Подземка

Глава 8

Разбудило меня деликатное покашливание. Я отдёрнул полог и увидел очкарика, который таким способом пытался

привлечь к себе наше внимание.

- Простите, не помешал? - таким извиняющимся тоном, будто бы задолжал мне огромную сумму, спросил он.

Глазки его, гротескно увеличенные в размерах благодаря линзам с нехилыми диоптриями, смотрели то ли с тоской,

то ли с надеждой. Казалось, будто гигантские зрачки плавают в налитом доверху аквариуме.

'Да он же почти слепой, - подумал я. - Стёкла толщиной с палец. Не дай Бог раскокает, замену не найти'.

А в слух произнёс:

- Да как тебе сказать. Меня, к примеру, ты разбудил, а это не есть хорошо.

- Извините, пожалуйста. Я не подумал, мне казалось...В общем я это... Ну как его, - стал запинаться очкарик.

Должно быть, его слегка напугала моя недовольная физиономия.

- Ты типа того, короче, - попросил я, изъясняясь примерно в таком же 'штиле'.

Выбранный курс оказался правильным, парень справился с волнением и сказал:

- Вы, если замёрзли, идите к нам, к костру погреться. Посидим, порекусим, песни попоём.

- Это вы нас в гости приглашаете, - понимающе протянул я.

- Вроде того, - закивал очкарик. - Мы же теперь соседи, вот и будем налаживать соседские отношение. Так что,

придёте?

Причин для отказа я не видел. Торчать нам тут долго, корчить из себя невесть кого абсолютно незачем, так что

приглашение было единогласно принято, в смысле одним моим голосом. Что думает по этому поводу попутчица, спрашивать

не стал. Начнёт кочевряжиться, ей же хуже.

Я вылез из палатки первым, Лило последовала за мной. Сдаётся, что она так и не спала. Ну да это не мои заботы.

Мы подошли к костру, возле него грелись уже знакомая пара и несколько странного вида людей, я бы

охарактеризовал их как хиппи: все патлатые, расхристанные, в ужасно не функциональной одежде, с разными фенечками и

дурацкими финтифлюшками. Вид у всех параноидально-одухотворённый. Короче, не от мира сего.

Неформальная (впрочем, откуда сейчас взяться формальной) молодёжь развлекалась. Один, закатив глаза, тихонечко

себе бренчал на гитаре. Две девицы почти одинаково одетые: в пальто с длинной бахромой, в узких чёрных трико с

гетрами до колен, армейских ботинках берцах, подпевали. Мелодия была заунывной, из тех. от которых сводит скулы и

хочется спать, но вся компашка похоже пребывала в состоянии близком к экстазу. Впавшие в нирвану хиппи мерно

покачивались в такт, издавая время от времени звуки, похожие на гудение перегревшегося трансформатора.

На костре готовилось какое-то варево, пахло оно так вкусно, что я решил закрыть глаза на некоторую

невменяемость окружающих.

Увидев нас, гитарист отложил инструмент в сторону и с радушной улыбкой протянул ладонь для рукопожатия.

- Вы новенькие, с Двадцатки, - не то спросил, не то констатировал он.

Я кивнул.

Улыбка на лице исполнителя скучных песен стала ещё шире.

- Прошу вас к нашему костру, погреться и вкусить пищи телесной и духовной.

В данный момент первое меня интересовало гораздо больше второго, но на халяву и уксус сладкий. Ради набитого

желудка я готов прослушать любую теософскую лекцию. Разного рода сект в подземке развелось больше чем крыс, к ним

потихоньку привыкли, разве что станционные священники открыто выражали неудовольствие, но до серьёзного выяснения

отношений доходило редко. Понятно, что сейчас нам будут парить мозги, однако столпившаяся возле костра аудитория ещё

не догадывалась о том, что все их труды пропадут впустую. Если в мою башку что-то когда-то влезло, выбить это назад

нет никакой возможности. Так что отец Варфоломей может оставаться спокойным за своего заблудшего барана.

После того, как музыка прекратилась, хиппи пришли в себя, завязали разговоры. Первым делом меня засыпали

градом вопросов. Люди интересовались близкими, родными, друзьями, надеялись разыскать кого-нибудь из них на

Двадцатке. Кто выжил, кто погиб.

Чаще всего мои ответы сводились к короткой фразе 'не знаю', но хиппарь с гитарой, которого звали Андреем,

выяснил, что его двоюродная сестра обитает на Двадцатке, и очень обрадовался.

- При случае навещу, - сказал он. - Тебя привела к нам сама судьба, Александр.

После того, как меня выжали досуха, компания у костра перешла к вопросам не столько мирским, сколько

метафизическим. Тон беседы по-прежнему задавал Андрей. Он был неглупым парнем, но порой его заносило в далёкие и

туманные бредни.

- Как вы думаете, почему это всё произошло? - заговорил Андрей. - Я имею в виду войну, нашу жизнь под землей,

все эти монстры на поверхности. Почему всё так сложилось?

Глаза его в этот момент зажглись нехорошим блеском.

- Спроси что полегче, парень, - попросил я. - И без того тошно.

- А разве вы никогда не задумывались на эту тему? Разве никогда не спрашивали себя? Неужели вам всё равно?

Я разозлился:

- К чему столько вопросов, Андрей? Я не раз и не два ломал голову, но разве кому-то в итоге стало легче? Что

случилось, то случилось. Изменить что-то мы не в силах. Скажу больше: даже выводы на будущее нам не сделать. Боюсь,

прошлый опыт уже никогда не будет применим. Мы вынуждены прозябать под землёй, жить по другим правилам, которые

коренным образом отличаются от тех, что были раньше. Есть, конечно, десять заповедей, но нам приходится убивать,

прелюбодействовать, сотворять себе кумиров, желать жену ближнего своего, предаваться огромному количеству смертных

грехов. Мы медленно, но верно поджариваемся на раскалённой сковородке. Давай примем это к сведению, и не будем

забивать башку всякой шелухой.

- Ты затронул тему греха, Александр. Молодец, - неожиданно похвалил Андрей. - Если не возражаешь, я продолжу

её. Человек за всё время своего существования успел так изгадить планету, что она в наказание загнала его глубоко в

своё чрево, превратила жизнь на поверхности в наказание. Воздалось по делам нашим! Думаешь у тех, кто нажимал

красные кнопки на секретных чемоданчиках были какие-то весомые причины для начала войны? Думаешь, они не

представляли, во что это может вылиться? Нет, они не были дураками, эти люди прекрасно знали, что могут превратить

земной шарик в выжженную пустыню. Они знали и, тем не менее, устроили апокалипсис. Почему? Ответ один. Ими двигала

некая сила, Провидение, если хочешь. Я, конечно, многое на себя беру, но рискну назвать эту силу некоей живой

субстанцией, душой Земли, например.

- И вы проповедуете поклонение этой субстанции?

- Не совсем. Мы проповедуем поклонение всему живому. И особенно метро. Метро с большой буквы.

- Хочешь сказать, что наше метро живое? - невольно улыбнулся я.

- Да, - с упрямством фанатика кивнул Андрей. - Не смейся, Александр, не выставляй себя глупее, чем на самом

деле. Метро живое. И более того: является отдельным, самостоятельным, а главное - рукотворным организмом. Оно помнит

своего создателя, сохранило к нему тёплые чувства, только поэтому смогло приютить человека, когда наверху начался

Армагеддон. На поверхности всё против нас: жуткие твари, вещества, вызывающие мутацию, отравленная почва и воздух. А

здесь мы находимся в относительной безопасности. Метро словно зелёный оазис посреди раскаленной пустыни.

- И за что же нам такая честь?

- Не честь, Александр. Это благодарность Метро своим демиургам. То немногое что оно в состоянии сделать для

нас. Более того, не удивлюсь, если сейчас дух Метро находится в жесточайшем конфликте со всей планетой, требующей

нашего уничтожения. Метро пытается нас защитить. Берёт под своё крыло. Конечно, рано или поздно какая-то из сторон

затянувшегося конфликта победит. Я не берусь ставить на победителя. Я лишь надеюсь на то, что Метро удастся замолить

наши грехи, и Земля простит нас.

- Ваша теория не лишена привлекательности, но зачем вешать столько собак на человечество? Да, мне не ангелы,

но в подавляющем большинстве вполне нормальные, я бы даже сказал милые особи. Мы любим друг друга, обожаем детей,

способны на самопожертвование. Можем прийти близкому своему на помощь, совершаем бескорыстные поступки. Возможно,

нам не повезло с теми, кто управляет, но почему этот ваш долбанный дух Земли вместо того, чтобы уничтожать всё

человечество, не грохнул пару-тройку президентов? Глядишь, те, кто пришёл бы им на смену, выучили бы урок, знали бы

как себя вести. Если этот дух и впрямь существует, он производит впечатление тупой и глупой скотины, кровожадного

монстра. Я бы на вашем месте не стал бить такому уроду поклоны. А метро... Ну, если оно и впрямь за нас, я не

премину сказать ему спасибо. Только я в этом сомневаюсь. Уж извините.

Андрей посмотрел на меня, как на врага родины:

- Вы святотатствуете, Александр.

- Разве? Я православный человек. Вполне себе верующий. Урона моим убеждениям я не нанёс.

- Вы пытаетесь нащупать или пробить брешь в нашей вере.

- Ни в коем разе. Как упрямый человек другому упрямому человеку говорю: уверен на сто процентов, любой спор

оставит нас при своём. Предлагаю больше не развивать эту тему и заняться другими, более увлекательными вещами.

- На самом деле вы оба и правы, и нет, - вдруг вмешалась в разговор Лило.

Дотоле она молчала, у меня создалось впечатление, что наш спор ей малоинтересен.

- Интересно, - с чувством превосходства протянул Андрей. - Мысль разовьёте?

- Нет, - покачала головой девушка.

- То есть как это - нет? - удивился хиппи. В его голосе прозвучало неподдельное детское расстройство, вроде

'нет, я так не играю'. - Позвольте полюбопытствовать, а почему?

- Просто не хочу, - улыбнулась в ответ Лило. - Не обижайтесь. Вы ведь не обидитесь на девушку.

Андрей озадаченно замолчал.

- Ты это серьёзно или шутишь? - прошептал я на ухо Лило.

- Здесь, по-моему, и одного шутника хватает. Не волнуйся, Саня, конкуренцию тебе я составлять не буду, -

сказала как отбрила она.

- Яство готово, братие и сестры, - объявила тощая и страшная как смертный грех девица, выполнявшая обязанности

повара. - Приступим к трапезе.

- Вот это дело, - радостно потёр руки я.

Подружка очкарика раздала всем по глиняной плошке, разлила половником суп. Судя по всему, похлёбка была

вегетарианской, но что именно: какие грибы или корешки пошли в ход, я уточнять не пожелал, иначе мог бы остаться

голодным.

К моему удивлению возносить молитвы никто не стал, а хиппи с такой скоростью заработали ложками, что даже

обогнали меня, а я всегда славился умением нажираться за считанные секунды. Ладно, в большой семьё зубами щёлкать не

принято. Я удвоил темп.

Откуда-то с другого конца платформы к костру подошла наглая и развязная троица: крепкие и здоровые мужики в

телогрейках мышиного цвета, с лицами, не искажёнными интеллектом. В воздухе отчётливо запахло неприятностями.

Казалось обстановка наэлектризовалась, появилось скованность, напряжение. Пространство вокруг словно вымерло. Все

спешно попрятались в палатки. Разговоры умолкли. Воцарилась тишина. Даже Андрей будто потерял дар речи. От него

явственно исходили флюиды страха.

- Обана! Привет, робята. Никак новички появились, - с улыбочкой, не предвещавшей ничего хорошо, сказал плотный

дядька с пудовыми кулаками.

Судя по апломбу, с которым это произносилось, он был главным среди прибывших.

- Да, Пантелей Семёныч, это новенькие, с Двадцатки. Их Шибздик тут поселил, - пригласивший нас к костру

очкарик снова стал заикаться.

Главарь снял шапку, под который обнаружились давно не стриженые кудри, смачно плюнул на ладонь и провёл ей по

голове, укладывая непослушную гриву. Будто танк оттёр меня от Лило (я его очевидно ни капельки не интересовал),

полуобнял девушку и с жаром заговорил:

- Давай знакомиться, красава. Меня Пантелеем кличут, а тебя как?

- Для тебя - никак, кобель, - абсолютно спокойно процедила сквозь зубы девушка и скинула с плеча его руку.

Дружки главаря захохотали. Пантелей кисло улыбнулся, сверкнув золотыми фиксами, и с сожалением произнёс:

- Вот ты, значит, какая. А я ведь по-хорошему хотел, по джентельменски.

- На .... пошёл, - с тем же непоколебимым спокойствием сказала Лило, отправляя товарища на знаменитое слово из

трёх букв, не имеющее ничего общего с домом.

Улыбки на лицах троицы исчезли, хиппи потихоньку стали отступать от костра, рассасываться в станционной

полутьме. Все, кто мог - спрятался. Возле костра остались немногие. То ли самые храбрые, то ли глупые.

- А вот это нехорошо, - покачал головой главарь. - Такое уже не спускается. Ладно, красава, даю тебе ещё шанс.

Если пойдёшь со мной и будешь паинькой, так и быть: я всё прощу.

- А если не пойду? - спросила Лило.

- Тогда пеняй на себя. По кругу пустим. Сначала я натешусь, потом мои друзья, а потом друзья моих друзей... И

никому не пожалуешься, красава, а попробуешь, так мало того, что разлохматим, ещё и убьем. Выбирай, девочка.

- Закончил? - поинтересовалась Лило.

Её ледяное спокойствие сбило главаря с толку. Он никак не мог сообразить, почему девушка так реагирует на его

нешуточные угрозы. Будь Пантелей хоть чуточку умнее, возможно, он бы сумел почувствовать неладное, но пока его

хватило лишь на машинальный кивок, который послужил для его 'жертвы' своеобразным сигналом.

- Вот и чудно, - сказала девушка и всадила ему в глаз алюминиевую ложку.

Пока тот сдавлено хрипел и захлёбывался кровью, Лило успела свалить и второго, ну а с последним уже я

подсуетился, взял его на себя. Сначала врезал в солнечное сплетение, а потом зажал в стальной захват и с хрустом

свернул шею. Всё произошло быстро: три секунды - три трупа. Жаль, нет у нас книги рекордов Гиннеса.

Очкарик испуганно ахнул.

- Что вы натворили?! Вас же самих убьют! Мне даже представить страшно как именно.

- Тебя разве просят представлять? - со злостью сказал я. - Кто они?

- Бандиты, бывшие уголовники, - сплюнул очкарик. - Их вместо того, чтобы в колонии срок мотать, в метро

прислали всякими грязными работами заниматься, так что войну вся эта шайка-лейка в полном составе благополучно

пережила. Теперь вот в силу вошли, права качают. Администрация с ними сладить не может, так что они творят что

заблагорассудится. И зря вы их ... Вам живыми отсюда уже не выбраться. Как только об этом узнают другие, с живых

шкуры спустят.

- И много их тут?

- Достаточно, - пугливо озираясь, будто опасаясь, что дружки-приятели убитых внезапно вырастут у него за

спиной, сказал очкарик.

- Что поделать, значит, маза такая, - изрёк я. - Будем сматывать удочки.

- Куда? - флегматично спросила Лило. - Назад, на Двадцатку?

- Нет, - коротко бросил я. - Возвращаться ни в коем случае нельзя. Это плохая примета.

- Неужели тебе есть дело до каких-то там примет? - удивилась Лило.

- Да, - с гранитной уверенностью сказал я.

С помощью очухавшихся хиппи мы затащили трупы в палатку, застегнули полог. Я удовлетворённо отметил, что со

стороны ничего не видно. Подумаешь, лежат трое... отдыхают. Лишь бы паника раньше времени не поднялась.

- Ваше счастье, что их дружки в поезде живут, - вздохнул очкарик.

- В люксе, - хмыкнул я, вспоминая слова Шибздика.

- Что вы сказали?

- Да так. Держите язык за зубами. Хотя бы минут пять-десять, - попросил я компанию хиппи. Парни и девицы

закивали, но уверенности в том, что у нас будет эта отсрочка, у меня не появилось. Скорее рано, чем поздно они

проболтаются, начнётся шум, крик, а потом, бандиты, когда разберутся, начнут погоню.

Надо спешить.

- Где я могу найти Шибздика? - спросил я, упаковывая рюкзаки.

Хиппи дружно указали нужную сторону.

Схватив Лило за руку я пошел, нет ... побежал в указанном направлении. От Шибздика мне требовалось только

одно, и он, к счастью, смог в этом помочь.

- У тебя есть лодка, обыкновенная надувная резиновая лодка? - хрипло спросил я у него.

- У меня нет, но я знаю того, у кого она может быть, - ничуть не удивившись, ответил он.

Резиновая лодка нашлась у Мухи, бородатого типа с красным как знамя победившего пролетариата лицом. Он

согласился переправить нас на тот конец туннеля после того, как я помахал перед ним заветным пузырьком, за

содержимое которого все наркоманы подземки продали бы душу. Это был мой трофей с одного из последних выходов на

поверхность. Я держал его на самый крайний случай, берёг как зеницу ока, даже на губу с собой протащил. Теперь этот

случай настал. Муха не был наркоманом, но он знал цену пузырьку, который вмиг сделал бы его по станционным меркам

весьма состоятельным человеком.

- Настоящий? - благоговейно выдохнул он, разглядывая этикетку.

- Да, - подтвердил я. - Только ради Бога, быстрее.

- А что за спешка такая? За нами гонятся?

Я многозначительно промолчал, и Муха не стал углубляться в расспросы.

- Даже на дорожку не присядете? - хмыкнул Шибздик.

- Я бы с удовольствием, да вот незадача: некогда.

Шум на станции пока не поднялся. Похоже очкарик со товарищи был куда выдержанней, чем казалось. А может

накопившаяся за годы обида на Пантелея, дала о себе знать. Нам всё это было только на руку. В тот момент я даже не

задавался вопросом, как буду возвращаться на Двадцатку. Здесь мне вне всяких сомнений приготовят горячий приём.

Возле задвижки стучали моторы насосов. Инженер в строительной куртке с капюшоном, в белой каске вяло ругался с

работягами, перемежая сугубо технические термины трёхэтажным матом. Постовые - два парня в буро-зелёных армейских

шинелях, должно быть извлечённых с какого-то законсервированного на случай войны склада, сидя на корточках, ели из

котелков. Их автоматы были прислонены к стене.

- День добрый, - поздоровался я.

- Чего надо? - вытирая рукавом шинели губы, спросил парень постарше.

- Да нам бы дальше, на следующую станцию, - пояснил я.

- Ты как с Луны свалился! Проблемы у нас: плывун. Дорога перекрыта, ходу нет. Так что лучше валите отсюда,

пока на какие-нибудь работы не припахали.

- Не, мужики, так не пойдёт. Нам возвращаться не в кайф. Может, договоримся? - предложил я.

- Ты, добрый молодец, сначала бы нам бумажки показал, все какие есть, а мы уж тогда и подумаем. Может и

договоримся.

- Как скажете. У меня всё в порядке, можете не волноваться. Глядите.

Я показал документы, наплёл с три короба, что продвигаюсь к самому Генералу, и в итоге уговорил постовых

пропустить.

- Смотрите сами. Я предупреждал, - заметил один из постовых.

Ворота открылись. И инженер, и рабочие глядели на нас как на сумасшедших, но говорить ничего не стали.

Я сделал несмелый шаг вперёд. В туннеле ощутимо пахло сыростью, гораздо сильнее, чем обычно. Воздух был

влажный и почему-то с солоноватым морским привкусом.

- Я иду первым. Вы за мной. Будьте осторожны, - сказал я.