Пожиратели миров. 5 том

Глава 110

Следующий день судебных разборок, и теперь уже наших свидетелей допрашивали с пристрастием. Однако наши позиции были куда более твёрдыми, чем у Даркмод.

Говорили с ними много, говорили обо всём и даже, кажется, куда больше, чем с Лорье. Адвокат Даркмод с непонятной мне целью расспрашивал их о Барбинери, каждый раз подходя то с одной стороны, то с другой, и на мой вопрос зачем, Галешоп тихо ответил:

— Пытается найти, где зацепиться. Может где-то Барбинери предлагали сделку или ещё что, может пытались что-то продать и так далее. Есть много нюансов, которые он пытается раскопать.

— Нам надо волноваться?

— Нет. Барбинери были гордым родом, поэтому с этой стороны их не взять.

— Тогда в чём проблема?

— В равенстве перед судом, — хихикнул тот. — Все имеют равные права, прикинь? Обхохочешься, вообще…

— Смешно, — сухо согласился я. — А дальше что будет?

— Ну их основной шанс — доказать, что каким-то образом с документами Барбинери было что-то не так, что дало им возможность переписать их на себя тогда в прошлом. Это тоже незаконно, но там другие нюансы, типа владения в течение определённого количества времени, чтобы можно было сказать, что это теперь по праву твоё.

Короче, это не суд, это попытка обмануть одними других, а судья сидит и смотрит, решая, кто более правдоподобно излагает своё мнение. По итогу, всё зависит от судьи, и это помимо Лорье, который действительно имеет связи в правительстве. И пусть, как заверил Галешоп, суды идут отдельно от правительства, мы оба понимаем, что здесь все между собой связаны.

Вот суд в Империи — это суд в Империи. Виновен? Казнить, ссылки, первые ряды атакующих, каторги и так далее. Никакой этой жалкой бюрократии, которая только оттягивает время.

И скольких невиновных людей вы отправили на убой?

Иногда приходится жертвовать чем-то.

Лишь до тех пор, пока не начнёт касаться тебя лично, верно?

Я готов пожертвовать собой.

А если не собой? Своими людьми? Своими убеждениями. Тем, чем ты реально дорожишь. Как тогда запоёшь?

Я отмахнулся от Тени. Я верю в то, что делаю, и знаю своих людей, которые готовы на всё ради нашей общей и великой цели.

Закончен ещё один день в суде, где успели допросить лишь главу дома Шнейрдентов. Под конец всего этого допроса с пристрастием я уже чувствовал, что начинаю засыпать. Однако Галешоп был куда бодрее и явно в приподнятом расположении духа. По его мнению, всё складывалось как нельзя лучше, хотя я всё равно ничего не понимал. Оставалось довериться.

Уже по выходу из зала я видел, как Шнейрдент о чём-то переговаривается с Даркмод и Лорье, которые тоже решили посетить это заседание. Когда я подошёл поближе, то лишь успел услышать часть спора, где Даркмод пытался то ли уговорить, то ли заставить Шнейрдента что-то сделать. А завидев меня, он сразу смолк. Лишь бросил:

— Подумайте над этим.

Развернулся и гордо ушёл.

Я подошёл к главе дома, что был свидетелем нашей семьи, и негромко спросил:

— Господин Шнейрдент, прошу прощения, но я случайно заметил, что господин Даркмод что-то хотел от вас. Могу я спросить, о чём вы с ним спорили?

— Подкупить. Отказаться от моих показаний, — ответил он. — Я отказался, но боюсь, что это окончательно разрушит отношения семей в Перта-Фронте.

— Они уже разрушены, — ответил я, провожая наших противников взглядом.

— В каком плане? — нахмурился он.

— Среди семей этого города есть те, кто играет не по правилам, господин Шнейрдент. Те, кто играет против всех. Поэтому нельзя разрушить то, чего нет. Но можно сохранить то, что ещё осталось.

— Ты знаешь, чего не знаю я? — спросил он прямо.

— Да, знаю. Но пока не могу говорить об этом без доказательств.

— Сначала интригуешь, Грант, потом заставляешь мучаться в неведении.

— Лучше неведение, чем знать всё, будьте уверены. Но я очень благодарен вам за то, что вы помогаете нам, — я поклонился ему как полагается. — Позвольте передать от госпожи Барбинери её искреннюю благодарность.

— Благодарность нельзя записать на счёт, знаешь ли, Грант, — недовольно ответил он.

— К сожалению, — согласился я. — Тем не менее мы те, на кого вы сможете рассчитывать всегда, если потребуется помощь.

— А есть на что рассчитывать? — скептически взглянул он на меня.

­— Как начнётся новая война против Барбинери, вы сами всё увидите, — заверил я его.

Но я знал, что всё не может просто так закончиться.

Поэтому я не удивился, когда на ступеньках суда, когда мы шли к автомобилю, напротив нас с противоположного здания грохнул выстрел, и прямо перед носом Галешопа остановилась пуля.

Это выглядело очень интересно. Пуля просто появилась перед его носом, продолжая медленно крутиться, прежде чем упасть со звоном на ступеньки и скатиться по ним вниз.

Не проходит и пары секунд, как сверху наваливаются наши телохранители, закрывая нас собственными телами, и за руки тащат по ступенькам вниз, пока не забрасывают в автомобиль. Едва дверь захлопывается, машина срывается с места. Я чувствую, как её зад немного скользит влево-вправо, прежде чем ловит сцепление с дорогой.

— Вот и пригодилась защита, — выдохнул Галешоп, вытирая пот со лба платком. — И почему в меня⁈ Первый раз стреляют в меня!

— Думаю, причина в том, что вы тот, на ком держится дело. Нету вас — нету дела.

— Ну классно… — выдохнул он. — По крайней мере, не зря их в аренду взял.

— Я могу оставить один у себя? — спросил я.

— Плати аренду и держи сколько нужно. Но на твоём месте я бы сейчас не высовывался.

Это да, но вечно сидеть тоже не вариант. К тому же я знаю, кто это мог быть. Вариантов на деле очень много, так как врагов я успел обрести достаточно, однако подозреваю, что, скорее всего, это были именно Даркомд.

Причина очень проста: моя смерть имеет смысл, если речь касается войны и семьи Барбинери. Убей меня, и вся оборона и планы, скорее всего, если не рухнут, то сильно покосятся. Однако убивать меня бессмысленно, если речь идёт о суде за бизнес. Я умру, но дело Галешоп закончит, и Даркмод со мной или без меня всё потеряют. Следовательно, убирать надо именно его.

Поэтому тут догадаться было несложно. Конечно, кто-то может попытаться стравить нас, но в данный момент это маловероятно по той причине, что это никому не нужно. Конфликт и так уже начался.

Однако в эту игру можно играть вдвоём.

— Мистер Галешоп, вы знаете, где находится поместье Даркмод?

— Да, а что? Хочешь к ним в гости?

— Доставить подарок. Скиньте мне их адрес, пожалуйста.

Сам же я набирал номер Вакса. Пора ему показать свою самостоятельность.

— Слушаю, Грант, — раздался его голос.

— Вакс, слушай приказ. Сейчас берёшь Нормана и идёте в ангар к военному кораблю. Пусть Норман соберёт что-нибудь. Какой-нибудь подарок, что можно сбросить друзьям, ты меня понимаешь?

— Подарок с воздуха, понял.

— Отлично. Пусть соберёт что-то яркое и эффектное, после чего берёшь наш военный корабль, включаешь стелс, поднимаешься и летишь на указанные координаты, чтобы доставить его сверху.

— Радары?

— В стелс они вас не увидят. Но нужно выкрутить транспондер. Он в кабине за сидением второго пилота в небольшом щитке в стене у пола. Выкручиваете, грузите подарок, поднимаетесь на достаточную высоту уже над поместьем. После чего летите, отправляете подарок и возвращаетесь. Как понял?

— Понял отлично. Сейчас займёмся этим, — отрапортовал он.

Я положил трубку. Любую попытку надо пресекать сразу. На угрозы ты отвечаешь действием. На насилие ты отвечаешь ещё большим насилием. За удар отвечаешь ударом — так работает мир. Так работает Империя. Так куётся её сила и независимость. Так мы до сих пор существуем.

И что меня радует, в этом мире всё это, как я вижу сейчас, работает точно так же.

Поместье Даркмод находилось в богатом районе среди таких же особняков, что могли позволить себе лишь самые богатые люди города, и не всегда это был аристократы.

Эта территория всегда патрулировалась. Ни одна машина не могла заехать сюда без разрешения, ни один человек не мог пройти незамеченным. Город в городе, где всё отслеживалось камерами, и просто так пробраться было попросту невозможно.

Воздух тоже был закрыт. Небольшие радары покрывали площадь этого богатого района с запасом, закрывая и близлежащие территории. Не сильно мощные, но их было достаточно, чтобы поймать цель, а лёгкие ПВО сразу выпустят ракету, от которой скрыться будет очень сложно.

Закрытый со всех сторон район, он был оплотом безопасности ещё больше, чем центр города, и уж тем более полицейский участок.

Тем внезапнее было то, что на крыше одного из домов внезапно что-то взорвалось, осветив округу огнём. Никто ничего не понял, а некоторые и вовсе не проснулись от хлопка, когда пламя начало растекаться по крыше поместья, быстро хватаясь за кровлю и стены.

Пожар не был страшным. Его достаточно быстро потушили своими силами, и потом хорошенько пролили то место пожарные, но несколько дорого обставленных комнат и спальня были залиты водой и полностью испорчены, не говоря уже об обугленной крыше. Можно сказать, что это была просто неприятность, мелочь, от которой хозяева поместья могли просто отмахнуться…

Но Даркмод не могли.

Даже такая мелочь уже была ударом по их репутации. Кто-то посмел это сделать, и кто-то это сделал в одном из самых защищённых районов города. Но хуже было то, что по итогу никто ничего и не видел. С камер наружного видеонаблюдения было ничего не разобрать, разве что можно было предположить, что взрывчатка с горючей смесью упала просто с неба.

Однако есть одно «но» — если радары ничего не нашли, то её могли сбросить разве что с космоса. А кто будет заниматься подобным, имея такие силы и возможности?

Даркмод догадывались, кто. И их это заметно настораживало. Потому что если это было предупреждением, и их смогли достать даже на их территории, то что станет последствиями?

Машина семьи Голд остановилась прямо перед входом в больницу и Катэрия поспешила выскочить наружу.

Разговор был не самым приятным. Всю дорогу она выслушивала извинения отца и его просьбы дать второй шанс семье и вернуться обратно в поместье. Он только и делал, что корил себя и просил дать ему шанс всё исправить. Он буквально ныл, отчего под конец ей уже хотелось воскликнуть «Да будь ты мужчиной!».

Поэтому Катэрия спасалась от отца, который изменился до неузнаваемости, напоследок бросив «Ещё увидимся!».

«И желательно как можно позже, когда он возьмёт себя в руки», — мысленно добавила она про себя, заходя в больницу.

И всё же внутри неё было какое-то волнение. Неприятное и давящее, отчего живот слегка ныл. В душе было неспокойно и сердце то и дело срывалось на быстрый ритм, будто было готово с минуты на минуты забиться с максимальной частотой, как в критических ситуациях.

Ей пришлось остановиться у стенки и немного отдышаться, чтобы прийти в себя.

Катэрия успокаивала себя, что это нормально, что сейчас она уже будущая мама, и это всё реакция организма на беременность. А может и на столь внезапную встречу с отцом посреди улицы. Как они вообще умудрились там встретиться? Катэрия не могла припомнить, чтобы отец в те места вообще хоть раз заезжал, почему она и выбрала тот район. Выслеживал её? Искал, чтобы поговорить? Может поэтому она волнуется?

И тошнота вновь возвращается…

«Будь взрослой, хватит ныть и трястись!» — отчитала она саму себя, выпрямилась и с гордо поднятой головой направилась к стойке регистрации.

Да, раньше всё было проще. Стоило Катэрии просто приехать, как она сразу шла на приём без какой-либо записи к врачу, встречавшему её с неизменной улыбкой. Сейчас ей приходилось стоять в очереди рядом с кашляющими и ворчащими людьми, общаться с уставшей и немного грубой регистраторшей, а потом ещё одна очередь, но уже в кабинет.

Катэрия понимала, что теперь её жизнь будет всегда такой. Аристократка на бумаге, простой человек в жизни, где к ней уже не будет поблажек. Нет, какие-то точно будут, что уже можно считать удачей, но по большей части теперь она сама по себе.

Как, например, сейчас, сидя в общей очереди среди других девушек и женщин в кабинет терапевта, который проводил женские консультации.

Катэрия молча отсидела час в ожидании своей очереди, листая новости в телефоне. Очень часто ей попадались странички её бывших товарищей, которых она называла друзьями. Их жизнь, роскошная и беззаботная, где они ни в чём не нуждались. Странно было осознавать, что она была такой же, а теперь взгляд по сторонам…

Люди спешили, мельтешили в коридоре, кто-то уставший, кто-то слишком бодрый, самый разные.

— Что ж… — выдохнула она и поднялась, когда из кабинета вышла женщина, бросив между делом «следующая».

Ничего нового Катэрия не услышала. Лишь новые анализы и осмотры, чтобы убедиться в отсутствии последствий после ударных доз противозачаточных и экстренной контрацепции. Вышла уже уставшей, будто дорога сюда отняла у неё все силы. Проталкиваясь через коридоры главной больницы, Катэрия шла вперёд, пока не подняла взгляда…

Она даже вздрогнула от неожиданности, удивлённо глядя на отца, который взялся буквально из ниоткуда. В первый момент она даже потеряла дар речи, но быстро пришла в себя.

— Отец? Что ты здесь делаешь? — спросила она с невозмутимостью, хотя в груди что-то испуганно ёкнуло.

— Решил повидать тебя.

— Мы виделись часа два назад, — напомнила Катэрия.

— Я знаю, ­— вздохнул он. — Я хотел ещё раз извиниться. Но уже за поведение в машине. Я вёл себя не как следует вести себя мужчине, главе дома и отцу. Тебе было стыдно за меня, я знаю, поэтому извини, что поставил в неловкое положение.

— Пап… — вздохнула она. — Всё в порядке. Давай просто оставим это.

— Нет, нельзя. Я осознал свою ошибку. Когда от меня требовалось помочь и защитить, я просто струсил. И теперь предлагал тебе всё исправить, хотя, как мужчина, я должен был просто взять всё в свои руки и сделать, а не перекладывать ответственность. Спихивать её на родную дочь, когда ответственность за семью несу лишь я и только я. Идём, Катэрия, я всё исправлю, и всё вернётся на круги своя.

И что-то внезапно сжалось в Катэрии. Глядя на уверенного отца, на мужчину, который был всегда суров, но добр к ней, сейчас она видела будто другого человека. Всё ещё отца, но мужчину, который будто стал в одночасье чужим. Опасным.

Жутким.

— Что ты имеешь в виду? — попятилась она.

— Я всё исправлю, дорогая, тебе не о чем беспокоиться. В конце концов, я твой отец, я решу все вопросы, и всё останется в прошлом. Я не брошу тебя на произвол судьбы. Я исправлю это недоразумение, мы восстановим связи с Лорье, и всё будет как прежде…

Смысл сказанного был будто ушат холодной воды на голову. Внезапно Катэрия поняла для себя, как именно хотел исправить ситуацию её отец.

— Нет, пап, нет! Я теперь не хочу этого, я буду…

Пока она пятилась назад, отец твёрдым шагом наступал, будто это был совершенно другой человек.

— Всё в порядке. Я уже договорился, всё будет быстро и чётко. Всё будет так, словно ничего и не было. Не надо бояться, я больше не посмею и слова сказать против тебя…

—­ Я сказала нет!

Она развернулась и уже бросилась бежать, сделав шаг…

И попала в крепкие руки телохранителей. Тех людей, что защищали Катэрию всю её жизнь, которых она иногда ласково называла старшими, сейчас столь знакомые лица выглядели такими же, но совершенно другими. Чужими, как и её отец.

— Что… Что вы делаете! Отпустите меня! — взвизгнула она. — Я приказываю отпустить меня!

Не успела Катэрия даже притронуться к дару, как на её руках защёлкнулись изумрудные оковы и силы покинули её.

— Нет! Нет-нет-нет! Что вы делаете⁈ Стоять! Не смейте!

Она попыталась сопротивляться, но двое мужчин спокойно подняли её под руки прямо над полом и понесли вперёд.

— Стоять! Отпустите меня! Отпустите! Помогите! Кто-нибудь, помогите!!!

Катэрия кричала на весь коридор, но люди лишь провожали её испуганным и заинтересованным взглядом. Никто не смел вмешиваться в дела аристократов, лишь издали наблюдая за разыгравшейся драмой, где двое амбалов утаскивали за собой рвущуюся на свободу девушку.

— Нет! Нет! Не смейте! Отец! — кричала Катэрия, когда её затащили в один из кабинетов, где она увидела родовую кровать, по сути, гинекологическое кресло, но размером больше. Её голос перешёл на визг, когда она полностью осознала, что с ней сейчас сделают. — Нет! НЕТ! НЕ СМЕЙТЕ!!! НЕ СМЕЙТЕ!!!

Катэрия начала пинаться, начала кусаться, пытаясь вырваться. Её зубы прокусывали руки охранников, но те будто и не замечали этого, словно загипнотизированные острожное неся её к кровати. Здесь же уже ждало двое врачей в масках.

— НЕТ! НЕ-Е-Е-Е-ЕТ!!! Я ПРОТИВ!!! ВЫ НЕ ПОСМЕЕТЕ! Я ОТКАЗЫВАЮСЬ!!! НЕ-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!!

Катэрия визжала так, что болели уши, когда её начали привязывать к кровати. Она билась как препадке, кусаясь и визжа, пока её полностью не зафиксировали ремнями по рукам, ногам, телу и даже голове. Брюки, которые она купила себе совсем недавно, безжалостно срезали, как и нижнее бельё. Ноги раздвинули держателями ног, и двое врачей склонились ней, готовя инструменты.

Человек, лишь выглядящий как отец, будто кто-то другой надел маску с его лицом, склонился над Катэрией, положив ладонь ей на лоб, и негромко произнёс:

— Всё хорошо, всё хорошо, дорогая. Мы сделаем это очень быстро, ты даже не почувствуешь. Сейчас мы всё исправим и забудем это кошмар. Ведь я делаю как лучше для тебя…

У Катэрии началась истерика. Теперь она кричала уже не помня себя, брызжа слюной и соплями, пока из глаз хлестали слёзы. Это был кошмар. Это был оживший кошмар. Это всё было ненастоящему. Это всё ей снится. Её психика начала трещать по швам.

— НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!! НЕ СМЕЙ!!! Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!!! БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ!!! Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, УБЛЮДОК!!! ГОРЕТЬ ТЕБЕ ЗА ЭТО В ОГНЕ!!!

Она почувствовала касания холодных металлических предметов внизу. Отчаянно задёргала ногами, но держатели ног не давали ей сдвинуться с места.

— Я НЕНАВИЖУ ВАС, СВОЛОЧИ!!! ЧТОБ ВЫ ВСЕ СДОХЛИ!!! БУДЬ ВЫ И ВСЕ ВАШИ РОДНЫЕ ПРОКЛЯТЫ ЗА ЭТО, ВЫРОДКИ!!! Я ПРОКЛИНАЮ ВАС ВСЕХ!!! НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!! А-А-А-А-А-А-А-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И!!!

Её визг утонул в ужасе и ломающейся психике, когда Катэрия перестала понимать, что происходит вокруг, где заканчивается реальность и начинается кошмар в её собственной голове, и просто безудержно визжала.

Но отец был прав.

Для Катэрии всё закончилось очень быстро. Когда она покинет больницу, её жизнь уже никогда не станет прежней.