Похитители жвачки

Роджер

Ди-Ди…

Когда Брендан умер (Капилано-роуд на бульваре Каньон; воскресный день; водитель был совершенно трезвый, просто случайность), я понял, что жизнь моя кончена и начинается что-то иное. Я все еще жив, но как-то иначе. Джоан тоже все поняла. Мы никогда это не обсуждали – просто с тех пор не смотрим друг другу в глаза. Джоан ходила к психологу, и ей нравится думать, будто она научилась смотреть мне в глаза, но это только видимость. Мы оба это знаем. Зоуи была еще слишком мала и ничего не помнит.

Вскоре я ушел из фирмы, торгующей внесезонными путевками на лыжные курорты: не мог свыкнуться с мыслью, что коллеги украдкой бросают на меня взгляды и шепчутся о моем горе. Я порвал все знакомства, растерял друзей. И устроился статистом в треклятый местный театр-ресторан – просто хотел начать с чистого листа. Я ведь даже играть не умел. Просматривал как-то раз объявления в газете, увидел вакансию в театре и подумал: вот моя гавань. Полно незнакомых людей, среди которых можно затеряться. В театре, как и в любом заведении, всегда найдется местечко для пунктуального и обязательного работника, не болтающего попусту. Так я начал поднимать и опускать занавес и убирать стулья.

Потом был секс. Потом была Диана Тигг – сварливая ненасытная змея, старая ведьма, исполняющая главную роль в постановке «Через год в тот же день». (Подумала о хорошем ужине и спектакле? Лучше подумай о «творческом фуршете», накрытом раз в неделю и только в определенные часы.) Нет, я не жду от тебя сочувствия, потому что не заслужил его. Я достоин презрения – запал на актрису, беспощадный пульсар-квазар неистребимой алчности и мелочности, высасывающий из окружающих все хорошее.

Как любая посредственная актриса, ля Тигг была куда интересней в жизни, чем на сцене. Есть такой старый трюизм: все мы – плохие актеры, гордо расхаживающие по сцене. Так вот, я в это не верю. В следующий раз, когда выйдешь на улицу, понаблюдай за простыми людьми. Как они изящно и легко выполняют самые простые действия – к примеру, забирают белье из прачечной, беседуя о погоде с управляющей – корейской мама-сан, – и одновременно выковыривают мелочь из бумажников и карманов. Виртуозы! Но если дать им сценарий с теми же словами и действиями, ни черта у них не выйдет. Обычную жизнь не сыграешь.

Вот где вступает Диана. Эта женщина просто не умела быть естественной. Она и в самом деле считала повседневность театром и говорила исключительно словами из разных спектаклей и телесериалов. Просто физически не могла придумать что-нибудь свое. Еще у нее был дар: не замечать, какое впечатление она производит на окружающих. Диана не понимала, когда нужно говорить медленнее или быстрее, а когда и вовсе заткнуться. Но прежде чем я все это узнал, мы оказалась у нее дома и все пошло так… как пошло. Уже через сорок восемь часов она начала оставлять (угадай какие) сообщения на моем автоответчике, Джоан их прослушала и выгнала меня на улицу. Что самое ужасное, Диана занималась со мной сексом из сострадания – кассирша, которая до этого работала в нашем туристическом агентстве, разболтала всей труппе про Брендана.

Прощай привычная жизнь… здравствуйте комнаты в подвале и «Скрепки», место настолько безликое и серое, что поначалу я нежился в его стерильности. Никакого чувства локтя. Мне помогала миссис Водка.

До встречи с Бетани во мне было столько же человеческого, сколько в уцененном программном обеспечении для налоговиков. А когда твоя дочь ненароком прочла мой дневник, я вдруг подумал… может, творчество меня спасет, может, я смогу создать более приятный мне мир и извлечь из боли, потерь, одиночества что-то полезное… даже разбогатеть! И может… ну, в общем, полно еще всяких «может».

Последнее время мне приходится нелегко. Но зато у меня есть Вэйн и – раз в месяц – Зоуи.

Постараюсь не забрасывать «Шелковый пруд». То, что меня кто-то читает, меняет дело. В одиночку я нипочем бы не справился. И спасибо за угощение – я все съедаю.

Роджер.

P.S. Кстати, Диана ни разу не приходила ко мне в «Скрепки». Если когда-нибудь захочешь вычеркнуть из своей жизни актера, просто скажи ему, что он бездарь. Фьють! – и его как не бывало.