Пожиратели миров. 1 том

Глава 1

— Противник! Всем открыть огонь! ВСЕМ ОГОНЬ!!!

Это было первым, что я услышал, едва выпрыгнув из варпа.

Исход стал понятен ещё до того, как первый крейсер-охотник взорвался, только выскочив из варп-прыжка и поймав торпеду прямо в борт. Ещё минута, и более половины тяжёлых разведчиков отправилась следом за ним.

Это было начало конца.

Эфир заполнил нескончаемый поток приказов, криков и предупреждений тех, кому посчастливилось не сгинуть при первом же контакте. Бортовые турели в то же мгновение начали захлёбываться огнём, едва успевая ловить цели. Радар пищал, как сумасшедший.

— Мы потеряли Лорсан!

— Крыло истребителей несёт потери! Нужна поддержка огнём!

— Крейсер Флора, множественные противники по правому борту!

— Это крейсер-охотник Тариентер, мы несём урон, долго не продержимся!

Наша эскадра шла на штатное патрулирование системы Орсан, ожидая скучную прогулку, а ворвалась в самый эпицентр мясорубки и уже её не покинет.

Но я не думал об этом. Даже глядя на то, как громадный линкор только что взорвался, переломившись пополам перед нами, как вокруг мечутся крейсера, истребители и разведывательно-десантные корабли, стреляя из всего, что есть, внутри у меня была пустота и сосредоточенность.

Для нас, космодесантников, вестников воли Императора, такие бои были естественной вещью, как и сон. Отключается мозг, включаются отработанные рефлексы. Ты не думаешь — ты делаешь на автоматизме. А смерть… рано или поздно она настигает всех.

Внутри кабины всё мигало. Бесконечно пищали приборы, экраны покрывались предупреждениями о всевозможных повреждениях, которые множились с каждой секундой. Нас трясло так, что, если бы не ремни, выбросило из кресел.

Тяжёлый разведывательно-десантный корабль был манёвренной и крепкой машиной, созданной для десанта солдат под плотным огнём противника, но он был слишком мал, чтобы на что-то здесь повлиять.

Едва успевая маневрировать, чтобы не столкнуться как с обломками только что павшего линкора, которого мы должны были защищать, так и со снарядами противников, я продлевал наше существование насколько мог.

— Цель на триста пятьдесят один, тридцать два, три тысячи метров. Цель на сорок пять, двести тридцать восемь, тысяча пятьсот метров. Цель на… — механический голос автонаводчика не успевал перечислять цели и наводить турели.

Мой штурман-интендант не отставал.

— Щит — тридцать процентов. Щит — двадцать семь процентов. Теряем мощность третьего двигателя. Щит — двадцать два процента. Повреждение реактора. Пробило трубопровод охлаждения. Щит — шестнадцать процентов.

Внутри кабины, несмотря на весь ад вокруг и нескончаемый шум, царило сосредоточение. Никто не кричал, не паниковал, делал, что должен был делать даже перед лицом превосходящих сил противника. Это не первый наш бой, но он явно станет нашим последним во имя Империи и Императора.

Ещё минута отчаянного сражения и от эскадры не осталось ничего кроме одиночек, которые продолжали сражаться без надежды на победу, да планетарного ударника, что держался из последних сил. Повсюду плыли обломки кораблей, напоминая кладбище, среди которых ещё маневрировали наши.

Где-то рядом рванул снаряд, полностью сняв остатки щитов. Шрапнель заколотила по бронированному корпусу.

— Мы потеряли щиты! — штурман-интендант поднял голос, перекрикивая грохот. — Теряем третий двигатель! Пошло по корпусу, пошло по корпусу! Пробитие капсулы! Теряем мощность!

Что-то пролетело рядом с моей головой и врезалось в монитор, разнеся его в дребезги. Пошёл сигнал о потере кислорода внутри кабины. Турели выжигали остатки боезапаса, который кончится через…

Кончился.

Напоследок я сбросил две оставшиеся торпеды по первой попавшейся цели, и мы остались безоружны.

— Вот и конец, —­ пробормотал верзила рядом. — Во славу Императора.

Трое человек: я — пилот-инженер, мой сосед — второй пилот и по совместительству штурмовик группы, и штурман-интендант — мы все были уже живыми покойниками в железном гробу.

По мнению второго пилота. Но если штурмовиков учили принимать смерть в лоб с достоинством, не пытаясь от неё укрыться, но сражаясь до последнего, то меня учили другому.

Выживать любой ценой. И один-единственный шанс у нас ещё оставался.

Я дёрнулся к потолку, лихорадочно перещёлкивая тумблеры в положение готовности.

— Всем подготовиться к прыжку! — прогудел я низким голосом через скрежет и стон корпуса. — Форсаж на стартовую позицию!

— Варп-прыжок? — удивился штурман-интендант. — В таком состоянии?

— Единственный шанс, — бросил я, подготавливаясь к прыжку и попутно маневрируя под плотным огнём. Наш корабль разваливался на глазах.

— У нас не хватит мощности. Нужно время, — возразил второй пилот, тем не менее переключаясь на прыжок.

— Отключай системы. Отключай предохранители. Рулёжку, турели, жизнеобеспеченье, резерв и реактор — всё на прыжок. Нам должно хватить.

— Нужен прогрев.

— Без прогрева! — рявкнул я. Рядом рванул снаряд, порвав весь борт. Всё вокруг заверещало ещё громче. Где-то перерубило трубы и проводку. Нас тряхнуло и крутануло с такой силой, что хрустнуло в шее. Начал очень быстро уходить кислород. Ещё одно попадание и… — Давай!

— Куда? — посмотрел тот на меня.

— Куда-нибудь, — только и ответил я.

Нельзя было так делать. Нужен прогрев и предстартовая подготовка, нужна подзарядка и разгон, нужен банально маршрут для прыжка и координаты выхода. Нужно было много чего и, самое главное, время, но именно его уже не было.

В учебке мне говорили, что шанс успеха при таком прыжке меньше процента. Ноль целых, двадцать восемь тысячных, если быть точным.

Но это было лучше, чем ноль процентов.

Я снял предохранитель, наблюдая, как к нам несутся перехватчики и торпеды, как всё вокруг закрывают снаряды, направленные на нас…

И потянул за рычаг варп-прыжка.

Всё смазалось в то же мгновение, и мы исчезли.

Меня звали Элиадирас Каллепер. В прошлом солдат диверсионно-разведывательной группы «Чёрный кулак», а сейчас пилот-инженер тяжёлого разведывательно-десантного корабля во флоте, которым я был уже пять лет.

С самого детства, сколько себя помню, до бесславного момента, когда мы прыгнули в злополучную систему Орсан, я был солдатом Империи, верным слугой Императора и его ангелом, что нёс смерть врагам человечества на просторах космоса. Его рука, его воля, я участвовал в разных сражениях во имя Императора и Империи, прошёл сотни сражений…

А теперь…

А теперь я то ли умирал, то ли был готов умереть на задворках космоса. И чувствовал при этом абсолютное спокойствие. Наверное, потому, что после бесконечных войн в самых разных местах галактики, из которых моя жизнь и состояла, это было своего рода избавлением. Я не знаю другой жизни, и теперь от неё, возможно, избавлюсь и вырвусь из круговорота бесконечной войны.

Или нет.

Сколько я пробыл в темноте? Пару минут? Пару часов? Пару суток? Не знаю, время потеряло свою силу на то мгновение, когда мы скакнули в никуда.

Но теперь темнота, которая, окутала меня сразу же после прыжка, начала отступать. Медленно, словно вода, выталкивая на поверхность реальности. Все чувства возвращались, давая понять, что всё ещё не кончено. Ещё есть, за что бороться.

Я чувствовал под собой мокрый шершавый камень, холод и сырость, которая пробирала меня до костей. Вдыхал грязный, пропитанный неприятными гнилостными запахами воздух.

Значит, я всё ещё был жив. Каким-то чудом и волей Императора, я ещё не испустил дух окончательно. Вопрос лишь надолго ли?

Валяясь мешком на боку, я медленно открыл глаза и приподнял голову. Это стоило мне больших усилий — тело отказывалось слушаться первые секунды вообще. Но едва я приподнялся, как через мгновение почувствовал головокружение и следом вырвал кровью и зелёной слизью, после чего завалиться обратно на землю.

Всё было далеко не так хорошо, как мне бы хотелось.

— «Состояние»… —­ мысленно произнёс я.

Ответом была тишина.

— Состояние… — уже вслух не своим голосом повторил я, чувствуя, как горло раздирает будто стеклом и…

Ничего.

У каждого космодесантника, каким раньше я был, были вживлены импланты в тело, включая имплант в мозг, который мог как показать состояние, так и отключить многие проблемные вещи, как боль. Но сейчас тот не отзывался.

Сломался после варп-прыжка? Возможно. Но я жив, и это пока главное, пусть и придётся полагаться теперь на собственные силы, которых, к слову, у меня и не было.

Выждав пару минут и набравшись сил, я ещё раз, но уже с большей осторожностью приподнялся. Подавил рвотный рефлекс и повторно огляделся.

Какой-то… грязный переулок, заставленный мусорными контейнерами, кирпичные стены домов, которые нависали надо мной с двух сторон, и я.

Голый и худой.

Не моё тело. По крайней мере, оно точно было другим ещё во время полёта. Ни шрамов, ни следов после трансплантации имплантов и усилителей, ни мышц. Тело… дрыща, размерами, наверное, раза в два меньше, чем было у меня. Тело человека, которые не ел уже нормально месяц.

Плевать.

Место, где я находился, напоминало какой-нибудь проулок между домов на одной из относительно благополучных планет. С одной стороны маячил выход, но свет из него резал глаза, с другой — глухой забор, который я бы при всём желании в этом состоянии не смог преодолеть. Но ни грохота боя, ни шума машин, ни гомона народа не было.

Будто всё вымерло.

Пришлось напрячься и постараться, чтобы кое-как встать сначала на четвереньки, а потом и на ноги. Тело не слушалось, ноги тряслись от собственного веса. Я будто в первый раз в своей жизни встал.

Облокачиваясь на стену, словно пьяница, я медленно побрёл к единственному выходу из тупика. Голова кружилась, в глазах темнело, и моё тело грозило просто обмякнуть с минуты на минуту от бессилия. Ощущение, что я при смерти. Но тем не менее я пытался держаться, чтобы хоть выглянуть напоследок и понять, куда меня занесло.

Инструкции в этом случае были просты: помочь себе, оценить обстановку, помочь союзникам, найти корабль, подать сигнал о помощи, держать оборону и ждать подкрепления.

Помочь себе я не мог, да и не видел каких-то серьёзных травм, которые мог исправить. Если рядом корабль, то выживу, если нет, то вряд ли. А вот обстановка…

Где-то рядом дыхнуло смертью. Затхлый воздух, пропитанный серой и гнилью, прошёлся по мне, по лицу из единственного выхода из переулка. Хорошо знакомый запах, который не раз и не два я чувствовал в своей жизни.

Твари. Демоны из подпространства. Они рядом.

Мне нужно было оружие.

Я медленно потянулся к куску какой-то ржавой трубы, вооружившись ей, словно мечом (лучше голых рук) и замер.

И ждать долго не пришлось.

Из-за угла медленно, крадучись показалось нечто очень похожее на… на ничто не похожее существо. Оно заглянуло в проулок, словно прячась от кого-то. С вытянутой пастью, на четырёх лапах с огромными когтями и рогатое — его знали как адская гончая, тварь, которая врывалась первой, ища противников и заваливая собственными трупами бойцов. Чуткое и тупое вечно голодное существо.

Оно оскалилось, едва завидев меня — я закашлялся, отхаркивая кровь и слизь.

Боюсь я её? Нет, не боюсь. Истреблял таких в своё время сотнями. Но ситуация теперь другая, и я другой, а тварь, кажется, всё та же. Возможно, успею воткнуть ей в глотку обломок трубы, прежде чем на мне сомкнуться её челюсти или я отключусь сам.

Я перехватил трубу поудобнее, и, словно получив команду «фас», тварь сорвалась с места.

Мне не хватило времени среагировать, как тварь уже была прямо передо мной. Только запнулся и просто упал на землю, избежав бритвенно-острых когтей, оставивших на кирпичной стене несколько борозд. Следующее мгновение…

И её голову пригвоздило к земле ледяными шипами. Мало для того, чтобы убить демона, но челюсти на мне не сомкнулись.

Демоническая гончая взвизгнула, пытаясь оторвать пригвождённую голову от земли, когда между нами приземлилась фигура в плаще. Взмах рукой, и гончую просто нашпиговало ледяными кольями, не позволяя ей сдвинуться с места, после чего в руках у незнакомца появился огненный хлыст. В следующее мгновение он просто разрезал тварь пополам от носа до хвоста с шипами.

Псирайдер…

Это была моя последняя мысль, когда я медленно начал сваливаться на землю.

Фигура обернулась и на меня взглянула…

Девушка.

Я даже ожил в этот момент, не сильно веря своим глазам. Девушка. С длинными светлыми волосами. На поле боя. Одна из Дочерей Войны?

Она смотрела на меня с удивлением и омерзением. Возможно, она что-то спросила у меня — я услышал мелодичный голос, а возможно, это была лишь игра моего собственного воображения.

В тот момент я отключился и провалился обратно во тьму.

Когда Бог-Император отворачивается от тебя, на твою душу тут же обрушиваются всевозможные кары и несчастья. Возможно, это была и неправда, но инквизиция могла очень быстро пояснить тебе, что есть правда, а что нет.

В любом случае от меня Бог-Император точно не отвернулся.

Об этом говорило то, что в следующий раз, когда я очнулся, обнаружил себя ещё живым и даже целым. И не на улице в подворотне на грязном асфальте, а в белой комнате на кровати, укрытым чистым одеялом. В комнате с другими людьми, что лежали на кроватях рядом. Всего восемь человек и к половине, включая меня, подключены капельницы.

Это… больница?

Да, точно, больница. Я не без труда узнал место благодаря простой логике и капельницам, пусть оно и отличалось оттого, что я привык видеть раньше: слишком чистая и светлая. Это место ни в какое сравнение не шло военными медблоками, где повсюду кровь, грязь, окровавленные инструменты и иногда трупы. Где в палатах стоит вонь, а пропитанная кровью постель может не меняться днями.

И даже от храмов Дочерей Милосердия это место отличалось, где было гораздо чище, где за тобой ухаживали, читали молитвы и развешивали благовония, чтобы душа и тело быстрее восстанавливались. Здесь было… пусто. Бездушно пусто.

Хотя здесь и была медсестра, женщина, лет тридцать, в белой одежде, но она точно не была из ордена Дочерей Милосердия. Даже одежда отличалась. Ни чепчиков, уходящих за спину, ни платьев, ни передников, ни имплантов. Просто женщина в зелёной одежде с шапкой на голове, которая втыкала мне в вену на локте иглу, не обращая внимания на то, что я очнулся.

Медсёстры были чаще всего в гражданских учреждениях, редко их увидишь в войсках. Там все поголовно были медбратьями, которые и помочь могли, и пострелять были способны.

Значит… меня занесло на какую-то из удалённых планет далеко от границы соприкосновения?

Закончив со мной, медсестра перешла к другому. Но замерла, будто что-то почувствовав, обернулась, и мы встретились взглядом.

Она что-то сказала, но разобрать, что именно, я не смог. Язык казался знакомым, но… древний каторский? Или это фенский язык с планеты Онибейр? Или рорский? Я знал достаточно языков и точно слышал этот прежде и даже частично понимал его: она спросила о том, проснулся я или нет, но…

Чёрт…

Имплант в мозге молчал. В таких ситуациях он должен был сразу перевести непонятный язык или хотя бы намекнуть, о чём говорит собеседник, но тот молчал. Кажется, сломался окончательно. Да в принципе все импланты молчали, что настораживало.

Я молча продолжал смотреть на неё, и медсестра, что-то пробормотав, вышла из комнаты. Вернулась уже с мужчиной в белом халате.

Видимо, кто-то старше по званию, скорее всего, врач, который не имел с реальным врачом вообще ничего общего. Обычный мужчина, который лишь халат сверху для вида накинул. Последовала стандартная процедура опроса, из которой я, наконец, понял. Это был ни каторский, ни фенский, ни рорский язык.

Мерийский.

Язык дальних планет на границе с чёрным космосом, часть из которых была уничтожена уже очень давно. Причём с каким-то диалектом, которого я ещё не слышал.

Вопросы были простыми: как себя чувствую, что меня беспокоит, кто я, как оказался там, где меня нашли. Но в ответ на все вопросы я лишь молчал и хлопал глазами. Мог бы ответить, да только что-то внятное вряд ли смог бы произнести на их языке.

Наверное, в его глазах, я выглядел как умственно неполноценный, так как под конец моего молчания и хлопанья глазами, он лишь вздохнул и вышел вместе с медсестрой, оставив меня с вопросом.

Вопросом, что делать? Я на неизвестной планете, в неизвестном обществе, без связи, без сил, без знаний и что самое главное, без оружия.

Хотя именно что делать, я знал. Пусть я теперь пилот-инженер, но прошлая профессия диверсанта обязывала знать, что делать на нейтрально-вражеской территории. Слейся с толпой, не выделяйся, запоминай, собирай информацию, подай сигнал и жди подкрепления. Туда не брали тугодумов, умеющих только убивать и это была не первая моя операция в тылу, где вокруг одни враги.

И я сделаю всё, чтобы она не стала последней.

Врач и медсестра вышли из палаты.

Парень был… странным. Молчаливый, внимательный, умеющий держаться так, будто его не могла смутить даже ситуация, в которой он оказался. Врачу показалось, что он всё же понимал, о чём они говорят, но отвечать не спешил. Лицо его было абсолютно непроницаемым, будто у парня были проблемы с проявлением эмоций. Было невозможно сказать, о чём он думает.

И взгляд — его врач мог узнать из тысячи. Когда-то работая военным врачом, он не раз встречался с головорезами, которые были сами у себя на уме.

Точно такой же взгляд был у мальчишки, холодный и цепкий, который словно пытался заглянуть тебе в душу и оценить твои способности. От такого врач даже сам на мгновение напрягся и ему показалось, что он вернулся в прошлое, туда, на передние аванпосты в окружение неизвестной опасности и столь же опасных вооружённых солдат.

— Что скажете о нём, доктор? — негромко спросила она.

Тот перелистывал медицинскую карту, в которой был всего-то пару строк. Имя неизвестно, фамилия неизвестна, возраст неизвестен, но предположительно от шестнадцать до восемнадцати лет, откуда родом неизвестно.

— Где его нашли, ты говорила? — спросил он, даже не глядя на медсестру.

— В каком-то переулке во время прорыва с изнанки. Одна из одарённых охотниц дома нашла его голым рядом с какой-то тварью. Ни личных вещей, ни одежды, так и лежал голышом.

— Понятно… — он перелистнул анализы. — Анализы чистые, кровь, моча… МРТ мозга делали?

— Да, там дальше…

— Ага, вижу… — он пробежался глазами по заключению. — У него повреждения височной коры и лобной доли… Травмы головы были?

— Не нашли. Ни ран, ни ушибов. Он абсолютно здоров.

— Понятно… — вздохнул врач и протянул медицинскую карту. — Короче, неси это к нейрохирургам, пусть сами разбираются.

— Они отправили меня к вам.

— Бездельники… — пробормотал он. — А что я? У него ни травм, ни ран…

— Истощение.

— Так у него проблемы с головой не из-за истощения. Это по их части, — раздражённо ответил мужчина. — И пусть придёт соцработник. Решит, что с ним делать.

— Уже позвонили, — кивнула она. — Скоро прибудет.

— Отлично, — кивнул врач.

Скоро его смена закончится. Ему не терпелось вернуться домой к жене и двум детям, чтобы точно удостовериться, что с ними всё в порядке. Последний прорыв с изнанки был особенно сильным. Одним из сильнейших за последнее время. От такого в городе был введён локдаун, погибли люди…

Это было чудом, что парня не сожрала какая-нибудь тварь.