Поехали

"Нравствинная работа"

С Васькой Лбом мы давненько не виделись…

Когда-то мы с ним хоть и не были большими приятелями, но, встречаясь, всегда радовались друг другу…

Случайно как-то судьба свела нас с Васькой Лбом, интересы наши сошлись, и частенько мы с ним сидели за кружкой пива в "Баядерке" или в "Эврике"…

И в "Баядерке" и в "Эврике", да и в других таких местах Васька был своим человеком… И мне хотелось быть там своим…

У меня было на пиво, а Васька любил пиво (и водку тоже!), — сошлись мы, одним словом, с Васькой характерами…

Были мы с Васькой Лбом и в подвокзальных катакомбах (он и там был своим), ходили и по "малинам"…

Учил меня Васька интересной жизни, много пил, немало ел и в минуты особой любви ко мне хлопал по плечу и говорил нежно:

— Фраер ты ищо! И хороший ты, видать, парень, свой парень, а фраер… Ничиво — научимся! Ты тольки мине слушайся…

Мне Васька нравился… Может, потому, что он "бывший артист", а может, почему-то другому… Слушал я его охотно

— Эх, ты, — говорил мне Васька. — Вон ты, кто ты такой? А я артист! Эх, если бы ты знал, какой я артист… Бывало, как выйду на сцену, как запою:

От-и-че-во же, до-ри-гая,

В ету ночь ты не-е со мно-о-ой!

Млели все!..

И Васька пел…

В такие минуты приходил служка, дергал Ваську за

рукав, говорил:

— Петь издесь низзя!..

А Васька дотягивал ноту и запивал пивом:

— Не буду! Чего пристал?

И задумывался… Тогда я лбом его любовался… Ах, какой у Васьки был лоб!! Какой лоб!!! Собственно, не лоб, потому что лба не было видно, а прическа на лбу… Удивительная прическа… Каким-то таким кандибобером она спускалась на лоб, волосок к волоску, потом загибалась, и бежала на висок, и терялась уже там на небольшой Васькиной голове… Но вот этот бег Васькиной прически, ее порядочек на лбу, ее "барашки" на конце волос — все это было прекрасно и художественно закрывало маленький Васькин лоб… Подобные прически делаются только так: смачивают волосы, старательно те волосы на лоб зачесывают, а потом ладонью левой руки прижимают их ко лбу. Потом свободным движением гребешка (зубцы стоймя!) в правой руке обводят полукругом эти волосы к виску… Только тогда получается такая прическа… Иначе нет… И то не у всех она получится… А у Васьки она получалась всегда и была лучшая, какую мне когда-либо приходилось видеть… Вот какой был Васька!.. Вот какая была его прическа… Потому и нравился мне Васька… Три года его не видел… Начинал уже даже забывать… Но не сходятся, как говорят, только гора с горой.

Лежал это я как-то в городском парке на зеленой траве вверх спиной и внимательно смотрел, как между кустиками одна букашка другой головку отгрызает…

Смотрел я на это и думал думу горькую: "Почему одна букашка другой букашке голову откусывает? И почему именно голову?.." — как вдруг кто-то сзади хлоп меня дубинкой. Глядь — Васька!..

— Да воскреснет?! Васька?!

— Я!

— Откуда? И почему тут? И почему в таком виде?

А Васька стоит передо мной, костюм на нем новый, темно-зеленый, на ногах "джими", а на левой руке перчатка замшевая…

И курит Васька "Яву". А прическа?! Еще лучше, чем была тогда!..

Пышная-пышная и не водою, видно, смочена, а не иначе как маслом…

— Да откуда же ты взялся, Васька? И что ты теперь делаешь? Да ты, Васька, денди?

— Спрашуешь? Живу, брат, как никогда не жил… И манеты пока вот, и работа, и нетрудная, и интересная… С любви живу…

— Женился?

— Смеешься, штобы я женился?! Не со своей любви, а с чужой…

— Не понимаю!

— Фраер ты, как я вижу, и до сих пор… Другие любят, а я живу…

— Тебя любят?

— И какой же ты непонятный… И не меня любят, а сами любят, а я живу…

— Как это?

— Ну, слушай! Тольки "ша"! Тебе одному расскажу… И штобы никакой конкуренции, потому я теперь строгой… В парке тут друг друга любять… Понимаешь?

— Не очень понимаю…

— Эх, ты! Вот ты сидишь у парке… И смотришь… Вот подходить трынвай… Идуть у парк парочки… Гулять вроде… Ты смотришь, какие такие в них намерения. Тут нужен нюх… Я уже нюх етой имею… Меня уже не обдуришь… Вот парочка в боковую аллею: и друг к другу очень близко… Я вроде без унимания за ними… И украдкой наблюдаю — где сядуть… Вот приметил, где сели… Сразу не ходи… Минут так через десять — пятнадцать на то самое место гуляешь. Гуляешь и натыкаешься… А они как раз целуются. Сразу до них…

— А-а-а! Так вот какое безобразие?! И в обчественном месте?! Да как вам не стыдно?! Тут люди ходять, свежим воздухом, можно сказать, дышуть?! Вот какая, можно сказать, нравствинность?! Идем! Идем в контору!.. Прытокол надо составить! Пожалуйте!"

Ну, тут они, конечно, в смущении:

— Но, товарищ, да что вы?! Да мы ничего?!

А я им:

— Какой я вам товарищ, когда вы такие безнравствинные? Идем в контору!..

Здесь надо строгий характер выдержать…

Ну, тут они, разумеется, просят:

— Да неудобно… Да…

— А делать это удобно?! Идем! Идем…

— Да гражданин…

Тут уже можно немного ослабить:

— Можно, положим, и тут оштраховать… Квитанции со мною… Штраху десять рублей заплатите, квитанцию получите… И чтоб етого больше я не видел!

Чаще всего дают, потому что выбираешь подходящих… Берешь десятку и пишешь квитанцию… Квитанций я накупил… Пишешь: "Получено за безобразие у парке десять рублей!.."

— Фамилие?

— Да не надо фамилии…

— Как не надо?.. Мине, говорю, для отчета надо…

На понт беру…

— Да вы, — просят, — что-нибудь напишите там…

— Ну, я вас жалею… Напишу какое-нибудь фамилие. Получайте, — говорю, — квитанцию… И чтоб етого больше, — говорю, — не было! Идите!..

Они — ходу… А я себе гуляю дальше…

Так за день, смотришь, до пяти червяков и наштрафуешь… Живется, как видишь, неплохо… И опять-таки и работа нравствинная…

Васька встал и пристально куда-то засмотрелся…

— Ну, будь! Клюнуло, кажется… Беспокойная работа! Прощай!

И побежал Васька… А я смотрел ему вслед и думал: "Вот тебе и Васька! Моралист, сукин кот!"

1926

Перевод Е. Весенина.