнота. И тянется эта ночь с тех пор, как появились на Земле океаны. А было это так давно, что времена те даже незапамятными не назовёшь: помнить-то было некому, не было ещё на Земле ни единого живого существа, даже самого крошечного!

В Чёрном море у причала стояла баржа. Очень долго стояла. А потом вдруг утонула. Решили, что старая баржа дала течь. Но оказалось, что её утопили… мидии, водоросли, морские жёлуди и усоногие рачки!

Их столько налипло на днище и борта, что баржа стала тяжелее на несколько тонн!

Обрастание морских судов приносит большой вред: суда теряют скорость, расходуют лишнее горючее, хуже слушаются руля. Чтобы этого не происходило, днища кораблей красят особой краской.

Обрушилась лодочная пристань: настил вместе с перилами закачался на волнах, как плот.

Оказалось, что у пристани подломились все опорные столбы. Столбы кто-то перегрыз! Узнали кто: моллюски-древоточцы и маленькие рачки. За одно лето эти нежные и маленькие существа разрушили толстенные сваи и привели пристань в негодность!

Один человек купил в магазине Алма-Аты селёдку. Дома селёдку приготовили и подали на стол. Кто-то из гостей взял кусочек и вдруг удивлённо вскрикнул: зубы его придавили что-то твёрдое!

В селёдке оказалась металлическая пластинка с номером и надписью на непонятном языке. Всем сразу вспомнились морские истории, в которых рассказывалось о моряках, потерпевших кораблекрушение. С необитаемого острова бросают они в море бутылку с запиской, умоляя о спасении. Может, и на этой пластинке призыв о помощи?

Но вскоре всё выяснилось: в селёдке было не письмо, а особая рыбья метка. Такими пластинками метят сельдей норвежцы и исландцы, вгоняя её в тело селёдки с помощью специального «пистолета».

«Выстрел мгновенно прорезает стенку тела и вводит в брюшную полость рыбы пластинку. Выпущенная на волю сельдь быстро поправляется и носит своеобразную внутреннюю метку, которую уже никак не может потерять!

Но как опознать меченую сельдь в улове?

Рыба двигается по конвейеру через специальный электромагнит. Как только в его поле окажется кусочек железа, сельдь автоматически сбрасывается в люк. Отобранные таким образом экземпляры вскрываются, и из них извлекаются метки».

Люди хотят знать про рыб всё: куда плывут, с какой скоростью, в каких местах задерживаются. Но с помощью меток всего не узнаешь.

Решили сделать звучащие метки. На спине лососей, идущих вверх по реке на нерест, укрепили лёгкий, обтекаемый приборчик величиной с жёлудь. Приборчик посылает во все стороны сигналы, которые принимают специальные станции на берегу. Наблюдатели каждую минуту знают, где рыбы находятся, куда идут и что делают.