Полет Стрижа

1

Этим июньским утром у Стрижа, известного большинству граждан как Анатолий Стрижов, было прекрасное настроение. Стриж возвращался на мотоцикле домой из спортлагеря, где провел весь предыдущий день, навещая сына. Дорога, извилистым серпантином петляющая по невысоким, но живописным горам, в этот ранний час была пустынна. Временами она вырывалась на побережье, и сразу синева моря и неба сливались с ошеломляющим ощущением бескрайнего простора. Лето в этом году как-то запоздало, долго стояла затянувшаяся, на удивление дождливая весна. Но потом южное солнце взяло свое, и только в эти утренние часы спасительная прохлада радовала душу и тело.

Спрессованный скоростью воздух обтекал тело бодрящей струей, Стриж даже снял шлем, и ветер беспощадно трепал его коротко остриженные по последней моде русые волосы. В эти короткие мгновения он чувствовал себя счастливым человеком.

На одном из поворотов он разминулся с изумрудного цвета машиной, мощным, стремительным «БМВ». Автомобиль промелькнул темно-зеленой тенью, звук мотора, ударив по барабанным перепонкам, затих позади, и Анатолий тут же забыл про случайную встречу. Он надел шлем — приближался город и не стоило зря волновать гаишников. Сзади прогудел клаксон. Стриж покосился в левое зеркало — похоже, что его догонял тот самый «БМВ». Он удивился. Спидометр мотоцикла устойчиво показывал скорость за сотню. И хотя дорога, спустившись с гор на равнинное побережье, перестала петлять и позволяла выжать из двигателя все спрятанные там лошадиные силы, все-таки они догнали его слишком быстро.

"Похоже, развернулись сразу за тем поворотом", — решил Стриж, пытаясь разглядеть в зеркало пассажиров «БМВ». Их в салоне машины было двое: один за рулем, другой на заднем сиденье, справа. Лиц не различил: лобовое стекло сверху было слегка затонировано, да и водитель кроме того опустил предохранительный щиток: низко стоящее утреннее солнце било ему прямо в глаза.

Когда впереди уже показались белоснежные корпуса новостроек на окраине города, машина пошла на обгон. Но поравнявшись с мотоциклистом, «БМВ» словно замер, не обгоняя и не отставая от него. Плавно опустилось затемненное стекло задней дверцы, показалась чья-то голова. Стриж удивленно обернулся, даже поднял затемненное солнцезащитное стекло шлема, стараясь разглядеть странных попутчиков. Это маленькое, словно застывшее в гримасе вечного смеха, лицо он видел впервые. Длинные до плеч волосы с подрезанной по самые брови челкой и какие-то странные, словно печальные, черные глаза. Анатолий увидел, как зашевелились губы неожиданного попутчика, — он сказал что-то, затем подмигнул и, чуть откинув голову назад, зашелся в беззвучном смехе. Возможно, Стриж еще долго недоумевал бы, по какому поводу такая большая радость, но патлатый, отсмеявшись, высунул из окна руку с пистолетом и стал неторопливо целиться в голову Анатолия.

Стриж раздумывал не дольше секунды. Тормозить на такой скорости было чистым безумием, и он просто повернул руль направо. В то же мгновение он почувствовал удар по шлему, голова мотнулась в сторону, но мотоцикл уже несся по нисходящей косой плоскости насыпи. Стриж поначалу смог удержать его, но потом под колесо попал большой валун, последовал сильный удар. Анатолия выбросило из седла, и последнее, что увидел он, — метнувшуюся навстречу с бешеной скоростью желтоватую поверхность песчаной земли.

2

Сознание возвращалось к Стрижу как-то по частям. Сначала он ощутил свет, именно ощутил, а не увидел. Какие-то цветные пятна плавали в пространстве его мозга, плавно перетекая из стороны в сторону, временами сливаясь друг с другом, или наоборот, дробясь на более мелкие. Затем он почувствовал запах, сильный, резкий, сладкий запах хороших французских духов. Стриж даже узнал, что это за духи. Его жена, Ленка, «Пуазона» не жалела.

И тут же он услышал ее голос, хрипловатое контральто со звенящими как у камертона подголосками. Она что-то спрашивала, требовала, сердилась. Анатолий, не понимая значения слов, с наслаждением вслушивался в саму интонацию столь характерного и любимого им голоса. Временами звучал еще чей-то голос, глуховатый, неприятный, явно мужской. Он даже понял — говорят о нем. Напрягся, стараясь понять, что именно, но цветные пятна вдруг забегали быстрей, и он испугался. Почему он не видит ничего, кроме этих дурацких пятен? Неужели он ослеп? Мысль эта показалась ему столь ужасной, что он застонал, дернулся и… открыл глаза. Яркий дневной свет, ослепив, заставил его снова зажмурить веки, но движение не осталось незамеченным.

— Ну вот, а вы боялись! Я же говорил, что это вопрос времени. Руки, ноги целы, голова тоже. Теперь все зависит от вашего парня, да еще от Господа Бога. Его счастье, что он приземлился на песок и отделался грандиозным ушибом плюс сотрясением мозга. Просто в сорочке родился. Теперь ждите, ждите…

Голос говорившего начал отдаляться, в голове у Анатолия словно крутанули какую-то карусель, и черная бездна беспамятства снова поглотила его.

Очнулся он уже ночью. Неясный свет ночника вырисовывал справа на стене оранжевый овал. Потихоньку повернув тяжелую голову, Стриж увидел, как о белый стеклянный абажур билась крупная ночная бабочка, заставляя плафон слегка звенеть от ударов ее маленького тела. Наконец она подпрыгнула под плафон и тут же упала вниз, сердито трепеща опаленными крыльями.

Это простое действие вызвало неожиданно бурную реакцию. На соседней кровати раздалось сочное ругательство, и белая рука сердито стряхнула остатки бабочки на пол. Затем Ленка, а это была именно она, села на край кровати, зевнула, недовольно глянула вниз, где все еще бился в попытках улететь обожженный бражник. Вытянув ногу, она прекратила бессмысленные мучения мотылька. Потом взглянула в сторону Стрижа и увидела его ответный взгляд.

— Батюшки, ты никак очнулся?! — Ленка поднялась, подошла поближе, села рядом с ним на кровать. — Ну, как себя чувствуешь?

Он хотел ответить, что хорошо, попытался даже привстать, но в голову ударила настолько чудовищная волна боли, что он на какую-то секунду потерял сознание. Очнувшись, увидел над собой встревоженное лицо жены.

— Что, плохо? — тихо спросила Елена.

Стриж только глазами показал: да. Волна ушла, оставив после себя тупую ноющую боль по всей голове. Мир вокруг чуть-чуть колыхался, словно кровать его плавала в гигантском аквариуме, и снизу, из района солнечного сплетения, подкатывала тошнота.

— Ну ты даешь, — покачала головой Ленка. В глазах ее он прочитал сочувствие, но и явное осуждение тоже. — Эх, сколько я тебе говорила, не носись как сумасшедший на своем драндулете. Допрыгался?! Слава Богу, хоть жив остался.

Стриж удивился. В памяти снова мелькнуло сморщенное смеющееся лицо. Значит, все представлено как обычное ДТП…

— Как ты на ровной дороге-то умудрился кувыркнуться? — продолжала допытываться Елена.

Он открыл рот и, превозмогая нахлынувшую тошноту, тихо ответил:

— В меня стреляли.

— Стреляли? Кто стрелял? — удивилась Лена.

— Не знаю. Двое, на «БМВ». Разве в шлеме не было дыры?

— Твой шлем разлетелся на мелкие кусочки. Если б не он, тебя бы сегодня хоронили. Кстати, твои придурки со спасалки каждый день звонят, интересуются самочувствием. Компоту, поди, невтерпеж попить на поминках.

Стриж, хотя каждое движение мускулов лица вызывало приступ боли, все-таки усмехнулся. Ленка терпеть не могла чересчур жизнерадостных коллег Анатолия. Называла их не иначе как стаей кобелей, очень верно определив их внутреннюю сущность своим женским чутьем, да и немалым опытом.

— Привет передавай, — попросил он.

— Два раза.

Стриж вздохнул, и спросил о более существенном.

— Как там у меня, все цело? — И не дожидаясь ответа, начал осторожно по очереди шевелить руками и ногами. Все они ему повиновались, но через боль, со стоном.

— Потихоньку ты, — попросила Лена, с неменьшим интересом наблюдая за внутренней ревизией организма. — Все чувствуешь, руки, ноги?

Стриж обобщил свои впечатления, подумав, сказал:

— Да.

— Слава Богу! — Ленка с облегчением вздохнула, и даже перекрестилась. — А то они меня совсем запугали за эти дни. "Не знаем, как отразится это все на центральной нервной системе, готовьтесь к худшему".

Последнюю фразу она явно перепела с чьего-то голоса.

Стриж, с недоумением рассматривавший забинтованную кисть руки, спросил:

— А это что?

— Кожу содрал с ладони. На коленках такие же дела. — Ленка вздохнула. — А вообще-то хорошо отделался, могло быть хуже.

Затем она устало вздохнула и снова вернулась к больной теме:

— Толь, ну куда это ты опять влип? Кто в тебя стрелял? Кому снова ты дорогу перешел?

— Не знаю, — устало ответил Стриж. — Я эту рожу первый раз видел.

И прикрыв глаза, он снова до мельчайших подробностей вспомнил все, что произошло утром на шоссе. Плавный спуск бокового стекла, сморщенная рожица карлика, гримаса смеха на его лице… Потом как-то все поплыло, и подступившая слабость опустила его мозг в колыбель сна.

3

Днем он уже чувствовал себя гораздо лучше. Хотя тело отзывалось болью на каждое движение, он упрямо подстегивал его волевым усилием. С помощью Ленки даже попробовал пройтись по палате. Остановило его только сильное головокружение и тошнота. Пришлось снова залечь на кровать и ждать, когда уляжется в голове поднятая им самим буря. Все это напомнило Стрижу его молодость, турнир в Риге. Жребий свел тогда его, семнадцатилетнего перворазрядника, с матерым волком, двадцатишестилетним мастером спорта из Днепропетровска. Два раунда бой шел на равных, а в третьем Стриж пропустил сильный удар и попал в единственный в своей жизни нокаут. Ощущения были очень похожие.

"Ну вот, снова я на лопатках. Жизнь ударила в очередной раз. Через месяц после того турнира в Риге я загремел в армию. Правда, перед этим был Питер, и еще один турнир. Его я выиграл, получил звание кандидата в мастера. А по идее не должен был выступать… После нокаута год полагается переждать. Но убедил, настоял на своем, от области ехал в этой категории один. Они что-то там схимичили с документами, и я проскочил. А мог и проиграть. Временами какая-то пелена застилала зрение, она мучила еще с год. Ковырял лопатой эти бесконечные траншеи, и временами не видел ближайшего столба. Врачи определили гайморит, тоже мне спецы".

Размышления прервал визит самого заведующего отделением профессора Кузнецова, человека в городе весьма известного и почитаемого. Именно благодаря его стараниям появился этот современный центр хирургии и травматологии. Если раньше Меккой всех калек был илизаровский Курган, то теперь многие стремились попасть к Кузнецову. Вслед за профессором в небольшую палату протиснулась целая толпа сопровождающих его врачей.

— Ну, а это наш уникум, — начал Кузнецов, высокий худощавый человек с абсолютно седой шевелюрой и удивительно добрыми и веселыми глазами. — Как дела, молодой человек?

С полчаса он вертел Стрижа и так и эдак, подробно расспросил его про предыдущие травмы. В конце подвел итог, в своеобразной манере изощренного врачебного юмора.

— Да-с, однако! Вас можно заносить в книгу рекордов Гиннесса. Пролететь по воздуху метров двадцать, упасть телом в песок, а головой в шлеме треснуться о единственный во всей округе камень, и не только выжить, но и не сломать ни единого ребрышка! Ушиб ерунда, через неделю гарцевать будете, как жеребец на ипподроме. А вот с головой хуже. Месяц как минимум — постельный режим. Никаких волнений, физической нагрузки. И надо бы посмотреть на томографе, нет ли где в мозге микрокровоизлияний.

Последние слова он адресовал подчиненным, после чего вся медицинская стая покинула палату.

Ленка, убедившись со слов профессора, что все не так уж плохо, решила быстренько съездить домой, помыться и переодеться. Если б она слышала слова Кузнецова, произнесенные уже в коридоре, она вряд ли была столь безмятежно счастлива. Тот, притормозив у очередной палаты и обернувшись к идущим следом ученикам, сказал:

— А вообще-то, как подсказывает мне опыт, такие травмы не проходят даром. Может открыться гипертония, или что похуже. Те же проблемы со зрением. Кто знает, все-таки рецидив. Мозг штука тонкая.

Лена вернулась ближе к вечеру, вся какая-то сияющая, довольная.

— Лежишь?! — с порога спросила она. — А у нас гости.

Она посторонилась и дала дорогу высокому, симпатичному парню.

— Андрей! — искренне обрадовался Стриж, приподнимаясь с подушек и поворачиваясь с видимым усилием навстречу дорогому гостю.

— Лежи-лежи! — остановил Андрей, проходя в палату.

— Ты все-таки выбрался? Молодец! — похвалил Анатолий, подавая ему руку.

— Как обещал.

— А где Зоя?

Андрей, усаживаясь на стул, молча кивнул в сторону двери. Невысокая, полноватая девушка с милым курносым лицом слегка исподлобья наблюдала за встречей побратимов.

— Здравствуйте, — довольно сдержанно приветствовала она Стрижа и, подойдя поближе, тихонько пожала протянутую им руку. Затем, откинув назад длинные черные волосы, уселась рядом с сияющей Ленкой на кровать.

Отношения у Стрижа с женой Андрея были сложные. Эту стену он никак не мог пробить, а началось все с той заварушки с чеченцами, после которой Зоя чуть было не лишилась будущего мужа. Очень добрая, спокойная, хозяйственная женщина, она всей душой привязалась к Андрею. Но именно поэтому невзлюбила Стрижа, закономерно решив, что все волнения и испытания исходят именно от него.

— Ну молодцы, — похвалил долгожданных гостей Стриж, устраиваясь с помощью Ленки повыше на подушках. — Я вот только не вовремя загремел.

— Как же ты так сумел? — спросил Андрей.

— Да потом расскажу, — махнул рукой Анатолий. — Вы надолго?

— Ну, северный отпуск длинный, заехали к Зое домой, потом ко мне. Недели две еще есть.

— Вот и хорошо! Врачи обещают меня через неделю поставить на ноги, я вас на катере покатаю, в горы съездим, там такие есть места, с ума сойти! А пока квартира в вашем полном распоряжении. Верочка по-прежнему у мамы? — обратился он с вопросом к жене.

— Ну а где же ей быть, у нее, — тяжело вздохнула Лена.

Стриж засмеялся. Татьяна Васильевна, Ленкина мать, после переезда на юг просто преобразилась. Куда только девались ее хвори и болезни. Кроме морского климата на нее еще подействовало появление Веры. Когда окончательно стало ясно, что детей у Ленки не будет, и она согласилась на удочерение, то и подумать не могла, какое сильное воздействие это окажет на ее мать. Татьяна Васильевна настолько сильно привязалась к девочке, что забрать ее обратно домой после ночевки у бабушки становилось большой проблемой. Теща находила десятки отговорок, лишь бы не отдавать внучку, как она говорила, "окаянным родителям". Ленку это сначала устраивало, потом начало бесить. Девчонка возвращалась из гостей до смерти забалованная и перекормленная.

— Нет, ты посмотри, что она делает? — восклицала порой Лена, принимая из рук мамочки не слишком довольного возвращением домой ребенка. — Это же колобок, а не девочка! Ты ее опять одними пирожными кормила?!

— Ну что ты, Лена, мы с Верочкой весьма скромно, в день по одному, — честно врала Татьяна Васильевна, сама изрядно располневшая и очень мало напоминавшая ту бледную тень скорби, впервые увиденную Стрижом в громадном доме Сорокиных прошлой весною. На нее даже стали заглядываться некоторые пенсионеры помоложе, целыми днями протирающие засаленными галифе скамейки на Приморском бульваре.

— По четыре, а не по одному, — честно признавалась внучка, патологически не умеющая врать.

— Ну Верочка, мы же с тобой договаривались! — сокрушенно всплескивала руками седовласая лгунья.

— А еще четыре пломбира, два эскимо и большую шоколадку с Дюймовочкой, — продолжала разоблачать бабушку кругленькая как медвежонок коала девчонка.

Вот припомнив все это, и улыбался Стриж.

— Ты сегодня останешься? — спросил он жену.

Та кивнула головой.

— Конечно.

— Тогда тем более. Располагайтесь как дома, отсыпайтесь. А завтра — все море только ваше.

— Зоя, пойдем, я тебе расскажу, где что лежит, — позвала девушку Лена, и вытащив из сумки ключ, вывела ее из палаты.

Оставшись с глазу на глаз, Андрей обернулся к Стрижу.

— Ну, а теперь рассказывай, как все было?

Стриж коротко поведал ему загадочную историю с «БМВ». Андрей сразу встревожился.

— Это что, они просто так пальнули, из баловства, или специально за тобой охотились?

— Не знаю, ничего не знаю. Сам всю голову сломал.

— Ладно, разберемся. Но тебе бы надо поберечься. — И пожав на прощание руку, он вышел в коридор, где его ждали уже потерявшие терпение женщины.

4

В тот же вечер Ленка поругалась с дежурным врачом, попытавшимся положить в палату к Стрижу хорошо «отметеленного» алкаша, еще не отошедшего от принятого накануне избиения «наркоза» и продолжавшего машинально буянить. Все-таки отстояв свое место под солнцем, она вернулась вся взвинченная, плюхнулась на жалобно застонавшую под ней кровать и голосом, еще полным огня, обратилась к мужу:

— Нет, все палаты полупустые, так ему надо непременно сюда его положить! Человеку нужен покой, а ему такого соседа подсовывают! Даже отсюда слышно, как надрывается.

Из коридора действительно доносился какой-то рев с беспрерывным матом.

Стриж с нежностью смотрел на жену. А ведь совсем недавно он чуть было не потерял ее, и виноват в том был только сам.

Спустя три недели после событий со Шварцем Стриж посетил его любовницу, Веру. Заглянул на часок, не больше, а ушел только утром. Как в полусне отработав день, он на каком-то автопилоте вернулся к заветной двери с номером восемь в доме на Приморском бульваре. И только подняв руку к звонку, Стриж остановился. Куда он идет, зачем? С этой роскошной женщиной он никогда не создаст семью. Содержать ее в силах или банкир, или бандит. Первым он быть не мог, вторым не хотел. Стриж получил свою плату за хорошо проделанную работу — смерть Шварца, освободившую Веру от грубых ласк культуриста. Пора и честь знать. Анатолий понимал все это рассудком, но дурная, животная страсть тянула его к этой красивой и ненасытной женщине.

В тот вечер он все-таки не позвонил, ушел домой. Но все его внутреннее неспокойство выплеснулось на несчастную Ленку. Стриж стал раздражителен, невнимателен, даже груб в общении с ней. Врожденным женским чутьем она сразу поняла, в чем дело. Ночами Анатолий был особенно неистов, но Лена чувствовала, что в этот момент он мыслями с другой женщиной, и именно чужачку представляет на ее месте. Поневоле она стала резка, в доме часто начали вспыхивать мелкие ссоры из ничего, так, лишь бы был повод. Дело стремительно шло к разводу, и только неожиданная болезнь дочери остановила их. Вера, словно чувствуя углубившийся в семье разлом, в одночасье слегла. Температура, стала задыхаться. Оказалось — дифтерия.

Этот месяц суетливого бестолкового ожидания в приемном покое инфекционной больницы, ощущение полного бессилия изменить что-то, — все это поневоле заставило их задуматься о судьбе девочки в случае развода. Живым укором стояла перед ними бледная, исхудавшая Верочка в окне на втором этаже больницы с тряпичной старенькой куклой, бессменной утешительницей не одного поколения больных детей. И потихонечку, сам собой конфликт как-то затих, хотя что-то по-прежнему еще тлело в душе Елены. Одним из проявлений этого стала ее чрезмерная ревность. Если раньше она прорывалась от случая к случаю, то теперь вошла в систему. Образ жизни, который вел Стриж, в немалой степени сопутствовал раздутию огня. Постоянные ночные дежурства, выезды на сессию в другой город, занятия, которые он вел в секции бокса с пацанами, — все это оставляло мало места для тихого семейного счастья.

И все-таки теперь, оставшись с глазу на глаз с Ленкой, Стриж опять понял, что по-прежнему любит ее. Та, другая, более красивая и молодая, как-то потихонечку ушла в тень. Сейчас он любовался своеобразной красотой жены, ее темными, бездонной глубины глазами, особенно красивыми именно в такие моменты проявления сильных эмоций. Ленка же, поймав его странный взгляд, спросила:

— Ты чего?

Он молча поманил ее пальцем. Жена, недоумевая, подошла, нагнулась, он обхватил ее за шею и припал к удивительно красивым, единственным и неповторимым губам. Она попробовала сопротивляться, но скоро оставила эти глупые попытки…

Идиллию нарушил дипломатичный кашель со стороны тихонько открывшейся в это время двери. Ленка вырвалась из объятий и, ойкнув, отскочила к окну, успев до пунцовости покраснеть.

— Я, конечно, извиняюсь, но мне нужен Стрижов Анатолий… — Неожиданный посетитель, не видимый Стрижу, лежавшему спиной к двери, судя по звукам, полистал какие-то бумаги и закончил: — Васильевич.

— И что вам требуется? — не слишком любезно отозвался Анатолий, пристально наблюдавший за тем, как Ленка с помощью свежего вечернего воздуха пытается вернуть своему лицу естественный цвет.

— Я из милиции, в связи с вашей аварией.

— Ну что ж, проходите, — со вздохом ответил Стриж, вынужденный отказаться от некоторых нескромных намерений.

Вошедший мягко прошествовал по палате и, пододвинув стул к тумбочке в ногах у Стрижа, разместился там со своими бумагами.

— Меня зовут Пименов, Василий Макарович, капитан. Вы, насколько я понял, Стрижов, а… — тут он покосился в сторону Ленки.

— А это моя жена, Сорокина Елена, — докончил за него Стриж.

Лена наконец отошла от окошка и, усевшись на кровать, приготовилась слушать речи позднего посетителя. Лицо ее слегка остыло, но не настолько, чтобы соответствовать стандарту истинной леди.

— Очень приятно. — Наклонив свою голову в поклоне, милиционер продемонстрировал Ленке прогрессирующую фазу своего облысения. Нет, волосы еще прикрывали его макушку, но сгребать их туда приходилось издалека. На вид ему было под сорок, среднего роста, хорошо и много кушающий, с круглым добродушным лицом и не слишком густыми усиками. Достав из папки бумаги, он поправил сползающий с плеч белый халат и приступил к процедуре составления протокола. Процедуру эту Стриж ненавидел до тошноты, и прикрыв глаза, он сдержанно отвечал на все анкетные данные.

— Ну что ж, теперь по существу дела. Во сколько все это произошло?

— Минут пятнадцать шестого, — ответил Стриж и, готовясь к длинному разговору, поудобней устроился на подушках с помощью кинувшейся на помощь Ленки.

— Так, значит, с полчаса вы пролежали. В «скорую» сообщили без пятнадцати шесть, а ровно в шесть подъехала машина ГАИ. Откуда вы ехали?

— Из спортлагеря «Эдельвейс», у меня там сын.

— Понятно. А что так рано?

— Надо было заехать домой, к восьми на работу.

— Ясно. Это перед дорогой не употребляли? — Пименов с усмешкой показал оттопыренный мизинец правой руки.

— Нет, — улыбнулся в ответ и Стриж. — Я этим не увлекаюсь.

— Хорошо, поверим. Тем более анализы крови у вас в норме. Так что же все-таки произошло, уснули за рулем? — с улыбкой всеведущего мудреца спросил капитан.

— Нет, просто в меня стреляли. У меня не было другого выхода — или свернуть в кювет, или получить пулю в висок.

— Вот как? И кто же в вас стрелял? — судя по глазам, капитан удивился по-настоящему. Банальное дорожно-транспортное происшествие оборачивалось совсем другой стороной.

"Черт, возьмусь сейчас рассказывать про этого карлика, точно в психушку упекут", — с досадой подумал Анатолий, но делать было нечего.

— Стреляли в меня из «БМВ», цвет такой темно-зеленый с перламутром.

— Номер не заметили? — с интересом спросил Пименов, строча что-то в своих бумагах.

— Нет, не до того было. Сначала я увидел эту машину на повороте около "Головы деда", знаете, скала такая есть?

— Ну как же, конечно, знаю, — кивнул головой следователь, не оторвав глаз от бумаги.

— Они ехали мне навстречу…

Понемногу Стриж увлекся, вспомнил много интересных подробностей. Вопреки его опасениям появление карлика-убийцы Пименов встретил совсем неплохо, наоборот, как-то весь подобрался, из-под личины добродушного усталого человека выглянуло лицо опытного профессионала.

— И пуля прошла мимо, — докончил он за Стрижа рассказ.

— Нет, он попал.

— Как попал? — удивился следователь.

— В шлем он точно попал. Я явно почувствовал удар, даже голова мотнулась.

— Значит, пуля прошла по касательной. Надо посмотреть ваш шлем. Он у нас сейчас в музее ГАИ. Уж больно по-чудному разлетелся. Сам на мелкие кусочки, а голова цела. Школьников хотели учить на этом примере. Ездите дети в шлеме, вам повезет, как вот этому дяденьке!

Он поднялся, собрал свои бумаги, дал Стрижу прочитать записанное и расписаться.

— Значит, вы их не знаете? — спросил он еще раз, укладывая протокол в свою папку.

— Нет, — ответил Анатолий.

— Ну хорошо. А где-то я слышал вашу фамилию? — Пименов наморщил лоб, припоминая. — И лицо вроде бы знакомо. Вы у нас раньше ни по какому делу не проходили?

— Чуть было не притянули на цугундер с полгода назад, — усмехнулся Стриж. Отпираться не имело смысла. — Но слава Богу, разобрались.

— А кто вел дело? — насторожился капитан.

— Один лейтенант, фамилия, по-моему, Васильчиков.

— Васильчиков? — удивился Пименов и вспомнил: — А это не вы у нас с третьего этажа рванули?

— Я, — сознался Стриж.

— А, ну теперь понятно. Тогда нас всех Седов на уши поставил.

— Как там лейтенант, выжил? Не пристрелил его коллега?

— Живой. Участковым сейчас работает. А вот того, кто в него пальнул, выгнали. Недавно на базаре его встречал, турецкими бюстгальтерами торгует. Ну что ж, до свидания. Если что припомните, то звоните по этому вот телефону. — Он черкнул несколько цифр в блокноте и, вырвав лист, протянул его Елене.

— А зовут вас… — начал припоминать начисто забывший все исходные данные следователя Стриж.

— Пименов Василий Макарович, — пришел на помощь сам следователь. — Имя и отчество как у Шукшина. Помните такого актера и писателя? Ну да, "Калина красная". Вот и меня так же зовут. Всего хорошего!

Откланявшись, он ушел.

— А ничего дядька, — одобрительно отозвалась о посетителе Ленка. Стриж, до смерти не любивший всех ментов и кагэбэшников, вынужден был согласиться.

— Может, и так. Посмотрим, что дальше будет.

Вечер плавно перетек в ночь. Стриж, с полчаса упорно разминавший по очереди все группы мышц, притомившись, задремал. Ленка же упорно долбила очередной любовный роман. Утомившись внимать нудноватому повествованию Сарры Лагерлеф, она со вздохом захлопнула толстую книгу и этим невольно разбудила мужа.

— Ты не спишь? Слушай, я вообще-то думала, что все байки про карлика у тебя от удара, от того, что… — Она неопределенно крутанула ладонью около виска.

— Крыша поехала? — понял ее жест Стриж.

— Ну да. И с чего это ты взял, что он карлик? Может, у него лицо просто такое маленькое?

— Лен, — терпеливо начал доказывать Анатолий. — Вот представь себе человека в машине. Что ты видишь в окошке? Голову и плечи. А у него я видел только голову.

— Неужели ты все так хорошо запомнил и разглядел? — продолжала сомневаться Ленка. — Ты видел-то его какие-то секунды!

— Да я его, как тебя сейчас… — Стриж разгорячился, но все-таки уловил какое-то постороннее движение. Он перевел взгляд на окно, и увидел то самое лицо карлика с застывшей гримасой вечного смеха. Киллер снова, как и прошлый раз, на шоссе, подмигнул ему, в руке его появился пистолет. Ленка, обернувшись вслед за взглядом умолкнувшего на полуслове Стрижа, истерично взвизгнула, а затем с размаха запустила увесистой книгой в лицо низкорослого убийцы. Увесистый том угодил ему прямо в лоб, по подоконнику царапнули ногти, и жутковатое лицо исчезло из черного проема окна. Через какую-то секунду они услышали болезненный вскрик, перешедший в долгий стон.

Стриж, забывший обо всех своих болячках, рванулся вперед, тут же поплатился за это резкой головной болью, чуть не упал, но поддерживаемый Ленкой, все-таки доковылял до окна и выглянул вниз. В слабом свете окон первого этажа они разглядели маленькую фигурку, скорчившуюся от боли на газоне прилегающего к больнице сквера. Тут же из темноты возник кто-то еще, с очень большой, мощной фигурой. На секунду он склонился над карликом, потом легко подхватил его на руки и растворился в окружающей тьме. Вскоре где-то невдалеке заработал автомобильный двигатель, и свет фар, разрезав плотную темноту ночи, исчез за углом ближайшего здания.

— Ну, теперь поверила? — спросил Стриж оборачиваясь к жене. Ту прямо било крупной дрожью. Лена лишь смогла кивнуть головой. Чтобы как-то приободрить, он привлек ее к себе, чмокнул в щеку.

— А ты молодец, здорово достала его книгой.

Стрижа всегда удивляла способность Ленки действовать в нужный момент резко и неожиданно. Так было прошлой весной в стычке с чеченцами, да и сейчас она спасла ему жизнь. Пожалуй, и себе тоже.

— Надо закрыть окно, — сказала Лена, вырываясь из объятий мужа.

— Они сегодня уже не сунутся, а мы задохнемся от духоты, — ответил Анатолий, наблюдая, как Лена плотно закупоривает окно, задергивает жиденькие казенные шторы. Та же, подобрав с пола книгу, спросила:

— Ты так думаешь? — Но после недолгой паузы решительно отрезала: — Лучше сдохнуть от жары, чем от пули. Если я еще увижу что-то похожее в этом окне, я точно умру от страха.

Анатолий пожал плечами.

— Единственное теперь, что я точно знаю, — выстрел на шоссе не был случайностью. Кто-то очень хочет меня убрать.

Морщась и прихрамывая, он с Ленкиной помощью добрался до кровати, с облегчением откинулся на подушки. Полежав немного с закрытыми глазами, тяжело вздохнул и сказал:

— Кому же я на этот раз дорогу перешел, а, Лен?

— Нашел у кого спрашивать! — искренне возмутилась она. — Я тебя не вижу целыми сутками, откуда я знаю, что ты там творишь за моей спиной? Мотаешься черт знает где, поди опять влез в какую-нибудь историю. И наверняка из-за бабы. О, Господи, за что жизнь такая!

Стриж засмеялся. Ревность Ленки его всегда смешила.

— Еще смеется, гад! Пойду Андрею позвоню, — без всякого перехода решила она, поднимаясь с кровати.

— Может, не надо? — нерешительно спросил Стриж. — Ведь только приехали, пусть немного отдохнут.

— Ну уж фиг. По крайней мере Андрей в сто раз умней тебя, может, подскажет, что делать.

Дав таким образом очень невысокую оценку интеллекту мужа, Ленка решительно двинулась к двери.

В коридоре около столика дежурной медсестры никого не было. Отсутствовал и телефон, но длинный шнур, тянувшийся поперек коридора и исчезавший за дверью ординаторской, явно указывал, где его искать. Ленка, осторожно открыв дверь, заглянула внутрь. Медсестра, невысокая тучная женщина предпенсионного возраста, сочно храпела на диване, полуоткрыв рот. Елена на цыпочках прокралась в ординаторскую, осторожно взяла телефон со стула рядом с диваном и выскользнула наружу. Устроившись в кресле рядом со столиком, она набрала собственный номер и после пары гудков услышала в трубке знакомый голос Андрея.

— Алло, я слушаю.

— Андрей, это я, Лена, — негромко, стараясь не разбудить медсестру, начала она. — Слушай, его сейчас только что снова пытались убить.

— Стрижа? — понял Андрей.

— Да.

— Кто?

— Тот же самый тип, что и прошлый раз на шоссе. Я его сама видела. Залез по отвесной стенке и пытался в него выстрелить.

— И что?

— Что-что?! Я запустила в него книгой, он сорвался вниз, похоже, что-то сломал. Может, милицию вызвать?

— А он что, до сих пор там лежит?

— Нет, его какой-то здоровенный мужик увез на машине.

— Ну тогда вызывать не стоит, а я сейчас подъеду.

— Хорошо, подойди к окну туалета на первом этаже, а то дверь на замке.

— Ладно, я скоро.

Положив трубку, она подумала немного, и достав из кармана халата записку Пименова, попробовала набрать его номер. Увы, телефон не отвечал.

"Наверное, служебный", — поняла она.

Между тем в ее квартире Андрей также набирал какой-то сложный номер по коду. С третьей попытки ему это удалось.

— Илья?! Здравствуй! Да, не ошибся. Ты чем сейчас занимаешься? Да я не про сон, ты никуда еще не устроился? А Сергей? Очень хорошо. Не хотите немного отдохнуть на юге? В чем дело? У нашего общего пернатого друга большие проблемы. Да, как и прошлый раз. Уже два раза, сейчас лежит в больнице. Да нет, ничего серьезного, просто немного расшибся. Ну так что, сможете? Сергей, я думаю, не откажется. Ну ладно, жду. Хорошо, привет Сереге.

Положив трубку, он обернулся и встретился взглядом с женой.

— Ты чего встала, иди поспи еще, — успокаивающе сказал Андрей, но та только мотнула головой и спросила:

— Что происходит, Андрюша?

— Да ничего особенного, просто мне надо съездить в больницу.

— Ничего особенного — это как прошлый раз? Тогда пуля прошла в сантиметре от сердца. Чего мне ждать теперь?

Андрей, уже одевшийся, подошел к ней, обнял за плечи и успокаивающе погладил по волосам.

— Ну что ты, Зоя? Все будет хорошо.

— Не ходи, Андрей, этот Стриж вечно тебя втягивает в какие-то жуткие истории.

— Но, Зоя, если б не он, мы с тобой и не встретились. Да и как я могу не пойти? Он бы за меня так же не раздумывая жизнь отдал. Прости.

Зоя попробовала вцепиться в его рубашку, но Андрей выскользнул из ее рук, и стук входной двери словно разрешил ей разрыдаться в предчувствии долгого, тревожного ожидания.

5

Утром Лена первым делом позвонила следователю. Тот появился примерно через час, в неизменном белом халате внакидку. Основательно устроившись на стуле, Пименов с интересом выслушал эмоциональный рассказ Лены.

— Интересно! Значит, вы его книгой?

— Ну да! — подтвердила она.

Следователь засмеялся, достал из дипломата фотографию, протянул ее сидевшему поближе Анатолию.

— Случаем, не этот вчера к вам наведывался?

Стриж, уже не лежавший, а сидевший на кровати, — так неожиданно на него подействовал вчерашний променад, — с интересом глянул на фотографию. На снимке недавний визитер выглядел моложе, имея коротко остриженные волосы, но это без сомнения был именно он, что и подтвердил Стриж.

Ленка тут же выхватила из рук мужа фотографию, и тоже подтвердила:

— Похож.

Она задержала в руках фотографию, пристально вглядываясь в лицо убийцы. Потом ее передернуло, и Ленка поспешно вернула снимок следователю.

— Ну и рожа! Кто он?

Пименов взял в руки фотографию, зачем-то глянул на оборот, потом не спеша спрятал ее в дипломат.

— У нас обычно не принято слишком откровенно делиться такой информацией. Но я полистал ваше личное дело. Биография у вас, Стрижов, скажем так, незаурядная. Столько всего! Но меня заинтересовали два последних года вашей жизни. Участие в борьбе с чеченской мафией, прекрасная характеристика, данная лично вам генералом Андреевым. Я могу рассчитывать на вашу полную откровенность?

Стриж подумал немного и кивнул головой.

— Да.

— Ну что ж. — Пименов снова вытащил снимок, глянул на оборот. — Шнейдерман, Александр Карлович, кличка Пежо. Уроженец нашего города, отец немец, мать еврейка, обоих уже нет в живых. Недостаточное развитие гипофиза, рост метр тридцать восемь. Но ловок, прекрасно тренирован. У него есть еще одна кличка — Скалолазка. Начинал он как домушник-форточник. Но за последние два года переквалифицировался в киллеры. Он наносил удар оттуда, откуда никто не ждал. Долго никто не мог ничего понять, жертву находили дома, убийца словно действовал изнутри. Ну, как это у него получалось, вы видели, — он сделал неопределенный жест в сторону окна, — второй этаж для него это семечки. С его весом поднимался по водосточной трубе, проходил по любому карнизу. Но с месяц назад он прокололся, сильно наследил на одном восьмом этаже. То, что он сделал с жертвой, трудно даже описать словами. Вся спальня была забрызгана кровью. И кругом отпечатки его пальцев. Но найти его пока не можем. А теперь посмотрите на этого.

Пименов вытащил из дипломата другую фотографию. В хмуром детине, исподлобья смотревшем со снимка, чувствовалась недюжинная физическая сила.

— Его подельник, Пасько Андрей Минаевич, уроженец Полтавы. Кличка Федор. Познакомились они в зоне. Пасько сидел за драку, Пежо за свои форточные дела и плюс незаконное ношение огнестрельного оружия. Не знаю, чем они приглянулись друг другу, но уже десять лет вместе. У них был такой коронный номер: Пежо поднимался в квартиру по водосточной трубе, залазил через форточку, открывал дверь подельнику. Они собирали все самое ценное, и через минут десять покидали квартиру. Пежо одевался под ребенка, в холодное время закутывал лицо шарфом, и получалась идиллическая картинка — папа с сыном выходят на прогулку. Так что внизу его наверняка страховал он. Ну, а теперь главный вопрос — за что они так хотят вас убить?

Пименов в упор уставился на Стрижа. Тот и рад был бы сказать следователю что-то обнадеживающее, но только отрицательно качнул головой:

— Не знаю. Сам голову сломал. Если бы знал, сам и разобрался. А так — ничего не понятно. Может, это мне за Шварца мстят?

Капитан пожал плечами.

— Вряд ли. Поздновато уже мстить, да и некому. Те ребята, что пришли ему на смену, вообще не местные. Им мстить не резон, скорее, наоборот, благодарить должны. Ясно, что Пежо кто-то нанял, но вот кто? А может, он просто сошел с ума и палит по всем подряд? Многие даже из уголовной братвы сомневаются, что он в своем уме. Понятна даже вторая попытка — убрать свидетеля. Но первая… Одни вопросы.

Вздохнув, он собрал фотографии, сунул их в дипломат. Уже поднявшись, неожиданно остро глянул на Стрижа и произнес слова, которые тот потом долго вспоминал.

— А вот ваша фраза о том, что вы сами бы во всем разобрались, говорит о многом. Тот, кто стоит за всем этим, очень хорошо вас знает. Где-то вы ему перешли дорожку. Думайте, вспоминайте.

Уже у порога Пименова остановила Ленка.

— Что же нам теперь делать? Снова ждать, с какой стороны выстрелят?

Следователь задумался.

— Поставить вам наряд милиции около палаты? Хлопотно все это пробивать. Оба покушения толком не зарегистрированы, вот в чем дело. Я еще только сегодня отдам шлем на экспертизу, а надо идти к прокурору.

— Ну, этот Пежо вряд ли уж здесь появится, — подал голос Анатолий.

— Согласен, — кивнул головой Пименов. — Два раза светиться на одном месте не станет никто. Тем более если он что-то себе сломал. Надо бы поискать, где он лечится. Перелом, это не ангина, так просто не пройдет.

— Спасибо, утешили, — явно рассердилась Ленка. — Теперь хоть окно можно будет открыть.

Следователь ушел, а она долго еще возмущалась:

— Хлопотно, видите ли, ему! А то, что человека могут убить, — это ему до лампочки!

— Да ладно тебе, — попробовал успокоить ее Стриж. Стоя у кровати и держась руками за спинку, он старательно приседал, морщась от боли.

— Ну конечно, тебе-то что! Грохнут и ладно. А мне оставаться молодой вдовой с ребенком на руках! Только, может быть, жить нормально начала, и вот…

Она обиженно замолкла, тем более что в палату торжественно вплывала процессия ежедневного обхода.

6

Тихо и мирно прошло еще двое суток. На ночь Лену менял Андрей. Врачи попробовали было запретить столь странные дежурства, но Ленка устроила им столь грандиозный скандал, что они поневоле отступились от своих правил. Ее вообще стали в больнице откровенно побаиваться, да к тому же кто-то пустил слух, что Стриж — крупный местный гангстер, пострадавший на разборках. Врачи его не боялись, просто отнеслись с пониманием к нахождению рядом телохранителя. Народ у нас в России вообще-то добрый и понятливый.

Июнь потихоньку подбирался к своему пику. Дни уже казались бесконечными, а ночи стремительными и мимолетными. В один из таких коротких поздних вечеров Андрей, сидевший на подоконнике и внимательно разглядывавший окружающий пейзаж, вдруг приподнялся, потом совсем встал и, свесившись вниз, в два пальца оглушительно свистнул.

— Ты чего? — спросил его задремавший было Стриж.

— Сейчас узнаешь! — весело отозвался друг, помахав кому-то рукой. Затем он выскочил из палаты, и вскоре в коридоре раздался какой-то шум, разговор, явный топот ног.

— Нет, сестричка, вы поймите, отмахать полторы тысячи верст на мотоцикле, чтобы повидать человека, а вы говорите — завтра!

С такими словами в палату протиснулось несколько человек, непринужденно оттесняя явно пытающуюся остановить их медсестру.

— Прием посетителей до восьми, а сейчас уже почти десять! — настаивала она.

— Да мы ненадолго, только посмотрим на него, и все! — ласково уговаривал «сестричку», годившуюся ему в бабушки, высокий кудрявый парень, в котором Стриж с радостью узнал Илью Шикунова, одного из троих своих «кровных» братьев. Рядом с ним топтался Сергей Волин, последний из «кровников», менее красноречивый, чем Илья, но не менее настойчивый.

К дружному хору уговаривающих присоединил свой веский голос и Стриж, так что медсестре пришлось уступить:

— Ну хорошо, на полчаса, не больше, а то милицию позову, — пригрозила она напоследок, и удалилась, что-то ворча себе под нос.

Оставшись наедине, друзья дали волю своим чувствам, изрядно помяв еще неокрепшие мышцы больного.

— Вы надолго, ребята? — спросил Стриж, когда все наконец успокоились и расселись по кроватям.

— Да есть пара недель в запасе, вот и решили на море посмотреть, — за двоих, как всегда, ответил Илья.

Засиделись они, конечно, гораздо дольше назначенного им срока. Стриж никак не мог насмотреться на друзей и наговориться с ними. Оказалось, что они всего неделю как вернулись домой после службы в армии. И похоже, что на этом их дороги расходились. То, что раньше было целью их жизни — бокс, после пережитой эпопеи с мураевской гвардией и заварушки с чеченцами как-то отошло на второй план. Илья, заматеревший, раздавшийся в плечах, твердо решил идти в школу милиции.

— Ну а что, вспомните, как у нас в городе было до Семыкина? Все же купленные, от и до! — горячился он, поневоле повышая свой и без того громкий голос. — Надо хоть немного помочь ему!

Под шиканье друзей он немного стихал, но, увлекшись, опять набирал обороты.

— И будут тебя гонять по соревнованиям за "Динамо", — резонно заметил рассудительный Андрей.

— Да ну и черт с ними. Пару раз проиграю, сами отстанут.

— А сможешь сыграть в поддавки? — спросил Стриж.

Илья на несколько секунд задумался, потом засмеялся и, тряхнув головой, ответил:

— Пожалуй, что нет.

Сергей же, все такой же невысокий, не по годам серьезный мужичок, твердо решил податься в рыбнадзор.

— Надо кому-то и за Волгой присмотреть, — просто сказал он.

Пару раз заглядывала медсестра, просила говорить потише, но с красноречием Ильи это получалось плохо. Сергей несколько раз подходил к окну, проверяя, сидит ли на их мотоцикле подвернувшийся под руку наркоман, которому они пообещали за караульную службу дать денег на дозу. Наконец Стриж с сожалением стал прощаться с друзьями. Им еще предстояло найти в ночном городе дом Стрижа, пристроить в гараж мотоцикл. Стоя у окна, они с Андреем наблюдали, как, расплатившись с наркошей, они седлают свой мотоцикл и, отсалютовав, отбывают в темноту.

В эту ночь Стриж лег спать с удивительно хорошим настроением, вот только уснул не скоро. Думал о друзьях, перебирал в памяти события прошедших лет, связавшие их такой дорогой и крепкой дружбой.

7

C прибытием парней квартира Стрижа приобрела совсем бивуачный вид. Ленка и Зоя только и делали, что готовили, стирали да мыли посуду за мужским населением дома. Дочь пришлось окончательно отдать на попечение бабушки, к немалой радости Татьяны Васильевны. Сергей и Илья присоединились к Андрею в своих дежурствах в палате Стрижа, освободив от этого скучного дела Ленку. Анатолий сначала ругался, гнал их от себя на море, отдыхать. Море они посещали, но в перерывах между дежурствами. Убедившись в непробиваемости друзей, Стриж плюнул и стал извлекать немалую выгоду из общения с ними. А поговорить было о чем.

Так прошло двое суток. Только два события особенно запомнились Стрижу за это время. Сначала пожаловали его коллеги со спасательной станции. Пришли они впятером, шумные, слегка поддатые. Загорелые, крепкие, как на подбор, парни в тельняшках, негласной форме этих, как их звал Стриж, чертей. Для ребят «спасалка» была не работой, а скорее, образом жизни. Жить на зарплату, которую они получали, не представлялось возможным. Все они где-то подрабатывали или калымили. На счету каждого был не один спасенный человек, и не один десяток краткосрочных курортных романов порою за сезон. Покойный Валера Прилепа, редкий мастер короткого, точного афоризма, назвал их "студентами духа". Они принесли с собой кучу фруктов, массу оптимизма и пышущей через край физической энергии, а также зачем-то литровую бутылку хорошего красного вина, хотя и знали, что Стриж этим не увлекается. Долго и бестолково говорили о какой-то ерунде, много смеялись и подшучивали друг над другом. Напоследок все-таки выдули принесенное в подарок вино, и даже удалившись, еще долго колобродили под окном, крича Стрижу добрые и сверхоптимистические пожелания.

В хорошем настроении он пребывал часа два, пока не случилось с ним это…

Стриж читал очередной роман Пикуля, в последнее время он увлекся этим автором. Илья сидел около столика медсестры, благо дежурила молоденькая симпатичная Светочка. Анатолий слышал даже басовитые интонации его голоса и ответный смех девушки. И тут буквы расплылись перед его глазами. Стриж поднял голову, ему показалось, что туман незаметно проник в палату и растворил очертания предметов. Длилось это секунд десять, не более. Затем снова все пришло в норму, но тревога надолго поселилась в его душе.

"Надо завтра поговорить с Кузнецовым", — решил он.

Но судьба повернула все по-другому. В тот же вечер на железнодорожном переезде междугородный «Икарус» столкнулся с маневровым тепловозом. Искореженный, как консервная банка, автобус протащило еще метров сто. Погиб виновник катастрофы, шофер, донельзя уставший после длительного рейса и не заметивший несшийся на скорости тепловоз. Еще пятеро поплатились своей жизнью за его ошибку, всех остальных доставили в травматологический пункт.

К Стрижу как раз пришла Ленка, два дня не посещавшая мужа. Втроем с Ильей они заболтались и, естественно, давно просрочили все установленные правилами сроки посещения больных. Внезапно коридор, до этого безмятежно тихий, наполнился шумом, топотом и скрипом плохо смазанных каталок. Илья, встревоженный всей этой суматохой, уже поднялся, чтобы выйти и посмотреть, в чем дело, но тут дверь сама распахнулась, и дежурный врач, высокий, чрезмерно худой мужчина в белом халате, торжествующе поблескивая стеклами очков, возвестил:

— Так, посторонних прошу очистить палату, сейчас сюда положат тяжелого больного.

— А в другую палату разве нельзя… — начала было Ленка, с досадой узнав в докторе того самого эскулапа, с которым поссорилась из-за алкаша.

— Все палаты будут забиты под завязку, боюсь, придется класть в коридоре, — оборвал ее врач.

Ленка нехотя поднялась со свободной кровати. Доктор же, нагнувшись, откинул матрас и осмотрел кровать, потом повторил то же самое с кроватью Стрижа.

— Будьте любезны, перелягте на эту кровать, — любезно обратился он к Анатолию.

— Какая разница? — удивился тот.

— Больного надо держать в сидячем положении, а спецкровать только у вас.

Пока меняли постели, уже привезли больного, молодого светловолосого парня со сломанными ребрами. Со стоном перебравшись на уже приподнятую кровать, он облегченно вздохнул и замер, прикрыв глаза.

— Пошли, я тебя провожу, — предложил Анатолий жене. Они втроем вышли в коридор, спустились на первый этаж и, стоя у окна, наблюдали, как подъезжали и подъезжали к подъезду машины "скорой помощи". Врачи, няньки, медсестры носились в полной запарке из приемного покоя к грузовому лифту и обратно. Вскоре Илью, одетого в белый халат, окликнул один из врачей.

— Эй, а ты чего там стоишь?

— Я? — опешил Илья.

— Ты-ты! Ну-ка, иди сюда.

И врач увел растерянного Илью с собой. Вскоре тот появился, толкая перед собой каталку с громадной тетенькой, жалобно постанывавшей под аккомпанемент скрипа несмазанных колес. Увидев такую забавную картину, Стриж развеселился:

— Работай, студент. Надел белый халат, так не сачкуй.

Илья, с трудом загнав непослушную, вихлявшую каталку в лифт, уехал наверх.

— Ну, я пошла, — сказала Лена.

— Подожди, Илья тебя проводит до остановки, темно уже. Он сейчас вернется, — предложил Стриж.

— Не надо. Если что, у меня баллончик есть, да и вообще, ты же знаешь, что со мной лучше не связываться.

Стриж улыбнулся. В их жизни был один эпизод под названием "незабываемый удар ногой в пах Алибеку". Да и вообще, излишняя Ленкина резкость, так порой мешавшая в жизни, иногда оборачивалась благом, как, например, в случае с метанием книги Сарры Лагерлеф. Чмокнув мужа в щечку, она быстро сбежала с крыльца и, пройдя через небольшой сквер, свернула в сторону остановки. Вскоре туда же проехал рейсовый автобус, и успокоившийся Стриж с очередной партией пострадавших поднялся на второй этаж. Ильи не было видно. Анатолий спокойно дошел до своей палаты. В ней по-прежнему ярко полыхал свет, рядом с кроватью новенького уже стояла капельница. Не глядя на него, Стриж прошел и опустился на новое свое место, зевнул.

— Что, тяжело? — спросил он, поворачивая голову к новенькому. — Как зовут-то?

Тот не ответил, голова его, поднятая высоко вверх за счет кровати, лежала так, что лица Анатолий не видел. Он перевел взгляд на капельницу.

— Э, да у тебя она что-то не капает.

Вскочив с кровати, он взглянул на лицо соседа и вздрогнул. На лбу у того, чуть выше левой брови, виднелось явное пулевое отверстие с запекшейся по краям бахромой крови.

8

Стриж так и не понял, за что его невзлюбил следователь прокуратуры Поплавский. Даже первый взгляд, брошенный на него этим высоким, худощавого сложения мужчиной в возрасте далеко за пятьдесят, не предвещал ничего хорошего. Теперь же, по прошествии часа их официальной беседы, Стриж молил Бога об одном: только бы сдержаться и не нагрубить этому человеку. В профиль Поплавский удивительно походил на Мефистофеля: крючковатый нос в сочетании с выпирающим подбородком. Было в следователе еще одно качество, роднившее его с демоном зла, — желчная ирония, с которой он сопровождал все показания Стрижа.

— Значит, звука выстрела вы не слышали? Ну конечно, если вы не сразу заметили труп на соседней кровати, мало ли что там валяется, то что говорить о выстреле…

— Я не мог его слышать, я стоял на крыльце, с другой стороны здания.

Поплавский хотел снова что-то сострить, но тут его отвлек оперативник, стоящий у окна.

— Дмитрий Александрович, посмотрите.

Следователь, подойдя к окну, долго смотрел в бинокль туда, где очень далеко равномерно мигал свет мощного фонаря.

— Метров триста? — спросил Поплавский у оперативника.

— Пожалуй, даже больше. Около четырехсот.

— Да, и с первого же выстрела. Столько стараний и усилий, чтобы убить не того, кого надо.

Он покосился на сидевшего на своей постели Стрижа, потом подошел ко все еще лежавшему на кровати телу убитого, всмотрелся в застывшие черты лица.

— Да, сходство несомненное. Не повезло парню. Пережить такую катастрофу и так нелепо погибнуть.

— Значит, не судьба, — с улыбкой констатировал веселый оперативник.

— Зато очень повезло гражданину Стрижову, — снова ковырнул Поплавский.

Стриж поморщился. Не любил он это иноязычное «гражданин». Зону напоминало.

— Ладно, уносите тело, — скомандовал Поплавский.

Вскоре два санитара с грохотом втиснули в узкую палату каталку и взялись перекладывать тело. Анатолий отвел глаза. Еще когда убитого осматривал медэксперт, он приподнял голову с подушки, и Стриж, сам не желая того, увидел размозженный затылок парня и кровавое пятно на белой наволочке.

"Сейчас меня бы так перекладывали", — подумал он.

— Ну что ж, Василий Макарович, третье покушение на вашего подопечного, — обратился Поплавский к сидевшему скромно в уголке Пименову. Капитан героически боролся со сном, его выдернули буквально из постели, а перед этим он сутки отдежурил, почти не спал.

— Выходит, так, — устало прикрывая глаза, отозвался Пименов.

— Надо было все-таки добиться, чтобы здесь поставили наряд милиции, — ворчливо заметил Поплавский, что-то записывая в своем протоколе.

— Да толку-то. Кто думал, что с такого расстояния из винтовки пальнут? — попробовал возразить капитан. — На окно же их не поставишь.

Санитары, вывозя каталку, широко открыли дверь, и Стриж заметил мелькнувшее и исчезнувшее удивленное лицо Ильи. Дверь закрылась, и Стриж поблагодарил Бога, что Илья сориентировался и не сунулся в палату.

— А чтоб люди зря не гибли, надо просто изолировать гражданина Стрижова, например, в нашем лазарете при СИЗО, и все в порядке.

— Но это значит просто арестовать его, а у нас против него ничего нет, — попробовал возразить ему Пименов.

— Можно привлечь на основании указа Президента до трех суток, а там что-нибудь найдем. Так просто у нас ни за что не убивают.

Закончив писать, Поплавский откинул назад привычным движением постоянно падающие на глаза длинные, наполовину седые и на вид давно не мытые волосы.

— Вот вам на первое время расписочка о невыезде из города. Пока ограничимся этим.

У Стрижа эта мера пресечения вызвала недоумение. Похоже, что его приравняли к тем, кто на него покушался. Ставя подпись, он чересчур резко черканул последний завиток, чем незамедлительно вызвал новый комментарий Поплавского.

— И не надо нервничать. На сегодня это все, можете спать спокойно, только окно закройте на всякий случай. Пойдемте, Василий Макарович.

И они ушли, оставив Стрижа, наконец, одного. Вскоре пришла дежурная нянька, и привычным жестом, без всяких эмоций сграбастав окровавленную постель, ушла, погасив напоследок свет. Стриж включил над кроватью маленький ночничок, затем, подойдя к окну, задернул занавеску. Раму закрывать он не стал, без этой ночной прохлады он бы не уснул. Вскоре пришел Илья.

— Ну что, ушли? — спросил он, осторожно проскальзывая в палату.

— Ушли. А где тебя черти носят?

— Помогал таскать раненых. Тридцать шесть человек, представляешь? С ума сойти.

— Тебе за это не приплатят? — усмехнулся Стриж.

— Погоди ты! — отмахнулся Илья. — Я сейчас слышал разговор трех врачей, стояли курили на крыльце. Помнишь, ты говорил, что этот самый Пежо должен где-то лечиться?

— Ну? — подтвердил Стриж.

— Так вот, один из них говорил, что одного из травматологов, какого-то Самсонова, на днях подвозили на работу на зеленом «БМВ». И один из них спросил его, ты что это, личного шофера с машиной заимел, а тот ответил, да это так, небольшой калым.

— Интересно. Жалко, что Пименов уже ушел. Собственно, что теперь. Дело передали этому козлу Поплавскому.

Немного подумав, Анатолий огляделся по сторонам и сказал:

— Знаешь что? Надо рвать из этой больницы. Здесь скорее убьют, чем вылечат.

Собрав наскоро попавшиеся на глаза вещи, они через приемный покой покинули здание и пешком двинулись по пустынным улицам к своему дому.

9

Поднялись они поздно, в одиннадцатом часу. Проспали бы и дольше — за разговорами и размещением на ночлег легли уже в пятом часу. Женщины устроились в конце концов на диване в детской, а мужчины разместились вчетвером на софе. Улеглись они поперек, а под ноги подставили две табуретки, накрыв их сверху листом фанеры, оставшейся от ремонта. Утром Илья, спавший очень беспокойно, умудрился ногой поддеть табуретку так, что все сооружение с грохотом развалилось, поневоле разбудив обитателей квартиры. Невыспавшиеся ребята, сидя на софе, долго хмуро разглядывали друг друга, таращили глаза на заспанные лица Лены и Зои, встревоженно выглянувших из соседней комнаты. Илья, сделав свое черное дело, снова попытался упасть в объятия сна, но Стриж, взглянув на настенные часы, грубо растолкал друга.

— Вставай, соня! Всю ночь брыкался, как мустанг, локтями пихался. Убегал что ли от кого?

Илья, поджав ноги, в тщетной попытке уместиться на коротком лежбище, с трудом оторвал голову от подушки, попытался что-то восстановить в памяти, но не смог.

— Не помню. Помню только ринг, а что с кем… Бог его знает…

Он снова было уронил голову на подушку, но вздохнул и поднялся, сел на софе, по-турецки поджав под себя ноги. Ленка, уже возвращавшаяся из ванны умытой и причесанной, засмеялась и потрепала Илью за черные кудри.

— Смешной ты, Ильюшка. На кота похож. Скажи «мяу».

Илья со своими реденькими усиками и черными выразительными круглыми глазами в самом деле имел что-то кошачье в облике, что и подтвердил душераздирающим мяуканьем. После такого необычного сигнала побудки вся процедура общего подъема пошла гораздо веселее. Женщины быстро приготовили нехитрый завтрак из яичницы, макарон и большой чашки салата. Уже пили кофе, когда Стриж, все поглядывавший на часы, и Андрей встретились глазами.

— Тебе шею не намылят за самоволку? — спросил Андрей.

— Вряд ли. Скорее всего, наоборот, рады будут. В случае чего нашлю на них Ленку, они ее ой как боятся.

— Ага, конечно, как что потрудней, так Ленка — вперед! — хмыкнула "боевая подруга".

— У тебя это хорошо получается, — с улыбкой заметил Стриж, обнимая жену за плечи.

— Илья, а что ты там говорил насчет доктора? — снова напомнил Андрей.

Тот запихал в рот остатки бутерброда, зачем-то глянул на часы, и стал набирать на диске телефона какой-то номер, сверяясь при этом с телефонной книгой.

— Скажите, пожалуйста, доктор Самсонов во сколько принимает? Сегодня не принимает, а когда? Что! Как? Когда?

Все за столом сразу примолкли и обернулись в его сторону. Илья же, положив трубку и обернувшись, обескураженно развел руками.

— Его убили сегодня утром.

Про кофе все как-то забыли, долго сидели молча.

— Обрубают концы, — негромко высказал свое мнение Андрей.

— Да, похоже на то, — отозвался Стриж.

— Надо позвонить этому самому капитану, как его, Василию Макаровичу, — снова предложил Андрей.

— Точно. Лен, где у тебя его телефон?

Быстро договорились о встрече, и через полчаса Андрей и Стриж подъехали на мотоцикле к крыльцу здания УВД. Пименов их ждал, поздоровались и отошли в сторонку. Стриж шлем снимать не стал, только поднял стекло. Выслушав все, что они знали о враче, Пименов оживился.

— Это многое проясняет. А то абсолютно были непонятны мотивы убийства. В подъезде дома, ножом, с утра. Я и не припомню такого случая. Жена вышла на балкон, проводить, как обычно, а его все нет и нет. Вышел только здоровый детина. Кстати, она заметила, что он сел в зеленую машину.

— А марка? — в один голос спросили Андрей и Стриж.

— Увы, в этом она не разбирается. Но за два дня до этого Самсонов принес домой приличную по нашим временам сумму денег. Так что вполне возможно, что он действительно штопал Пежо.

— А как он его гипсовал? Обычно они перед этим делают рентген, — припомнил Стриж.

— Да, надо проверить все рентгенкабинеты, — согласился Пименов.

— А нам что теперь делать? — спросил Анатолий.

— Хорошо бы уехать куда-нибудь и ждать.

— Чего?

— Когда мы раскрутим все это дело.

Стриж скептически усмехнулся.

— А что, есть какие-то шансы?

Пименов немного смутился.

— Ну, данных, конечно, маловато. Но должны же мы когда-нибудь задержать этого самого Пежо с его чертовым «БМВ». Все въезды-выезды в город перекрыты, будем ждать.

— Свежо предание, — снова выразил недовольство Стриж. — А вчера кто стрелял, тоже Пежо?

— Вряд ли. Стреляли с крыши техникума, а туда забрались по пожарной лестнице. И ушли очень быстро. Сторож заметил машину, она стояла минут пятнадцать, не больше. А на гипсе далеко не ускачешь.

— Что за машина?

— Похожа на «джип», в темноте он не разглядел. Их сейчас много похожих.

— Да, — припомнил вдруг Стриж, — уехать говорите, а подписка о невыезде?

— Да, тут Поплавский переборщил. — Пименов смущенно потер подбородок. — Резковатый он мужик. Решил почему-то, что все сейчас одним миром мазаны. Ну, ладно… Тогда просто будьте осторожны.

Попрощавшись со следователем, друзья вернулись в квартиру Стрижа. Выслушав все новости и пользуясь тем, что женщины занялись приготовлением обеда, стали думать, что делать.

— Есть два варианта, — начал как обычно рассудительный Андрей, — уйти с дороги и затаиться. Весь вопрос в том, кому мы так мешаем, или что делаем не так. К тому же нет гарантий, что все это не повторится потом, через месяц, через полгода.

— Точно, — качнув головой, подтвердил Илья. Остальные слушали молча.

— Другой вариант — идти до конца и самим во всем разобраться. Что плохо — неизвестно, с чего начать. Все как в тумане. Незнакомый город, да еще такой большой.

— Ну это отпадает сразу, — решительно начал Стриж. — Этот твой вариант пахнет порохом и кровью. Я не хочу, чтобы вы из-за меня снова попадали под пули. Вы и так уж помогли хорошо. Грех, конечно, выгонять гостей, но, ребята… Вами я рисковать не хочу.

— Ага, помогли мы тебе, как же! — возмутился Илья. — Если б не этот парнишка из «Икаруса», сейчас бы мы…

Он махнул рукой, не докончив своей тирады.

— Толь, мы давно все уже решили, — спокойно начал Андрей. — Пока угрожают твоей жизни, мы будем рядом.

Несколько минут они пререкались, и наконец, Стриж сдался.

— Черт с вами. Но запомните — если кто погибнет, это будет на моей совести.

Закончив эту тираду, он, нахохленный, уселся на софу. Неожиданно голос подал Сергей, до этого больше молчавший.

— А если убьют тебя, это будет на нашей совести.

Простые эти слова как-то примирили Стрижа со сложившейся ситуацией. Он обнял сидевшего рядом Илью, вздохнув, улыбнулся остальным двоим.

— Тогда давайте думать, что делать.

— Надо искать Пежо, — снова начал Андрей. — Плохо, конечно, что нет оружия…

— Почему нет? — прервал его Стриж. — Есть целых три ствола. Арсенал Шварца.

— Ну, это уже совсем другое дело, — повеселел Андрей. — Теперь техника. Одного мотоцикла мало, еще нужны колеса.

— Надо посмотреть, что осталось от моей «Явы». Она сейчас в отстойнике ГАИ.

— Значит, чем сейчас займемся?

— Я с Серегой поеду за стволами, потом мы смотаемся в ГАИ. Определим на месте, что и как.

Так и решили действовать.

10

Оружие Стриж хранил на Башне. Оставив Сергея внизу, он поднялся наверх, мельком глянул на переполненный пляж, удивленно подумал, что в этом году народу приехало еще больше, и нырнул под тент, натягиваемый на лето самими спасателями для защиты от немилосердного солнца. На стороне, обращенной к морю, из трех шезлонгов был занят только один. Судя по звуку мотора, остальные спасатели курсировали вдоль пляжа на катере.

— Здорово, — подходя поприветствовал Стриж Матвеева, невысокого, щуплого, наполовину седого мужичонку. Из всех спасателей он был самый старый. Работал он всего месяца три, и Стриж не мог отделаться от какой-то неприязни к нему. Виной была странная манера Матвеева не смотреть в глаза собеседнику. Вот и сейчас, он вроде бы обрадовался, вскочил с шезлонга, горячо пожал руку, но глаза так и убегали куда-то в сторону.

— А говорили, что ты надолго загремел. Ребята вчера получку получили, хотели к тебе в больницу зайти.

— Да были они, — усмехнулся Стриж, припомнив вчерашний визит коллег. — А меня выписали.

— Совсем?

— Нет, с месяц еще посачкую. Я возьму ключи от компрессорной на минутку?

— Бери, они на щите, — не спрашивая зачем, согласился Матвеев.

Взяв ключи, Стриж по крутой винтовой лестнице спустился вниз и, открыв ключом перегораживающую первый этаж на два отделения решетку, очутился в компрессорной. Оглянувшись по сторонам, хотя окон в этом помещении не было, он опустился на колени и, запустив руку под компрессор, выволок из-под станины тяжелый сверток. Развернув его на всякий случай, он убедился, что там действительно находится то, что он в свое время прятал, и успокоившись, погрузил все в сумку. Повесил ключ на место и, попрощавшись издалека с Матвеевым, вскоре уже входил с Сергеем в родную квартиру.

Дома оказались одни мужчины. Ленка пошла воевать в больницу и забрала с собой Зою.

"Весьма кстати, — подумал Стриж. — Не будем зря травмировать женщин видом оружия, особенно Зою".

Отношения между ним и Зоей по-прежнему оставались сложными, и Анатолий не знал, чего ждать от этой тихой с виду, но скрытной и упрямой девушки.

Выложив на стол привезенный сверток, он торжественно развернул его.

— Ого, какие здоровые, — живо отреагировал Илья. Он протянул было руку к оружию, но Андрей сильным шлепком отшил его.

— Ты чего? — обиделся Илья.

— Не лезь раньше батьки, — ответил Андрей, внимательно осмотрел пистолеты, поставил один из них на предохранитель и протянул его Илье.

— Чего, я сам бы не догадался на предохранитель поставить? — обиженно спросил друга Илья.

— Все несчастные случаи с оружием происходят не от незнания, а от небрежности. Это тебе, брат, не «Макаров», и даже не «ТТ», а самая настоящая «Беретта», модель М-92. Если не ошибаюсь, буквы СБ означают "компакт", — он прищурился, припоминая. — В обойму входит четырнадцать патронов системы парабеллум, калибр 9 миллиметров.

— Ну точно, это «Беретта», я и сам вижу. Вон у ней на боку написано, — попробовал усомниться Илья. — Но откуда ты знаешь, что именно «компакт» и четырнадцать патронов?

— Интересовался в свое время, каталоги изучал. А проверить просто. Во все другие модели этой серии входит пятнадцать патронов.

Вынув обойму, он начал по одному извлекать из нее расположенные в два ряда патроны. Все остальные начали вслух считать их.

— … Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать!

Андрей с легкой улыбкой на губах продемонстрировал пустую обойму, и Илье пришлось признать свое поражение.

— Что можно сказать? Мастер! Приношу извинения, что позволил себе усомниться в ваших знаниях. Впредь подобного не позволю.

— А в этом всего семь патронов, — прервал его излияния Сергей, без спешки занявшийся другим пистолетом.

Стриж поднял голову, взглянул. Все остальные патроны он всадил тогда в Шварца.

— А в этом двенадцать, — подал свой голос Илья.

— Ну ладно, вы занимайтесь оружием, а мы с Сергеем съездим в ГАИ. Посмотрим, что осталось от моей «Явы».

— Хорошо. Толь, — остановил его уже около двери Андрей. — А глушители присоединить?

— Да придется, наверное, все-таки город.

— И еще, — Андрей подошел поближе. — Надо бы их пристрелять. Без этого я за точность не ручаюсь. Да и ребятам полезно попробовать, все-таки мощное оружие, вес другой, отдача.

Стриж наморщил лоб. Да, это была проблема. На юге, забитом под завязку людьми, трудно найти место для тира, даже если и стрелять с глушителем.

— Подумать надо. Может быть, где-нибудь в горах.

В ГАИ они проторчали с час. Вопреки ожиданиям урон оказался не такой уж и большой.

— Сменить колесо и вилку, стекло у фары вставить на место, да какая-то сволочь сняла шланг от бензобака. А движок цел, — подвел итог осмотра Сергей.

Проезжая по набережной, Стриж легонько стукнул Сергея по плечу.

— Давай съедим по мороженому?

— Можно, — согласился Сергей. Повертев головой по сторонам и не обнаружив запрещающих знаков, он свернул к ближайшему киоску. Вскоре, удобно устроившись на парапете, они усердно поглощали мороженое.

Солнце палило нещадно. Тысячи людей огромным человеческим муравейником сновали внизу под набережной по раскаленному бархату пляжа. Сергей с интересом разглядывал столь разнообразную картину. Стрижу же давно уже наскучил этот пестрый человечий зверинец, он повернулся спиной к морю и весь отдался поглощению столь желанного в такую погоду пломбира. Короткая эта быстро тающая радость подходила к концу, когда внимание его привлекла высокая красивая женщина в легком, полупрозрачном платье, поднявшаяся из-за столика небольшого кафе под открытым небом.

— Я сейчас, ты не скучай, — крикнула она, обернувшись к кому-то за столиком, и быстро сбежала по гранитной лестнице к морю.

Проводив взглядом девушку, Стриж решил посмотреть на того счастливца, к кому она обещала вернуться. Человек этот, в белых брюках и рубашке, как раз снял в этот момент солнцезащитные очки и начал просматривать лежащую перед ним газету. Что-то в облике его заставило Стрижа наморщить лоб, припоминая. Вспомнив, он даже рассмеялся.

— Ты чего? — удивился Сергей.

— Эх, и тесен же наш мир, Серега. Подожди меня в тенечке, надо мне поговорить с этим вот гражданином.

Сергей, кивнув головой, завел мотоцикл и, переехав на другую сторону улицы, расположился в тени каштановой аллеи.

Между тем Стриж с улыбкой надвигался на ничего не подозревающего читателя газеты.

— Какими судьбами в наших краях, капитан? На отдых или по службе?

Человек в белом сначала вздрогнул от неожиданности, на его красивом, несколько лощеном лице промелькнула растерянность, но потом он рассмеялся и, отложив газету в сторону, протянул руку Стрижу.

— Долго жить будешь, Анатолий Васильевич. Совсем недавно тебя вспоминали, буквально вчера.

— Что так, соскучился, капитан?

— Да не сильно. Ты меня по званию так громко не называй, — он на всякий случай огляделся по сторонам, но закончил с улыбкой. — Я здесь на отдыхе, да и не капитан уже, а майор.

— Поздравляю, — искренне удивился Анатолий. — Два звания за два года! Далеко пойдешь, Семенов.

Они встретились действительно два года назад в родном городе Стрижа на Волге. Только что вышедший из тюрьмы Анатолий Стрижов и сосланный в провинцию за излишнюю самостоятельность старший лейтенант Семенов. Молодой расчетливый москвич использовал давние счеты Стрижа к главарю местной мафии Мураю, и в завертевшейся кровавой карусели сумел снять достаточно выгодные для себя сливки. Но до конца вести честную игру он не смог. Когда перед Семеновым встала дилемма, что выбрать: карьеру или спасти жизнь Стрижа, он остановился на первом. И это тоже незримо присутствовало в простом, на первый взгляд, разговоре двух старых знакомых.

— Надеюсь, — кивнул головой Семенов.

— У тебя что, медовый месяц?

— Можно это назвать и так.

— Поздравляю. Фотомодель?

— Почему? — удивился Семенов.

— Слишком красива.

— Да нет, что ты! Из приличной семьи, папа генерал, в нашей системе работает.

— О, тогда вдвойне поздравляю! — засмеялся Стриж.

Сергею, наблюдавшему беседу со стороны, как-то по-особому бросилась в глаза контрастность двух собеседников. Элегантный, весь в белом, с хорошей прической Семенов, и коренастый, широкоплечий Стриж в тельняшке и грубо обрезанных джинсовых шортах, в черных турецких тапочках на босу ногу.

— Слушай, майор, у тебя тут знакомых случайно нет из вашей камарильи? — перешел к делу Анатолий.

— Как раз случайно есть, — кивнул головой Семенов и внимательно глянул на собеседника. — А что, появились проблемы?

— Имеются. Какие-то сволочи целую охоту за мной устроили. Три раза уже пытались отправить к праотцам.

— Результат, насколько я вижу, отрицательный, — тонко заметил майор.

— Пока да. Но я не пойму, почему все это закрутилось? Зачем им понадобился мой скальп?

Семенов молча вытащил из карманчика небольшую авторучку и на салфетке написал несколько цифр.

— Позвонишь по этому телефону, спросишь Винтера. Передашь привет от Мартышки.

— От кого? — удивился Стриж.

— От кого слышал, — огрызнулся Семенов. — Кстати, именно с ним мы вчера о тебе и говорили.

— А вот и я, не соскучились? — весело прощебетала жена Семенова, подсаживаясь к столику. От нее как-то сразу пахнуло морем, запахом солнца на разогретой коже. Волосы еще не высохли до конца, и на красивом, слегка тронутом загаром лице сияла столь счастливая улыбка, что Стриж понял, пора уходить.

— Конечно, соскучились, — ответил Семенов, целуя женщину в щеку.

— До свидания, большое спасибо за помощь. Счастливого вам медового месяца! — искренне пожелал Стриж и перебежал через дорогу к заскучавшему Сергею.

— Кто это? — спросила жена Семенова.

— Один мой старый знакомый, это еще по моей волжской ссылке.

Проводив взглядом промчавшийся мотоцикл, он обернулся к жене.

— Слушай, а если нам махнуть на теплоходе до Сочи? Как ты на это смотришь?

— Ты же хотел остаться здесь на две недели? — удивилась она.

— Знаешь, Алла, я, конечно, не пророк, но там, где появляется этот парень, вскоре начинается дикая пальба. А я ее и так достаточно наслушался, хотелось бы отдохнуть.

— Ну что ж, как скажешь, — согласилась Алла. — Поехали в Сочи.

11

После обеда они снова разделились. Сергей и Илья поехали на барахолку за запчастями, а Стриж с Ильей занялись телефонным номером, оставленным Семеновым. Абонент отозвался сразу, словно и ждал этого звонка.

— Да, Винтер у телефона.

— Вам привет от Мартышки, — произнес заготовленную фразу Стриж.

— Вот как? — удивился собеседник. — Вообще-то я его вчера видел.

— Я знаю. И говорили вы обо мне.

— А вас как зовут, если не секрет?

— Стриж.

— Ну, теперь многое понятно. Что ж, буду рад встрече. Приходите на Нахимовскую, дом шесть, квартира восемь. Через полчаса сможете?

— Вполне.

Собираясь, они столкнулись с проблемой оружия. Носить его на теле не представлялось возможным. Жара уничтожала малейшее желание надеть куртку или пиджак, да и выглядело бы это среди предельно раздетой толпы крайне дико. В конце концов остановились на спортивной сумке на длинном ремне. Андрей прикинул, как он будет в случае необходимости выхватывать оружие, и остался очень недоволен. Но что делать, другого выхода не было. Стриж для маскировки водрузил на нос огромные черные очки, принадлежащие Ленке, Андрей ограничился бейсболкой цвета хаки с длинным козырьком.

Само их шествие по улицам представляло собой забавное зрелище. На Стрижа напал редкий в последнее время приступ веселости. Он непрерывно что-то рассказывал Андрею, показывал какие-то достопримечательности города. Но его высокорослого собеседника больше беспокоила безопасность Стрижа. Он старался отстать от друга хотя бы на шаг, беспрерывно, как армейский локатор, крутил головой по сторонам. Анатолий же, пытаясь находиться лицом к собеседнику, оборачивался назад, они сталкивались то друг с другом, то со встречными прохожими. В очередной раз наступив на Стрижа, Андрей не выдержал.

— Слушай, ты можешь идти нормально, не крутиться?

— Нет, а ты чего отстаешь?

— Я не отстаю, я тебя страхую.

— Ты что, думаешь, что они решатся вот так, средь бела дня, в центре города?

Андрей только хмыкнул, глянув на друга сверху вниз.

— Тоже мне, нашел проблему. Кеннеди грохнули средь бела дня, и ничего.

Высочайший пример подействовал. Стриж немного поутих и некоторое время сосредоточенно провожал взглядом каждую проезжающую машину, особенно зеленого цвета, косился на подворотни и балконы. Но потом он отвлекся на одну очень хорошенькую девушку, затем на другую. Но совсем забыть об опасности его заставили десять гулливерш, очевидно, баскетбольная команда. Стрижа с его довольно скромным ростом подобные гренадерши всегда приводили в восторг.

— Нет, ты посмотри какие, особенно те две негритянки!

— Да ты под ноги себе смотри! — возмутился Андрей, выдергивая товарища чуть ли не из-под колес какого-то сумасшедшего «Вольво», свернувшего во двор дома без всяких сигналов поворота. Проводив внимательным взглядом подозрительное авто, он обернулся к Стрижу и высказал свое мнение о его поведении.

— Не хотел бы я долго быть твоим телохранителем, — закончил он свою речь вполне уже ласково.

— Чего это так?

— Не чувствуешь всю остроту момента.

— Да ну тебя! Такой день, такие девушки! И вообще, я привык тебе доверять.

Кое как, но все-таки добрались до нужного им дома, с блаженством нырнули в прохладную пасть подъезда. Дом оказался послевоенной постройки, с широкими пологими лестницами, высокими потолками. В отличие от полутемных «хрущевок» с их небольшими окнами-бойницами, лестничная клетка этого дома прекрасно освещалась благодаря громадному витражу из цветного стекла, проходящему как единое целое через три этажа четырехэтажного здания. Но Андрей все-таки внимательно поглядывал вверх и вниз, пока Стриж звонил в нужную им квартиру.

Дверь открыл высокий худощавый парень в легкой серой тенниске и светло-коричневых летних брюках. Сначала Стриж подумал, что они ошиблись адресом, настолько его облик мало совпадал со стереотипом работника всеслышащего и всезнающего ведомства. Но хозяин сам развеял все сомнения, радостно улыбнувшись и распахнув пошире дверь:

— Проходите, давно жду.

Проведя гостей через обширную прихожую, он показал рукой на одну из дверей.

— Сюда, пожалуйста.

"А хорошо живет комитетчик, трехкомнатная квартира, с раздельными комнатами, кухня громадная, не то что у нас", — подумал Стриж, успевший оценить старомодное благородство планировки.

— Это квартира моего отца, — словно прочитав его мысли, сказал идущий сзади хозяин квартиры, — он у меня был кадровый военный, почетный гражданин города. Отличился при его обороне во время войны. Этот портрет, — он показал рукой на большой поясной портрет бравого военного с внушительным «иконостасом» медалей и орденов на груди, — писал знаменитый в свое время художник Брагин к тридцатилетию Победы.

Стриж с Андреем долго рассматривали портрет, осваивались с обстановкой. Винтер, с улыбкой наблюдавший за ними, не торопил. Обстановка комнаты требовала некоторого усилия для продолжения разговора. Два старинных кресла, на которые жестом указал хозяин, усаживая их, внушали почтение своими благородными формами и потрескавшейся черной кожей. Небольшой диван с кожаными круглыми валиками, старомодный шкаф, битком набитый книгами разного размера и формата, большие часы, неторопливо поблескивающие круглым маятником под сопровождение своего неторопливого тиканья. Но более всего их поразила коллекция холодного оружия, развешанного на большом турецком ковре. Сабли, шашки, кавказские кинжалы и турецкие ятаганы — они различили. Но другие замысловатые, а то и вовсе непонятные орудия убийства были для них абсолютно незнакомы.

— Мачете? — узнал одно из широких лезвий Андрей. — А это крис?

— Да, верно, — подтвердил Винтер, снимая с ковра непривычно выгнутый в другую сторону режущей частью тяжелый нож, утолщающийся в середине.

— А что это за клыки? — удивился Стриж, увидев в самом низу ковра странное сооружение в виде большого замкнутого кастета с приделанными параллельно друг к другу двумя прямыми рогами сантиметров по тридцать.

— Это оружие сикхов. — Винтер взял в руки странный предмет, вставил в скобу руку, потом резко вскинул его вверх, и отшатнувшийся назад Стриж все понял про предназначение этой необычной вещи, увидев два острия на уровне своих глаз.

— Да, жутковато, — признался он.

— Как же это все собиралось? — спросил Андрей. — Ведь тут вещи со всей планеты.

— Отец долгие годы был военным советником в разных, как говорили тогда, дружественных странах. Африка, Азия, Индокитай. А остальное ему привозили друзья. Конечно, контрабандой. У него очень много было друзей капитанов, и они знали про его страсть.

Вздохнув, он повесил обратно смертоносные клыки.

— Отец давно умер? — спросил Андрей.

— Два года, — коротко ответил Винтер и снова показал на старомодные кресла. — Присаживайтесь.

Пока друзья устраивались, он отошел к стоящему у окна солидному письменному столу и уселся на столешницу, использовав монитор компьютера, странно смотревшегося на фоне антиквариата, как подпорку для левой руки.

— Ну что ж, давайте все-таки познакомимся. Моя фамилия Винтер, Александр Яковлевич, по званию я капитан, по должности заместитель начальника отдела борьбы с терроризмом.

Пока Винтер рассказывал про себя, Стриж старался понять, кто же тот по национальности. Если б он знал, скольких сотен людей мучил этот вопрос по долгу службы, он бы, наверное, удивился. В графе «национальность» у всех Винтеров стояло: русский. Первый из Винтеров, дед, вынырнул из неизвестности во времена гражданской совсем еще молодым пацаном. В двадцать первом ему было всего семнадцать, а он уже командовал ротой при Перекопе. А до этого был приют при монастыре, и про родителей своих, подаривших ему столь редкую фамилию, узнать он не успел. Сумасшедший вихрь семнадцатого года увлек его раньше, чем он стал задумываться над тайной своего происхождения. Уже в тридцать четвертом он разыскал тот монастырь под Черниговом, но увы, бурное время раскулачивания и размонашивания оставили от него одни только стены. Пытался он наводить справки, но через год командир полка Александр Винтер нелепо погиб во время летних маневров. Впрочем, счастливо избежав страшного и несправедливого тридцать седьмого года. Судя по воспоминаниям и фотографиям, роста он был высокого, светлоглазый, светловолосый. И дед и отец нынешнего Винтера сделали все, дабы разбавить эту нордическую внешность привнесением другой, более южной крови. Дед женился на чистокровной татарке, а отец — на молдованке. Все это причудливо смешалось во внешности Александра Яковлевича. Светло-голубые глаза и черные волосы, смуглый цвет кожи и длинный, с солидной горбинкой нос на продолговатом худощавом лице странным образом сочетались в нечто гармонично-целое, вроде бы и непривлекательное, на первый взгляд, но удивительно располагающее к себе.

Стриж назвался сам, затем представил Андрея.

— Я уже догадываюсь, что привело вас ко мне, сегодня мы занялись этим делом в больнице. Я бы хотел услышать все с самого начала, подробно, с деталями.

Анатолий вздохнул, поднял вверх глаза и в который раз начал вспоминать утро, шоссе, зеленый «БМВ». Иногда он что-то пропускал, и тогда Андрей подсказывал, поправлял его.

Винтер выслушал повествование с громадным интересом, затем долго «доставал» гостей самыми разнообразными и порой неожиданными вопросами. Наконец и они у него иссякли. Закурив и сделав первую глубокую затяжку, он сделал округлый жест рукой и подвел итог всему услышанному.

— Да, ребята, где-то вы зацепили очень крупные силы. Даже винтовка, из которой в вас стреляли, и то еще не везде поступила на вооружение. У нашего ОМОНа ее нет. Но это так, к слову. Вернемся на полгода назад. После смерти Шварца и Боцмана несколько стай кинулись делить добычу. Самый большой кусок наметил себе урвать Витенька, патриарх местной братвы, вор в законе старой закалки. Они со Шварцем имели один вес в городе. Но через месяц его рванули на куски вместе с машиной. Месяца два продолжались разборки, потом все затихло. И оказалось, что власть в городе взяла группировка приезжих. Как их называл покойный Витенька — ребятки с севера. Север, конечно, относительный, дальше Москвы никто из них и не жил. Самое интересное то, что все они из самых разных мест. Обычно все эти группировки строятся по типу землячества. Слыхали, конечно, — солнцевская, люберецкая, казанская, чеченская. А это какая-то сборная. Еще недавно все они жили в Рыбинске, Казани, Саратове и на тебе, потянуло их всех на юг. Руководит ими вот эта личность. Полюбуйтесь.

На фотографии, что протянул им Винтер, красовался мощного сложения круглолицый мужик с обширными залысинами и слегка крючковатым носом. На шее у него болталась какая-то здоровенная медаль.

— Беца, Григорий Васильевич. Мастер спорта международного класса в метании диска. Восемь лет назад, оставив спорт, сначала подался в инкассаторы, потом в охранники к одному, ныне уже покойному, банкиру, затем окончательно перебрался к рэкетирам. Кстати, два года жил в ваших родных краях. Вот он сейчас и заправляет всеми этими ребятками с Севера. Они подмяли под себя проституцию, сферу развлечений, бары, казино, даже порт. Но…

Винтер затушил сигарету и чуть-чуть переменил позу.

— Все те, кто хорошо знают Бецу, в один голос говорят, что прежде всего он исполнитель. Придумать операцию по захвату целого города — не по его мозгам. За ним явно кто-то стоит, но кто — выяснить не удается. Я думаю, что охоту за вами устроила именно эта группа. Только ей сейчас по силам подобное дело. Вот такие пироги…

Они немного помолчали. Потом Андрей спросил:

— А про Пежо что-нибудь удалось узнать?

— Да. Этот врач, Самсонов, в самом деле привозил больного в рентгенкабинет портовой больницы. Сослался на то, что в его больнице сломалась аппаратура, а дело срочное. Врач и медсестра опознали обоих, и Пежо, и Федора. У Пежо двухсторонний перелом обеих лодыжек, Самсонов поставил там два шурупа. Хороший, говорят, врач. Вообще непонятно, почему они его убили, все равно через два месяца им придется искать кого-то, чтобы снять эти шурупы.

— Машину не нашли?

— Найти не нашли, но зато вычислили. У нас не так много машин такой марки и такого цвета. Машина есть, но знаете, кому она принадлежит по документам?

Винтер выдержал паузу.

— Боцману. И что интересно, даже жена не знала, что она существует. Сам он катался на «Чероки». Где она стояла все время, и откуда всплыла через полгода? Одни загадки.

— Что же делать? Искать Пежо?

— Тут несколько вариантов. Можно попробовать прищемить Бецу, но это сложно. Один он никогда не ходит, с ним как минимум двое. Все вооружены на законном основании. Трудно. А вот с Пежо можно было бы попробовать. С ним вообще странная история. Его должны были убрать еще месяц назад, когда он здорово наследил в столице. Но он исчез, и появился здесь, на родине. Затем две неудачных попытки покушения, перелом ноги. Такое не прощается, ведь он должен знать заказчика.

Почти в это же время Григорий Васильевич Беца услышал точно такую же фразу. Несмотря на то, что прохладу в кабинете, где он находился, создавал кондиционер, бывший метатель диска истекал потом. Лицо его, и без того в любом состоянии полыхавшее красным румянцем полнокровного человека, стало почти багровым. Слишком жестокие и, увы, верные слова говорил человек, сидящий перед ним за полированным столом.

— Тебе ничего нельзя поручить. Стоило на неделю уехать, и все летит к черту. Где ты нашел этого лилипута с его бендеровцем?

— Да я знал его раньше, работал он на нас, чистенько, без следов. Я и не представлял, что он в розыске.

— Два раза не суметь выстрелить толком, да еще сломать при этом копыта. Идиотизм какой-то. Ты, надеюсь, не говорил ему про меня?

Беца вспотел еще больше. Дернул же его черт за язык, ведь сказал, похвалился, придурок. Патологическая простота характера в сочетании с болтливостью не раз подводили его под монастырь.

— Да нет, ты че! — стараясь говорить как можно уверенней и честно глядя в глаза, соврал он.

— Смотри мне! Убери обоих, и лучше, чтоб они исчезли без следа. Кто стрелял с крыши?

— Майдан.

— Вот его и пошли. Пусть тоже свой грех отрабатывает. Это ж надо, взять и пристрелить совсем другого!

— Похожи они очень были. Стрижа он только на фотографии и видел. Ему сказали: кровать справа, вот он и пальнул.

— Самое главное, что Стриж знает теперь: за ним идет охота. Сейчас его так просто не возьмешь. Тем более с дружками.

— Да ладно тебе волноваться. Сегодня день присмотримся, а завтра встретим его в подъезде с нашим другом Калашниковым, и покрошим всех в мелкую требуху.

— Когда это ты собрался его крошить? Забыл, какое сегодня число?

Беца с досадой хлопнул себя по лбу.

— Ах да!

— Встретишь груз, тогда вернешься к Стрижу.

Человек за столом с сомнением покачал головой.

— Ты слишком плохо представляешь, что могут эти четверо. Стриж один вывернул наизнанку Шварца с Боцманом, а вчетвером они и похлеще дела творили.

Он надолго задумался, постукивая по столу миниатюрной золотой зажигалкой. Потом как-то странно глянул на Бецу.

— В общем, так. У тебя там один парнишка был, ловкий такой, худощавый. Из ментов.

— А, Саман. Ну?

— Поставь его рядом с домом, пусть присмотрится к ним. По пятам не ходит, но выяснит главное: сколько их, есть ли оружие, где их можно будет лучше прищемить. И еще.

Он встал из-за стола.

— Тебе придется самому лечь на дно. Отдохнешь недельку в Ключах, за тебя пусть останется Батон.

— Ну зачем… — начал было Беца, однако хозяин офиса уже подталкивал его к выходу.

А в доме на Нахимовской беседа продолжалась.

— Есть у меня одна мысль в отношении Пежо, — сказал Винтер, задумчиво щуря глаза. — Сегодня я ее проверю, может, что и получится. А у вас какие проблемы?

Стриж с Андреем переглянулись.

— Во-первых, подписка о невыезде, — начал Анатолий.

— Ну это ерунда, дело у Поплавского мы уже забрали.

— Патронов мало, да и пострелять бы неплохо, — высказался Андрей.

— А из чего?

Андрей расстегнул сумку. Винтер, заглянув в нее, присвистнул:

— Однако!

Потом наморщил лоб, что-то вспоминая.

— Шварцевский арсенал.

— Да, — подтвердил Стриж. — Вы знали про это?

— Вообще-то да. Есть у меня в запасе одна пленочка, где эта пушка фигурирует.

Он подошел к видеомагнитофону, сунул в пасть прожорливому механизму кассету, и вскоре Стриж наблюдал знакомую картину его прощальной беседы со Шварцем.

— Я думал, генерал стер ее, — насторожился Анатолий.

Андрей, знавший об этих событиях понаслышке, с интересом наблюдал за ходом действия.

— Генерал стер, — согласно кивнул головой Винтер. — Но у нас свои возможности.

Улыбнувшись, он убрал картинку с экрана.

Все обстояло гораздо проще, чем думал Стриж. В «Парусе» частенько останавливались иностранные гости, и товарищи из ФСБ чуть-чуть изменили структуру гостиничной аппаратуры. Винтер в те времена еще занимался делами контрразведки, и эта интересная запись попала прямо к нему. Так как она не относилась к делам, напрямую входящим в сферу его интересов, то он оставил ее себе, здраво рассудив, что если милицейские чины не дали ей ходу, то для этого есть веские основания. Тогда же он завел и собственное досье на Стрижа. Более полугода оно лежало мертвым грузом, хотя Винтера подмывало пойти на вербовку этого незаурядного человека. Останавливало его одно — характеристика в личном деле, подписанная старым другом Винтера по училищу Семеновым, о неприятии Стрижом всяческих контактов подобного рода. В конце концов Винтер решил, что спешить не стоит. И оказался прав.

— И сколько их у вас? — кивнул Винтер на черную сумку с опасной начинкой.

— Три.

— Хорошо. «Беретта», это ведь уже роскошь, форс Шварца. Чтоб все как в кино: черный «Мерседес», черный пистолет. А в подъездах стреляют в основном из чешских «ТТ» одноразового пользования.

— Почему из "ТТ"? — удивился Анатолий.

— Хороший пистолет, не сравнить с "Макаровым", — вставил свое слово Андрей.

— Да, верно, — и снова вернулся к роскошным итальянским «игрушкам». — Патроны, если я не ошибаюсь, девять миллиметров Парабеллум?

— Да, верно.

— Плохо. Таких у нас нет, и насколько я помню, нет и в магазинах.

— А что, патроны продают в магазинах? — удивился Стриж.

— Продают, — вздохнул Винтер. — И не только патроны. А такие можно попробовать достать на барахолке.

Он почесал указательным пальцем правый висок.

— Только доллары нужны.

— Сколько? — спросил Стриж.

Прикинув в уме, Винтер назвал цифру.

— Найдем, — кивнул головой Анатолий, также прикинувший наличие суммы, оставшейся у него после дележа чеченского наследства. Оставалось немного, но на патроны еще хватало.

— Тогда это совсем просто. Поедете на барахолку на кольцевой, найдете Марата. Его там все знают, на лице у него вот здесь, — он показал на правую щеку, — большое красное пигментное пятно.

— А он поверит нам? — усомнился Стриж.

— Держитесь соответственно. Надеюсь, как патроны на фене, знаете?

Стриж напряг память.

— Маслята?

— Верно. Если засомневается и спросит, кто дал наколку, сошлитесь, например, на Зуду.

— Ладно.

— Еще какие вопросы?

— Пострелять, — напомнил Андрей.

— Ах да, — нахмурил лоб Винтер. — Это даже сложнее. В наш тир не стоит соваться.

— Что это так?

— Лучше вам там не светиться.

Винтер не стал посвящать их во все детали затеянной им крупной игры. Ведь все, что творилось в этой квартире, было чистой самодеятельностью хозяина. Ему давно уже надоело ходить в подчиненных у майора Заславского, человека старой формации, с весьма подозрительными связями, даже не профессионала. Повинуясь духу авантюризма и противоречия, Винтер шел на риск, больше доверяя интуиции, чем здравому смыслу. А еще перед глазами стоял пример Семенова, умудрившегося с помощью вот этих людей выкрутиться из более сложной ситуации.

— Ну ладно, что-нибудь придумаем. Если больше вопросов нет, я позволю дать вам несколько жизненно важных советов. Постарайтесь сделать так, чтобы на вашей лестничной площадке всегда горел свет. Это важно, если выходишь из квартиры, мало ли какие подарки готовит вам жизнь…

Короткий, но интенсивный инструктаж позволил гостям оценить меру своей легкомысленности и наивности в таком сложном вопросе, как личная безопасность. Методов для их уничтожения оказалось гораздо больше, чем они думали.

— Ну что, не запугал я вас? — с улыбкой спросил Винтер в конце бесплатной лекции.

— Да нет, — переглянулись друзья. — Наоборот, спасибо.

Они поднялись с места и направились к выходу, когда Стриж все-таки задал вопрос, что так и вертелся у него на языке с самого начала беседы.

— Да, а что это вы красавца Семенова в Мартышки записали?

Винтер рассмеялся.

— Именно поэтому так и прозвали. Чтоб не зазнавался, а то он себя одно время в училище этаким Джеймсом Бондом почувствовал. Ничего, он понял.

— Ну, теперь он вам это всем припомнит. Сейчас попрет в гору с папиной помощью. Вот медовый месяц отгуляет только, а потом скажет: кто там меня в свое время Мартышкой называл?

Винтер отрицательно покачал головой.

— Зря вы так о нем. Он майора и орден за дело получил. Выдернул из чеченского плена восьмерых солдат. Сам тяжело ранен был. Месяц назад только заново учиться ходить стал. А поженились они год назад, за неделю до той командировки. Вот сейчас и догуливают тот медовый месяц.

Стрижу стало неловко за свои слова.

Напоследок Винтер дал еще один номер телефона, рабочий. На том и расстались.

12

Когда Андрей и Стриж, весьма довольные новым знакомством, вернулись домой, Сергей и Илья уже находились там. По их загадочному и слегка обескураженному виду Стриж сразу понял, что у тех что-то стряслось.

— Вы чего это такие? — поинтересовался он.

— Да засветились мы немного, — смущенно признался Илья и искоса глянул на неразлучного друга.

— Что натворили?

— Это я во всем виноват, не удержался, — честно признался Сергей.

А дело обстояло так. Рынок, куда поехали друзья за запчастями, был не обычной мотобарахолкой. Размещенный в нескольких километрах от города вдоль обводной магистральной дороги, он поражал своими масштабами. На громадном, утрамбованном до бетонной твердости поле стояли сотни легковых машин и десятки громадных грузовых транспортов. Это отнюдь не было случайностью. Дорога, давшая жизнь барахолке, вела на Кавказ. Торговцам запчастями к нашим «жигулям» и «волгам» не хотелось соваться в район горячих и холодных войн, и они сбрасывали товар здесь. В свою очередь из порта шли запчасти к иномаркам, увы, также подверженным износу и поломкам. Купить здесь можно было все — от самого маленького, копеечного сальника до суперпрестижного «линкольна».

Илья остался охранять мотоцикл, а Сергей погрузился в это торжество отечественных рыночных отношений. Вскоре он вернулся с нужными запчастями. Вилку в сборе с колесом ему найти не удалось, пришлось брать по частям, отдельно. Кроме того, он приобрел бензошланг, и не удержавшись, еще кое-что из запчастей, столь дешевых в здешних краях. Илья, сунувшись в сумку, принесенную Сергеем, удивленно поднял брови:

— А это зачем?

— Есть одна идея, надо попробовать…

Речь его заглушил бешено ревущий мотоцикл, затормозивший буквально в трех шагах от друзей. Спрыгнувший с седла водитель заглушил двигатель и буквально проорал сидевшему вторым щуплому пареньку:

— Во, видал!? Зверь-машина, бери, будешь настоящим байкером!

— Кем, не понял? Байкером? — тихо спросил Илья у более сведущего в этих делах Сергея.

— Да, раньше их рокерами звали, теперь они себя переименовали. Байкер, человек на баке.

— А! Вон оно что, — и Илья с любопытством стал разглядывать новую для себя породу людей, попутно думая о том, что армия все-таки сужает горизонты до размеров плаца и казармы. Сергей также с интересом наблюдал за разворачивающимся действом. Самый главный персонаж стоил того. Одет парниша был круто: косая кожаная куртка, такие же штаны в бесчисленных клепках, сапоги на высоком каблуке. И все это несмотря на удушающую жару. Впрочем, не все в облике рокера, или байкера, соответствовало стилю. Расплывшееся, бесформенное лицо, поредевшие длинные волосы перетягивались на лбу пестрой тряпкой, даже под кожанкой явно проглядывал лишний вес. Ожесточенно маша руками во время разговора, он неудачным жестом сбил собственные зеркальные очки, и друзья успели разглядеть изрядные мешки под глазами продавца мотоцикла. Между тем непрерывно нажевывающий свой бубльгум байкер продолжал рекламные речи:

— Тачка новая, только обкатку прошла. «Судзуки», это тебе не «Восход». Сам бы ездил, да деньги нужны, настоящий «Харлей» предлагают. Бери за десять лимонов, считай, по дешевке. Я бы еще поторговался, да деньги сегодня требуются, а то уйдет «Харлей» на сторону.

Паренек, слезший с мотоцикла и поставивший его на подножку, замялся.

— Может, хотя бы пять. Надо его объездить, посмотреть.

— Да что смотришь, бери, парень, все равно что задаром, — вступил в разговор кто-то из небольшой толпы, обступившей торгующихся.

— Точно, я сам бы взял, да бабок сейчас нет. Слышь, браток, может подержишь неделю, наскребу к этому времени? — обратился к байкеру другой любопытствующий.

— Да я бы подождал, да бабки сегодня нужны. «Харлей» подвернулся, старенький, конечно, но настоящий, — потертый байкер возбужденно рвал на груди свою кожаную куртку, из толпы ему восхищенно поддакивали:

— Ну, конечно, не стоит и думать, «Харлей» это круче «Судзуки».

Илье, впрочем, показалось, что все поддакивающие патлатому странно походили на него своей униформой. Такие же кожаные куртки, черные очки, длинные волосы. Илья не успел еще сделать каких-либо выводов, а Сергей уже сунул ему в руку тяжелую вилку:

— Подержи-ка.

Подойдя к парнишке, стоящему к нему спиной, он тихонько шепнул ему на ухо:

— Не бери, фуфло.

Парень, до этого как завороженный любовавшийся стремительными линиями мотоцикла, удивленно оглянулся на Сергея.

— Эй, ты чего там шепчешь?! — вскричал владелец мотоцикла. — Чего тебе надо, иди отсюда!

— А что это ты так волнуешься? — усмехнулся Сергей.

— А чего ты лезешь куда не надо? Не понимаешь ничего в технике, так не встревай!

— Я не понимаю?! — возмутился Сергей. Для него, с малолетства любившего возиться с железками, это прозвучало подобно оскорблению. Кроме знаний наградила его природа особым даром видеть внутреннюю природу вещей. Сколько раз, бывало, видел он какой-то новый для себя механизм, и только по работе его, по внешним агрегатам представлял себе внутреннее устройство. Все те мотогибриды, что он создавал, получались у него не только волей холодного, расчетливого разума, но и благодаря интуитивному виденью процесса работы двигателя, да и всего мотоцикла.

Еще когда это красивое моточудовище подлетело к ним, Сергея сразу насторожил звук движка. Сквозь тот рев, что извлекал старательно газующий байкер, он уловил явный диссонанс звуков. Отодвинув плечом сникшего покупателя, Сергей подошел к мотоциклу, внимательно присмотрелся к крыльям, раме, очертаниям двигателя, потрогал пальцем карбюратор. Затем, отступив на шаг, велел крутому владельцу:

— Ну-ка, заведи.

Тот переглянулся с остальными, но все-таки дернул вниз рычаг кикстартера. Мотоцикл, как назло, что-то не заводился. Уже зверея, байкер раз за разом дрыгал этот чертов рычаг, пока тот все-таки не взревел. Патлатый сразу выжал газ до упора, но Сергей движением руки показал: сбрось, и тот поневоле убавил до минимума. Послушав минуту звуки работающего двигателя, Сергей удовлетворенно кивнул головой. А потом в воцарившейся тишине он произнес короткий, но весомый приговор:

— В общем, так. Нового в этом мотоцикле только переднее крыло, бак, фара. Движок вообще от «Иж-спорта», правда, форсированный, но пробежал не одну сотню километров, и судя по звяканью пальцев, ездить ему осталось считанные километры.

Пока Сергей беседовал с рокерами, Илья открыл краник, подкачал в карбюратор бензин, и надев шлем, поставил ногу на рычаг кикстартера. Действие это оказалось оправданным. Крутейший из байкеров очень обиделся. Под смех и оживленные пересуды толпы он, чуть пригнувшись, двинулся на Сергея.

— Ты, падла, да я тебя… — и он понес все, что знал из скудного запаса великого и могучего русского мата.

В этот момент Илья крикнул:

— Сзади!

Сергей отпрыгнул в сторону, и пропустив со свистом опустившуюся на это место бутылку, с разворота ударил боковым с правой одного из добрых советчиков. Отлетев назад, тот ударился о фальшивый «Судзуки» и медленно сполз на землю. Сергей же снова обернулся к главарю. Но тот, по достоинству оценив силу соперника, отскочил назад, и выдернув откуда-то из-за пояса длинную велосипедную цепь, с размаху закрутил конец ее у себя на правой кисти. Вооружившись подобным образом, он ухмыльнулся и, крутанув цепь у себя над головой, двинулся на Сергея. Тот на секунду замер, но Илья крикнул ему: "Держи!" и бросил прямо в руки тяжелую переднюю вилку. Ловко поймав ее, Сергей отмахнулся как раз вовремя. Цепь, лязгнув, обмоталась вокруг вилки. Правила уличной драки волжанин изучал не по теории, случались встречи и пострашней. Дернув вилку с замотавшейся цепью на себя, он этим сбил с ног патлатого и поймал его, уже летящего на землю, на короткий, но мощный удар левой. С силой выдернув цепь с запястья бесчувственного тела, он обернулся в другую сторону. Толпа расступилась, организовав что-то вроде арены.

Ударом своего импровизированного металлического кнута Сергей выбил из рук ближайшего к нему рокера хорошо отполированный нож, а другим выпадом шуганул подальше еще двоих, кинувшихся было на подмогу. Тут сзади взревел двигатель, Сергей отскочил назад и уже на ходу прыгнул на сиденье управляемого Ильей мотоцикла. Так они покинули барахолку к вящему сожалению любящей подобные зрелища толпы.

Оглянувшись назад, Сергей увидел, как поднявшийся с земли главарь что-то кричит своим кожаным братьям.

— Газу, Илья! — крикнул он на ухо товарищу. Тот прибавил, но пока они по дуге огибали небольшую рощицу, рокеры, лучше знавшие местность, проскочили напрямую, по известной им тропе. Теперь они неслись всего в тридцати метрах, и расстояние это неумолимо сокращалось. Если б за рулем был Сергей, они бы, может быть, и ушли, но Илья водил мотоцикл не так уверенно, как собрат, привык во всем полагаться на него. К тому же на руке болталось тяжелое колесо, тянувшее его вправо. Несколько раз оглянувшись назад и убедившись, что схватки не избежать, Сергей отмотал с вилки цепь, уложил ее поаккуратней, и когда первый из рокеров приблизился чересчур, на его взгляд, близко, швырнул ее в лицо зарвавшемуся байкеру.

Получив мощный удар, водитель, ехавший без шлема, просто вылетел из седла. Мотоцикл его завалился набок и, высекая снопы искр, крутанулся волчком под колеса не успевшего свернуть ехавшего следом рокера. Последовал удар, грохот и лязг металла. Сергей удовлетворенно кивнул головой: преследователей осталось двое. Обливающийся потом Илья даже не глянул в боковое зеркало. Все его внимание сосредоточилось на управлении. Приходилось лавировать среди встречных и попутных машин. В такой передряге он не был еще ни разу.

Между тем к ним все ближе подбирался тот самый байкер с повязкой на голове. Свою тяжелую машину, тот самый фальшивый «Судзуки», вел он мастерски. Сергей, внимательно наблюдающий за маневрами противника, вынужден был отметить чистоту и рациональность его манеры вождения. Он уже видел перекошенную злобную улыбку на оплывшем лице мотопирата. Илья что-то крикнул, но Сергей не разобрал слов за свистом ветра и ревом мотора.

— Возьми пистолет! — снова прокричал Илья. Сергей, понявший наконец друга, расстегнул сумку, висевшую у него на плече, чертыхаясь нашарил на самом дне, под запчастями, «Беретту» без глушителя. Обернувшись назад, он увидел, что их догоняют уже двое. Сергей, не снимая пистолет с предохранителя, направил его на того, что поближе, более молодого и рьяного. Один только вид оружия подействовал на парня мгновенно и отрезвляюще: он сразу сбросил газ, а затем и совсем затормозил. Но патлатый не отставал. На него черный зрачок «Беретты», казалось, не производил никакого впечатления. То ли он не поверил, что это настоящее оружие, а не игрушка, то ли было ему на все уже наплевать. А в планы Сергея никак не входило стрелять в него, да и вообще открывать пальбу в такой близости от города. Пока он размышлял, что же ему делать, потертый байкер по сантиметру добирал расстояние, разделяющее их. Вот он уже пошел на обгон, стараясь держаться в метре от них.

"Если он сейчас вильнет и ударит ногой, то мы вылетим с шоссе", — беспокойно подумал Сергей и, сунув пистолет за пазуху, приготовился уже пожертвовать приобретенной на базаре передней вилкой. Но судьба рассудила по-своему. Под байкером словно что-то взорвалось, мотоцикл его вильнул, и под лязг и треск разрушающегося двигателя фигура главаря стремительно рванулась назад. Сергей оглянулся: ставшая совсем маленькой черная фигура на мотоцикле грозила им вслед кулаком. Сергей понял, что тот орет что-то им вслед, а затем мощная махина «КамАЗа», обогнув предводителя байкеров, скрыла его от взоров друзей.

Сергей удовлетворенно улыбнулся и прокричал на ухо другу:

— Я же говорил, что этот движок скоро сдохнет, вот он и сдох!

Илья чуть кивнул головой и сбросил скорость: они уже въезжали в зону действия городских знаков.

13

Выслушав подробный рассказ Ильи, Стриж покачал головой, но ничего осуждающего не сказал. Пожалуй, в тех условиях он и сам бы не сдержался, а Сергей все более и более начинал в чем-то походить на него. Повертев в руках поцарапанную вилку, он сказал:

— Ладно. Надо рассказать Винтеру. Ну что, вы сейчас идете в ГАИ? Там много работы?

— Да нет, за час управимся, — ответил, прикинув что-то в уме, Сергей.

— Ну, а мы пока съездим, поищем этого Марата.

Увы, на мотобарахолке его не оказалось. Уже подъезжая, они поняли, что торговый день шел к концу. Машин и народу осталось совсем мало, да и те уже сворачивались.

— Эй, земляк, ты Марата не видел? — не глуша мотоцикл и не снимая шлема, прокричал Стриж первому попавшемуся барыге.

— Меченого? — поинтересовался тот.

— Да, — подтвердил Анатолий.

— Уехал уже.

— Давно?

— Давно.

— А где живет он, не знаешь?

— Где живет не знаю, а вот киоск у него на перекрестке Таманской и Котовского. Ты его знаешь? — поинтересовался продавец.

— Нет.

— Тогда ищи синий «опель», так вернее будет.

— Спасибо, брат! — поблагодарил Стриж, и они снова понеслись в город.

Ларек они нашли быстро. Установленный на бойком месте, назывался он претенциозно: "Золотое руно", но витрина его демонстрировала самый что ни на есть обычный набор товаров — водка, вина, дешевые поддельные коньяки производства хитрых греков, дорогие сигареты и весь набор рекламируемых шоколадных батончиков. За киоском стоял синий «опель», пустой. Подрулив к обочине, Стриж заглушил мотор и, сняв шлем, отправился на рандеву с загадочным Маратом. Андрею он посоветовал на прощанье:

— Ты шлема не снимай, а то у тебя лицо слишком интеллигентное, еще засомневается барыга.

Подойдя к киоску, Анатолий убедился, что тот закрыт. Он постучал в окошечко, но увы, изнутри никто не отозвался. Подумав, он зашел со стороны двери, прислушался. Внутри явно кто-то был, слышались непонятные звуки, что-то там шебуршилось. Подумав, Анатолий постучал в дверь. Бесполезно. Постучал погромче. С тем же успехом. Тогда он со всей силы загрохотал в дверь своим солидным кулаком. Звуки за дверью прекратились, испуганный мужской голос спросил:

— Кто?

Стриж хотел было ответить, но раздумал, наоборот, еще сильней стал наяривать в дверь кулачищем. После некоторой суматохи дверь открылась, и на свет божий показалось испуганное человеческое лицо явно восточного происхождения. То, что это Марат, сразу подтверждалось большим пигментным пятном на левой щеке. Судя по некоторой обрюзглости и мешкам под глазами, ему давно перевалило за пятьдесят. Маленький рост и торчащий наружу из двери солидный живот дополняли его портрет. Пробежав глазами по окрестностям и обнаружив рядом только Стрижа, татарин облегченно вздохнул и, обернувшись, сказал через плечо:

— Лариса, не спеши, это не жена.

Затем он обернулся к Стрижу:

— Чего тебе? Чего бомбишь, как сумасшедший?!

Анатолий усмехнулся, припомнив хамоватую манеру разговора блатарей, начал свою речь немного затягивая окончания:

— А я думал, ты сам спать лег, а мне с тобой так покалякать хотелось.

— Ну, говори, что надо? — сбавив тон, буркнул Марат.

Стриж сделал вид, что заглядывает за него, а потом показал на уши. Ларечник также покосился назад и, шагнув вперед, сказал:

— Пошли в машину.

За его спиной Анатолий увидел высокую светловолосую женщину, судя по движениям рук и головы, подкрашивающую губы, глядя в зеркальце пудреницы. Они с Маратом отошли и уселись в машину.

— Ну, что надо? — снова повторил Марат.

— Говорят, у тебя маслятки водятся?

— Грибами не интересуюсь, — отрезал татарин.

— Ну вот, а Зуда говорил, что ты заядлый грибник.

— Зуда месяц как в санатории гостит, — отрезал упрямый торгаш.

— Там и видались, — подтвердил Стриж.

Марат, до этого только косившийся на него, а больше поглядывающий по сторонам, теперь обернулся и окинул его внимательным взглядом. Манеры, речь, повадки — все соответствовало. Смущало только одно: отсутствие у Стрижа наколок. Ширина плеч, крутые бугры мускулатуры, шрамы на руках и на лице — все это просчитывалось, как в компьютере, в голове дельца.

— Тебя как величать? — спросил он.

— А тебе зачем? Кому настучать хочешь?

— Ладно. Сколько и чего?

Стриж протянул кулак. Марат подставил ладонь, приняв образец, поднес к глазам, глянул, чуть разжав пальцы.

— Есть такие, сколько надо?

— Пятьдесят.

Прикинув что-то в уме, тот покачал головой.

— Только сорок. Больше нет.

— Ладно, давай сколько есть. Сколько?

Марат назвал сумму. Анатолий аж свистнул от изумления.

— Ты чего загнул-то? Думаешь, что если я только что от кума, то и цены на товар не знаю? Давай, скоси половину.

Минут пять они торговались, бизнесмен все напирал на то, что товар редкий, завозится из-за бугра. Но все-таки уступил, сошлись в пределах названной Винтером нормы.

— Давай так. Ты на колесах? — начал инструктаж Марат. Стриж кивнул головой. — Тогда подъезжай к обрыву по дороге на обводную, встретимся там около дерева, минут через сорок.

— Годится, — кивнул головой Стриж и не торопясь вылез из машины.

В открытой двери ларька стояла та самая женщина, оказавшаяся, впрочем, еще довольно молоденькой девицей. Прислонившись плечом к косяку и сложив руки на груди, она словно чего-то ждала, неторопливо ворочая во рту жвачку. На красивом фарфоровом личике не проявлялось никаких эмоций. Она окинула Стрижа бесстрастным взглядом, потом посмотрела на хозяина. Тот, уже заведя мотор, махнул ей рукой, и девица, пожав плечами, скрылась в киоске.

Через полчаса друзья подъехали к назначенному месту, остановились под деревом. Оглядевшись по сторонам, они поняли, почему Марат назначил встречу именно здесь. Абсолютно ровное, пустынное место без всяких кустов или других укрытий. Старое абрикосовое дерево в расчет не шло, за его стволом не спрятался бы и концлагерный дистрофик. Внизу, под обрывом, плескалось море. При нужде туда можно было сбросить опасный товар.

Вскоре приехал и продавец. Промчавшись мимо них, синий «опель» замер шагах в трех от пропасти. Стриж подошел, открыв дверцу, устроился рядом с водителем.

— Ну что, привез?

Марат молча кивнул на сумку, стоящую между ними. Расстегнув молнию, Стриж нашел там то, что заказывал. Вынув свой патрон, он сравнил с привезенными, удовлетворенно кивнул головой.

— Они, — затем спросил: — А почему россыпью? Я думал, будут в пачках.

— Так провозить легче, — отозвался Марат, нервно поглядывая по сторонам.

— Ну ладно. — Анатолий вытащил пакет из сумки, взвесил его в руке. — Считать не будем? Ровно сорок?

Татарин от возмущения чуть не подавился жвачкой.

— Зачем обижаешь? Я тебе что, тухлые окорочка предлагаю?!

— Ладно, все. Считай деньги.

Пока торгаш, шевеля губами, считал доллары, пробуя некоторые на плотность бумаги, Стриж думал о том, как бы содрать деньги с Винтера. Хотя доллары он заработал не тяжким трудом, а захватил как военный трофей в истории со Шварцем, все равно денежки-то кончались.

— Еще тысячу рублей за пакет, — буркнул Марат.

"Во жлоб!" — поразился Стриж, но, порывшись в карманах, нашел две смятые пятисотки и, бросив их на колени торговца, вылез из машины.

Облегченно вздохнув, Маратик резко сорвал машину с места и всю дорогу прикидывал, как поточнее описать наружность покупателя. Вся хитрость заключалась в том, что месяц назад Винтер примерно при такой же сделке взял Маратика с поличным. Прокачав его на допросах, он понял, что торгаш до смерти боится идти в тюрьму. Винтер смилостивился, выпустил его. Но теперь Меченый, так еще звали Маратика на барахолке, регулярно стучал на все и на всех. Посылая к нему Стрижа, Винтер убивал сразу двух зайцев: обеспечивал того патронами, и кроме того, сам проверял искренность и точность сообщений Марата.

14

День уже клонился к концу, оживал цветными яркими красками короткий южный вечер, и Стриж с Андреем поехали сразу в гараж. Около открытых ворот они нашли Сергея с Ильей, все суетящихся вокруг реанимированной «Явы».

— Пригнали? Ну как она? — сразу спросил Стриж, любовно поглаживая мотоцикл по крутому изгибу бензобака.

— Бегает, — отозвался Сергей, прикручивая на руль зеркало заднего вида.

— Вам много еще?

— Да на сегодня, пожалуй, все. Мне бы еще денек с ней позаниматься.

— Ладно, пошли домой. Жрать хочется, и голова раскалывается, — поторопил его Анатолий.

Пока закрывали гараж, Андрей подошел к Стрижу и спросил:

— Что, сильно болит?

— Прилично. Полдня уже.

— Сказал бы, заехали бы в аптеку, купили таблеток.

— Ну, колесами я еще не догонялся, — буркнул Стриж, принципиально не потребляющий искусственных лекарств. Из всех видов фармацевтики он признавал только зверобой и русскую баню.

Пока шли к дому, обменялись последними новостями. Затем их тормознул Андрей.

— Нет, ребята. Я так больше не могу. Почему я один должен беспокоиться о вашей безопасности? Нас сейчас можно из рогатки перестрелять. У тебя почему сумка закрыта? — обратился он к Илье, несшему свою ношу так, словно там был кусок мыла, расческа и мокрое после бани полотенце. Тот пожал плечами, передвинул ее из-за спины под руку, расстегнул молнию.

— Теперь так, идущий справа смотрит налево и наоборот.

— А я куда должен смотреть? — спросил шедший в центре Стриж.

— Прямо. Но иногда оглядываться назад. Забыл, как Винтер тебя инструктировал? Теперь слушайте остальные.

Из-за лекции короткая дорога домой затянулась. К подъезду они уже подходили по всем правилам: Сергей наблюдал за кустами и отдушинами подвалов, Илья старательно шарил глазами по окнам и балконам, Стриж прикрывал их с тыла. На себя Андрей взял самую ответственную миссию — первым войти в подъезд. Сунув руку в сумку, он на ощупь снял «Беретту» с предохранителя и, не торопясь, взошел на крыльцо. Удостоверившись, что все в порядке, он коротко свистнул, и компания влилась в подъезд. Сергей, шедший последним, настолько откровенно прикрывал их сзади, что сидевший не так далеко от подъезда и все-таки незамеченный худощавый невысокий парнишка удивленно хмыкнул. Убедившись, что подопечные благополучно проследовали в квартиру, наблюдатель взглянул на часы, оторвал спину от столбика детской песочницы в форме грибка, поднялся на ноги, отряхнул со штанов песок и, разминая затекшие ноги и руки, легким шагом отправился к себе домой. Пройдя метров десять, он абсолютно неожиданно сделал сальто вперед и, взбодрившись подобным образом, перешел на бег. Если бы он задержался еще минут на двадцать, то с удивлением наблюдал бы обратное шествие всей компании. Все дело в том, что уже во время ужина позвонил Винтер.

— Анатолий Васильевич? Добрый вечер, — Винтер по обыкновению был до предела корректен. — Я рассмотрел вашу вторую просьбу. Пожалуй, я смогу ее исполнить, но только сейчас. Вы готовы?

— Конечно. Второй мотоцикл мы уже наладили, — похвалился Стриж, показывая остальной компании большой палец.

— Отлично. Тогда подъезжайте на сорок шестой километр, там съезд налево, с полкилометра.

— База ОМОНа? — удивился Анатолий.

— Да, хорошо, что вы в курсе. Подъедете, спросите там капитана Белоусова, здоровый такой малый…

— Знаю его, — оборвал собеседника Стриж.

— Вот как, и хорошо знаете? — несколько озадаченным тоном отозвался Винтер. — В каких вы отношениях?

— В хороших, — усмехнулся Анатолий.

— Тем более прекрасно. Скажете, что от меня, он обещал устроить. Все понятно?

— Да.

— Ну, тогда заранее пожелаю спокойной ночи. До завтра.

Положив трубку, Стриж, улыбаясь, обернулся к друзьям.

— Подъем, орлы. Кажется, нам дадут пострелять.

— Что за день, а? Он когда-нибудь кончится? — вздохнул, поднимаясь с дивана, уже прилегший было Илья. — Получится сегодня отдохнуть, а?

Через полчаса они затормозили у железных ворот с большими звездами по центру каждой створки.

— Нам капитана Белоусова, — обратился Стриж в сторону открывшегося маленького оконца в калитке. Вскоре она распахнулась, и в ней показалась громоздкая фигура командира роты ОМОНа. Узнав Стрижа, тот немного удивился.

— Здорово, капитан, — поздоровался Анатолий и сразу поспешил поставить точки над «i». — Тебе привет от Винтера.

— Ах, вот он кого вербанул! Да, Винтера можно поздравить. А я слышал, будто ты в больнице, потом будто бы в тебя стреляли. Хотел даже заехать проведать, да заела эта суета. Одни выборы за другими, не успели президента выбрать, теперь губернатора и мэра. Мало им того, что их менты охраняют, нет, подавай еще и жлоба в пятнистом. А толку-то от всего этого…

Под ворчание капитана они прошли к тиру. Спустившись вниз по ступенькам, Белоусов своими ключами открыл дверь в подвальное помещение с низкими, словно давящими потолками.

— Ну, из чего стрелять будете? — поинтересовался хозяин, заглядывая в раскрываемую Андреем сумку. Увидев оружие, он присвистнул.

— С ума сойти! Это никак шварцевские, те, что не нашли? — поинтересовался Белоусов, вертя в руках «Беретту».

— Они, — сознался Стриж.

— Видел я, какие они дырки делают в человеческом мясе. Дашь пострелять?

— Куда ж деваться? А то еще выгонишь, — улыбнулся Анатолий.

Разобрали предохранительные наушники, и вскоре грохот сотряс низкие своды тира.

— Держите двумя руками, — поучал друзей первым опробовавший импортный пистолет Андрей. — Тяжелый, и отдача приличная.

По праву мастера он первый опробовал все три пистолета и выбрал себе наиболее понравившийся. Капитан, наблюдавший в дальномер, как он стреляет, только крякнул и посмотрел на Андрея с видимым уважением.

— Ты где работаешь, парень? А то иди ко мне, снайпером.

— Да нет, спасибо, вообще-то я нездешний.

— Он инструктор по стрельбе в Норильске, — рассмеявшись, выдал друга Илья.

Остальные стреляли кто как получится, но в молоко не палил никто.

— Довольно неплохо, — подвел итоги Андрей.

— Чай, твоя школа, — польстил другу Илья. Дали пострелять и хозяину тира.

— А ничего пугач. Что-то вроде нашего Стечкина. Я бы от такого не отказался, — признался капитан, взвешивая в своей громадной ручище как-то вроде бы уменьшившийся пистолет.

— Ладно, вот кончится вся эта заваруха, я тебе его подарю, — улыбнулся Стриж.

Не торопясь, пополнили обоймы, и попрятав оружие по сумкам, потянулись к выходу. Последними шли Белоусов и Стриж.

— У тебя сын все в лагере? — поинтересовался Анатолий.

— Да, вчера к нему ездил. Твоего мельком видел.

— Как он там, ничего?

— Вроде нормально.

Белоусов, после того как история с его заточением в холодильник (был такой момент в схватке Стрижа со Шварцем) не получила огласки, окончательно зауважал Стрижа. Кроме того и дети их оказались в одном спортлагере, так что отношения между ними установились более чем товарищеские.

— Ты этого Винтера хорошо знаешь? — спросил Анатолий, задержавшись у самого КПП.

— Довольно неплохо. Умный, чертяка. С виду пижон, бабник, но башковит. Подход к людям умеет найти. Я бы сроду никого не пустил на территорию части вот так, пострелять. Но он убедил. Начальника я его нынешнего больно хорошо знаю. Еще по Афганистану. Сволочь та еще. Из болтунов, замполит. Морду я ему в свое время начистил из-за одной девахи. Еще лейтенантами были. Теперь не упускает случая, чтоб лягнуть. А сам за два года уже третью машину сменил. Откуда только деньги берет.

Последний факт особенно огорчал капитана. Заядлый любитель скорости и техники, он только скрипел зубами от досады, когда его старенький, еще отцовский «жигуленок» ноль первой модели, в народе пренебрежительно обзываемый «копейкой», на скорости обходила девяносто девятая с высокомерным профилем майора Заславского.

Они распрощались, и лишь в третьем часу ночи мечта Ильи сбылась, и его голова наконец-то коснулась подушки.

15

Сильно разоспаться Винтер им не дал. Полдесятого его звонок заставил Анатолия подпрыгнуть с постели.

— Доброе утро, Анатолий Васильевич, — услышал он в трубке знакомый вежливый голос.

— Доброе утро! — хриплым со сна голосом отозвался Стриж.

— Разбудил?

— Вообще-то да, — сознался Анатолий.

— Я, конечно, прошу прощения, но есть для вас работенка. Через полчаса сможете подъехать к фонтану на Зеленом?

— Конечно, — уверенно отозвался Стриж, а сам отчаянно жестикулируя, показывал Ленке: быстрей что-нибудь поесть!

Наскоро проглотив яичницу, они чуть было не рванули из квартиры шумной толпой школьников, но Андрей быстро напомнил им, в каких условиях они находятся, и подъезд они покинули по всем правилам винтеровского учения. Сам он, сидя в серых «жигулях» девятой модели, с довольной усмешкой проследил за шествием своих способных учеников, но тут же улыбка его сошла с губ. Хиловатого сложения паренек, дремавший с плейером в обнимку на бордюре детской песочницы, вдруг блеснул острым взглядом совсем незамутненных кайфом глаз. Неторопливо поднявшись, он двинулся за ними, но в районе гаражей внезапно исчез, удивив и обеспокоив этим Винтера. В «топтуне», как звали профессионалов наружного наблюдения, чувствовался совсем не провинциальный класс.

Для подстраховки Винтер проследил за передвижениями четверки до конца и пристроился к ним только на Зеленом проспекте. Опустив затемненное стекло, он коротко просигналил и увел мотоциклистов из центра на окраину. Остановился на тихой безлюдной улочке с одноэтажными домиками, засаженной фруктовыми деревьями. Друзья притормозили чуть подальше. Стриж и Андрей, поставив свой мотоцикл на подножку, подошли к машине и, не сговариваясь, как-то вместе с двух сторон уселись на заднее сиденье.

— Привет, — по-простецки поздоровался Стриж.

— Здравствуйте-здравствуйте, — качнул головой Винтер, глянул на них в зеркало заднего вида и, не поворачивая головы, ровным голосом начал сразу о деле. — Вас у подъезда пасет какой-то паренек с плейером, учтите на будущее. А так хвоста не было. Я вчера и сегодня с утра рылся в бумагах земельного отдела и нашел то, что искал. Как я и думал, у Боцмана на этой улице есть дом, оформленный на его имя. Его тоже никто не пытался переоформить, так что есть большая вероятность, что там и обитает Пежо со своим подельником. Надо проверить. Дом сорок шесть. Вы идете первыми, я страхую. Что у них спросить, вы знаете — кто заказчик. Да, хочу предупредить. Пежо с оружием не расстается ни на минуту. Он может выстрелить, даже если это будет противоречить любой логике.

Пежо медленно умирал. Болезнь, жившая в нем с рождения, доканчивала свою долгую работу. На лице его, обычно подвижном и живом, словно застыла какая-то жуткая маска, по которой временами пробегала судорога боли. Длинные, давно не мытые волосы разметались по засаленной подушке. Небольшие, похожие на детские руки временами сжимали плотную ткань укрывавшего его большого клетчатого пледа, и тогда тихий стон прорывался сквозь бескровные губы. Умирал его мозг. Тем, что Стриж остался жив, он во многом обязан был именно болезни Пежо. Стрелял Пежо хорошо, но и на шоссе, и в больнице он затянул с выстрелом. Он все ждал, когда же мелькнет в глазах жертвы столь желанная для него искра страха. Как тогда, месяц назад, на восьмом этаже дома в Москве. Сейчас, в этом полуреальном мире перед ним проплывало искаженное болью и страхом лицо толстого лысоватого человека с заклеенным ртом. Два часа он не мог уйти от него, кромсая огромное тучное тело. И только когда страх вместе с жизнью совсем иссяк в зрачках жертвы, он ушел, шатаясь, как пьяный.

В угаре Пежо совсем забыл про перчатки и щедро наследил своими отпечатками на всем, к чему прикасался. Хорошо зная, чем грозит ему такая оплошность, обложенный со всех сторон милицией и своими, он бежал, бессознательно выбрав в качестве прибежища родной город. Как всегда выручил Федор, увезя его в багажнике «жигулей». Фотографии обоих висели на всех стендах "Их разыскивает милиция", на всех постах ГАИ. Несмотря на соседство их фотографий, Пасько никто не опознал. Странное это свойство своего бесформенного и какого-то бесцветного лица Федор воспринимал с равнодушным безразличием идиота. К тому же он сильно раздался в последнее время, без счета поглощая огромное количество своего любимого копченого сала. Порой он совершал то, на что ни за что не решился бы ни один находящийся в розыске бандит: подъезжал к постовому милиционеру и спрашивал дорогу к нужному ему городу или улице.

Сейчас Федора в доме не было, он закапывал в саду тех двоих, что пришли с утра пораньше убрать их обоих. Ребята были молодые, наглые, вошли в дом, открыв дверь своим ключом, неожиданно. Сначала все шло по их сценарию, но застав такую странную компанию, инвалида-лилипута и кабана, жующего с утра пораньше всухомятку копченое сало с сухим хлебом, они немного расслабились, стали обсуждать, где их лучше грохнуть, чтобы меньше было возни с затиркой крови. О том, что Пежо никогда не расставался с пистолетом, они узнали слишком поздно. Это был один из последних моментов прояснения сознания. Приказ закопать гостей он отдал уже в полубреду.

— Бежать надо. Зачем с ними возиться? — удивился Федор.

— Потом, закопай, — повторил Пежо из своего призрачного мира, и Федор, во всем привыкший полагаться на своего маленького брата, покорно пошел в сад.

И сейчас в голове Пежо два голоса отчаянно спорили, наперебой кричали что-то друг другу, ругались. Плыли перед его взором чьи-то искаженные ужасом и болью лица и самое страшное среди них — его собственное, подмигивающее, хохочущее, живущее совсем иной, не повинующейся ему жизнью. "Зеркало, снова зеркало? Я же их все разбил!" — Пежо не переносил свои отражения, в этом доме он перебил зеркала сразу по приезду.

Несколько секунд они разглядывали дом, затем по очереди перемахнули невысокую железную ограду и затаились за гаражом. Илья остался на соседней улице охранять мотоциклы, Винтер же проехал чуть дальше и остановился метрах в двадцати от усадьбы наискось, так, что ему кроме фасада хорошо еще видна была и другая сторона дома. Сам дом, несколько несуразный — к нему искусственно пристроили второй этаж, стоял на небольшом пригорке, прикрываемый с трех сторон вишневым садом. С полминуты Андрей и Стриж разглядывали закрытые шторами окна. Внешне все выглядело безжизненным. Сергей больше поглядывал по сторонам, тем более что из-за спин друзей ему ни черта не было видно. Решившись, они быстро перебежали к крыльцу, по пути Сергей чуть остановился, глянул в приоткрытую дверь солидного гаража. Догнав своих друзей, он тихо шепнул:

— Там машина.

— Та самая? — поняв его, также шепотом спросил Стриж.

— Да.

Они переглянулись, окна располагались слишком высоко, приходилось действовать наобум, экспромтом, толком не зная, что их ждет внутри. Андрей первым бесшумно вскочил на крыльцо, подняв пистолет и потихоньку нажал на ручку замка. Дверь чуть подалась, он потянул ее на себя, осторожно шагнул внутрь. Это оказалась прихожая, дальше двери не было, только занавес из нитей с нанизанными кусочками бамбука. Подойдя вплотную, Андрей остановился, разглядывая обстановку комнаты. Стрижу за его спиной ничего не было видно, но Андрей, поняв, что шума не избежать, раздвинул с неожиданно громким треском занавес и вошел в зал. Большая, но темная комната была плотно заставлена массивной дорогой мебелью. Кроме стенки полированного красного дерева сюда впихнули еще два мощных кожаных кресла, письменный стол, небольшую оттоманку из того же набора, низенький журнальный столик, на полированной поверхности которого еще лежала смятая газета с жирным пятном посередине, хлебными крошками и остатками луковицы — следы завтрака Федора. В дальнем углу комнаты обширную площадь занимала крутая лестница, ведущая на второй этаж, рядом стояли большие напольные часы, вставшие без пятнадцати шесть не то утра, не то вечера. Но самое главное, в центре зала на громоздкой софе лежал тот, кто был им нужен. Стриж, вошедший вслед за Андреем, поразился, насколько Пежо мал. Это еще больше подчеркивалось необъятными габаритами его лежбища. Из-под смятого пледа торчала ступня ноги, запакованная в розоватый гипс. Глаза убийцы были широко раскрыты, но поймав его лицо на мушку, Андрей понял, что Пежо не видит его. Дышал он тяжело, временами дергая уголком рта. Андрей коротко мотнул головой Сергею в сторону лестницы, и тот осторожно поднялся наверх, держа пистолет наготове. Стриж, стоя рядом с Андреем, все никак не мог понять, отчего в доме такая темень. И только осмотрев окна и еще одну стеклянную легкую дверь, он понял, что все дело в разросшемся без присмотра саде.

Сергей, вернувшись сверху, отрицательно мотнул головой. Андрей нахмурился, исчезновение Федора как-то не укладывалось в их планы. Подумав немного, он приблизился к софе, сунул руку под подушку, пошарил там с одной стороны, потом с другой. Не обнаружив того, что искал, он продолжил обыск и вскоре извлек из-под матраса небольшой пистолет. Сунув его в карман, он отошел к стене и кивнул Стрижу. Анатолий подошел поближе, потряс Пежо за плечо, и когда взгляд того остановился на его лице, спросил:

— Кто велел тебе меня убить?

Пежо, казалось, не понимал вопроса. Зрачки его глаз то расширялись, то сужались, словно он хотел увидеть за спиной Стрижа что-то еще.

— Кто тебе заказал убить меня? — снова спросил Стриж.

Во взгляде Пежо появилось что-то осмысленное, он открыл рот и тихо, с трудом выдавил:

— Князь.

— Кто это — Князь? — снова спросил Анатолий.

Лицо карлика дрогнуло, Стриж был готов поклясться, что в глазах его мелькнула явная насмешка, он открыл рот, даже чуть приподнялся с подушки, но тут с улицы донесся требовательный автомобильный гудок.

Стриж оглянулся через плечо и крикнул:

— Серега!

Тот, не раздумывая, отпрыгнул в сторону, и в тот же момент с треском и звоном стекла распахнулась двухстворчатая дверь, и на место, где он только что стоял, обрушилась тяжелая лопата.

Закопав нежданных гостей, Федор не спеша шел из сада с намерением отнести в гараж лопату, и выгнав из гаража «БМВ», освободить место своим «жигулям». На ходу он размышлял о том, куда им теперь податься, его беспокоило состояние Братца, как он называл Пежо. Временами тот становился очень странен, и хотя к этому Федор за долгие годы привык, но теперь Пежо сильно сдал и физически. А без него Федор не представлял своей дальнейшей жизни. От природы туповатый и ленивый, он во всем полагался на напарника. Проходя мимо дома, он услышал какой-то звук. Это был голос Стрижа.

Не попав по голове Сергея, Федор с ревом развернулся и попытался нанести удар горизонтально. Сергей пригнулся, и лопата со звоном разнесла стеклянные дверцы и полки серванта. Сергей отпрыгнул назад, и неожиданно быстро развернувшийся Федор попробовал достать ударом Стрижа. Тот увернулся, и лопата с силой врезалась в полированную крышку журнального столика. Еще некоторое время Пасько с грацией вырвавшегося на волю быка, не жалея дурной силы, крушил обстановку, кидаясь то на Стрижа, то на Сергея. Хорошо еще, что комната, чересчур плотно заставленная громоздкой мебелью, не позволяла ему передвигаться слишком быстро. Но и друзьям он не давал ни секунды роздыха, они бегали, перепрыгивали через диваны и кресла, уворачиваясь от столь неожиданного оружия. Андрей, стоявший чуть подальше и поэтому не испытавший еще лотереи этой несмешной игры в догонялки, поймал было Федора на мушку, но тут Стриж, уворачиваясь от удара, поневоле оказался между ними. Выругавшись, Андрей вскинул пистолет, спиной прыгнул на письменный стол и перекатился на другую сторону. Выглянув, он увидел широкую спину Федора, загнавшего Сергея на лестницу. По пути тот разгромил жалобно зазвеневшие часы. Андрей вскинул пистолет и не целясь всадил в эту спину одну за другой три заряда. С двух метров мощь «Беретты» была страшна. Пасько еще смог выгнуться в мучительной последней судороге, а затем, развернувшись, боком скатился вниз.

Некоторое время друзья смотрели на мертвое тело, потом взглянули друг на друга.

— Готов, — тихо сказал Андрей.

— Чуть не прозевали, — покачал головой тяжело дышащий Стриж.

Сергей спустился вниз, осторожно перешагнув через тушу Федора, и затем они как-то все одновременно повернули голову в сторону софы. Пежо лежал с открытыми глазами, рот был полуоткрыт, но по заострившимся чертам лица, восковой желтизне кожи и по каким-то другим неясным уму, но понятным душе приметам Стриж понял: мертв.

— Ах ты черт! Как же это он? — спросил он скорее сам себя, чем других.

— Мертв? — спросил голос от порога. Все обернулись на Винтера. Ко вчерашнему его наряду прибавился легкий длинный летний пиджак кремового цвета с короткими рукавами. На руках были тонкие нитяные перчатки. Сделав шаг вперед, Винтер обернулся и осторожно закрыл ту самую злополучную дверь в сад.

— Мы его даже пальцем не тронули, а он вот взял и… — попробовал объяснить обескураженный Стриж.

— Ладно, разберемся, — мельком глянув на Пежо, капитан осторожно прошествовал в своих белоснежных туфлях по усыпанному битым стеклом и осколками мебели полу к Федору. Чуть нагнувшись, он осмотрел тело, а затем вернулся к друзьям.

— Пежо что-нибудь сказал?

— Да, только кличку, Князь. Хотел еще что-то добавить, но тут ворвался этот придурок с лопатой. Кстати, спасибо за сигнал. А не то снес бы он Сереге полбашки.

— Хорошо, теперь идите по одному, я тут подчищу. Встретимся на набережной, возле башни.

Оставшись один, Винтер неторопливо занялся осмотром дома. Собственно то, что ему было нужно, он нашел быстро. Дипломат с валютой, гонораром Пежо за проделанную работу, лежал в комнате на втором этаже. К удивлению Винтера денег оказалось гораздо больше, чем он думал. Очевидно, запросы Пежо и Федора были гораздо меньше, чем их доходы. Валюту Винтер собирался честно присвоить. К чему зря кормить ненасытный молох государства, если есть возможность осчастливить самых достойных его граждан? Под самыми достойными он имел в виду себя.

Спустившись вниз, он остановился у софы и долго смотрел на лицо маленького мертвого человека. Волей судьбы они жили совсем рядом, в соседних домах. Винтер подружился с Пежо лет в двенадцать. Пежо было лет на шесть больше, но эта разница не чувствовалась. Его всегда окружала толпа пацанов, как называл их отец Винтера — адъютанты. Маленький, заводной, вечно смеющийся по поводу и без повода странным беззвучным смехом, неистощимый на выдумки, он словно стремился своей дерзостью компенсировать маленький рост.

Что стоил хотя бы его проезд по самому центру города на краденом мопеде да еще со снятым глушителем за пять минут перед началом первомайской демонстрации! Но свое истинное призвание он ощутил после случайного просмотра в кинотеатре повторного фильма Бог знает с каких пор оставшегося и уже забытого тогда «Тарзана». Именно в Тарзане он нашел свой идеал. От природы не боящийся высоты, он прибил над дверью своей комнаты узкий двадцатимиллиметровый уголок и часами висел на нем, тренируя фаланги пальцев. Через полгода на глазах восторженной толпы «адъютантов» Пежо вскарабкался на двадцатиметровую отвесную стену разрушенного во время войны форта.

Оттолкнул Винтера от Пежо случай с кошкой. Животных Пежо откровенно не любил. Ни одна кошка или собака не могла пройти мимо него спокойно. Пинок ногой это как минимум, порой он привязывал собакам горящую веревку, смоченную в бензине, но особо изощренные казни придумывал для кошек. В тот день он притащил на чердак дома, обычное место встречи, красивую черную кошку, пушистую, с белыми аккуратными кончиками передних лапок, словно обутую в носочки, и таким же аккуратным «галстуком» на груди. Все ожидали, что он ее скинет с крыши, как не раз уже бывало, но он придумал нечто иное. Держа абсолютно безмятежную кошку за загривок (по ее поведению чувствовалось, что она ручная, домашняя), Пежо вытащил из кармана непременный свой атрибут — остро отточенный выкидной нож, одним резким движением вспорол ей живот и бросил на пыльный, засыпанный керамзитом и голубиным пометом пол. Кошка сначала заорала от боли, попыталась бежать, волоча за собой сизые кишки, потом упала на бок, и, подняв голову, посмотрела на них всех мутными желтыми глазами. Как и почему — не понятно, но этот взгляд что-то изменил в душе маленького Винтера. На чердак он больше не ходил, а еще через неделю разбился один из «адъютантов» Пежо, сорвавшись с крыши строящегося дома. Именно тогда стало понятно, что с психикой этого маленького человечка не все ладно. Стоя на крыше дома, Пежо до слез смеялся, показывая пальцем вниз, где лежало на земле окровавленное тело. А вскоре, через год, он первый раз сел, неудачно нырнув в одну из чужих форточек.

Сейчас перед Винтером лежал не просто труп особо опасного преступника Александра Шнейдермана. С этим человеком умерла и большая часть детства Винтера, самая темная и страшная его часть.

16

На набережной аники-воины устроились возле башни, в небольшом кафе под цветастым тентом. Илья, с наслаждением поглощавший огромную порцию мороженого, с удивлением посматривал на друзей. Настроение у всех троих было явно подавленное. Первая кровь, пролитая ими, сильно подействовала на каждого, причем по-своему. Стрижу, после того, как прошел первоначальный мандраж, снова подумалось, что он зря втянул друзей во всю эту историю. Прошлой весной, да и раньше, два года назад, все было иначе. Может быть, немножко больше каждый из них стал ценить жизнь, может, просто другая ситуация. Одно дело, если врага видишь далеко, на мушке прицела, и совсем по-другому воспринимается общение со смертью вот так, лицом к лицу.

Сергей, вроде бы дремавший, откинувшись на спинку пластмассового сиденья, вдруг неожиданно выругался и открыл глаза.

— Ты чего, Серега? — удивился Илья.

— Не могу. Глаза закрою, и снова возникает эта дурацкая лопата. Лезвие блестит и опускается, как в замедленной съемке.

— Перепугался? — сочувственно спросил Стриж.

— Да нет. Даже сейчас страха нет. Просто глаза закрою и вижу. Как после рыбалки, уже домой придешь, спать ляжешь, а поплавок все перед глазами прыгает, и круги по воде.

— Да, странное какое-то чувство, — поддержал его Андрей. — Бугай этот врача зарезал и даже не ойкнул, нас бы всех там запросто положил лопатой, а все равно… Какое-то отвращение.

— Может, лучше было бы сдать его в милицию? — спросил Илья. — По закону бы их судили, все равно от вышки бы не отвертелись.

— Да нет, Илья, — отрицательно покачал головой Андрей. — Ну, взяли бы их, и что? Пежо умер у нас на глазах, а парень с лопатой вряд ли что знал, к тому же сколько пришлось бы с ним возиться. Так что Винтер, конечно, прав. Ты не забывай, мы выигрываем главное — время. Да, Толян? — обратился он к Стрижу.

Тот пожал плечами.

— Я знаю одно: зря я вас во все это втянул. А насчет законов, они сейчас очень странные. И не таких прощают.

— Надо всех тех, кто убивает, автоматически приговаривать к расстрелу, — с жаром бросился в бой Илья.

— Умный ты больно. А ты не припомнишь, скольких ты уже на тот свет сам отправил? — осадил его Стриж.

Илья смущенно почесал затылок. А Стриж продолжал:

— Серега вот про лопату другую историю напомнил мне. В зоне я подружился с одним человеком, высокий такой, худощавый, в очках с толстыми линзами. Урки еще над ним издевались, заставят полы мыть, а очки отнимут. В казарме полутьма, окошки маленькие, пара лампочек на весь барак, да и то ватт по сорок. Вот он и тычется головой в койки, они ржут. Потом смотрю, книжку толстую читает, историка Ключевского. Я попросил посмотреть, разговорились. Оказалось, школьный учитель, жена, двое детей. Работали всей семьей на даче, пололи свои грядки, а тут подвалили трое молодых пьяных подонков, покуражиться им захотелось. Стали задираться, потом просто его избили. Совсем в раж вошли, жену решили изнасиловать, это на глазах детей, представляешь? Народу на дачах было полно, воскресенье, а тут как вымерли все. Ну он не выдержал, за лопату, одного сразу, а другой через неделю умер в больнице.

Стриж тут замолчал, о чем-то задумавшись.

— Ну и что дальше? — спросил Сергей.

— Дальше? Суд решил, что мужик превысил пределы самообороны. Дали семь лет. Третий из подонков, тот что в живых остался, хохотал, говорят, в зале суда, пальцем на него показывал. На эту сволочь даже дело не завели, как свидетель проходил. Протолкнул я того мужичка в библиотекари, все полегче стало. А через полгода меня перевели в другую зону. Потом уж, гораздо позже узнал я, не выдержал он, повесился. И надо же — спустя неделю прислали в зону письмо — дело пересмотрели, приговор отменен. А человека-то уже нет.

Он снова замолк, все решили, что это конец истории, но Стриж продолжил свой рассказ.

— Я как поехал поступать в физкультурный, то вспомнил, что он из этого города. А ехал — денег много взял, на все был готов, и взятку бы дал. Но ничего, так все устроилось. До поезда время еще было, решил зайти домой к нему, семью проведать. Адрес еще такой простой, я на всю жизнь запомнил: улица Ленина, дом один, квартира один. Звоню, открывает девчушка лет восьми, худенькая, маленькая. Вошел в квартиру, радостный такой, балбес. А потом как увидел глаза его жены, с меня вся радость и слезла, как старая кожа. На стене портрет его большой, цветочки полевые в стаканчике. Посмотрел по сторонам, обстановка не ахти, да и одеты не так, чтобы модно. Она меня расспрашивает, как жил он там, как его здоровье, не подводило? А сама все мнется как-то. Вы простите, говорит, мне бы вас хотя бы чаем напоить, да заварка больно плохая, и сахар вчера кончился. Я посмотрел на них троих и понял, почему они все мне такими бледными показались. Выспросил все. В тот день у них кроме хлеба и есть нечего было. Живут на ее учительскую зарплату, а вести много часов не может, болеет. У сына прогрессирующая близорукость, лечить надо бы, да не на что. А сын весь в отца, как и он высокий, хоть и сутулится. Даже очки таким же жестом поправляет. Я не удержался, сказал вслух про это. Сначала она заплакала, потом девчонка. У меня совсем ком к горлу подкатил, выгреб я из карманов все, что было при мне, положил на стол. Она и брать не хотела, я уж наплел, что должен был ее мужу, и быстрей бежать оттуда. Домой на электричках добирался, зайцем. Вот тебе, брат, и закон. Жизнь целой семье сломали, и все тут. А ты говоришь, расстрел.

Мимо них, коротко прогудев, промчалась машина Винтера. Свернула она под арку ближайшего дома. Стриж поднялся с места.

— Я схожу, узнаю, что и как. Андрей, ты пойдешь?

— Ладно, иди один, — отмахнулся тот.

«Девятка» Винтера стояла в небольшом тупичке между глухой стеной дома и гаражами.

— Ну что? Как дела? — спросил Стриж, усаживаясь рядом с хозяином машины.

— По-разному. Перерыл весь дом, ничего, что бы указывало на след этого загадочного Князя. Нашел только один телефон, записанный на газетке, и то Бецы, домашний. Правда, это уже интересно.

— Почему?

— Среди гвардейцев Бецы такого нет. Князь — довольно распространенная кличка, но у нас в городе сейчас нет ни одного. Один сидит, второй подался в другие края. И похоже, что речь идет как раз о том самом мозговом центре, который я так долго ищу.

— Но кто-то должен знать, кто скрывается под этой кличкой?

— Я запрошу Москву. Ну, а из здешних, это уж точно, знает Беца. И есть еще один человек, более высокого ранга.

— Кто?

Винтер сунул в рот сигарету, прикурил. Вспомнив, что Стриж не курит, чуть приоткрыл стекло дверцы.

— Окунь.

— Кличка?

— Да нет, фамилия такая. Василий Миронович Окунь, в недавнем доперестроечном прошлом — научный сотрудник одного НИИ. Затем организовал фирму по сборке импортной итальянской мебели, Шварц и Боцман числились в ней в охранниках. Потом резко пошел в гору, сейчас председатель правления одного из крупных местных банков. Он и отмывал грязные деньги Шварца, прокручивал их в своих активах. Нажился на этом хорошо. Сумел даже перевести деньги Шварца на свое имя, благо, наследников у того не осталось. Боцман, тот оказался похитрей, держал деньги в разных банках. Но, судя по машине и тому домику, что мы сегодня посетили, Окунь сумел урвать и здесь.

— Разве это возможно? — удивился Стриж.

— Да запросто. Система индивидуальных сейфов. Вот, кстати, ты тогда тут зимой бушевал, куда ключи Шварца и Боцмана девал?

Стриж призадумался.

— Где-то в гараже валяются.

— Ну вот. А в банке дубликаты хранятся. Ты виллу Шварца-то помнишь?

— Ну как же! — ухмыльнулся Стриж. — Чуть самое ценное об нее не отшиб.

— Она тоже отошла к Окуню. Но это так, к слову. С приходом новых людей криминальный ручеек потек в другую сторону. Мало того, по всему видно, что банкира заставили делиться, иначе как объяснить, что имущество Боцмана попало к людям Бецы.

— Может, сыграть на этом? — спросил Стриж. Винтер одобрительно качнул головой.

— Надо попробовать. А я поинтересуюсь подробнее, что за человек этот Окунь. Один одноклассник работал у него референтом, потом они что-то не поделили. Короче, надо навести справки.

— А нам что делать?

— Пока отдыхайте. Я думаю, что это часа на два.

Стриж кивнул головой, но из машины не вылез, а остался сидеть с каким-то задумчивым лицом.

— Что, есть проблемы? — спросил Винтер.

— Да, не нравится мне настроение моих парней. Не слишком им пришлась по душе вся эта операция с Пежо. Гнетет их что-то.

— Не думал, что такие опытные ребята и завибрируют.

— Не в этом дело. Страха нет. Просто уже отвращение от крови. Да я и сам жалею, что втянул их. Сам-то ладно, но они за что должны рисковать?

— Ладно, я поговорю с ними. Чуть попозже. А сейчас…

Обернувшись, он извлек с заднего сиденья дипломат, открыл его. Стриж равнодушно глянул на ровные ряды зеленых пачек.

— Это деньги Пежо. Я посчитал, что нам не стоит оставлять их для дяденьки. А нам они пригодятся. Верно?

Стриж молча кивнул головой. В вопросах экспроприации нечестно заработанных средств он был полностью на стороне Винтера. Тот же, примерно прикинув общую сумму денег, так же на глаз выгрузил половину «зелененьких» в полиэтиленовый мешок.

— Это в компенсацию расходов и, будем считать, командировочные.

Стриж внешне спокойно принял мешок с деньгами, но настроение у него поднялось. Теперь хоть не будет болеть голова, как содержать свою гвардию.

— Значит, ждать звонка? — спросил он напоследок.

— Да, а если решите позагорать, то где-нибудь здесь, около Башни.

На том и расстались.

17

К удивлению Стрижа Андрей встретил его под аркой дома.

— Ты чего здесь стоишь? — удивился Анатолий.

— Да так, на всякий случай, — ответил тот и, поправив на плече неизменную сумку с оружием, пристроился рядом.

— А, врубился, — догадался непонятливый Стриж.

К их приходу настроение остальных волжан несколько улучшилось.

— Нет, Сергей, ты не прав, — говорил Илья смеющемуся другу. — В такой комплекции тоже есть своя выгода. Бедняжке не надо посещать рентген, я даже отсюда вижу, что она сегодня ела на завтрак.

Поводом для издевательств служил поджаривающийся на пляже люд, его комплекция, габариты и прочие естественные недостатки.

— Резвимся? — спросил Стриж, устраиваясь на прежнем месте.

— Илюша тут косточки отдыхающим перебирает, — ответил улыбающийся Сергей.

— А что, тут такое разнообразие! Вот, смотри! — Илья указал в сторону огромного, тучного мужчины, с трудом пробирающегося от моря к своей одежде. От прочих отдыхающих его резко отличала белоснежная, прямо-таки парафиновой белизны кожа. — Чем хорошо быть таким огромным: твои штаны уж точно никто не упрет. И вообще, к толстым людям надо относиться с почтением, бережно, — продолжал витийствовать разошедшийся Илья. — Это не просто обычные граждане, это стратегический запас страны, так сказать — живые консервы.

— Каннибал ты, Илья, людоед, — вытирая выступившие от смеха слезы, Андрей как бы ненароком зацепил пальцем принесенный Стрижом пакет и заглянул внутрь.

— Ого, откуда столько капусты?

— Винтер расщедрился. С гонораров Пежо половину отвалил.

— Неплохо.

Парни по очереди заглянули в мешок. Сергей только удивленно поднял бровь, а вот Илья откровенно возрадовался.

— Деньги, конечно, не главное в нашей жизни, главное — сколько их, — выдал он свою очередную записную остроту.

— Чем дальше будем заниматься? — спросил серьезно Андрей.

— Пока велено ждать. Поехал наводить справки про этого загадочного Князя.

— Отдыхать? Может, искупаемся? — оживился давно уже изнывающий Илья.

— Купайтесь, а я пока в одно место сбегаю, тут недалеко, — разрешил Стриж.

— Я с тобой, — сразу отозвался Андрей.

— Да ладно тебе, останься, — попробовал убедить друга Анатолий.

Тот отрицательно качнул головой.

— Ну ты как нянька, стремно прямо, — обескураженно сказал Стриж. Андрей только усмехнулся.

— Может, мотоциклы возьмете? — сразу нашелся хитрый Илья.

— Ладно, можно и подъехать, — согласился Стриж.

А собрался он к Наде. Еще когда Винтер говорил о картотеке, Стриж вспомнил записную книжку дочери генерала Андреева. На первой странице там красовался домашний телефон Андреевых. "А что, если попробовать пустить в ход свои связи? Это, конечно, наглость, но все же?" — подумал тогда Стриж.

Они подъехали к самому подъезду, Андрей остался стеречь мотоциклы, а Стриж поднялся наверх. На его энергичный звонок раздались быстрые легкие шаги, дверь распахнулась.

— Ба, Толя! Ну наконец-то, а я уж думала, ты совсем меня забыл, — радостно приветствовала его Надя. — Проходи, у меня уборка.

Она сильно изменилась за эти полгода. Леля окончательно исчезла, осталась Надя. Чуть пополнела, обрезала волосы покороче.

— Вот, решила прогенералить, — сообщила она, отодвигая в сторону ведро с грязной водой. В квартире был соответствующий этому процессу известный порядок вещей — отодвинутые на середину комнаты диван, кресла, оголенные, без штор и тюля, окна.

— Ты сегодня отдыхаешь?

— Да, нынче Лорка работает. — И совсем уже довольным голосом, просто сияющая, сообщила: — Завтра мама Валюшку привезет.

— Поздравляю, — искренне обрадовался Стриж.

Полгода назад Надя с подружкой, высокорослой крашеной блондинкой Ларисой, из того же контингента ночных мотыльков, организовали свое дело: кафе-мороженое «Валечка». Забегаловку свою они назвали в честь Надиной дочки. Предприятие оказалось удачным, поблизости находились две школы и техникум. Чтобы еще больше увеличить доход, они с Лоркой крутились сами, обходясь без найма посторонней рабочей силы. Это адская работа, но Стриж прекрасно знал Надю с ее огневым характером, да и напарница мало в чем уступала ей. Только одним Наде пришлось пожертвовать — отправить к матери на Урал дочку. И вот завтра долгожданная встреча.

— Соскучилась, сил нет. Вчера аж плакала ночью, — призналась Надя.

Стриж сочувственно погладил ее по плечу. Отношения у них были более чем дружескими. Когда у него разладились отношения с Леной, он даже несколько раз ночевал у нее. Втайне Надя надеялась, что он так и останется. Прошедшая жесткую школу жизни, зрелая, волевая женщина, казалось бы, уже разуверившаяся во всем, рядом со Стрижом Надя становилась наивной и восторженной девчонкой. Зимний рейд Стрижа против Шварца, разборка с Боцманом прямо у нее на глазах, щедрый его жест с деньгами — все это навеки покорило ее сердце. К ней уже пробовали подкатывать с предложениями некоторые мужички, владелец соседнего магазина Шалва даже предлагал законный брак, но Надя, скорее неосознанно, все-таки ждала, что Стриж разойдется с этой "неблагодарной девчонкой" — так она звала Ленку.

— Я к тебе вообще-то по делу, — сказал Анатолий, усаживаясь в кресло. — Помнишь, у тебя осталась записная книжка Вали? Ну, дочери генерала? — напомнил он.

— Ах, да! Где-то была, сейчас поищем.

Она несколько минут энергично двигала ящики стенок, шуровала там, не сильно церемонясь с их содержимым.

— Вот, нашла! — радостно сообщила Надя, протягивая Стрижу маленькую зеленую записную книжечку.

— Отлично! — Память не подвела его. На первой странице действительно был аккуратно начертан домашний телефон Андреевых. — Слушай, можно я от тебя позвоню? Только далеко, в Москву, но я заплачу.

— Звони, — согласилась Надя, и обиженным голосом добавила: — А про деньги мог бы и не говорить.

Стриж засмеялся, поднявшись с кресла, он обнял Надю сзади за плечи, чмокнул женщину в щечку и, отойдя к журнальному столику, взялся за телефон.

— Код Москвы у нас какой? — спросил он, подняв трубку.

— Ноль девяносто пять, — ответила Надя.

После нескольких длинных гудков слабый женский голос спросил:

— Да, я слушаю.

— Мне бы Владимира Андреевича, — попросил Стриж.

— Сейчас позову, — и потише, но очень ясно: — Володя, тебя к телефону.

— Владимир Андреевич? Это Стрижов звонит, помните, мы познакомились с вами зимой, у моря?

— А, ну как же, здравствуйте, Анатолий Васильевич.

Стрижа поразило даже не то, что его назвали по имени-отчеству, а то, что генерал помнил их.

— Владимир Андреевич, у меня сложилась ситуация примерно как тогда, помните?

— Конечно. Нужна помощь?

— Да, но знаете какая? Не могли бы вы узнать по своим каналам, кто в нашем городе может скрываться под кличкой Князь?

— Крупная величина?

— Да, мозговой центр. В картотеках его нет.

— Значит, из "новой волны". Хорошо, я постараюсь. Есть у меня еще кое-какие связи. Но точно обещать не могу. Часа через три вылетаю в Чечню, если выясню, то позвоню. Какой телефон?

— Какой у тебя телефон? — прикрыв трубку, громким шепотом спросил Стриж хозяйку. Надя продиктовала номер, он повторил его в трубку.

— Хорошо, — сказал генерал, — ждите.

Положив телефон, Стриж встал и увидел вопросительный взгляд Нади.

— Что, опять что-то случилось?

— Да, а ты разве не слыхала?

— Нет. Знаешь, эта работа просто убивает. Натопаешься за двенадцать часов до полного изнеможения, сил остается только на то, чтобы помыться и упасть в постель. Чуть-чуть оклемаешься за день, и снова эта карусель. С одной стороны, даже хорошо — при такой жизни и мужики не нужны. А с другой…

Она запустила пальцы в волосы Стрижа и, стараясь говорить как можно нежней, ласково пропела:

— Ну почему ты заходишь так редко? Я же скучаю.

Стриж засмеялся. Это превращение "чертенка в юбке" в ласковую кошечку всегда его смешило. Обняв хозяйку за аппетитные бедра, Анатолий с улыбкой ответил:

— Ладно, забегу как-нибудь, только разберусь со всем этим.

Поднявшись с кресла, он чмокнул ее в ухо, и пошел к выходу.

От порога попросил:

— Надь, генерал если позвонит, запиши, что он скажет. Хорошо?

— Ладно. А кто такой Князь, которого ты ищешь?

— Этот человек почему-то хочет меня убить. — И улыбнувшись на прощание, Стриж вышел из квартиры.

18

Когда Стриж с Андреем подъехали к набережной, Ильи с Сергеем на месте еще не было. Приглядевшись, Андрей разглядел Илюшку, кувыркавшегося в полосе прибоя с какими-то девицами. Сергея он не заметил.

— Резвится, молодец, — кивнул Андрей в сторону моря.

— Пусть резвится, пока не женат. Бананов, что ли, купить? У тебя рублей с собой нет? — внезапно озаботился Стриж.

— Да зачем они тебе нужны? Любой продавец по курсу отпустит, еще и рад будет. Э, ты много-то не бери, не унесешь ведь, — пошутил Андрей, увидев, что Стриж прихватил из пакета, пожалованного Винтером, стодолларовую купюру.

— Ничего, пусть негры работают, — пошутил Анатолий, но ассигнацию выбрал поменьше.

Около лотка он долго хохмил с молодым чернобровым продавцом кавказской наружности. О чем они говорили, Андрею не было слышно, но судя по жестикуляции и смеху обоих, торг приносил взаимное удовольствие. Наконец смеющийся Стриж, загрузивший бананами, как дровами, обе руки, обернулся, чтобы отойти, и в этот момент столкнулся с идущей мимо женщиной. Он вежливо извинился, но одна гроздь бананов упала на асфальт. Женщина, подняв ее, положила на место. Стриж поблагодарил и замер, остановив взгляд на ее лице. Это была Вера. Она тоже узнала его, улыбнулась, сняла огромные солнцезащитные очки.

— Боже мой, какие люди, — протянула она своим красивым, вибрирующим голосом. — Сколько лет, сколько зим. Как поживаешь?

— Да ничего, нормально, — с вынужденным смешком ответил Анатолий. Его, как в былые времена бросало то в жар, то в холод. Сейчас, при полуденном солнце, Вера смотрелась иначе, чем в полумраке ее уютной квартиры. Это была совсем другая женщина, но не менее красивая. Ее фарфоровой белизны кожа покрылась легким розоватым загаром. Вопреки всеобщей курортной склонности к наибольшему оголению, наряд ее казался с первого взгляда удивительно скромным. Легкая, пышная цветастая юбочка в оборочках чуть выше колен, кофточка из такого же материала с короткими рукавами и большим вырезом на груди, к тому же предоставляющая возможность лицезреть упругую нежность живота. Пышные волосы свободным потоком развевались на спине, а голову венчала широкополая шляпка в тон платью с букетиками искусственных полевых цветов. И в довершение всего на высокой шее — тоненькая цепочка с маленьким кулончиком в форме сердечка, где по центру остро посверкивал всеми цветами радуги маленький камушек. Если на лицо и была наложена косметика, то сделано это было столь искусно, что казалось, ее нет совсем. Странно, но на свету Вера казалась моложе своих двадцати трех лет, что-то без возраста, просто символ молодости, свежести и красоты.

Взгляд ее скользнул на ношу Стрижа.

— Зачем тебе столько бананов? — спросила она.

— Да друзья приехали, земляки, — выдавил Анатолий.

— Я и не знала, что у тебя есть земляки в Африке, — сохраняя невозмутимость, сказала Вера, и только искорка смеха метнулась в ее огромных темных глазах.

Стриж от неожиданности также рассмеялся, злосчастные бананы снова упали на землю, и опять ей пришлось поднимать их.

— Да нет, они у меня вообще-то с Волги.

— Ну что ж, неси свои бананы, а то земляки, поди, проголодались.

И улыбнувшись напоследок, она двинулась дальше своей неповторимой, словно чуть танцующей походкой. Стриж добрел до стола, вывалил бананы и плюхнулся на стул.

— Кто это? — удивленно спросил Андрей.

— Я тебе рассказывал, Вера, бывшая любовница Шварца.

— Красивая женщина, — признался Андрей и невольно еще раз посмотрел ей вслед.

— Да, очень красивая, — подтвердил Стриж и замолк.

Он снова переживал какой-то удар чувств, больше, скорее, похожий на нокдаун. Андрей сказал, что Вера красивая женщина, но он не видел ее обнаженной, в пылу страсти. К тому же ни одна из встреченных Анатолием в его жизни женщин не могла сравниться с Верой по обжигающей силе притяжения. Полгода борьбы с собой, одержанная, как он считал, победа — и все рушилось за какие-то секунды. Сейчас Стриж был готов пожертвовать ради обладания ею всем на свете: женой, дочерью, самым дорогим и ценимым счастьем.

— Ты чего? — тронул его за плечо Андрей. — Что случилось?

— Да нет, — слабо улыбнулся Стриж, — просто голова что-то болит.

Но и у Веры не все так просто было в душе. В случае со Стрижом она чувствовала какую-то досаду. В чем-то он не укладывался в обычную схему ее отношений с мужчинами. К Вере, по мере осознания силы своей красоты, пришла и своеобразная степень тщеславия. Последнюю пару лет она точно знала, чего стоит ожидать от того или иного мужчины. Со Стрижом было по-другому. Она согласилась бы стать его любовницей, если бы он занял в городе место Шварца. Но в первую же их ночь она поняла, что такая карьера его не прельщает. И уже к утру она раздумывала, как бы повежливей дать Стрижу понять, чтобы он к ней больше не приходил. Увы, почему-то у нее не повернулся язык сказать эти простые слова. С досадой она ждала, что он придет вечером, но он не пришел. Ни в тот вечер, ни в последующие. А ведь она видела, что он вляпался в нее по уши, что это не наиграно, это всерьез. Он должен был прийти. И вот сейчас, случайно встретив Анатолия, она не преминула слегка уколоть его по поводу бананов как раз из-за этого непонимания и досады. Размышления ее прервал визг тормозов остановившейся рядом машины. Обернувшись, Вера улыбнулась и сделала шаг навстречу вышедшему из машины человеку.

А у башни в это время африканский пир шел горой. Первые восемь бананов Илья проглотил не жуя. Его еле уговорили снять с них кожуру. Остальные штук двенадцать он ел не спеша, тратя на каждый секунд по десять. Друзьям также перепало по парочке, впрочем, они не протестовали, их вполне устраивал процесс лицезрения рекордного поедания. Ошкурив последний банан, Илья задумался, затем выдал очередную выстраданную им философскую истину:

— Нет, и на бананах, наверное, можно прожить. Часа два. Потом захочется щей.

— Ну и проглот ты, Илья, — под общий смех сделал вывод Андрей.

— Негры вон их всю жизнь едят, да еще какие здоровые, — поддержал его Стриж.

Илья, невозмутимо откусив полбанана, критически осмотрел его со всех сторон и спросил сидевшего рядом Сергея:

— Серег, ты еще будешь? Что-то в меня уже не лезет.

— Сам добивай, откусил, а теперь подсовывает.

— Ты брезгуешь, что ли?

— Конечно, вдруг у тебя зараза какая-нибудь? Жрешь как слон, а худой как жираф.

Остальные двое также ответили отказом.

— Пошли его назад, в Африку, там мартышки с голоду пухнут.

— Возьми на память, зимой съешь.

— Засуши, суп сваришь.

В самый разгар веселья напротив резко затормозила серая «девятка». Выскочивший из нее Винтер был краток и озабочен.

— Слава Богу, вы здесь. Быстро собирайтесь, едем в аэропорт.

— В чем дело? — попробовал узнать Илья.

— Потом. Стриж и Андрей — ко мне в машину, — отмахнулся Винтер.

— Это мне еще и за рулем? — возмутился Илья, поднимаясь. Потом он глянул на злосчастный банан, и его чуть не вывернуло. Хотел было Илья его оставить на столе, но мысль о том, что тяжкий труд чернокожей Африки пропадет впустую, заставила его аккуратно упаковать розоватую мякоть обратно в кожуру и засунуть остатки банана в нагрудный карман. С этими сборами он немного припоздал и догнал «девятку» только на выезде из города, да и то благодаря ее задержке у светофора. Меж тем в машине шел интересный разговор.

— Что за спешка? — спросил Андрей.

— Окунь уезжает в Москву, вернется не раньше, чем через неделю. Надо тряхнуть его сейчас, нельзя упускать такую возможность.

— А как это сделать?

— Еще не знаю, сориентируемся на месте.

— Припугнуть?

— Пугать не стоит, но, как бы это сказать, произвести впечатление можно.

Они замолкли, каждый продумывал предстоящую ситуацию. Отвлекла их от этого промелькнувшая на встречном курсе кавалькада мотоциклистов. Стриж сразу узнал ехавшего на первом мотоцикле патлатого байкера.

— О, Серегин крестник проехал!

— Почему Серегин крестник? — удивился Винтер.

Стриж и Андрей подробно рассказали об истории с фальшивым мотоциклом. Винтер мотнул головой:

— Серега Потехин, мастер спорта по спидвею. Совсем спился, подлец. А знаете, какой парень был! Орел, любимец города! Хорошо, что сказали, приедем обратно, позвоню, чтобы его изолировали.

Парни переглянулись.

— Что, взять и просто так вот спрятать? — удивился Стриж.

— Зачем просто так, нет. За последние два месяца резко возросло количество краж мотоциклов. Обычно этим занимались подростки, покатаются да бросят, а тут исчезают без следа, и все тут. Но вот, похоже, кончик у веревочки показался. К тому же мне не нужны случайности.

Они появились в зале ожидания минут за пятнадцать до конца регистрации рейса. Винтер, единственный знавший банкира в лицо, показал удостоверение и нырнул за стойку регистрации в отстойник. Вскоре вернувшись, он покачал головой и рысцой пробежался по аэропорту в сторону ресторана. Заглянув в стеклянную дверь, он отошел в сторону и сказал, обернувшись к подошедшему Стрижу:

— Здесь, за столиком около окна. Жгучий брюнет в очках.

Василий Миронович Окунь не торопясь пил кофе. Он терпеть не мог топтаться в людных и душных накопителях, и всегда подходил к самому концу регистрации. В этом году ему исполнилось сорок пять. Основной чертой характера кандидата технических наук Окуня были безошибочный расчет и выверенный до тошноты педантизм, отразившийся, казалось, даже на его лице. Гладко зачесанные назад черные волосы в сочетании с тонким носом и впалыми щеками с просвечивающей синевой щетины гармонично дополнялись очками строгой формы. Оторвавшись от газеты, Василий Миронович глянул на золоченый «Лонжин» и определил себе еще три минуты относительного покоя. В эту секунду к его столику кто-то подсел. Подняв глаза, банкир увидел перед собой невысокого, широкоплечего парня с худощавым волевым лицом. Холодноватый свет его голубых глаз заставил финансиста подумать о том, что он, пожалуй, зря так рано отпустил охрану.

— Василий Миронович, — ровным голосом, в чем-то невольно копируя Винтера, заговорил Стриж, — у вас скоро самолет, но я вас надолго не задержу. У меня только один вопрос: кто сейчас из вашей финансовой гвардии командует в городе? Проще говоря — кто такой Князь?

Окунь отложил в сторону газету.

— А почему вы спрашиваете об этом меня?

— Но вы-то точно должны знать. Ведь именно он отрезал вам такую выгодную кормушку, да еще и заставил делиться наследством Боцмана и Шварца? Неужели не хочется поквитаться?

Лицо финансиста не отражало ничего, но в голове невидимый компьютер бесстрастно просчитывал вариант за вариантом. Конечно, очень заманчиво было бы рассчитаться с этими заезжими выскочками. В свое время они его очень здорово напугали. А с другой стороны, вполне возможна провокация. Откуда этот парень пришел, кто за ним стоит — неизвестно. Сведя все к итогу, он ответил своим бесстрастным, суховатым голосом:

— Ну, даже если я что-то и знаю, то не намерен делиться информацией с каждым встречным.

Он глянул на часы, поднялся со стула:

— А теперь мне пора, молодой человек.

— Не пожалейте потом, гражданин Окунь, — негромко сказал Анатолий, догнав финансиста у дверей, где он остановился, пропуская в ресторан трех веселых грузин с девицами.

Тот только рассмеялся. Негромкий, чуточку скрипучий смех банкира прозвучал издевательски злорадно. Окунь почувствовал, что от этого человека можно не ждать выстрела в подъезде, а остального он не боялся.

— Не пугайте, молодой человек, — сказал он на ходу, чуть провернув голову, — руки коротки.

— Руки? — переспросил Стриж. Они как раз дошли до широкой лестницы, ведущей на первый этаж. Воровато оглянувшись по сторонам, Анатолий убедился, что на них никто, кроме Винтера, не смотрит, и исподтишка пнул банкира, как раз шагнувшего на первую ступеньку левой ногой, по пятке правой ноги, отчего тот запнулся и, влекомый силой инерции, полетел вниз про лестнице головой вперед, щедро разбрасывая по сторонам свои вещи: газету, дипломат, очки, «Паркер» из нагрудного кармана, ключи, деньги. Прокатившись на пузе чуть не до середины лестницы, Окунь попытался привстать, но попавшая под руку собственная авторучка снова вернула его в исходное положение.

Стриж, заохав, подскочил к лежащему финансисту и, причитая, как родная мать, начал помогать тому подняться.

— Ну что же, Василий Миронович!? Осторожнее надо. В вашем возрасте, с вашим положением поберечься бы.

Топчась вокруг побагровевшего финансиста и засовывая ему в карманы всякую мелочь, Анатолий как бы ненароком раздавил его очки, но все-таки поднял их с пола, и даже попытался с извинениями водрузить их на нос пострадавшего. Видя, что Окунь сейчас разразиться бранью, а то и еще хуже, позовет милицию, Стриж на всякий случай напомнил ему:

— Время, время, Василий Миронович.

Окунь глянул на свой «Лонжин» и, издав какой-то рычащий звук, кинулся к стойке регистрации. С полчаса он проторчал в душном накопителе, все это время с душащей его злобой перебирая варианты мести. Выбравшись, наконец, на воздух, он с облегчением сорвал пропотевший пиджак и, отойдя чуть в сторонку от общей толпы пассажиров, достал из кармана сотовый телефон. Набрав нужный номер, Окунь дождался ответа и ласково поздоровался:

— Добрый день, ваше сиятельство.

— Василий Миронович? — удивленно ответил далекий собеседник. — Что за дурацкие шуточки? Вы вроде бы в Москву собирались?

— Буду часа через два. Но напоследок я тебя хочу порадовать. Один товарищ, зная твой титул, очень хочет узнать и твою фамилию. Я, конечно, не сказал, но имей в виду.

— Кто он, ты его раньше видел?

— Нет, невысокий такой крепыш, голубоглазый.

— Ясно. Что ж, спасибо, что сообщили. Счастливого полета, Василий Миронович, — вежливо распрощался с банкиром невидимый собеседник.

Сунув в карман телефон, Окунь удовлетворенно отправился к аэрофлотскому автобусу, подкатившему, чтобы отвезти к самолету заждавшихся пассажиров.

Между тем человек, разговаривавший с Окунем, откинулся на спинку кресла, с шумом выдохнул из легких воздух и негромко со злостью произнес:

— Ну, Беца… — Не докончив фразы, он резко выбросил вперед левую руку, словно уже бил невидимого противника.

19

Винтер, дождавшись конца разыгранной Стрижом сцены, отвернулся, молча пройдя мимо Андрея, вышел из аэропорта, сел за руль и, не дожидаясь остальных членов его команды, тронулся с места. Впрочем, вскоре он затормозил, дождался кавалькады мотоциклов, и как обычно просигналив, велел пристроиться к нему. Через пару километров он свернул на проселочную дорогу и заехал в какие-то кусты. Выйдя из машины, Винтер в сердцах хлопнул дверцей и неровной походкой стал расхаживать по поляне, дожидаясь, пока подъехавшие соберутся вместе. Убедившись, что все готовы ему внимать, Винтер заговорил негромким, но раздраженным голосом:

— Ну вот, наконец-то я могу поговорить с вами. Ребята, я, конечно, понимаю, что вы не профессионалы, но если вы уж взялись за дело, то будьте последовательны. Мне сказали, что вы не очень довольны всей этой историей с Пежо и Федором? Так?

— Не то, чтоб не довольны, но как-то… Может, лучше было сдать его властям? — ответил за всех Андрей.

Винтер достал из внутреннего кармана плотный белый пакет, вытащил оттуда несколько фотографий и протянул их друзьям.

— Это прислали на той неделе, когда стало ясно, что Пежо скрывается у нас.

Друзья с явным отвращением смотрели на жуткие по своему натурализму цветные снимки. Кадры импортных триллеров по сравнению с ними казались прилизанными и фотогеничными.

— Инкриминировался бы Пежо только этот случай, где он наследил, прямых доказательств по другим преступлениям нет, и я не уверен, что суд вынес бы смертный приговор. У нас сейчас и не такое прощают. Скорее всего, его просто бы заперли в психушку, у Пежо с детства подозрение в шизофрении. А вот это дело рук Федора, — Винтер протянул еще несколько фотографий. — Врач Самсонов. Вся вина в том, что польстился человек на хорошие деньги, согласился не сообщать в милицию о странном больном. Хороший, кстати, говорят, был врач. Двое детей. Жена видела Федора только с затылка, смогли бы мы доказать его вину на суде, еще неизвестно.

Аргументы Винтера явно подействовали на друзей.

— Теперь к вам, Анатолий Васильевич, — Винтер, чувствовалось, подавил в себе гнев, говорил ровным голосом, правда, при этом не смотрел ему в глаза. — То, как вы обошлись с банкиром, иначе как мальчишеством назвать не могу. Вы бы еще из рогатки в него пальнули.

Стриж, чувствовавший свою вину и поэтому также отводивший взгляд, поневоле хмыкнул, представив себе, как целится в прилизанный затылок Окуня из крупнокалиберной деревянной рогатки.

— А вот последствия этой выходки непредсказуемы, — продолжил Винтер. — Чем ответит банкир, неизвестно, но то что он обиды не прощает, это точно, я узнавал.

Он замолк, тяжело вздохнул. Стриж тоже перестал хихикать. Они наконец встретились взглядами, в глазах Винтера проскочила какая-то искра, секунду он еще попытался сдержаться, но потом не выдержал и от всей души захохотал:

— Солидному банкиру… подножку… и он как первоклашка пузом по ступенькам! И эти разбитые очки… с такой рожей… ой, не могу, сейчас взорвусь…

Стриж отчетливо вспомнил нелепую фигуру финансиста в позиции скольжения на животе и тоже дал волю чувствам. Его поддержал Андрей, правда, несколько более сдержанно. Он видел только концовку комедии, багрового от гнева банкира в перекошенных очках с треснувшими стеклами. Остальные двое с недоумением таращились на покатывающуюся компанию.

— Вы чего это заливаетесь? Хоть рассказали бы! — с обидой в голосе сказал Илья. Неожиданный смех друзей неизвестно по какому поводу этот вечный хохмач воспринял как личное оскорбление.

— Потом, — махнул рукой Винтер, вытирая слезы. — Надо ехать, искать подходы к Горынычу.

— К кому? — удивился Стриж.

— К Горынычу, — повторил Винтер. — Так иногда кличут Бецу. А вообще-то во всем этом виноват я сам. Надо было послать вас с Андреем, — он кивнул в сторону Казакова.

— Может, и так, — согласился тот.

— И пора к Наде заехать, — напомнил Андрею Стриж.

— Что за Надя? — навострил уши Винтер.

Анатолий коротко рассказал об идее с записной книжкой Вали Андреевой.

— Интересно, — оживился комитетчик, но вместо того, чтобы сесть за руль, он наоборот захлопнул открытую было дверцу и, сунув в рот сигарету, закурил.

— За всем этим делом я чувствую большие деньги. Такая конспирация Князя дорого стоит. — Он как бы размышлял вслух. — А большие деньги у нас делаются нефтью, наркотиками и оружием. И вот совсем недавно, буквально неделю назад, мы получили информацию, что в город поступила большая партия героина. Поступила и исчезла без следа. Зато отсюда, — он показал пальцем в землю, словно все это произошло именно здесь, в этих укромных кустах недалеко от дороги, — в столицу попала большая партия кокаина. Это я так, для информации. Каким-то образом произошел обмен. Так что поедем, навестим вашу подружку. Толя, сядь со мной, расскажешь подробней.

Через пару минут они уже неслись по дороге в город.

20

Надя, и без того шустрая, откровенно торопилась с уборкой. Ей не хотелось предстать перед Стрижом еще раз ненакрашенной и растрепанной. Она уже успела закрутиться на термобигуди, сменила трико на сшитые на заказ брюки, причем влезла в них с трудом, изрядно этому удивившись. И хотя сгибаться теперь приходилось с некоторым трудом, чего не сделаешь ради того, чтобы понравиться хорошему человеку! Она уже домывала, когда в дверь позвонили.

— Сейчас, я быстро! — крикнула Надя в сторону двери, срывая и отшвыривая на диван бигуди. Быстро продрав массажкой образовавшиеся локоны, она критично осмотрела себя в зеркало, чертыхаясь, содрала с бедер небольшой передничек, сунула его в один из шкафчиков прихожей и только тогда обернулась к двери. Распахнув ее, она разочарованно протянула:

— Ба, это ты, Верка! — Затем оглядела наряд племянницы, тот самый, в каком видел ее Стриж, и хмыкнула. — Ну ты сегодня просто пастушка.

— Нравится? — спросила Вера, проходя в квартиру.

— Ага, только что это ты по улице с настоящими цацками шляндаешь? Можно подумать, у тебя их целый чемодан.

— Да ладно. — Вера, усаживаясь в кресло, отмахнулась рукой. — Так иногда хочется щегольнуть!

— Дождешься, отрежут тебе голову вместе с твоим бриллиантиком, — ворчала Надя, энергично домывая прихожую.

— А ты ждешь что ли кого? — крикнула Вера, осторожно снимая свою элегантную шляпу.

— Да, одного знакомого, — ответила Надя и, судя по звукам, вылила грязную воду в унитаз.

— Надь, а это как, серьезно? Может, ты замуж выходишь, а я не знаю.

— Увы, и рада бы, да никак.

Между беседующими женщинами по-прежнему сохранялось изрядное расстояние и даже одна стенка, но это их нисколько не смущало.

— Надь, — нараспев протянула Вера, — а вот я, кажется, выхожу замуж.

— Так «кажется» или "выхожу"? — уже заинтересованно спросила ее хозяйка дома, появляясь в дверном проеме с полотенцем в руке.

— Выхожу. Через месяц свадьба, — повернув к Наде счастливое лицо, ответила племянница.

— То-то я гляжу, цветешь как черемуха. На свадьбу-то пригласишь?

Вера состроила странную гримаску.

— Понимаешь, он здесь не хочет, зарегистрируемся в Москве, а потом махнем на Гавайи или в Иерусалим.

— Ты смотри, вот это мешок подцепила! — восхитилась Надя. — Банкир?

— Предприниматель.

— Хрен редьки не слаще. Не обдурит? Попользуется да бросит. Квартиру случаем не предлагал продать? — насторожилась подруга.

— Да нет, ты что, — рассмеялась Вера. — Я ведь чувствую, что это серьезно.

— Присушила, — поняла Надя. Секретов у них между собой было мало, особенно в делах амурных. Связывала их и общая школа жриц любви.

— Ага. Вот смотри, вчера подарил, — расстегнув сумочку, она достала из нее маленькую коробочку, открыла ее. На черном бархате покоилось золотое кольцо с бриллиантом.

— Ух ты! "Тиффани", — с восхищением прочитала надпись на крышечке Надя. — Вроде бы настоящее. Проверяла?

— А как же! Мы ученые, — с улыбкой ответила Вера.

— Старый, поди, лысый, пузатый? — продолжала допрашивать дотошная тетушка.

— А вот и нет. Как раз наоборот. Молодой, высокий, красивый.

— Верка, да ты никак влюбилась? — удивилась Надя.

— Не знаю, — качнула головой Вера. — Может быть.

Затем она озабоченно глянула на часы.

— О, мне пора. Надь, я знаешь почему зашла. У тебя была моя кассета, ну та, шварцевская, отдай ее мне.

— Возьми, она там, в тумбочке под телевизором. Я не помню, кажется, номер семь.

Зимой Стриж, расправившись со Шварцем, реквизировал его архив, десять кассет с компрометирующими записями на всех работающих на того "ночных бабочек". Среди них была запись и на Веру.

Пока Надя занималась последней стадией наведения чистоты — заменой штор и тюля, Вера отыскала кассету, для точности прокрутила ее на «видике».

— А ты что, мне не доверяешь? — мимоходом спросила хозяйка дома, старательно вытягиваясь во весь свой небольшой рост с золотистым водопадом тюля в руках.

— Да нет, это он мне посоветовал ее забрать. Сказал, что если она попадет в плохие руки, то могут шантажировать уже его.

— А он что, знает про твое прошлое?! — Надя так резко обернулась к подруге, что чуть не упала с табуретки.

— Да, сама рассказала, — во взгляде и улыбке девушки светилось истинное торжество. Только с Надей она могла поделиться этой победой, только та могла понять, что значит заставить мужчину переступить через подобное знание.

— Ну ты молодец, Верка! Это ж надо!

— Мне просто не нужны случайности потом. Лучше все рассказать сейчас.

— Правильно, — подтвердила Надя, спрыгивая за очередной порцией штор.

Вера закрыла тумбочку, уже хотела отойти к своей шляпе и сумочке, но тут ей на глаза попался белый листок, лежащий на телевизоре рядом с зеленым блокнотиком. Прочтя написанное на нем, она немного резко спросила подругу:

— Надя, а это что такое?

— Что? А, это приходил Стриж, звонил в Москву… — И она подробно, не переставая заниматься своим делом, выложила все, что рассказал ей Анатолий. Вера рассеянно крутила в руках белый листок, но слушала внимательно.

— Я его тоже видела сегодня, на набережной. Он тащил целую охапку бананов, — сообщила Вера после окончания Надиного рассказа.

— Зачем ему столько? — удивилась Надя, с удовлетворением оценив издалека, насколько ровно висят шторы.

— Земляки у него гостят, не то с Волги, не то из Африки.

Вера уже водрузила на голову свою «пастушечью» шляпку, надела очки, и, критично осмотрев себя в зеркале, осталась довольна:

— Ну ладно, я пошла. Валюшка во сколько завтра прибывает?

— Полпервого. Приедешь на вокзал? Может, с женихом подкатишь? Впечатление произведешь на мою мамочку?

Вера чуть поморщилась. Надина мама всегда отличалась своеобразием чисто деревенской речи и резкостью суждений. Она могла ляпнуть что-нибудь такое про былую профессию дочери и племянницы, что хоть святых выноси.

— Нет, подъеду одна.

— Жалко, а то подкатили бы к дому на «Мерседесе», вся богадельня на скамейках в осадок выпала. Ну ладно, до завтра.

Они чмокнулись напоследок. Закрыв дверь, Надя пошла на кухню что-нибудь приготовить на обед. Руки как-то отдельно от головы резали мясо, овощи, а думала Надя про дочь, про предстоящие хлопоты с резким маминым характером, думала про Стрижа. Звонок в дверь вывел ее из этого состояния, она улыбнулась, убавила газ под закипающей кастрюлькой с варившимся мясом. Вытирая руки полотенцем, Надя прошла в прихожую, чуть поправила волосы, взглянув на себя в зеркало, а потом широко распахнула дверь.

21

Винтер, дожидаясь Стрижа, отправившегося к Наде, неторопливо закурил сигарету. Он не слишком верил в эту затею Анатолия, но — чем черт не шутит, пока Бог спит! Посматривая по многолетней привычке по сторонам, Винтер заметил, как промелькнули между домами два знакомых мотоцикла.

"Все-таки завели, молодцы", — подумал он. Километрах в пяти от города внезапно заглохла «Ява», на которой ехал Илья. Винтер остановился, немного подождал друзей, потом сдал задним ходом по обочине дороги и, открыв дверцу, спросил:

— Что там, серьезно?

— Да нет, минут через десять поедем. Но вечерком мотоциклом надо заняться, — спокойно ответил Сергей.

— Тогда езжайте сразу в гараж, вы пока не нужны, — и закрыв дверцу, они со Стрижом уехали одни.

Благодушное настроение Винтера кончилось, едва он увидел лицо выбежавшего из подъезда Стрижа. Да и сама походка его, необычная, дерганая, говорила о том, что произошло что-то страшное. Выбросив сигарету в окно, капитан открыл вторую дверцу машины, и Анатолий просто упал на сиденье ватным мешком.

— Что? — коротко спросил Винтер.

— Ее убили, — тихо ответил Стриж.

— Ах ты черт, — он стукнул кулаком по рулю. — Ты там не наследил?

— Нет. Позвонил, не открывает, толкнул дверь, а она в прихожей с ножом в сердце.

— Сиди здесь, я посмотрю. Какая квартира?

— Сорок два.

Не спеша, Винтер вошел в подъезд, вытащил из кармана носовой платок и, найдя нужную ему квартиру, осторожно потянул на себя дверь.

Надя лежала на полу небольшой прихожей, приподнятая голова уперлась в стенку, правая нога полусогнута. Глаза остались открыты, и на лице застыло выражение не то удивления, не то боли. Винтер нагнулся и внимательно осмотрел торчащую под грудью рукоять ножа. Орудие убийства его удивило. Простая деревянная ручка, прямая, некрашеная, даже без предохранительных усиков. Рассмотрев ее, он осторожно прошел в зал, осмотрел только что убранную комнату, поискал что-то возле телефона, выдвинул, пользуясь носовым платком, несколько ящиков стенки, пошарил в них. Винтер хотел уже уходить, когда какой-то звук привлек его внимание к кухне. Зайдя туда, он увидел на плите небольшую кастрюльку, крышка которой чуть позвякивала на плите под напором пара. Протянув руку, он выключил газ, поднял крышку. Вода в кастрюле даже не успела выкипеть.

Сев за руль машины, Винтер покосился на пребывающего в прострации Стрижа, ничего не стал говорить, молча завел двигатель, выехал на проспект, и проскочив по центральному шоссе весь город, свернул к морю. Стриж вышел из машины, сел на песок и невидящим взглядом уставился в голубой простор. Винтер подошел, встал рядом, достал из кармана пачку неизменного «LM», закурил. Чуть переждав, он присел на корточки рядом.

Стриж, не оборачиваясь к нему, начал говорить прерывистым, сорванным голосом:

— Второй раз вот так… из-за меня… у нее тоже осталась дочь.

— Ладно, не переживай, ты ведь не думал, что так получится, — мягко сказал Винтер, покосился на окаменевший профиль Стрижа, но все-таки задал вопрос. — Лучше скажи, кто-нибудь был при вашем разговоре?

— Нет.

— А звонил как, через код?

— Да.

— Какая была та записная книжка?

— Небольшая, — Стриж показал на ладони размер, — светло-зеленая.

— Нету, — констатировал Винтер.

— Значит, точно из-за меня убили.

— Ты как договорился, позвонишь или заедешь?

— Заеду.

— Значит, ждала. И дверь открыла сама. Значит, позвонил кто-то знакомый.

Стриж задумался, припомнил манеру Нади широко распахивать дверь, не спрашивая, и отрицательно покачал головой.

— Нет, она всегда так.

— Телефон ты, конечно, не помнишь? — продолжал допытываться Винтер.

— Нет. Да и генерал должен был уехать в Чечню.

— Значит, оборвали ниточку. Но генерал что-то знал, иначе бы ее не убили.

— И убили из-за меня, — снова повторил Стриж и опять попытался втолковать Винтеру. — Ты понимаешь, снова женщину убили из-за меня. Дочка завтра должна приехать, ждала она ее очень.

В голубых глазах его блестели слезы.

— А где ребенок? — осторожно спросил Винтер.

— У матери, на Урале. Завтра должна была встречать.

— Плохо, — вздохнул Винтер, положил руку на плечо Анатолия, потом встал. — Поехали, мне надо заскочить в отдел, да и еще дела есть. Тебя к дому подкинуть?

Стриж кивнул головой.

Когда Винтер подъехал к дому Нади, там уже вовсю шло следствие. Тело убитой увезли, в прихожей остался только его силуэт, очерченный мелом. Навстречу Винтеру повернулся высокий черноволосый парень с легкой склонностью к полноте и густыми аккуратными усиками скобочкой.

— Нет, Сань, ты что делаешь? Звонишь, вызываешь нас, а сам смываешься бесследно? Протокол толком и то не составишь.

Владимир Василенко из всех работников прокуратуры был самым толковым, и Винтер только развел руки в знак вины.

— Прости, Володя, но пришлось немного заняться психотерапией. Я к твоим услугам.

— Тогда начнем сначала?

— Нет, начнем с конца. Покажи-ка мне нож, с ним уже поработали?

— Да, он уже упакован.

Винтеру подали аккуратно запакованный в полиэтиленовый пакет нож, и он снова удивился его необычной форме. Кроме деревянной ручки его отличало еще и необычной формы лезвие. Практически это был один из видов стилета. В сечении он представлял собой ромб, не более полутора сантиметров шириной. В отличие от небрежно сделанной ручки, лезвие сверкало зеркальной чистотой. Рассмотрев нож со всех сторон, Винтер прикинул его на центр тяжести. Лезвие явно перевешивало. Василенко с интересом наблюдал за манипуляциями коллеги из ФСБ.

— Ну и что? — спросил он Винтера.

— Тебе не кажется, что он не предназначен для ближнего боя? Это типичный метательный нож. И, кажется, я даже смогу тебе назвать убийцу. Ты можешь отлучиться на пятнадцать минут?

— Конечно. Вить, продолжай осмотр, я уйду.

Они спустились вниз, сели в машину Винтера. Через пять минут он вводил Василенко в ту самую комнату, где принимал Стрижа с Андреем. Следователь присвистнул, увидев собранное тут богатство.

— Слыхать слыхал, но не представлял, что это так вот… — он сделал неопределенный жест руками. Пока он, покачивая головой, разглядывал коллекцию, Винтер снял что-то с ковра, положил на стол, довольно хмыкнул и позвал следователя:

— Володя, иди посмотри.

Василенко подошел, глянул на стол и снова выразительно свистнул. Два ножа, лежавших на столе, отличались только тем, что один из них был в полиэтиленовом пакете.

— Ну вот, а теперь можешь записывать имя, — сказал Винтер следователю.

22

Ночью Стриж почти не спал. Долго ворочался в постели, прислушиваясь к могучему храпу друзей. Затем не выдержал, вышел на кухню, машинально поставил на газ чайник. Вскоре на кухне появилась заспанная, с всклокоченными волосами Ленка.

— Ты чего не спишь? Время четвертый час.

— Не спится.

— Переживаешь насчет этой своей проститутки?

Анатолий угрюмо покосился на жену.

— Ты как хочешь ее обзови, но она была неплохой женщиной, тем более матерью.

Ленка зашла со спины сидящего за столом Стрижа и, положив руки на плечи, спросила:

— У тебя ведь с ней что-то было?

— Почему ты так думаешь?

— Ну, а с чего бы иначе ты так переживал?

Стриж мысленно признался, что это именно так. Слишком явно он помнил плотное, страстное в любви тело Нади.

— Ну так что, ведь было? — продолжала допрашивать Ленка.

— Было-было, успокойся, — согласился Стриж.

Руки Ленки, в этот момент ворошившие волосы Стрижа, мгновенно сжались. Анатолий вскрикнул от боли, но сопротивляться не стал.

— Кобель, ты и есть кобель! Так тебе и надо, сиди вот, мучайся!

И она ушла, оставив его снова один на один со своей совестью. Впрочем, вскоре поднялся Андрей. Сел рядом, некоторое время сидел молча.

— Не ложился еще?

— Нет.

Они помолчали.

— Может, зря ты так переживаешь? Вдруг это случайность? Зашел грабитель, а она дома… — начал было Андрей.

— Ладно, Андрюха, брось меня утешать. Ленка верно сказала, так мне и надо. Зарекался ведь женщин не втягивать в свои дела, и вот… Надо было хотя бы домой съездить, да отсюда позвонить. Все равно это будет висеть на мне. Пошли спать.

Под утро Стриж все-таки придремал, но приснилась ему убитая женщина, только не Надя, а почему-то Ольга, там, на родине, в своем окровавленном халатике. Встал он, конечно, абсолютно разбитый, с тяжелой головой и в плохом настроении. Обстановка и за завтраком была тягостной, Ленка старалась не смотреть на мужа, зато взгляды Зои казались весьма колючими. Только Илья с Сергеем тихонько перешептывались и сохраняли весьма загадочный вид. Вчера они допоздна проторчали в гараже, колдуя над непослушной «Явой».

Вскоре позвонил Винтер. Вежливо поздоровавшись с поднявшим трубку Андреем, он первым делом спросил про Стрижа.

— Да не очень, — покосившись на друга, ответил тот.

— Ну что ж, тогда подъезжайте ко мне домой. Есть интересные новости.

Из подъезда они вышли в том же самом установленном Винтером порядке. На улице все было спокойно, погода, как всегда, радовала. Сначала Андрей подумал, что за ними уже не присматривают, но оглянувшись уже на повороте, заметил мелькнувший знакомый силуэт.

Открыв гараж, Илья с Сергеем выкатили оба мотоцикла, переглянулись.

— Толян, проверь качество ремонта, — предложил Илья.

— Да ладно, верю, — отмахнулся было Стриж, но друзья в один голос настаивали, и он нехотя сел за руль. Привычным движением завел двигатель, включил скорость и дал газу. Мотоцикл под ним не то что взревел, скорее рявкнул. Стриж машинально крутанул рукоять газа, и буквально через три метра его подняло на заднее колесо. Анатолий, не ожидавший от своей смирной кобылы такой резвости, еле усидел в седле. Тут же сбросив газ, он вернул мотоцикл в нормальное положение и уже осторожно начал гонять «Яву» по длинному ряду между гаражами. Вскоре он подъехал к ребятам, заглушил двигатель и, переведя дух, спросил:

— Что вы с ним сделали?

Илья с Сергеем довольно рассмеялись.

— Долго рассказывать.

— Да уж ладно, послушаю.

— Ну во-первых, купили мы прошлый еще раз другой карбюратор… — начал объяснение Сергей. "Разбор полетов" продлился чуть не полчаса. Все, включая Андрея, остались довольны: Стриж наконец-то отвлекся от своих невеселых дум.

Наконец с техосмотром было покончено, и оседлав своих «пегасов», они помчались к Винтеру. Остановились за соседним домом, Сергей и Илья остались с мотоциклами, а Стриж с Андреем поднялись в квартиру. Открыв дверь, капитан молча посмотрел на часы, но ничего не сказал. Проводив их, как обычно, в кабинет и усадив в кресло, он внимательно посмотрел на Стрижа.

— Ну что, Анатолий, как настроение?

Тот только поморщился.

— Не спал всю ночь, — за него ответил Андрей.

— Понимаю. — Винтер отошел к столу, взял с него фотографию и протянул ее Стрижу.

— На вот, посмотри на ее убийцу.

Пока Стриж с Андреем пристально разглядывали чисто азиатское, довольно, впрочем, симпатичное лицо убийцы, он начал рассказывать.

— Ермекбаев Сакен, это имя и кличка. Мне, как ни странно, приходилось с ним встречаться. Я тогда еще учился, был на стажировке в Узбекистане, помните это знаменитое дело, рашидовщина.

Гости одновременно кивнули головой.

— Он состоял в охране одного из боссов, секретаря обкома. Сакен в прошлом афганец, прошел там хорошую школу. Отлично владеет любым видом оружия, но коронный его конек — нож. Я видел результаты его работы, впечатляют. Он убрал одного свидетеля, бросив нож с крыши здания прокуратуры. Точнее из пистолета не выстрелишь. Эх, и погонялись мы тогда за ним.

— Взяли?

— Взяли. — Винтер скромно умолчал, что в задержании он сыграл главную роль. — Получил он тогда пятнадцать лет, а я в подарок один из его ножей для папиной коллекции.

Он взял со стола и протянул ребятам своеобразный стилет Сакена.

— Точно таким же он убил Надю.

— Как же этот Сакен попал сюда? — спросил Андрей.

— После распада Союза он очутился в Узбекистане, и старые покровители, придя к власти, его выпустили. Ну а то, что он очутился в России… Есть одна версия у меня. Сын убитого, также очень влиятельного человека, при мне поклялся свести с убийцей счеты. Но удивляет меня во всем этом другое. Использовать такого мастера, как Сакен, для простого убийства — большая роскошь. Он даже к этому не был готов.

— С чего ты взял? — удивленно спросил Стриж, продолжая вертеть в руках орудие труда Сакена.

— А ты обрати внимание на сам нож. Это метательный нож. На нем нет предохранительных усиков. Сакен ударил чересчур сильно, и пальцы соскользнули, он прилично порезался. Эксперты нашли на ноже две разные группы крови. Кровь обнаружили и на мебели в квартире.

— А почему он его не забрал? — спросил Андрей.

— Ну тогда бы он точно весь перемазался. Кстати, одна бабушка у подъезда его опознала, и даже заметила руку, обмотанную носовым платком. Вообще, на удивление наблюдательная бабулька, она и тебя довольно точно обрисовала, и меня. Приходила еще одна красивая девушка в большой шляпке.

— Это, наверняка, Вера, племянница Нади, — оживился Стриж, продолжавший разглядывать полированную поверхность проклятого стилета.

— Да, верно, именно она. И вот что: приход Веры, убийство и твое посещение укладываются в какие-то полчаса.

— Но как они могли все узнать? — повторил главный вопрос Андрей.

— Не знаю, однако, судя по следам крови на мебели, Сакен что-то искал.

— И нашел, — промолвил Стриж, откладывая наконец стилет.

— Может быть, — согласился Винтер. — Возьмите фотографию, покажите ребятам, этого человека ни в коем случае нельзя подпускать близко.

Капитан, сидевший как обычно на столе, переменил позу.

— Ну и напоследок еще две новости. Плохая, и очень плохая. Во-первых, в Москве убили Окуня.

— Как!? — в один голос воскликнули друзья.

— Где? — добавил Андрей.

— В гостинице, прямо в номере, две пули в лоб.

— И никаких следов?

— Абсолютно.

— Ну, а вторая?

— Вторая не такая страшная, но… Лег на дно Беца, две ночи и два дня его никто не видел. Похоже, нам перекрывают все каналы. Ясно стало одно: связь с Москвой несомненна.

— Почему? — не понял Андрей.

— За это время самолетов в Москву не было. Я не думаю, что киллер летел вместе с ним.

— Что же нам теперь делать? — спросил Стриж, пристально глядя на Винтера.

— Что делать? — Тот улыбнулся, не торопясь сунул в рот сигарету, прикурил, затем снова улыбнулся.

— Остался самый дурной вариант. Придется нам всем изображать живца. Будем ждать, пока нас не попытаются убить.

23

В то же утро, но гораздо раньше, когда солнце только поднялось, Князь лично прибыл на виллу, где отлеживался Беца. Тот спал, уткнувшись лицом в подушку и свесив с обширной кровати левую руку. Войдя в спальню, Князь поморщился — дышать было нечем, один перегар. Беца всегда гордился тем, что может вылакать литр и остаться на ногах, но вчера и он переборщил. Посчитав пустые бутылки на столике возле кровати, высокий гость подумал: "Спивается Горыныч. Надо искать замену".

Пнув не очень вежливо ногой в плечо, Князь разбудил экс-спортсмена. Тот поднял опухшее лицо, с трудом разлепил заплывшие глаза.

— Чего надо? А, ваша светлость.

Сев на кровати, Беца потрогал обеими руками голову, убедившись, что она у него есть, болезненно морщась, зевнул, затем протянул руку и, налив в рюмку водки, одним глотком отправил ее в рот.

— Чего это ты в такую рань? — поинтересовался Беца, закусывая водку ломтиком лимона, обмокнутым в сахар. — Если насчет товара, то все нормально, получили, расфасовали.

И он кивнул в сторону стоявших в углу четырех одинаковых чемоданов.

— Да нет, на тебя вот захотел полюбоваться, красавца, — съязвил Князь с некоторой брезгливостью.

— А, ну любуйся, — рассмеялся Беца, широко раскинув руки. По багровому румянцу выступили белые прожилки кожи, на лице гуляла глупая ухмылка.

— Красавец, — еще раз ровным голосом отозвался Князь.

Повернувшись спиной, он взял с кресла и стал наматывать на левую руку вафельное полотенце. Беца, увлекшись вторым ломтиком лимона, этого не заметил, и опомнился только тогда, когда тяжелый мощный удар опрокинул его на кровать. С удивительной для его габаритов легкостью он перевалился через лежанку и снова вскочил на ноги. Но Князь был уже тут, и еще один весомый удар вызвал у Бецы в глазах целый звездопад. Отшатнувшись, он попробовал закрыть руками голову, но короткий удар правой в солнечное сплетение также не доставил ему радости. Князь, хотя и проигрывал в мощи бывшему дискоболу, но работал руками настолько быстро, что не оставлял тому ни малейшего шанса. Да он и не пробовал вести встречный бой, просто закрывался руками, временами болезненно вскрикивал, когда Князь доставал особенно больно по лицу, или утробно кхекал, сотрясаясь всем телом, получая удар под дых.

Пару раз, забывшись, Князь приложился к физиономии Бецы и правой незащищенной рукой. Наконец, он, остававшийся до этого бесстрастным, взорвался, в глазах мелькнула неподдельная ярость, нанеся удар в солнечное сплетение и заставив этим очередной раз жертву открыться, Князь ударил левой, вложил в этот удар не только всю силу, но и скопившуюся в последние дни злость. Руки у Бецы опустились, и полуоткрыв окровавленный рот, он медленно сполз по стене на пол.

Отойдя от поверженного колосса, Князь чуть дрогнувшими руками налил себе в высокий стакан согревшегося за ночь баварского пива. Отхлебнув теплый, выдохшийся напиток, он поморщился. Покосившись на зашевелившегося подчиненного, Князь подошел и выплеснул остатки пива в лицо Бецы.

— Ну на хрена, Князь? — слабо попробовал протестовать дискобол, пытаясь на ощупь определить нанесенный его мордашке урон. — Я же с такой рожей еще недели две за ворота не выйду.

— И не выйдешь. Здесь сидеть будешь. И знаешь почему? Язык распускаешь не к месту.

Сделав паузу, он сильно ударил ногой в челюсть ойкнувшего дискобола.

— Сука, я же тебя спрашивал два дня тому назад, говорил ты про меня Пежо или нет. Ты что мне ответил?

Беца, все так же сидя на полу, отвел в сторону глаза.

— Если б я знал, что ты проболтался, все бы переиграл по-другому. А теперь вот на, прочти вот это.

Он бросил на колени подручного небольшой листок бумаги. Прочитав его, тот удивился.

— Ну и что? Твое имя, фамилия, отчество.

— А то, что Стриж запрашивал своего приятеля, генерала в Москве, понял? — Князь показал рукой на бумажку. — И он ему ответил.

— Откуда он узнал?

— Не знаю, в столице этим уже занялись. Самое главное, что моего имени нет ни в одной картотеке, какие-то другие связи использовал генерал.

— А ты откуда знаешь, есть ты там или нет?

Князь покосился на него, до того он смотрел в окно на прекраснейшую панораму тихого, просыпающегося леса.

— Тебе расскажи, ты и про это проболтаешься. На вот, прочти еще и это.

И он бросил на колени Беце еще один листок. Пока тот, шевеля губами, читал более обширное послание, Князь попытался найти на столике более или менее приличное питье. Увы, все что там было, отнюдь не устраивало его. Вздохнув, он обернулся к бывшему дискоболу.

— Этот Винтер, что послал запрос в Москву, интересует меня сейчас больше всего. Одно дело Стриж и компания, другое — ФСБ. Стоит завестись какой-нибудь одной вшивой бумажке, и все полетит псу под хвост.

Беца, совсем уже оклемавшийся после побоища и понявший, что на сегодня других санкций в отношении него не будет, с кряхтением поднялся с пола, тяжело шлепая по паркету босыми громадными ступнями, добрался до столика и прямо из горла допил остатки пива.

— Боишься ты засветиться, — уже наглея, ухмыльнулся он.

— Дурак ты, Беца, — миролюбиво ответил Князь, доставая из кармана пачку «Кэмела» и закуривая. — Дело не в засветке, просто нам доверили слишком большое дело, тут такие деньги крутятся, что провала нам не простят.

— Ну и что мне делать?

— Тебе? Ничего. А вот твоим ребятам придется поработать. Стрижа, а лучше всю его компанию, надо убрать как можно скорее.

— Ну и как это сделать?

— Возьми снайпера, посади на крышу соседнего дома. Дальше сам знаешь.

Беца смущенно покрутил головой.

— Нету у меня снайперов.

— Как? Были же у тебя двое.

— Пежо их обоих того…

— Того! Кретин. Что теперь мне самому лезть стрелять?

Взбешенный, он стал ходить по комнате, потом наконец решил.

— Тогда поставь двоих с автоматами в подъезде.

Беца снова отрицательно покрутил головой.

— Почему? Что они у тебя, оружия в руках не держали или пацифистами заделались?

— Да нет! — отмахнулся Беца. — Парнишка, что за ними присматривает, ну этот, из ментов, наблюдательный хлопец, заметил, что они держатся профессионально. Сначала заходит один, явно с пушкой, последний прикрывает с тыла.

— Забавно, — несколько удивился Князь. — Насколько я знаю эту троицу, никто из них на телохранителя не обучался.

Усевшись наконец в кресло, он затушил окурок, и тут же вытащил другую сигарету. Несколько минут он думал. Беца, пользуясь передышкой в разговоре, за это время оделся, поглядел, ужаснувшись, на себя в зеркало и попробовал причесать на голове немногочисленную растительность.

— Прошлый раз ты что-то говорил про женщин, напомни-ка, — наконец, заговорил Князь.

— Про женщин? Да ничего особенного. Двое, ходят каждый день на базар, на пляж.

— Одни?

— Да.

— Вот на этом и надо сыграть. Женщины всегда были ахиллесовой пятой Стрижа.

И он подробно объяснил Беце, что нужно делать его людям.

Уже провожая высокого гостя, Беца вспомнил и о другом деле.

— Да, а с этим, комитетчиком?

— Ничего. Я на него Сакена натравлю. — Князь усмехнулся. — Видел бы ты вчера его рожу, он чуть не визжал от злости.

— Чего это он? — ухмыльнулся Беца. Не любил он личного телохранителя и киллера по совместительству, этого фаворита Князя. Знал, что если что, именно тот придет по его душу.

— Два пальца он вчера сильно обрезал об собственный ножик, ты же помнишь, какие они у него. Кстати, есть тут и твоя вина. Система связи ни к черту. Я же просил тебя всегда держать пару человек наготове. А пришлось посылать Сакена.

— Ну, отлучился парнишка от телефона, с кем не бывает.

— Вот чтобы больше этого не было. Смотри, Горыныч, дружба дружбой, но если ты меня подведешь…

Он не докончил фразу, открыв дверцу машины, устроился на сиденье, и уже заведя двигатель, снова обратился к подручному:

— Ты с делом не тяни, прямо сейчас начинай тормошить своих орлов.

Князь включил скорость, и мощная красивая машина, проскользнув через ворота, плавно помчалась вниз по извилистой горной дороге.

24

После свидания с Винтером Стриж с друзьями съездил на заправку. Залив полные баки, они вскоре подкатили к своему дому. Илья с Сергеем остались внизу, а Анатолий и Стриж поднялись наверх, узнать, не было ли звонка от капитана. Дверь им открыла явно встревоженная Ленка.

— Слава Богу, где вас только черти носят!

— Что случилось? Винтер звонил? — спросил Стриж.

— Какой там Винтер, за нами целую охоту устроили!

— Кто?! — воскликнули мужчины.

Оказалось, когда Ленка с Зоей возвращались с базара, рядом затормозил золотистый «опель».

— Девушки, вас не подвезти? — весело спросил их невысокий, но плотного сложения паренек, открыв заднюю дверцу.

— Нет, — мгновенно среагировала Ленка, огрев тяжелой сумкой вынырнувшего откуда-то из-за спины другого качка, помощнее, с ходу попытавшегося затолкать их обеих в машину. Остановив его таким способом, она ударом коленки в пах заставила того согнуться, а затем вторым ударом послала его в объятия рванувшегося на помощь товарища. Воспользовавшись паузой, девушки со всех ног рванулись в ближайший проходной двор. На вторую атаку похитители не решились. Ленка повела Зою кружным путем: через многолюдный бульвар. Но золотистый «опель» так и маячил в поле зрения.

— Недавно кто-то звонил в дверь, спрашиваю кто — молчат.

— Черт! — Стриж схватился за телефонную трубку, но услышал только тишину. — Похоже, провода обрезали.

— Это не они вон там на углу маячат? — спросил с балкона Андрей.

— Где? — разом обернулись к нему Ленка и Стриж.

Действительно, метрах в ста из-за угла соседнего дома выглядывал изящный силуэт золотистого перламутра.

— Ну, падлы, сейчас они у меня попляшут! — рванулся из квартиры Стриж.

— Постой, — схватил его за руку Андрей, — а как же девушки?

На мгновение задумавшись, Анатолий тут же нашелся:

— Оставим Илью с Сергеем. А этих нам все равно надо раскрутить. Они-то уж должны знать, где скрывается Беца.

Андрей схватил сумку с оружием. Вскоре они, коротко отдав приказание Илье с Сергеем, оседлали свою «Яву». За это время золотистый силуэт исчез из виду. Быстро проскочив сто метров до того места, где стояла машина, преследователи увидели «опель» уходящим в сторону Приморского бульвара. На перекрестке Стрижу поневоле пришлось притормозить на красном свете, затем он почти догнал «опель», но снова их разделил светофор.

Так они промчались через весь город и выскочили на скоростное двуполосное шоссе, ведущее в глубь России. Здесь дело пошло веселей. Хорошее, еще новое покрытие позволяло развить приличную скорость. «Опель» сразу пристроился в левый ряд, но Стриж не отставал. Расстояние сократилось метров до тридцати. Он уже явно различал лица двоих на заднем сиденье, постоянно оглядывавшихся назад, в его сторону, но Анатолия удивляло ленивое равнодушие в этих взглядах. Никаких признаков волнения. Стриж скосил глаза в зеркало заднего вида и отчаянно закричал во все горло:

— Андрюха, сзади!

Тот среагировал мгновенно — выдернул из сумки пистолет и резко развернулся к догоняющему их «БМВ». Оттуда уже высунулся почти по пояс человек с пистолетом. Все-таки Андрей выстрелил первым. Голова преследователя дернулась, он, выронив оружие, откинулся назад, а Андрей, не делая паузы, дважды выстрелил в сторону водителя. Лобовое стекло сразу покрылось сетью трещин, он не понял, попал или нет, но машина резко вильнула влево, ударилась о невысокий разделительный бордюр, высоко подпрыгнула, переворачиваясь в воздухе, и с грохотом обрушилась на встречную полосу, заставив встречный «жигуленок» резко свернуть в кювет и только этим избежать столкновения. «БМВ» же еще несколько раз перевернулся и, приземлившись на смятую крышу, со скрежетом прополз с десяток метров, медленно разворачиваясь поперек дороги. Наконец он замер на самом краю шоссе со все еще вращающимися колесами.

Удостоверившись, что теперь сзади опасности нет, Андрей переключил свое внимание на злосчастный «опель». Все трое его обитателей были просто ошеломлены столь неожиданным поворотом событий. По сути они являлись просто кусочком сыра в задуманной Князем мышеловке. Вся их задача состояла в том, чтобы выманить Стрижа с компаний за город, а далее в дело вступали люди с «БМВ». Теперь же они остались один на один с опасным противником, и это им не очень нравилось. Сидевший сзади крупногабаритный качок, тот самый, что получил коленкой в известное место, с досадой плюнул, выругался, расстегнул стоящую в ногах большую сумку и вытащил оттуда громоздкий АКМ с откидным прикладом. Стрелять из него оказалось совсем не просто. Детина попробовал высунуть автомат в окно и, держа его левой рукой, дал очередь, но она прошла чуть пониже солнца. Тогда он попытался вылезти наполовину в окно, но помехой стали квадратные плечи.

— Из пистолета попробуй! — посоветовал сидящий рядом напарник, тот самый невысокий, но веселый зазывала неудавшегося похищения.

— Да пошел ты, — буркнул качок и двумя сильными ударами раскрошил заднее стекло. Стриж, увидев столь варварские действия, резко рванул мотоцикл вправо и укрылся за мирно ехавшим по правой стороне огромным рефрижератором. Очередь, проводившая их, по касательной задела серебристый фургон, это вызвало безудержный гнев широколицего, усатого водителя-молдаванина.

— Зайди спереди, я его сейчас прищучу! — заорал вошедший в азарт боевик.

«Опель», повинуясь его команде, резко вильнул вправо, бросив в пот этим маневром несчастного молдаванина. Иномарка между тем уже неслась по широкой обочине. Здоровяк, наполовину вылезший на багажник, увидел уходящий за рефрижератор влево мотоцикл, сгоряча снова саданул по задку фургона и крикнул своему водителю:

— Давай влево.

Шофер послушно крутанул баранку влево. Но и теперь Стриж успел переместиться за серебристый рефрижератор. Про себя он молил только о том, чтобы его водитель не затормозил или не свернул. Но тому было не до этого. Обливаясь потом, дальнобойщик в каком-то ступоре жал на педали, выжимая из двигателя «КамАЗа» все, что можно, и судорожно сжимая руль.

Тут дорога сделала небольшой поворот, все три участника странной игры в кошки-мышки старательно вписались в него, на время оставив свои недетские забавы. Затем «опель» по привычке пошел вправо, но там мотоцикла не было, водитель крутанул баранку в другую сторону, и неожиданно они увидели мотоцикл совсем рядом с кабиной рефрижератора. На долю секунды боевик замешкался, и этого Андрею хватило, чтобы выстрелить и попасть. Здоровяк уронил голову на багажник, его «Калашников», выпав из ослабевших рук, скользнул по полировке и загремел на асфальт.

Сидевший рядом с автоматчиком «весельчак» торопливо дважды выстрелил из пистолета в их сторону и левой рукой втянул тело напарника в салон. Затем он стал целиться более тщательно, держа пистолет двумя руками, но две пули, пущенные Андреем, навеки успокоили и его. Водитель, оставшись один, почувствовал себя особенно неуютно. Пригнувшись к рулю и вжав голову в плечи, он ждал очередного выстрела. Но его не было. Глянув в зеркало заднего вида, шофер увидел, как сидевший вторым мотоциклист машет ему рукой — тормози. Водитель оглянулся по сторонам, но надежды оторваться он не терял, и на ближайшем перекрестке свернул на узкую проселочную дорогу. За ним последовали и мотоциклисты. Оставшись наконец-то на дороге в одиночестве, водитель рефрижератора еще некоторое время ехал, затем свернул на обочину и заглушил мотор. Стерев снятой с головы фуражкой пот со смуглого лица, шофер провел рукой по буйной кудрявой шевелюре и от души выругался:

— Туз бис серика… поседеешь тут.

Затем он оглянулся назад и с размаху ударил могучей волосатой рукой спавшего на узкой лежанке молодого сменщика.

— Э, ты чего? Озверел совсем?! — подскочив от испуга, напустился на него тот.

— Спишь, сукин сын?! Тут чуть не убили, на хрен, а он храпит. Вылазь, пошли убытки считать.

Они покинула кабину, и увидев следы пуль, стали по очереди и в унисон ругаться и хвататься за голову. Из-под плотной двери рефрижератора что-то сочилось, и они знали что. Весь объемный фургон под завязку был забит ящиками с марочным молдавским коньяком.

25

Дорога, по которой теперь неслись «опель» и его преследователи, по качеству покрытия, конечно, уступала предыдущей скоростной магистрали, но разогнаться еще можно было. Они неслись, не уступая друг другу ни метра, и «опель» не мог оторваться от преследователей, и они не могли приблизиться. В чем выиграл шофер машины, так это в том, что Андрею пришлось отказаться от стрельбы. При такой тряске это было пустой тратой патронов. Встречные машины, как и попутные, попадались редко, но один «уазик» они все-таки здорово напугали, заставив шофера свернуть в кювет, где его вездеход и завалился на бок.

Проплутав некоторое время по холмистой местности, кавалькада попала в зону виноградников. Дорога вытянулась стрелой, лишь поднимаясь и опускаясь с возвышенности на возвышенность. Бесконечные ряды виноградников выстраивались по сторонам дороги, словно солдаты на параде, и отдав честь, торопливо убегали назад. Здесь им вообще попался только один неторопливо плюхающий «зилок», в испуге прижавшийся к обочине при виде столь грандиозной гонки. Андрей попробовал пару раз выстрелить по колесам «опеля», но без успеха. Зато Стриж все-таки смог выжать из своей модернизированной «Явы» чуть больше того, что она могла дать, и пошел на обгон. Эта скорость не позволяла ему отвлекаться на разговоры, он только взглянул на белое от напряжения лицо водителя и снова уставился на дорогу. Зато Андрей был очень красноречив. Прицелившись в голову водителя, а между ними было меньше метра, он крикнул упрямцу: "Тормози!"

Переговоры, может, и увенчались бы успехом, сердце шофера дрогнуло, зрачок дула, увеличенный глушителем, слишком весомый аргумент, но в этот момент впереди показался неторопливо выезжающий с поперечной дороги трактор «Беларусь» с тележкой. Стриж только скрипнул зубами от досады, но пришлось сбросить скорость и вновь пристроиться за «опелем». Стриж снова попытался разогнаться, но виноградники кончились, дорога начала петлять между небольших скал, потом совсем нырнула в какое-то ущелье и выскочила, слившись с серпантином той самой горной дороги, вдоль моря, где и начались все злоключения Стрижа. Покрытие здесь, конечно, было лучше, но и транспорт шел несравнимо большим потоком. С одним «Икарусом», неожиданно показавшимся из-за поворота, они еле разминулись, проскочили в сантиметрах от ударившей по ушам ревом двигателя красной махины.

В конце концов Анатолию вся эта петрушка надоела.

— Бей по колесам! — прокричал он Андрею.

— Тогда он улетит с трассы!

— Ну и черт с ним!

— Хорошо! — согласился Андрей, снова открыл огонь по колесам. С третьей попытки он все-таки попал, машину потянуло влево, шофер отчаянно крутанул руль в другую сторону, ее потащило вправо. Водителю удалось удержать «опель», и он продолжил упрямо гнать свой вихляющий автомобиль по горной дороге.

Ни Стриж, ни Андрей не могли понять странной логики этого камикадзе. У него не оставалось ни малейшего шанса в случае падения машины вниз. Тем не менее он не останавливался. Так они миновали один поворот, затем другой. Развязка наступила на третьем, почти на сорок градусов изогнувшем дорогу влево. Пытаясь вписаться в этот поворот, водитель отчаянно крутанул руль влево, но машину занесло, потащило боком, он отчаянно закричал… Сбив несколько полосатых столбиков, «опель» рухнул вниз.

Остановившиеся на самом краю друзья еще долго смотрели, как ставшая совсем маленькой бесформенной грудой металла машина последний раз подпрыгнула и, подняв кучу брызг, обрушилась в море. Они взглянули друг на друга, но говорить что-либо не стали, все и без слов было ясно. В наступившей тишине был слышен шум моря внизу, но вскоре к нему добавился сотворенный человеком звук: отдаленное завывание милицейских сирен.

— Надо убираться отсюда, — сказал Стриж и снова завел мотоцикл. Поехали они вверх, возвращаться в город означало неизбежную встречу с милицией. Далеко отъезжать они не стали, свернули на первую же попавшуюся неприметную развилку. Вскоре дорога привела их к глухому забору модерновой дачи, огромными кубами громоздившейся среди сосен. Не доезжая до ворот, они свернули на небольшую тропинку, шедшую параллельно забору.

Она привела их в ложбину к ключу, бившему из-под большого угловатого камня. Кто-то позаботился о роднике, сделал что-то вроде большой чаши, выложил диким камнем подход к нему, соорудил деревянную скамеечку для отдыха. Сняв шлемы, Стриж и Андрей долго по очереди пили прозрачную ледяную воду. Потом завалились отдыхать. Скамеечка их не прельстила, устроились на мягкой подстилке мха. Вся эта дорожная эпопея выжала их до донышка, устали не только мышцы, но и нервы. Не хотелось ни о чем говорить, да и думать. Стрижу, лишь только он прикрывал глаза, начинал мерещиться мотающийся из стороны в сторону задок рефрижератора. Он покосился на Андрея — казалось, тот спит, дыхание ровное, глаза закрыты. Но стоило Анатолию вздохнуть и перевернуться на живот, как друг спросил, не открывая глаз:

— Ты чего вздыхаешь?

— Да ну, задремать хотел, и никак. А ты чего не спишь?

— Думаю.

— О чем?

— Да ни о чем. Разные случаи из жизни на ум приходят. Как тонул в пять лет, а отец вытащил, как собаку мою любимую прямо на глазах машина переехала. И к чему, не знаю, это в голову лезет?

Он вздохнул, так же, как Стриж, перевернулся на живот, и сорвав с небольшого побега листок, начал разглядывать его. Некоторое время они молчали, потом Анатолий спросил товарища:

— Слушай, Андрей, а ты в таком вот доме хотел бы жить?

Оторвавшись от изучения ботаники, снайпер долго разглядывал стоящий на возвышении дом, вернее то, что удавалось увидеть сквозь деревья.

— Так-то домишко ничего, интересно бы его изнутри посмотреть. Большой больно, его убирать замучаешься.

Стриж поморщился.

— А я бы не стал. Коробки какие-то, бетон есть бетон. При такой природе надо бы здесь терем поставить. Мне кажется, там и люди такие же, бетонные и квадратные.

— Да нет, ты это зря так, может, он и красив, только вот забор мешает.

Их разговор ни о чем прервало появление из леса маленькой старушки с палочкой. Она появилась со стороны, противоположной той, с какой приехали они. В руке у бабушки был небольшой кувшин с ручкой, судя по красному цвету боков и форме — старинный. Увидев незнакомых людей, она не испугалась, чуть поклонилась и, тихо промолвив: «Здравствуйте», прошла мимо них к роднику. Там она долго молилась, крестясь на него. Тут только друзья разглядели на камне слабо проглядывающий силуэт креста, не то выбитый, не то крашеный, но от времени выцветший и теперь только угадывавшийся на темном фоне. Кончив молиться, старушка набрала воды в свой кувшин и присела отдохнуть на скамеечку. Она уже собиралась уходить, взяла в руки клюку, когда Анатолий решился заговорить с ней.

— Бабушка, вы извините, но кто построил все это? — он показал руками на родник.

Она обернулась к Стрижу, глянула на него выцветшими голубыми глазами и охотно ответила:

— Муж мой, Матвей Поликарпович Крикушин. И скамеечку эту сделал, и родник обиходил. Мы вообще-то сами из-под Пскова, а сюда уж после войны попали.

Анатолий подошел поближе, сел на скамеечку рядом с рассказчицей, а Андрей, присев на одну ногу, устроился чуть сбоку.

— Он у меня во время войны в Бога поверил, — продолжала рассказ старушка. — До войны-то он как все был, молодой, горячий, и водку пил, и в активистах ходил. А на фронте привидился ему однажды Господь, сказавший: "Поверишь в меня, в живых останешься". И что вы думаете? Четыре года воевал, восемь танков сменил, и ни царапинки. А ведь в самом пекле был — и под Курском, и под Берлином. Совсем седой весь пришел, спокойный, в церковь стал ходить, а у нас хорошая церковь в селе была, одна на весь район. Только одно плохо, голова у него сильно болела, все-таки восемь раз контузило. Спать стал плохо, умаялся. А потом Господь послал ему одного горца, случайно разговорились с ним в чайной, тот тоже шофером был. Он из этих мест, не то абхазец, не то аджарец, уж не помню, забыла. Рассказал он ему про эти ключи, их лечебную силу, а их ведь тут много: и там, и там, и там вот.

Она показывала клюкой в разные стороны.

— Он сначала приехал, попробовал водицы — помогает. Дома пожил, снова плохо. Ну мы и переехали сюда. Дом построили, вон за тем лесом, работали в винсовхозе. И боли у него прошли. Он все ключи обустроил и часовню на вон том холме поставил, — она повернулась лицом к вилле.

— Да вот сломали ее, — голос ее дрогнул, — домище этот построили. Хорошо еще Матвей Поликарпович мой этого не увидел, три года уже скоро будет как умер. А я вот все живу, за водой сюда хожу, она для чая хорошая, да и так. Приду, посижу, мужа помяну, да и домой.

Она замолкла, и Стриж не удержался от вопроса:

— Вы что же теперь, совсем одна живете?

— Нет. Наш дом первый был, а потом еще восемь пристроили. Место, говорят, хорошее, и виноградники рядом. Так что я не одна. И место то зовут теперь Матвеев хутор.

Голос ее дрогнул, во взгляде засверкала слеза. Она вытерла ее уголком платочка.

— Пойду я, люди добрые. Отдохнула, поговорила, как воды напилась.

Она взяла свой кувшинчик, повернулась уходить.

— Бабушка, а почему вы решили, что мы люди добрые? — неожиданно задал вопрос Андрей.

— Да людей ведь видно. Ни зла, ни добра внутрь не спрячешь. До свидания. Дай Бог вам всего хорошего.

Она еще раз перекрестилась перед уходом на родник и, уже уходя, вздохнула:

— Кружечка раньше здесь была, маленькая, серебряная, специально для прохожих путников, да вот нету…

Она как-то покосилась в сторону уродливой хоромины, вздохнула и пошла по своей тропинке.

— Бабушка, а кто здесь живет? — крикнул ей вслед Стриж.

— Да кто его знает, заборы больно высокие.

Стриж и Андрей еще долго сидели на скамеечке, глядя на неторопливое течение хрустальной струи.

— Вот человек прожил, — негромко сказал Стриж. — За родину воевал, дом построил, ключи обустроил. Не зря прожил. А мы зачем живем, а Андрюха?

Тот обнял его за плечи.

— Ты знаешь, брат, я все-таки думаю, что мы уменьшаем в этом мире количество зла.

— Может, и так, — вздохнул Андрей, — но только после этого дети слишком часто остаются сиротами.

Они посидели еще на скамеечке, послушали голоса птиц над головой, напоследок снова напились родниковой водицы. Прошлый раз они сгоряча даже не поняли, что она из себя представляет, ледяная — и все, и только теперь до конца ощутили ее необычный, необъяснимый запах и вкус.

— Ну что ж, надо ехать, искать этого Бецу, подставлять под пули свои задницы, — невесело пошутил Стриж, снимая с руля шлем.

— Лучше задницу, чем голову, — в тон ему ответил Андрей, и вскоре они уже ехали по лесу. У ворот виллы притормозили и, неодобрительно осмотрев двухметровый забор и мощнейшие, впору какому-нибудь замку ворота, свернули на дорогу к морю.

А за забором, уютно устроившись на солнышке в шезлонге, сладко подремывал Григорий Васильевич Беца. Услышав шум мотора, он вздрогнул со сна и крикнул подручному:

— Шур, глянь, кто это там гоняет вокруг дачи.

Качок не спеша подошел к двери, поглядел в смотровое оконце.

— Рокеры какие-то, — отозвался он, увидев удаляющийся мотоцикл.

— А, покойники в отпуску, торопятся обратно, — проворчал Беца, доставая из маленького переносного холодильничка бутылочку с пивком. Отпив немного, он приложил ледяной ее бок к одному из пострадавших от княжеской экзекуции глаз. Затем глянул на часы и забеспокоился. Время уже клонилось к вечеру, а его орлы не подавали ни звука.

"Неужели не клюнул?" — забеспокоился Беца. Он взял со столика радиотелефон, набрал сначала один номер, затем другой. Но и «БМВ», и «опель» молчали.

Потратив на вызовы битых полчаса, Беца начал понимать, что случилось что-то не то. Ему до смерти не хотелось звонить Князю, Горыныч прекрасно понимал — оплошай он и в этот раз, Князь точно отправит его на небеса. Беца даже представил, как это будет — сидит он вот так же в шезлонге, откуда-то вылетает нож, и вот он уже с кинжалом в глотке. Чертыхнувшись, он положил телефонную трубку. Только через час он решился позвонить Князю. Но тот уже все знал.

26

На одном из поворотов Стриж резко затормозил.

— Кажется, мы поспешили.

Отсюда хорошо было видно место падения «опеля». Наверху, на дороге, стояло несколько машин, а внизу, в море, слегка покачивался на волне хорошо знакомый ему водолазный катер морского порта.

— Ну и что делать? Другой дороги нет? — спросил Андрей.

— Первым делом надо смыться с глаз, — решил Анатолий и развернул мотоцикл в другую сторону. Вскоре они остановились на том же самом перекрестке.

— А точно другой дороги нет? — повторил свой вопрос Андрей.

Стриж покосился на друга.

— Есть. Через Грузию. Годится? Я эту дорогу как свои пять пальцев изучил, справа море, слева горы. Последний съезд, тот, по которому мы сюда попали.

Они немного помолчали. Можно было переждать до темноты, но жаль было так бездарно тратить драгоценное время. Волновало их и то, что они ничего не знали о положении оставшихся в городе друзей и подруг. Андрей очень боялся, что им также подготовили какую-нибудь пакость. Перебирая все варианты возвращения, он все-таки нашел выход.

— Слушай, бабушка ушла по тропинке, тропинка куда-то ведет. Она говорила, что работала в винсовхозе, а это по ту сторону гор, на плато.

— Точно, Андрюха! Не будут же они в круговую ездить. Молодец!

И похвалив друга, Стриж решительно дернул вниз рычаг кикстартера.

Тропинка в лесу за долгие годы протопталась вполне отчетливо. Над ней еще хорошо потрудились, кое-где откатив в сторону большие валуны. Ну а там, где пройдет человек, пройдет и мотоцикл. Только в одном месте пришлось форсировать вброд небольшой ручей. Подвесной шаткий мостик явно не выдержал бы веса их мотоконя, но каменистое дно ручья прекрасно справилось с этой ролью, и все неудобство коснулось только мокрых по колен штанов. Вскоре они выехали к небольшому хутору с аккуратными домиками с побеленными стенами, фруктовыми садами и заасфальтированными двориками за железными оградами, радующими взор витиеватостью узоров. Проезжая по хутору, они увидели на одном крыльце ту самую «путеводную» бабушку, Андрей поприветствовал ее, и она ответила слабым взмахом руки.

"Удивительно уютное место", — подумал Андрей. Примерно то же самое ощутил и Стриж.

Дорога из хутора была грунтовая, но вполне сносная. Сами дома стояли очень удачно, рядом кончались горы и лес, а с другой стороны начиналась равнина с безбрежным морем виноградников. Промчавшись через них несколько километров, друзья вскоре выехали к небольшому селу, одному из отделений совхоза, снабжавшего в былые времена пол-Союза отменным шампанским. Спросив дорогу в город, они уже уверенно держали курс и через час притормозили около своего дома. На балкон тут же выскочил Илья, помахал рукой. Андрей кивком головы как бы спросил: "Как дела?" Илья ответил на том же языке жестов и показал большой палец, а затем призывно махнул рукой — поднимайтесь. Поставив мотоцикл рядом со столиком доминошников и забрав шлемы, Андрей и Стриж направились наверх.

В квартире, к их удивлению, оказался и Винтер. Выглянув из кухни в коридор, он только сказал:

— А, вернулись наконец-то.

И снова исчез на кухне, откуда вскоре послышался дружный женский смех.

— Он давно здесь? — тихонько спросил Стриж Илью.

— Минут сорок как приехал. Удивился, что вас нет.

Их разговор прервало появление Винтера и обоих девушек со всем необходимым для обеда.

— Все к столу, руки мыть! — весело сообщила хозяйка дома.

Анатолия как-то неприятно поразил блеск ее явно накрашенных глаз. Кроме того, она надела одно из своих лучших платьев очень вызывающего фасона. Про это платье покойный Олежка Прилепа как-то сказал, что Ленка в нем выглядит более раздетой, чем если бы была совсем голой. Сосредоточенно моя руки, Анатолий размышлял об этом новом для себя состоянии души — ревности. Неужели и в самом деле?

Он иронично хмыкнул себе под нос:

— С ума сойти!

— Ты про что это? — спросил его Андрей, также склоняясь над раковиной.

— Да так, ерунда, — отмахнулся Анатолий.

За обедом о деле не говорили, Винтер был весел, остроумен. Как-то незаметно он полностью затмил своим тонким, легким юмором грубоватую жизнерадостность Ильи. Но Стрижа больше интересовала реакция жены на все эти шуточки фээсбэшника. Она здорово постреливала в его сторону своими горящими глазами, так что Анатолий больше видел ее не совсем классический профиль с чуть-чуть длинноватым носиком и тяжеловатым подбородком. Стриж хорошо помнил силу воздействия "тяжелой артиллерии" Ленки, и обед не доставил ему особой радости. Лишь когда он кончился, и женщины, ворча, удалились на кухню, разговор пошел о главном.

— Ну что, орлы, порезвились? — начал "разбор полетов" Винтер. — Видел я результаты вашего «труда». Из «БМВ» один уцелел, в реанимации, ну а из «опеля», там и говорить нечего. Зря вы, конечно, так сгоряча кинулись в погоню, прежде надо бы было мне позвонить.

— Да они гады, телефонный провод оборвали, — попробовал возразить Илья.

— Скрутить провода — дело пяти минут. Я чуть-чуть вас не застал, ехал уже по следам. Вам повезло, через пять километров вас уже ждали ГАИ, милиция. И сзади, из города шла погоня. Ну, а теперь давайте подробно, со всеми деталями, — сказал он, заваливаясь в чересчур низкое для него кресло.

После рассказа о чехарде вокруг рефрижератора Винтер заметил:

— Да, хорошо, что не профессионалы вам попались. Не сообразили ребята, а это же элементарно: пара выстрелов в лоб водителю, и вы или бьетесь в задок рефрижератора, или остаетесь в чистом поле наедине с товарищем «Калашниковым».

Далее его заинтересовало поведение водителя «опеля».

— Сколько же он тянул с пробитым колесом?

— Да чуть ли не километр, — прикинул примерно Стриж.

— Странно. Он же понимал, что убивать вы его не будете, вам он нужен живой. Неужели так испугался?

— По-моему, гораздо страшней ехать по горной дороге с пулей в колесе, — сказал Андрей.

— Тоже верно, — заметил Винтер, захлопывая небольшую записную книжку. Когда он запихивал ее во внутренний карман, Стриж, сидевший сбоку, заметил под мышкой у Винтера небольшую, аккуратную кобуру из светлой кожи.

"А, вот оно почему товарищ в такую жару еще и клифт на себя натянул", — с усмешкой подумал Стриж, хотя элегантнейший летний пиджак отнюдь не походил на тюремный клифт.

— Ну что ж, — продолжил Винтер, поднимаясь с кресла. — Хорошо одно: информация накапливается. Все равно это рано или поздно, но даст результат. Будем думать. Я пошел. Думаю, что сегодня вряд ли что еще произойдет. Завтра с утра я позвоню.

Выходя из зала, он нос к носу столкнулся с Еленой, несшей большую вазу с фруктами.

— До свидания, хозяюшка, — галантно наклонил голову в поклоне Винтер.

— Уже уходите? — огорчилась Ленка.

— Да, увы, дела. Передаю вас на попечение этих милых кавалеров, — он показал рукой на сидящих рядком на диване друзей. — Пусть развлекают.

— Как же, дождешься у них, — насмешливо протянула Ленка. — Морду кому набить или подстрелить кого, вот это они мастера.

— Ну что ж, у каждого свои таланты, — со смешком развел руки капитан.

— Хоть яблоко возьмите на дорожку, — протянула ему вазу Ленка.

— Не откажусь, — согласился Винтер, и загрузившись огромным краснобоким яблоком, отбыл восвояси.

27

Вечером Винтер допоздна засиделся в отделе, прокручивая на компьютере всю информацию, которую он получил за эти дни. Сначала он прогнал на дисплее имена, фамилии и другие данные на боевиков Князя, пострадавших в последней дорожной стычке со Стрижом. Объединяло их одно — примерное время появления в городе. По каким другим соображениям подбирались эти люди — непонятно. Разные города, разный возраст, семейное положение. В большинстве своем — из спортсменов. Еще Винтера заинтересовали владельцы вилл, расположенных по горной дороге. Данных не было по трем домам, в том числе и той вилле, рядом с которой отдыхали друзья. Отсутствовали и некоторые давно заказанные данные о крупных бизнесменах, появившихся в последние полгода в это городе. Поняв, что сегодня ему опять ни к чему не удастся прийти в своих размышлениях, Винтер со вздохом отключил компьютер и, спрятав в карман дискету, отправился домой.

Его уже ждали. Сакен терпеливо сидел на корточках на площадке второго этажа, пожалуй, третий час. Нажав на кнопку подсветки «Ориента», он убедился, что идет второй час ночи, но ни досады, ни нетерпения не ощутил. В нем странным образом сочетались Азия и Европа, и хотя еще Киплинг сказал, что"…Запад есть Запад, Восток есть Восток, и им не сойтись во век…", но Сакен Ермекбаев как раз был продуктом именно этого странного союза. Официально это называлось "новой общностью людей — советским народом". В мешанине покорения целины на территории Северного Казахстана смешались десятки наций и народностей. В совхозе, где жил Сакен, мирно уживались люди двадцати национальностей. И эта единая жизнь понемногу нивелировала каждого. Пацаном он дружил с немцем, хохлом и бурятом. В тринадцать они начали втихаря курить, в пятнадцать — вполне сознательно хлестать водку. Но основное для него началось в армии. Сначала он был чем-то вроде игрушки для дембелей, в большинстве своем русских добродушных парней. Они его не били, нет. Парня с таким веселым, простодушным характером — и бить, зачем? Он был их любимцем. От его шуток и розыгрышей подыхала со смеху вся рота. Подсыпать в чашку с чаем товарищу горсточку соли — ну это ли не благо?! Особенно если он долго потом все это мешает, а сидящие за столом напряженно ждут финала этого чаепития.

Затем Сакен попал в «учебку». Сначала все шло по-старому, добродушного весельчака-казаха не воспринимали всерьез, но через месяц он больше всех в полку отжался от пола, и тогда все невольно обратили внимание на мускулатуру с виду довольно худощавого Сакена. Бывает порода людей, с виду не блистающих мускулатурой, в народе их называют жилистыми. Как раз таким был Сакен. Только в армии начав изучать карате, он через полгода уже давал фору своим учителям. И вскоре никто свысока к нему не относился. А запугал он всех вроде бы шуточным способом. Подойдя вплотную к какому-нибудь амбалу, он долго и обильно поливал его разными нехорошими словами, а затем неожиданно наносил своим крупным кулаком удар по позвоночнику. Как он умудрялся попадать точно по позвонку своими железными костяшками, не понимал никто, но боль была настолько резкой и неприятной, что наказуемый только вопил, не помышляя о мести, а Сакен демонстрировал свой бронебойный кулак, говорил еще разные, вроде бы шутливые слова, и со всей силы лупил этим самым кулаком по армейской табуретке.

Но основные таланты его открылись в Афганистане. Попав в разведку, сержант Еркембаев показал всем, на что он способен. Стрелял он безупречно из всего, что могло стрелять — от рогатки до гаубицы. Высокогорье с его кислородной недостаточностью, жару и зверский холод он воспринимал намного легче других. Мог не спать сутками, был неутомим в походах, хладнокровен и расчетлив в бою. Командиры не могли на него нахвалиться, щедро сыпались благодарности и награды. Никто не мог себе представить, что все это узаконенное убийство обернется другой стороной на «гражданке».

После дембеля его по знакомству устроили к одному из столпов рашидовской гвардии, секретарю обкома. Жизнь пошла размеренная и сытая, он поневоле заскучал, но тут грянула перестройка, а с ней зашаталась и «рашидовщина». Один из очень важных людей, старый уже человек, испугался и решил купить себе жизнь, подставив под удар всех остальных. Охраняли его хорошо, и после многочисленных неудачных попыток заставить замолчать столь важного свидетеля последовало обращение к Сакену. Сумма, которую предложили ему, по тем временам казалась фантастической. Но не только деньги подвигли его на убийство. После Афгана вся жизнь представлялась ему какой-то пресной. Ни водка, ни игра, ни наркотики не прельщали его. Ему нужен был смертельный риск, как там, в горах, охота за человеческой дичью.

И он сделал это. Просчитав все, с ночи залез на крышу здания прокуратуры, дождался «воронка», на котором привезли Ахмед-Баши, так уважительно звали его мишень в родных местах. Очередная очная ставка, на которую привезли свидетеля, не состоялась. Нож, с легким шорохом возникший вроде бы ниоткуда, вонзился точно в ямку над левой ключицей. Сакен рассчитал верно, первой реакцией на убийство у конвоя был шок. За те полминуты, что они бестолково хлопотали над телом, он ушел, спустившись по веревке на другую сторону здания, где его поджидал лихой мотоциклист. И все-таки его взяли. И сделал это именно Винтер.

Молодой стажер, он именно тогда понял верность пословицы: информация — мать интуиции. Мотаясь по всему Казахстану в поисках Сакена, Винтер перебрал по очереди всех его многочисленных родственников. Тщетно. Но стараясь узнать про своего противника все, Винтер так же тщательно узнал адреса друзей Сакена. Один из них, немец, к этому времени окончил мединститут и заполучил синекуру в виде поста главврача небольшого курорта для избранных на берегу живописного горного озера. Обслуги в этом заведении значилось в пять раз больше, чем отдыхающих, а ранг последних был не меньше обкомовского.

Именно там и обнаружил Сакена Винтер. Соблюдать извечный ритуал с криками "Руки вверх, вы арестованы!" он не стал. Просто подошел сзади и брызнул в лицо нежившегося в шезлонге Сакена добрую порцию нервно-паралитической «черемухи». Очнувшийся киллер увидел перед собой покачивающуюся стенку «воронка». Лицо человека, так жестоко наказавшего его, он запомнил на всю жизнь, и сразу узнал по фотографии, предложенной ему Князем. В другом случае он бы отказался, сильно болели пальцы, разрезанные собственным ножом. Залепленные лейкопластырем, они и сейчас давали о себе знать. Но жажда мести была куда сильнее.

Пока он сидел, распался нерушимый Союз, рухнул казавшийся незыблемым рубль, оставив его нищим. Бывший благодетель долго смеялся, когда ему доложили, что Сакен снова хочет получить плату за проделанную работу. Чудак, ему уже раз заплатили. Спорить было не только бесполезно, но и опасно. Благодетель теперь занимал очень большой пост в правительстве суверенного Узбекистана. Чем свобода еще не обрадовала Сакена — ему объявил войну сын убитого им Ахмед-Баши. Он давно уже жил в Москве, сумел сохранить и приумножить папины миллионы. Зная, что до заказчиков ему не добраться, он активно взялся за Сакена, сдуру сунувшегося в первопрестольную. Чудом избежав смерти, тот пустился в бега, надолго временами ложась на дно. Охота эта длилась уже не первый год. Менялись города и веси, но сын Ахмед-Баши проявлял редкую настойчивость. Последние восемь месяцев Сакена прикрывал Князь. Убийца знал, что тот с преследователем вращался в одних сферах. Покровителей такого ранга у него еще не было, но он знал и другое — если Князь захочет от него избавиться, то ему будет достаточно сказать пару слов упрямому узбеку.

Пока что хозяин дорожил им, ценил его изощренный, изворотливый ум, его знания и опыт боевика. Плохо было и другое. Князь не знал того, что давно уже понял Сакен. В этом многолетнем ускользании от смерти он незаметно для себя сломался. Куда-то исчезли азарт и жажда риска, так будоражившие кровь в молодости. Внешне он не изменился, был такой же стройный, подтянутый, с неизменной искрой смеха в глазах. Но Князь о многом бы задумался, узнай он, что в плоском портсигаре в кармане Сакена пара папирос набита анашой. Все началось с бессонницы, и только «план» позволял ему забыться.

Сакен переменил позу, чуть подумав, прикоснулся к портсигару, его давно уже потягивало раскурить косячок, но он держался. Слишком ответственный случай, Сакен не хотел проиграть из-за дурной травы. Но ожидание слишком затянулось, он коснулся пальцами портсигара, рот его в предвкушении заполнился слюной, он облизнулся и тут увидел через окно внизу неторопливо идущего человека. Свет луны и фонарь над подъездом хорошо освещали его, но и без этого Сакен мгновенно узнал бы его по несуразно длинному росту и характерной раскачивающейся походке.

Когда Винтер вышел из подъезда дома Стрижа, он подкинул огромное яблоко, Ленкин презент. Покрутив его на ладони, капитан невольно вспомнил глаза женщины, подарившей ему это яблоко. И Винтера сразу потянуло, как он говорил, "на большой кусочек мяса в собственном соку и желательно уже без юбки". Остановив машину возле будки ГАИ, единственного места, где еще работали телефоны-автоматы, он набрал номер телефона, но абонент молчал. Набрал другой — сердитый старческий голос ответил, что Вика уже неделю отдыхает на турбазе с каким-то «черножопым», как выразилась старушка, и эти звонки в полночь ей уже до смерти надоели. Перебрав еще несколько номеров, он со вздохом положил трубку, несколько секунд размышлял, а потом уселся за руль и поехал к одной даме, не имеющей телефона. Увы, и этот, вроде бы надежный вариант не сработал.

Поставив машину в гараж, он еще раз подкинул на ладони злосчастное яблоко, промолвил вслух:

— Да, не везет, так не везет, — и надкусил краснобокое чудо.

Сейчас, стоя у подъезда, он, не торопясь, доедал его, печально рассуждая о достоинствах и недостатках холостого образа жизни.

Сакен, наблюдавший за ним сверху, бесшумно поднялся на ноги, чуть-чуть попереминался, разгоняя застоявшуюся кровь, отогнул полу пиджака, нащупал один из двух ножей. Раньше их в пришитом специальном чехольчике было три, но один оставил у Нади. Ножи он делал сам. Еще в Афганистане перебрал десятки вариантов, но устроил его именно этот, по образцу, найденному у убитого моджахеда. Лезвие четырехгранного длинного стилета, в сечении напоминающего вытянутый ромб, он затачивал до бритвенной остроты и полировал до зеркального блеска. Месяц назад он выиграл у Бецы спор, попав с двадцати метров в обрезанный сучок на дереве размером с пятачок.

Винтер между тем неторопливо расправился с яблоком, съев его по-своему, со всеми семенами и сердцевинкой, так, что оставался один черенок. С минуту он постоял на крыльце, глядя на яркие южные звезды, на четко видный в этих широтах Млечный Путь. Но особенно его удивила Луна, до удивления огромная и круглая.

"Однако ты распухла, женская повелительница. Я, наверное, просто давно не видел тебя. Да и звезд тоже. Все-таки мир прекрасен, жалко только, что мы это замечаем так редко".

Сакен, наблюдавший за ним сверху, вдруг занервничал. До этого он решил встретить Винтера здесь, между первым и вторым этажом. Но повинуясь неясному чувству беспокойства, он по-кошачьи бесшумно сбежал вниз. Своеобразие архитектуры этого дома с огромными комнатами и высокими потолками коснулось и подъезда. На площадке первого этажа вполне могла поместиться приличная квартира более поздней, хрущевской эпохи. Из мрака подъезда сквозь большую стеклянную дверь Сакен прекрасно видел темный силуэт Винтера на более освещенном фоне улицы. Он снова запустил руку за полу пиджака, вытащил нож, привычным жестом перекинул его повыше, перехватив за лезвие. Тень человека на стекле дрогнула, он повернулся лицом к двери. Затем фигура за стеклом зашевелилась, резко увеличилась в размерах. Сакен отвел руку назад, снова почувствовав болезненный дискомфорт изрезанных пальцев. Тень Винтера, и без того безобразно изломанная волнистым стеклом, стала еще угловатей — это он протянул руку к ручке, левая половина двери пошла назад. Сакен был подобен тетиве, еще миг, и в дверях показалась фигура Винтера, сразу ставшая из черной, за стеклом, более светлой. И в последнюю долю секунды перед броском Сакен понял, что его больше волнует не боль в пальцах, а отчуждение металла от кожи. "Надо было снять пластырь", — запоздало подумал он, уже посылая свой стилет навстречу врагу.

Винтер услышал какой-то звук, не свист и не шелест, а что-то среднее, словно из темноты рванулась ему навстречу маленькая быстрокрылая птица. И сразу боль пронзила его тело.

28

Своему спасению Винтер был обязан во многом случайности, немножко везению и чуть-чуть — себе самому. Почувствовав боль и еще не поняв, откуда она, он мгновенно выхватил пистолет и трижды выстрелил в сторону угла, где слабо шевельнулась черная тень. Грохот выстрелов особенно резко сотряс подъезд, в наступившей тишине упало что-то мягкое, а по ступенькам покатилось, позванивая, что-то железное. Сакен, послав нож в цель, сразу понял, что промахнулся, в сердце не попал. Он выхватил из ножен второй стилет, но Винтер уже стрелял, и все три пули попали в цель. Можно сказать, что спасли капитана жестокие уроки жизни. Год назад вот так же погиб лучший друг и напарник Винтера Вадим Журавлев. Месяца за два до этого они вдвоем повязали старого рецидивиста по кличке Жбан, налетчика. Из зоны тот тут же сбежал и встретил Вадима в подъезде, где жила его невеста. Жбан всадил в него всю обойму. Бандита застрелили через два дня, при задержании, но с тех пор, подходя к темному проходному двору или подъезду, Винтер как бы ненароком брался за сердце, кончиками пальцев чувствуя ребристую поверхность рукоятки пистолета.

И все-таки, стоя сейчас у двери с еще дымящимся пистолетом, чувствуя боль в левой руке и понимая, что остался жив, Винтер до печенок прочувствовал собственное бессилие и беспомощность. Вся его тренированность и готовность не стоила и гроша ломаного, не промахнись Сакен с первого броска.

Ну, а тем временем из-за дверей квартир раздались встревоженные голоса, самые храбрые жильцы зазвенели цепочками, стараясь в приоткрытую дверь разглядеть, что происходит в подъезде.

— Иван Петрович, это я, Винтер, — крикнул капитан в сторону ближайшей квартиры. Там жил сослуживец и старый приятель отца, полковник в отставке.

— Это ты, Саня? — спросил тот, появляясь в полосе света на пороге своей квартиры и вглядываясь в полутьму.

— Я. Посмотрите, что там с лампочкой! — попросил Винтер.

Старик пошарил по стене и вместе со щелчком на лестничную площадку хлынул показавшийся слишком ярким поток света. Сакен, оказывается, просто выключил его.

— Боже мой, Саня, это он тебя так? — спросил полковник, перешагивая через труп убийцы и подходя к Винтеру. Тот чувствовал себя очень странно, боль была, но она резко усиливалась, стоило ему пошевелиться или даже глубоко вздохнуть. Теперь, при свете он мог рассмотреть, куда все же попал нож.

В этом ему помогал старый служака, деловито осмотревший набухший кровью и с торчащей рукояткой рукав его легкомысленного пиджака.

— Сквозь мякоть прошел, — заявил старик, приглядевшись к расположению ножа. — И пришпилил к двери, — заявил он, окончив осмотр.

— Выдернуть? — спросил старый вояка у Винтера.

— Давай, — согласился Винтер, наблюдая, как по оголенному локтю ровной струйкой сбегает, падая на пол, его кровь.

Полковник, приподнявшись на цыпочки, взялся за рукоятку двумя руками, дернул ее на себя. Нож едва шелохнулся. Старик удивленно глянул на Винтера. Хотя он и был маленького роста, но широкоплечий и еще в силе. Только со второй попытки ему удалось выдернуть нож из двери, настолько он глубоко засел в дерево. Винтер закричал, смещение лезвия вызвало резкую боль. Он сполз на пол, придерживая правой рукой левую.

— Давай уж я его до конца выдерну, — предложил Иван Петрович. Винтер переждал несколько секунд, и когда болевой шок немного прошел, кивнул головой. Полковник левой рукой взялся за рукоять стилета, правой за локоть и со всей силы дернул нож. Винтер коротко крикнул, на секунду у него даже прихватило сердце, но потом облегченно вздохнул. Из-за спины полковника показалось круглое, с обрюзгшими щеками, лицо Валентины Васильевны, соседки Петровича.

— Саша, я милицию и «скорую» уже вызвала, — сообщила она.

— Спасибо большое, — поблагодарил Винтер, с помощью полковника поднимаясь на ноги. Уже встав, он глянул вниз: на полу остался лежать его пистолет. Полковник поднял его, подал Александру, затем глянул на руку пострадавшего и прикрикнул на соседку:

— «Скорую» ты вызвала, но ее не дождешься, давай бинты и жгут. Пошли, Саня, в квартиру.

Они поднялись по ступенькам на лестничную площадку, старушка семенила впереди, за бинтами, полковник хотел завести его к себе, но Винтер притормозил:

— Погоди-ка.

Сакен лежал на спине, как-то по диагонали лестничной клетки, правая рука откинута вверх, словно он все еще пытался бросить второй нож. Винтер поискал стилет глазами, они его, оказывается, прошли, он лежал на одной из ступенек, чуть в тени. Затем он внимательно глянул на убийцу. Увидев перебинтованные, заклеенные пластырем пальцы, довольно усмехнулся, это они высчитали верно. На откинувшейся поле пиджака его больше заинтересовали не своеобразные ножны, а кусочек бумаги, выглядывающий из кармана. Нагнувшись, он зацепил его кончиками пальцев и вытянул наружу. Его фотография, причем самым интересным было то, что снимок взяли из его личного дела. Пуля снизу зацепила кусочек фото, но наиболее любопытное капитан обнаружил на отвороте. Четким, чуточку угловатым почерком там был выведен его адрес. И почерк этот Винтер прекрасно знал.

— А вот это вы зря, господин майор, — тихо рассмеялся он и засунул фотографию обратно в карман.

— Бинты и жгут, — сказала, появляясь на лестничной площадке переваливающейся с ноги на ногу утиной походкой, Валентина Васильевна.

— Хорошо, — кивнул головой Винтер, от потери крови его уже мутило, а все тело прошиб холодный пот, — а то этих эскулапов не дождешься.

Поддерживаемый полковником, он зашел в его квартиру, а вскоре у подъезда скрипнул тормозами патрульный «жигуленок». Чуть позже прибыла и «скорая».

29

Ночью Стриж плохо спал. Сначала совсем не мог уснуть, мучила головная боль. Во втором часу он поднялся, на цыпочках пробрался на кухню и долго перебирал разные таблетки в аптечном шкафчике Ленки. Из того, что он знал, нашелся только цитрамон. В самый разгар этих поисков его застала жена. Стриж даже вздрогнул, внезапно услышав ее голос:

— Ты что ищешь?

Анатолий посмотрел на жену, улыбнулся:

— Я уже нашел.

Она зашла на кухню, посмотрела на упаковку таблеток на столе, спросила тревожно:

— Что, так сильно болит голова?

Он только кивнул.

— И давно? — продолжила она допрос.

Он снова кивнул.

— Что же ты молчишь, надо показаться врачам!

— Потом. Вот закончится эта чехарда, займусь собой. И вообще, уже все прошло. Иди спать.

— А ты?

— И я иду.

Он проводил ее до дверей детской, сам забрался на софу. Ленку он успокоил мало. Она слишком хорошо знала устойчивое неприятие Стрижом каких-либо таблеток. А тут сам начал искать среди ночи. Лена долго размышляла о всяческих дурных последствиях подобной новости, и в конце концов пришла к абсолютно нелогичному выводу: несмотря ни на что, она все-таки любит этого человека.

А уснувшему Стрижу сначала опять приснилась Ольга в своем залитом кровью халате, а потом, как-то без перехода — зона.

Он стоял в колонне с утра, при выходе на работу. Впереди уже солдаты шмонали остальных, он тоже начал готовиться, расстегнул бушлат, затем синюю зэковскую робу с номером над карманом, и тут его рука нащупала что-то твердое под подкладкой бушлата. Стриж покосился по сторонам, остальные были заняты тем же, что и он, ощупал предмет. Без сомнения, это был нож. И не какая-то там писка — остро заточенный кусок ножовочного полотна без ручки, так, чтобы было удобно прятать. Нет, судя по габаритам, тяжести и форме — самая настоящая финка, сделанная по всем правилам большого искусства. Он даже явно представил себе ее: отполированное до голубоватого оттенка зеркальное лезвие с тонким пазом кровостока, предохранительные усики с обеих сторон, ручка из цветного плексигласа в обрамлении черных вставок эбонита, и на конце ручки — так же отполированный до голубоватого блеска тяжелый шар нержавейки. За ношение оружия полагается срок даже и на свободе, а здесь и подавно.

"Как он попал мне под подкладку? — полыхнула мысль в мозгу Стрижа, и тело его в ответ мгновенно покрылось потом. — Зашили? Значит, кто-то хочет меня подставить. Надо избавиться, выбросить".

Он начал нервно перебирать подкладку, стараясь прорезать ее. Но лезвие, острое как бритва, почему-то никак не могло разрезать плотную ткань. На него уже явно стали коситься соседи, колонна потихоньку продвигалась и впереди стали видны потерявшие цвет и форму мятые шапки конвоиров. Наконец лезвие с треском прорезало серую ткань подкладки, и он увидел это орудие убийства, именно такое, каким его и представлял. Стриж не удивился этому, просто сунул финку в рукав и покосился по сторонам, выбирая момент, когда можно будет разжать пальцы. Все вроде бы были заняты своими мыслями и делами, никто на него не смотрел. Он затаил дыхание, сейчас… И ничего. Рука не повиновалась ему, пальцы не разжимались. Стриж еще раз отдал приказ своим собственным пальцам, снова безрезультатно! Если прежде его тело бросало в жар, то теперь оно покрылось холодным потом. Ватными ногами он сделал очередной шаг к воротам, снова приказал пальцам разжаться, не глядя на них, представил себе, как это будет происходить. И опять ничего.

Сердце билось все сильней и сильней, уже четверо впереди подняли руки и шагнули вперед, а он все никак не мог справиться с собственными пальцами. Он видел, как двое контролеров тщательно шмонают стоящих впереди. Затем последовала команда, четверо впереди идущих шагнули вперед, настала и их очередь. Стриж шагнул вперед — ноги, как ни странно, его слушались. Солдат было двое, один узкоглазый маленький азиат взял вправо, а второй, высокий, широкоплечий детина с выбивающимися из-под шапки сивыми волосами, с мощным, скуластым лицом, явно русский, шагнул к нему и скомандовал:

— Руки!

Стриж отчаянно попробовал поднять их, но они снова перестали его слушаться, даже левая. А солдат смотрел пристально именно на них.

— Что у тебя там? Ну, быстро, отдай!

Лицо конвоира приблизилось вплотную, голубые глаза смотрели требовательно и зло. Стриж попробовал спрятать руку назад, но пальцы солдата словно клешни сомкнулись на его кисти. Анатолий закричал от обиды и отчаяния… и проснулся.

Слава Богу, его крик по-настоящему обернулся только стоном. А правая рука действительно сильно затекла. Еще бы! На ней мирно посапывал Илья. С трудом вытащив руку из-под него, Стриж долго растирал ее, восстанавливая кровообращение.

— Слон! — буркнул он в сторону посапывающего друга, даже слегка толкнул его в плечо. Тот только всхрапнул погромче.

Время было еще раннее, начало восьмого, но на кухне кто-то явно гремел посудой. Стриж натянул трико и пошел на запах пищи. Там, оказалось, колдовала Ленка, еще со слегка опухшим после сна лицом и обычным для нее «романтическим» беспорядком на голове.

— Ты чего это так рано встал? — спросила она мужа. — Лег вчера во втором. Все голова болит?

— Да нет, кошмары какие-то снятся, зону сейчас видел, чуть на срок снова не загремел. Ты-то чего соскочила?

— Не знаю. Тоска какая-то. Скорей бы беды наши кончились, а то все на нервах. Хорошо еще, Зойка тут.

— Почему? — удивился Стриж, усаживаясь за стол.

— А когда о ком-то заботишься, о себе забываешь. А она трясется знаешь как, ты и представить не можешь. Вы за дверь, а она чуть с ума не сходит. Кофе будешь?

— Давай, и покрепче.

Потом они говорили о хозяйственных делах, что закупить и что готовить. По ходу разговора Ленка продолжала жарить баклажаны.

— Может, на пляж сходим все вместе, а? Слышь, что говорю? Чего молчишь-то?

Она обернулась к Стрижу. Тот сидел за кружкой с кофе и смотрел куда-то мимо нее пустым отрешенным взглядом.

— Толь, ты чего? — встревожилась Лена, подскакивая к мужу.

— А, что? — очнувшись, спросил он.

— Я спрашиваю, может, на пляж сходим? Сам же говорил, что это похищение чистой воды ерунда.

— Ладно, сходим, если твой комитетчик ничего новенького не подкинет.

— Почему мой? — удивилась Ленка. — С какой это стати мой?

— Ладно, забыли, лучше скажи, где у нас альбомы с последними фотографиями?

— Ну как где, на своем месте, в левом верхнем ящике шкафа.

— Принеси, а?

— Хорошо.

Вернулась она быстро, протягивая Стрижу альбом, а сама метнулась к подгорающим баклажанам. Пока Анатолий листал его, в дверях кухни показалась еще одна ранняя птичка.

— Ах, как хорошо пахнет, — заявил принюхивающийся Андрей, еще сонный, со встрепанными волосами. Втянув воздух еще раз, он констатировал:

— Причем грибами.

— И не грибами вовсе, а баклажанами, — поправила Ленка, выкладывая на блюдо очередную порцию нарезанных колечками и обжаренных овощей.

— Все равно хорошо пахнет. А пробу снять можно?

— Конечно, — согласилась хозяйка и переправила в рот дегустатора аппетитно поблескивающее темной кожицей одно из огнедышащих колечек.

— Ну, как? — спросила она. Тот только показал большой палец, пытаясь остудить баклажан втягиванием воздуха.

— Андрюха, хватит жрать, иди сюда, — не отрывая головы от альбома, требовательно скомандовал Стриж.

— Изящный стиль, — хмыкнула Ленка, показав вилкой через плечо на мужа. Андрей же, проглотив, наконец, Ленкин подарок, только развел руками, дескать, сладкая жизнь кончилась, начались суровые будни.

— Ну-ка, посмотри на вот этого человека, он тебе никого не напоминает? — Стриж ткнул пальцем в одного из трех парней на цветной фотографии, при аквалангах, с поднятыми масками.

Андрей, наклонившись, долго разглядывал снимок. Постепенно лицо его потеряло шутливое выражение.

— Где-то я его видел, причем недавно.

— Вчера, — подсказал Стриж.

— Это же, — начал вспоминать Андрей, — тот самый сумасшедший водитель «опеля»?

— Правильно. И зовут его Вася Овсеев. Вернее, звали, — поправился Анатолий.

— Ты его знал? — удивился Андрей.

— А как же. Он работает у нас на башне. Недавно, правда: месяца два. В смену с ним я ни разу не попадал, а в пересменок виделись часто.

— А вчера ты что ж, его не узнал?

— Нет, представляешь?! Я, правда, и видел-то его долю секунды, там ведь не игра в гляделки была, за дорогой бы уследить. А ночью вот взял и приснился.

Он не стал вдаваться в подробности ночного кошмара.

— Надо позвонить Винтеру, — предложил Андрей.

— Да рано еще, вы что, — запротестовала Ленка.

— Ничего, пусть работает, он за это деньги получает, — безжалостно усмехнулся Стриж.

На их звонок никто не поднял трубку.

— Может, уже на работе? — предположил Андрей. Но и служебный телефон молчал.

— Наверное, дома нет, — решил Андрей.

— Да, у бабы где-нибудь ночует, — хмыкнул Стриж, покосившись на Ленку.

— У бабы! Мужлан! — возмутилась она. — У женщины.

— Бабы вы и есть бабы, — поддел ее Анатолий. Любил он временами чуть-чуть поиграть на нервах жены, уж больно красиво у нее начинали блестеть глаза. К тому же еще помнился вчерашний укол ревности. Но сейчас он явно переборщил, они разругались всерьез, и Андрею пришлось их мирить. Своим шумом они разбудили остальных, в чем Ленка тут же обвинила мужа.

Винтер позвонил сам, уже в начале девятого.

— Надо бы встретиться, — с ходу предложил Стриж.

— Хорошо, приезжайте ко мне, — согласился Винтер.

— Вдвоем?

— Да, охрану с девушек на всякий случай не снимайте.

Уже провожая их в прихожей, Ленка сказала:

— Чуть не забыла… Толь, сегодня Надю хоронят.

— Когда?

— В двенадцать. Мать, говорят, приехала. Пойдешь?

— Надо бы, — опустив голову, со вздохом ответил он, а потом обернулся к Андрею. — Пошли.

Тот открыл одну дверь, щелкнул замком второй, железной, толкнул ее от себя. Она было стала открываться, но тут же встала, словно кто-то тормозил ее. Андрей хотел снова толкнуть ее, но, вдруг, остановился, замер.

— Ты чего? — удивился Стриж.

— Звук, ты не слышал звук? — шепотом ответил Андрей. — Что-то корябнуло по двери, и как будто что-то мешает открыться.

Стриж размышлял не дольше секунды.

— Держи дверь, я спущусь через балкон.

Он метнулся назад, в комнату, затем на балкон, перелез через перила и по толстой газовой трубе, стараясь прижиматься к стене, добрался до козырька над крыльцом подъезда. Спрыгнув оттуда вниз, он бегом поднялся на свою площадку. Двери квартир домов этой планировки выходили не сразу на лестничную площадку, а как бы в небольшой тупичок, размером два на два. Стриж наклонился к дверной ручке и увидел привязанную к ней алюминиевой проволокой лимонку. Его сразу бросило в жар, а когда он присел и, напрягая зрение, в полутьме разглядел подробности, то у него еще и перехватило дыхание.

— Андрюха, здесь граната. Чека почти уже вышла.

— Попробуй вставить ее на место, — посоветовал тот.

— Хорошо. Только как я скажу, ты осторожно втяни дверь на себя.

— Ладно, давай.

— Пусть все уйдут подальше.

Стриж поднял руки к гранате, потом отвел их, вытер о рубашку, и снова подвел к смертоносному грузу. Убедившись, что руки не дрожат, он взял в правую руку гранату, а в левую кольцо чеки. Осталось совсем мало, вставить, но этому мешала натянутая проволока. Анатолий уже открыл рот, чтобы скомандовать Андрею потянуть дверь на себя, но тут перед глазами Стрижа словно поплыла какая-то пелена. Она закрывала неясные очертания рук, а то, что он держал в руках, исчезло совсем.

— Андрей, — тихо начал он, — я ничего не вижу.

— Как? — не понял тот.

— Так вот. Как пелена перед глазами. А граната у меня в руке.

Андрей несколько минут молчал. Их разделяло не больше метра, Стриж даже слышал его дыхание в этой тишине, не менее тяжелое, чем у него.

— Погоди, сейчас я тебе кого-нибудь пришлю, — наконец решил Андрей, и Анатолий услышал, как он негромко сказал несколько фраз куда-то в глубь комнаты. Время текло томительно, каждая секунда растягивалась в какой-то невероятно длинный промежуток времени. Пелена перед глазами все не проходила, еще хуже было то, что от статичной напряженной позы стали затекать мышцы. Особенно досаждали полусогнутые колени, но даже помыслить было нельзя переменить положение. Наконец, после целой бесконечности на лестничной площадке раздались легкие быстрые шаги. Стриж услышал у себя над ухом чье-то дыхание, затем знакомый голос Сергея негромко сказал:

— Толь, давай я потихоньку возьму чеку, а ты держи гранату. Просто держи.

— Хорошо, только проволока натянута, — напомнил Стриж.

— Я вижу. Андрей, как я скажу, потихоньку прикрывай дверь.

Стриж почувствовал, как рука Сергея опустилась сверху на его левую руку, он даже увидел это, чуть расплывчато, так же, как он сейчас видел свою руку.

— Отпускай, — шепнул ему на ухо друг, и Анатолий расслабил пальцы левой руки. На какие-то секунды они замерли, затем Сергей негромко скомандовал.

— Давай, Андрюха…

Дверь чуть качнулась назад, но этого оказалось достаточно.

— Все! — облегченно выдохнул Сергей. — Вставил. Сейчас я загну усики, вот так.

Судя по звукам, он отмотал проволоку, открыл завибрировавшую дверь. Стриж с трудом разогнул затекшую спину, перевел дух, и словно дожидавшаяся именно этого момента, пелена перед глазами стала медленно рассеиваться. Он посмотрел на внешне спокойного Сергея, потом перевел взгляд на привалившегося к дверному косяку Андрея. Тот не сказал ни слова, но по крупным каплям пота на лбу и какой-то обмякшей фигуре они поняли, чего стоили ему несколько минут рядом со смертью.

Сергей поднял руку с уютно расположившейся на ладони лимонкой.

— Что с ней делать?

— Покажем Винтеру. Посмотрим, что он скажет.

30

Но удивлять Винтера им пришлось не сразу. Вначале Ленка и Андрей устроили Стрижу перекрестный допрос по поводу зрения. Хотя Анатолий и попытался отмахнуться от них или перевести разговор в область шуток, но пришлось рассказать обо всем. Андрей встревожился не на шутку, но больше всего, конечно, переживала Ленка. Стрижу даже показалось, что она внешне как-то сразу постарела. Под глазами резче обозначились тени, впервые появившиеся у нее после той аварии на шоссе.

— Надо тебе обратиться к врачам, — пришли к одному мнению все участвующие в консилиуме по поводу его здоровья.

— Обратимся, но чуть позже, — согласился Стриж. — Сначала наведаемся к Винтеру.

— Хорошо, — согласился Андрей. — Сейчас к Винтеру, а потом заедем в больницу.

Перед выходом он остановился и обернулся к остающимся друзьям.

— Серега, Илья, прикройте нас с балкона.

— Ты что, думаешь, они где-то рядом? — спросил Стриж.

— Ну им же интересно, сработает их шутка или нет.

Он был прав. Гранату к ручке двери привязал лично Беца, и сделал он это не по подсказке Князя, а по собственной инициативе. Ему надоело получать от начальства постоянные выговоры, и он решил доказать, что и сам на что-то способен. С шести часов экс-дискобол сидел в машине, терпеливо дожидаясь, когда же рванет его задумка. На всякий случай боевики были готовы встретить Стрижа и его друзей и более привычным способом: на коленях троих подручных Бецы покоились два «узи» и «АКМ». Но встретить им было не суждено. Неожиданно раздался звонок Князя.

— Васильич, срочно нужны люди.

— Сколько? — спросил Беца.

— Чем больше, тем лучше, но минимум четверо. Кстати, я не понял, ты где находишься? Только что звонил на дачу, тебя там нет.

— Я в городе, — замявшись, все-таки признался Горыныч.

— Так, молодец, конечно. С такой рожей?

— Да я из машины не вылажу, в черных очках.

— Ладно, подъезжай к порту, там в тупичке, ты знаешь, поговорить надо. Ты на чем?

— На «вольво».

— Хорошо, приезжай, и быстрей.

Беца вздохнул, опустил стекло, пронзительно свистнул. Откуда-то из кустов вынырнула щупленькая фигура его постоянного филера. Горыныч что-то долго объяснял парнишке, затем поднял стекло, и машина выехала со двора. Буквально через пару минут после этого наблюдатель увидел, как Стриж, а затем и Сергей по трубе десантировались из квартиры. Он доложил по телефону начальству, но Беце было уже не до того.

Князь ждал на месте встречи. Он уселся на заднее сиденье рядом с Бецей, покосился на его побитую морду.

— Ну-ка, ребята, погуляйте, — шуганул своих подельников Горыныч.

— Ну, объясни теперь, что ты тут делаешь? — начал Князь, когда они остались одни.

— Да Стрижа я караулил около подъезда, — честно доложил Беца, и рассказал весь свой план. Князь хмыкнул, но выговаривать подчиненному не стал.

— Ладно, не получилось и черт с ним. Другое дело есть. — Князь закурил, чувствовалось, что он нервничал. — Пошлешь двоих на квартиру Сакена, перероете все его барахло, а лучше всего заберете все с собой, подчистите, чтобы никаких следов не осталось. Квартиру-то помнишь?

— Ну, как же, сам ее для него снимал, — кивнул головой Беца. — А в чем дело, что за спешка такая?

Князь покосился на него и нехотя ответил:

— Накрылся азиат одним мягким местом.

— Как, кто это его?! — радостно изумился бывший метатель диска.

— Винтер этот самый. У Сакена должна быть его фотография, боюсь, как бы она не попала в руки ментам. Это самое главное. И еще. Двоих пошлешь по такому адресу: улица Черниговская, 49. Старичок там один живет, Бессмертный Алексей Палыч. Так вот, надо его сделать очень даже смертным.

— Он один живет?

— Да. В обоих случаях пусть будут осторожны, менты могут быть уже там. У старичка этого выгреби все бумаги, записные книжки, это очень важно.

— Что за старичок-то такой? — осторожно спросил Беца.

— Тебе это знать не обязательно, — отмахнулся Князь. — Бумаги потом сожжешь, и опять ложись на дно, понял? Нечего народ пугать своими фингалами.

Отдав указания, Князь укатил. Беца с облегчением вздохнул, гроза пронеслась, сегодня он даже не ругался, да и Сакен подох, собака азиатская. Это его особенно радовало, да еще то, что он снова очень нужен Князю. И он рьяно кинулся исполнять полученные инструкции.

А Стриж с Андреем благополучно добрались пешком до квартиры Винтера. Хозяин встретил их как обычно, поздоровался, но когда из полутемной прихожей они попали в более освещенный кабинет, лица у гостей поневоле вытянулись. Винтер явно был не в форме: левая рука на перевязи, а лицо его, не особо красивое, но озаренное каким-то внутренним светом ума и обаяния, выглядело просто усталым и бледным, с большими темными кругами под глазами.

— Что случилось? — в один голос спросили друзья.

— Ну как что, — слабо улыбнулся в ответ Винтер. — "Империя наносит ответный удар!", — процитировал он название всемирно известного фильма.

— Кто? — спросил Стриж.

— Сакен, — ответил капитан, и все-таки перебрался из своего излюбленного места просто за стол.

— И как? Серьезно? — Андрей кивнул головой на повязку. Винтер поморщился.

— Жить буду, хотя некоторые неудобства это доставит. Я не смогу сегодня вас пасти. Еще не спал. Врачи в больницу укладывали, еле отбрехался, потом коллеги долго мучили.

— А как Сакен? — осторожно спросил Стриж.

— Царствие ему небесное, — кивнул Винтер.

— Жаль, самому хотелось поквитаться.

— Извините, но я его с испугу пристрелил. Сейчас сам жалею. Думаю, он точно знал вашего Князя.

— У нас тоже не все в порядке, — подал голос Андрей.

— Что такое?

— Вот, была привязана к дверной ручке, — доставая гранату, пояснил Андрей.

— Хорошо, что Андрюха почувствовал что-то неладное, смогли обезвредить, — сказал Анатолий.

— Сволочи, — устало выдохнул капитан. — А если б девчонки первыми из дому вышли? Что сегодня делать будете?

— В двенадцать Надю хоронят, — сказал Стриж.

— Сходи, там должна быть эта девица, ее племянница. Может, что вспомнит, расспроси.

— Да, ты вот вспомнил. Вчера я как-то не сообразил, а сегодня ночью дошло, — Стриж вытащил из кармана фотографии, подал их Винтеру. — Я, оказывается, знал водилу с «опеля». Это Овсеев. Он работал со мной на спасалке.

— Вот как? — удивился Винтер. — А что же ты его вчера не опознал?

— Да я его видел в лицо только мельком. Не до того было, дорога дрянная.

Винтер мельком глянул на фотографии, включил компьютер, пощелкал клавишами.

— Ты смотри-ка, в самом деле Овсеев. Шестьдесят шестого года рождения, уроженец города Твери, пловец.

— Да, мастер, международник, — подтвердил Анатолий.

— А вот этих ты случаем не знаешь: Мешко, Соломин, Сафиулин, Гринин, Антошкин?

Стриж отрицательно покачал головой.

— Нет, не слыхал даже.

Винтер внимательно рассмотрел обе фотографии.

— Он давно к вам пришел?

— Да нет, месяца два.

Капитан задумался, вытянул было по привычке из пачки сигарету, но затем с сожалением отложил ее. При такой потере крови у него от курения начинала кружиться голова.

— Ну-ка, вспомни, находился он в той компании, что приходила к тебе в больницу?

Стриж утвердительно кивнул головой.

— Знаешь что, Анатолий Васильевич, расскажи-ка мне поподробнее про эту вашу Башню.

— Что именно? — не понял Стриж.

— Все. Сколько работает человек, принцип сменности, кадровый состав. У вас как напарники: постоянные или меняются каждый раз?

Стриж начал вспоминать. Винтер направлял его своими вопросами и попутно заносил какие-то данные в компьютер. В ходе разговора внезапно выяснилось, что за последние четыре месяца на башне сильно поменялся кадровый состав. Один из парней утонул, двое уволились, найдя очень выгодную работу, еще один умер.

— Ну а тебе лично из этих новеньких кто-нибудь не нравится? — спросил в самом конце разговора Винтер.

Анатолий сразу вспомнил бегающие глаза Матвеева.

— Да есть там один у нас, фамилия его Матвеев. Скользкий какой-то.

Винтер задумался.

— Ты можешь узнать, когда он работает?

— Запросто, позвоню сейчас и все.

— Попробуй, только не так явно.

Стриж набрал знакомый номер телефона.

— Игорек, ты что ли? Привет. Узнал? Ну молодец. Да ничего, нормально. Слушай… там деньжат нам подкинуть не собираются? Нет? А жаль. Ты с кем дежуришь? Вот как. Да что ты говоришь? Слыхал, что гробанулась какая-то машина, но не знал, что Васька там был. А с ним кто дежурил? Матвеев? — Он покосился на Винтера. — Слушай, а кто сегодня ночью дежурит? Он и дежурит. Ясно. Что спрашиваю? Да надо как-нибудь катер взять да друзей покатать. Зачем ночью, утром. Ну бывай, всего хорошего.

Положив трубку, Стриж обернулся к Винтеру.

— Матвеев дежурит сегодня ночью. Пока один, а напарником у него в последнее время был как раз Овсеев.

— Хорошо, надо подумать, — устало качнул головой Винтер. — Если что соображу, позвоню.

Но тут на столе зазвонил телефон. Он поднял трубку.

— Да, Винтер. Что, заговорил? — оживился было капитан, но потом радость его угасла. — Быстро сработали. Витя, надо проверить на Башне одного из спасателей, некто Матвеев Василий Иванович. Да, и постарайся побыстрее. Нет, наверно, я сам позвоню. Хорошо.

Положив трубку он покачал головой, устало постукал по клавишам компьютера.

— Вот и еще один кончик отрубили.

— Что за кончик? — поинтересовался Андрей.

— Пенсионера одного убили, — не вдаваясь в подробности, сказал Винтер. — Посредника. Но кое-что все-таки удалось узнать. Князь — это не просто кличка, тут двойной смысл. Он как бы полномочный представитель мощной московской мафии, наместник.

Рассказывать о том, что все это удалось выбить из майора Заславского, Винтер не стал. Улика, добытая им у Сакена ценой собственной крови, позволила ему решить программу минимум — вывести на чистую воду собственного начальника. Замполит остался профаном в новом для него деле. На его столе даже осталось личное дело Винтера без фотографии. Да и писать адрес капитана собственной рукой было очень неразумно. Майор продержался на допросе два часа. Но все равно коллеги Винтера опоздали. На столе Алексея Палыча Бессмертного еще дымилась чашка с традиционным утренним кофе, но сам он, вопреки фамилии, уже был мертв.

Проводив парней до двери, Винтер зашел на кухню, сварил себе кофе, прошел с чашкой в кабинет, несколько минут смотрел на дисплей, не понимая, что на нем высвечивает электронный мозг. Вздохнув, он выключил питание, поставил будильник на четыре часа вперед и завалился спать.

31

Ленка что-то перепутала, и они едва успели на кладбище. Стриж близко подходить не стал, это было выше его сил. Стоя за соседними могилами, он угрюмо наблюдал за всем происходящим. Мать Нади, на удивление высокая и стройная женщина, пригласила священника, и тот долго ходил вокруг гроба с кадилом, заунывно выпевая слова непонятных молитв. Народу собралось немало, большей частью женщины. Многие откровенно плакали, особенно когда мать Нади взяла на руки внучку и подошла с ней проститься с непутевой дочерью. В толпе Стриж увидел и Веру. Она была одета во все черное, на голове — маленькая шляпка с вуалью, прикрывающей глаза. Это показалось Стрижу несколько театральным.

Когда опустили гроб и начали бросать на его крышку землю, Вера, совершив ритуал, отошла чуть в сторонку от толпы. Воспользовавшись моментом, Стриж подошел сзади и тихонько окликнул ее:

— Вера.

Она обернулась и, увидев его, неожиданно сильно вздрогнула.

— Ты чего? — удивился он.

— Напугал.

— Простилась?

— Да, — тихо ответила она и спросила. — А ты?

Стриж отрицательно покачал головой.

— Не могу. Больно.

Они помолчали, потом он спросил:

— Дочку что, мать заберет?

— Да. Продаст квартиру и уедет.

— Вера, ты последняя ее видела живой, — начал разговор о главном Анатолий, — ей при тебе никто не звонил? Никаких фамилий она не называла?

Вера отрицательно покачала головой. Она стояла боком к нему, глаза скрыты под вуалью, и Стриж видел только безупречный рисунок губ и подбородка.

— У нее на журнальном столике лежала записная книжка, ты не видела ее?

— Не помню. Она ждала тебя.

— Я знаю. Я опоздал совсем ненамного. Припомни, о чем вы говорили, это может оказаться важным.

— Мы говорили о моей свадьбе, — все так же негромко, каким-то бесцветным голосом ответила Вера.

— Ты выходишь замуж? — удивился Стриж.

— Да.

— И кто он?

— Один бизнесмен, не местный. В тот день я забрала свою кассету, помнишь, шварцевскую?

Между тем печальное таинство закончилось, народ потихоньку потянулся к выходу с кладбища.

— Я пойду, — не то спросила, не то просто сказала Вера.

— Хорошо, иди, — вздохнул Стриж. — Счастья тебе, — уже вслед пожелал он.

Вера обернулась, приподняла вуаль, словно хотела что-то сказать, но затем передумала, резко развернулась и ушла. Но за эти секунды Анатолий понял, почему ей потребовалась вуаль. Набрякшие, покрасневшие веки, темные круги под глазами. А еще полыхнуло на него из этих глаз смятением и болью. Анатолий вдруг представил ее в старости.

"Может, и правильно делает, что торопится выйти замуж, — думал он, неторопливо шагая к выходу. — Годы идут, а женская красота — самая ненадежная валюта".

Подойдя к расположившемуся в сторонке Андрею, он отрицательно покачал головой.

— Ничего.

— Ну что ж, поехали домой. Будем ждать, что придумает наш хитроумный комитетчик.

32

Винтер позвонил уже поздно. Трубку сняла Ленка и начала болтать с ним о его здоровье, потом просто о чем-то несущественном, хихикала над какими-то шуточками капитана. Стриж долго терпел, а потом подошел и попросту отобрал трубку.

— Ты чего?! — обиделась Ленка.

— Хватить болтать, — нахмурившись, ответил Анатолий и начал с Винтером разговор по делу.

— Да никак ревнуешь! — догадалась Ленка, и хотя муж старательно отводил глаза, она окончательно уверилась в своей догадке. Когда он положил трубку и направился было в комнату поднимать друзей, она перегородила ему дорогу.

— Ну так что, сознавайся, ревнуешь?

— Очень нужно, — буркнул Стриж.

— Ревнуешь, — буравя взглядом мужа, отводившего взгляд, торжественным тоном заключила она. — Вот помучайся, пойми, что это такое. А то — ревнивая, ревнивая. Я тебе еще и рога наставлю!

И пометив двумя пальцами местоположение будущих костных отростков на голове мужа, она очень довольная ушла на свой боевой пост — кухню.

— Айда, мужики, Винтер вызывает, — позвал Стриж, заглядывая в зал.

— Что там? — спросил Илья.

— Не знаю, но вызов по полной форме, берите все, что есть.

Уже в прихожей он исподлобья посмотрел на жену, наблюдавшую за сборами гвардии, порывшись в одной из сумок, достал и протянул ей небольшой пистолет, реквизированный в свое время у Пежо.

— Возьми на всякий случай, хоть сигнал подашь.

Ленка с довольным видом осмотрела оружие, спросила только:

— На предохранителе?

— Конечно.

— Хорошо. И передайте привет Саше, — она до слащавости сгустила голос, но Стриж на этот раз сдержался и остался невозмутимым.

А Саше, судя по его виду, сон явно пошел на пользу. Вид у него был бодрый, глаза снова светились азартом и умом. Указав на кресло, Винтер взгромоздился на свой реликтовый стол и начал задавать вопросы.

— Ну что, на кладбище ездили?

— Да.

— И какие успехи?

— Ничего. Не видела, не помнит.

— Ясно. Я вот все думал о нашем положении. Наши противники владеют инициативой. Они нас знают, мы их нет. Они устраивают ловушки и засады, мы же шарим в темноте. Но! — он обернулся, взял со стола листок бумаги, — Есть лучик света. Поковыряли мы вашего Матвеева, и оказалось, что на самом деле это некто Бабичев, уроженец Воронежа. Основная профессия действительно водолаз. Жил долгое время в Мурманске, затем в Ярославле. Там с ним беда и произошла. Убили девушку, изнасиловали и задушили. Среди подозреваемых числился и Бабичев, ехал с ней в этой электричке, затем три часа как-то выпадают из его алиби, он говорил, что напился и уснул в лесопосадке. В той самой, где и убили девушку. Арестовывать его не стали, в тот вечер многие получили деньги и по ходу распивали в той же лесополосе. Но Бабичев после допроса сбежал. Все поняли так, что это он убил девицу, объявили всероссийский розыск. Но через месяц убийство повторилось, затем еще и еще.

— Маньяк?

— Да. Его взяли два месяца назад, с поличными. Он во всем признался.

— А как же наш друг? Он-то чего сбежал? — удивился Андрей.

— Вот это и интересно. Человек срывается с места, бросает жену, детей, странно. Интересно и то, что они использовали его подлинные документы, за исключением паспорта, просто сменили одну фамилию на другую. И ясно еще, что он их человек. Вот на этом мы и сыграем.

33

Матвеев, он же Бабичев, пил чай под монотонное завывание модной радиостанции и заодно просматривал газету. Стояла южная ночь, черная, пряная, с невероятно крупными и яркими звездами, прорывающимися сквозь плотную череду облаков, с выглядывающей иногда византийской круглой луной. Допив чай, спасатель еще попытался почитать, но глаза уже совсем слипались, он хотел было расстелить свой походный матрас на чудовищно продавленном диване, но тут шум мотора снизу поведал о прибытии поздних гостей. Матвеев поднял голову, прислушался. Железная лестница гулко звенела, оповещая о том, что посетителей несколько. Матвеев как-то странно дернулся, не то встречать, не то бежать, затем положил на колени трясущиеся руки и стал ждать. Дверь громыхнула, открываясь, пропустила на Башню троих. Узнав в одном из них Стрижа, Матвеев облегченно вздохнул.

— Здорово, Васильич, — Стриж протянул мужичку руку и чуть не отдернул ее, настолько ладонь Матвеева была мокрой от пота.

"Однако он крепко перепугался", — с удивлением подумал Анатолий.

— Здравствуй, Толик. Ты что это на ночь глядя?

— Да надо. Ты один?

— Да, Овсеев знаешь…

— Знаю, — оборвал его Стриж. — Слушай, нам катер нужен на пару часов.

— Да ты чего, Толян?! А вдруг кто тонуть будет, или начальство приедет? Я же головы не снесу.

— Мы быстро, — продолжал уговаривать Стриж. — А в случае чего возьмешь моторку. Один ты все равно с двумя судами не справишься.

Матвеев заколебался. Действительно, ему удобней было управляться с легкой моторкой, недавно полученным «Прогрессом», нежели со старым, тяжелым десятиместным катером.

— Куда тебя несет на ночь глядя?

— Надо сгонять на Робинзон, человека там одного проведать.

«Робинзоном» называли в народе лежащий в нескольких километрах от города большой остров, на котором размещалось с пяток турбаз. В свое время к нему прилипло еще одно не очень почетное название, в пору, когда на Робинзоне была только одна турбаза, принадлежавшая любвеобильному контингенту местной швейной фабрики.

Недолгие переговоры закончились успехом.

— Ну ладно, бери, — со вздохом согласился Матвеев.

— Отлично, — обрадовался Стриж. — Мы тогда свои мопеды оставим внизу?

Он взял ключи со щита, потом почесал указательным пальцем висок — жест, перенятый у Винтера.

— Да, хочу пару масок взять.

— Это еще зачем? — удивился Матвеев.

— Понимаешь, там порядки строгие, нет желания столь явно рисоваться. Ну там база волейбольной женской команды, знаешь?

— А, вот ты куда нацелился, — ухмыльнулся мужичок.

— Догадливый ты, однако. Серега, загоняй технику, а я спущусь за масками, — и он направился на второй этаж по внутренней лестнице.

Минут через пятнадцать старый водолаз наблюдал, как все четверо друзей, загрузившись в катер, плавно отчалили от берега.

— Мы скоро, — крикнул на прощанье Стриж и прибавил газу.

Когда звук мотора окончательно затих, поглощенный морем и ночью, Матвеев заторопился к телефону. Набрав номер, он чуть не заикаясь, сказал в трубку:

— Мне бы Григория Васильевича. Да, срочно.

Положив трубку, он стал ждать. Вскоре телефон зазвенел. Схватив торопливым движением трубку, мужичок, запинаясь через каждые два слова, торопливо доложил:

— Григорий Васильевич? Это Матвеев. Этот самый, Стрижов, да, только что был здесь, на Башне. Зачем? Взял катер и… поплыл на «Робинзон». Нет, вчетвером. Обещал часа через два. Хорошо, жду.

Беца, находившийся в своей горной резиденции, размышлял недолго, стал набирать номер Князя. Доложив о сообщении Матвеева, он спросил:

— Что делать, босс? Может, я сам поеду?

— Нет, не надо. Ты можешь и не успеть. — Князь долго думал. — Пошли двоих с чем-нибудь помощней.

— Двоих? — удивился Беца.

— Да, двоих! — взорвался Князь. — У тебя что их много, как в Китае? И с Башни не вздумай никого брать.

— А с Матвеевым что делать?

— Пусть хорошенько дадут по башке. Хотя… У нас смена на него есть?

— Даже двое.

— А как он тебе?

— Слизняк. Нажмут, и посыплется.

— К тому же в розыске, — докончил Князь. — Тогда и его там же.

— Ясно, — кивнул крупной головой Беца.

Через полчаса к зданию Башни подъехал черный «джип». Двое вышедших из него людей внушали уважение своими мощными фигурами. Оглядевшись по сторонам, они не заметили ничего тревожного и не спеша выгрузили из машины оружие: два автомата «Калашникова». Один из них остался снаружи, присев на корточки и привалившись к стене здания, другой поднялся наверх и, коротко переговорив со спасателем, снова появился на площадке. Первым делом он закрыл с одной стороны предохранительные ставни, затем что-то коротко сказал своему напарнику и, так же присев у стенки с автоматом на коленях, закурил.

Южная ночь более располагала к любви, нежели к убийству. Двое с оружием волновались мало, но вот третий, в ярко освещенной комнате, просто не находил себе места. Руки Матвеева, неожиданно крупные, с узловатыми буграми вен постоянно находились в движении, трогали зачем-то стакан, ложку, баночку с сахаром. Лицо его, невзрачное, невыразительное, непрерывно менялось. Глаза перебегали с места на место и ни на секунду не могли ни на чем задержаться, найти точку опоры.

Далеко от Башни, в роскошном особняке сейчас обосновался еще один человек — Князь. Перед звонком Бецы он хотел уже ложиться спать. Прошедший день, напряженный и долгий, отнял очень много сил. После звонка он принял ванну, накинул на голое тело халат и, пройдя в спальню, упал на обширное лежбище, слегка простонав от легкой отпускающей боли в получившем, наконец, отдых позвоночнике. Затем он перевернулся на спину, не вставая с кровати, а извиваясь наподобие ящерицы, выполз из своего махрового халата и, накинув на тело простыню, замер, глядя в розовый полумрак, создаваемый стоящим на соседнем столике ночнике. Но подумав немного, протянул руку и чуть крутанул ручку реостата, прибавил яркости лампе. Он не любил полную темноту. Что-то оставшееся от далеких детских страхов еще жило у него в душе. Сейчас горел свет, упруго податливая постель располагала ко сну, и тело соглашалось с этой долгожданной перспективой. Но что-то мешало, что-то сидело острой занозой беспокойства в его голове.

В конце концов Князь еще прибавил света, и заложив за голову руку, начал размышлять. Волновала его не темнота, нет. Что-то не то было во всей этой истории с поездкой на остров Любви. Стриж, конечно, уважал женщин, Князь и сам их очень любил. Да, Стрижу могла надоесть жена, его потянуло на сладкое. Тем более, он мог вывезти на остров своих друзей, так сказать, порезвиться. Но так ли все это на самом деле?

Не выдержав, Князь протянул руку за сигаретами, и хотя много раз уже зарекался не курить на ночь и натощак, все-таки задымил. Голова начала работать лучше, мысли начали выстраиваться в логический ряд.

"Стриж знает, что за ним идет охота, и все-таки уезжает на остров по девочкам. Он спортсмен. А разве спортсмены перед ответственными соревнованиями могут пойти на дискотеку или по бабам? Да, некоторые так и делают, снимают напряжение, но единицы. Остальные после такой ночи ломаются, проигрывают".

Князь лежал еще несколько секунд, уже не думая, а просто прислушиваясь к чему-то внутри себя. Затем он резко встал, найдя в шкафу тренировочный костюм, быстро оделся и, торопливо сбежав вниз, ворвался в маленькую комнату, где сидели, дружно клюя носом, два звероподобных охранника. Экраны нескольких телевизоров однообразно высвечивали панораму обстановки вокруг забора.

— Ключи от оружейной, — коротко сказал Князь, протягивая руку. Один из охранников торопливо достал из стола связку ключей и, найдя нужный, отдал хозяину. Тот открыл массивную железную дверь, прошел в небольшую комнату с железными решетками на окнах. В большом шкафу Князь окинул критическим взглядом несколько охотничьих ружей, стоящих там, другое оружие, более криминального свойства, он держать в доме опасался. Слишком дорожил своим реноме честного предпринимателя. Выбрав карабин «Барс» с оптическим прицелом, он в соседнем шкафу подобрал к нему патроны, закрыл комнату и, отдав ключи, коротко бросил караульным:

— Открывайте ворота.

Через минуту его мощная машина стремительно неслась по направлению к городу.

34

У стрелка внизу кончились сигареты и он, отойдя к машине, долго копался в бардачке, тщетно пытаясь отыскать курево. Тот, что сверху, вообще зашел в будку и, не торопясь, гонял чаи с Матвеевым. Князь, остановивший свою машину на набережной, сбоку от Башни, прекрасно видел перемещения своих людей, наблюдая за ними в большой бинокль. В окно видно было как раз мало, небольшой уголок комнаты, к тому же в проекции снизу. Но и самого факта халтурного отношения к делу Князю хватило, чтобы он скрипнул зубами от досады. В который уже раз он убеждался в расхлябанности боевиков. Набранные с миру по нитке, привыкшие к панибратскому стилю командования Бецы, они все-таки остались дилетантами. Да, отметелить они могли кого угодно, некоторые и стреляли очень точно, царствие им небесное. Но выдержать все напряжение до конца им не давало, как ни странно, их спортивное прошлое. Многочасовые, ежедневные тренировки, многодневные, а то и многомесячные сборы с аскетическим их существованием оборачивались затем недельными запоями и неумеренными набегами на женские общежития и сомнительные бордели.

"Нет, все-таки здесь нужны профессионалы, — думал Князь, по-прежнему не отрываясь от бинокля. — Хотя бы несколько, таких, как Сакен. Тот просчитывал все заранее, наперед, был хладнокровен и терпелив. Жаль, ему не повезло с Винтером. Поеду в Москву, надо будет поставить этот вопрос. Им хорошо там, вдали, риска никакого. Вот и считают, что главное нанять банду подешевле, а то, что надежды на них никакой, их уже не волнует".

Он облегченно вздохнул, когда на площадке показалась подсвеченная вырвавшимся из двери желтым конусом фигура, задержалась ненадолго около лестницы и не торопясь проследовала за угол. Второй боевик, помахивая огоньком сигареты, также последовал на свое место. Князь, уже совсем было успокоившийся, перевел взгляд на Башню и поневоле вздрогнул. Две темные фигуры, неизвестно откуда взявшиеся, осторожно пробирались от моря к стенам спасалки. Один из неизвестных остался внизу, а другой, подпрыгнув, уцепился за уходящие в море рельсы стапелей и быстро стал забираться вверх.

Князь, обернувшись, взял лежащий на заднем сиденье карабин, но пока он передернул затвор и высовывал ствол в окно, тот, что карабкался наверх, уже исчез из виду. Тогда он поймал в перекрестке прицела оставшегося внизу, но тут луну закрыли набежавшие облака, и цель словно растворилась во мраке ночи.

"Ах, дурак, поверил, попался в ловушку! Конечно, взяли маски, ласты и втихаря вернулись обратно. Кого Беца послал сюда? Надо бы спросить, зря я сегодня засветился. Как все глупо".

С верхней площадки замигал в сторону моря небольшой, но сильный фонарь. И вскоре все, кто был на Башне, услышали равномерный рокот двигателя катера. Оба автоматчика напряглись, тот, что снизу, выплюнул окурок своей сигареты, сдвинул вниз флажок предохранителя и передернул затвор. Точно такой же звук донесся и сверху. Далее ощущения стрелков также были схожи. Оба они почувствовали, как что-то твердое уткнулось им в затылок и два разных голоса сказали одну и ту же фразу:

— Брось оружие!

Секунду подумав, боевик, что находился снизу, разжал руки и автомат мягко ткнулся в песок. Сверху донесся какой-то лязг, это его товарищ повторил маневр подельника.

— Шаг вперед! — негромко приказал Стриж, и когда боевик перешагнул через автомат, подал другую команду. — На колени!

Когда его подопечный выполнил команду и нехотя опустился на бетон перекрытия, Стриж снова просигналил в сторону моря. Звук мотора сразу усилился, резко вспыхнул небольшой, но мощный прожектор. И как раз вовремя. Очухавшийся подопечный Сергея резко развернулся и мощным ударом по плечу сбил его с ног. Потом рванулся назад, где лежал на песке его автомат. Сергей успел зацепить боевика ногой, и тот растянулся в полуметре от оружия. Но и Сергей выпустил пистолет из рук. Не пытаясь даже его найти, он кинулся сверху на верзилу, но весовые категории оказались слишком различны. Боевик просто отшвырнул его в сторону, схватил свой автомат и уже разворачивался в сторону Сергея, когда со стороны моря негромко треснул пистолетный выстрел, затем еще один. Детина вздрогнул и, выронив автомат, сунулся в песок окровавленным лицом. Через несколько секунд в берег уткнулся катер, выпрыгнувший из него Андрей недовольно покачал головой, осмотрев убитого:

— Качало, я вообще-то целился в грудь. Туши свет, — обратился он к Илье, убедившись, что Сергей нашел свой пистолет и подобрал автомат.

Второй стрелок, продолжая держать руки за головой и чуть повернув голову, просмотрел всю сцену от начала и до конца.

— Вставай, заходи в Башню, — приказал Стриж, отступая назад. Этот вояка вел себя довольно мирно, смерть напарника ясно показала ему, что нападавшие совсем не шутят. Он сам открыл дверь и вошел внутрь первым. Там его уже ждали двое: Матвеев, все так же сидевший за столом, и скромно стоящий в углу с пистолетом в руке Винтер. На Башню он попал еще во время первого визита всей компании, заодно с мотоциклами. Два часа у него ушло на то, чтобы подняться по ступенькам винтовой железной лестницы, столь же «певучей», как и наружная ее сестра. На втором этаже он немного нашумел. Решив отдохнуть, Винтер сделал шаг в сторону, на твердый бетонный пол и случайно поддал ногой по пустой жестяной банке из-под пива. Его прошиб холодный пот, в квадратное отверстие верхнего люка кроме света еще проникали и голоса, враги, значит, боевики были уже там. Но Матвеев, занятый своими не слишком радостными мыслями, не обратил на этот шум никакого внимания, и когда боевик, пивший в это время чай, насторожился, мотнул головой:

— Крысы, наверное. Они тут часто бегают по ночам.

На счастье Винтера здоровый жлоб с автоматом страдал чем-то вроде крысофобии. Тут же поставив на стол чашку, он долго расспрашивал спасателя, какие водятся на Башне крысы, и передернувшись от омерзения, поспешно вышел на свежий воздух, стараясь подальше обходить черное жерло люка.

Но практически вся эта затея Винтера оказалась абсолютно напрасной. Матвеев и не дернулся на помощь своим компаньонам. Даже явление Винтера из люка, как черта из преисподни, не заставило его хотя бы подняться из-за стола. У него от страха просто отнялись ноги.

А вот то, что они так спокойно проследовали в Башню, как раз и было ошибкой. Спасло их то, что у Князя оказались крепкие нервы. Когда в море вспыхнул прожектор, он включил двигатель и, стараясь сильно не газовать, чтобы не привлекать внимание, плавно проехал по Набережной дальше, к арене развернувшейся драмы. Он застал самый ее конец — Сергей собирал оружие, а Андрей рассматривал результаты своего труда. Князь, остановив машину, взялся было за карабин, но тут прожектор погас, и он с досадой снова отложил оружие. Силуэты входивших в Башню людей он видел прекрасно, но благоразумие взяло верх над чувствами. Князь понял, что он успеет убить одного, может быть, двух, но ему нужны были головы всех четверых, и еще того, из ФСБ. Он дал задний ход и снова вернулся на прежнее место, единственное позволяющее наблюдать за происходящим в ярко освещенной комнате. Но пока он не видел ничего, лишь мельком показалась чья-то голова, рука его протянулась к оружию и снова замерла в ожидании. Убедившись, что ничего особенного не происходит, Князь протянул руку к мобильному телефону и, вызвав Бецу, спросил:

— Ты кого послал на Башню?

Тот же самый вопрос интересовал и Винтера. Аккуратненько стряхнув со стола хлебные крошки, он вытащил из кармана пиджака несколько листов бумаги и авторучку и задал первый вопрос:

— Ну что ж, побеседуем, господа хорошие, — он внимательно посмотрел на обоих «господ», мирно сидевших напротив него на одной скамеечке. — Кто вы, — он кивнул в сторону Матвеева, — мы знаем. А вот как вас зовут?

Верзила только ухмыльнулся. Грубое, мощно вылепленное лицо его отнюдь не отражало избыток интеллекта. Особым украшением его служил довольно свежий, еще розовый шрам во весь лоб. Винтер, довольно хорошо знавший приметы многих из гвардии Бецы, наморщил лоб, припоминая, но его неожиданно опередил Матвеев.

— Батоном его все кличут.

Сосед, услышав свою кличку, развернулся и наотмашь ударил спасателя по лицу, сшибив Матвеева этим ударом со скамейки. Подскочившие Илья и Сергей «успокоили» детину, и пока он немного отключился, надели ему на руки наручники, принесенные запасливым Винтером.

— К батарее его прицепите, — подсказал им капитан, и Батона пристроили в углу. Сергей помог подняться вытирающему кровь с лица, явно потрясенному Матвееву, и Винтер продолжил разговор уже с ним.

— Бабичев Василий Иванович, — ровным голосом начал капитан, и маленький несчастный человечек с разбитым лицом явно вздрогнул, услышав свою фамилию. Из глаз его потекли слезы, перемешиваясь с кровью. Стриж, сняв с гвоздя рядом с раковиной не первой свежести полотенце, кинул его через стол.

— Все правильно, Василий Иванович? — спросил Винтер, перечислив анкетные данные Бабичева-Матвеева. Тот, казалось, от вопроса еще больше ссутулился, и уткнувшись в полотенце лицом, кивнул головой, а затем и прошептал чуть слышно:

— Да.

— Зачем вы сбежали из своего города, Василий Иванович? Разве вы убивали эту девушку? Ну отвечайте.

— Я не знаю, — тихо ответил Бабичев. — Я после получки ехал домой, денег не давали три месяца, а тут такая радость, ну мы всей бригадой скинулись, взяли водки. Тогда вся электричка ехала пьяная, мужики дорвались, гудели жутко. Я и захмелел. Ведь с голодухи, — начал он оправдываться, прижимая к груди полотенце. — Закуски-то особо не было, одна шоколадка на двоих. А девица эта сидела рядом, на соседней скамейке, мужики все на нее поглядывали, особенно какие помоложе. Заигрывать пытались. Она в мини, тут тоже все наружи. — Бабичев показал на грудь. — Я уже хороший был, вышел на своей остановке, а там мало сходят, и она сошла, точно помню, впереди шла. Потом в лесопосадку зашли, и тут я уже ничего не помню, хоть убейте… Проснулся ночью… дошел домой, денег в карманах чуть-чуть, куда девались — не знаю. А через день вызвали в милицию, показали фотографию, я ее сразу узнал, а повезли на место, как раз там, рядом. И я испугался, тюрьмы испугался, сбежал.

Он впервые за весь вечер поднял свои полные неизбывной муки глаза и продолжил:

— Я не хотел ее убивать, а как все получилось, не знаю. Ей Богу, затмение какое-то. Поверьте, не хотел.

Маленький седой человек умолк, опустил голову. Винтер вздохнул, вытащил из кармана какую-то бумажку и кинул ее через стол допрашиваемому.

— Да не убивали вы вовсе ее, Василий Иванович. Вот, почитайте, распоряжение об отмене всероссийского розыска на вас. Вы проспали все это время в двадцати метрах от места убийства. И убийца даже споткнулся о вас, уходя от жертвы, посветил фонариком, и убедившись, что вы мертвецки пьяны, обчистил ваши карманы. Вы виноваты лишь в том, что слишком много выпили в тот день. А так жили бы вы сейчас спокойно в своем Ярославле, с женой и дочками.

Бабичев, еще не веря в сказанное, долго читал, шевеля губами, казенную бумагу. Потом выронил ее из рук и зарыдал в голос, прикрыв лицо своими крупными, натруженными ладонями.

— Я… столько времени… зря… — слова еле прорывались сквозь плач, — жену, детей… Господи… зачем! Водка… водка…

Чувствуя, что он еще долго не успокоится, Винтер решил пока отложить этот разговор и перенес все внимание на второго «клиента».

— Ну что ж, Батон, займемся тобой. Ты, конечно, не Батон, а Вологджанский Антон Николаевич. Видишь, мы вашей бандой занялись всерьез. Так что ты хоть и первый, но не последний. У меня только один вопрос — кто отдал приказ явиться сюда с автоматами: Беца или лично Князь?

Боевик только усмехнулся:

— Ну счас, как же, разбежался! Так счас и начну своих закладывать. И сделать ты мне ничего не сможешь. Ты же мент, от тебя за версту этим несет. Ну сдашь ты меня куму, и что? Дадут мне года два за хранение оружия, и все. А тебя еще и нагреют за покойника без перестрелки.

— Все у тебя вроде бы правильно, тюрьмы тебе нечего бояться, — улыбнулся оставшийся невозмутимым Винтер. Стриж поразился его терпению. Его самого так и подмывало хорошенько смазать бугая по этой наглой морде. — Да вот только я сегодня не на службе. На работе я с восьми до пяти, а сейчас у меня свободное время. Кто эти ребята, ты знаешь, пришел ты по их души, и особой любви и ласки они к тебе не испытывают. Посмотри на них.

Батон исподлобья осторожно обвел взглядом комнату. Четыре пары глаз, смотревших на него, вроде бы не выражали особой свирепости. Но именно это странным образом подействовало на него. Винтер рассчитал правильно. Батон за годы своей жизни привык к простым эмоциям. Так было на борцовском ковре, так продолжалось после спорта. Когда выбиваешь с киоскера деньги, у того в глазах страх и ненависть. Это понятно. Ненависть в глазах у конкурентов во время разборок. Пожалуй, только немигающий взгляд Стрижа как-то подпадал под эту категорию. А вот кудрявый, неторопливо нажевывающий свою жвачку, казалось, сейчас рассмеется. Другой парень, невысокий зеленоглазый крепыш, смотрел как-то заинтересованно. А вот взгляд высокого, худощавого парня, заботливо лелеющего в руках тяжелую «Беретту», казался даже слегка отрешенным.

"Наверно, пытать будут", — мелькнуло в голове у допрашиваемого, и сразу снизу, от живота поднялась мелкая, дрожащая волна. "Беца, сука, не мог подстраховать", — почему-то не ко времени подумал он.

— Ну что, Батон, подумал? Так кто тебя послал? — повторил свой вопрос Винтер. Вопрос сам по себе много не значил, но Винтер прекрасно понимал, что ответив на него, Батон поневоле выдаст меру своих знаний, и главное, сделав первый шаг, ему легче будет отвечать на все остальные, которых у капитана припасено великое множество.

Но неожиданно подал голос Матвеев-Бабичев.

— Беца его послал. Я ему звонил.

— Куда?

— Домой.

— Он сам ответил? — насторожился Винтер.

— Нет, другой голос, сказал, что передаст, а вскоре позвонил и сам Беца.

— Значит, Беца по-прежнему лежит на дне, — вздохнул Винтер.

— Да, — подтвердил Бабичев.

— Ну, сука, разговорился, — подал голос из своего угла Батон. — Скажи спасибо своим новым корешам, а то лежал бы сейчас вместе с ними с простреленной башкой.

— А что, был такой приказ? — живо поинтересовался Винтер.

Но Батон уже замолк, демонстративно отведя взгляд. В нем все-таки взыграло самолюбие, и он решил пока молчать.

— Ясно, — все понял Винтер и снова обратился к Бабичеву. — Иван Васильевич, а Князя вы когда-нибудь видели?

Все пятеро затаили дыхание.

— Нет, — отрицательно покачал головой тот. — Один раз только слышал, как Беца пригрозил Майдану: вот приедет Князь, я ему все про тебя расскажу, будешь рыб морских кормить.

— И тот испугался?

Бабичев немного подумал, потом утвердительно кивнул головой.

— Да, похоже на то.

— А когда это было?

— Недели две назад, — припомнил тот.

Все переглянулись.

— Значит, две недели назад Князя в городе не было, — подытожил информацию капитан и обернулся к Батону. — Ну, а ты видел хоть раз Князя?

Тот усмехнулся, хотел что-то сказать, но тут что-то отдаленно громыхнуло, зазвенело разбитое стекло, и голова Батона, дернувшись в сторону, окрасилась в сочный кровавый цвет. И тут же снова раздался звон стекла, пуля по восходящей наискось пролетела по комнате и, разбив стекло в противоположной раме и расщепив деревянный ставень, улетела наружу.

— Свет гаси! — крикнул Стриж, падая на пол, но Сергей уже метнулся к выключателю и вырубил освещение. Несколько секунд они лежали в полной темноте, затем Андрей осторожно приоткрыл железную дверь и, пригнувшись, выскочил наружу, вслед за ним то же самое повторил Стриж. Они увидели стремительно уносящийся по бульвару темный силуэт машины, но определить марку не смогли.

— Ушел, гад! — с досадой выругался Анатолий, опуская бесполезный автомат.

Князь также чувствовал досаду. Как раз из-за второго, в общем-то, абсолютно бессмысленного выстрела. Судьба Батона решилась в тот момент, когда Беца подтвердил, что оба боевика присутствовали при разговоре в тупичке около порта. Князь хотел было вызвать еще несколько человек с оружием, но, вспомнив расторопность своих подчиненных, отказался от этой мысли. Он окончательно потерял веру в своих боевиков. Теперь он надеялся только на себя. И все-таки, мчась по ночной дороге, он недоволен был именно собой. Не стоило стрелять второй раз. Если и у него начнут сдавать нервы, то это совсем хана.

35

Поспать им удалось в эту ночь совсем мало, с пяти до девяти утра. И снова разбудил их Винтер. Несмотря на то, что он не спал совсем, выглядел капитан блестяще: элегантен, подтянут, весел. Вот только тени под глазами да рука на перевязи говорили о том, что далось это ему не легко. Преподнеся роскошный букет зардевшейся Елене и наговорив ей кучу комплиментов, Винтер прошел в зал, где парни сонно и хмуро поглядывали на часы, друг на друга и особенно неприязненно — на него. Не обращая внимания на общее отсутствие радости, Винтер с ходу начал рассказывать последние новости, расхаживая по комнате и довольно потирая руки.

— Дело близится к развязке. Как подсказывает мне интуиция, сегодня должно решиться все. Сегодня я его вычислю.

— Откуда такой оптимизм? — хмуро поинтересовался Стриж.

— Видишь ли, Анатолий… Всякая информация, она как атомная бомба. По капельке, по капельке накапливается, а потом критическая масса — и все это взрывается. Бабичев рассказал много интересного, хотя его и старались не посвящать в дела. Сам он попал на спасалку случайно, Беца подобрал его на местном вокзале, нужен был работник, покрасить забор в том доме, где вы прищучили Пежо и Федора. Горыныч разговорился с ним, узнал его историю. Беца сам по себе-то мужик добрый, пожалел его, Бабичев совсем уж до бичевских нравов опустился. Пригрел, сторожем оставил, а тут внезапно вакансия на Башне открылась, один из спасателей сам неожиданно умер, без их помощи.

— А, Санек Мархель, — припомнил Стриж, уже сбросивший с себя остатки сна и слушавший с интересом. — Лег спать и не проснулся, сердце.

— Да, верно, — подтвердил Винтер, — а у Бабичева документы водолаза-профессионала. Они вытравили его фамилию, вставили другую. Так он очутился на Башне.

Капитан сделал паузу, осмотрел взбодрившихся друзей и продолжил свой рассказ.

— Вся работа Бабичева заключалась в том, чтобы в определенное время ночью закрывать боковые ставни и включать свет на полную мощность. Вкручивалась еще одна киловаттная лампа и получалось что?

— Маяк, — первый догадался Андрей.

— Примерно, — подтвердил Винтер.

— А зачем там вообще нужны эти ставни? — спросил Сергей.

— Раньше не было, этой зимой сделали, — ответил Стриж. — Начальству надоело после каждого шторма вставлять новые стекла.

— Да, они не рассчитали размеры окон. Выглядит эффектно, но… Убытки, особенно зимой, ощутимы, — подтвердил Винтер.

— Понятно, — удовлетворенно кивнул головой Сергей.

— А вот покойный Овсеев в это же время на катере выходил в море, причем не один, а с кем-нибудь из других смен. Возвращались они часа через два, привозили с собой большой прорезиненный мешок, грузили его в машину к Горынычу, и тот отбывал.

— Опять одни загадки, — подал голос Илья.

— Да нет, тут уж многое понятно, — рассмеялся Винтер. — До нейтральных вод расстояние-то ерундовое.

— Завтрак готов! — прервала его хозяйка дома и поинтересовалась. — А вы с нами откушаете?

— Если накормите. Честно говоря, я уже и забыл, когда ел что-то горячее, — сознался ранний гость.

— Бедненький! — пожалела его Ленка. Стриж только хмыкнул.

После завтрака Анатолий спросил:

— Ну и что нам сегодня делать?

Винтер только пожал плечами.

— Пока отдыхайте. Я бы, конечно, запер вас в квартире, приставил караул и никуда не выпускал, но… Понимаю, что в такую жару это жестоко. Так что можете идти на пляж, гулять по городу, но не забывайте, что вы по-прежнему наживка. Так что с оружием не расставайтесь. И еще.

Он немного помолчал, потер характерным жестом правый висок.

— С сегодняшнего дня вы носите оружие, храните его и даже применяете на законном основании. Я убедил свое руководство, и оно выдало индульгенцию за все прошлые, нынешние и будущие грехи.

— Значит мы можем палить направо и налево, не волнуясь о последствиях? — первым догадался Андрей.

— Ну, не совсем так, главное, что вы теперь не художественная самодеятельность, а что-то вроде оперативной группы.

Винтер опасался реакции Стрижа, но тот остался внешне спокойным. Самое же главное заключалось в том, что именно Винтер получил карт-бланш провести операцию до конца. От ее успеха зависело очень много, слишком много, чтобы быть спокойным до конца.

— И еще, — добавил капитан. — Я заберу у вас Сергея на денек.

— Зачем? — удивился Стриж.

— Мне все-таки трудно водить машину, а мотаться по городу сегодня придется много.

— Хорошо, — согласился Сергей. — Пушку взять?

— Пожалуй, не надо. У меня в «девятке» остались оба автомата.

— А что, ничего не удалось узнать про машину на набережной? — спросил Андрей.

— Нет. От домов ее загораживали деревья, а из гуляющих на автомобиль никто не обратил внимания.

Проводив Винтера и Сергея, остальная компания двинулась на пляж. Пока ребята купались, загорали и предавались другим радостям жизни, Сергей без устали крутил баранку, возя капитана по довольно странным, с его точки зрения, местам. Они посетили земельный фонд и здание торгового пароходства, налоговую инспекцию, несколько офисов. Винтер уходил, возвращался минут через десять-пятнадцать с какими-то бумажками. Наконец он плюхнулся на сиденье и с довольным выражением лица заявил:

— Ну, все, теперь домой.

Закуривая сигарету, он с досадой сказал:

— Завидую всем этим американцам и европейцам. Нужны какие-то данные — нажал на кнопку, и они у тебя на дисплее. А тут побегаешь, — и он тряхнул солидной кипой бумаг, собравшихся после набега на конторы.

Приехав домой, капитан попросил Сергея:

— Завари, пожалуйста, кофе покрепче, а то я боюсь, упаду раньше времени.

Винтер разложил на столе какие-то карты, привезенные бумаги, и пока Сергей возился на кухне, из кабинета слышался непрерывный стук клавиатуры компьютера. Когда он принес Винтеру кофе, тот поблагодарил и, сделав один большой глоток, произнес:

— Смотри, что получается. Я, конечно, не штурман, но если взять за начальные данные положение огней маяка и Башни, то получается прямой угол. Кажется, у моряков это называется траверса.

— И что? — спросил заинтригованный Сергей.

— Такие случаи уже были в истории контрабандистики в Америке в годы бутлегерства, в Испании лет десять назад. В определенной точке сбрасывается груз, а там его поджидает или позже забирает покупатель.

— Но ночью, в темноте? — засомневался Сергей.

— Прикрепят какой-нибудь радиомаячок ограниченного радиуса действия, метров на триста, не больше. Зато минуют и пограничников, и таможню. Очень удобно на подхвате держать как раз спасателей, люди как бы при исполнении. Кстати, Бабичев заметил, что в этом месте постоянно крутится какая-то яхта. При случае могла подать сигнал SOS.

— Понятно. А что же это за судно, с которого поступал груз?

— Сейчас посмотрим.

Он пробежал пальцами по клавишам, и вскоре из ряда названий выделил одно.

— Паром «Анталья», приписан к Стамбулу. Приходит раз в десять дней.

— Здорово! — восхитился Сергей. — Видели бы это парни!

А те в это время спокойно сидели на Приморском бульваре в небольшом кафе под открытым небом и терпеливо потягивали охладительные напитки. Пятнадцать минут назад, когда они уже возвращались домой, Ленка вдруг резко затормозила возле эффектно размалеванной витрины салона красоты.

— Я ужасно обросла и должна постричься, — заявила она тоном, не терпящим возражения.

— Что, прямо сейчас? — растерялся Стриж.

— А разве мы куда-то спешим?

— Да нет, — пожал плечами Анатолий.

— Ну тем более. Зоя, давай и тебе какую-нибудь прическу сообразим.

— Да я не знаю, — девушка нерешительно глянула на мужа.

— А что, обрежем волосы и сделаем химию, — продолжала настаивать Ленка. С ее напором и энергией она в пару минут добилась того, чего хотела.

— Ладно, Зоя, попробуй, — улыбнулся Андрей. — Все равно я тебя буду любить, какая бы ты ни была.

И торжествующая Ленка утащила подругу в прохладный зал салона.

— Это надолго, — меланхолично заметил Илья, наблюдая сквозь стекло витрины, как две феи в белых халатах порхают вокруг их Золушек.

— Ладно, нам все равно спешить некуда, — ответил Андрей, вроде бы с рассеянным видом оглядываясь по сторонам. Рядом с его правой рукой стояла открытая сумка с оружием, сверху скромно прикрытая газетой.

— Ребята, вам не кажется, что тот вон паренек нам знаком? — спросил он, завершив свой осмотр.

— Какой? — дернулся было обернуться Илья, но Андрей его успокоил.

— Тише ты, спугнешь. Как раз у тебя за спиной. Тот самый с плейером.

— Да, он, — чуть покосившись, подтвердил Стриж.

— Может, тряхнем его? — предложил Илья.

— Можно. Хоть и мелкая сошка, но нам сейчас и такая плотва сгодится, — согласился Анатолий.

— Зайди к нему с тылу, а мы шуганем его отсюда, — посоветовал Андрей.

Илья, не торопясь, встал и удалился в сторону, противоположную той, где восседал меланхоличный, как Будда, паренек с плейером. Вскоре его кудрявая голова мелькнула из-за угла арки проходного двора. Андрей и Стриж, прихватив свои тяжелые сумки, встали и прямиком отправились на рандеву с филером. Тот пару секунд еще выжидал, но потом не выдержал и, стараясь сохранить невозмутимый вид и неторопливость движений, поднялся и стал отступать назад. Друзья ускорили шаг, затем побежали. Все это синхронно повторял и парнишка. На полном аллюре он влетел под арку, оттуда послышался какой-то вскрик, шум борьбы. Стриж с Андреем застали уже последний акт комедии. В самом конце арки виднелась фигура бегущего человека, а с пола поднимался скорее удивленный, чем раздосадованный Илья.

— Ты чего, Илья? Такого хлюпика тормознуть не сумел? — обратился к нему с выговором Стриж.

— Ты знаешь, с виду хлюпик хлюпиком, а крутанул меня, как борцовское чучело. Я и чухнуться не успел. Это не самбо и не дзюдо, что-то вроде айкидо, или русского стиля самообороны.

— А это что? — Андрей поднял с земли небольшой продолговатый предмет.

— Мобильный телефон, — в один голос сказали друзья.

— Ну вот видите, нет худа без добра. По крайней мере связи мы его лишили. Пошли к нашим красавицам.

Они не спеша вернулись на свои места, оглядели салон. Ленка как раз переходила из одного кресла в другое, сделала им ручкой. Голова ее была замотана полотенцем.

— Химия — это еще не скоро, — снова вздохнул Илья. И подозвав официантку, сделал заказ. — Три пепси и три крем-брюле. Я сегодня, кажется, первый раз в жизни наемся мороженого.

Занятые мороженым, пепси и разглядыванием проходящей мимо публики, они не обратили внимания на то, что проезжавшим мимо длинный черный «мерседес» в редком двухместном исполнении вдруг резко тормознул и, свернув к обочине, остановился в неположенном месте. Высокий, худощавый парень, вышедший из машины, одет был совсем не по погоде. Строгий темный костюм прекрасно смотрелся на нем, хотя и был расстегнут, но свежей белизны рубашка вкупе с элегантным цветным галстуком никак не вязались с полуденной жарой. Он шел и улыбался, но Андрей, первым обративший на него внимание, никак не мог понять эту улыбку. Стриж, заметив настороженность Андрея, также обернулся в ту сторону и несколько секунд разглядывал подходившего человека. Вдруг он резко вскочил, опрокинув при этом белый пластиковый стул, и с криком "Игорь!" рванулся навстречу элегантному красавцу. Они обнялись, покрутились так несколько секунд, потом, смеясь, долго разглядывали друг друга.

— А ты изменился, Игорек, — наконец промолвил Стриж, вдоволь наглядевшись на друга. — Лощеный стал, форсистый. И тебе не жарко в этом всем?

— Сейчас жарко, а в машине у меня кондишн.

— Ясно. Знакомьтесь, — обратился к друзьям Анатолий. — Многократный чемпион Союза, пятикратный чемпион Европы, чемпион мира, призер Олимпиады Игорь Шаховской.

Бывший боксер чуть поморщился.

— Ты меня прямо как царя представил, со всеми титулами. Детские еще забыл.

— А еще наш земляк и друг моего детства, — дополнил свою информацию Стриж. — Знакомься, это мои друзья: Илья, Андрей.

Пожимая руку Шаховскому, Андрей как-то обратил внимание на несоответствие рук внешнему имиджу этого человека. Кулаки были громадные, с большими шишками разбитых костяшек. Как ни странно, на них и теперь имелись какие-то царапины. Но обаяние бывшего боксера было невероятным. Худощавое, немного скуластое лицо с небольшим вздернутым носом, аккуратные пшеничного цвета усы, светло-карие глаза с чуть-чуть по-азиатски раскосым прищуром, словно всегда улыбающиеся — все это располагало к себе.

— Наслышан, как же. На родине о вас легенды ходят. Но только, мне помнится, у тебя было три мушкетера? — обратился Шаховской к Стрижу.

— Одного сейчас нет, Серега будет ближе к вечеру, — пояснил Анатолий. — Ты каким это ветром в наших краях?

— Бываю иногда, по делам фирмы.

— Ишь ты, бизнесмен! — Стриж, похоже, никак не мог насмотреться на друга. — Давно приехал?

— С неделю. Я знаю, что ты живешь в этом городе, но в адресном столе тебя не нашли.

— А, да! — вспомнил с досадой Анатолий. — Я сейчас как бы между небом и землей, мы сделали довольно сложный размен, квартира записана на фамилию жены, я все никак не выберусь сходить прописаться. А что мы стоим? Садись, — опомнившись, показал на стул рукой Стриж.

Они уселись за стол и оказались друг против друга. По лицам старых друзей было видно, что они никак не могут насмотреться друг на друга. Андрей ощутил в душе что-то вроде укола ревности, и очень удивился этому странному чувству. Очевидно, он просто привык считать себя самым близким из друзей Стрижа, и вот теперь оказалось, что есть и другие с общим прошлым и судьбой.

— Сколько мы не виделись, Игорь? — спросил Стриж.

— Много, лет пятнадцать, это еще до армии, да, пятнадцать.

— Ты мало изменился. В плечах раздался, да чуть-чуть заматерел. И усы тебе идут.

— А ты и изменился, и нет, — признался Игорь. — Я чуть было не проехал мимо, хорошо знал, что ты в этом городе, все приглядывался, не промелькнет ли где Толян.

Он хотел что-то добавить, но тут на его руке зазвенел солидный золотой хронометр. Шаховской с досадой взглянул на часы.

— Что, куда-то спешишь? — с сожалением спросил Стриж.

— Да. Чертовы эти дела! Ты не представляешь, как мало они оставляют времени для личной жизни.

— Приезжай вечером к нам домой. Сможешь? — предложил Стриж.

Игорь с огорчением покачал головой.

— Вечер у меня расписан по минутам, а завтра лечу в Москву.

Он немного подумал, по привычке разглаживая свои усы.

— Слушай, дело у меня вообще-то минутное, но ехать туда долго, — наконец нашел он выход. — Поехали, поговорим по дороге?

— Поехали, — легко согласился Стриж.

— Только машина у меня маловата, — засмеявшись, показал Игорь на свой роскошный двухместный кабриолет, — все не поместятся. О, а там уже и голубь сизокрылый пасется.

Действительно, около «мерседеса» топтался милиционер с полосатой палочкой и бляхой ГАИ на груди. Все невольно рассмеялись.

— Часа через три я вам его верну, — пообещал Игорь, пожал на прощанье руки друзьям и, обняв Стрижа за плечи, повел его к машине. Илья с Андреем растроганно смотрели им вслед. Шаховской головы на две возвышался над низкорослым Стрижом, они о чем-то уже говорили друг другу. Подойдя к машине, Игорь небрежно сунул принявшему под козырек гаишнику светло-зеленую купюру, отчего тот совсем встал во фрунт. Стриж, усаживаясь, махнул на прощанье рукой, и «мерседес» тронулся с места.

— Эх, Сереги, нет, — пожалел Илья, — он давно мечтал с ним познакомиться.

— В самом деле? — спросил Андрей.

Тот только кивнул головой. Из всех учеников старого тренера именно Игорь Шаховской добился наибольших успехов. Один из самых одаренных спортсменов за всю историю российского бокса он рано, в семнадцать лет, покинул маленький родной городок, и его пример во многом способствовал привлечению пацанов в боксерскую секцию «железного» тренера. В свое время это повлияло и на их с Сергеем выбор.

36

А Сергей в это время, борясь с зевотой, разглядывал коллекцию холодного оружия Винтера-старшего. Ему надоело таскать капитану чашку за чашкой безмерно поглощаемого тем кофе, и сварив очередной кофейник, он просто принес и поставил его на огромный стол Винтера. Хозяин поблагодарил его, как раз в это время зазвонил телефон, капитан поднял трубку.

— Да, Винтер. Говорите, — подержав несколько секунд ее около уха, он положил трубку. — Странно, позвонили и молчат.

Уставившись на дисплей, Винтер тут же забыл про звонок, близился момент истины. Теперь он имел все данные, чтобы высчитать Князя.

— Ну что ж, начнем, — обратился сам к себе Винтер и зачем-то перекрестился. — Список фирм, зарегистрированных в городе за последние семь месяцев, а также их владельцев. Данные на фирмы, занимающиеся экспортными перевозками, в том числе и на пароме «Анталья». А это что? Список владельцев вилл по дороге в горы. Стоп, что это такое: вилла «Ключи»? Теперь назад.

Он, постучав по клавиатуре, вернул предыдущие таблицы, выделил одну фамилию.

— Сергей, — начал он странным, приглушенным голосом. — Залезь в шкаф, там на верхней полке "Гербы старинных российских родов", достань мне эту книгу.

Сергей подставил стул, отыскал с верхней полки солидный альбом и подал его Винтеру. Тот сразу открыл последние листы, и ведя пальцем сверху вниз, начал искать что-то. Наконец палец его замер, он откинулся на спинку кресла и посмотрел на Сергея. Высказаться ему не дал резкий звонок, прозвучавший в прихожей.

— Я открою! — метнулся в прихожую Сергей. Секунду Винтер еще пребывал где-то в себе, затем взгляд его упал на телефон, он рванулся из-за стола с криком:

— Стой, Сергей, не надо!

Выскочив в прихожую, он застал того уже у двери, с недоумением смотревшего назад. Винтер схватил его за руку, оттащил от двери и укрывшись за углом коридора, ведущего на кухню, крикнул:

— Кто там?

И в ту же секунду все помещение наполнилось грохотом выстрелов, от двери полетели щепки, пули разнесли вдребезги жалобно зазвеневшую стеклянную дверь в зал и нещадно раскромсали отозвавшуюся хрустальным звоном битой посуды полированную стенку. Когда грохот умолк, Сергей с Винтером посмотрели друг на друга, бледность лиц обоих странным образом сочеталась с тяжелым, как после долгого бега дыханием.

— Пошли! — рванулся в кабинет Винтер, выхватил из своей хитроумной кобуры пистолет и помчался обратно в зал. Сергей, по инерции заскочивший с ним в кабинет, бестолково крутанулся по комнате, затем сорвал со стены самое грозное оружие — хитроумный самурайский меч — и со свирепым лицом последовал за Винтером. Тот был уже на балконе. В ту секунду, когда на нем появился Сергей, капитан начал стрелять вниз. Сергей увидел солидную черную машину и двоих рядом с ней. Один как раз упал, другой поднял автомат в их сторону, Винтер отпрянул и оттолкнул локтем Сергея. Пули, зазвеневшие по ажурной решетке балкона, впивались у них над головами, осыпая пылью и кирпичными крошками. Когда автомат смолк, Сергей мгновенно выскочил к перилам и увидел, как черная машина тронулась с места. Из открытой дверцы еще торчали безжизненно свисающие ноги, затем их втянули внутрь, и автомобиль, резко прибавив скорости, свернул за угол дома.

— Эх, ушли! — с досадой вымолвил Сергей. Он обернулся к хозяину разгромленной квартиры и увидел, что тот сидит на полу, зажимая правой рукой место своей прежней раны.

— Что, ранили? — кинулся к нему Сергей.

— Нет, — морщась от боли, выдавил Винтер. — Об тебя ударился, об эту вот штуковину, самурай хренов!

Сергей с удивлением посмотрел на зажатый в руках меч, он как-то уже забыл, что держит что-то в руке.

— Я не хотел… — начал было оправдываться он, но Винтер сразу оборвал ненужные разговоры.

— Ладно, спасибо, что не рубанул сплеча. Помоги лучше подняться.

Поддерживаемый обескураженным «самураем», он прошел в кабинет и кивнул тому на телефон:

— Звони на квартиру Стрижу.

Сергей занялся телефоном, а Винтер поднял левую руку и увидел с внутренней стороны небольшое кровавое пятно.

— Не отвечают, — доложил Сергей и обеспокоено спросил: — Что, может, в больницу отвезти?

— Некогда. В машине есть бинты, там перевяжем. Поехали.

Они вышли на лестничную площадку. Там уже толпился встревоженный народ. Винтер попытался закрыть квартиру, но остатки двери с покореженным замком оставляли мало надежды на ее сохранность. Тогда он оглянулся по сторонам, и увидев поднимающегося наверх старого полковника, обратился к нему:

— Иван Петрович, присмотри за квартирой, а мне надо отлучиться часа на два.

— Хорошо, Саня, мы с Валентиной присмотрим. Ну, чего выпялились, расходитесь по квартирам, это вам не кинотеатр, кина не будет, — обрушился на любопытных полковник, а Винтер с Сергеем рванули на улицу.

37

Когда рядом с кафе тормознула серая «девятка» Винтера, Илья с Андреем все еще ожидали женщин.

— О, Серега с Винтером, — обрадовался Илья.

— Где Стриж? — с ходу спросил Винтер, подходя к столику.

— Уехал, — спокойно ответил Андрей.

— Куда, зачем? — продолжал допытываться капитан.

— С другом, — недоумевал Илья.

— С каким другом? — насторожился Винтер.

— Ну, с другом детства. Да ты про него слышал, знаменитый в прошлом боксер, Шаховской Игорь.

Винтер без сил опустился на стул.

— Ты чего? — удивился Андрей.

— Ведь он и есть Князь, — ответил за комитетчика Сергей.

Несколько минут два друга ошеломленно молчали.

— Не может быть… — попробовал возразить Илья. — Они же с детства дружат, лет с семи.

— Может, в бизнесе на крови друзей нет, — ответил Винтер, — я должен был и раньше догадаться. Фамилия известная, действительно старинный княжеский род, к тому же Игорь Святославович. К тому же он единственный из всех нынешних бизнесменов знал Стрижа раньше. Он владелец той самой виллы, у которой вы со Стрижом отдыхали. Ну ладно. Давно они уехали?

Андрей взглянул на часы.

— Минут пятнадцать назад.

— Плохо, — мотнул головой Винтер и, уже поднимаясь, сказал. — Ладно, поехали. Попробую вызвать посты ГАИ на выездах из города. На какой они поехали машине?

— Шестисотый «Мерседес» черного цвета.

— В машине кто-нибудь еще был?

— Нет, он двухместный.

Винтер, а он уже двинулся к машине, даже остановился.

— Двухместный? Ну это даже лучше, уж такую машину они должны запомнить.

Около автомобиля их поджидал очень довольный гаишник, тот же самый. День обещал быть хорошим, предыдущий улов грел его душу сквозь тонкий карман рубашки, а вот и еще какой-то придурок затормозил на том же месте.

— Вы оставили машину в неположенном месте… — торжественно начал он, беря под козырек. Винтер не дал ему толком разойтись, сунув под нос фирменную корочку с гербом. Разочарованный милиционер только отдал честь и печально кивнул отъезжающей машине.

Провожали их изумленными взглядами и Зоя с Ленкой, двумя мотыльками выпорхнувшие из салона красоты. Чудесами парикмахерского искусства они превратились из двух брюнеток в двух кудрявых, коротко стриженных блондинок. Не встретив ожидаемого приема, более того, проследив бегство публики, они разочарованно переглянулись.

— Ну, я им это припомню! — в сердцах высказав свои претензии, Ленка взяла под руку подругу, и они не торопясь двинулись домой, перебирая в уме десятки и сотни методов казни, от принудительной — мытья посуды, до эмбарго на любовь и ласку. Двигались они неторопливо, и это спасло им не только остаток нервов, но и жизнь. Вскоре после их ухода к салону подъехала «вольво» синего цвета. Подбежавший к нему шустрый паренек, который так легко ушел от Ильи, что-то коротко сказал в приоткрывшееся окошечко машины, затем, судя по жестам, стал оправдываться, но все-таки схлопотал по лицу от сидевшего на заднем сиденье грузного краснолицего человека в черных очках. Получив причитающееся, паренек понуро побрел вдоль бульвара, а машина, резко развернувшись и не обращая внимания на свист вконец раздосадованного гаишника, понеслась к дому Стрижа. Там Беца и еще двое взбежали на второй этаж и, приготовив оружие, долго звонили в дверь квартиры Анатолия. Убедившись, что там никого нет, они спрятали оружие — два «Узи» и пистолет — и вернулись к «вольво».

Как раз подошедшие Ленка и Зоя проводили равнодушным взглядом отъезжающую машину, Беца даже оглянулся на них, но девицы никак не походили на тех двух брюнеток, что он видел буквально два дня назад. А женщины ему требовались позарез. Приказ Князя был конкретен и жесток.

— Вперед, будем их искать.

И «вольво», прибавив скорости, понеслась в город.

38

Стриж в это время ехал в комфортабельном «мерседесе» по знакомой горной дороге. Они с Игорем говорили о многом — о живых и погибших друзьях, вспоминали знакомых и «учителя», их первого тренера.

— Да, ты хоть простился с ним, а я в это время в Америке был. Только не на отдыхе, как кто-то там ляпнул, — объяснил Игорь. — Курсы бизнеса при Гарвардском университете. Помнишь, как я учил немецкий?

Стриж засмеялся.

— Ну вот, а теперь я по-английски лучше шпрехаю, чем на родном мордовском.

Ведя разговор, он смолил сигарету за сигаретой.

— Ну ты, однако, дымишь! — неодобрительно заметил Анатолий.

— Втянулся. Пока выступал, все ограничивал себя, потихоньку. Да на сборах сильно и не накуришься, порядки были строгие, сам знаешь. А сейчас ограничений нет, вот и палю, особенно если волнуюсь. Знаю, что вредно, бросить бы надо, но… — Он растопырил пальцы рук, держащих руль, и докончил свою мысль. — Никак.

Машину Шаховской вел мастерски, легко, играючи, почти не притормаживая на поворотах. Вскоре они подъехали к воротам роскошной виллы в стиле современно-средневекового замкостроения. Ворота открыл им мощного сложения кавказец, на крыльце ждали еще трое. Особенно впечатлял сложением почти квадратный в пропорциях седовласый красавец.

— Подожди меня в машине, — попросил Игорь, открывая дверцу, — а то они нас отсюда не скоро выпустят.

Захлопнув дверцу, он улыбнулся и двинулся прямым курсом в раскрытые объятия седовласого. Он долго тискал в руках Игоря, легко, как пушинку, отрывая его от земли. Наконец его объятия разжались, и слегка помятый гость пошел обратно к машине, вытащил из багажника довольно солидный дипломат. Вся компания поднялась по ступенькам в дом. На крыльце остался только один, сидящий в легком кресле человек, тот самый, что открывал ворота. Заскучавший Стриж посидел некоторое время в машине, потом открыл дверцу и вышел наружу. Охранник явно заволновался, подскочил со своего стула.

— Эй, друг, где тут у вас отлить можно? — спросил Анатолий.

— Пойдем покажу, дорогой, — согласился тот, но повел не в дом, а в маленькую пристройку рядом с воротами.

— Сразу направо, — сказал грузин, подводя Стрижа к двери.

Войдя в небольшой, узенький коридорчик, Стриж увидел направо нужную ему дверь, но больше его внимание привлекла картина, открывшаяся ему в приоткрытую дверь слева. Молодой черноволосый парень старательно чистил АКМ-74. Войдя в туалет и совершая там необходимые процедуры, Стриж озадаченно размышлял над увиденным:

"То, что охранникам сейчас разрешается покупать и носить оружие, я слыхал, но автомат? Эти ребятишки больше похожи на бандитов".

Когда он вышел из туалета, дверь в караулку оказалась плотно прикрытой.

Игорь освободился минут через двадцать. Опять произошла сцена бурного прощания с не менее тяжелыми объятиями. Гость положил в багажник прежний дипломат, помахал рукой темпераментным хозяевам.

— О, эти кавказские люди! — качнув головой, сказал Шаховской, уже выехав за ворота усадьбы. — Из любой деловой встречи готовы целый сабантуй устроить.

— Где-то я видел этого седого, — начал припоминать Стриж.

— Да ты что!? Это же Важа Джамараули, двукратный олимпийский чемпион по вольной борьбе. Только раньше он был черноволосый.

— Ах, да, вспомнил! Он что же, также бизнесом занялся?

— Да, большая величина у себя в Грузии.

— И чем же он торгует?

Игорь чуть засмеялся.

— Да разными лекарствами, например.

Тут запищал зуммер вызова сотового телефона.

— Да, — ответил Игорь, поднося к уху миниатюрную коробочку.

— Мы не нашли их, что делать? — слабо донеслось до слуха Стрижа.

— Так ищите! — рявкнул в трубку Шаховской и, отключившись от абонента, не выдержал и бросил грубое слово.

— Ты чего это? — поинтересовался Анатолий. — Кто звонил?

— А, работничек один, — устало вздохнул Игорь. — Ты даже не представляешь, как трудно у нас в России вести дела. Никому ничего нельзя доверить, ни на кого нельзя положиться.

Он безнадежно махнул рукой и полез за сигаретами.

— А тебе вообще-то нравится заниматься этим делом?

— Бизнесом? Очень. Сам не ожидал, что так втянусь. Такими капиталами сейчас ворочаю, ты даже представить себе не можешь. А впереди классные перспективы! Думаю отделиться от корпорации, завести свое дело. Силу я свою почувствовал, и знания есть, и опыт уже накопил.

Стриж чувствовал, что Игорь говорит эти слова не так просто, за ними чувствовалась сила и увлеченность.

— А как в личной жизни? — поинтересовался он.

— Недавно развелся, — весело сообщил друг.

Анатолий засмеялся. В отношениях с женщинами они в чем-то походили друг на друга. Все отличие было в том, что на красавца Шаховского шла настоящая охота в среде околоспортивных стерв. Обаятельный и к тому же богатый мужчина в ореоле незаурядной славы.

— Это уже в который раз? — спросил Стриж.

Игорь молча показал три пальца, а потом добавил:

— Но скоро женюсь.

— Очередная актриса или фотомодель?

— Нет, ни то, ни другое. Но зато самая красивая девушка этого города.

— Наша "мисска"? — попробовал угадать Стриж.

Игорь только улыбнулся и отрицательно покачал головой. В глазах его светилось столь явное счастье, что Стриж не стал больше допытываться, улыбнулся в ответ, повернул голову, глядя на дорогу…

… И вот тут на него обрушилась ИСТИНА. Игорь еще что-то говорил, смеялся, казался веселым и оживленным… А Стриж не понимал, о чем идет речь, только кивал в ответ, что-то поддакивал и смеялся. Но мысль, что мелькнула у него в голове, слишком чудовищная, чтобы быть правдой, все-таки гулким молотом стучала в висках.

— Давай-ка остановимся, — прорвался, наконец, к нему смысл сказанных Игорем слов, — подышим немного свежим воздухом, а то эти грузины все-таки заставили меня выпить целый рог «Мукузани».

— Хорошо, — согласился Стриж, и они свернули с шоссе на чуть приметную колею, вскоре выведшую их на довольно большую площадку с прекрасным видом на море. Открыв дверцу, Стриж огляделся, и горькая усмешка тронула его губы. От дороги их отделяли густые кусты можжевельника, а с другой стороны, в нескольких метрах от машины, площадка круто обрывалась отвесной стеной, уходя в плещущее далеко внизу море.

Игорь чуть задержался в машине, а Стриж, глубоко вздохнув воздух, настоянный на йодистом запахе моря и можжевельника, сделал несколько шагов к самому краю пропасти. Взглянув вниз, на угасающую в лабиринтах камней ярость волн, Анатолий услышал, как заскрипели под ногами Игоря редкие камешки щебенки, тот остановился сзади, Стриж слышал его тяжелое дыхание. Не оглядываясь, он ударил на развороте кулаком по тому месту, где должна была находиться левая рука Шаховского, что-то звякнуло, и обернувшись, Стриж увидел лежащий на камнях небольшой блестящий пистолет. На секунду они встретились глазами, а потом Игорь ударил, своим коронным — левой снизу. Но Стриж уже ушел, отпрыгнул в сторону. Шаховской двинулся за ним, ударил правой, пристрелочной рукой, Анатолий подставил плечо и снова уклонился от мощного удара левой, а затем, сделав шаг на противоходе, избежал целой серии чередующихся ударов чемпиона. На секунду оба замерли. Хотя поединок шел какие-то секунды, но оба уже тяжело дышали — таково было напряжение. Шаховской по-прежнему перекрывал дорогу, а сзади Стрижа, в каком-то метре, были не канаты ринга — многометровая пропасть.

Передохнув, они снова обменялись ударами, и снова ни один из них не достиг цели: Стриж уклонился, а Игорь отступил назад, пространства у него было много, до самого Урала. Анатолий тут же занял этот отвоеванный метр, и бой продолжился.

Странный это был поединок. Они прекрасно знали друг друга — одного учителя, одной школы, одной выучки. Оба технари, но с тяжелыми нокаутирующими ударами. Шаховской старался работать на дальней дистанции, чтобы на все сто процентов использовать свое преимущество в росте и неудобную для соперника левостороннюю стойку. Но ему мешал хотя и расстегнутый, но все-таки узкий пиджак, он задыхался, затянутый по горло своим фирменным галстуком от Версаче. А жгучее южное солнце уже залило едким потом лицо и глаза. Стриж, налегке, в шортах, в легкой тенниске, почти не вспотевший, шел как на таран, стараясь разорвать дистанцию и войти в ближний бой. Незаурядная реакция позволяла ему уворачиваться от большинства ударов Шаховского, и хотя из разбитой брови уже сочилась кровь, но она не заливала глаза, а на все остальное ему было наплевать. Анатолий по сантиметру выдавливал соперника назад, все дальше от обрыва. Вносила свои коррективы и неровная поверхность скалы, Стрижу с его ростом приходилось легче на всех этих ямах и кочках, чем высокорослому Шаховскому.

Как-то незаметно, потихоньку, но Анатолий переломил ход этого боя в свою пользу. Игорь, в отличие от него, давно уже не прикасался к перчаткам, год как бросил бегать, и хотя внешне это на нем не отразилось, выручала природная поджарость организма, но зато все аукнулось теперь. Все чаще удары Стрижа достигали цели, они приходились больше по корпусу, от ударов в голову Шаховского еще выручали въевшаяся в душу и кровь выучка и реакция. Постепенно отступая, он дошел до машины и теперь уже бывшей чемпион как бы оказался прижатым к канатам. А Стриж все увеличивал темп боя, чередуя удары в корпус с уже проходящими ударами в голову. Теперь и по лицу Шаховского текла кровь. Наконец Анатолий все-таки поймал момент, он предугадал движение Игоря влево, ноги Стрижа нашли в это мгновение самую оптимальную поверхность, и боковой свинг в голову потряс Шаховского, руки у него опустились, он рухнул сначала на колени, а потом упал вперед и вниз лицом.

Стриж несколько мгновений смотрел на него, потрогал правой рукой разбитую бровь и, отвернувшись от Игоря, тяжело доковылял до лежащего в стороне пистолета. Подняв его, он осмотрел незнакомое для него оружие, собачка предохранителя была опущена, он на всякий случай еще передернул затвор. Оглянувшись по сторонам, Анатолий облюбовал наиболее высокий выступ скалы и, устроившись на нем, стал ждать.

Вскоре Игорь зашевелился, со стоном прислонился спиной к дверце машины, посидел так немного, долго сдирал с себя узкую шкуру пиджака, затем ослабил галстук.

— Я всегда знал, что ты как боксер сильнее меня, — голос у Игоря был сиплый, он достал из кармана пиджака сигарету и зажигалку, закурил, потом продолжил. — Когда мы еще тренировались у Васильича и вместе ездили на сборы, я всегда благодарил Бога, что мы в разных весовых категориях. Если бы не судьба, ты бы пошел дальше меня.

Он замолчал, потом спросил:

— Когда ты догадался? Или ты уже все знал?

— Нет, — качнул головой Стриж. — Это случилось в машине, когда ты завел разговор о женитьбе. Я поневоле сразу представил себе Веру, ты ведь про нее вел речь?

Шаховской молча кивнул, потом все-таки высказался:

— Да, знать бы где упасть, соломки бы подстелил. Про многое мог бы и умолчать, сказать что-нибудь другое, но нет, почему-то говорил правду.

— Если ты говорил правду, тогда объясни мне, зачем тебе так надо было меня непременно убить?

Игорь расстегнул на рубашке еще несколько пуговиц, галстуком вытер разбитую нижнюю губу, зачем-то посмотрел на небо и только потом начал говорить.

— Понимаешь, Толя, ты неудобный человек. Я слишком хорошо тебя знаю. Ты нисколько не изменился за это время. Для тебя всегда существовали только два цвета: черный и белый. Ты не способен на компромиссы ни в чем, даже в мелочах. И когда я узнал, что ты работаешь на нужном нам объекте, я понял, что нам не ужиться.

— Неужели я так страшен? — с кривой усмешкой спросил Стриж.

— Да, Толя, да! Ты вспомни свою жизнь, ты вспомни все эти, как говорят, этапы большого пути. Если б ты не конфликтовал с Мураем, то не попал бы в тюрьму. Это раз. Отсидев свое, ты по выходу поставил на уши Мурая и всю его кодлу, это два. А дальше? Приезжаешь на пару дней на похороны Васильича и разоряешь чеченское гнездо. Полгорода потом пришлось отстраивать заново. А тут, на юге? Конечно, ты нам помог ликвидировать этого придурка Шварца, но еще раз показал, что рядом тебя держать опасно.

— И ты отдал приказ? — Стриж говорил тихо, и лицо у него было странное — скорее печальное, чем гневное.

— Да, я отдал приказ. — Игорь опустил голову, выкинул догоревшую сигарету, затем заговорил снова:

— Ты меня осуждаешь?

— Нет, Игорь, стараюсь понять. Чем они тебя взяли? Купили?

Тот было набычился, потом как-то сник.

— Может быть, и купили, я над этим как-то не задумывался. Ты же знаешь наши порядки, спортсмены, уходя, стараются пристроиться где полегче и поденежней, а потом всеми силами тянут туда своих. Все прошло как-то естественно. К этому быстро привыкаешь: комфорт, деньги, возможность увидеть мир не через иллюминатор самолета, заплывшими после боя глазами, а пожить там, пощупать все это руками, полными долларов. Ты просто не попал в эту систему. Я бы тебя пропихнул, но ты сразу занялся сведением счетов с этим бедолагой Мураем. А то сейчас бы так же ездил на «мерседесе» и служил новому делу верой и правдой. Деньги делают человека другим, Толя. Он забывает прежние идеалы.

Он замолк. Молчал и Стриж.

— Что молчишь? — не выдержал Игорь. — О чем думаешь?

— Я думаю о тех, кто подыхает сейчас от той отравы, которую ты ввозишь в страну.

Шаховской поморщился.

— Да ладно тебе, Толян! Все предопределено природой. Если бы он не стал нюхать или колоться, то непременно бы спился. Тебя же не тянет на эту дурь? И меня нет. Слабые должны вымирать, таков закон эволюции. Просто с наркотиками это происходит быстрее. Разве я не прав?

Стриж упрямо мотнул головой.

— Нет, Игорь, не так. В пятнадцать или шестнадцать пацан еще пробует эту жизнь на вкус и цвет, ищет свою дорогу. А наркотики со своей дороги уже свернуть не дадут. Так и ведут до самой могилы.

Они снова замолкли, слышался только шум бьющихся в скалы волн, да так созвучные настроению Стрижа печальные, рвущие душу крики чаек. Меньше всего ему сейчас хотелось жить, настолько мучительной была рана, нанесенная Игорем. В самые трудные времена, в армии, и потом, в зоне, Анатолий вспоминал об их детской дружбе с нежностью и любовью. С какой жадностью он вчитывался в строки, где ему передавали от Игоря привет! Умерла и эта, светлая часть его детства.

— Ты вот говоришь, что я не меняюсь, — наконец начал говорить Стриж. — Может, это и так, а может, и нет. Два года назад я бы тебе даже рта не дал открыть, просто выстрелил и все. Но я тоже в чем-то меняюсь. А в чем-то остаюсь собой. В отличие от тебя, я помню наше общее детство. Помнишь, как ты забегал за мной зимой перед секцией? Свистел за забором, я выходил, а ты стоял и трясся от холода. Ты всегда был мерзляка, да и одевался-то… А обратно уже я провожал тебя. Фонарей у нас было мало, а ты тогда боялся темноты.

— Я и сейчас ее не люблю, — усмехнулся Игорь. Он никак не мог понять, к чему весь этот разговор, что ждет его.

— Ну вот видишь, и ты в чем-то остался прежним. Моих друзей тоже должны были убить? — спросил он без всякого перехода.

Шаховской немного помолчал, потом сознался:

— Да. Но ты слышал, они же их не нашли.

— Запроси-ка их еще, — кивнул головой Стриж.

Игорь достал из кармана пиджака коробочку своего хитрого телефона, набрал номер.

— Да, слушаю, — тут же отозвался голос из динамика.

— Беца, как дела?

— Шеф, никак, как сквозь землю провалились. Но ищем. А вы где? Как у вас дела?

— Я-то на месте, — устало сказал Игорь. — Хватит их искать, отбой всей операции.

— Да, шеф, тех с «джипа» всех повязали, сам видел.

— Ну, тем более отбой, — и Игорь отключился, затем в первый раз за все это время посмотрел на Стрижа.

Анатолий встал, подумав, размахнулся и запустил в сторону моря пистолет. Потом обратился к Шаховскому:

— Уезжай, Игорь, беги. Все равно вашу банду уже накрыли.

Уходя, он остановился на секунду рядом с машиной и, повернувшись к по-прежнему сидящему на земле Игорю, сказал:

— Как видишь, я старой дружбы не забываю.

Шаховской, поднявшись с земли, с изумлением смотрел вслед удаляющемуся по дороге Стрижу. Затем горько усмехнулся, открыл дверцу машины и вытащил из бардачка точно такой же хромированный пистолет, какой только что выкинул Анатолий.

— Нет, Толя, — прошептал он, поднимая пистолет. — Обратного пути у меня нет. Таких ошибок не прощают. Прости и прощай!

Держа пистолет двумя руками, он тщательно прицелился. Сухо треснул выстрел, и эхо, подхватив его, разнесло по прибрежным скалам, спугнув стаи безмятежных чаек.

Стриж резко обернулся и увидел, как падает из рук Игоря пистолет, а сам он валится назад, пытается еще устоять, делает шаг назад, еще один, потом как-то странно взмахивает рукой, словно прощается, и исчезает за краем бездны. Анатолий еще долго смотрел на опустевшую площадку, и в глазах его не было ни гнева, ни печали, скорее усталость и тоска.

39

Когда Стриж все-таки отвернулся от моря, на больших валунах около кустов сидели Андрей и Илья. Андрей обосновался в своей любимой позе, чуть согнувшись вперед, положив руки на коленки, с видом словно бы рассеянного человека, и только пистолет в руке напоминал о том, что он отнюдь не на отдыхе. Анатолий подошел к ним, положил руку на плечо Андрея, потрепал Илью по густым кудрям.

— Спасибо, ребята. Вы давно здесь?

— Нет, минут пять, — Андрей кивнул на Илью. — Его благодари, глазастый наш разглядел машину.

— А я еду, вон на том повороте глянул в сторону, что-то черное стоит. Пригляделся — машина. Ну, мы подъехали и через кусты прямо сюда, — объяснял сияющий Илья. — Я уже Серегу с Винтером вызвал.

— Они где?

— Прочесывают дорогу. Винтер запросил посты ГАИ, ему ответили, что «мерседес» ушел в горы, ну, мы сюда, — пояснил Андрей. — Серегу с Винтером обстреляли в квартире, но тех уже взяли. Винтер одного пристрелил.

— Кстати, мы воспользовались их связью. — Илья показал на сотовый телефон, торчащий из правого кармана рубахи.

— Это хорошо… — Анатолий хотел что-то сказать, но тут со стороны въезда на площадку послышался рев мотора, и из-за кустов показался характерный капот «вольво».

— Ложись! — крикнул Андрей и, пригнув растерявшегося Илью, сам укрылся за валунами. Из остановившейся рядом с «мерседесом» Шаховского машины высыпали сразу четверо, трое стали стрелять в их сторону, а здоровый краснолицый мужик, в котором Стриж узнал Бецу, метнулся к пустому автомобилю. Двое из стрелявших были с «узи», один с пистолетом. Сначала пули ложились настолько густо, что первое время никто из них даже не помышлял о том, чтобы высунуть голову, только Андрей лихорадочно шарил рукой в сумке с выражением некоторой растерянности на лице. Наконец он вытащил и раздал друзьям оставшиеся «Беретты». Тут и огонь немного поутих, они смогли поднять голову.

Боевики Бецы явно не рассчитали количество патронов, и теперь двое из них лихорадочно перезаряжали свои «узи», а вот третий несся в их сторону с пистолетом наготове. На ходу он вскинул оружие, но Андрей выстрелил первым, и бандит опрокинулся назад, откинув последним жестом далеко в сторону зазвеневшее на камнях оружие. Воспользовавшись паузой, открыли огонь и Илья со Стрижом. Оказавшись под пулями, оставшиеся двое сразу почувствовали себя неуютно и ретировались за машину, постреливая оттуда.

А вот Беца мало обращал внимания на свист пуль. Убедившись, что Князь свою партию проиграл, он рванул дверцу «мерседеса» и, выдрав с приборного щитка ключи, метнулся назад к багажнику. Вытащив из его недр дипломат хозяина, экс-дискобол крикнул своим орлам: "Уходим!" — и первым плюхнулся на заднее сиденье.

Водитель, с бледным от страха лицом, разворачиваться не стал, а сразу врубил заднюю скорость, и машина, взревев, понеслась назад, оставив стрелявших без прикрытия. Осиротев, они с криками кинулись за «вольво», один успел вскочить на ходу в открывшуюся дверцу, а вот второй решил еще пострелять напоследок. Он обернулся, дал очередь и тут же упал, сраженный чьим-то метким выстрелом. Автомобиль бандитов еще больше прибавил скорость, и через секунду его синий капот исчез за кустами, слышался только рев двигателя.

Друзья сразу вскочили на ноги, взглянули друг на друга.

— Целы?! — вскричал Стриж.

— Слава Богу, — отозвался Илья, также убедившись, что все обошлось.

— Где мотоцикл? — спросил Стриж.

— Тут, за кустами, — кивнул головой Илья, и они, не сговариваясь, одновременно вломились в густой можжевельник.

Пока Стриж и Илья выводили из кустов мотоцикл, Андрей проскочил на шоссе.

— Они уехали туда! — крикнул он друзьям, показывая в сторону, противоположную городу.

Действительно, на одном из поворотов серпантина мелькнула синяя тень машины.

— Надо позвонить Винтеру, — прокричал Стриж, заводя мотоцикл и усаживаясь за руль, но Андрей молча указывал на дорогу. Глянув в ту сторону, Анатолий увидел, как из-за поворота вывернулась знакомая «девятка».

— Отлично! Илья, объяснишь капитану ситуацию, а мы рванем вперед. Главное не упустить их из виду, — и прихватив запрыгнувшего на ходу Андрея, Стриж резко рванул с места. Пролетев мимо машины Винтера, Анатолий сосредоточил все внимание на дороге. Ехали они не так уж и долго. «Вольво», хотя и оторвалась очень даже прилично, благодаря извилистому серпантину все-таки была в поле видимости, но затем внезапно исчезла, не появившись на одном из поворотов. Стриж удивленно завертел головой, даже притормозил, но тут Андрей что-то крикнул, показывая на сбитые на одном из поворотов столбики ограждения. Анатолий также узнал это место, именно здесь пришел конец упрямому водителю золотистого «опеля».

— Ты думаешь, они свернули к вилле? — спросил он Андрея.

Тот только кивнул головой. Стриж снова врубил скорость и, махнув рукой подоспевшей «девятке», свернул на памятной развилке. Проехав немного, Стриж остановил мотоцикл и показал знаком Сергею, чтобы тот сделал то же самое. В наступившей тишине он объяснил ситуацию. Сергей вытащил из салона два автомата, один отдал Илье, другой взял сам, и растянувшись цепочкой, они двинулись к резиденции Бецы.

Тот мог бы спокойно оторваться от преследования и уйти, но жадность его подвела и на этот раз. Мысль о том, что на вилле остался целый чемодан с кокаином, заставила его дать команду свернуть к «Ключам».

"Пересижу немного, а потом рванем дальше", — думал экс-метатель, не подозревая о том, что тайны существования этого его гнездышка давно нет. Впрочем, существовал и еще один повод завернуть сюда. В гараже усадьбы стоял еще один автомобиль, родной брат «джипа» неудачливой группы, охотившейся за скальпом Винтера.

Беца уже выволок из дома чемодан с наркотиками, когда один из его телохранителей, наблюдавших в окошечко калитки за дорогой, крикнул ему:

— Гриша, они здесь, идут к даче.

Беца растерялся, он не думал, что их накроют так скоро.

— Стреляй! — крикнул он охраннику и закинул чемодан в салон.

Пока его человек, выставив в окошко ствол автомата, строчил в сторону леса, Беца, сам сев за руль, развернул «джип», второй охранник нырнул на заднее сиденье. Оглянувшись, Беца вырвал из его руки «узи» и, не выходя из машины, дал очередь по колесам «вольво». Стрелявший боевик удивленно обернулся, и в тот же миг густой рой пуль, выпущенных из всех видов оружия, имевшихся в руках пятерых преследователей, прошив насквозь тонкий металл калитки, сделал из него что-то похожее на дуршлаг.

Мельком глянув на мертвого подельника, Беца включил скорость, мощная машина, вдребезги разметав деревянный забор, вылетела на территорию усадьбы с противоположной стороны и запетляла между деревьями, все-таки стараясь прорваться в сторону горной дороги. Ворвавшись на территорию виллы, друзья застали там только мертвого охранника, да осевшую на бок знакомую машину.

— Ушел, козел! — с некоторым изумлением выпалил сгоряча Илья.

— Не уйдет! Давайте вы в объезд, а мы с Андреем за ним, напрямую, через лес. — Стриж уже развернулся было уходить, но что-то заставило его еще раз обернуться на модерновое здание.

— Черт бы меня побрал, где же у меня глаза-то раньше были? — с досадой выругал он себя.

— Ты чего? — удивился Андрей.

— Это же копия виллы Шварца в Красном. Как я в прошлый раз этого не понял? — кивнул Анатолий на уродливое строение.

Винтер и Андрей поневоле переглянулись. Да, если бы Стриж сообразил это два дня назад, многое бы повернулось по-другому.

Но горевать было некогда. Они бегом вернулись к оставленной технике, Сергей развернул машину Винтера, а Стриж с Андреем понеслись вдогонку за «джипом». В лесу еще слышен был рев его двигателя.

— Держись, Андрюха! — закричал Стриж.

На их счастье лес был не такой густой, почти без подлеска, и хотя холмистая местность и доставляла некоторые неудобства, но еще хуже приходилось Беце. Он уже взмок от напряжения, отчаянно крутя баранку, петляя между деревьями или круша бампером молодую поросль. Пару раз он чуть было не перевернулся, но все-таки проскочил, лишь ощутив в пятках предательский холодок.

Стриж гнал по лесу, как по трассе мотокросса. Андрей сзади отчаянно цеплялся за боковую ручку и за само сиденье, стараясь не вылететь из седла. Особенно рискованны были пара прыжков на природных трамплинах, они в сантиметре проскочили мимо ствола дерева, а потом чуть не приземлились в невысоком кустарнике, даже шаркнув по нему задним колесом. Но и звук мотора впереди усилился, а затем они разглядели на очередном пригорке черный кузов мелькнувшего между деревьями «джипа».

— Догоняют! — отчаянно закричал последний телохранитель Бецы, что-то хотел добавить еще, но, врезавшись на очередной кочке головой в потолок, больно прикусил себе язык.

— Уйдем! — упрямо прохрипел мокрый, как из бани, Беца. Лицо его, и так-то всегда красное, приобрело совсем какой-то багровый оттенок. И они успели-таки проскочить на шоссе, но от этого их шансы отнюдь не увеличились. Гонка на шоссе снова предоставила Андрею возможность открыть огонь, а вскоре их догнала и «девятка» Винтера.

— Стреляй! — приказал Беца своему охраннику, услышав за спиной первые выстрелы Андрея. Сам он лихорадочно пытался понять, что ему в такой ситуации делать. Дорога эта дальше отрывалась от моря и уходила на Кавказ, через старые перевалы в район нескольких конфликтов. Все решилось без него, само собой. Хотя охранник, высунувшись в окно, добросовестно палил из своего «узи», но из догнавшей их «девятки», высунувшись по пояс, Илья стал помогать Андрею своим автоматом. Результат сказался сразу, одна из пуль попала в заднее колесо, и «джип» стало нещадно мотать по шоссе из стороны в сторону. Почувствовав, как машина «заиграла», и поняв причину, Беца мгновенно вспомнил судьбу попавшего в такую же передрягу Овсеева. Подобная участь его не устраивала, но тут он увидел справа от себя и чуть впереди, не более чем в полукилометре, аккуратную бухточку с деревянным новеньким пирсом и стоящим рядом небольшим белоснежным судном. Горыныч узнал его сразу, это был легендарный катер Важи Джамараули с ласковым именем «Кетеван», в честь жены. На этом побережье он считался самым быстроходным, а судя по машине, стоящей на пирсе, и суете людей рядом, Важа явно готовился к отплытию.

И Беца продолжил свою рискованную гонку. Увидев сбоку более пологий склон, он свернул и отчаянно понесся вниз, к бухте. Сергей не решился последовать за ним, дал по тормозам и остановился на краю обрыва, а Стриж, очертя голову, ринулся вдогонку. Метров двадцать они еще проехали, но потом под колесо попал большой камень, прикрытый высокой травой, они с Андреем вылетели из седла и, разлетевшись каким-то образом в разные стороны, чудом избежали сделавшего сальто в воздухе и упавшего впереди них мотоцикла.

Но и Беце в этот момент не повезло. До причала оставалось всего метров пятьдесят, когда в результате неудачного маневра «джип» медленно завалился на бок, а затем и совсем перевернулся вверх колесами. Некоторое время никто изнутри не подавал признаков жизни.

Сергей и Илья бросились помогать лежащим на земле друзьям. Стриж, впрочем, уже поднимался, приподнял голову и Андрей.

— Как дела, ничего не сломали? — спросил, подбегая, Винтер. Ему на склоне с одной рукой приходилось особенно туго.

— Рука, — поморщился Андрей и, привстав, начал оглядываться по сторонам.

— Ты чего? — спросил Илья.

— Пистолет, — спросил Андрей, но тут же со стоном схватился за руку.

— Уходят! — резко крикнул Винтер. Все оглянулись вниз, в сторону бухты. Все-таки выбив лишь слегка деформированную дверь, Беца на карачках выполз из машины. Поднявшись на ноги, он нагнулся к ручке задней двери и, с силой рванув ее на себя, стал упрямо тащить из салона два своих чемодана. Сергей вскинул свой автомат, очередь распорола открытую дверцу машины, но Беца, смешно переваливаясь при беге из стороны в сторону, уже обогнул лежащий автомобиль. Здесь он нос к носу встретился с покидающим салон машины схожим способом охранником.

— Ну-ка, прикрой! — буркнул ему Беца, и тот не очень охотно взялся за свой «узи». Его очередь заставила всех пригнуться, открыл огонь и Илья. Стрелял Стриж, даже Винтер палил из «Беретты» Андрея. Перестрелка продолжалась недолго. Выронив оружие, последний телохранитель Бецы умолк навсегда. Но его хозяин находился уже рядом с желанным пирсом. Друзья перенесли огонь, но Сергей тут же чертыхнулся, опустил автомат — патроны кончились. А Илья все тянул, скупо посылая вдогонку бегущему короткие экономные очереди. Пули ложились совсем рядом, выбивали из прибрежной щебенки фонтанчики мелких осколков, но Беца не останавливался. Все, в том числе и поднявшийся с земли Андрей, затаив дыхание, следили за этой необычной погоней. Пули ложились все ближе, одна из них попала в чемодан, и Беца бросил его, словно ожегшись. Но вторую свою ношу, дипломат Шаховского, он упорно волок за собой. Беца взбежал на настил причала, пули со свистом проводили его, расщепив тонкий поручень лестницы. Еще чуть-чуть! Но тут вместо выстрелов последовал щелчок, и преследователи, не сговариваясь, закричали что-то с яростью и разочарованием.

— Вниз! — скомандовал Винтер, и первым побежал вперед, нелепо балансируя одной рукой с зажатым в ней пистолетом.

Между тем Беца добежал до столпившихся возле катера грузин, до этого с интересом наблюдавших странную картину погони.

— Важа… — задыхаясь обратился к хозяину Григорий. — …быстро… уходим… Князю хана… они все знают…

Джамараули мгновенно уяснил ситуацию.

— Прикройте нас, — обратился он к двоим своим собратьям, тем самым, кого видел Стриж у него в замке.

Охранники быстро вытащили из стоящей машины два автомата и открыли огонь по приближающейся погоне. Стрижу и его компании повезло, они еще не успели выскочить на открытое место и, упав на землю, укрылись за невысоким пригорком, на котором перевернулась машина Бецы.

— Проходи, Григорий, дорогим гостем будешь, — немного рисуясь своим хладнокровием, широким жестом пригласил Горыныча на борт гостеприимный хозяин, а сам занялся подготовкой к отплытию.

В отличие от боевиков Бецы, люди Джамараули вели столь прицельный огонь, что не давали буквально поднять голову, умудряясь при этом по очереди перезаряжать оружие.

— Готово, можете садиться, — обратился Важа к охранникам, и те, прихватив из машины сумку с запасными магазинами, прыгнули в катер. Один из них перерезал ножом тонкий канат и оттолкнул катер прикладом от пирса. Со стороны берега последовало несколько нестройных выстрелов, и грузины, встав рядышком на корме, снова открыли пальбу из обоих стволов.

Друзья опять оказались прижатыми к земле, они услышали, как мощно загудели двигатели катера, но ничего уже не могли с этим поделать.

Тут Сергей вдруг вскочил и, пригибаясь под свистом пуль, побежал куда-то в сторону и вверх по склону каменистой гряды, поросшей сверху лесом.

— Серега, куда? Назад! — отчаянно закричал Стриж, глядя, как вокруг упорно карабкавшегося друга пули выбивают из камней искры.

— Куда он? — спросил Винтер.

Сергей все-таки добрался до гребня и, хотя на него щедро сыпалась щепа и хвоя с нещадно терзаемых деревьев, он исчез из вида как грузин, так и друзей.

— Не знаю, — удивленно пожал плечами Илья. — У него даже и пистолета нет.

Между тем катер отошел уже довольно далеко от берега, неторопливо маневрируя между громадными валунами и мелями. Стрельба прекратилась, Важа, стоя в рубке и зорко вглядываясь вперед из-под козырька морской капитанской фуражки, аккуратно обходил по ему одному известным приметам скрытые водой препятствия. Он оглянулся назад и вниз, там на ступеньках лестницы, ведущей в каюту, сидел, вытирая обильный пот громадным клетчатым носовым платком, Григорий Васильевич Беца. Занятый этим важным делом, он не заметил внимательный взгляд, брошенный гостеприимным хозяином на знакомый дипломат у его ног, а затем и на него самого. По смуглому лицу грузина промелькнула странная улыбка, он нагнулся вниз и крикнул Беце:

— Ничего, дорогой, сейчас выйдем на простор, и я покажу тебе, на что способна моя «Кетеван».

Он переложил штурвал вправо, плавно огибая скалистый мыс, нависающий над ними. Оба грузина на корме, отложив оружие, дружно задымили сигаретами, Важа уже положил ладонь на рукоять газа, если бы они подняли вверх глаза, то увидели бы, как мелькнуло сверху чье-то лицо, а затем небольшой предмет, описав в воздухе большую дугу, упал на палубу и скатился по ступенькам к самым ногам "дорогого гостя". Беца, вытаращив глаза, узнал в этом предмете ребристую гранату Ф-1, в народе называемую просто «лимонкой». У него даже успела мелькнуть мысль: "А ведь это моя, та самая…". И тут взрыв оборвал его мысли и жизнь, а сдетонировавшие вслед за этим громадные баки с высокооктановым бензином разнесли в клочья и белоснежный красавец катер, и перевозимые на нем наркотики, доллары, и самих хозяев и гостей этого корабля.

Грохот и огненный шар взрыва, вылетевшие из-за скалы, ошеломили друзей. Вскочив на ноги, они несколько секунд, не понимая ничего, смотрели в ту самую сторону, где рассыпался глухим эхом опадающий огненный цветок.

— Серега! — первым понял все Андрей. — Все-таки успел!

— Ура!! — закричал кто-то первым и с этим боевым кличем они стали карабкаться вверх по склону, куда с таким упорством под пулями лез Сергей.

Он сидел, привалившись спиной к большому камню, и никак не мог отдышаться.

— Серега, молодец! — подбежавшие друзья долго тискали его в объятиях, тормошили его, а он только устало улыбался, да временами тряс головой: от близкого взрыва до сих пор звенело в ушах, и голоса друзей он слышал как бы сквозь вату. Подошел далеко отставший Винтер, глянул с обрыва вниз, где волны уже разносили во все стороны большое масляное пятно, густо перемешанное с каким-то плавающим мусором, покачал удивленно головой. Подойдя к Сергею, капитан обнял его здоровой рукой, чуть встряхнул и коротко похвалил:

— Хорошо сработал, самурай.

Все засмеялись, как-то разом опустились на землю, и хотя каменистая почва мало походила на перину, они с наслаждением растянулись на ней, только теперь почувствовав, сколько они сегодня потратили нервов и сил…

Оставшийся на ногах Винтер улыбнулся, спросил:

— Устали? — И, не получив ответа, достал из кармана трофейный телефон и попробовал дозвониться до своих коллег.

А друзья отдыхали. Андрей уже некоторое время как-то странно посматривал на Илью.

— Слушай, Илья, — наконец не выдержал и обратился к другу, — ты ничего, не ранен?

— Нет, — удивленно ответил то. — С чего это ты взял?

— А что это у тебя за пятно такое у сердца?

Действительно, на левой стороне голубой тенниски Ильи расплывалось большое грязное пятно. Он долго с недоумением разглядывал его, пощупал, затем, с изменившемся выражением лица, полез в нагрудный карман. Пальцы его, коснувшись содержимого, замерли, лицо Ильи выразило глубочайшую степень отвращения, и он извлек оттуда почерневшие, разложившиеся остатки в свое время недоеденного банана.

Гомерический хохот сотряс всех троих друзей, никто из них не смог усидеть, все просто катались от смеха на земле, и только ошеломленный Винтер с недоумением разглядывал корчащиеся на каменистой почве тела.

— Что это вы так? — с недоумением спросил капитан, не знавший о героической борьбе Ильи с заморскими фруктами.

— Все-таки заначил… на зиму… — смог выдавить из себя Стриж, и друзья, только вроде бы начавшие приходить в себя, снова закатились уже болезненным смехом. Кто держался за живот, кто за больные щеки.

Наверху, на дороге, заревели сирены милицейских машин, ярко заполыхали пульсирующие огни мигалок. Винтер двинулся навстречу спускающимся людям.

— О, налетели, стервятники, — пробурчал Стриж. Не любил он ментов. Что делать, не любил — и все тут.

40

Возвращались домой уже поздно вечером, в машине Винтера. Тот еще оставался на месте последней схватки, а мотоцикл Стрижа пришлось отправить на грузовике в ГАИ, у него лопнул картер. Напряжение спало, всех тянуло в сон, Илья откровенно дремал на плече Андрея. Внезапно, уже в городе, Стриж попросил друга:

— Серега, останови здесь.

Тот съехал на обочину.

— Я сейчас приду, это недолго, — и Анатолий выскочил из машины.

— Куда, я с тобой, — рванул было за ним Андрей, но фигура Стрижа уже растворилась в ночном мраке.

Подойдя к знакомому дому, Анатолий глянул в окна и, взбежав на второй этаж, нажал на кнопку звонка. За дверью раздались быстрые дробные шаги, она распахнулась, на пороге стояла Вера.

Такой Стриж ее еще не видел. Она, как хамелеон, каждый раз меняла свою внешность, и каждый раз перед ним словно возникала совершенно другая женщина. Этим вечером она уложила волосы в необычайно высокую красивую прическу, обнажив лебединую красоту высокой шеи. Длинные накладные ресницы, ярким бутоном расписанный чувственный рот, как всегда безупречно наложенный макияж. Платье из золотистой парчи подобно змеиной коже плотно облегало ее тело до самых щиколоток. Оно оставляло открытым плечи, но сходилось трапецией под самое горлышко и застегивалось на шее своеобразным ожерельем из мелкого бисера. На груди был небольшой вырез в форме сердечка, демонстрировавший краешки округлых грудей. Из драгоценностей на ней были только небольшие сережки с бриллиантами, кольцо, что она демонстрировала Наде, да витой браслет в форме серебряной саламандры с рубиновыми глазками, так выгодно смотревшийся на ее безупречной руке.

Увидев Стрижа, Вера отшатнулась и прижалась к стене.

— Не ждала? — спросил ее Стриж. — Я знаю, ты ждала другого. Может, пропустишь?

Вера отступила назад, развернулась и, показав в высоком, до самых бедер разрезе фарфоровой белизны ногу на тонком каблуке-шпильке, медленно пошла в комнату. Стриж вошел вслед за ней, осмотрелся. Все говорило о предстоящем свидании. Столик на колесиках, прикрытый белоснежной салфеткой, мягкая музыка в стиле блюз и столь же мягкий, рассеянный свет. Стриж зачем-то приподнял салфетку, убедился, что там все, что должно быть в таких случаях: кофе, ликер, шоколад, фрукты. Затем он долго смотрел на черный бархат кровати. Шварца давно уже не было в живых, но Вера, всегда перенимавшая то, что ей было нужно, оставила эту его причуду, правильно оценив преимущество мраморной белизны своего тела на черном фоне бархата. Стриж покосился на хозяйку. Она стояла, прислонившись спиной к стене и откинув назад голову, ждала, что он ей скажет.

— Он не придет, — начал Стриж. — Он мертв.

Стриж помолчал немного.

— Я должен был бы убить и тебя, за Надю. Это ведь ты рассказала ему про нее.

Вера молчала. Лицо ее словно окаменело, как никогда она походила сейчас на прекрасную классическую скульптуру.

— Но я никогда не смогу убить женщину. Более того, я, наверное, действительно меняюсь. Второй раз за день прощаю своего врага.

Стриж снова замолчал, потом долго смотрел на нее.

— Уезжай отсюда. В Москву, в Париж, в Нью-Йорк. Наше захолустье не для тебя.

Уже на пороге он остановился, оглянулся на нее и сказал:

— Я надеюсь, что у тебя когда-нибудь будут красивые дети.

И Стриж ушел. Давно стих звук его шагов, растаял звук мотора за окном. Время замерло вокруг этой красивой женщины, потеряв свое значение и смысл. Наконец, тяжело ступая, она подошла к журнальному столику, где стоял высокий фужер с золотистым токайским, подняв его, сделала глоток, снова поставила на стол и, сняв с пальца дареное кольцо, бросила его на дно фужера, а затем, повернувшись, упала на свою кровать и в голос запричитала, уткнувшись лицом в бархат подушки.

ЭПИЛОГ

(Спустя несколько дней)

В ночи равномерно шумело море. Только оно да потрескивание небольшого костра нарушали тишину прохладной, громадной в своей непостижимой необъятности ночи. Лена и Зоя мирно спали в небольшой палатке, друзья засиделись вчетвером у костра. Завтра все разъезжались в разные стороны: Андрей с Зоей к себе на Север, Илья в Петербург — учиться, Сергей на родину.

— Жалко, что вы совсем не отдохнули, — вздохнул Стриж. — Две недели со мной проваландались, даже не загорели толком.

— Да уж, не загорели, — Илья косо глянул на свои обожженные плечи и обнял Стрижа. — А это что, не отдых? Море, а воздух? Я и не думал, что у моря и воздух такой особенный.

— Толян, а ты домой, на родину, не хочешь вернуться? — осторожно спросил Андрей.

Стриж пожал плечами.

— И да и нет. Ночами иногда Волга снится, но слишком много там осталось… разного. Нет. Сына надо поднять, помочь избежать своих ошибок, да и дочь растет.

Он потер пальцами висок. Андрей сразу обеспокоенно спросил:

— Что, опять голова болит?

— Да нет, по привычке. Все нормально.

Если бы это было так. Чудовищное напряжение последних дней дало жестокую отдачу уже на следующий день. Участились случаи головной боли, а самое главное, снова начало отказывать зрение. На эту ночь друзья выкрали Стрижа из больницы.

— Ты попробуй все-таки источники, о которых бабулька говорила, вдруг помогут, — напомнил еще раз Андрей.

— Обязательно, — кивнул головой Стриж. Он нашарил на земле бутылку легкого грузинского вина, огненно-красной «Хванчкары», налил всем в кружки, немного плеснул и себе.

— Давайте выпьем за то, чтобы никогда больше не прикасаться к оружию.

Они выпили и снова замолкли. Слишком хороша была эта южная ночь с бриллиантовой россыпью звезд вокруг идущей на ущерб луны, и слишком много им надо было сказать напоследок, чтобы понять всю бесполезность и беспомощность слов. Оставалось одно: вглядываться в огонь костра, слушать голоса волн и ощущать каким-то шестым чувством хрупкую связь родства душ сидящих бок о бок с тобой людей.

Стриж вздохнул и хотел было уже предложить идти спать, но послышался звук мотора, он явно приближался, из-за кустов вырвался болезненно резанувший глаза свет фар, захрустела под колесами прибрежная галька. Автомобиль, не доехав до костра метров тридцать, остановился, умолк двигатель, а затем погасли и слепящие огни фар. В установившейся тишине громко щелкнул замок двери, и через несколько секунд к огню подошел Винтер, все такой же элегантный и улыбающийся.

— Привет честной компании, — поклонился он друзьям и, осторожно поставив на землю большой пакет, по очереди пожал руки всем сидящим у костра.

— О, вот и контора пожаловала, — пожимая руку с усмешкой, не преминул подковырнуть фээсбэшника Стриж. — Откуда ты узнал, где мы прячемся от всех?

— Профессиональный секрет, сам знаешь, длинные уши, длинные руки, — в тон ему ответил Винтер.

— Как дела, капитан? — серьезно спросил Андрей и поправился. — Или поди уже майор?

— Ну, слишком быстро хотите, — отозвался поздний гость, и все-таки довольным тоном добавил: — Но, что я теперь уже не и. о. начальника отдела, а просто начальник, с этим можно поздравить.

— Обмыть надо, — заметил Илья.

— Затем и приехал. — Винтер достал из пакета бутылку вина, а из кармана складной нож и начал неторопливо возиться с пробкой.

— Как там, все, что ли, раскрутили? — поинтересовался Стриж.

— Все, что в наших силах. Корешки далеко ведут. Не врал твой друг Шаховской, тут в самом деле просто филиал мощнейшей организации.

— И конечно, с его смертью все ниточки оборвались? — с сожалением добавил Андрей.

— Да, и останься он жив, от этого мало бы что изменилось. Свидетели в таких случаях не говорят. Какой-нибудь Ванька-мокрушник расколется, но не такой человек, как покойный Князь. Гораздо больше в подобных случаях дают документы. Сразу становится ясно, кто стоит за всем этим, какие банки, финансовые группы.

— А все-таки, почему Князь так тщательно скрывал свою причастность к подпольному бизнесу? — снова спросил дотошный Андрей.

Винтер улыбнулся, неторопливо спрятал в карман свой складник и, ласково покачивая в руках открытую бутылку, начал рассказывать:

— Все дело в том, что наркомост, как я и думал, был взаимный. Сюда поставляли кокаин, а туда уходил героин.

— А его как доставляли на судно, так же через воду? — вмешался нетерпеливый Илья.

— Нет. Тут все было легально. Наши мафиози поставляли транзитом через Турцию разные товары, в том числе вот такое хорошее вино, — он показал на бутылку. — Но на заводе работала еще одна линия, как говорят специалисты, уникальная, причем чисто отечественного производства. Абсолютно новая технология, вакуумная упаковка наркотика. Его очень трудно спрятать от собак, хватает каких-то считанных молекул, а тут ничего. Так что выйти на них мы могли только через Бецу, что и сделали.

Он закончил свой рассказ, еще раз понюхал горлышко бутылки, довольно улыбнулся.

— Ну, давайте фужеры.

Пластмассовые кружки мало походили на благородный хрусталь, но сдвинули их с немалым чувством.

— За ваше здоровье и долголетие, ребята. Большое вы дело сделали.

Вино оказалось удивительно сладким и вместе с тем чуть терпковатым, с богатым набором пряных ароматов.

— Ого, что это за вкуснотища? — поинтересовался Илья.

— "Старый нектар", из Массандры. Я тут еще бутылочку вашим девушкам припас.

Он почесал указательным пальцем висок, этот простой жест как-то поневоле переняли у него Стриж и Андрей, а затем чуть смущенно сказал:

— Я тут долго думал, что бы вам подарить на память, фантазия у меня убогая, вот, всем по часам, "Адмиральские", — он протянул каждому по продолговатому футляру.

— А еще, — Винтер достал из пакета объемный сверток, развернул и подал оцепеневшему Стрижу нагрудную кабуру. Судя по весу, она отнюдь не была пуста: — Это персонально, с соответствующим разрешением на хранение и ношение.

Стриж повертел в руках подарок, остальные только засмеялись.

— Не сработал твой тост, Толян, — заметил Илья.

— Какой тост? — спросил Винтер, как-то все оглядывавшийся на свою машину.

— Да так — ерунда, — отмахнулся Анатолий. — Как рука твоя?

— Заживает. Я Сакену навек благодарен должен быть, с прекрасной девушкой познакомился, медсестрой. В машине меня дожидается. Я еще не до конца уверен, но, кажется, женюсь.

Они попрощались, и Винтер отбыл. Тишина, спугнутая шумом машины, снова вернулась на берег.

— Вот что интересно… Море шумит, ветер гудит в деревьях, а все равно тихо, — философски заметил Илья.

— Шум — это звуки, что создаем мы, люди, а то, что создает природа, это тишина, — обнял его за плечи Андрей. — А между прочим, светает. Надо девчонок будить, они просили поднять их на зорьке. Когда еще такое будет — рассвет над морем.

В небе, быстро теряющем свою черноту, одна за другой гасли звезды. Новый день обещал новые надежды.