Полевой цветок

ГЛАВА 8

Среди Скалистых гор прятался перевал Грейт Саут Пасс, открывающий дорогу к обширным прериям. Через некоторое время после выезда из долины трое путешественников отчаялись когда-нибудь добраться до него, хотя каждый продолжал уверять других, что они увидят перевал очень скоро.

Трой полагался на свои карты и отчеты о путешествиях; перевал Грейт Саут Пасс был ясно обозначен на всех картах, но проблема состояла в том, что на разных картах местонахождение его указывалось по-разному. По ночам Трои сидел перед костром, делал записи в своем полевом дневнике, читал, напрягая зрение, разные тексты в надежде, что они помогут им разыскать перевал, и часто цитировал опубликованный в 1814 году отзыв Николаса Биддла о журнале Льюиса и Кларка. В статье, напечатанной в 1810 году, Зеб Пайк сравнил прерию с Африкой. Когда Трой прочитал этот фрагмент вслух, Дэни поинтересовалась, будут ли они проезжать Африку на пути к Сент-Луису. Грейди попытался скрыть улыбку, в то время как Трой молча окинул Дэни взглядом, достал карту мира и методично ознакомил ее с основами географии.

Дэни заявила, что не доверяет «этим несчастным рваным картам» Фонтейна, оказавшимся весьма неточными. Когда он возразил, что на них отмечены все ориентиры, она согласилась, но добавила, что они нанесены совсем не там, где находятся на самом деле.

– Я не представляю, как вы вообще нашли Скалистые горы! – призналась она в конце концов, печально качая головой и глядя на карту, которую ей показал Трой. – Если вы так стремитесь попасть в Сент-Луис, то я думаю, у вас хватит ума следовать по какой-нибудь реке в сторону восхода. Так вы наверняка попадете туда, куда вам нужно. Я не шучу. Почему, черт возьми, – воскликнула она, забыв о том, что Грейди болезненно воспринимает ее чертыханья, – этот Кларк изобразил на этой чертовой карте Скалистые горы в виде одного большого горба?! Вы сами сказали, что до перевала по крайней мере двести миль пути!

Заметив выражение беспокойства на лице Грейди и нетерпеливый взгляд Троя, она поспешила заверить их, что перевал Грейт Саут Пасс действительно существует, и добавила, что и без карт знала о нем. Она была уверена в его существовании просто потому, что ей об этом сказал Большой Джейк.

Грейди с присущим ему оптимизмом в начале каждого дня объявлял, что к вечеру они доберутся до перевала, когда же этого не случалось, он уверял их, что до перевала остался, скорее всего, один день пути.

В конце концов они нашли перевал и перешли через него, оставив горы позади. Дэни показалось, что Скалистые горы некоторое время глядели ей вслед с немым изумлением, потом возмущенно повернули свои неподвижные суровые лица к западу и тихо исчезли.

Восточнее перевала начинались бескрайние холмистые равнины. Разрушаемые ветром холмы и курганы, овраги и каньоны, размываемые водой, стояли безмолвными свидетелями разрушительного действия времени. Голая, незащищенная от ветра поверхность равнины произвела на Дэни удручающее впечатление. По сравнению с величественными горными склонами, покрытыми соснами и осинами, разукрашенными дикими цветами, эта местность казалась пустыней.

Земля здесь была покрыта жесткой полынью. Сухая и хрупкая, она вырывалась из тонкого слоя почвы и неслась впереди постоянно дующего ветра. Каждый раз, когда мимо проносился переворачивающийся куст полыни, Дэни казалось, что он стремится убежать от унылого однообразия ландшафта прерии.

Дэни привыкла ехать позади мужчин; взгляд ее был прикован к точке между лопатками Троя. Бахрома на его кожаной куртке гипнотически покачивалась, убаюкивала ее, вызывая у нее состояние мечтательной задумчивости. В такие минуты она не могла не думать о прикосновениях этого мужчины, о красоте его обнаженного тела, освещенного светом луны, о том новом, невероятно сладостном чувстве, которое она испытала в ту ночь, когда они соединились возле речки. Езда по тропе на восток была утомительна своим однообразием: Дэни ничего не оставалось, как смотреть на Троя и думать об их отношениях, надеясь, что они изменятся. И все же дни она предпочитала ночам.

Однажды, когда они спали под открытым небом, Дэни разбудил резкий крик, разорвавший тишину ночи. Укрывшись за седлом, она инстинктивно потянулась к винтовке и перевернулась на живот. Кричал Трой, и страх за него заставил ее забыть об осторожности. Она подняла голову и стала вглядываться в темноту за догорающим костром.

– Фонтейн?

– Все в порядке. Ложись спать.

– Спать? – с недоверием проговорила Дэни. – От твоего крика и покойник проснулся бы, а ты меня спать укладываешь!

Она положила винтовку, встала и пошла к нему. Но по дороге, остановившись у костра, чтобы подложить в него сухих веток, увидела, что Грейди крепко спит, прислонившись спиной к валуну. Была его очередь стоять в карауле.

– Грейди даже не проснулся, – удивленно сказала она.

– Он привык к этому.

Она подошла к Трою и опустилась на колени. Он сидел на постели, наклонившись вперед, упираясь локтями в колени, и тер виски кончиками пальцев.

Она положила руку ему на плечо.

– Что с тобой?

– Это всего лишь кошмар. Давненько они мне не снились. Я уже начал надеяться, что больше их не увижу.

– Тебе часто снятся кошмары?

– Да, но несколько недель их не было.

– Почему?

– Почему снятся или почему прекратились?

– И то и другое.

Он покачал головой.

– Тебе не нужно беспокоиться из-за этого. Лучше поспи еще немного. Скоро рассвет. Я покараулю.

Ясно было, что он не желает больше ничего объяснять, и Дэни решила не приставать к нему с расспросами. И все же ей было интересно.

– Трой?

– Иди и ложись спать!

– Знаешь, человеку иногда становится легче, если он поделится с другом своими переживаниями…

– Это еще одна пословица Джейка?

– Она очень верная, тебе не кажется?

Он пожал плечами.

– Не знаю. Я подумаю об этом.

– Это несправедливо, Фонтейн, что ты знаешь обо мне все, а я о тебе – почти ничего, – упорствовала она.

– Послушай, – сказал он резко, но его темные глаза, освещенные светом костра, оставались задумчивыми, – я же сказал тебе: иди и поспи немного.

Хотя Дэни встала и вернулась к своей постели, в ее ушах еще долго стоял его отчаянный крик.

После этого случая Дэни начала бояться темноты. Днем трудная дорога отвлекала ее внимание, но каждый вечер, когда солнце исчезало за горизонтом и на небосводе зажигались звезды, между ней и Троем возникало неловкое напряжение. Казалось, он сердится на нее за то, что она стала свидетельницей его слабости, а Дэни не могла заставить себя снова заговорить с ним об этом. Каждую ночь она лежала в одиночестве на своей постели и смотрела поверх костра на темную фигуру Троя, пока сон не одолевал ее.

Нервы ее были натянуты, как шкура на раме для выделки кожи. Трой, как ей казалось, вычеркнул из памяти ночь их любви, но Дэни это было не под силу. Более того, с каждым днем ее все сильнее влекло к нему! Незаметно было, чтобы Трой испытывал к ней такое же влечение. Он был вежлив, но холоден с ней и не замечал или делал вид, что не замечал, ее мук. Дэни начала уже сомневаться в том, что та чудная ночь возле горячего источника ей не приснилась, хотя знала, что такое не может присниться. Чувства, так долго дремавшие в ее душе, скрытые ее мальчишеской наружностью, пробудились. Они были столь сильны, что Дэни с трудом сдерживала их. Она продолжала спрашивать себя, почему именно Трой Фонтейн зажег в ней эти чувства, и как он может не замечать того, что с ней происходит. Она чувствовала себя пороховой бочкой, готовой взорваться.

Они двигались вниз по реке Платт вдоль ее северного рукава, который дальше на восток сливался с главным руслом. На смену октябрю пришел ноябрь.

Наступили холода, и Дэни начала спать в легко возводимом небольшом шалаше из ивовых кольев и шкур. Несмотря на тесноту, это округлое жилище нравилось ей тем, что она могла в нем уединиться.

В это утро Дэни лежала в шалаше и смотрела на перекрестные швы, соединяющие шкуры на потолке. Пробудившись на рассвете, она попыталась заставить себя встать, чтобы разжечь потухший костер и приготовить кофе до того, как проснутся мужчины, но вместо этого еще глубже залезла под толстые ворсистые одеяла из бизоньей шкуры. Лежа под теплыми мехами, она слышала шум реки Платт, которая, изгибаясь, текла по огромной плоской прерии, чтобы в конце концов соединиться с Миссури. Почему-то Дэни казалось, что реке так же одиноко, как ей. Она с растущим беспокойством ожидала приезда в Сент-Луис. Она напоминала себе, что никогда не видела настоящего поселка и что хижина Моуза, если не считать их с Джейком землянки, была единственным долговременным жилищем, куда она входила. Мысль о том, что она окажется в непривычной обстановке, приводила ее в трепет. Все чаще она подвергала сомнению свое решение поехать с Троем Фонтейном до Сент-Луиса. Все чаще и чаще она сожалела о том, что не вернулась обратно, прежде чем они покинули знакомые ей места. Но затем Дэни устремляла взгляд на Троя и спрашивала себя, придет ли такое время, когда она сможет спокойно от него уехать.

Что со мной происходит?

Дэни закрыла глаза, когда в шалаш проник утренний свет. Ей оставалось только надеяться, что ее желание не станет таким же неудержимым, как желание алкоголика, мечтающего о глотке виски. Ее пугало то, что она так сильно хочет его, тем более теперь, когда ему, как ей казалось, совершенно безразлично, что она рядом.

Да, она знала, что изменилась, но отнюдь не к лучшему. Эта новая Дэни пугала ее; по мере того, как они все дальше продвигались на восток, удаляясь от гор, у нее росло ощущение, что она сжимается и становится меньше, что ее внешний облик каким-то образом втягивается внутрь, так что в конце концов она начала опасаться, что, проснувшись однажды утром, обнаружит, что настоящая Дэни исчезла совсем. Как Скалистые горы.

Она чувствовала себя чужой в бесконечных прериях. Даже высохшие летние полевые цветы были ей незнакомы. Она подумала о Джейке и поняла, что очень тоскует по нему. Смогла бы она поговорить с ним об этой нелепой ситуации, в которую сама себя впутала; Дэни сомневалась в этом, хотя знала, что если бы Джейк был жив, она бы не попала в такое затруднительное положение. Трой Фонтейн медленно, но верно сводил ее с ума, а ее совсем не привлекала перспектива помешательства!

Дэни со вздохом стряхнула с себя задумчивость и выбралась из-под одеял. Не имея возможности выпрямиться в маленьком шалаше, она встала на колени и натянула поверх кожаной куртки толстое шерстяное пальто компании Хадсонбэй, торгующей пушниной. Эти полосатые пальто, как и одеяла, стали предметом обмена сразу после основания компании; их охотно носили как трапперы, так и индейцы. Она надевала это пальто, чтобы защититься от постоянно дующих на равнине ледяных ветров. От холода становилась жесткой ее кожаная одежда и ныли кости. Джейк страдал от «ревматизма», как он его называл. Эти боли были бичом, грозившим всем трапперам, поскольку они часто заходили в ледяную воду горных рек, чтобы ставить капканы на бобров. Ей оставалось только надеяться, что она сама не свалится с этим «ревматизмом».

– Дэни? – позвал ее снаружи голос Троя.

Дэни вздрогнула. Последнее время он редко заговаривал с ней.

– Я уже иду.

– Не торопись. Просто уже давно рассвело, и я захотел узнать, все ли у тебя в порядке.

На губах ее заиграла улыбка, и она приблизила лицо к пологу, закрывавшему вход в шалаш.

– У меня все в порядке. Просто не хочется вставать. Грейди встал?

– Встал и уже гуляет. Он скоро вернется. Я поставил на огонь кофе. Сейчас мы приготовим кашу.

– Я сейчас выйду, – сказала она, стараясь сохранить невозмутимый тон и не выдать своего удовлетворения. Такое начало дня вселило в нее надежду.

Дэни быстро сложила и скатала постель, перевязала ее сухожилием и, подняв полог, бросила на замерзшую землю. Затем она выбралась из маленького купола и начала развязывать веревки, стягивающие полукруглые ивовые обручи. Через несколько минут разобранное временное жилище уже лежало на спине вьючного мула. Она подошла к костру, посмотрела на серое небо, чтобы оценить вероятность снега, и начала дышать на свои замерзшие пальцы. Затем скрестила руки на груди и сунула их под обшлаги на рукавах пальто.

Трой пошел к мулам, чтобы принести посуду, и Дэни молча наблюдала за ним. Мужчины сами готовили пищу, не доверяя поварским способностям Дэни. Грейди пообещал, и Трой поддержал его, что если она решит охотиться, они с радостью будут готовить ее добычу.

Сейчас, когда Дэни смотрела, как Трой достает из вьюка посуду, внимание ее привлекли его волосы. За последние недели они стали длиннее и теперь косичкой висели между плеч. Иссиня-черные и густые, они блестели на солнце, словно первоклассная шкура. Он стягивал их сзади кожаным ремешком, и Грейди, белокурые локоны которого были, разумеется, всегда аккуратно подстрижены, утверждал, что Трой напоминает ему пирата.

– Знаешь, дед Троя был пиратом, – сообщил он Дэни однажды вечером, когда они сидели в темноте у костра, прежде чем усталость заставила их лечь в постели.

– Откуда я могу это знать? – Дэни пожала плечами и затем спросила: – А что такое пират?

– Пираты нападают на корабли в открытом море и грабят их. Иногда они разбойничают на реках – в данном случае на реке Миссисипи. Дед Троя был одним из лучших пиратов.

Дэни вспомнила, как Грейди закрыл свой альбом для зарисовок, чтобы сосредоточиться на рассказе.

– Филип Фонтейн построил дом на острове в рукаве реки Миссисипи возле города Батон Ружа. Трой до сих пор живет на острове Фонтейн. Река в тех местах заболочена, покрыта растительностью, и до того, как старик расчистил ведущий к нему водный путь, остров этот, скрытый и таинственный, был идеальным убежищем для пиратов. И если верить одной старой легенде, то на нем до сих пор хранится зарытый в землю золотой клад.

– И что с дедом Троя?

Грейди непринужденно рассмеялся.

– А то, на что этот кровожадный разбойник никак не рассчитывал: он влюбился и больше не захотел быть пиратом.

Дэни была благодарна темноте и оранжево-золотому свету костра, скрывшим краску смущения на ее лице, появившуюся в тот момент, когда она посмотрела Фонтейну в глаза. После того, как Грейди рассказал ей о морских разбойниках, она согласилась с ним в том, что Трои похож на пирата. Глядя сейчас на Троя, она вспомнила рассказ Грейди.

Месячная щетина, покрывшая нижнюю половину его лица, к удивлению Дэни, делала еще больше его пронзительные темные глаза. Прямые брови были такими же черными, как волосы. Губы его были почти не видны под густыми усами, и очень редко, когда он улыбался, показывались его зубы, ослепительно белые на фоне смуглой кожи и волос.

Вместо того, чтобы носить волосы распущенными с пробором посередине, как это делали многие обитатели гор, Трой зачесывал их назад, открывая высокий аристократический лоб и стягивал, как сегодня, в косичку.

Они уже давно не разговаривали друг с другом наедине, и ей очень хотелось сказать что-нибудь Фонтейну, чтобы пробить стену молчания между ними.

– Похоже, надвигается буря. – Слова эти прозвучали так неестественно, что она сразу пожалела, что произнесла их.

– Мне тоже так кажется.

Приветливое выражение, появившееся при этих словах на его лице, удивило Дэни. Когда же он налил кофе в чашку и протянул ей, она лишилась дара речи.

Она позволила пару, поднимающемуся от густого ароматного кофе, согреть ее замерзшие щеки и нос, а затем подула на него. Сделала первый глоток, подняла глаза и заметила, что Трои наблюдает за ней. Они быстро отвернулись друг от друга. Он вернулся к костру и поставил над раскаленными углями сковороду с длинной ручкой. Затем начал отрезать большие куски почти замерзшей маисовой каши, которую они приготовили прошлой ночью, и бросать их в растопившийся в сковороде бизоний жир. Рот ее наполнился слюной: она вдруг почувствовала, что сильно проголодалась за ночь. В этот момент непрошеные мысли пришли ей в голову: она представила, что они с Фонтейном голые лежат под меховыми одеялами и он согревает ее своим телом.

Чашка с кофе едва не выпала из ее руки.

– Я забыл сорго. – Он кивнул в сторону мулов.

– Я принесу, – быстро вызвалась она, чувствуя, что ей необходимо отойти, чтобы прийти в себя.

Когда она вернулась, неся в руке кувшин с сиропом, Грейди уже пришел с утренней прогулки.

– Трой тебя уже спрашивал? – поинтересовался художник.

– О чем? – Она взглянула на Троя, который сосредоточился на еде.

– Мы говорили о надвигающейся буре и так и не решили, что нам лучше делать: ехать дальше или укрыться возле реки. – Грейди опустился на колени и налил себе кофе. – Я сказал ему, чтобы он поинтересовался твоим мнением.

– Он меня не спрашивал, – сказала она Грейди.

Грейди перевел взгляд с нее на Троя. Трой пожал плечами.

– Я собирался ее спросить.

Он замолчал, чтобы перевернуть куски каши на сковороде. Они равномерно подрумянились снизу, и Дэни молча восхитилась тем, как точно он выбрал время, чтобы перевернуть их.

– Но потом, – снова заговорил Трой, – я подумал, что прежде чем мы получим ответ, нам придется выслушать все, что говорил по этому поводу Большой Джейк, и решил, что сначала нам лучше поесть.

– В таких случаях, – сказала Дэни, не привыкшая уклоняться от брошенного ей вызова, – Большой Джейк смотрел на медвежий жир.

Трой издал негромкий стон, и Грейди подал ему оловянные миски, чтобы он разложил в них кашу.

Не обращая внимания на их реакцию, Дэни, сидевшая на земле перед костром, поджала ноги «по-турецки» и продолжила.

– Большой Джейк, – она нарочно сделала ударение на этом имени и внимательно посмотрела на Троя. – Большой Джейк, чтобы следить за погодой, держал в стеклянной бутылке медвежий жир. Когда жир спокойно лежал на дне бутылки, он говорил, что погода едва ли переменится в течение двух или трех дней. – Она взглянула на Грейди. Хотя его лицо выражало сомнение, он ловил каждое ее слово. Она наклонилась вперед и начала жестикулировать, подражая словоохотливым трапперам. – Когда жир начинал как бы пучиться в центре или по краям бутылки, можно было ожидать бурю. Грязные пятна на поверхности жира предвещали ветер. Когда их было лишь несколько, дул легкий ветерок; если пятен было очень много, следовало ожидать настоящего урагана.

– Браво, Джейк, – пробормотал Трой, подавая ей тарелку с кашей.

– А как насчет зимних бурь? – поинтересовался Грейди.

Прежде, чем ответить, Дэни дожевала и проглотила поджаренный кусок каши, политый сорговым сиропом.

– Когда становилось холодно, жир замерзал. Это все, что я могу сказать. – Она проглотила еще один кусок каши. – Кстати, сегодня довольно холодно.

Грейди опустошил свою тарелку и снова заговорил.

– Ты думаешь, что мы должны ехать?

Дэни посмотрела на Троя.

– А ты что думаешь?

Подняв глаза от тарелки, он внимательно посмотрел на нее и на этот раз не отвел взгляда.

– Я думаю, отсюда уже недалеко до Миссури. Я за то, чтобы мы проехали столько, сколько сможем проехать до того, как начнется действительно сильная буря. До сих пор нам везло: снег не мешал нашему движению. Миссури не может быть слишком далеко отсюда. Когда мы доберемся до нее и направимся на юг, можно будет считать, что мы уже у цели нашего путешествия.

– А ты как думаешь, Дэни? – спросил Грейди с волнением в голосе. – Что лучше? Ехать дальше, не обращая внимания на надвигающуюся бурю, или укрыться где-нибудь?

Дэни посмотрела на небо. Оно нависло над ними своей свинцовой тяжестью, словно собиралось упасть. Уже после того, как Дэни выбралась из своей палатки, подул северо-западный ветер. Река Платт имела в тех местах ширину около одной мили: мелкая и грязная, она текла мимо островов, заросших трехгранными тополями и ивами, эти же деревья росли вдоль ее берегов. К востоку местность постепенно повышалась, и крутые обрывы вдоль берега могли при необходимости послужить им в качестве укрытия.

Дэни не очень-то хотелось высказывать свое мнение. После того как Трой вспылил, когда они покидали Скалистые горы, она решила во всем полагаться на него как на старшего. Он прямо заявил, что руководит этой экспедицией, и с того дня был холоден с ней. «Пусть так и будет, – подумала она тогда, – переубедить мужчину не легче, чем загнать дым в бутылку».

Она протянула руку, чтобы взять тарелку Грейди, и затем нагнулась за тарелкой Троя.

– Это Фонтейну решать. – Дэни пожала плечами. – Мы могли бы подняться на ту возвышенность впереди и посмотреть, что там дальше. Возможно, там легче найти укрытие, чем здесь, на открытом пространстве.

Трой некоторое время смотрел на нее, молча обдумывая ее слова.

– Неужели у Большого Джейка не была припасена поговорка для такого случая? – спросил он наконец.

Дэни сдержала улыбку. Она испытала радость, когда поняла, что он просто дразнит ее.

– Джейк говорил: «Если ты решил что-то сделать, то делай».

Лицо Фонтейна снова помрачнело, и радость ее угасла. Он встал, пошел от костра и бросил на ходу, не оглядываясь:

– Давайте укладываться.

Если ты решил что-то делать, то делай.

Эти слова Джейка Фишера, которые Трой повторял про себя, казались ему простыми и убедительными, пока в голову к нему не пришла старая пословица: «Легче сказать, чем сделать». В начале их путешествия он действительно принял одно решение. Он решил вычеркнуть из памяти ночь, когда он занимался с Дэни любовью, но даже сейчас, после двух месяцев ежедневного общения с ней, эта задача по-прежнему казалась ему почти невыполнимой.

Он ехал впереди, наблюдая за тропой, в то время как в воображении его то и дело возникал образ Дэни, ее живая улыбка, дымчатые глаза, казавшиеся почти серебряными, когда они светились радостью.

«Мы здесь всегда так делаем», – заявила она в ту ночь, когда бросилась к нему в объятия. Трой знал, что никогда не забудет, с каким восторгом она приняла его любовь, как она страстно отвечала на его ласки, знал, что не сможет забыть тех чувств, которые он испытал, когда она прижималась к нему своим гибким телом, но был полон решимости убедить Дэни, что он забыл все это. Ради нее же самой.

В последнее время Дэни казалась подавленной и задумчивой, хотя в первые недели их путешествия она оставалась спокойной и уверенной. Ничто из того, что сказал или сделал Трой, не могло заставить ее упасть духом. Ей нравилось удивлять их своим знанием гор. На высоких равнинах, сразу за перевалом, они увидели возвышающуюся над местностью скалу. Дэни узнала ее раньше, чем Трой нашел этот ориентир на своих картах.

– Я знаю его! – закричала она восторженно, указывая на далекий утес.

Пока Трой делал отметки на своих картах, Дэни поведала им увлекательную историю о том, как этот утес получил свое название.

Заметьте, я не уверена в этом до конца – сказала она, сидя с величественным видом на своем рыжем пони, склонив голову набок, в то время как взгляд ее серебристо-серых глаз был устремлен на утес, – но я готова поспорить на связку шкур, что именно здесь нашли останки Хайрама Скотта.

– Его останки? – Грейди с новым интересом посмотрел на выветренный склон утеса.

– Да. Примерно два года назад Хайрам Скотт, будучи больным, отправился с группой трапперов на восток. Кажется, здесь они оставили его и продолжили путь. Но старый Хайрам сумел доползти до подножия этой скалы и там умер. – Дэни помолчала, припоминая другие подробности. – На обратном пути трапперы нашли его останки и назвали этот утес его именем. Я помню, как пару лет назад охотники часто вспоминали об этом случае.

В ту ночь путешественники устроили стоянку возле утеса. Ночь была лунная; было удивительно тихо, но затем тишину разорвал жуткий вой койота, заставивший Грейди вздрогнуть. Дэни только засмеялась.

– Ты думаешь, это воет дух старого Хайрама Скотта, Грейди? – спросила она его в шутку.

– Это не смешно, – ответил художник, сжимаясь всем телом.

– А ты боишься чего-нибудь, Дэни?

Трой не смог удержаться от этого вопроса, поскольку девушка, казалось, только получала удовольствие от столкновения с опасностью. Она заявила, что ее сердцу иногда полезно попрыгать в груди от страха, и затем неожиданно добавила:

– Ящерицы! Я их не переношу.

– Ящериц? – Трой и Грейди не могли поверить, что она боится таких маленьких безобидных существ.

– Я не переношу их, – повторила она, качая головой. – Они какие-то неестественные: похожи на раздавленную лягушку или на змею с ногами… И эти выпученные глаза. Фу!

Трой улыбнулся даже сейчас, вспомнив, как эффектно она изобразила вращающиеся глаза ящерицы. Он остановил лошадь и стал ждать ехавших за ним Грейди и Дэни. Пошел снег: большие сухие хлопья часто ложились на землю, хотя еще не закрыли ее.

– Снег идет, – прокомментировал без нужды Грейди, догнав Троя. – Думаешь, нам следует остановиться?

Трой кивком указал на возвышенность впереди.

– Там, кажется, есть холм. Там и остановимся.

Он обернулся и посмотрел на Дэни, задержавшуюся в нескольких ярдах от них. Она махнула рукой, давая понять, что они должны ехать вперед и некоторое время не оглядываться. Этот порядок они установили для того, чтобы Дэни могла удовлетворять свои личные нужды. Трой махнул ей в ответ и повернулся к Грейди.

– Езжай вперед. Я подожду ее.

Грейди медленно объехал его, ведя за собой вьючного мула. Он никому не доверял водить это животное, нагруженное его рисовальными принадлежностями. Ножки мольберта Грейди, лежащего поверх других увязанных вещей на спине мула, торчали в разные стороны.

Трой улыбнулся и покачал головой, помня, что не должен смотреть в сторону Дэни. «Ну и спутников же ты себе нашел, Фонтейн!» – подумал он, глядя на своего друга. Затем мысли его вернулись к Дэни. Он уже не мог представить, что они путешествовали без нее. Ее присутствие было таким естественным, что казалось, она с ними с самого начала. Она не жаловалась на трудную дорогу, на то, что каждый вечер, когда они устраивали стоянку, ей приходилось выполнять массу всяких дел. Вначале Трой думал, что она не выдержит напряжения дороги и сломается, но потом понял, что жизнь Дэни никогда не была легкой. Она не ждала от жизни ничего другого, кроме тяжелой изнурительной работы от зари до зари. Она сильно изменилась внешне с тех пор, как он увидел ее впервые. Ей больше не нужно было скрывать, что она женщина, и она стала уделять больше внимания чистоте своего лица. Дэни теперь каждое утро умывалась ледяной речной водой, отчего на щеках ее появился здоровый румянец. Волосы ее стали длиннее. Красивые, цвета красного дерева, они имели красноватый оттенок, казавшийся на солнце золотым. Но когда однажды Грейди, причесываясь, выразил готовность подровнять неровные концы ее волос, Дэни решительно отказалась.

– Если мне нужно будет подстричься, то я сама это сделаю, – заявила она.

Грейди больше не заговаривал об этом.

Трою казалось также, что Дэни немного пополнела. Женственная округлость ее фигуры под плотными кожаными брюками особенно была заметна, когда она нагибалась.

Он наблюдал за ней, боясь заметить признаки того, что она носит его ребенка, но спустя месяц после той памятной ночи у нее, как ему показалось, наступили месячные. Дэни тогда была необычно сердитой и раздражительной, чаще съезжала с тропы, чтобы уединиться. Однажды вечером, когда он заметил тени усталости под ее глазами, ему очень захотелось узнать, не нужно ли ей чего, но он хорошо знал Дэни и понимал, что лучше позволить ей самой позаботиться о себе. Трой был уверен, что если он обратит внимание на ее женские нужды, это только смутит и раздражит ее еще больше. Узнав что она не ждет ребенка, он успокоился, хотя в первый момент испытал странное чувство утраты. Теперь его ничто не связывало с ней, кроме сожаления. И еще сильного, мучительного желания.

Трой оглядел возвышенность, которая теперь была прямо перед ними. Снег продолжал идти: крупные хлопья, прилипавшие к его ресницам и к воротнику куртки, быстро таяли и каплями стекали по шее. Держа поводья одной рукой, он другой освободил привязанное к луке седла тяжелое шерстяное пальто и развернул его. Затем осторожно, чтобы не испугать лошадь, он натянул пальто себе на плечи, просунув руки в рукава, опустил на лоб поля своей шляпы и поднял воротник. Сунув руку в карман пальто, Трой вытащил рукавицы, которые сшила для него Дэни.

Он надел рукавицы и стал думать о предстоящей ночи. Было ясно, что им придется спать в своих палатках. Охватившее его чувство разочарования удивило его, но вместе с ним пришло осознание того, что он привык к тихим вечерам, когда они втроем сидели у костра, занимаясь каждый своим делом. Дэни, казалось, готова была без конца заниматься рукоделием. Она вязала веревки из длинных кусков высушенной оленьей шкуры, шила из шкур простые, но теплые рукавицы. Занимаясь делами она пела или развлекала их ностальгическими рассказами о Большой Джейке, Энрике, Ирландце Билли, старом Моузе и о многих других обитателях гор, которых она знала. Поначалу эти рассказы, казалось, смягчили ее тоску по Джейку Фишеру и прежнему образу жизни. Благодаря ее рассказам Трой начал узнавать человека, которого Дэни вспоминала так часто, и вскоре сделал вывод, что Большой Джейк был замечательной личностью. Фонтейн вдруг обнаружил, что сожалеет о том, что никогда не встречался с человеком, сыгравшим такую большую роль в жизни Дэни.

Грейди по вечерам рисовал эскизы и иногда писал красками. Дэни стала для него настоящим источником вдохновения. Она часто хлопала себя руками по бедрам и издавала восторженные восклицания, когда он показывал ей эскизы, изображающие охотников и индейцев, которых они с Троем встречали. В один из вечеров Дэни, с задумчивым видом просматривавшая его альбом для зарисовок, спросила Грейди:

– А ты смог бы нарисовать портрет Джейка, если бы я описала его тебе?

В течение трех последующих ночей они работали бок о бок в тусклом свете костра. Дэни описывала Джейка, и Грейди сразу рисовал его; потом она говорила, какие изменения ему нужно внести в рисунок, чтобы сходство было более полным, пока в конце концов не была удовлетворена результатом. Трой стал свидетелем того, как затуманились глаза Дэни, когда она смотрела на рисунок, держа его в руках. На следующее утро она снова долго рассматривала его, потом аккуратно сложила и положила во внутренний карман своей куртки.

Наблюдая за Дэни и Грейди во время их работы над эскизом, Трой решил, что они очень подходят друг другу. Грейди был искренним и чувствительным человеком, и Трою казалось, что Дэни нравится ему. Трой был уверен, что близкие Грейди – добрые и приветливые люди. Сестры его полюбили бы Дэни такой, какая она есть, и, в то же время, помогли бы ему сделать из нее леди. После той ночи Трой преисполнился еще большей решимости добиться того, чтобы Дэни потеряла к нему интерес и привязалась к Грейди.

Вначале Трою было очень нелегко хранить ледяное молчание, тем более что Дэни тогда постоянно пребывала в веселом расположении духа. Однако через некоторое время она замкнулась в себе, и настроение ее заметно ухудшилось. Трой не знал, была ли эта метаморфоза следствием его холодности по отношению к ней или причина ее заключалась в беспокойстве, возраставшем в Дэни по мере того, как они приближались к Сент-Луису. Вместо того, чтобы испытывать облегчение оттого, что он добился своего, Трой почему-то чувствовал себя несчастным.

Ему уже нетрудно было держаться с ней строго и холодно, поскольку каждый день и ночь, которые он проводил рядом с Дэни, усиливали его внутреннее напряжение. Он жаждал вновь испытать восхитительное наслаждение, которое познал в ту ночь, когда посвятил Дэни в искусство любви. Как он ни пытался их отгонять, непрошеные мысли и чувства неотступно преследовали его. Вынужденное постоянное соседство Дэни заставило его осознать, что он поставил перед собой почти невыполнимую задачу.

И все же он поклялся, что ничем не выдаст своих чувств, что не будет позволять себе смотреть на нее и дотрагиваться до нее, и самое главное, что он постарается подавить в себе это всепоглощающее желание, заставляющее его скрежетать зубами по ночам.

Заметив, что снег пошел сильнее, Трой еще ниже опустил края своей шляпы, чтобы защитить глаза от кружащихся хлопьев, и окликнул Грейди, который уже достиг небольшого холма.

– Я вернусь за Дэни! – крикнул Трой своему другу, повернул лошадь и поскакал обратно, по направлению к девушке, которая отстала от них. – Мы должны остановиться и построить укрытие!

– Что? – крикнула Дэни и только затем поняла, что фигура всадника, едва различимая за стеной снега, приближается к ней.

Голос ее прозвучал неожиданно громко. Казалось, тяжелые кружащиеся хлопья должны были приглушать звуки в неподвижном воздухе, но все звуки, напротив, усиливались. Ее кожаное седло поскрипывало в такт движения лошади, кастрюли и другие металлические предметы, свисавшие со спины мулов, непрерывно звякали. Дэни, слушая стук копыт животных, выбивающих какую-то монотонную мелодию, впала в полузабытье, из которого ее вывел голос Троя. За последние несколько часов мир вокруг из разноцветного превратился в белый. Небо, казалось, обрушилось на них: мягкие крупные хлопья летели теперь со всех сторон. Трой подождал ее и, повернув лошадь, поехал с ней рядом. В холодной белизне только его глаза светились теплым светом, и Дэни почувствовал, что хочет утонуть в его взгляде.

– Я сказал, что мы должны сделать остановку. А ты как думаешь?

Ее удивило, что он советуется с ней.

– Я думаю, ты прав. Чем раньше мы сделаем это, тем лучше.

Дэни посмотрела вперед, стараясь разглядеть тропу. Грейди исчез за небольшим холмом. Взглянув на Троя, она обнаружила, что его почти не видно, хотя он был в каких-нибудь нескольких футах от нее. Дэни толчком заставила свою рыжую лошадь двигаться быстрее.

– Где Грейди? – спросила она Троя.

– Я кричал ему, чтобы он подождал нас, – ответил он. Последовало молчание, и Дэни догадалась, что Трой пытается найти взглядом своего друга. – Грейди! – крикнул он.

– Где вы? – послышалось издалека.

Это был голос Грейди – бесплотный звук, долетевший до них сквозь падающий снег.

– Стой на месте!

– Не двигайся!

Дэни и Трой прокричали почти одновременно и посмотрели друг на друга.

– Что? – отозвался Грейди.

Казалось, он еще больше удалился от них.

Трой встал на стременах и закричал:

– Остановись!

С вершины холма, на который они поднялись, не было видно реки. Снег обволакивал их густым одеялом и скрывал от них Грейди.

– Эй, где вы?!

Голос Грейди становился все тише, и непонятно было, откуда он доносился.

Чтобы привлечь внимание Дэни, Трои потянул ее за руку. Она, прищурившись, напряженно вглядывалась вперед, пытаясь определить, куда направился Грейди, но безуспешно: сплошная кружащаяся снежная завеса ограничивала видимость. Взглянув на Троя, она увидела на его лице тень страха и беспокойства.

– Держись за мной с этими мулами. – Он произнес эти слова резко, словно приказ.

– Нам нельзя удаляться от реки. – Она знала, что пока они будут двигаться вдоль реки, у них будет точка отсчета. – Нам нужно остановиться и разбить лагерь.

– Сначала нам нужно найти Грейди.

– Мы все можем заблудиться! Посмотри вокруг, Трой: даже никаких следов не осталось!

Она подождала, пока слова ее дойдут до его сознания: поиски художника без следов становились бессмысленными.

Трой поднял лицо к небу.

– Грейди! – крикнул он еще раз.

На этот раз ответа не последовало. У Дэни все внутри оборвалось. Ей невыносимо было смотреть на Фонтейна, но она пересилила себя, решив, что пришло ее время отдавать приказы.

– Едем налево, к реке, – сказала она. – Там должно быть достаточно валежника для того, чтобы мы построили что-то вроде шалаша. – Она заставила свою лошадь повернуться к реке и стала ждать его ответа.

– Что ты делаешь? – Трой сердито поджал губы, глаза его смотрели на нее с недоверием. – Мы не можем бросить Грейди!

– Он уже отъехал настолько, что не слышит нас. Мы не сможем его спасти, если сами заблудимся. – Она вновь безуспешно попыталась увидеть что-нибудь сквозь белую мглу. – Послушай, нам еще повезло, что нет ветра. Если бы поднялась пурга, нам было бы гораздо хуже. Тучи низкие; снег может прекратиться в любую минуту, но мне кажется, они до утра не рассеются. – Дэни глубоко вздохнула и продолжала: – Я знаю Грейди и уверена, что он блуждает сейчас где-нибудь. Нам не нужно делать то же самое, если мы не хотим заблудиться.

Трой выругался про себя, глядя вдаль. Пока он обдумывал ее слова, Дэни пыталась разглядеть следы на снегу. Она отъехала от него на несколько ярдов, но видимость резко ухудшилась, и она вынуждена была вернуться к нему.

– Он наверняка построит для себя какое-нибудь укрытие. Для этого у него есть все инструменты. Мы найдем его утром. Я уверена в этом! – Она улыбнулась, пытаясь успокоить Троя. – По-настоящему холодно станет только тогда, когда рассеются тучи.

– Я не должен был его оставлять!

Дэни увидела боль в его глазах и поняла, что если с Грейди что-нибудь случиться, Трой Фонтейн никогда не простит себе этого.

– Брось, – сказала она, желая поднять его. – Грейди знает, что сам не сможет найти нас. Он остановится и устроится где-нибудь на ночь – Трой продолжал молчать, и она добавила: – Перестань, Фонтейн! С ним все будет в порядке. Вот увидишь.

Трой последовал за Дэни к реке. Иногда он останавливался и звал Грейди. Она молила Бога про себя, чтобы тот отозвался.

Но ответа не было.