Пожар сердец

Глава десятая

После ужина Саймон заперся в кабинете и долго разговаривал по телефону — слишком долго. Аннетт совсем извелась, ожидая, когда же он выйдет и расскажет о разговоре с Энтони Джонсом.

А пока она с принужденной веселостью болтала с тетей Эльзой о незначительных эпизодах своего пребывания на съемках, и лучезарная улыбка каким-то чудом держалась на ее губах. Но время шло, и Аннетт уже начало казаться, что о ней забыли, когда на пороге веранды, где она и тетя Эльза пили кофе, появился Саймон и произнес не внушающим подозрения голосом:

— Эльза, с твоего позволения, я украду Аннетт. Мне нужно разобраться с делами, и ее помощь необходима. Увидимся завтра утром, спокойной ночи.

Он поцеловал пожилую женщину в щеку и потянул за собой окаменевшую от предчувствий девушку. В полном молчании они прошли по коридору в нежилое крыло дома. Достигнув студии, Саймон протолкнул ее внутрь, закрыл дверь и какое-то время раздумывал над чем-то с непроницаемым лицом.

— Ну, вот все и выяснилось, — наконец сказал он, прекращая мерить шагами комнату. — Хваленые английские детективы опять оказались на высоте и, сложив усилия с нанятыми мною людьми, раскрыли-таки дело твоего отца! — Он круто обернулся. В ее лице было столько отчаянного ожидания, столько мольбы, что его взгляд невольно смягчился, потеплел, а резкие интонации в голосе сгладились: — Ты держалась молодцом, Анни, когда верила в его невиновность, в конце концов, твоя дочерняя преданность одержала верх. Он был героем, не преступником, а настоящим героем, — тепло сказал Саймон. — Отец спас твою жизнь, и ты должна гордиться им, детка.

Ноги Аннетт подкосились. Трясущимися руками она нащупала кресло и опустилась на сиденье.

— Т-то есть как? Расскажи мне, как… — Она не могла говорить, переполнившие чувства готовы были вырваться наружу солеными капельками слез.

— Полиция сняла с него все обвинения. Твой отец не был жуликом, не обкрадывал фирму и не поджигал дом. Ничего противозаконного, ничего, чего следует стыдиться.

— Но… зачем он оформил страховку на дом?

— Аннетт, все время от времени страхуют свое имущество — и я, и твой отец в том числе. Оформление страховки и пожар были случайными совпадениями.

— Я знала это, — прошептала Аннетт. Она чувствовала, что вот-вот расплачется — настолько неожиданно обрушилась на нее эта новость, подарив облегчение и одновременно разбередив старые раны. — Я знала, что папа не мог предать меня…

— Он был человеком чести, но, прежде всего, любящим отцом, — подтвердил Саймон, не сводя с нее взгляда. — Его любовь была так велика, что он не пожалел собственной жизни, лишь бы спасти тебя. Это многое значит.

Аннетт едва слышала его. Кое-как удерживая в себе бушующие эмоции, она поднесла руку к покрасневшим глазам и порывисто повернулась к двери.

— Я пойду к себе… я очень устала. Спасибо тебе, ты потратил столько времени на то, чтобы раскрыть правду.

— Постой! — Быстрое восклицание остановило девушку, уже поворачивающую ручку двери. — Ты должна узнать еще кое-что. Я не хотел говорить тебе, но… пусть лучше ты узнаешь истину от меня, чем грязную сплетню от кого-то другого. — Он помолчал и после нескольких бесконечных секунд продолжил: — Дело вышло из тупика, когда полицейские арестовали Эдварда Ковакса, партнера твоего отца. Как оказалось, он любил пожить на широкую ногу и погряз в долгах — это неудивительно, ведь нужно было содержать нескольких любовниц и оплачивать счета из дорогих магазинов и ресторанов. Поэтому Ковакс решил найти лазейку, откуда можно было безнаказанно черпать средства. Такой лазейкой оказалась касса фирмы — твой отец целиком доверял Коваксу и не скрывал от него номера банковских счетов фирмы. Человек, в распоряжении которого имеется такая информация и который умеет ловко заметать следы, может перекачать в свой карман любую сумму, а Ковакс оказался именно таким человеком. Но систематическое обкрадывание фирмы не могло продолжаться бесконечно — твой отец заподозрил неладное и начал собирать материал, по которому потом можно было бы уличить Ковакса в воровстве. Как раз в тот злополучный вечер…

Аннет снова села; обреченный взгляд ее горящих глаз был устремлен на Саймона, вышагивающего перед ней из угла в угол. Прежде чем продолжить, он быстро взглянул на нее, затем снова заговорил:

— В тот вечер Ковакс пронюхал о том, что на него собирают компромат, а все документы находятся в доме твоего отца. Это еще не доказано, но… полиция считает, что только Ковакс, и никто другой, повинен в пожаре и смерти твоего отца. Его заинтересованность налицо — чтобы уничтожить документы, он поджег ваш дом и тогда… — Саймон запнулся. — Прости, Аннетт, мне не стоило все это рассказывать.

С самым несчастным видом она опустила голову, погружаясь в гиблую топь воспоминаний. Когда Саймон подсел к ней и накрыл ее руку своей, Аннетт не смогла больше противостоять этой ревущей боли и заплакала.

Текли минуты, она продолжала оплакивать своего отца, его нелепую, трагическую смерть, оплакивать себя, свою несчастную судьбу, свою бедовую любовь… Она смотрела сквозь пелену слез на крепкое сплетение сильных мужских пальцев с ее собственными и оттого плакала еще горше, понимая, что время с Саймоном близится к концу.

— Вот этого я и боялся, — услышала она его огорченный голос. — Я не хотел рассказывать тебе всю историю. Я навсегда бы сохранил ее в тайне, только бы не причинять тебе лишних страданий. — Он с искренним участием посмотрел на ее заплаканное лицо. — Но правда все равно всплыла бы, ее бы рассказал тебе кто-нибудь другой, кто не знает тебя так хорошо, как я.

Саймон приподнял ее лицо, и заглянул в глаза, стер указательным пальцем соленые росинки с бледных щек.

— Все, что тебе нужно знать, это то, что твой отец не запятнал своей чести ни словом, ни делом, что он до последней минуты продолжал любить тебя.

— Но как в полиции узнали, что он невиновен, если все документы были уничтожены? — Теперь она хотела быть в курсе всех подробностей.

— Незадолго до пожара с ними успел ознакомиться главный бухгалтер фирмы. В бумагах не указывалось никаких имен, но он догадался, на кого думать — из всех работников фирмы только Ковакс располагал достаточной властью, чтобы узнать номера банковских счетов. Когда до бухгалтера дошли слухи о том, что полицейские считают твоего отца виновным в поджоге и мошенничестве, он пошел в полицию и все им рассказал.

Саймон замолчал, и в комнате стало тихо. Спустя несколько секунд Аннетт встала, собираясь выйти и закрыться на ключ в своей комнате. Сейчас, как никогда, ей требовалось уединение, чтобы осознать то, о чем он ей рассказал, утрясти свои чувства.

— Я пойду к себе, — тихо сказала она. — Я устала и хочу прилечь. — Она подняла голову и смело встретила взгляд его черных глаз. — Спасибо тебе, Саймон, за все, что ты сделал для меня. Мне действительно стало легче, когда я узнала правду. Ты… ты был так добр ко мне.

— Не благодари. — В его голосе прозвучали знакомые ей резкие, вибрирующие нотки. — Это самое малое, что я мог сделать для тебя. Ты дала мне гораздо больше.

— Нет, что ты, — просто сказала Аннетт. — Ты дал мне очень, очень много, мне не вернуть этот долг до конца моих дней. — Она немного помолчала, потом решилась: — Теперь, когда все выяснилось, я должна вернуться в Англию — я хочу восстановить доброе имя отца и попробовать воссоздать его фирму. Как дочь, я обязана продолжить его дело.

— Но ты не можешь уехать прямо сейчас! — Саймон вскочил на ноги и неожиданно сердито схватил ее за плечи. — Потом, когда затянется твоя рана — да, но не сейчас.

— Если я активно займусь делами фирмы, это поможет мне скорее начать новую жизнь, — проговорила она с тяжестью на сердце. Может быть, действительно так оно и будет — она начнет работать не покладая рук, и каждодневные заботы отвлекут ее от беспрестанных мыслей о Саймоне? — Я должна ехать, — повторила она.

— Тогда я поеду вместе с тобой! — воскликнул он с напористостью и властной решимостью человека, не привыкшего слышать слово «нет», но Аннетт лишь отрицательно покачала головой.

— Я должна ехать одна, Саймон. Ты достаточно помог мне, и, кроме того… кроме того, я…

— Что? — Его руки поползли вверх и, пробравшись в шелковистую массу ее волос, укрепились по обе стороны лица, чтобы не дать ей увернуться от требовательного взгляда его глаз. — Что «кроме того»?

— Я должна уехать от тебя как можно дальше. Ты сам сказал, что у наших отношений нет будущего, и был, как всегда, прав! — с горечью воскликнула она, понимая, что, как бы ни было больно, она должна расставить все точки над «и» — сейчас или никогда. — Я солгала, сказав, что не хочу тебя, — призналась она тихим голосом. — Я… я схожу с ума, когда ты рядом, но это неправильно. Со временем все пройдет, я преодолею это наваждение. Боже мой, Саймон, ты же сам сказал, что мы не можем быть вместе, мы разные, как небо и земля! Поэтому я должна уехать — так нужно!

Долгую секунду он буравил ее взглядом, в темной глубине которого полыхали неистовые, еле сдерживаемые эмоции, его пальцы почти до боли впивались в нежную кожу ее лица.

— Вот как, — наконец процедил он сквозь зубы. — Похоже, в свое время я наболтал черт знает сколько глупостей, но и представить себе не мог, что ты так глубоко в них веришь.

— Нет, ты был прав, между нами действительно непреодолимая пропасть, — прошептала Аннетт. — Ты намного старше меня и куда опытней в… в этих делах, для тебя не составляло большого труда заставлять меня отвечать тебе… физически, но мы не можем быть вместе только потому, что этого хотят наши тела. Если я уеду, ты легко забудешь все, что было между нами, да и я тоже… со временем, — солгала она.

— Черта с два! — прорычал Саймон, охваченный внезапным порывом ярости. — Черта с два я позволю тебе забыть!

Выпалив это, он притянул ее к себе, и в то же мгновение Аннетт очутилась в его руках, сомкнувшихся вокруг нее стальным кольцом. Она попробовала оттолкнуть Саймона, но его объятия пресекали все эти жалкие попытки. Они расплющились о его могучее тело. Темноволосая голова начала приближаться, и тогда сильное волнение охватило Аннетт.

— Отпусти меня! — в отчаянии вымолвила она, задыхаясь. — Прошу тебя, мне не нравится то, что ты делаешь!

Но Саймон был непреклонен:

— Неужели? — хрипловато спросил он. — Как легко солгать, не правда ли? Я и сам так часто делаю. Но ты ведь не думаешь, что я поверю в твою ложь?

Прежде, чем она сумела возразить, его рот пылко закрыл ее губы, и сила страсти вновь увлекла Аннетт в искрящийся водоворот чувств — ее тонкие руки обвились вокруг его шеи, трепещущие губы раздвинулись, и глубокий, жадный поцелуй поглотил их обоих.

— Пообещай, что останешься со мной, — настойчиво прошептал Саймон, и она, объятая жаром, околдованная магией его рук и губ, лишь мягко застонала в ответ. — Черт возьми, Аннетт, пообещай или я сойду с ума! Ты нужна мне.

Она не воспринимала его слов, она вообще не воспринимала ничего, кроме его пламенных ласк и поцелуев, чувствуя, как зарождается смерч всепоглощающего желания, как пульсирует ее существо и желает стать частью Саймона, слиться с ним в единую Вселенную.

Но тут — и это действовало на нее как ледяной душ — в памяти всплыло красивое лицо Пат. Щемящая боль и ревность вновь ужалили Аннетт.

Она застыла в руках Саймона. Почувствовав это, он расцепил руки. Прошло несколько томительных минут.

— Анни? — Протянутая рука коснулась ее виска, намотала на палец влажный локон, требовательно повернула ее лицо к нему. — Ты хочешь меня, Анни. И так будет всегда.

— Нет. Когда я вернусь в Англию, это безумие закончится, — произнесла она тоненьким, ломким голосом. — Я не останусь; того голого желания, что связывает нас, недостаточно, чтобы быть вместе. Я возвращаюсь домой, в страну, где я родилась и выросла, в родной город, в прежнюю жизнь. Я уезжаю, и ничего из того, что ты скажешь или сделаешь, не остановит меня.

Волна опустошительной грусти затопила Аннетт. Обстоятельства вынуждали ее воздвигать между ними стену, но — Боже правый! — как ей хотелось совсем другого. Броситься ему в объятия, сказать, что готова остаться с ним при всех обстоятельствах, на любой, пусть самый крошечный отрезок времени… Это признание уже готово было сорваться с ее языка, но одного взгляда, брошенного на Саймона, хватило, чтобы онеметь на месте.

Он стоял позади нее, неподвижный, как ледяная статуя. Потухшие черные глаза, безжизненные и окаменелые, были устремлены в пространство.

— Завтра я уеду в дом, где работаю, — сказал он холодным, непримиримым голосом и повернулся к ней спиной. — Но прежде я куплю тебе билет на самолет и забронирую номер в отеле в Лондоне.

— Тебе не стоит… — жалко пробормотала она, но Саймон через плечо метнул на нее взгляд, полный такой ненависти, что тысячи ледяных осколков вонзились ей в сердце, и она умолкла.

— Стоит, — отрезал он. — Я привез тебя сюда, я же отправлю обратно. Не спорь. Я даю тебе два дня на то, чтобы собрать вещи и попрощаться с Эльзой, потом ты уедешь — навсегда.

— Но… Саймон! — Слезы выступили у нее на глазах. Она едва не призналась ему в любви, в желании принадлежать ему душой и телом.

— Я хочу, чтобы ты забрала с собой все вещи, — приказал он. — Ты поняла?

— Но я…

— Я сказал, что хочу, чтобы ты убралась отсюда и забрала все до единой шмотки! — рявкнул он, и автоматная очередь этих слов нанесла ей очередной удар. — Если в шкафу останутся твои платья, я сожгу их. Пусть из этого дома выветрится сам дух твоего присутствия. Ненавижу, когда прошлое лезет в глаза!

Утро следующего дня было хмурое и пасмурное — моросил тихий дождь, ветер с океана гнал по небу серые клочья туч.

Когда Аннетт спустилась к завтраку, тетя Эльза уже сидела за столом, печать грусти и уныния лежала на ее лице.

— Саймон уехал сегодня ночью, — сообщила она Аннетт и озадаченно пожала плечами. — Я проснулась около часа и услышала, как он ходит в холле, потом хлопнула дверь, и из гаража выехала машина. Раньше он всегда предупреждал меня об отъезде, а если не успевал сказать заранее, то обязательно приходил ко мне, чтобы разбудить и попрощаться. В этот раз — ничего, только записка на столе.

Аннетт опустила голову. Тете Эльзе невдомек, в каком состоянии он находился, когда они расстались вчера вечером, — злой, обуреваемый дикой яростью, с перекошенным ненавистью лицом.

— В записке говорится, что ты уезжаешь в Англию, — продолжала тетя Эльза. — Саймон написал, что ты пробудешь здесь не более двух дней.

— Да, тетя, я должна вернуться, — спокойно подтвердила Аннетт и со всей решимостью, на какую была способна, приняла ее взгляд. — Вы многого не знаете, тетя Эльза. В силу некоторых причин мы с Саймоном скрывали это, но теперь, я думаю, пришло время рассказать правду, всю, как есть.

— Это связано с твоим отцом? — предположила пожилая женщина и, дотянувшись до руки Аннетт, в волнении сжала ее. — Ты говоришь о Роберте?

— Да. — Аннетт, попробовала ободряюще улыбнуться. — Тетя, как вы правы: мой папа был исключительным человеком, самым замечательным отцом в мире.

Два дня пролетели незаметно. Получив с посыльным билет на вечерний рейс самолета, Аннетт осознала, что до отъезда остались считанные часы. Она постаралась заполнить каждую минуту общением с тетей Эльзой.

Она рассказала ей все, что случилось в ночь пожара. Оттого, что наконец-то она смогла излить свою душу, часть тяжести ушла из ее сердца. Потом они много разговаривали о Роберте Напире. Аннетт заполняла воспоминаниями об отце пустоту разлуки величиной в четверть века, образовывавшуюся в душе тети Эльзы, в свою очередь, та показывала племяннице снимки, на которых и она и брат были еще детьми — дружными и счастливыми.

Все это благотворно подействовало на Аннетт. Ей совсем не хотелось уезжать, но она понимала, что должна покинуть уютное общество тети Эльзы и забыть все, что произошло с ней в стенах этого дома. Иного выбора у нее не было.

В день ее отъезда пришла Патриция Синкли. Когда Аннетт спустилась вниз, чтобы отнести в холл чемодан с вещами, улыбающаяся Марджи открывала актрисе дверь, приглашая ее войти, и Пат непринужденно приветствовала старую служанку, словно была здесь своим человеком. Аннетт едва хватило самообладания, чтобы взять себя в руки и спокойно поздороваться с нежданной гостьей.

— Мне нужно видеть Саймона, — сказала Патриция, следуя за Аннетт в гостиную. — Я знаю, он не выносит, когда его отрывают от дел, но мне нужно срочно поговорить с ним.

— Его нет, — с замиранием сердца произнесла Аннетт, удивленная собственной выдержкой и тем, что так ровно разговаривает с главной претенденткой на сердце Саймона. — Он уехал работать.

— Черт! — Огорченная Пат закусила губу. — Мне позарез нужно посоветоваться с ним, но я, конечно, не решусь отправиться в его логово. — Она заглянула в побледневшее лицо Аннетт. — Ты считаешь, я сошла с ума! Нет, просто мне предложили роль в новом фильме, но прежде чем ответить, я хочу узнать, нет ли у Саймона для меня работы. — Патриция помолчала, потом неожиданно усмехнулась. — Ну, разве это не похоже на работорговлю? С одной стороны, мне готовы заплатить бешеные деньги, лишь бы я согласилась на участие в фильме, с другой стороны… мне больше нравится работать с Саймоном. Пусть он пашет на нас, как на мулах, зато он мастер своего дела, большинству его картин всегда сопутствует успех.

— Сожалею, но он уехал еще позавчера. — Аннетт была озадачена тем, что Пат говорит о Саймоне исключительно как о выдающемся режиссере, а не как о будущем муже. — Но ты, наверное, знаешь его телефон, позвони ему.

— В его доме нет телефона. Помнится, несколько лет назад я рискнула и спросила номер, но Саймон прямо сказал, что терпеть не может, когда его попусту отвлекают, поэтому он и построил свое убежище в чаще леса. До телефонной будки десять миль ходьбы. Насколько я знаю, еще ни одна живая душа не побывала в этом святилище. — Задумавшись, Патриция замолчала, но, заметив, как сильно побледнела Аннетт, забыла о собственных проблемах и обеспокоенно затормошила ее: — Что с тобой? Я что-то не так сказала?

— Нет, — выдавила она. — А… а разве он не приводил туда тебя?

Патриция долго смотрела на нее, потом вздохнула.

— Нет, никогда. — Она криво усмехнулась и опустила голову. — Мне кажется, приглашение туда было бы своего рода билетом в его душу, проявлением наивысшей любви и доверия. Ко мне же он никогда не испытывал ничего подобного. — Аннетт слушала ее не дыша. — Единственный человек, которого он может позвать к себе, — это ты.

Ноги у нее стали ватными. Пришлось опереться на руку Патриции, и та усадила ее рядом с собой на диван.

— Саймон просто… просто присматривал за мной, — пробормотала девушка. — Со мной случилось несчастье… мой отец погиб, и Саймон…

— На съемках я часто наблюдала, с какой нежностью он смотрит на тебя, — спокойно сказала Патриция. — Когда-то я была готова отдать полжизни за толику такого внимания, но… Саймон есть Саймон: решительный, безжалостный, порой грубый. Такова его маска. Только с тобой он раскрывается, и со стороны это особенно заметно. Помню, какие у него были глаза, когда он уносил тебя со скалы или когда отрывал от тебя Фреда, — он ужасно переживал.

— Ты ошибаешься, Пат. Просто он чувствовал за меня ответственность перед тетей Эльзой и только, — прошептала Аннетт, совсем сбитая с толку.

— Нет, — мягко сказала Пат. — Рано или поздно он должен был встретить настоящую любовь, и я рада, что ею оказалась ты. Только ты, Аннетт, смогла растопить толщу льда, которой он себя окружил, мне этого так и не удалось.

Аннетт быстро взглянула на нее, и Пат, печально улыбнувшись, кивнула головой.

— Когда-то, очень давно, у нас была связь, — с горечью заговорила она, — но Саймон быстро понял, что я не та, кого он ищет. Я ничего не значила для него даже в минуты, когда мне казалось, что мы небезразличны друг другу. Он так и носил маску, был как скала — холоден и недосягаем. Только в твоих силах пробиться к его сердцу.

— О чем ты говоришь, Пат! — выдохнула Аннетт. — Для Саймона я не более чем племянница тети Эльзы… ничего, кроме жалости, он ко мне не испытывает.

— Кажется, я поняла, в чем дело. — Пат проницательно посмотрела на нее. — Саймону не удалось донести до тебя свои чувства, ведь он привык угрожать и приказывать. Его порывистость напугала тебя, и ты его отвергла… Теперь понятно, почему он скрылся в своем логове, — волк тоже уходит из стаи, когда требуется зализать раны.

У Аннетт помутилось сознание. Что если он… любит ее? Если свадьба с Патрицией всего лишь плод ее больного любовью и ревностью воображения? Господи, он же никогда, никогда не простит ее!

— Через час из аэропорта за мной приедет такси, — глухо сказала она, — я пройду регистрацию и улечу в Англию. Навсегда. Саймон сказал, что я улечу навсегда! — в отчаянии прошептала она и обратила затуманенный слезами взгляд на Пат. — Что делать?!

— Если ты сядешь в это такси, то совершишь самую большую ошибку в жизни, — твердо заверила ее Патриция. — Когда любит такой мужчина, как Саймон, его любовью нельзя бросаться. Но если тебе все равно…

— Мне далеко не все равно, — горячо вымолвила Аннетт, и Патриция улыбнулась, отворачиваясь.

— Тогда все еще можно исправить. Интересно, — она задумалась, — знает ли он о твоих чувствах? Если знает, то найдет тебя и на краю света, если же нет… он и через год не покинет своего убежища.

— Так было, когда ты бросила его? — сорвалось с языка Аннетт. С бьющимся сердцем она ждала ответа.

— Да не бросала я его! — воскликнула Патриция. — Саймон просто перестал замечать меня. Я все поняла. Мы достаточно взрослые люди, чтобы разойтись, не устраивая друг другу сцен, и остаться друзьями. Я буду рада узнать, что он наконец нашел свою вторую половину, — сейчас это зависит только от тебя. Саймон дает или все, или ничего. Выбирай.

Когда Патриция ушла, Аннетт обмякла на диване и, подтянув колени к подбородку, закрыла лицо дрожащими руками. Неужели он любит ее?

Аннетт несколько раз вскакивала с дивана, чтобы узнать у тети Эльзы дорогу и броситься к нему, но, раздираемая противоречиями, вновь садилась. Кто знает, как долго она продолжала бы метаться по комнате, как узник в камере любви, если бы не зазвонил телефон.

Аннетт смутно припомнила, что ей обещал позвонить доктор Джонс, чтобы сказать, сможет ли он встретить ее. Утерев слезы и кашлянув, прочищая саднившее от плача горло, она подняла трубку:

— Алло?

— Анни, это ты? — Она застыла, услышав до боли родной голос. Саймон! Взволнованная, она лишь сжимала рукой трубку, когда Саймон хрипло повторил ее имя: — Аннетт, ответь, ты меня слышишь? Заклинаю тебя всеми святыми, не клади трубку! — Эта хриплая мольба резанула по ее нервам. — Я знаю, мне не следовало звонить, но, прошу, не молчи, скажи хоть что-нибудь!

— Д-да, я слушаю…

— Слава Богу, ты еще не уехала, — мрачно сказал он. — У меня в голове все смешалось… дни… минуты. Я думал, уже наступило завтра, и ты уехала. Как хорошо, что я еще могу говорить с тобой.

Аннетт в оцепенении прижимала к уху телефонную трубку. Она была глубоко потрясена — неужели этот хриплый шепот принадлежит ему?

— Аннетт?

— Да… я здесь. — Услышав, как он облегченно вздохнул, она без всякой связи ляпнула: — Приходила Патриция. Она хотела сказать, что получила роль и…

— Я не хочу ничего знать! — Он выругался. — Зачем, дьявол, ты говоришь мне о Патриции!

— Она просила передать… Она хотела сама сказать, но так как ты уехал работать…

— Работать? — с болью и горечью переспросил он. — Ты думаешь, я работаю! Господи, да я только и делаю, что хожу по комнате, взад-вперед, уже два дня! С тех пор как мы расстались, детка, я покрыл не одну сотню миль, я схожу с ума от одиночества!

Отчаяние в его голосе глубоко тронуло и встревожило ее. Он говорил, как человек, потерявший надежду, ей мучительно захотелось очутиться рядом и обнять его… На том конце провода установилась тишина, и перепуганная Аннетт выкрикнула:

— Саймон! Ты слышишь меня?!

— Маленькая моя, приходи ко мне! — с мольбой заговорил он, срываясь на отчаянный шепот. — Умоляю, приходи! Анни!

Все внутри у нее сжалось, она не могла произнести ни слова, лишь, задыхаясь, открывала рот, когда Саймон принял ее молчание за отказ. Случилось непоправимое: судорожно вздохнув, он повесил трубку, и она с ужасом услышала короткие гудки. Она не могла ему перезвонить, ведь там не было телефона. Значит, чтобы услышать ее голос, ему пришлось добираться до ближайшей телефонной будки. Значит, она действительно ему небезразлична.

Аннетт выбежала из комнаты на террасу и, что есть силы, обняла тетю Эльзу.

— Я еду к Саймону! — возбужденно объявила она. — Я еду к нему!

— Значит, возвращение в Англию отменяется? — мягко спросила тетя Эльза, и Аннетт изумленно уставилась на нее — она совсем забыла о своих планах.

— Но я нужна Саймону! Скажите, как мне добраться до него?

На лице тети Эльзы появилась улыбка.

— Ты любишь его, дорогая?

— Всей душой!

Пожилая женщина, кивнув, ласково погладила ее руку.

— Я видела, что между вами что-то происходит. После встречи с тобой Саймон стал совершенно другим; вместо того чтобы привезти тебя в Калифорнию и забыть о твоем существовании, он ни на шаг не отходил от тебя. Такого я от него не ожидала. А как ловко он усыпил мои подозрения, когда дал тебе работу, чтоб быть рядом…

— Вы думаете, я действительно что-то значу для него? — прошептала Аннетт. Радостные слезы застилали ее глаза.

— Конечно, он любит тебя, это ясно и слепому. — Она улыбнулась и напоследок похлопала Аннетт по руке: — Луис отвезет тебя. Он знает дорогу. Беги, девочка, не заставляй моего любимого Саймона ждать.

Машина Луиса тряслась по ухабистой дороге, и Аннетт, сидя как на иголках, всматривалась в то немногое, что освещал неяркий свет фар.

— Луис, можно чуточку побыстрее? — торопила она. — Мы едем уже целую вечность. Вдруг он уже ушел?

— Если ушел, тогда и спешить не надо, сеньорита, — с бесподобной логикой заявил мексиканец, продолжая осторожно вести машину по скалистой дороге.

Машина свернула к морю, выбравшись на узкое, заброшенное шоссе, петляющее по лесу. Наступил поздний вечер, вокруг была кромешная тьма. Погода испортилась — дул сильный ветер, качая деревья, и до Аннетт доносились раскаты грома.

Машина повернула направо и — ей померещилось или среди деревьев мелькнули огни? — остановилась.

— Свет горит, значит, сеньор Бэтфорд не ушел. — Луис открыл для нее дверцу. — Вас ждать, сеньорита?

Она шагнула на тонкую тропку и, глядя вперед горящим взглядом, ответила:

— Нет, поезжай. — И решительно добавила: — Все будет хорошо.

Миновав деревянные ступеньки террасы, она толкнула незапертую дверь и очутилась в просторной комнате, озаренной огнем. Саймона нигде не было, но она не успела испугаться, как он вышел из соседней комнаты — ссутулившийся, худой, бледный, несмотря на загар. Увидев Аннетт, он замер, глядя на нее так, словно она была привидением, бестелесным духом, явившимся к нему из темноты.

— Аннетт? — он произнес ее имя почти шепотом. — Ты пришла?

Он точно не верил своим глазам и, вглядываясь в ее лицо, ждал ответа.

— Мне показалось… я нужна тебе… и вот я здесь, — бездыханно вымолвила она, но Саймон не двинулся с места.

— Ты нужна мне, — дрогнувшим голосом подтвердил он. — Но что нужно тебе? Ты нашла то, что искала?

Что-то в его облике сразило ее; она настолько прочувствовала этот пустой, одинокий взгляд, что слезы неожиданно покатились по ее щекам.

— Я люблю тебя, Саймон, — прошептала она непослушными губами. — Пожалуйста, не прогоняй меня.

Из его груди вырвался стон облегчения. Уронив на пол книги, которые он нес, Саймон ринулся к ней, до боли сжал в объятиях, зарылся лицом в ее волосы, не веря в реальность происходящего.

— О, Анни! Никогда, никогда больше я не отпущу тебя! — хрипло пообещал он. — Как только увидел тебя, я почувствовал желание быть рядом с тобой, мне необходимо видеть, слышать, любить тебя.

— Я люблю тебя, Саймон, и хочу принадлежать тебе и душой, и телом, и всеми моими помыслами. Я люблю тебя, милый. Только тебя. Навсегда.

Его глаза страстно заблестели. Прерывисто дыша, он склонился к ней, обжигая губами ее губы, одаривая ласками ее горячее тело.

Лишь жаркий огонь в камине был свидетелем их древней как мир страсти, воплотившейся в размеренном движении тел, когда они дарили друг другу пламенное наслаждение на шелковых простынях широкой постели.

Когда они наконец спустились на землю и Аннетт открыла глаза, Саймон с безграничной любовью смотрел на ее лицо, убрав с него золотую паутинку волос.

— Ты моя, — ласково прошептал он. — А я — твой. Ты дала мне все, о чем я только мечтал.

— Давай останемся здесь навсегда? — счастливо шепнула она. — Я не хочу расставаться с тобой ни на минуту.

— Все будет так, как ты скажешь, любимая. — Он нежно поцеловал персиковую кожу ее щеки, покрытую любовной влагой. — Мы поженимся скоро, очень скоро, а потом, если хочешь, останемся здесь, а хочешь — переедем в Англию. Как скажешь.

— Если честно, то ты — мое самое заветное желание, — пробормотала она, улыбнувшись и зажмурившись, точно пушистый котенок. — Но если мы останемся здесь, то, — она чуть нахмурилась, — тетя Эльза, наверное, будет скучать? — Ее действия шли вразрез с серьезно заданным вопросом — Аннетт обняла Саймона за шею, медленно поглаживая его плечи и устраиваясь поудобней возле его горячего тела.

— Не волнуйся. — Ему едва хватило дыхания на ответ. — У Эльзы много друзей, и они часто — даже слишком — навешают ее, кроме того, Луис иногда отвозит ее в город. Пока ты нуждалась в помощи, Эльза окружила тебя заботой и на время прекратила эти встречи и поездки, но, будь уверена, друзья не оставят ее без внимания, если мы поживем здесь. И не забывай, — его губы проложили влажную дорожку к ее груди и сомкнулись вокруг венчавшего ее розового бутона, — я привез тебя сюда только ради себя. Ты только моя…

Она решила не уступать и, тоже обнимая его, игриво прошептала:

— Тогда, зачем ты дал мне работу? Чтобы я увидела, сколько красоток тебя окружает, и приревновала? Одна только Маргарет чего стоила…

— Иного выхода не было — ты должна была быть рядом, — шепнул он, возвращаясь с поцелуями к ее губам. — Вот я и придумал для тебя работу, чтобы не тащить тебя за собой на съемки за волосы. Я нуждался в тебе, как в воздухе, я умирал вдали от тебя. Тебе понравилось быть моей ассистенткой? — хрипло спросил он, накрывая ее кипящее, ждущее тело своим.

— Кое в чем. — Аннетт улыбнулась и счастливо охватила его могучие плечи. — Но ведь я хорошо помогала тебе, правда?

Саймон с обожанием заглянул в любимые глаза, и его губы изогнулись в соблазнительной улыбке.

— Порой ты бывала просто фантастична, сладкая моя.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.