Глава 3


Той ночью Кати заснула лишь под утро.

Пробралась она в дом без происшествий — в холле висела все та же сонная тишина, и Бен, судя по незапертой двери, еще не возвращался. Кати тихо проскользнула к себе, сорвала с плеч платок, мысленно пообещав вернуть его на место, а потом напряженно замерла, разглядев в свете лампы кровавую корку на руках. Ойкнула, опустила глаза и увидела, что подол платья тоже покрыт неопрятными бурыми пятнами. Она почувствовала, как слабеют ноги, и, тяжело сев на кровать, уткнулась взглядом в стену.

Вспомнила рассказ Мадлены об оборотнях, тлеющие угольки глаз гривастой зверюги, странного незнакомца. Поежилась. На раненого он был не похож. Чья же это кровь? Зверя или…

Кати потрясла головой. События последнего часа стали неожиданными и ошеломляющими. Впрочем, в то, что ее провожатый мог оказаться самым настоящим оборотнем, девушке верилось с трудом. Конечно, она знала истории о стародавних временах, про то, что люди-звери встречались в Империи, и даже в родном Тумаллане. Они часто упоминались в хрониках, но ведь хроники — это же просто древние сказки и легенды. Оборотни в нынешнее время? Смешно. Кати, во всяком случае, их никогда не встречала, а собственный опыт считала делом самым верным. Но как тогда быть с рассказом тетушки?

От догадок, предположений и событий голова гудела не хуже растревоженного осиного гнезда, и Кати решила во что бы то ни стало потребовать разъяснений у брата.

К счастью, в кувшине еще оставалась вода, и следующие пять минут девушка ожесточенно стирала с себя подсохшую кровь, морщась от колкого лыка и отвращения. Испорченное платье она скомкала и швырнула в корзину, а потом подтащила кресло к окну. Уселась, подтянув колени к подбородку и, наступив озябшими ступнями на подол рубашки, стала дожидаться брата.

Он вернулся с рассветом. Измученная переживаниями, Кати подскочила и ткнулась лбом в холодное стекло. Походка Бенедикта была стремительной, а то, как он хлестал по бедру зажатым в кулаке беретом, говорило о крайней степени раздражения. Впрочем, Кати это не остановило и, выскочив в коридор, она решительно заняла пост у соседней двери. Бен протопал по лестнице, ничуть, кажется, не заботясь о спокойствии домочадцев, и резко остановился, увидев в полутемном коридоре силуэт сестры.

— Чего не спишь?

Кати скривилась — запах, исходящий от брата остро напомнил ей типов с улицы.

— Ты что, пил?!

— Я первый спросил.

— Жду тебя, разве непонятно?

Где-то хлопнула дверь. Бенедикт, оглянувшись, ухватил сестру за плечо и довольно грубо втолкнул в комнату.

— Ну? — хмуро спросил он.

— Я так волновалась, зачем ты ушел?

Она сглотнула и осторожно коснулась его плеча.

— Кати… — Бенедикт вздохнул и разжал болезненный захват. — Я должен был покончить с прошлым. Раз и навсегда.

— И… как?

— Он не пришел.

— Кто?

— Морган.

Бен развернулся и тяжело прошел к окну; рывком отдернул штору. Кати двинулась следом, прижалась плечом к брату. Они немного постояли, глядя на тени домов, вытянувшиеся по булыжной мостовой, а потом она тихо спросила:

— А ты веришь в оборотней?

— Тебя Мадлена напугала, да?

— Я не боюсь. Просто интересно.

— Катрина, — Бенедикт пристально посмотрел на нее сверху вниз, — умерь свое любопытство. Сама слышала, что сейчас творится в Хоррхоле. Подобные разговоры могут втянуть нас в неприятности.

— Ага, а ты, значит, неприятностей не боишься, ища встреч с этими самыми… Наследниками волка?

Бенедикт нахмурился и мрачно кивнул: — Ищу. Но, только для того, чтобы нас обезопасить. Так, сестренка, заруби себе на носу, что я сказал про любопытство. На этом считаю беседу законченной, тем более уже рассвет, и нам не помешает хоть чуток поспать перед походом в Храм.

— Представляю, как обрадуется наставник, погрузившись в твои пьяные фантазии, — мрачно буркнула Кати, отправляясь восвояси, — вряд ли за пару часов ты умудришься протрезветь…

И обернулась с порога, услышав странные хрюкающие звуки. Бенедикт, рухнув в кресло, самым возмутительным образом веселился. Кати фыркнула и хлопнула дверью.


До Храма, по словам тетушки, было рукой подать, потому коляску брать не стали. Свежий утренний ветер прогнал сонливость, взбудоражил, и всё, случившееся ночью, казалось Катрине странным сном.

— Как спалось? — безмятежно спросила Мадлена, вежливо раскланиваясь с пожилой парой, идущей навстречу.

— Замечательно, — Бен коротко кивнул и настороженно стрельнул взглядом в сестру. Кати вздернула нос и отвернулась.

— Надеюсь. — Тетушка похлопала племянника по запястью: — Бенедикт, дорогой, может быть, мы слегка повременим представлять тебя брату Марку? Я не знаю, как у вас дома, а здесь человек должен приходить к магу чистым и помыслами, и… кхм… телом.

Бен дернул головой, и втайне наблюдавшая за ним Кати удивленно моргнула: ей показалось, или щеки брата действительно залил румянец?

— Э… пожалуй, ты права, тетя. — Бенедикт постарался сохранить невозмутимость. — Но я обещаю, что завтра…

— Банк открывается в восемь, — перебила Мадлена и сдержанно улыбнулась.

— А, что? — не выдержала Кати, когда они с теткой свернули за угол. — Почему ты не разрешила Бену идти в Храм?

— Катрина! — Мадлена возмущенно вскинула брови, но после смягчилась: — Прости, просто досадую. Я видела, как он возвращался домой под утро. И, потом, этот запах! Страшно представить, что подумал бы о нас наставник…

Она вздохнула и подняла на племянницу страдальческие глаза:

— Девочка моя, скажи. Неужели твой брат настолько невоздержан?

— Нет-нет, что ты, — Кати поспешно затрясла серыми кудряшками, — обычно Бенедикт… О-о…

Они как раз вышли на храмовую площадь, и девушка изумленно уставилась на огромные деревья, такие неожиданные для каменного Хоррхола. Толстостволые, с раскидистыми изумрудными кронами, они образовывали сводчатую аллею. А в самом конце зеленого коридора, освещенные розоватым светом, возвышались резные ворота.

— Всё это — остатки дремучего леса, когда-то занимавшего почти весь Миллендау. Здесь верят, что корни деревьев питает само Пламя, — с гордостью произнесла Мадлена. — Тут даже калеки исцеляются. Если достойны, конечно. Орден Пламени сам ухаживает за священными дубами.

— Как красиво, — выдохнула Кати, глядя на солнечные стрелы, проникающие сквозь листву, — совсем как в Тумаллане…

— Не уверена. — Мадлена поджала губы и дернула племянницу за руку: — Дорогая, пойдем. Нехорошо заставлять ждать наставника.

Внутри Храма было многолюдно, но прихожане старались хранить торжественную тишину. Молча раскланивались друг с другом, а потом не спеша обходили огромный янтарный шар в центре зала, где, подобно сердцу самого Храма, бился огонь. Всё тот же розовый свет, в котором медленно кружились пылинки, дарил странный румянец сосредоточенным лицам, а сверкающий чернотой мраморный пол, словно зеркало, отражал медленное шествие перевернутых фигур. Золотая роспись по каменным сводам причудливым кружевом тянулась над головой, а в центре потолка были выписаны Светлые Лебеди в своем человеческом обличии. Изображенные в полный рост, простоволосые и босые, в белоснежных симарах и с зелеными венками на головах — они стояли кругом и держали в ладонях лепестки Пламени. И Кати, застыв на пороге, на мгновение задохнулась от величия и строгой красоты хоррхолского храма. В Тумаллане были, конечно, и сфера, и росписи на стенах, но тот невысокий каменный дом казался уютным и даже обыденным. Здесь же в горле отчего-то запершило, и испугавшись по-глупому разреветься от восторга Кати поспешно шагнула за теткой.

Служитель в длинном сером балахоне милостиво кивнул, когда Мадлена положила в блюдо для пожертвований пару серебряных монет. А потом вручил прихожанкам по маленькому янтарному шарику величиной с горошину. Короткий взмах руки — и шарики мягко засветились изнутри, согревая кожу. Кати благодарно улыбнулась магу и зажала в кулаке священную искру.

— Благословение Пламени на вас, — чуть разлепив полные губы, пролепетал служитель и перевел взор на подошедшую сзади дородную матрону. Мадлена нетерпеливо ткнула зазевавшуюся Катрину в спину, и они, взявшись под руки, заскользили по гладкому полу, словно подчиняясь невидимому церемониймейстеру. Откуда-то неслись тихие и нежные звуки флейты, но, как ни крутила Кати головой, музыканта не разглядела. Зато надолго задержалась у сердца Храма, прижав ладонь к теплой поверхности. Ничего для себя не прося, просто стояла, наслаждаясь ощущением чуда, вслушиваясь в ровное гудение Пламени под янтарем. На короткое мгновение Кати даже показалось, что она понимает, каково это — владеть магией, ощущать ее ток по жилам, создавать что-то волшебное и удивительное.

— Пойдем уже, — шепнула в ухо Мадлена, — тебя наставник требует.

Кати удивленно глянула на тетку — и когда та успела отлучиться? И сколько же сама она простояла у сферы?

Народу вокруг заметно поубавилось, и Харты стали подниматься по лестнице, покрытой алой ковровой дорожкой. Там, наверху, за позолоченной балюстрадой, в нишах верхней галереи наставники дожидались подопечных.

Мадлена легко подтолкнула племянницу в сторону янтарной занавеси, вышитой багровыми языками пламени. Шепнула обеспокоенно:

— Искру не потеряла?

И, увидев, как из-под сжатых пальцев Кати мигнуло светом, напомнила: — Его зовут брат Марк.

Кати глубоко вздохнула, шагнула вперед и отвела в сторону тяжелую ткань. Навстречу, с алого бархатного диванчика, поднялся молодой мужчина. Вопреки опасениям, он ничуть не походил на противного Жака — худощавый, светлокожий, высокий, в белоснежном одеянии в пол. Каштановые с рыжим отливом волосы свободно опускались на плечи из-под черной остроконечной шапочки, а в карих глазах плавали золотистые искорки.

"Он похож на чайку. Только очень большую" — подумала Кати, нервно хихикнула и почувствовала, что краснеет под пристальным взглядом продолговатых глаз. Наставник ободряюще улыбнулся, а она, совершенно смутившись собственной неловкости, зашарила взглядом по сторонам, соображая, уместным ли будет сейчас присесть.

— Ты — Катрина Харт, — скорее не спросил, а мягко подтвердил брат Марк. — Впервые в Храме?

— Здесь — впервые, — уточнила Кати и, следуя приглашающему жесту наставника, опустилась на диван, судорожно сжимая в кулаке ставший горячим шарик.

Маг удовлетворенно кивнул и сел рядом. Диванчик скрипнул, Кати слегка отодвинулась, еще больше робея от прикосновения чужого локтя, а потом страшно разозлилась. Да что это такое, ведет себя точно пуганая мышь! Она вскинула подбородок и вызывающе уставилась в глаза наставнику:

— Я знаю, как проходит ритуал!

— Не сомневаюсь, — ответил тот негромко, — мисс Харт рассказывала о вас с братом.

Он немного поразглядывал девушку, отчего та нервно заерзала, колупая пальцем бархатную обивку дивана, а после неожиданно спросил:

— Тебе нравится единение?

Кати растерялась. Раньше ее ни о чем таком не спрашивали, да она и не ждала. Ритуал всегда был неотъемлемой частью жизни, как, допустим, дождь, снег, или пища. Кати принимала его как данность и сама вопросами тоже не задавалась.

— Не знаю, — пробормотала она недоуменно.

— Смущение? Ты его испытываешь?

— Иногда.

Она дернула плечиком и неожиданно созналась:

— Бывает, я думаю, что наставник может прочитать в моей голове что-нибудь недостойное. И я начинаю гнать от себя всякие глупости.

— Значит, тебе никогда не объясняли, что такое единение для мага?

— Брат Жак был строгим. И, наверное, немного нелюдимым… — Кати снова смущенно потупилась, опасаясь, не сболтнула ли чего лишнего. В конце концов — не ее дело осуждать служителя Пламени.

— Не сомневаюсь, твой бывший наставник достойный человек, — показалось, что в голосе брата Марка послышалась насмешка, — однако, думаю, ты должна знать.

Он откинулся к спинке дивана, сложил руки на коленях, прикрыл глаза. И теперь Кати стало легче изучать его профиль, не опасаясь быть уличенной.

— Во время ритуала мы не забираем мыслей, не посягаем на твое, даже не знаем, о чем ты думаешь в момент единения. Нам важно настроение подопечного, его чувства, сила, если тебе будет угодно. Сила духа, мысли. К слову, люди приходят разные, — брат Марк коротко ухмыльнулся, — бывает, что потом голова раскалывается не только у вас, прихожан.

— Я хорошо переношу единение. — Кати подумала, что горбатый нос наставника хоть слегка великоват, но отнюдь не портит общую гармонию лица. — Иногда просто устаю.

— Правда? — маг заинтересованно покосился из-под ресниц. Кати смущенно пожала плечами.

— Тем лучше. Приступим.

Он развернулся и торжественно спросил:

— Знаешь ли ты, для чего нужна магия?

— Магия должна служить людям, — заученно ответила Кати, — а люди быть едиными с магами. Нужно вместе нести Свет Пламени и не давать ему погаснуть. Не будет Света — воцарится Тьма.

Наставник положил теплые ладони на виски девушке, и та закрыла глаза.

— Вспоминай. Мечтай.

Голос его отдалялся, и, почувствовав обычную для ритуала сонливость, Кати стала думать о приятном.

Раскидистый вяз на заднем дворе, куда она любила прибегать посреди жаркого дня. Плюхалась в траву и замирала. Высоко, в густой кроне, жила осторожная иволга. Золотистая, длинноносая, с голосом, напоминающим звуки дудочки. Кати, как часто бывало в момент единения, представила знакомую до мельчайших подробностей резную тень вяза, шелест листвы над головой.

— Доча, — донесся издалека смеющийся мамин голос, — ты сегодня обедать собираешься?

Нет, вот об этом — нельзя. Это старательно забытое, запертое на дне души. Думалось, надежно, да, как оказалось, не очень. Лучше об иволге. Как та яростно мяукала на обескураженного кота, попытавшегося однажды залезть в гнездо…

— Не заставляй себя. Отпусти. — Голос брата Марка был мягок, но убедителен. И Кати захотелось ему поверить.

Мама. Высокий лоб, светлые кудряшки, знакомый взгляд. У Бена похожий, вот только не такой ласковый. Полные руки, мягкая грудь, в которую бывало так приятно уткнуться, обнявшись. Только потом, когда мама совсем слегла, куда-то делась вся ее уютность, а глаза стали блестеть по-другому. Лихорадочно, нехорошо. И до последнего вздоха миссис Харт сжимала в руках сферу Пламени, заставив Кати затаить обиду на священное. Где же была сила, которой все они щедро делились с магами, когда ее так отчаянно звали? Наставник Жак только равнодушно пожимал плечами, а старенький лекарь отводил глаза. Каждому приходит свой срок.

Кати подумала, что ее обида, должно быть, заставит брата Марка мучиться головной болью, а уж крамольные мысли в Храме Пламени, как пить дать, до добра не доведут. Осторожно попыталась высвободиться из рук наставника, а тот, вздохнув, неожиданно и ласково погладил ее по голове:

— Это просто жизнь.

Они просидели долго. Сначала Кати, конечно, поплакала, уткнувшись в кружевной платочек. Неизвестно, как воспринял это маг, но продолжал неловко удерживать ее голову. Потом он сам задавал ход ритуалу. Помогая, говорил отдельные слова, а уж Кати сама додумывала, как, допустим, может выглядеть лучик солнца в морской воде. Постепенно она успокоилась и даже смогла чуть-чуть помечтать. О том, как они с Бенедиктом приживутся в Хоррхоле, купят дом, может даже собаку заведут.

— На сегодня хватит, — наконец выдохнул наставник, убирая руки, и Кати открыла глаза. Марк сидел в расслабленной позе, а лицо его приобрело иные краски — кожа разрумянилась и словно светилась изнутри. Кати отдала ему ставший совершенно холодным шарик-искру, и, произнеся традиционное "Сила Пламени в тебе", поднялась.

— Магия — это благо, будь благословенна и ты. — Брат Марк кивнул в ответ и коротко улыбнулся. А когда Кати уже тронула янтарную занавеску, неожиданно добавил:

— Я бы хотел еще с тобой поговорить.

— Со мной? — удивленно обернулась девушка.

— И с твоим братом. Скажи мисс Мадлене, что вечером буду с визитом.


— О! — Тетушка даже раскраснелась от удовольствия, когда, спускаясь по лестнице, услышала о просьбе наставника. — Это в высшей степени замечательно! Ты просто не представляешь, как вам с Бенедиктом повезло. Брат Марк… — она оглянулась по сторонам и приникла к ушку племянницы, — знаешь, я считаю, что он лучший из крачек!

— Крачек? — Кати вспомнила первое впечатление, которое произвел на нее наставник, и недоуменно подняла брови. Мадлена наморщила нос:

— Дорогая, я помню, ты росла в глуши, но сколь уж приехала на Миллендау, будь добра познакомиться с его укладом и историей. Я же говорила, что нельзя быть такой вызывающей невежей.

Кати вздохнула. Даже появись у нее желание засесть за книжки — ну и когда бы она успела? Давно, в далеком детстве, рассказы о том, как рождалась Империя, казались интересными, но потом, спустя годы, многие из них позабылись. В памяти осталась только красивая легенда про Светлых Лебедей — правителей острова, открывших простым людям магию. Впрочем, ее так часто пересказывали в храме Тумаллана, славя родоначальников культа Пламени, что и захоти Кати забыть, у нее бы не вышло. Она невольно подняла глаза к потолку и снова залюбовалась удивительной росписью.

— Крачки здесь священные птицы, — неуверенно повторила она то, что услышала за ужином.

— Не только. Я займусь твоим образованием.

Мадлена решительно кивнула и потащила племянницу к выходу. Они миновали аллею, а потом тетушка слегка отстранилась и критически оглядела Кати:

— Тебе совершенно не идет этот жуткий цыплячий цвет. Определенно нам пора заняться покупками. Вон там.

Она кивнула в сторону невысокого домика с верандой, увитой диким виноградом. Над крыльцом красовалась деревянная загогулина, отдаленно напоминающая портновские ножницы.

— Это что? Лавочка? — удивленно протянула Кати. — Во дворе храма?

— А почему нет? Берта, лучшая портниха Хоррхола, шьет для магов, но никогда не откажет членам кофрадии. К тому же, у нее есть и готовое платье.

Мадлена решительно зашагала по лестнице и потрясла изящный серебряный колокольчик.

Портниха оказалась дамой радушной, пышной, весьма говорливой и гостеприимной. Не успела Кати опомниться, как с нее уже сняли мерки и усадили чаёвничать. Они с теткой расположились за столиком у окна, и Кати отрешенно наблюдала за жизнью церковного двора. После встречи с наставником, как обычно, познабливало, но горячий, пахнущий мелиссой и ванилью напиток быстро заставил кровь разгуляться по венам, а изумительно вкусный мармелад вернул утраченное душевное спокойствие. И здесь, в тени разросшихся виноградных веток с резными листиками, настырно лезущих в открытое окошко, Кати неожиданно почувствовала себя почти дома.

Берта сновала по комнате и без умолку трещала о каких-то церковных поручениях; потом они с теткой стали взахлеб обсуждать оскандалившуюся прихожанку, связавшуюся с приезжим матросом. Кати разговоры быстро наскучили, и она стала украдкой крошить мармелад прыгающей по веранде пестрой пичужке. А сама то и дело ловила себя на мысли, что поглядывает на выход из церковной аллеи в надежде увидеть кого-нибудь знакомого. Например, брата Марка.

— Дорогая, а вы слышали? — портниха появилась из-за ширмы, таща в охапке целый ворох платьев. — Вчера днем сектанты попытались похитить приютских детишек!

— Да что вы говорите? — Мадлена охнула и покачала головой. — А чего ради?

— Говорят, для каких-то своих кровавых ритуалов. — Берта закинула одежду на расшитую незабудками ширму. — Катрина, деточка, идите сюда, примерьте платьица.

— Да, кстати, — старшая Харт проводила племянницу взглядом, — а что вы там с Бенедиктом говорили про облаву?

— О, я тоже слышала! — Портниха трагически закатила глаза. — Если бы не воины Пламени, лежать бы к утру бедняжкам с перегрызенным горлом!

— Кого-то поймали?

— Где уж там. Видать, волками обернулись, да в подворотни разбежались.

Кати, выпутываясь из узкого платья, скептически хмыкнула. Зверюги, подобные той, что она встретила ночью, вряд ли бы стали удирать, поджав хвосты. Впрочем, мысли свои она озвучивать не стала, тем более, что разговор двух дам плавно перетек к взлетевшим ценам на селедку, а принесенные наряды были великолепны.

Полчаса спустя Кати наконец-то сделала сложный выбор между лиловым и нежно-голубым платьем в пользу последнего и, удовлетворенно разгладив пышную юбку, отошла от зеркала. Дамы распрощались и, пообещав на будущей неделе непременно заглянуть, Харты вышли в город.

Мадлена весь обратный путь пребывала в приподнятом настроении — пара перчаток из тонкого кружева сделали свое дело. Впрочем, возможно ее радость была вызвана и другими причинами — Кати заподозрила, что тетушка воодушевилась предстоящим визитом мага. В голову тут же закралась мысль, скольким девушкам тот является наставником, и настроение отчего-то испортилось.

— Тетя Мадлена, — хмуро спросила Кати, — а, что, у брата Марка много подопечных?

— О, да! — та сделала восторженные глаза, — он хоть и служит недавно, к нему уже многие просятся. Иногда это выглядит даже некрасиво по отношению к другим наставникам. Но, согласись, он просто душка, и так внимателен! Вместе с тем, — она горделиво поправила прическу, — брат Марк весьма разборчив и кого попало под крыло не берет. Дорогая, ты меня слушаешь?

Но Кати уже во все глаза смотрела в сторону небольшого фонтана на площади перед домом тетки. Там, скрестив руки на груди, на мраморном бортике сидел ее ночной спаситель. Склонив голову к плечу, он внимательно смотрел на стоявшего напротив Бенедикта. Брат ожесточенно жестикулировал и что-то вполголоса выговаривал собеседнику. Тот, небрежно усмехнувшись, покачал головой, и лицо Бена приобрело оттенок спелого помидора.

— Катрина, — тетка потянула девушку за руку, — пойдем же, неприлично так пялиться… о, это что, Бенедикт? С кем это он?

— Понятия не имею, — почти не соврала Кати, продолжая во все глаза смотреть на оборотня. Тот, словно почувствовав взгляд, обернулся, поднял бровь и, привстав, почтительно поклонился. Бенедикт дернулся, бешено глянул на сестру и яростно махнул рукой. Дескать, иди, я сейчас.

— Пойдем же, — прошипела Мадлена и потащила племянницу во двор. А Кати, еще раз обернувшись на пороге, подумала, что на этот раз сумела разглядеть глаза оборотня. И были они черными, словно безлунная ночь.




Загрузка...