Пограничник (том 2)

Глава 29. Экспансия, реформы и Империум

Сутки спустя.

Устье. Рио-Алегре, она же Светлая, разбивается здесь на десятки рукавов. Как наш Питер с Невой — примерно также. И если в районе замка Пуэбло Светлая — узкая речушка, по которой еле-еле пройдёт баржа-плоскодонка, и то не круглый год — к концу лета слишком сильно мелеет, то тут ширина реки была более сотни метров. Не считая мелких рукавов. И все эти образующиеся островки весной и осенью затапливаются — потому, собственно, город в нескольких милях южнее.

— Ну, прямо тут, конечно, мельницы не поставишь, — комментировал я, сам видевший устье впервые, обращаясь к высокой комиссии экскурсантов и потенциальных партнёров, поехавших со мной всем скопом для экономии времени. Нас было более двадцати человек не считая охраны и Мелкой, она же Белка, она же Вика, которую, куда ж я денусь, теперь вынужден везде таскать с собой (да и она не против). — Но тут будут набережные. Каменные. Поднимем с их помощью уровень островов, насыплем земли, чтоб не затапливало. Поставим пакгаузы, соорудим причалы. И будет тут порт. И не надо расширяться или углубляться, как собственно в городе, — кивок на юг, в сторону посёлка, который городом пока являлся только номинально. — А производства — выше поставим. Тоже в зоне набережных, одетых в камень. Но там река сужается, и течение мощнее. Получается город там, строится вдоль Белой, незаметно перетекает в казармы расквартированного здесь легиона, который перетекает в военный городок, где живут семьи воинов, перетекающий в промзону. Всё закономерно и просто. Каждая зона под свой функционал.

— Граф, вы точно уверены, что Пуэбло потянет такие стройки? — спросил глава гильдии канатчиков, памятный ещё по переговорам в Картагене. — Графство сейчас не в том финансовом состоянии, чтобы позволить себе массовое строительство.

— Сеньор, — покровительственно улыбнулся я ему, — давайте пофантазируем? Представьте, что вы открыли в хорошем месте, где нет конкурентов и отличный сбыт товара, свои мастерские. Представили? А теперь представьте, что сбыт резко р-раз! И упал. Ну, скажем, мор, эпидемия, наводнение. Или война — и многие люди оттуда ушли. Но у вас пыхтят отлаженные годами производства, рассчитанные на это место. На которых трудятся люди. Мастера с высокой квалификацией. Под них заключены контракты на поставку сырья на годы вперёд. Если вы остановите мастерские, пытаясь избежать убытков — все разбегутся, и назад восстановить мощности не получится. Вы теряете долю рынка в принципе. На что вы пойдёте? На сохранение объёма производства с уменьшением цены, а значит и маржи, и прибыли? Но с надеждой на последующее восстановление? Или же решите сократить производство, урезав убытки, но в этом случае, когда спрос восстановится, вместо вас сюда придут конкуренты и потеснят локтями. Что вы выберете?

— Разумеется, снижу цены. — Скулы сеньора недовольно задёргались. Я — мальчишка, да ещё классовый враг, учил его жизни, и был при этом неприемлемо прав. Ладно бы патриций Таррагоны — они все одновременно и благородные, и потомственная барыжня. А так юный хрен, ни разу не купец, при двух десятках опытнейших коллег учит его купеческому ремеслу! Позорище. — В принципе, если есть надежда на восстановление, даже в минус готов поработать, чтобы сохранить долю рынка. Вы ведь об этом, сеньор граф?

— Именно! — воздел я палец в небо. — Потому, что вы не идиот. Вы умный человек, и я не иронизирую, не надо краснеть и пыхтеть, затаивая обиду. Не думаю, что здесь в принципе могут быть глупые люди, — обратился я ко всем гостям, — ибо тут цвет купечества Юга. Но сеньор, почему вы считаете идиотом меня? Думаете, слова «молодой» и «идиот» синонимы? Это совершенно не так!

И глядя на растерянные лица всех присутствующих, пояснил:

— Я открываю СОТНИ производств одной только извести. А ещё на момент моего отъезда из-под Феррейроса, там начинали разрабатывать уже третье месторождение камня, и нашли ещё минимум два подходящих. И ещё найдут — в Холмах камня завались. А заготовка камня это, как оказалось, непростое ремесло, и там куются кадры — опытные мастера, которые станут профессионалами. Их будут сотни!

А ещё там есть кузнецы, обслуживающие каменотёсов, изготавливающие им инструменты. А ещё мастера по пошиву одежды для мастеровых — там их, с семьями, тысячи две-три скоро будет. Целый город рядом с городом! А ещё на посёлок, только на посёлок, завязаны крестьяне, везущие туда на продажу масло, молоко, орехи, мёд, и, разумеется, зерно. Ещё плотники, изготавливающие для посёлка мебель. И повторюсь, кроме посёлка есть куча производств поменьше, где жгут и вымачивают в ямах известь — а это долговременный процесс, не одного дня. Где рубят и обрабатывают лес. Где делают ещё какую хрень.

А теперь представьте, что я нарастил очешуительные объёмы производства камня и извести, но строительство виа… Заканчивается! Вот просто останавливается, так как дорога завершилась, упёрлась в конечный пункт. Что делать всем этим людям? Куда идти?

— Они будут продавать камень и известь по бросовым ценам, лишь бы не уходить и не менять изученную профессию, — первым въехал в суть подаваемой мной мысли присутствующий тут (а как иначе) Хавьер Томбо. — Виа остановится, и камень сразу упадёт в цене, как и тесто. И можно будет за недорого строить как крепости и замки, так и набережные по всему Югу. Всё верно, Рикардо?

— Угу, виа получает камень по высокой цене, так как производство только открывается. — А это возмутился Никодим. — И у нас куча вспомогательных, но необходимых расходов — обучение, обустройство… Да поставка в посёлки тех же женщин! — Он недовольно хмыкнул — видимо, Дионисий донёс до учредителей эту подкинутую мной мысль, и они не могли не согласиться с её справедливостью. — А ты потом будешь получать НАШ камень по низкой цене, так как всё будет налажено и дополнительного благоустройства больше не потребуется! — Он улыбался, еле-еле заметно, но на публику голосил так возмущённо, что я чуть не поверил. Как же как же, остановим мы виа, ща-аз! Ручаюсь, они за моей спиной наверняка уже к Бетису гонцов заслали. И к Карлосу, король который, тоже.

— Прикинь, какая я хитрая сволочь! — так же весело оскалился я ему.

— Рикардо, почему ты не мой сын?! — картинно вздохнул Хавьер.

— Вы убедили, что СМОЖЕТЕ поставить здесь все эти производства, — снова взял слово глава гильдии ткачей Картагены, — но…

Я поднял руку, останавливая и перебивая его:

— Сеньоры! Стоп! Давайте не будем больше обсуждать из пустого в порожнее, избавьте от прений. Вы не понимаете главного. Всё это я построю тут только с одной целью. МНЕ. НУЖНО. БУДЕТ. КОРМИТЬ. ЛЕГИОН. Я не гонюсь за прибылями, за долей рынка. Не гонюсь вообще ни за чем. Мне просто будет нужно, чтобы семьи расквартированных здесь солдат могли обеспечить себя. Да я блин даже в минус буду работать! И списывать расходы по статье содержания войск. И мне вот совсем всё равно, что это будут за производства. Вас я выбрал и пригласил просто потому, что ваше ремесло первое пришло в голову, как трудозатратное для женщин — а работать тут в основном будут жёны легионеров. Не вы — найду других, другие производства. Или такие же, но открывать их попрошу не вас, а гильдии… Саламанки, Севильи, Арагона, Португессы… Да хоть Вандалузии! — перечислил я очень разные, включая далёкие регионы. — Мне всё равно! Но тогда ценовую политику координировать буду с ними. И теперь они будут давить вас ценой, выгоняя с рынка.

— Ну-ну, посмотрим, кто кого выдавит, — оскалился ткач.

— Сеньоры, ваш коллега снова не понимает азов ведения бизнеса, — на публику, ещё больше роняя авторитет гильдейца, усмехнулся я. А чтоб неповадно было борзеть. — Ещё раз, для особо одарённых. Здесь! Будут! Производиться! Ткани! Не потому, что мне ткань нужна — а для того, чтобы содержать семьи солдат. Я не хочу платить солдатам только за то, что они есть, как платила Древняя Империя. Они расслабятся и начнут наглеть, требуя всё больше и больше… За то, что есть, а не за выполненную работу. Мы должны учиться на ошибках предков, а не повторять их. У меня будут служить за землю, за положение в обществе, получая, конечно, жалование, но я не допущу солдатских переворотов, как тогда. А значит, я должен дать им не рыбу, а удочку, и возможность поймать на эту удочку рыбу самостоятельно, то есть буду платить мастерским, производящим сукно и ткани, покрывая их убытки. У меня нет своей шерсти, хлопка и льна, значит, буду закупать, по ЛЮБЫМ ценам, и, вон, смотрю, сеньор Томбо уже воспрял духом и мысленно улыбается. И для того вас и пригласил сюда — чтобы вы уже сейчас, заранее, оптимизировали будущие расходы, начав производство сырья и полупродуктов на моей земле.

Вокруг Хавьера образовался круг, и иноземные купцы смотрели на него хмуро, впрочем, отдавая должное его хватке и уму.

— Обеспечение легионеров для меня важнее прибылей, — продолжал я. — Уроню цены в пол? Плевать! Мне нет дела до каких-то ваших монопольных сговоров. Я продам свои ткани по любой цене. А вот вы разоритесь и пойдёте по миру, и это будут только ваши трудности. Тот, кто будет это делать вместе со мной на моей земле — выживет. На остальных плевать. Ну, как вам такие перспективы, сеньоры? В таком разрезе, а не в разрезе того, что мне нужны ваши мастерские и я умоляю вас помочь мне с ними? Будете и дальше выкручивать руки, или начнём разговор более предметно?

— Вы сам дьявол, сеньор Пуэбло! — воскликнул бургомистр Аквилеи, да-да, он тоже был тут. Но позавчера с ним не пересеклись — некогда было. — Так нагибать все окрестные гильдии…

В голосе восторг; сеньор понимал, что сосед его затеял нечто невообразимое, но пока мы союзники, и кроме ухода от них ко мне разных кузнецов и оружейников, особого вреда я городу не сделал. Наоборот, аквилейским купцам в первую очередь предлагаю сотрудничать, пригласив сюда кого можно.

— Я не нагибаю, — поправил я. — Я предлагаю. Да — и мы партнёры. Нет — идите своей дорогой. Но я не собираюсь никого щадить потом, когда наши дороги пересекутся, а они пересекутся. Я вообще считаю, дураков учить — только портить, а потому принимайте сами решение, сеньоры.

Купцы, а тут собрались представители полутора десятков различных гильдий из Овьедо, Картагены, Мериды и Алькантары, и даже парочка «торговцев деньгами» из столицы, начали нешумно переговариваться.

— Сеньор Пуэбло, — обратился ко мне легат, а он также был тут, как и её светлость, причём легат поехал со всеми сам по себе, а Катрин, разумеется, со мной, в моей свите. — Сеньор Пуэбло, скажите пожалуйста мне, как коллеге-графу, имеющему свой собственный домен. Я понимаю, Пуэбло больше и сильнее моего родного Толледо, но всё же. Какой смысл приглашать к себе ЧУЖИЕ гильдии вместо создания своих? Думаю, все присутствующие, — окинул он честную компанию рукой, — в первую очередь задаются именно этим вопросом.

А второй вопрос от меня, как от представителя власти. У вас война с Картагеникой. Противостояние с герцогом, которое не удалось подавить в зародыше его величеству, хотя он старался. Но я вижу, что две трети ваших гостей — именно картагенские купцы. Как же так?

Я взял паузу на размышления. Мы как раз выехали на обрыв, возвышение, с которого очень красиво смотрелась гладь реки. Отроки охраны разъехались, со мной были Марко, как знаменосец и горнист (он всегда при мне), и двойка под командованием Лавра. Я вдохнул носом свежий воздух, о котором в родном урбанизированном мире мог только мечтать. Здесь будут пыхтеть мастерские… Но это будет не скоро. Да и сам мир, в принципе, ещё достаточно огромен, его не скоро засрут, как наш. Но засрут — это неизбежность. И я могу повлиять на это, установив правила экологии для экспансии в самом начале, пока можно что-то предпринять, чтобы это успело стать мейнстримом. Обернулся ко всем, но обратился как бы к купцам, на самом деле ко всем:

— Первый вопрос. Почему Картагеника… — Снова покровительственно улыбнулся. — Для начала хочу, чтобы все знали. Мои тёрки с герцогом — это МОИ тёрки с вашим ГЕРЦОГОМ. Ко всем его подданным я отношусь равномерно, как к любым гражданам нашего доблестного королевства. Если вассалы герцога за него «вписываются» — они становятся моими врагами. Но если нет — то даже его вассалов я не считаю врагами. Ваш герцог — мудак, но это не значит, что вы несёте за этого маразматика ответственность.

Шепотки среди купцов, обсуждения, особенно среди гильдейских Картагеники. Тут так не принято. Все подданные отвечают за косяки сеньора, мир жил этим правилом. И даже то, что сама Картагена — коммуна, вассал короля, значит не сильно много. Мир маленький, и без герцога и его армии они никто на самом деле. Купцы тут богатые, у них все деньги мира, но они же и бесправные, и опираются на мечи «братков»-феодалов, их беизнес «крышующих». А то главный феодал в их регионе, без которого «не пукнешь»?

Правильно. Города отстаивают независимость, и побеждают, но де-факто они не могут жить иначе, чем в симбиозе с феодалом. Коммуна это скорее автономия внутри региона, а не противопоставление ему.

— Сеньоры, скажите, — продолжил я, — какова самая главная проблема ВСЕХ купцов нашего мира на данный момент? Проблема ведения любого бизнеса в принципе?

Вопрос заставил присутствующих (кроме отроков охраны и Белки) «зависнуть». Первой очнулась, и задала встречный вопрос её светлость:

— Рикардо, только не говори, что ты можешь ответить на данный вопрос. На него нет ответа. Точнее, на него тысяча ответов — у каждого свой.

Её глаза смеялись. Она подначивала, бросала вызов. С целью… Прояснить для себя, почерпнуть знания попаданца? Или издевалась? Да нет, однозначно сейчас играет «Штирлиц»!

— Ответов на него тысяча, — не стал спорить я, — но правильный — всего один.

— Самомнение у тебя, партнёр, зашкаливает, — кашлянул в кулак Никодим. И тоже не зло, «с приколом».

— Есть такое. — Сложно не согласиться с истиной. — Но я, в отличие от других, аргументирую. И предоставляю каждому из вас решить, прав ли я и верна ли моя точка зрения. — Снова поднял голову на реку, осмотрел гладь воды. Да, этот мир входит в кризис, в пике. И в отличие от нашего кризиса Средневековья, тут люди просто так из него не выйдут. Их уничтожат нелюди. Кого-то раньше, кого-то позже. И даже больше — наиболее развитые регионы мира первыми погибнут, так как наименее развитые, в частности, постоянно развивающиеся Дикие Земли, по которым гуляет мой земеля Мастер, за счёт экспансии просуществуют значительно дольше. Но без развитых регионов они не выстоят. А значит, мне придётся быть вестником, спасителем мира. А значит, некоторые знания не нужно скрывать. Да, они дают мне преимущества, и попади я в мир с одними людьми, помогли бы стать самым крутым и богатым… Но сейчас передо мной другая задача. Всеобщее выживание.

— Скажите, сеньоры, что вам мешает стать более богатыми, расширить бизнес? — начал я лекцию, которая, надеялся, добавит сторонников в мой лагерь. Искренних сторонников среди купечества, готовых за меня в огонь и воду ДОБРОВОЛЬНО. Нельзя выжить без крутых союзников, а купить лояльность могущественнейших «денежных мешков» королевства иначе мне просто нечем. — Хотите отвечу, — продолжил, ибо все понимали, это был риторический вопрос. — У вас полно денег! Вы легко поставите прямо завтра кучу новых мастерских, расширяя бизнес. У вас есть готовые для этого кадры в лице опытных, но вечных подмастерьев. Вот только произведя продукцию, вам окажется некуда её деть. Просто потому, что нет людей, способных её купить.

— Все рынки поделены! — закричал я, расставив руки. — У каждого города, у каждого графства и герцогства есть свои гильдии, производящие нужное количество мебели, тканей, гвоздей и молотков, башмаков и мечей. Ты в своей Картагене можешь производить лучшие верёвки на свете, но если сунешься с ними в Овьедо — тебя попросят, потому, что там своя гильдия канатчиков. А излишки и недостатки покупаются и продаются на ярмарках, закрывая дыры в незапланированном спросе. Так, сеньоры?

Молчание.

— Граф Мурсия ухватился за моё предложение БАРТЕРОМ меняться, зерно на лес, уголь и руду, только потому, что, блин, а кому ещё он сможет их продать в таком количестве? Да никому! У всех есть свой лес, свой уголь, а руду все покупают по устоявшимся десятилетиями контрактам. А тут я предлагаю СБЫТ! Которого нет в планах! Ему и всем его соседям! По божеской цене, да ещё без использования серебра! Зерно не серебро, но зима покажет, что лучше. Серебро, в отличие от хлеба, нельзя есть.

Смешки — верная истина. Тут люди, в отличие от России моего мира, знают, что такое массовый голод.

— Никто из вас! — закричал я, ощущая в голосе ярость — огненное безумие во мне проснулось, благо, сдержался и не полыхнул, только добавилось в голос энергии. — Никто из вас не сможет ни хрена ничего продать, сеньоры, сверх запланированного! Всё, что вы можете, это потеснить кого-то, «отжав» его долю, договорившись с тамошними владетелями! Что, не так говорю? И в этой ситуации плевать, сколько у вас денег. Вы можете купаться в них, но развить бизнес вам это не поможет.

Вот это и есть главная проблема нашего государства. Нашего мира! — поправился я. — Ибо никто и нигде не может того же. Лишь на далёком Диком Западе, где идёт освоение новых земель, есть перспективы роста тамошних гильдий, но вас, сеньоры, никто туда не пустит. Мы просто достигли пика! Пика возможностей текущей ФОРМЫ ХОЗЯЙСТВОВАНИЯ!

— Ты хочешь сказать, есть другие формы хозяйствования? — снова подначила Катрин, и я понял, она хоть и Штирлиц, но играет на моей стороне роль «плохого полицейского». Ибо ей это выгодно.

— Разумеется. Вся наша проблема… — Подумал и поправился. — Вся ВАША проблема в том, что вы, сеньоры, слишком жадные. И вторая проблема — не понимаете, как формируется прибыль, из чего. Выжимаете из контрагентов последний асс, думая, что это сделает вас богаче. А вот ни хрена подобного! Это не так работает!

— Сеньор граф, может вы не будете нас учить получению прибыли? — Это глава какой-то там гильдии, забыл какой, из Овьедо. Из тех, кто приехал на понтах и мне сразу не понравился.

— Не собираюсь! — поднял руки вверх, как бы открещиваясь. — Дураков учить — только портить. Но сеньор Толледо задал вопрос. И я на него отвечу. Вы можете, из уважения к нему, меня дослушать, а если не хотите — так вон Светлая, вон бог, вон порог и дорога на север. Я вас не держу.

Купцы недовольно загудели, но в целом поле осталось за мной — на виновника шикнули, чтобы не быковал. Он всё же в гостях, и я хозяин, каким бы я ни был.

— Итак, наша главная проблема, — продолжал я, — это отсутствие платёжеспособного спроса, — выделил этот термин. — Как вы его решаете? А никак. Делаете товар в меньшем количестве, а для компенсации повышенной себестоимости взвинчиваете цены. А наши доблестные владетели в тех же целях выжимают все соки из своих крестьян, превращая их в полное обнищалое непотребство.

А ведь если включить голову и подумать, то кто, блин, покупает ваши товары? Да крестьяне же! Кто даёт владетелям доход? Да крестьяне же! И крестьянин, который сыт и уверен в себе, даст больше нищего забитого полуголодного раба. Но нет, не доходит до вас, сеньоры!

Желваки на скулах Алариха ходили ходуном, он побагровел, но я видел, это сословное. Лично он с доводами был согласен. Хотел вякнуть о моей неправоте, что зарвался, но в итоге так и не решился. Кажется, нормальный он мужик, этот тёзка великого гота. Отдам ему гобелены, без денег. Пусть его.

— Дайте крестьянину больше зерна, оставьте ему больше денег, — продолжал я, — и завтра, встав на ноги, имея больше за душой, он сможет купить то, что не может сегодня. Да, он меньше денег отдаст своему владетелю, но эти же деньги он не съест — деньги не едят. Он на них что-то КУПИТ. Что?

Да те же башмаки! Старые-то износились. Рубаху. Отрез ткани на платье дочке. Или хомут для лошади. И всё это вы сможете ему ПРОДАТЬ! — воскликнул я, снова чуть не запылав. — А комрад феодал, если б был умный, взял бы то, что выжал с крестьянина, с товарного потока товаров по своему графству, а не рентой. Да, например разместив у себя ваши мастерские! — А теперь выдать победную улыбку.

И только серьёзная мордаха Катрин выдала, что она до конца поняла мои замыслы. Она одна из всех. Жаль… Но может так и к лучшему?

— Существует три пути выйти из текущего кризиса, — воодушевлённо продолжил я, ибо по-хорошему только её мнение мне и было важно. Остальные дотумкают до всего со временем. — Первый — экспансия. У нас есть свободные земли. Мы их захватываем, создаём рубеж обороны и поселяем на них вилланов, которым нет места на старых землях, ибо там уже всё давно распахано. Лишние люди пашут на новом месте, получают больше зерна, то есть мы можем прокормить больше людей. Продав зерно, они покупают продукцию ремесла, расширяя ваш рынок сбыта. Как видите, я планирую активно использовать этот путь, и не дождётесь, на моих землях кризиса не будет! — А теперь добавить в голос бравады — я ж мальчишка, чтоб лучше поверили. — И те, кто встанет рядом — получат расширение рынков.

А не хочу я открывать свои гильдии потому, что ВСЁ, что на моей земле — моё. Понимаете, нет? Мне не важно, моя гильдия или чужая, ибо я не собираюсь выжимать последнее. Я буду брать на расширении товаропотока в принципе. Каждый из моих новых крестьян, покупающий каждую ремесленную вещь, произведённую на моей территории, даёт мне доход в казну. И плевать, чья это мастерская и кто получит прибыль; единственное, что важно — она не должна быть расположена на чужой территории, должна платить налог мне, а не другому владетелю.

Второй путь — это реформы. Крестьяне должны стать богатыми! Достаточно богатыми, чтобы у них появился жирок, чтобы они могли покупать мои товары. А значит я, во-первых, снижу аренду. Мой квестор Ансельмо с весны этим занимается, и я уже снизил свою долю в урожае с трёх четвертей до трети. А в дальнейшем, наверное, и ещё уменьшу. А во-вторых, сеньоры… — Коварно улыбнулся и повторил свою главную мысль, от которой местным всё ещё становится плохо, ибо не привыкли. — Раб работает плохо, сеньоры! Раб не хочет работать хорошо — нет резона. А значит, я освобождаю всех рабов. Пусть работают не на меня, пусть вкалывают на себя и свои семьи. Да, блядь! — заорал, ибо кто-то из купцов открыл рот парировать. — Пусть работают НЕ НА МЕНЯ! Я всё равно возьму своё! Просто там, Аларих, где ты и тебе подобные, стараетесь брать на тупой аренде земли, я буду брать на налогах с товаров! Понимаешь мою мысль? Крестьянин не сможет съесть больше, чем может съесть, а значит, сколько бы он ни заработал своим трудом, он всё равно всё отдаст! Только не мне напрямую, а вначале отдаст башмачнику, кузнецу и портному, а те отдадут кожевеннику, углежогу и ткачу, а те мяснику, хлопкоробу или пастуху овец! А те… Блин, ну вы поняли! И СО ВСЕХ НИХ я соберу свой налог! Со всех, а не только с вилана! Мне будет платит КАЖДЫЙ. И каждый из перечисленных будет покупать продукцию других мастеров. А также все они будут покупать свечи, верёвки, пергамент, и вообще всё на свете, что только можно. И всё это будет производиться на моей территории, и все эти люди будут покупать у крестьян зерно… Которое он будет им продавать, с которого, зерна, вся эта цепочка и началась.

Подумайте, если я заберу у крестьянина последний асс, смогу ли получить всё то, что назвал сейчас? А получу не только деньги, но развитый промышленный кластер из кучи мастерских! Нет, ничего подобного! И всё это достигается всего лишь уменьшением оброка и ренты, и грамотной политикой в области ремесла.

Отсюда вывод, сеньоры: чтобы избежать глобального кризиса, чтобы у всех вас была возможность расширяться и получать новые прибыли, надо реформировать экономику королевства. Экономику в целом, способ хозяйства. Сегодня я освободил крестьян, завтра уменьшу аренду, послезавтра здесь, — кивок на реку, — будут пыхтеть сотни мастерских, которые построятся на те средства, которые я ОСТАВЛЮ крестьянам. И я буду богатым и здоровым, а, например, ваш герцог, Бернардо Двенадцатый, — это я бетисцам, — будет и дальше драть три шкуры с крестьян, и останется бедным и больным.

Я тоже могу собрать со своих людей за постройку мастерских, отдать деньги вам, вы построите… Но зачем строить то, что некому будет продавать? Замкнутый круг, наше проклятье, и именно его надо суметь грамотно разрушить.

Вы сами придёте ко мне, и сами построите, и продадите моим людям за то, что я не доберу с них. А я после этого соберу своё с вас. Красиво, а, Никодим? — кивнул партнёру, и тот сделал знак: «Клёво».

— Я поддержу сеньор бургомистра, ты истинный дьявол!

— Ни разу! — хмыкнул я. — Вздор и наговор врагов. Просто, народ, надо голову включать! — вернулся к главной мысли. — Мозги. И думать. А вы не хотите — слишком привыкли жить «ну так же предки жили, и нам надо».

Так что я буду проводить экспансию, — кивнул на юг, в противоположную от реки сторону, — и буду реформировать экономику, — а теперь на реку. — И приглашаю всех желающих в моих проектах поучаствовать. Входной билет — бесплатно. Выход — тем более бесплатно, но повторный билет не продаётся.

— А третий путь? — А это голос Катрин. — Рикардо, ты сказал, есть три пути выхода из кризиса, в котором мы живём. Какой третий?

Я снова очаровательно улыбнулся, тяня время, подыскивая нужный термин. Ибо нужного термина в местном языке не было. Наш называется «абсолютизм», но его не понять местным.

— Империум! — сформулировал я. — Империум не как власть монарха, а как форма хозяйствования. А именно, монарх должен быть абсолютным! Все должны ему подчиняться с первого слова и первого жеста. Никаких владетелей — государство должно состоять только из равноправных провинций. Я не говорю, что в провинциях не должно быть центров сил во главе с богатыми и мощными родами, но провинция на то и провинция, что не может в принципе иметь своей армии, не может вести независимую внешнюю политику и сношения с другими государствами. И армия, ВСЯ армия — это армия императора, и никак иначе. И кто прекословит воле императора, тяня одеяло на себя — смерть.

— Рикардо, ты только что своими словами нажил в этой стране огромное количество врагов, — весело усмехнулся легат. Я бы сказал, насмешливо: «Сам напросился, маленький щенок, теперь тебя похоронят».

— И тем не менее, Аларих, это объективная реальность, — парировал я, — вне зависимости от моего мнения и моих хотелок. Подумай сам, что мешает нам осваивать новые земли в Центральных и Северных регионах? Мы идём ради экспансии на Юг, мы тратим невероятные средства на защиту этих земель от степняков. А ведь у нас столько болот в развитых регионах! Столько холмов! Столько малопригодных к пахоте земель даже в дне пути от столицы! Почему бы не распахать всё это и не заселить новыми крестьянами? Которые будут покупать товары у уже существующих тамошних мастерских, сразу и без инвестиций расширяя их рынок сбыта?

— А потому, что владетелям это не выгодно! — рубил я правду-матку, глядя на их кислые понимающие рожи. Тут долго ещё не смогут купцы такое благородным вслух говорить. А я безбашенный, мне всё можно. — Они считают прибыль не с товара, а с ренты, с подати крестьянина с земли. А какую подать владетель получит, посадив пахарей на каменистый участок, где от силы сам-два урожай? А если нет прибыли, нафига заморачиваться?

И так и стоит пустошь не распаханная, никому не интересная.

— А король, значит, может всё изменить? — усмехнулась Катрин — а сейчас она была со мной не согласна. Я залез слишком далеко даже для её продвинутого для местных мозга.

— Конечно. Например, издав указ о вольном переселении и льготе… Скажем, сорок лет переселенец на пустоши не платит прямых налогов. Прямая рента с этой земли будет равна нулю, да… Но сколько король получит налогов с потребления этими людьми товаров ремесла?

Озадачил. Теперь превосходства мудрых и опытных над юным выскочкой недоучкой я не видел ни в ком. Все гости графства думали, и думать будут долго. Ибо главного говорить не буду — с отсутствием «братков»-феодалов исчезнет «крыша», а значит… Закончится тотальный госплан, и начнётся здоровая конкуренция. Которую большинство из них не выдержит и «сольётся», но тут никуда не денешься, это объективный исторический процесс. Я же продолжал стращать перспективами:

— Герцог не пойдёт на такое — оно ему не надо. Герцог думает лишь о своей прибыли, а на хрена ему осваивать камни, с которых ничего не получит сорок лет? Такие вещи может позволить себе только государство! Империя. Абсолютный правитель, который клал на мнение и прибыль герцога.

А ещё — посчитайте, сколько наши доблестные владетели, и я в том числе, — немного улыбки и самоиронии, — тратят средств на содержание армии для войны… ДРУГ С ДРУГОМ? Представили? Да мы бы уже все болота в устье Белой осушили, и Лимес до самого моря распахали, и орков бы отбросили куда подальше, если бы у нас был Империум! Если бы Саламанка, Картагена, Севилья и Сарагосса, и прочие прочие прочие, кормили бы не собственные армии для борьбы друг с другом, а регулярные части Империи, которые сражаются с врагами на границе, защищая людей ВСЕГО королевства, а не только своей провинции. Мы бы распахали кучу холмов и каменистых пустошей! Осушили бы кучу болот! Мы бы построили десятки тысяч мастерских! И все вы, как сословие, получили бы огромные прибыли. Но нет, мы, вместо роста, предпочитаем иметь кучу маленьких армий, режущихся друг с другом, предпочитаем сидеть только на плодородных землях, обирая крестьян, забирая последнее, а вместо роста и экспансии поделились на гильдии, в каждом городе свои, которые не могут произвести ничего лишнего, только согласно плану, «как деды делали». Нет, сеньоры, кто за старину — тот не со мной! Я предпочитаю работать с теми, кто хочет быть богатым и здоровым, и я, ещё раз повторю, ни сам не ставлю условий, ни от вас не потерплю выкручивания рук. Да — езжайте к моему квестору Ансельмо, он сейчас в Пуэбло. Обсуждайте условия сотрудничества. Нет — приятно было с вами познакомиться. Вот это, — окинул рукой устье, — будет строиться не за один день. Но для размещения здесь ВАМИ и ВАШИХ производств вы уже сейчас должны позаботиться о сырье. Канатчики уже начали заключать с некоторыми моими баронами договора, и будут учить их правильно выращивать и вымачивать коноплю. Это долгий бизнес. Вы, — ткнул в сторону главткача, — можете заняться льном, хлопком и овцами, и потихоньку начать столбить место, обучая кадры. Когда здесь расквартируется легион, начнутся браки солдат. Тут появится много женщин. И вы должны будете быть готовы сразу запуститься, пусть вначале и на привозном сырье.

Ещё собираюсь заняться кожей, пергаментом. И мясом — у меня весь восток графства — сплошная зона выпаса, — это я к двум камрадам из гильдии мясников Овьедо. — Мне нужны коровы. Хорошие, породистые. И люди, которые будут правильно за ними ухаживать и обучат этому других. Это будут артели, сеньоры. И вы можете уже сейчас заложить основы и поставить первые головы для развода стада. Это тоже не быстрый бизнес. А там и до пергамента дойдёт. И вновь, повторюсь персонально для вас, это будет ВАША гильдия, гильдия Бетиса. А значит, мои стада не станут вашими конкурентами. Наоборот. Потому не кривитесь, а лучше взвесьте и подумайте. Это долгосрочные инвестиции, и они окупятся.

Я ещё много чем собираюсь заняться, вы слышали мои планы. Просто в данный момент не могу думать обо всём. У меня война. В том числе для того, чтоб обезопасить все оговорённые выше проекты. Предлагаю взять паузу до зимы, и зимой вы примете окончательное решение. В зависимости от результатов этой осенней войны. Докажу, что могу защитить графство — добро пожаловать. Нет — значит наш разговор был просто приятным трёпом «о бабах».

Послышались смешки, затем одобрения. Купцы оставались купцами, и рисковать понапрасну никто не хотел, но предложение, наконец, по достоинству оценили.

Придут, куда они денутся. Действительно, я буду демпинговать, ибо и правда деньги на демпинг для меня не затраты, а траты на легион, на его содержание. Я могу себе позволить работать в минуса. И пущу их всех по миру. Лучше объединившись со мной пустить по миру конкурентов, чем разориться самим, верно? Я — дамоклов меч, на который нельзя не реагировать. Но вопрос безопасности обозначит их притязания: разобью орков — построят всё сами, за свой счёт, и будут до асса требуемое отстёгивать. Будут осложнения — и придётся какую-то часть оставлять им. Что есть бэд.

Ладно, посмотрим.

— Кр-р-р-р-а-а-а! Кр-р-р-р-ра-а-а-а-а!

Со стороны Белой летела птица. Это был тот самый альбатрос-алькатрас, именем которого назван род Доминика, моего барона. Птица летела низко, не боясь нас — в этом месте людей не очень много (было), и местные крестьяне не занимаются охотой — алькатрасы тут ничего не боялись. Но вот одна рыжая Белка из предгорий в Мериде, а, как я узнал вчера, Санта-Исабель находится в предгорьях, и крестьяне там имеют право охотится на мелкую живность и птицу без ограничений… В общем, мы все засмотрелись на птицу, и я не успел заметить, как тренькнула тетива, и стрела, не оставляя росчерка, впилась птице в брюхо.

— Я попала! Рикардо, я попала! — закричала паршивка, размахивая луком с натянутой на него тетивой, и тронула Пушинку ко мне. Та довольно фыркнула — как боевая кобыла, была рада, что её молодая наездница — не просто девчонка, а тоже воин. Как-то они нас чувствуют, лошади, и убейте, не понимаю, как. Пушинка не просто приняла новую хозяйку, а именно слилась с нею, как даже со мной не сливалась. Я, конечно, ревновал, ну да на всё воля высших сил.

Вика съездила к поверженному крылатому рыболову, спрыгнула с седла, подхватила, снова вскочила, и, не надевая стремена, снова запрыгнула и подвезла тушу мне.

— Смотри, какой огромный!

И правда огромный. С огромного гуся.

— Кто ж на дичь охотится бронебойными? — усмехнулся я, глядя на голубой хвостовик стрелы.

— Ой, точно! — Растерянность на мордашке. Затем махание рукой. — Ну и ладно. Главное попала. — И, отъехав немного, девчонка снова спрыгнула и принялась потрошить птицу, сливая кровь. Стрелу аккуратно вытащила, да там и вытаскивать нечего — огромный плоский острый наконечник. Я засмотрелся на саму паршивку. Вымытая, ухоженная, в новой одежде, свежая и энергичная, она производила эффектное впечатление. Решил вчера вечером выпендриться и набросал им с Трифоном эскиз короткой юбки-мини, волнистой, со складками, и они, сходив в таверну и припахав кого-то из тамошних женщин в помощь, идею за ночь реализовали. Правда, предупредил, что надевается сие только на охотничий костюм с брюками — голые ноги в этом мире просто верх неприличия! У нас на нудистском пляже приличней нагишом ходить, чем здесь оголить ножку выше щиколотки. Но самый смак в том, что юбка смотрелась вызывающе сексуально, даже несмотря на ноги в брюках. Я пипец млел, когда видел реакцию местных матёрых поголовно женатых мужиков!

— Граф, это нехорошо, давать боевое оружие крепостным! — незаметно подъехал ко мне Аларих. Сказал это громко, чтобы слышали и остальные гости, которые также подъехали ближе. Выстрелом девчонки были приятно удивлены, одобряли, но вот сам факт наличия у неё не деревенского охотничьего, а боевого лука, пусть и слабенького, заточенного под её силу рук, вызывал у всех праведный гнев.

— Рикардо, я, пожалуй, поддержу графа, — сбоку подъехала и Катрин. — Я понимаю, ты — реформатор. Но она — крепостная, и ты сам её вчера не стал освобождать. Сильвестра заставил всех своих отпустить, а сам не стал.

— Я освобожу. Ты же знаешь, почему я это сделал! — Я хотел вспылить — чего она цацку строит — но передумал. Не надо с высочеством по пустякам ссориться.

— Но она — крепостная! — отрезала светлость. — И у неё — боевой лук. Которым она очень хорошо управляется. Особенно стрелами с синим наконечником.

Синий это тот, которым при удаче можно пробить латы. А попав в сочленение, гарантированно сделать вражеского бойца (рыцаря, благородного) инвалидом.

— Да достали! Идите вы в жопу! — А вот теперь вспылил, и хрен остановишь. — Вика! — бросил «сестрёнке».

— Да, ваше сиятельство! — девчонка испуганно вскочила, оставив тушку птицы на земле, в руке сжимала нож, и руки были окровавленные.

— Сюда иди! Быстро! — Я рявкнул, хотя она тут как раз не при чём.

Подбежала. Я тем временем слез с коня, вытащил меч.

— Ой, ма-амочки! — Она не поняла намерений и непроизвольно сделала от меня шаг назад. — За что, ваше сиятельство?

— Ни за что! — Я снова вспылил, но по другому поводу. Она что, такая дура, что подумала, я её убивать буду? — На колено! Бегом! И не тупи.

Сеньорита «зависла». Секунда. Две. Три… Наконец, до неё дошло. Попыталась протестовать:

— Но-о-о-о… Рикардо… Ваше сия… Я же…

Затем в голове её что-то перемкнуло, уверенно кивнула, и, подойдя, опустилась на оное колено.

— Нож откинь! — приказал я. Моментально послушалась. Положил ей меч на правое плечо.

— Аларих, ты умный, подсказывай текст, — бросил я в сторону, легату.

Тот закряхтел, тяжело вздохнул и слез с лошади.

— Как зовут-то тебя, дева? Если полностью?

Я сказал её имя, ибо сама Мелкая, наверное, сейчас слова выдавить не сможет.

— Повторяй за мной, дева, — грустно усмехнулся он, поняв, что это точно серьёзно, я не прикалываюсь. — Я… Виктория, дочь Педро из Санта-Исабель-на-реке-Пушистой-что-в-Мериде, клянусь.

Подождал, пока Белка прилежно всё выговорила.

— …Защищать своего сеньора, графа Пуэбло, — продолжил он, — любой ценой, исполнять его приказы и говорить ему только правду, на войне подчиняться его приказам.

— …На войне подчиняться его приказам… Ой… — Только теперь Вика осознала весь трындец ситуации. Задача благородного СЛУЖИТЬ. В смысле не прислуживать, а воевать. Точка. А она — маленькая девочка, пусть по закону и женщина уже, имеющая право выйти замуж.

— Клянусь в верности, — невозмутимо продолжал главный чиновник королевства этого региона, — и препоручаю своему сеньору свою жизнь, члены мои, тело мое, твердыни и владения мои. И да поможет мне в честном служении Господь наш!

— Господь наш… — совсем тихим голосом повторила девчонка, но её услышали, так как погода с утра безветренная, а что касается гостей… Все купцы, как один, молчали, и даже лошади не всхрапывали, словно прислушиваясь к чему-то.

— Я, Рикардо, граф Пуэбло, — моя очередь, и говорил я громко, чтобы весь мир слышал, и потом не смел отрицать, что так было, — принимаю твою присягу и обещаю всеми силами, ценою своего доброго имени защищать тебя и твое достояние от всякого незаконного притязания. Я, Рикардо граф Пуэбло, дарую тебе титул рыцаря, право представлять мои интересы и сидеть со мной за одним столом, и гарантирую справедливую долю в добыче. Всё моё — твоё, всё твоё — моё. И свидетелем мне Господь Бог вездесущий!

Оглушающая тишина. «Это на самом деле». Только лёгкий бриз с реки в ушах. И словно в насмешку тот, кто первым должен был возмутиться и отговорить меня, начал речетатив:

— Я, Аларих Сервилий, граф Толледо, легат его величества короля Карлоса Шестого Сертория, свидетельствую в сей клятве и подтверждаю её от лица королевства. Встань, рыцарь.

Я убрал меч. Белка, поняв, что это ей, поднялась и уставилась на меня испуганными глазами, быстро наполняющимися слезами. Попыталась что-то сказать, но слова застряли в горле.

— Возьми нож, пошли, подержу. Помогу. — Аларих кивнул на тушку поверженной птицы. — Вечером приготовим, яблоками нафаршируем.

Он был недоволен, но я понял, что сеньор легат начал какую-то свою собственную игру. Возможно даже не связанную с королём, но однозначно — с королевством.

Белка на автомате кивнула, подняла нож — она так и стояла с окровавленными руками, он взял её под локоток и повёл к птице. Я проводил их долгим задумчивым взглядом.

— Что это только что было? — Вопросительно спросил за спиной голос бургомистра Аквилеи. — Мне кто-нибудь подскажет, что это было, ибо я ничего не понимаю? Она же… Крепостная! Девка дворовая!.. Была!

— Это называется Империум, вам же сказали, — не сдерживая улыбки и смешков, ответила Катрин, я не успел повернуться ответить, а после её слов и не стал. — Абсолютная власть императора. Захотел — и крепостную дворняжку произвёл в рыцари. Почему? — Она сидела на своей белоснежной лошадке сбоку и я видел, флегматично пожала плечами. После чего выкрикнула с жаром. — Потому, что может!

Снова гнетущая тишина, правда, лошади сеньоров оттаяли и начали издавать привычные им звуки.

— Сеньоры, перевожу для тех, кто ничего не понял, — ещё более довольно усмехнулась она. — Пуэбло — Империум. Маленький, пограничный, в размерах графства… Пока. Но ох уж это коварное слово «пока»!

Аларих склонился с девчонкой над птицей и показывал свой способ её ощипывания. Он единственный, как представитель короля, мог тут всех прижучить за сепаратистские речи, но целенаправленно самоустранился.

— Кто согласен быть с ним — дорога открыта, — закончила светлость нашу экскурсию в устье. — А кто хочет по-старому… Повторять не будет. Дураков учить — только портить — так ты сказал, милый?