Подземные робинзоны

Глава 2 ОТРЯД ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ПУТЬ

— Иван Антонович! — изумленно воскликнул Одинцов и, протянув гостю обе руки, шагнул к двери. Доктор Мухин по-приятельски обнял Сергея Денисовича.

— Добрый вечер, дорогой Николай Павлович! Здравствуй, племя младое, знакомое. Я снова среди вас, друзья! Великолепно!

Доктор опустился в кресло, едва вместившее его круглую фигуру, вытащил белоснежный платок, напоминавший размерами салфетку, и принялся вытирать им лицо и шею.

— Так что вы тут замышляете? — он повернулся к Одинцову и Санину. — Слышу: говорят о каком-то путешествии. Вижу: на столе карта области. Соображаю: ага, пять человек куда-то отправляются. Отлично! Вот я и вношу поправку: путешествовать будут не пять, а шесть. Надеюсь, все «за»? Против и воздержавшихся нет? Великолепно!

— Вы же не знаете, куда и зачем мы едем, Иван Антонович, — заметил краевед.

— Неважно. Раз комплектуется отряд, значит я, врач, обязан быть в его составе.

— Мы отправляемся на целый месяц. Ме-сяц! И через три дня.

— Через три дня? Великолепно! — очки Мухина задорно сверкнули. — Времени уйма. Я беру отпуск. Да вы отговорить меня хотите? Не удастся!

— Конечно, не удастся, — сказал Володя.

— Благодарю, мой юный друг. Вот и Света, и Миша за меня. Верно? Большинство «за».

— Мы всегда за вас, Иван Антонович, — поспешил вставить Миша и покраснел, вспомнив, что он сам приглашен.

— Доктор в отряде — это же чудесно, — добавила Светлана.

— Экспедиция без доктора не бывает!

— Что ж, Иван Антонович, — заключил краевед, — считайте себя членом отряда.

— Итак, нас шестеро. Трое опытных, старых, закаленных путешественников и трое молодых, цветущих, жаждущих великих открытий. Великолепно, друзья мои, великолепно!

— Подожди, подожди, — остановил Мухина учитель, — уж если считать правильно, то будет не шесть, а семь членов отряда.

— Кто же седьмой?

— Аргус.

Сеттер, услышав свое имя, вбежал в комнату, стуча когтями по паркету, и остановился перед Сергеем Денисовичем. Собака влюбленно заглядывала в глаза хозяину и помахивала хвостом. Светлана погладила шелковистую, белую в черных крапинках голову собаки.

— Стоокий Аргус хочет лично участвовать при обсуждении его кандидатуры, — шутливо продолжал Сергей Денисович и строго взглянул на пса: — Тебе бы следовало проявить внимание вот к нему, к начальнику отряда, он имеет решающий голос.

Сеттер протяжно завыл, а потом залаял.

— Это еще что значит? — удивился краевед.

Володя пояснил:

— Папа сказал «голос». Есть такая команда. Вот Аргус и выполняет ее, подает голос.

Все засмеялись.

Долго еще сидели шесть человек перед картой области, уточняя маршрут и обсуждая детали предстоящего похода. Составили списки снаряжения, подсчитали, сколько и каких продуктов надо закупить, распределили обязанности между членами отряда. Списки получились внушительные. Они включали все — от палаток до иголок с нитками, от хлеба до лаврового листа и черного перца. Брали двуствольное охотничье ружье, спиннинги, большой запас рыболовных крючков, лески и блесен, фотоаппараты, блокноты для путевых дневников, посуду, пилу-ножовку и топорики. Доктору Мухину поручили запастись необходимыми медикаментами. Из продуктов предпочтение решили отдать концентратам и консервам, а в пути добавлять свежую рыбу, овощи, грибы и ягоды.

Санин не раз участвовал в походах и в настоящих экспедициях. Из опыта он знал, как важно хорошо подготовить одежду и обувь. Перед самым выходом в путь Николай Павлович обещал устроить экзамен каждому члену отряда, проверить экипировку и умение правильно укладывать вещи в рюкзак.

За сборами дни летели незаметно. Туристы бегали по магазинам, закупая продовольствие и недостающее снаряжение, упаковывали многочисленные свертки и распределяли по рюкзакам. Квартира Одинцовых превратилась в штаб, откуда Николай Павлович Санин руководил подготовкой к путешествию. Остальные члены отряда выполняли его распоряжения: четкие и немногословные, как боевые приказы. То и дело раздавались звонки в прихожей — это появлялся очередной посыльный, нагруженный покупками. С дверным звонком соревновался звонок телефонный: звонил доктор или кто-нибудь из ребят и докладывал, что то-то сделано, а то-то нет.

По десять раз в день прибегала Светлана.

— Молоко! — кричала она еще с порога. — Мы забыли про сгущенное молоко. Давайте скорее деньги.

Николай Павлович молча отсчитывал деньги. Светлана убегала, а краевед опять склонялся над картой, в который раз изучая будущий путь. Но тут появлялся Миша или Володя.

— Николай Павлович! Батареек для фонариков ни в одном магазине. Кошмар!

Санин куда-то звонил, долго разговаривал, убеждал, сердился и, наконец, клал телефонную трубку.

— Поезжай в магазин «Радуга», там дадут батарейки.

Даже Людмила Павловна — мать Володи — включилась в общую суету. Она то чинила палатку, то относила в починку обувь, то стирала или гладила рубашки и майки и, конечно, готовила обеды и ужины на всю компанию. Только один Аргус не принимал участия во всей этой горячке. Но когда Сергей Денисович достал походное обмундирование, которое обычно надевал, собираясь на охоту или рыбалку, сеттер заволновался. Он забегал по квартире, выискивая предметы охотничьей экипировки хозяина: изъеденную молью фетровую шляпу, болотные сапоги, старый патронташ. Учитель не собирался брать эти вещи, но чтобы не огорчать пса, принимал их и потихоньку относил в кладовку.

Наконец, все было проверено и уложено. Утро в день отъезда выдалось тихое, солнечное. Асфальт и листья на деревьях мокро блестели от прошедшего ночью дождя. Стайки диких голубей, хлопая крыльями, перелетали с подоконников к балконам, заглядывали в окна, привычно ожидая, когда же люди насыплют в пустые кормушки хлебных крошек. Мягко шурша колесами, катились, слегка покачиваясь, первые троллейбусы. Их обгоняли молчаливые «Волги» и «Москвичи». Дворники разгоняли метлами собравшуюся в углублениях асфальта дождевую воду. В чистом голубом небе рокотал невидимый самолет.

В точно назначенное время все туристы собрались на перроне. Все, кроме доктора Мухина. Николай Павлович Санин хмурился и нетерпеливо посматривал на часы.

Ребята, свалив в одну груду туго набитые рюкзаки, пошли за мороженым. Они были одеты в клетчатые рубашки с короткими рукавами и спортивные брюки, на ногах — легкие кеды. В таком наряде Светлана мало чем отличалсь от мальчиков. Ее выдавали косички с ярко-красными лентами, упрямо вылезавшие из-под широкополой войлочной шляпы. Через плечо у Миши висел фотоаппарат «ФЭД», у Светланы болталась сумочка с разной мелочью, а у Володи — обшитая сукном фляга.

Учитель, в элегантном спортивном костюме, покуривая неизменную сигаретку, разговаривал с Александрой Ильиничной — матерью Светланы и Миши. Тут же была и Людмила Павловна Одинцова. Женщины пришли проводить путешественников.

— Завидую вам, — говорила Людмила Павловна, поправляя пышные золотистые волосы. — Даже вот Аргусу завидую. Едете отдыхать, а у меня сейчас столько работы в клинике. И отпуск лишь в октябре. Ты, Сережа, следи за ребятами.

— Особенно за Светланой, — попросила Александра Ильинична. — Знаете ведь, какая она.

— Не беспокойтесь, все будет на «хорошо» и «отлично». Верно, Аргус?

Крапчатый Аргус сидел у груды вещей — нёс караульную службу. Услышав свое имя, он повернул к хозяину голову, но с места не двинулся и только завилял хвостом.

— Вот видите, и Аргус обещает. Мы вам напишем.

На первый путь подали состав. Залязгали тяжелые сцепления и буфера, пронзительно свистнул маневровый паровоз. Пыхтя и отфыркиваясь, он попятился, оставив вереницу зеленых вагонов. Люди на перроне засуетились.

Краевед, еще раз взглянув на часы, подошел к Одинцову.

— Нет нашего доктора. Не случилось ли чего?

— Что может случиться с Иваном Антоновичем? Около часу ночи мы разговаривали по телефону. Разве Антонина Васильевна…

— Взбунтовалась и не пустила доктора? Вздор! Она сама как-то призналась, что ее Ваня давно отбился от рук.

Прибежали Володя и Светлана крича:

— Доктор приехал! Вон идет.

На перроне показался Мухин. Рядом с ним шла пожилая женщина, а сзади — Миша. Он нёс большой саквояж. На Иване Антоновиче поверх спортивного костюма был легкий зеленый плащ, полы которого развевались от быстрой ходьбы. Доктор слегка сгибался под тяжестью пузатого рюкзака. В одной руке он держал зачехленное ружье, в другой несколько удилищ. Антонина Васильевна несла объемистую камышовую корзину, оберегая ее от толчков сновавших пассажиров.

Санин молча показал Мухину часы.

— Трижды прошу прощения, — запыхавшись, заговорил Мухин. — Как всегда, подвел троллейбус.

— Помнится, от вашего дома лучше всего ехать на трамвае, — нетерпеливо заметил Николай Павлович. — До отправления поезда — десять минут.

— Садитесь! Все садитесь на минуту, помолчим перед дорогой! — внезапно скомандовал доктор. — Обычай!

запел Володя, и песню тотчас подхватили Светлана и Миша:

Сели прямо на рюкзаки, а потом поднялись, торопливо разобрали вещи и друг за дружкой стали подниматься в вагон. Последним заскочил Аргус. Сеттер привык ездить в поезде на охоту и в вагоне чувствовал себя отлично.

Александра Ильинична поцеловала сына и дочь.

— Смотрите у меня, чтобы слушались старших. И не забывайте мать. Пишите почаще. Это я тебе говорю, Светлана, на Мишу надежды мало.

— Хорошо, мама, не волнуйся.

Людмила Павловна давала такой же наказ сыну, а Антонина Васильевна наставляла мужа.

— В этой корзине пирожки, яички и котлеты. Их съешьте побыстрее, могут испортиться. В саквояже голубая пижама, белье и… еще кое-что из продуктов.

— Как! Опять продукты?

— Всего только жареные рипусы (ты их очень любишь), немного столичной колбасы, булочки, сыр…

— Можно подумать, моя дорогая, что мы отправляемся на необитаемый остров или в пустыню.

— Все пригодится, Ваня, еще вспомнишь меня. Не забудь, что в рюкзаке сверху лежит жареная курица (я завернула ее в пергамент), немного беляшей, банка клюквенного варенья.

— Господи, Тоня! — взмолился доктор. — Пощади! И когда ты ухитрилась? Ведь я собственноручно укладывал рюкзак. Ну что делать с твоим «гастрономом»?

Николай Павлович молча наблюдал эту сцену. Ему стало немного грустно. У Санина не было ни жены, ни детей, и его никто не пришел провожать.

По радио объявили:

— До отхода поезда остается пять минут. Провожающих просим выйти из вагонов.

Женщины заспешили.

Легкий толчок, и поезд медленно отошел от перрона.