Политика Англии в Африке

Глава IV КРУШЕНИЕ БРИТАНСКОЙ КОЛОНИАЛЬНОЙ ИМПЕРИИ В АФРИКЕ (1957–1963 гг.)

В середине 50-х годов начался третий этап общего кризиса капитализма. Он был связан в первую очередь с образованием и укреплением мировой социалистической системы, превращением социализма в решающий фактор мирового развития. В обстановке резкого обострения всех противоречий империализм оказался неспособным сдержать нарастающий процесс распада колониальной системы. С середины 50-х годов темпы освобождения африканских стран от колониальной зависимости значительно ускорились. Именно в этот период добились своих первых крупных побед над колонизаторами народы английских колоний в Африке.

Завоевание независимости народом Ганы (март 1957 г.) имело огромное политическое и морально-психологическое значение для всех африканских народов, томившихся под колониальным ярмом. Оно на деле доказало практическую возможность покончить с колониальным режимом и дало реальные доказательства способности национально-освободительного движения не только-противостоять, но и разбить колонизаторов. Вслед за Ганой тем же путем пошли и другие африканские страны. Во время референдума 1958 г. Гвинея отвергла предложенную ей конституцию Французского Сообщества и 2 октября первой из французских колоний Тропической Африки стала независимой.

Успехи национально-освободительного движения в Западной Африке в огромной степени облегчили борьбу других африканских народов. Вскоре после провозглашения независимости Гвинейской Республики главы правительств Ганы и Гвинеи опубликовали совместную декларацию о создании союза между двумя государствами, о согласовании действий в области внешней политики и экономики. Тяга к единству действий становится новой чертой освободительной борьбы африканских народов. Прежде борьба за независимость в различных странах Африки не выходила за искусственные границы, навязанные им колонизаторами. Например, национально-освободительное движение во французских владениях не вызывало отклика в английских колониях. Даже восстание в Кении 1952 г. не получило широкого отклика в других частях Африканского континента.

Немалое значение для консолидации антиколониальных сил имели Каирская конференция солидарности народов Азии и Африки (декабрь 1957 — январь 1958 г.), конференции народов Африки в Аккре (декабрь 1958 г.) и Тунисе (январь 1960 г.).

В этих условиях английский империализм направил свои усилия на принятие «пожарных мер», чтобы спасти свою колониальную империю в Африке. Английские правящие круги стали спешно вырабатывать программу действий, предусматривающую серию мероприятий политического, экономического, идеологического и военного характера. Значительное место в этой программе по-прежнему отводилось излюбленному методу английских колониальных стратегов — конституционным реформам, при помощи которых Лондон рассчитывал, создав иллюзию «самоуправления», сохранить в неприкосновенности механизм британского империалистического господства. Английское правительство пошло в этот период на значительное расширение африканского представительства в законодательных советах. Важнейшее значение придавали они выдвижению на руководящие посты в административном аппарате представителей африканской элиты, многочисленными нитями связанных с колонизаторами. Правящие круги Англии умножили усилия по привлечению на свою сторону представителей национальной буржуазии и местной интеллигенции, подкупу руководителей национальных партий, с тем чтобы сделать их своими послушными марионетками в случае достижения независимости и перехода власти в их руки. Одновременно в колонии был направлен большой штат чиновников и специалистов по различным отраслям государственного управления и хозяйственной деятельности, которые могли бы стать советниками при африканских правительствах.

Британские колонизаторы спешили использовать так называемый переходный период в своих целях. «Обработка» наиболее неустойчивых элементов освободительного движения, перетягивание на свою сторону представителей местной буржуазии и интеллигенции, лихорадочные меры по подготовке из них «ответственных» (по терминологии колониалистов) руководителей — все это составило сердцевину британской политики в тот период, когда явно обозначился неизбежный крах английской колониальной империи в Африке. Реакционный английский историк А. Дж. Ханна пишет: «Решение осуществить постепенную передачу власти таким людям в надежде, что они научатся действовать ответственно… было, конечно, рискованным. Но действительность и рост африканского национализма сделали такое решение неизбежным, ибо единственной альтернативой была политика продолжительных и все растущих репрессий… Поэтому, к счастью, британское правительство не стало ставить плотины перед растущим потоком, а сосредоточило свои усилия на использовании переходного периода перед независимостью, для того чтобы помочь националистическим лидерам заложить основы государственности…»¹.

Особое внимание английское правительство уделяло в этот период наращиванию военной мощи в Африке. Спешно укреплялись старые и создавались новые сухопутные, военно-морские и военно-воздушные базы. Строящуюся крупнейшую военную базу в Кении колонизаторы решили превратить в центр всей «оборонительной» системы в Африке и в военно-стратегический плацдарм для борьбы с освободительным движением не только в Африке, но и на Ближнем и Среднем Востоке.

В 50-х годах английское правительство пошло на такую меру, как широкое привлечение африканцев к службе в английских колониальных войсках. Этой мерой оно, с одной стороны, создавало видимость защиты Англией интересов африканского населения колоний, с другой — вбивало клин в освободительное движение, ибо английская тактика удушения освободительного движения африканцев руками самих африканцев получала новые возможности.

Обосновывая необходимость привлечения африканцев к службе в армии, авторы книги «Отношение к Африке» писали: «Добровольное участие африканских войск в нашей оборонительной системе было бы поэтому очень ценным, так как продемонстрировало бы, что наше дело — это не дело только европейцев и что наша концепция свободы не означает свободы для европейцев и рабства или эксплуатации для других народов»[247].

«Пожарные меры», принятые английским империализмом, не могли сдержать нараставший вал национально-освободительного движения. Рост международного авторитета СССР, укрепление стран социалистического содружества, активная деятельность представителей афро-азиатского блока в ООН — все эти факторы способствовали благоприятному исходу борьбы африканских народов за независимость. Под нажимом освободительного движения и мировой общественности в конце 50-х годов Англия впервые за всю многолетнюю историю своего колониального правления вынуждена была пойти на фиксирование срока управления колониями. «Отказ британских правительств согласиться на определение срока колониальной опеки, несмотря на требования опекаемых, — писал Дж. Падмор, — посеял сомнения и подозрения относительно намерения Британии уважать свой обет о конечном самоуправлении для зависимых народов. Лейбористская партия в своем политическом заявлении в 1954 г. обещала фиксировать срок передачи власти, но обусловила обещание всякими оговорками. Тори же вообще отказались от фиксирования этого срока» [248].

В связи с тем что по решению ООН в 1960 г. прекращалась опека над Итальянским Сомали, Англия вынуждена была обещать и даровать независимость Британскому Сомали. После многократных попыток всячески затянуть решение вопроса о будущем Нигерии английское правительство подписало соглашение, по которому эта крупнейшая колония Англии должна была в октябре 1960 г. получить национальную самостоятельность. В 1961 г. Англии пришлось предоставить независимость еще двум своим владениям — Сьерра-Леоне и Танганьике.

Итак, к началу 60-х годов английские колониальные позиции в Африке оказались в значительной степени поколеблены. Именно этим объясняется переход английского правительства от старых классических колониалистских методов к политике неоколониализма. Пришедший на смену Леннокс-Бойду новый министр колоний Ян Маклеод заявил 2 ноября 1959 г., что Кения, Ньясаленд и Северная Родезия нуждаются в урегулировании своих политических проблем. Премьер-министр Англии Г. Макмиллан в начале 1960 г. совершил поездку по Африке. В своей известной речи в Кейптауне 3 февраля он заявил: «Самое поразительное из всех впечатлений, вынесенных мною после того, как месяц назад я покинул Лондон, это сила африканского национального самосознания… Ветер перемен дует над Африкой… Наша национальная политика должна учитывать его»[249].

Английские правящие круги в силу объективно сложившихся исторических условий вынуждены были принять в принципе идею отказа от политического контроля над своей колониальной империей. В том сложном комплексе причин, которые вынудили английские правящие круги отказаться от того, за что они с таким упорством цеплялись почти два столетия, следует прежде всего выделить международные факторы, связанные с укреплением социалистических стран, распадом колониальной системы империализма в Азии и Африке и появлением большой группы афро-азиатских государств. Не последнюю роль сыграло также то обстоятельство, что в условиях нарастающего освободительного движения содержание значительного бюрократического и военно-полицейского аппарата стало довольно дорогостоящим для ослабевшего английского империализма. По мнению английских колониальных стратегов, в этих условиях гораздо «рентабельнее» было предоставить независимость колониям и продолжать оказывать на них влияние через экономические, идеологические и другие каналы, чем продолжать непосредственно управлять ими. Переход к неоколониалистским методам колониальной политики был основан на концепции, согласно которой сохранение и расширение экономического контроля должно было обеспечить компенсацию за потерю политического контроля. Важное место в неоколониалистской тактике английских империалистов отводилось попыткам направить развитие этих стран по пути капитализма, сохранить их в системе мирового капиталистического хозяйства, не допустить сближения с социалистическими странами, сохранить их в Содружестве и стерлинговой зоне, привести к власти своих ставленников, сохранить на территории бывших колоний свои военные базы.

«Новыми методами и в новых формах империалисты стремятся сохранить колониальную эксплуатацию народов… Под флагом „помощи" они пытаются удержать в этих странах старые и захватить новые позиции, расширить свою социальную опору, перетянуть на свою сторону национальную буржуазию, насадить военно-деспотические режимы, поставить у власти послушных марионеток. Используя отравленное оружие национальной и племенной розни, империалисты стараются внести раскол в ряды национально-освободительного движения. Союзником империализма выступают реакционные круги местных эксплуататорских классов»[250].

Неоколониалистским проискам империализма африканские-народы противопоставили новое мощное оружие — единый фронт антиколониалистских сил всего континента. 60-е годы начались под знаком растущего африканского единства. Конференция глав государств и правительств независимых африканских стран, состоявшаяся в мае 1963 г. в Аддис-Абебе, приняла решение о создании Организации африканского единства (ОАЕ). По империалистическим планам в Африке был нанесен серьезный удар. Дух Аддис-Абебы стал весьма важным фактором межафриканских отношений.

К концу 1963 г. африканские народы добились дальнейших успехов в борьбе с колониализмом. Под нажимом патриотических сил английское правительство вынуждено было в начале декабря 1963 г. предоставить независимость находившемуся под британским протекторатом султанату Занзибар. 12 декабря 1963 г. Кения стала суверенным государством. Этому важному событию предшествовали длительная и напряженная борьба народов Кении и весьма сложные и хитроумные комбинации колонизаторов. Английское правительство пыталось применить метод расчленения территории и натравливания одной части населения страны на другую. Используя проблему северного пограничного района, населенного сомалийцами, английские империалисты предприняли попытку повторить в Кении конголезский эксперимент и разжечь братоубийственную борьбу.

Летом 1963 г. на конференции в Виктории-Фоллсе была установлена окончательная дата роспуска Федерации Родезии и Ньясаленда. Развал Федерации Родезии и Ньясаленда 31 декабря 1963 г. означал и окончательный развал Британской колониальной империи в Африке.

Вплоть до 1948 г. управление Британским протекторатом Сомалилендом осуществляла Британская военная администрация. С 1948 г. власть перешла к гражданским колониальным властям. До конца 1958 г. высшая власть в колонии принадлежала английскому генерал-губернатору, который был ответствен перед министром по делам колоний.

Даже Белая книга, издаваемая английским правительством, вынуждена была признать, что «при такой системе прогресс жителей протектората в направлении к политической ответственности невозможен»[251].

В 1956 г. были учреждены Законодательный и Исполнительный советы протектората, члены которых назначались губернатором. Законодательный совет включал в себя председателя-губернатора и 14 членов, 6 из которых, т. е. меньшинство, были сомалийцы.

Исполнительный совет целиком был укомплектован английскими колониальными чиновниками. Образование Законодательного и Исполнительного советов, таким образом, практически не расширило политических прав африканцев. Даже лондонская газета «Таймс» вынуждена была в октябре 1958 г. признать, что «Сомалиленд находится на первой ступени конституционного развития» [252].

Ни одно государственное учреждение в протекторате не возглавлял сомалиец. Преподавание в школах на родном языке было запрещено.

В стране не выходило ни одной национальной газеты. Все важнейшие позиции в правительстве, административном аппарате, казне, суде, армии, полиции и в хозяйственных учреждениях удерживали в своих руках англичане.

Экономика Сомалиленда имела крайне отсталый колониальный характер. Более чем полувековое колониальное владычество Англии не принесло экономического прогресса. Британское Сомали оставалось отсталой аграрной страной. С начала оккупации Сомали англичане не построили ни одного шоссе, ни одной железной дороги, ни одного ирригационного сооружения, ни одного среднего или высшего учебного заведения. В то же время, видя основное значение Сомали в его стратегически удобном положении, английские империалисты не жалели средств на сооружение военных баз, аэродромов, складов и других военно-стратегических объектов. В крупную военную базу был превращен главный город Британского Сомалиленда Харгейса.

Знаменитые чешские путешественники И. Ганзелка и М. Зикмунд так описывали свои впечатления после посещения столицы Сомалиленда: «Харгейса, второй по величине город Британского Сомали, — это, собственно говоря, большой военный лагерь. Штатских здесь можно пересчитать по пальцам. Военный аэродром, мастерские воинских частей, радиостанция, гаражи, склады, офицерский клуб и снабженческая организация британских вооруженных сил… вот 90 процентов Харгейсы. Все остальное ютится в глиняных хибарках»[253].

Население Британского Сомали, не имевшего сколько-нибудь развитой промышленности и разведанных запасов полезных ископаемых, влачило жалкое и полуголодное существование. Ужасный голод, вызванный засухой, свирепствовал в колонии в 1956, 1957 и 1959 гг.

Британские колониальные власти сознательно стремились помешать африканцам получить образование. В 1946 г. 99,85 % всего населения Британского Сомали составляли неграмотные. По данным ООН, в 1956/57 г. из 640 тыс. жителей протектората посещали школу всего 3 тыс.

В 1954 г. на шестисоттысячное население колонии имелось всего 11 врачей: на одного врача приходилось более 58 тыс. человек. В стране были широко распространены малярия (в 1949–1954 гг. зарегистрировано свыше 8000 случаев), возвратный тиф, туберкулез, оспа.

Важнейшая новая черта национально-освободительного движения в Британском Сомали после второй мировой войны — его организованный характер, проявившийся прежде всего в образовании новых политических партий.

В 1946 г. была основана партия Национальное общество сомалийцев, выступившая за создание Большого Сомали (включая Итальянское Сомали и северный пограничный район Кении). С 1956 г. свои отделения в Сомалиленде имела Лига мла-досомалийцев, возникшая в Итальянском Сомали.

Весьма популярной партией в стране была Объединенная партия Сомали, выступившая за предоставление независимости Сомали и за претворение в жизнь принципов Бандунгской конференции.

Созданная еще до второй мировой войны Национальная лига сомалийцев, так же как и Объединенная партия Сомали, требовала вывода иностранных войск из Сомали, ликвидации иностранных баз на сомалийской территории и претворения в жизнь резолюций Бандунгской конференции.

В августе 1958 г. в Каире состоялась вторая конференция Национальной лиги сомалийцев, которая постановила добиваться полной независимости Британского Сомали и объединения всех сомалийцев в единое независимое государство[254].

В конце 1957 г. в стране состоялись массовые демонстрации под лозунгами объединения сомалийского народа и вывода иностранных войск. Профсоюзные организации Британского Сомали провели двухнедельную забастовку.

Несмотря на массовые аресты и преследования патриотически настроенных лиц, национально-освободительное движение в стране продолжало шириться. В связи с этим английская газета «Дейли Телеграф энд Морнинг Пост» с беспокойством писала: «Среди сомалийцев широко распространено чувство горечи против нас, и оно легко может превратиться в ярость» [255].

Национально-освободительное движение в Британском Сомали непосредственно смыкалось с освободительным движением в Итальянском и Французском Сомали.

Требования единства и независимости всех частей Сомали, обосновываемые экономической, национальной, религиозной и языковой общностью сомалийцев, составили программу, общую для всего сомалийского населения Восточной Африки. Центром общесомалийского национально-освободительного движения стало Итальянское Сомали — территория, население которой добилось в период опеки некоторых демократических свобод.

К концу 1959 г. общесомалийское движение за единство и независимость приобрело характер организационно оформленного движения, координируемого в масштабе трех основных территорий. В результате усилий политических организаций всех частей Сомали удалось создать в Могадишо штаб-квартиру и постоянный секретариат по руководству общесомалийским национальным движением. Был поставлен вопрос о созыве общесомалийского совещания «ввиду срочной необходимости достижения мирными и законными средствами единства и независимости всех территорий Сомали, разделенных искусственно и несправедливо».

Создание общесомалийского руководящего центра было крупным шагом вперед, усилившим натиск антиколониальных сил. Колонизаторы ответили на это террористическими акциями. «Волна арестов и судов охватила в настоящее время Британское Сомали, — сообщала в октябре 1959 г. каирская газета „Иджипшн газетт“. — Для того чтобы подавить национально-освободительное движение в Сомали, английские колониальные власти арестовывают и заключают в тюрьмы десятки сомалийцев, главным образом молодежь, по обвинению в том, что они якобы „создают хаос и вызывают беспорядки в стране⁴⁴»[256].

Несмотря на широко практиковавшийся англичанами террор, освободительное движение не утихало. Колонизаторы вынуждены были пойти на существенные уступки. Комиссия, назначенная английским правительством, разработала ряд мер, одобренных Лондоном. Она рекомендовала избрать в Законодательный совет тайным голосованием 33 из 36 членов. Избирательное право предоставлялось лишь мужчинам старше 18 лет; женщины вообще к выборам не допускались. Однако даже при этих ограничениях выборы принесли блестящую победу сомалийским патриотическим партиям.

Выборы 17 февраля 1960 г. ознаменовались убедительной победой Национальной лиги сомалийцев, которая получила 20 из 33 мест. Объединенная партия Сомали завоевала 12 мест, Национальный объединенный фронт—1. Национальная лига сомалийцев и Объединенная партия Сомали в опубликованной ими декларации заявили, что они требуют вывода иностранных войск из Сомали, ликвидации иностранных баз на сомалийской территории и претворения в жизнь бандунгских резолюций.

В конце февраля 1960 г. колониальные власти объявили о сформировании национального правительства. Губернатор Британского Сомали Дуглас Холл назначил по рекомендации Национальной лиги сомалийцев четырех министров-сомалийцев (двух от Национальной лиги и двух от Объединенной партии Сомали).

6 апреля 1960 г. все избранные члены Законодательного совета протектората приняли резолюцию, в которой высказались за предоставление протекторату независимости 1 июля и за объединение с Итальянским Сомали. Законодательный совет направил в подопечное Сомали парламентскую делегацию для ведения переговоров об объединении Британского и Итальянского Сомали в единое независимое государство.

Вскоре в Могадишо начались переговоры двух парламентских делегаций. Уже после первого дня совещания было опубликовало совместное заявление, требующее предоставления независимости и объединения двух частей Сомали.

18 апреля парламентские лидеры Британского Сомали и подопечной территории Сомали опубликовали заявление, призывающее к объединению обеих территорий, после того как 1 июля Итальянское Сомали станет независимым. В этой исключительно напряженной обстановке английское правительство решило сделать вид, что идет навстречу чаяниям населения и благосклонно относится к идее предоставления независимости Британскому Сомали, но не назначило никакой определенной даты. Маневр английских правящих кругов, рассчитанный на притушение пламени национально-освободительной борьбы, не принес, однако, желаемого эффекта. Участники переговоров в Могадишо опубликовали совместное коммюнике, в котором решительно потребовали, чтобы две восточноафриканские территории Сомали «объединились под одним флагом, при одном президенте и одном правительстве не позднее 1 июля».

Решение конференции в Могадишо вызвало большое-беспокойство в Лондоне. Забыв о всех своих «великодушных» обещаниях способствовать «более тесному объединению двух территорий», английское Министерство колоний поспешило дать задний ход. Оно выступило со специальным заявлением о том, что переговоры в Могадишо между представителями обеих территорий были неофициальными и их результаты не могут быть обязательными для английского правительства.

В конце апреля в Лондон прибыла делегация Британского Сомали в составе шести человек. Возглавляли ее губернатор протектората Дуглас Холл и член местного правительства Мохамед Ибрагим Эгаль. Начавшиеся в начале мая переговоры с министром колоний Маклеодом привели к положительным результатам.

Политическая обстановка в Восточной Африке была столь сложной и напряженной, что колонизаторы уже не осмелились ответить отказом на единодушное требование сомалийского народа о предоставлении ему независимости и возможности воссоединения. В противном случае английские империалисты рисковали потерять не только политические, но и экономические позиции в стране. 5 мая Маклеод заявил, что Англия готова принять такие конституционные меры, которые сделают возможным предоставление протекторату Сомали независимости к 1 июля 1960 г.

1 июля 1960 г. была провозглашена независимая Сомалийская Республика. В результате долгой и упорной борьбы за свободу и национальную независимость население Британского и Итальянского Сомали объединилось в единую независимую-республику. Таким образом, около 2 млн. сомалийцев завоевали свободу и государственную самостоятельность. Парламент республики — Национальная ассамблея — был образован путем объединения уже существовавших ранее законодательных собраний подопечной территории и Британского Сомали. Правительство было сформировано из представителей крупнейших партий объединившихся территорий.

Конституционное маневрирование, о котором говорилось выше, столь характерное для английской политики в Нигерии в конце 40 — начале 50-х годов, не могло быть безграничным. Сменив на протяжении 1947–1954 гг. три конституции, английское правительство практически исчерпало свои возможности. Усиливавшаяся освободительная борьба нигерийского народа предопределила неизбежность предоставления Нигерии государственной независимости. В этих условиях политика английского правительства была направлена на то, чтобы в максимально возможной степени отодвинуть дату предоставления независимости и создать условия, обеспечивающие передачу государственной власти в Нигерии в руки «благонадежных» людей. При этом, разумеется, представители английской колониальной администрации как в Лондоне, так и в Лагосе не скупились на всякого рода заявления о своем желании как можно скорее видеть Нигерию «независимым и процветающим» государством.

В 1955–1960 гг., т. е. в период, непосредственно предшествовавший провозглашению независимости Нигерии, главная стратегическая линия английской политики осталась неизменной. Англичане продолжали придерживаться «курса опоры» на эмиров и вождей племени Северной Нигерии, гарантами и защитниками которых неизменно выступали английские колонизаторы еще со времен лорда Лугарда. Одновременно английские колониальные чиновники умело использовали в своих интересах этнические, религиозные и прочие различия, существовавшие во всех частях страны.

В такой обстановке от лидеров основных политических партий страны, от руководителей различных профессиональных, племенных и прочих организаций и групп требовалась готовность стать выше интересов только своего племени, города, провинции или области. Но преодолению трайбализма и регионального сепаратизма мешали не только старые, весьма живучие традиции, привычки и обычаи, но и политика колониальных властей. Англичане делали все возможное, чтобы не допустить сплочения антиимпериалистических сил, чтобы противопоставить различные партии и их лидеров друг другу. Примером того может служить так называемый процесс Азикиве.

В апреле 1956 г. большинство депутатов Палаты собрания Восточной Нигерии высказалось в пользу реорганизации основанного Азикиве Африканского регионального банка, чтобы превратить его в орган финансирования экономического развития Восточной Нигерии. Обсуждение этого вопроса было вызвано тем, что представитель оппозиции в Палате собрания обвинил Азикиве в незаконном расходовании государственных средств и потребовал назначения «независимой» комиссии по расследованию. 24 июля 1956 г. министр колоний Леннокс-Бойд объявил в Палате общин о своем решении назначить такую комиссию и указал, что созыв ее неизбежно будет означать отсрочку очередной конституционной конференции, намеченной на сентябрь 1956 г. Н. Азикиве вначале возражал против такой комиссии, обвиняя министра колоний в диктаторских действиях и в защите интересов английских банков, однако в дальнейшем он изъявил готовность предстать перед комиссией, поскольку ему «нечего скрывать». В августе 1956 г. Палата собрания Восточной Нигерии одобрила предложение о назначении комиссии, но одновременно осудила характер действий колониальных властей [257].

Поспешность и настойчивость, проявленные министром колоний в этом вопросе, свидетельствовали о его намерении не только отсрочить созыв конституционной конференции, но скомпрометировать Азикиве и тем самым ослабить Национальный совет Нигерии и Камеруна (НСНК). Действия министра колоний вызвали резкие протесты нигерийцев. В телеграмме, направленной Леннокс-Бойду, Азикиве писал: «Если ваше враждебное отношение к Восточной Нигерии вызвано стремлением обречь на провал предстоящую конституционную конференцию, то вы просчитались, ибо не существует силы, способной воспрепятствовать нашему продвижению к политической и экономической свободе. Мы сами должны определить, куда вкладывать свои деньги» [258].

Не менее резко осудил действия министра колоний федеральный министр торговли и промышленности Мбадиве, который говорил: «Если бы было высказано сомнение относительно поведения какого-либо английского министра, то вряд ли правительство Англии стало бы просить правительство какой-либо другой страны назначить комиссию по расследованию… Министр колоний воспользовался политикой „большой дубинки", только чтобы напомнить нам, что мы все еще остаемся колониальным народом» [259].

Столь решительная позиция нигерийских лидеров свидетельствовала о том, что политика «большой дубинки» дает осечку, что она становится неприемлемой по отношению к Нигерии. Показательно, что уже в начале августа 1956 г. Палата собрания Восточной Нигерии выразила недоверие региональному губернатору, который вынужден был уйти в отставку.

«Дело Азикиве» позволило английскому Министерству колоний оттянуть на восемь месяцев созыв конституционной конференции, но оно не ослабило существенным образом НСНК. Хотя в отчете комиссии говорилось о виновности Азикиве в «нечестных действиях», комиссия вынуждена была все же признать, что премьер Восточной Нигерии стремился создать региональный банк, чтобы облегчить предоставление кредитов местному населению.

15 марта 1957 г. в Восточной Нигерии состоялись выборы в региональную Палату собрания, в результате которых НСНК одержала убедительную победу. Вернувшись к власти, Азикиве с еще большей энергией стал добиваться единства и сплочения всех областей страны и их лидеров.

26 марта 1957 г. федеральная Палата представителей обсуждала вопрос о самоуправлении Нигерии. После продолжительных и оживленных дебатов была выработана резолюция, в которой говорилось: «Палата уполномочивает делегатов от политических партий, направляющихся на открывающуюся 23 мая 1957 г. в Лондоне конституционную конференцию, потребовать предоставления Нигерии независимости в рамках Британского Содружества в 1959 г.»[260].

16 и 17 апреля в Лагосе происходило совещание «большой тройки», как часто называли в Нигерии трех региональных премьеров. Председательствовал на совещании премьер-министр Северной Нигерии А. Белло. В результате этой встречи, проходившей, как явствовало из опубликованного коммюнике, в обстановке дружбы и откровенности, премьер-министры пришли к выводу о необходимости добиваться предоставления Нигерии независимости в 1959 г. Принципиальное значение имело достижение соглашения о том, чтобы потребовать включения этого вопроса первым пунктом повестки дня предстоящей конституционной конференции.

Результаты совещания, несомненно, отражали изменившуюся обстановку как внутри страны, так и за ее пределами. Стремление миллионов нигерийских рабочих, крестьян, различных групп национальной буржуазии и интеллигенции к свободе было столь сильным, что не считаться с ним было уже невозможно. Важным фактором, побудившим премьер-министров выступить совместно, было завоевание независимости соседней колонией: Золотой Берег. Образование независимой Ганы, страны в семь-восемь раз меньше Нигерии по численности населения, буквально подстегнуло нигерийцев. Пример Ганы «должен усилить требования о предоставлении независимости Нигерии»[261], — писал 30 марта 1957 г. журнал «Уэст Африка».

Таким образом, в апреле 1957 г. впервые за долгие годы удалось добиться согласованного решения лидеров всех трех областей страны по основному для Нигерии вопросу. Для англичан это решение оказалось неожиданным. В день открытия конституционной конференции (23 мая 1957 г.) лондонская «Таймс» писала: «Начинающая сегодня работу конференция может оказаться поворотным пунктом в истории стран Содружества. Территория страны, о будущем которой ведутся переговоры, — крупнейшая из оставшихся в составе колониальной империи, после того как в 1947 г. стала независимой Индия. Конференция могла бы стать обычной в серии подобных конференций на пути к независимости в рамках Содружества. Однако недавно она приобрела значение конференции, призванной стать последней, ибо премьер-министры трех областей страны перед приездом в Англию договорились о том, что они будут добиваться в Лондоне предоставления Нигерии политической независимости в 1959 г. Это было большим и неожиданным шагом вперед…» [262].

В этих условиях, отмечала далее газета, роль министра колоний и членов английской делегации на конференции будет заключаться в том, чтобы «помочь нигерийцам преодолеть разногласия, с тем чтобы в назначенное ими самими время (выделено нами. — Л. П.) Нигерия смогла занять свое место в Содружестве наций в качестве объединенного и свободного государства» [263]. Однако, как показали дальнейшие события, английские представители делали все, чтобы они, а не нигерийцы назначили дату провозглашения независимости страны.

На первом заседании конференции были заслушаны предварительные заявления руководителей всех делегаций. Глава делегации Англии Леннокс-Бойд заверил участников конференции, что во всей своей деятельности на конференции он будет руководствоваться лишь стремлением добиться для Нигерии «хорошего управления, процветания и единства». Глава делегации Западной Нигерии О. Аволово говорил, в частности, о том, что он видит цель конференции в разработке путей и методов, обеспечивающих достижение Нигерией независимости в 1959 г. и выработки такой конституции, которая сможет обеспечить единство страны. В выступлении руководителя делегации Северной Нигерии А. Белло содержался призыв «пренебречь личными интересами и воздержаться от всякого политического маневрирования». Наиболее решительно высказался Азикиве, глава делегации Восточной Нигерии, который подчеркнул необходимость упрочения единства Нигерии. Он говорил о широко распространившихся ошибочных, по его мнению, взглядах относительно существующих различий в образе жизни, привычках, обычаях, традициях нигерийцев. То общее, что объединяет Нигерию, сильнее того, что ее разделяет, заявил Азикиве. «Вчера Нигерия могла быть географическим понятием, но сегодня это историческая реальность, и это утверждение не может быть искоренено» [264], — подчеркнул он.

Перед началом работы конференции министру колоний был вручен меморандум с требованием предоставить Нигерии независимость в 1959 г. Меморандум был выработан и одобрен всеми делегатами. Однако при обсуждении повестки дня конференции выяснилось, что министр колоний не хочет начинать работу с обсуждения главного вопроса конференции — вопроса о дате предоставления независимости Нигерии. Леннокс-Бойд предложил начать работу конференции с обсуждения вопроса о предоставлении местного самоуправления Западной и Восточной областям. Это предложение министра колоний неожиданно поддержала делегация Западной области.

Вторым вопросом повестки дня был вопрос о различных этнических группах и племенах, находящихся на положении национальных меньшинств, и создании новых административных единиц в рамках федерации.

Леннокс-Бойд, видимо, рассчитывал на то, что в ходе обсуждения этих вопросов возникнут серьезные разногласия, что даст ему возможность убедить нигерийцев не спешить с решением вопроса о независимости.

Оживленная и длительная дискуссия о местном самоуправлении для Запада и Востока не вызвала сколько-нибудь существенных разногласий. Зато обсуждение так называемой проблемы национальных меньшинств и связанного с ней вопроса о целесообразности дробления существующих областей на более мелкие административные единицы вылилось в жестокий и длительный спор. Делегаты Севера, руководитель которых в день открытия конференции призывал делегатов стать выше своих личных интересов, заняли позицию решительного противодействия образованию новых административных единиц и изменению существующих региональных границ. Представители других областей не менее решительно настаивали на необходимости образования новых областей. В итоге было решено создать специальную комиссию для изучения вопроса о положении национальных меньшинств.

Показательна позиция, занятая в этом вопросе Леннокс-Бойдом, который заявил, что в настоящее время не следует создавать более чем по одной новой административной единице в каждой области и что появление нового автономного района в любой области вызовет весьма серьезные трудности. В официальном заявлении Министерства колоний, опубликованном в связи с решением конференции о создании специальной комиссии, говорилось: «Хотя желание образовать новые области частично проистекает из опасений, высказываемых представителями национальных меньшинств, однако было бы нереально рассчитывать на то, что создание таких областей ликвидирует все эти опасения. В Нигерии насчитывается большое число этнических групп и народностей, и независимо от числа вновь создаваемых областей в каждой из них неизбежно останутся какие-то этнические группы или народности, оказавшиеся в положении национальных меньшинств»[265].

Представители английского правительства на конституционной конференции выступали отнюдь не в роли «беспристрастного арбитра», действующего в интересах единства Нигерии, как об этом говорил Леннокс-Бойд. Всякий раз, когда сталкивались интересы Севера и Юга Нигерии, английские колониальные власти старались под любыми предлогами поддержать феодалов Севера. Так было и на этот раз. Разделение Северной Нигерии на несколько областей не входило в планы не только феодалов, но и английского Министерства колоний.

Лишь после окончания обсуждения вопроса о новых административных районах, когда обстановка на конференции была в достаточной степени накалена, министр колоний высказался по поводу врученного ему меморандума. Он заявил, что правительство Англии не сможет в 1959 г. предоставить Нигерии независимость. Чтобы принять решение по столь важному и серьезному вопросу, сказал он, необходимо иметь сведения о том, что будет представлять собой Нигерия в 1959 г., какой будет структура федерации, сколь эффективны будут органы местного самоуправления, как будут распределяться доходы между областями и т. д.

«Я понимаю, — говорил Леннокс-Бойд за три дня до закрытия конференции, 23 июня 1957 г., — что примерно в январе 1960 г. новый нигерийский парламент будет обсуждать резолюцию, содержащую призыв к правительству ее величества согласиться на предоставление Нигерии полного самоуправления в рамках Содружества в 1960 г. При этом в резолюции будет указана какая-то конкретная дата… Правительство ее величества с симпатией рассмотрит эту резолюцию и будет готово назначить приемлемую для того дату. В настоящее время мы не можем взять на себя какие-либо обязательства, гарантирующие совпадение даты, которую назначит правительство, с датой, которая будет указана в резолюции, хотя мы сделаем для этого все возможное. Делегаты достаточно хорошо знают правительство ее величества, чтобы быть уверенными в том, что оно не будет придумывать причин для искусственного оттягивания этой даты»[266].

Из этого заявления следовало: 1) английское правительство полностью игнорирует требование нигерийцев о предоставлении их стране независимости в 1959 г., 2) оно не желает связывать себя какими-либо обязательствами и относительно 1960 г., 3) оно не намерено считаться с датой, установленной самими нигерийцами.

Конференция закрылась 26 июня 1957 г. Было принято решение, что она возобновит работу, в случае если возникнет необходимость рассмотреть доклады комиссии о национальных меньшинствах и о порядке распределения доходов между областями страны.

Таким образом, воспользовавшись разногласиями между делегатами из Нигерии по ряду второстепенных вопросов, английское правительство отложило решение главного вопроса. Итоги конституционной конференции ясно показали, что колонизаторы используют любую возможность для внесения раскола в ряды нигерийского национально-освободительного движения. Политика противопоставления различных народов и областей, тактика выдвижения на передний план этнических и религиозных различий должна была, по мысли английских колониальных чиновников, еще долго служить интересам британского империализма.

Весьма симптоматично, что после окончания конференции английская печать развернула широкую кампанию, чтобы доказать исключительную сложность национального вопроса в Нигерии и невозможность в связи с этим достижения единства страны. Так, 4 и 5 июня 1958 г. «Таймс» поместила большую статью, посвященную Северной Нигерии. В статье проводилась мысль, что самыми опасными врагами для жителей Севера являются южане (ибо, йоруба) и что страх оказаться порабощенными южанами побуждает представителей Севера занимать непримиримую позицию в вопросе о сроках предоставления стране независимости. «На различных конституционных конференциях, — указывалось в статье, — северяне… не спешили к независимости. Они отчетливо понимали, что если независимость будет достигнута до того, как они станут вровень с Югом в области просвещения и технических знаний, Север рискует превратиться в колонию Юга»[267].

Чем ближе становилась дата возобновления работы конференции, тем настойчивее английская буржуазная печать искала признаки «смуты» и «неурядиц» в Нигерии. Поэтому, когда в июне 1958 г. обнаружились разногласия среди некоторых руководящих деятелей НСНК, английская пресса немедленно стала доказывать, что главное для Нигерии — урегулирование внутренних разногласий, а не борьба за независимость. «Признаки политической смуты и разобщенности, — писала „Таймс“, — появились в неподходящее для Нигерии время. Осенью федеральные и региональные лидеры возвратятся в Лондон для рассмотрения вопроса о конституционном будущем страны. В прошлом году, когда конференция была отложена, не было достигнуто соглашения о дате предоставления самоуправления для федерации. На этот раз требования о назначении точной и близкой даты будут более настойчивыми. Конфликт, который, кажется, угрожает слаженной деятельности единого федерального правительства, может вынудить английское правительство к проявлению сдержанности в вопросе о предоставлении стране самоуправления»[268].

Конституционная конференция возобновила работу 29 сентября 1958 г. Леннокс-Бойд предложил рассмотреть вопрос о дате провозглашения независимости в конце работы конференции. Делегаты приняли это предложение.

После рассмотрения вопроса о предоставлении внутреннего самоуправления Северной Нигерии с 15 марта 1959 г. и одобрения доклада финансовой комиссии конференция перешла к обсуждению доклада о национальных меньшинствах и образовании новых административных районов. Острую дискуссию вызвал вопрос о том, должны ли основные спорные проблемы быть решены до получения страной независимости или они могут быть решены позже. В итоге делегаты конференции приняли решение рассмотреть вопрос о создании новых административных районов после получения Нигерией независимости.

Таким образом, на конференции удалось избежать разногласий практически по всем вопросам. Что касается главного вопроса, о предоставлении независимости, то позиция всех нигерийских лидеров была согласована еще до начала работы конференции. Выступив на пресс-конференции в Лондоне 18 сентября 1958 г., Азикиве заявил: «Мы считаем, что вопрос о независимости важнее всех других. В этом вопросе НСНК не может пойти ни на какой компромисс. Конференция 1958 г. будет последней конституционной конференцией, в которой примет участие НСНК»[269]. О. Аволово, А. Белло и А. Т. Балева также выступили с заявлениями о недопустимости дальнейших отсрочек.

Твердая позиция нигерийских делегатов вынудила Леннокс-Бойда выступить 25 октября 1958 г. с заявлением, в котором указывалось, что если новый федеральный парламент примет резолюцию, требующую предоставления Нигерии независимости, то правительство Англии будет готово провозгласить независимость с 1 октября 1960 г.

В течение года после окончания конференции в Нигерии происходила ожесточенная борьба между основными политическими партиями за победу на предстоящих в декабре 1959 г. выборах в федеральную Палату представителей. Английские власти рассчитывали, что победу на выборах одержит Северный народный конгресс (СНК) — правящая партия крупнейшей в стране Северной области. Однако, несмотря на поддержку колониальных властей, партия не сумела получить абсолютного большинства мест.

В результате было сформировано коалиционное правительство, состоявшее из представителей СНК и НСНК. Премьер-министром стал вице-председатель Северного народного конгресса А. Т. Балева, который был известен как государственный деятель, строго придерживающийся прозападной, прежде всего проанглийской, ориентации. На конституционной конференции 1958 г. он выразил благодарность англичанам за то, что они сделали в «области просвещения, торговли и административного управления». 15 августа 1959 г., выступая в федеральном парламенте в связи с обсуждением «успехов, достигнутых федеральным правительством» в подготовке страны к независимости, Балева особо подчеркнул заслуги министра колоний Леннокс-Бойда, который, по его мнению, «всегда был более чем готов помочь» нигерийцам[270]. Таких же взглядов придерживались федеральный министр финансов Ф. Э. Эбо и ряд других членов кабинета.

16 января 1960 г. вновь избранная Палата представителей приняла резолюцию о необходимости потребовать предоставления Нигерии независимости с 1 октября 1960 г.

В мае 1960 г. в Лондоне проходили переговоры между представителями федерального и региональных правительств и новым министром колоний Маклеодом, в ходе которых был уточнен проект конституции, достигнуто соглашение о технической и финансовой помощи Нигерии. Важное место в переговорах было отведено обсуждению вопроса о заключении после провозглашения независимости двустороннего договора о взаимной обороне. По этому вопросу переговоры начались еще во время конституционной конференции 1958 г.

Итак, в 1956–1960 гг. англичанам удалось затянуть предоставление независимости Нигерии, в известной мере им удалось также привести к кормилу государственной власти «преданных» Англии людей. Это породило довольно широко распространившиеся иллюзии о прочности и устойчивости нигерийского режима, о том, что Нигерия может служить оплотом «мира и спокойствия» в Африке. Однако последующие события рассеяли эти иллюзии.

В послевоенный период английские колонизаторы вынуждены были пойти на конституционные уступки не только в Гане и Нигерии, но и в небольшой колонии Сьерра-Леоне.

Созданные в 1946 г. в протекторате[271] органы местного управления, так называемые советы дистриктов, принимали участие в раскладке налогов, посылали африканцев на различные работы (строительство и ремонт школ, больниц, дорог и т. д.), а также следили за соблюдением норм обычного права. В советы дистриктов избирались вожди, их родственники и приближенные всех рангов и ступеней. Наряду с советами дистриктов была создана Ассамблея протектората (совещательный орган при губернаторе), куда назначались или избирались главным образом верховные вожди.

Допущение к участию в местных органах власти представителей феодальной и родо-племенной верхушки преследовало вполне определенные цели. Английские колониальные власти хотели прежде всего создать видимость участия сьерра-леонцев в управлении страной при сохранении всей полноты и законодательной и исполнительной власти в руках английского губернатора и его представителей на местах. Кроме того, англичане надеялись еще больше укрепить союз с местными феодалами, придать ему организационное оформление. Наконец, они хотели с помощью самих же сьерра-леонцев сбить поднимающуюся волну национально-освободительного движения, направив ее в спокойное русло постепенных конституционных реформ.

К концу войны в Сьерра-Леоне стало заметно ощущаться влияние местной буржуазии и выражавшей ее интересы интеллигенции. Англичане рассчитывали, что создание новых органов власти приведет в дальнейшем к борьбе за места между представителями нарождающейся буржуазии и интеллигенции, с одной стороны, и представителями феодальной и родо-племенной верхушки — с другой. Вместе с тем они намеревались использовать в своих интересах соперничество между прослойками так называемой креольской буржуазии[272] и национальной буржуазии протектората, выступая с позиции «беспристрастного арбитра», заинтересованного в «умиротворении» своих подопечных, в создании условий, обеспечивающих их «медленное, но верное» продвижение по пути «прогресса и процветания».

В конце 40 — начале 50-х годов несколько ускорились темпы экономического развития страны. Расширение добычи алмазов и железной руды, развитие транспортной сети способствовали появлению новых отрядов рабочего класса. Наиболее крупные профсоюзы образовали в начале 50-х годов конгресс тред-юнионов. Рабочие стали чаще прибегать к забастовкам как форме классовой борьбы. В 1948 и 1950 гг. произошли крестьянские выступления, направленные против злоупотреблений феодальных вождей. Начавшееся «брожение» среди рабочих и крестьян сказалось и на немногочисленной прослойке буржуазии и интеллигенции протектората.

В этих условиях в 1951 г. в протекторате была образована политическая партия — Народная партия Сьерра-Леоне (НПСЛ). Среди создателей партии видное место принадлежало М. Маргаи (умершему в 1964 г.) и его брату А. Маргаи — бывшему премьер-министру. Партия представляла собой блок феодалов и растущей национальной буржуазии протектората, стремившихся покончить с «засильем креолов». «Так называемое господство креолов стало основным, если не единственным политическим вопросом, выдвигавшимся лидерами НПСЛ. Последние пользовались при этом почти полной поддержкой населения протектората», — писал журнал «Уэст Африка» 18 июня 1960 г.

Активизация рабочего и крестьянского движения, усиление политической активности национальной буржуазии и интеллигенции, создание первой крупной политической партии в протекторате — все это вынуждало английскую колониальную администрацию к дальнейшему отступлению.

Согласно вступившей в действие в 1951 г. новой конституции в стране были созданы органы законодательной и исполнительной власти, юрисдикция которых распространялась на собственно колонию и протекторат. Проведенные в том же году выборы в Законодательный и Исполнительный советы принесли победу НПСЛ. Из 21 выборного члена Законодательного совета партия завоевала 17. В Исполнительный совет вошли только представители НПСЛ, которые стали первыми министрами-африканцами.

Как обычно в подобных случаях, английская печать подняла большой шум по поводу этой частичной конституционной реформы, стремясь представить вынужденный шаг английского правительства как «важную веху» в истории Сьерра-Леоне, как свидетельство «растущей заботы» колониальных властей о ее населении. Между тем конституционная реформа не ослабила сколько-нибудь политические и экономические позиции Англии, поскольку вся полнота и законодательной и исполнительной власти по-прежнему принадлежала английскому губернатору. Последний мог отменить любое решение Законодательного совета или принять решение независимо от него. Созданные по конституции органы законодательной и исполнительной власти по существу превратились в своего рода ширму, прикрывающую хозяйничанье колонизаторов.

Англичан вполне устраивало и то, что лидеры НПСЛ, получив министерские портфели, не выступали с решительными требованиями о предоставлении стране независимости, предпочитая курс постепенного расширения избирательных прав африканцев.

Однако вскоре и английские колониальные власти и руководители НПСЛ должны были пересмотреть свои позиции, ибо внутриполитическая обстановка в стране резко изменилась в связи с массовыми народными выступлениями 1955–1956 гг.

В феврале 1955 г. административный центр страны Фритаун был охвачен всеобщей забастовкой, вызванной резким повышением цен на основные продукты питания. Достаточно сказать, что с 1949 по 1954 г. реальная заработная плата рабочих и мелких служащих снизилась на 20 % по сравнению с нищенским довоенным уровнем.

В ходе забастовки, которая продолжалась девять дней, войска и полиция неоднократно открывали огонь. По официальным данным, во Фритауне было убито 18 и ранено 96 человек. Однако очевидцы событий свидетельствуют о том, что число убитых и раненых в несколько раз превышало эти официальные цифры[273]. Английские колонизаторы, организовавшие эту расправу, еще раз показали свое истинное лицо, наглядно продемонстрировали, чего стоит их «забота» о «благе и процветании» населения Сьерра-Леоне.

Как и следовало ожидать, комиссия по расследованию событий во Фритауне (назначенная министром колоний под давлением общественности) попыталась выгородить колониальные власти и представить в качестве виновников «беспорядков» кучку «смутьянов» и «грабителей», «вынудивших» английских офицеров отдать приказ о применении огня. Сделать это было нетрудно, ибо отчет комиссии, которую возглавил английский судья Шоу, основывался главным образом на показаниях английских чиновников колониальной администрации, а также офицеров армии и полиции, принимавших непосредственное участие в подавлении выступлений трудящихся Фритауна.

Попытка колониальных властей «проучить» трудящихся Сьерра-Леоне, заставить их отказаться от борьбы за свои права не имела успеха. Вслед за рабочими Фритауна осенью 1955 г. в борьбу вступили крестьянские массы протектората.

Доведенные до отчаяния ростом налогов, всевозможными поборами и злоупотреблениями местных феодалов и их многочисленных прислужников, широко распространившейся практикой принудительного труда крестьяне большинства дистриктов протектората поднялись на борьбу. Почти четыре месяца (ноябрь 1955 — март 1956 г.) продолжались крестьянские волнения, принимавшие в ряде случаев характер ожесточенной вооруженной борьбы. Лишь неорганизованность и присущая крестьянским выступлениям стихийность, а также отсутствие единого руководящего центра позволили войскам и полиции разгромить повстанческие отряды, созданные крестьянами.

Выступления рабочих и крестьян Сьерра-Леоне сыграли решительную роль в изменении позиции англичан по вопросу о предоставлении независимости стране. Незадолго до массовых крестьянских выступлений в протекторате, в июне 1955 г., журнал «Уэст Африка» писал: «Мы считаем, что полная независимость не только невозможна или нежелательна для такой небольшой и бедной страны, как Сьерра-Леоне, но что она не была бы оправдана и политически, если бы даже и мог быть поставлен вопрос о „неколониальном будущем"»[274]. Можно не сомневаться в тождестве взглядов по данному вопросу журнала и Министерства колоний. Однако потрясшие страну выступления трудящихся показали, что вся система колониального управления переживает острый кризис и находится под угрозой, что недовольство населения может перерасти в открытое восстание против колониального гнета. В этих условиях английские колонизаторы начали дальнейшее политическое отступление.

События 1955–1956 гг. продемонстрировали полное разложение созданной англичанами системы косвенного управления. Колониальные власти решили провести расследование и сместить наиболее скомпрометировавших себя феодальных вождей. Назначенная в конце марта 1956 г. комиссия по расследованию, которую возглавил английский судья Г. Кокс, представила губернатору Сьерра-Леоне ряд практических рекомендаций для предотвращения в будущем крестьянских выступлений.

Авторы отчета высказались за ограничение прав и привилегий феодальных вождей, за установление контроля над их деятельностью. Комиссия рекомендовала запретить использование принудительного труда крестьян на полях вождей, прекратить взимание с крестьян денег на строительство домов для вождей, запретить вводить всевозможные дополнительные налоги и т. д.

Стремясь предстать в качестве защитников прав населения протектората, колониальные власти сместили 12 вождей. Английское правительство в свою очередь решило отозвать из колонии губернатора и секретаря.

Однако вскоре власть некоторых смещенных вождей была восстановлена. В связи с этим в английской Палате общин произошел любопытный диалог между бывшим министром колоний лейбористом Крич Джонсом и занимавшим этот пост консерватором Леннокс-Бойдом.

«Крич Джонс. Почему некоторые верховные вожди протектората, обвиненные в коррупции и отстраненные от власти в соответствии с выводами комиссии Кокса, оказались восстановленными?

Леннокс-Бойд. Четыре вождя были восстановлены после детального рассмотрения правительством Сьерра-Леоне всех обстоятельств, включая необходимость обеспечения стабильности местной администрации.

Крич Джонс. Могу я спросить… разумно ли восстанавливать власть и престиж верховных вождей, поведение которых было сомнительным и которые не пользуются популярностью у своего народа? Займут ли эти верховные вожди свои места в Законодательном совете, и возможно ли, что один или двое из них вернутся в Исполнительный совет?

Леннокс-Бойд. С трех вождей (из четырех) сняты обвинения в коррупции. Я не могу согласиться с тем, что большинство населения находится в оппозиции к ним. Я думаю, что в Африке, как и в других местах, крайне опасно создавать вакуум в тех случаях, когда мы не уверены, что сможем заполнить его»[275].

Этот диалог как нельзя лучше характеризует подлинную позицию английских колонизаторов. Их не волновали судьбы крестьян Сьерра-Леоне, страдавших от произвола феодальных вождей. Они беспокоились лишь о сохранении системы косвенного управления, составлявшей основу колониального режима. Колонизаторам надо было любой ценой сохранить позиции своей главной социальной опоры — феодальных вождей. Они опасались, что в условиях усиливающейся борьбы африканцев и роста их самосознания так называемый вакуум, о котором говорил министр колоний Леннокс-Бойд, могут заполнить решительные и последовательные борцы против колониального режима в целом.

У колонизаторов были основания тревожиться. После событий 1955–1956 гг. практически все политические партии страны выступали с требованием о предоставлении Сьерра-Леоне независимости.

В мае 1956 г. во Фритауне состоялось совещание, созванное главным министром М. Маргаи для обсуждения вопроса о дальнейших конституционных изменениях. На совещании присутствовали в основном члены НПСЛ. Совещание предложило изменить названия центральных органов законодательной и исполнительной власти соответственно на палату представителей и кабинет (во главе с премьер-министром африканцем), а также расширить избирательные права населения. В августе 1956 г. Законодательный совет большинством голосов одобрил эти предложения, а в октябре 1956 г. о своем согласии с ними заявил министр колоний Леннокс-Бойд[276].

Выборы в Палату представителей состоялись в мае 1957 г. Победу на них одержала НПСЛ. Это объяснялось прежде всего тем, что партия выдвинула требование о предоставлении стране независимости в 1960 г.

Понимая, что вопрос о независимости Сьерра-Леоне предрешен, англичане после выборов 1957 г. направили свои усилия на передачу власти «надежным» африканским деятелям, на дальнейшее сближение с руководителями НПСЛ. Последние зарекомендовали себя сторонниками тесного сотрудничества с английскими властями и неоднократно высказывались в пользу сохранения такого сотрудничества после получения страной независимости.

В июне 1959 г. Леннокс-Бойд посетил Фритаун, где встретился с лидерами НПСЛ, а также с представителями оппозиционных группировок. Во время этих бесед Леннокс-Бойд сообщил о том, что английское правительство в принципе согласно рассмотреть вопрос о предоставлении Сьерра-Леоне независимости в рамках Британского Содружества наций. Он предложил также провести переговоры о дальнейших конституционных изменениях в начале 1960 г.

Леннокс-Бойд предложил сьерра-леонским лидерам направить на конституционную конференцию в Лондон полномочную делегацию из представителей всех основных партий. Сменивший Леннокс-Бойда на посту министра колоний Маклеод официально пригласил сьерра-леонскую делегацию прибыть в Лондон.

В связи с этим М. Маргаи созвал в марте 1960 г. конференцию круглого стола для определения позиции Сьерра-Леоне на предстоящей конституционной конференции.

Конференция приняла предложение представителей НПСЛ о создании Объединенного фронта[277] во главе с М. Маргаи. Было принято решение потребовать предоставления Сьерра-Леоне независимости 7 декабря 1960 г.

Конституционная конференция начала свою работу в Лондоне 20 апреля.

Открывая конференцию, Маклеод заявил о готовности английского правительства провозгласить независимость Сьерра-Леоне и предложил обсудить вопрос о дате предоставления независимости в конце работы конференции. В ходе работы конференции было достигнуто соглашение о том, что Англия предоставит Сьерра-Леоне экономическую и техническую помощь. Делегаты Сьерра-Леоне высказались за проведение всеобщих выборов в стране после провозглашения независимости. Обсуждался также вопрос о заключении договора между Англией и Сьерра-Леоне о взаимной обороне[278].

В конце работы конференции (она закончилась 4 мая 1960 г.) была согласована дата предоставления стране независимости— 27 апреля 1961 г.

В середине 1960 г. в стране возникла оппозиционная правительству М. Маргаи организация — «Движение за проведение выборов до независимости». На базе этой организации в сентябре 1960 г. была создана новая политическая партия — Всенародный конгресс во главе с С. Стивенсом.

Вплоть до провозглашения независимости внутриполитическая обстановка в Сьерра-Леоне характеризовалась острой борьбой между приверженцами новой партии и сторонниками НПСЛ и блокирующихся с ней организаций и групп.

В Танганьике, где в послевоенные годы существовал режим опеки под управлением Англии, в освободительном движении участвовали почти все слои коренного населения. Активное участие в этом движении принимали рабочие.

Руководящая роль в освободительном движении в Танганьике принадлежала формирующейся национальной буржуазии. Всевластие иностранных монополий, отсутствие достаточных капиталов и кредита, узость внутреннего рынка, конкуренция привозных товаров — все эти факторы наряду с расовой дискриминацией и политическим бесправием объективно содействовали включению национальной буржуазии в национально освободительную борьбу.

В 1954 г. возникла патриотическая организация — Национальный союз африканцев Танганьики (сокращенное наименование с английского языка — Tanganyika African National Union— ТАНУ), созданный представителями национальной буржуазии и интеллигенции. Несмотря на колониальный террор, направленный против этой организации, ТАНУ вскоре стал признанным руководителем всех национальных сил в стране, выступающих против английского колониального владычества. Социальный состав этой организации был весьма широк и неоднороден. В Национальный союз входили представители буржуазии, рабочего класса, крестьянства, интеллигенции и даже феодалов, не связанных с колониальной администрацией. Президентом ТАНУ был избран бывший школьный учитель Джулиус Ньерере.

Национальный союз африканцев Танганьики выступил за самоуправление и независимость страны. Программа ТАНУ сводилась к следующим четырем требованиям: 1) свобода и независимость для народа Танганьики, 2) равные возможности для всех во всех сферах национальной жизни, 3) равные гражданские права и обязанности для всех независимо от расы, цвета кожи, социальной и религиозной принадлежности, 4) конституционные изменения через конституционные и ненасильственные меры[279].

В числе первоочередных мероприятий ТАНУ выдвигал требования введения всеобщего избирательного права, установления фиксированных сроков демократических преобразований, основания местного университета, африканизации административного аппарата. Партия выступала против отчуждения земли у неафриканцев.

Национальный союз африканцев Танганьики призывал народ к борьбе за независимость, но отвергал при этом насильственные методы борьбы. Главными методами, применявшимися руководством Национального союза, были заявления в печати, подача петиций в Совет по опеке ООН, обращение с протестами к властям, проведение массовых митингов, посылка представителей в Лондон и в Совет по опеке ООН. Особое значение ТАНУ придавал борьбе за расширение африканского представительства в законодательном органе страны.

«Образование в 1954 г. Национального союза африканцев Танганьики знаменовало начало нового этапа в антиимпериалистическом освободительном движении, — пишет советский историк В. Я. Кацман. — С этого года африканцы начали последовательную борьбу за полную политическую независимость страны»[280].

В начале 1955 г. английские власти ввели в Танганьике новую систему управления. Она предусматривала увеличение состава исполнительного и законодательного советов, введение в них паритетного представительства неофициальных членов. В то же время в обоих советах сохранялось обязательное официальное большинство, что гарантировало полную зависимость этих органов от английской администрации.

По новой системе, три национальные группы — европейцы, индийцы и африканцы — посылали во все представительные органы равное количество делегатов. Таким образом, малочисленная группа европейского населения получала столько же мест в Законодательном совете, сколько все африканцы, составляющие 99 % всех жителей страны[281].

Разработанный английскими колониальными властями избирательный закон был в основе своей антидемократическим. Он давал право голоса мужчинам и женщинам старше 21 года, проживающим на территории не менее трех лет и отвечающим одному из следующих условий: 1) избиратель должен иметь образование не ниже восьми классов средней школы, 2) владеть имуществом стоимостью не менее 500 ф. ст. или иметь доход в 150 ф. ст., 3) служить в органах английского управления или на частном предприятии[282].

Несмотря на недемократический характер избирательного права, на выборах в Законодательный совет 8 сентября 1958 г. во всех десяти избирательных округах все африканские кандидаты ТАНУ, а также европейские и азиатские кандидаты, которых он поддерживал, были выбраны в Законодательный совет. Другие политические партии потерпели на выборах поражение: ни один кандидат этих партий не был избран. Из шести кандидатов, которых поддерживали колонизаторы, в Законодательный совет были введены только двое, да и те без всякого голосования, в нарушение даже куцых реформ, выдвинутых самими англичанами.

Выборы 1958 г. явились первым серьезным поражением колонизаторов в Танганьике. Они показали рост национального самосознания народа Танганьики и его непреклонное стремление к скорейшему достижению независимости. Упорная борьба ТАНУ против английского колониального контроля, за ликвидацию расовой дискриминации, за независимость позволила ему распространить свое политическое и идеологическое влияние на широкие массы трудящегося населения.

После блестящей победы на выборах в сентябре 1958 г. Национальный союз издал меморандум, в котором выдвинул следующие ближайшие требования: установить большинство выборных членов в Законодательном совете и большинство выборных министров в Исполнительном совете, предоставить право всему взрослому населению страны участвовать в выборах, отменить систему равного представительства рас. «Предложения, которые мы выдвигаем, — говорилось в меморандуме, — …должны расчистить путь для подлинно демократической системы представительства»[283]. В обстановке подъема национально-освободительного движения и растущей сплоченности антиимпериалистических сил английские власти решили пойти на некоторые уступки требованиям демократической общественности.

На сессии Законодательного совета в марте 1959 г. губернатор Танганьики Р. Тэрнбулл заявил об образовании Правительственного совета из 12 министров вместо существовавшего до этого Исполнительного совета в составе 9 членов. Не сочтя нужным скрывать, что реформа проводилась для предотвращения назревающих «беспорядков», он заявил: «Дальнейшее конституционное развитие в Танганьике будет зависеть от сохранения законности и порядка». В созданный 1 июля 1959 г. Правительственный совет впервые вошли неофициальные члены — три африканца, один индиец и один европеец. В Лондоне лихорадочно разрабатывались планы, целью которых было не допустить, чтобы руль управления страной перешел из белых в черные руки.

В августе 1960 г. английские власти провели в Танганьике так называемые вторые всеобщие выборы. Эти выборы были маневром английского империализма, стремившегося таким путем максимально оттянуть предоставление стране независимости. Колониальные власти обнародовали и шумно разрекламировали «избирательный закон», который, по их утверждению, означал предоставление территории внутреннего самоуправления. Согласно этому закону, законодательный совет должен был состоять из 81 члена. Причем 10 мест резервировалось для европейцев, 11—для индийцев, 10 членов назначались губернатором, остальные 50 мест получали африканцы. Новый «избирательный закон» имел ярко выраженный антидемократический характер. Право голоса получали только те африканцы, которые имели образование и годовой доход которых составлял не менее 3 тыс. шилл. При таких условиях из 9 млн. африканцев участвовать в выборах могли только 60 тыс. зажиточных и образованных африканцев.

Несмотря на недемократический характер выборов, победу одержал Национальный союз африканцев Танганьики, завоевавший 70 из 71 выборного места[284]. Не только избранные в Законодательный совет африканцы, но и индийцы и европейцы были обязаны своим избранием поддержке ТАНУ. Планы англичан изолировать ТАНУ позорно провалились.

Победа, одержанная ТАНУ на выборах, объяснялась, во-первых, его антиимпериалистической программой, пользовавшейся поддержкой широких масс, во-вторых, правильной национальной политикой, направленной на создание единства действий африканцев и индийцев в борьбе против колонизаторов.

В октябре 1960 г. английские власти были вынуждены объявить о предоставлении Танганьике внутреннего самоуправления. Правительственный совет заменялся Советом министров в составе 15 человек. Однако действительная власть по-прежнему находилась не у так называемого ответственного правительства Танганьики, а у колонизаторов. Председателем Совета министров был не кто иной, как губернатор территории Ричард Тэрн-булл, а его помощником — заместитель губернатора Флетчер Кук. Функции же главного министра (Ньерере) ограничивались обязанностями советника при губернаторе и его представителя в Законодательном совете. Такие ключевые правительственные посты, как должности генерального прокурора, министра информации и министра финансов, заняли колониальные чиновники-европейцы. Законодательный совет был лишь совещательным органом, не имевшим никакой действительной власти. «Политика медленных уступок и бесконечных реформ дала возможность англичанам не только затянуть освобождение страны, но и сохранить в системе ее управления многие черты, характерные для периода опеки. Колониальные власти смогли сохранить избирательную систему, основанную на принципе расового представительства, а также контроль над экономической жизнью-страны»[285].

Несмотря на попытки отдельных политических лидеров пойти на соглашение с английскими властями, народные массы Танганьики решительно выступили за немедленное предоставление независимости.

В условиях нарастания народного недовольства английским властям пришлось согласиться на проведение в марте 1961 г. в Дар-эс-Саламе конференции с участием Ньерере и министра колоний Англии Маклеода. На этой конференции Маклеод вынужден был заявить о согласии Англии предоставить независимость Танганьике в декабре 1961 г.

9 декабря 1961 г. родилось 29-е независимое африканское государство.

В 1890 г. Великобритания предоставила Германии остров Гельголанд и получила в обмен ее согласие на превращение султаната Занзибар в свой протекторат.

Население Занзибара влачило жалкое существование, усугублявшееся тем, что социальные противоречия переплетались с национальными.

Вся хозяйственная жизнь колонии была подчинена производству одной культуры — гвоздики, составляющей 80 % экспорта Занзибара.

Доходы английской компании «Клав гроерс ассошиэйшн» и других более мелких компаний от экспорта гвоздики из Занзибара составляли около 12 тыс. ф. ст. в год. «Клав гроерс ассошиэйшн» была подлинным хозяином колонии, осуществлявшим ничем не ограниченный контроль над ее экономической и политической жизнью. Это «гвоздичное чудовище», как называли занзибарцы «Клав гроерс», контролировало производство гвоздики, начиная с выбора места посадки деревьев и кончая сбором урожая и экспортом готовой продукции.

За 70 лет колониального господства Англия не построила на острове ни одного завода, ни одной железной дороги, ни одного высшего учебного заведения. Уровень жизни занзибарцев был одним из самых низких в Африке. 85 % коренных жителей страны не умели читать и писать. Свыше 75 % детей школьного возраста было лишено возможности посещать школу. На острове свирепствовали малярия, туберкулез, сифилис и проказа.

Чтобы отвлечь народ Занзибара от насущных задач борьбы за освобождение и вызвать внутреннее брожение и раскол в освободительном движении, колонизаторы искусственно разжигали национальные и религиозные противоречия между африканцами, арабами, индийцами.

Переплетение социальных и национальных противоречий сказалось на составе и тактике возникших в 50-х годах партий. Образованная в 1955 г. Националистическая партия объединяла в основном арабское население. Руководящая роль в ней принадлежала помещикам и торговцам. Многие ее лидеры, которые считали феодальные устои незыблемыми, проявляли склонность к компромиссу с колонизаторами.

Гораздо более последовательную позицию заняла возникшая в 1957 г. партия «Афро-Ширази». Эта партия, возглавляемая Абейдом Амани Каруме, представляла интересы широких масс населения — рабочих, крестьян и национальной интеллигенции.

В начале 1960 г. в партии произошел раскол. Несколько ее бывших членов основали новую — Народную партию Занзибара и Пембы.

На выборах в Законодательный совет (1957 г.) «Афро-Ширази» завоевала пять из шести мест, принадлежащих африканцам [286].

24 апреля 1959 г. делегации Националистической партии и «Афро-Ширази» вручили английскому резиденту совместный меморандум, в котором говорилось: «Мы просим английское правительство взять на себя инициативу и предоставить Занзибару самоуправление… Мы считаем, что время для этого уже наступило». Занзибарские лидеры предложили созвать конференцию круглого стола с участием представителей английского правительства и народа Занзибара для решения вопроса о независимости. Однако английские власти отказались созвать конференцию.

В 1960 г. национальным силам Занзибара удалось вырвать у колонизаторов важную уступку: был принят новый избирательный закон, несколько расширивший избирательные права африканцев. В том же году антиимпериалистическое движение одержало еще одну большую победу. Когда на острове началось строительство американской станции слежения, патриотические партии организовали массовую кампанию протеста.

В январе 1961 г. состоялись вторые выборы в Законодательный совет. Хотя система избирательных цензов не позволила участвовать в выборах 85 тыс. африканцев, тем не менее партия «Афро-Ширази» получила 10 мест, а Националистическая партия и Народная партия Занзибара и Пембы — вместе 12 мест. Однако колонизаторы объявили выборы недействительными. На новых выборах в июне, несмотря на провокации и насилия империалистов, Националистическая партия и «Афро-Ширази» вновь завоевали большинство мест — по 10 каждая.

Во время выборов произошли кровавые столкновения между различными группами населения (особенно между арабами я африканцами). По данным министра колоний Яна Маклеода, сообщенным им в Палате общин 13 июня, в результате «беспорядков» было убито 66 и ранено 320 человек. Истинным виновником кровавых столкновений была английская колониальная администрация, спровоцировавшая конфликт с целью расколоть и ослабить силы национального сопротивления. Английские власти использовали создавшуюся ситуацию для введения на острове чрезвычайного положения. Из Кении и Танганьики на Занзибар были переброшены на самолетах две роты Королевских африканских стрелков и 200 полицейских. Результатом действий английских властей по «наведению порядка» были десятки убитых и 3 тыс. раненых. Общее число арестованных составило 1205[287].

Спровоцированные английскими колонизаторами в июне 1961 г. инциденты были использованы ими как повод для сохранения своего колониального господства на Занзибаре. Солидаризуясь с колонизаторами, американский профессор Ротберг писал: «Беспорядки, естественно, затруднили для британских колониальных служащих оправдание независимости. И резидент и его помощник ясно заявили, что… англичане… не откажутся от своего покровительства, пока нет уверенности, что будет осуществляться нормальное парламентарное управление и что насилие не будет использоваться в политических целях»[288].

В сентябре 1961 г. национально-освободительное движение добилось крупного успеха: все политические партии решили создать объединенный фронт, чтобы потребовать немедленного предоставления независимости. 7 сентября во время прений в Законодательном совете руководители всех занзибарских партий единодушно потребовали, чтобы английское правительство установило дату независимости Занзибара.

В связи с накалившейся обстановкой на острове англичане вынуждены были пойти на созыв конституционной конференции в Лондоне.

Конференция открылась в марте 1962 г. На ней присутствовали представители политических партий Занзибара, британский резидент на Занзибаре Джордж Муринг и английский министр колоний Р. Модлинг.

Английское правительство наотрез отказалось удовлетворить требование африканских делегатов назначить дату независимости Занзибара. Чтобы оттянуть предоставление независимости этой важной с военно-стратегической точки зрения колонии, английские правящие круги воспользовались в качестве удобного предлога разногласиями между политическими партиями. В представленном парламенту докладе о Лондонской конституционной конференции указывалось: «Министр колоний информировал конференцию, что в то время как правительство ее величества было готово рассмотреть дальнейшие конституционные меры для Занзибара, события последнего года показали, как явно и глубоко разделены партии и как серьезны последствия этого разделения. В этих условиях правительство ее величества не могло решить вопрос до тех пор, пока партии на Занзибаре не разрешат своих противоречий. Таким образом, не было достигнуто никакого соглашения»[289]. Прогрессивным силам страны стало ясно, что британские колонизаторы твердо решили не отступать. Поэтому в ночь с 12 на 13 января 1964 г. на Занзибаре произошел государственный переворот, в результате которого была свергнута власть султана Сеида Джамшида. Страна была провозглашена Народной Республикой Занзибар и Пемба. К власти пришла партия «Афро-Ширази». Новое правительство Занзибара представляло интересы трудящихся и эксплуатируемых классов занзибарского общества.

Новое правительство объявило низложенным и пожизненно изгнанным из страны султана Занзибара (он бежал на английском судне «Оуэн» и нашел прибежище в Англии). Все имущество султана было конфисковано[290].

Огромное значение имело принятое 15 марта 1964 г. решение о национализации земли в стране и о создании специального ведомства для распределения земли среди неимущих.

Коренной ломке подвергся государственный аппарат. Из него были удалены эксплуататорские элементы. Был издан декрет, вводящий смертную казнь для тех, кто прибудет на Занзибар для «организации контрреволюционной деятельности»[291]. Эти революционные декреты укрепили власть нового правительства и расширили его социальную базу.

Революция на Занзибаре вызвала огромное беспокойство в западных столицах. Она спутала карты английских правящих кругов, рассчитывавших еще долгие годы управлять Занзибаром через своих марионеток. Она породила тревогу и среди правящих кругов США, опасавшихся за судьбу своей станции по наблюдению за космическими полетами, сооруженной на Занзибаре. То обстоятельство, что политическая власть на Занзибаре перешла в руки революционно-демократического правительства, породило у империалистов опасение, что Занзибар может стать «Кубой Африки» и дать зажигательный пример борьбы за свободу и демократию для других африканских народов.

Английское правительство пыталось оказать военный нажим на новое правительство. Были приведены в боевую готовность 3 тыс. английских солдат, расквартированных в ближайших к Занзибару африканских странах. К Занзибару было направлено английское военное судно.

На борту американского эсминца «Менли», находившегося в Момбасе (Кения), была объявлена военная тревога. Представитель Госдепартамента США поспешил заявить, что в случае необходимости к острову отправится и другой американский военный корабль «Рубин Типтон», находившийся в Индийском океане[292].

Помимо угрозы военного вторжения английские и американские империалисты пытались оказать на правительство Занзибара и дипломатический нажим. Они отказались признать Народную республику.

В связи с непризнанием Англией Занзибара республиканское правительство приняло решение о выдворении из страны английского верховного комиссара. Реакция Лондона была болезненной: министр по делам Содружества Сэндис направил резкое и полное угроз письмо президенту А. Каруме. В конечном счете под нажимом мировой общественности, в первую очередь Советского Союза и африканских стран, империалисты вынуждены были отказаться от попыток военного вмешательства.

В апреле 1964 г. правительства Танганьики и Занзибара договорились об объединении обеих стран в единую Республику Танганьики и Занзибара (Танзанию).

Президент Танзании Дж. Ньерере следующим образом определил значение объединения двух стран и образования Республики Танзании: «Союз между Танганьикой и Занзибаром — это событие, которое история внесет в летопись важнейших дат 1964 г. Для народа Танзании оно имеет огромное значение. Этой акцией мы покончили с неразумностью существования двух отдельных суверенных государств, народы которых имеют общую историю, культуру и язык. Благодаря этому у врагов Африки уменьшились возможности для попыток использовать одного из нас против другого. Мы можем теперь работать вместе в целях эксплуатации наших ресурсов и приумножить усилия друг друга» [293].

Прошедшие в 1959 г. выборы в Уганде нисколько не изменили соотношения сил в Законодательном совете: большинство мест (27 из 51) осталось по-прежнему за европейцами.

После выборов радикально настроенные элементы Национального конгресса Уганды развернули активную деятельность, организуя массы на борьбу за самоуправление. Летом 1959 г. НКУ направил телеграмму английскому премьер-министру Макмиллану с требованием отозвать губернатора Уганды Ф. Кроуфорда, «так как его диктаторская политика уничтожает основные свободы народа Уганды и воздвигает барьер, мешающий осуществлению надежд на независимость».

В Уганде было объявлено чрезвычайное положение. Политические партии были запрещены, митинги и демонстрации объявлены незаконными. Началась кампания полицейского террора.

4 нюня в Катве полиция расстреляла многолюдную демонстрацию. В опубликованном по этому поводу официальном коммюнике колониальных властей говорилось: «Полиция была вынуждена открыть огонь, чтобы разогнать враждебную толпу, насчитывавшую 800—1000 человек, которые отказались разойтись, несмотря на предупреждение о том, что будут использованы дубинки и слезоточивый газ». После того как был применен слезоточивый газ, указывалось в коммюнике, толпа забросала полицейских камнями и окружила их с трех сторон. Полиция открыла по толпе ружейный огонь, в результате чего были человеческие жертвы.

Репрессии английских колонизаторов против народа Уганды вызвали гнев и возмущение всей мировой общественности. Постоянный секретариат Комитета солидарности стран Азии и Африки опубликовал заявление, в котором гневно протестовал против действий английских властей в Уганде.

Несмотря на протесты мировой общественности, английское правительство продолжало осуществлять политику репрессий.

В марте 1960 г. прогрессивное крыло Национального конгресса объединилось с Народным союзом Уганды, в результате чего образовалась новая и ставшая вскоре ведущей в стране партия Народный конгресс Уганды. Народный конгресс Уганды провозгласил своей целью добиваться немедленной независимости, охранять достоинство традиционных африканских вождей, стремиться к созданию сильного централизованного демократического правительства, «государства всеобщего благосостояния». Главную социальную базу новой партии составили широкие трудящиеся массы африканского населения, а также национальная буржуазия и местная интеллигенция. Согласно выработанным правилам приема в Народный конгресс Уганды, неафриканцы могли быть приняты в партию, но при условии отказа от участия в расовых организациях. Председателем Народного конгресса Уганды был избран М. Оботе.

В июне 1960 г. английские власти опубликовали избирательный закон по выборам в Законодательный совет в 1961 г. Чтобы иметь возможность участвовать в выборах, лица до 40 лет должны были либо владеть земельным участком, либо получать ежегодный доход не менее 75 ф. ст., либо уметь читать и писать на родном языке, либо занимать официальную должность в административном аппарате. На избирателей старше 40 лет эти цензы не распространялись. Включенное в избирательный закон положение о цензах фактически означало устранение от участия в выборах подавляющего большинства африканского населения. Африканская общественность сразу же высказала отрицательное отношение к новому закону. Во второй половине июня Народный конгресс Уганды направил в Лондон делегацию, возглавленную Оботе, для переговоров с английским правительством. Оботе опубликовал заявление, в котором указывалось, что Народный конгресс требует от английского правительства провозглашения Уганды независимым государством и образования ответственного правительства. Следует отметить; что деятельность Народного конгресса Уганды наталкивалась на сильное противодействие феодальных кругов, стремившихся ради сохранения своих привилегий к усилению феодальной раздробленности Уганды. Они требовали создания в Уганде федерального государства с предоставлением широкой автономии входящим в ее состав провинциям.

Сепаратистская позиция феодалов была крайне непопулярна среди широких народных масс страны.

В марте 1961 г. в Уганде проходили выборы и Законодательный совет. Большинство мест в нем получила поддерживаемая католической церковью Демократическая партия, которая завоевала 43 места.

Этой партии и было поручено формирование первого африканского правительства, деятельность которого проходила под контролем англичан.

Чтобы оттянуть предоставление Уганде независимости, английское правительство предприняло другой хитроумный маневр. В конце 1960 г. Министерство колоний создало под председательством лорда Мюнстера комиссию, которая должна была рекомендовать лучшую форму правления для Уганды. В докладе комиссии Мюнстера, опубликованном в июне 1961 г., подчеркивалось, что до провозглашения независимости Уганды «желателен скорее более долгий, чем короткий переходный период». Доклад предлагал федеративную форму правления. Правительство на протяжении ряда лет должен был возглавлять английский генерал-губернатор[294].

Подъем освободительной борьбы в колонии вынудил английское правительство созвать в Лондоне в сентябре 1961 г. конституционную конференцию. На этой конференции оно заявило о согласии на предоставление Уганде с 1 марта 1962 г. полной внутренней автономии и с 9 октября 1962 г. — независимости.

Один из излюбленных тезисов английской пропаганды — утверждение о том, что решение о предоставлении независимости Уганде — это «добровольный» и «гуманный» шаг английского правительства. На деле подлинной силой, вызвавшей к жизни это решение, было национально-освободительное движение, в котором объединились различные социальные слои населения. «По вопросу о независимости, — писал патриотический журнал „Уганда ренессэнс", — точка зрения националистов всегда была ясной, конкретной и решительной. Их бросали в тюрьмы, пытали, ссылали, ограничивали в правах, многие из них были убиты дьявольской рукой империализма. Они страдали от всяческих унижений, но продолжали выдвигать все то же требование» [295].

На выборах, состоявшихся в апреле 1962 г. и проводившихся на основе всеобщего избирательного права, большинство мест завоевали Народный конгресс Уганды и блокировавшаяся с ним на выборах организация бугандских феодалов «Кабака екка». На состоявшейся в июне 1962 г. Лондонской конференции английское правительство вновь заявило о намерении предоставить независимость этой колонии, но навязало ей федеративную структуру, облегчающую для англичан задачу раскола и ослабления национальных сил страны.

9 октября 1962 г. Уганда стала независимой. Был сформирован национальный кабинет. Первым премьер-министром независимой республики стал лидер Народного конгресса М. Оботе.

В конце февраля 1963 г., во время поездки министра по делам Содружества Д. Сэндиса по странам Восточной Африки, в Уганде произошли многолюдные демонстрации. Когда Сэндис прибыл в Энтеббе, его встретила толпа демонстрантов, потребовавшая немедленного предоставления независимости Кении и Занзибару и роспуска Федерации Родезии и Ньясаленда. Премьер-министр Оботе и другие руководящие деятели Уганды стояли у входа в аэропорт, держа в руках плакаты с надписью: «Немедленно распустить Федерацию Родезии и Ньясаленда». Генеральный секретарь Народного конгресса, возглавлявший демонстрантов, заявил корреспондентам, что демонстранты хотели заставить Сэндиса понять, что «он должен ликвидировать последние остатки английского колониализма в Африке».

В начале 1960 г. в Лондоне была созвана конференция круглого стола, посвященная конституционным проблемам Кении. Организация ее не была добровольным актом английского правительства, она была плодом долгой и упорной освободительной борьбы кенийского народа и народов других африканских стран.

В конференции приняли участие члены Законодательного совета Кении. От имени шестимиллионного африканского насе-ления колонии африканские делегаты потребовали провести парламентские выборы в 1960 г. на основе принципа «один человек — один голос», создать ответственное правительство и предоставить Кении независимость. В заявлении, опубликованном африканскими делегатами, говорилось: «Мы, представители африканского населения Кении, категорически заявляем, что наша страна сейчас готова взять на себя ответственность за самоуправление»[296]. Африканские делегаты потребовали также обеспечить свободу слова и собраний, освободить Джомо Кениату, передать земли, захваченные европейцами, безземельным африканским крестьянам и ликвидировать на территории Кении военные базы.

Министр колоний Маклеод отверг справедливые требования африканцев. Он предложил свой проект конституционного преобразования страны, который, хотя от допускал некоторое расширение африканского представительства в Законодательном совете, исходил из необходимости сохранить в неизменном виде колониальный статус Кении. Пытаясь замаскировать истинную суть своего плана, Маклеод прибег к демагогической фразеологии, пытаясь объявить панацеей от всех бед пресловутую формулу «межрасового сотрудничества». «Если все общины в Кении смогут и захотят принять полное участие в управлении своей страной, — сказал Маклеод, — то Кения в дальнейшем будет независима от контроля Соединенного Королевства». Это означало, что если одна из «общин» Кении заявит колониальным властям о своем отказе сотрудничать с другими «общинами», что, кстати, и делали белые поселенцы, то это будет служить достаточным основанием для сохранения в стране колониального режима.

Разоблачив маневры английского правительства, африканские делегаты решительно выступили против предложений Маклеода. На помощь Маклеоду пришли представители белых поселенцев из Объединенной партии Кении, возглавляемой Бриггсом, и партия «Новая Кения», возглавляемая Бланделлом. Группа Бриггса поддержала план Маклеода и яростно выступила против требований африканской делегации. Группа Бланделла, хотя и не отвергала их так категорически, но в то же время не приняла пи одного из этих требований, а предлагала всяческие полумеры, которые сводили их па пет. Маклеод немедленно воспользовался позицией этих партий, приняв на себя роль "арбитра».

При поддержке европейских членов Законодательного совета Маклеод сумел навязать конференции свой «окончательный клан конституционных преобразований». Согласно этому плану, Законодательный совет должен состоять из 53 выборных членов, в том числе 20 неафриканцев (10 европейцев, 8 выходцев из Азии и 2 местных араба). Помимо 53 выборных членов в Законодательный совет вводились 12 так называемых национальных членов (4 африканца, 4 азиата и 4 европейца). Таким образом, значительное число мест в Законодательном совете по-прежнему сохранялось за европейцами. Право участия в выборах предоставлялось лишь лицам, достигшим 21 года, умеющим читать и писать, а также обладающим доходом не менее 75 ф. ст. в год или занимающим административные должности. Африканцы старше 40 лет могли участвовать в выборах независимо от этих цензов. Антидемократическая система выборов лишала права голоса не менее 4,5 млн. африканцев.

Вместо ответственного национального правительства предусматривалось создание Совета министров из 12 членов, из которых только 4 были африканцы. За губернатором колонии сохранялось право отменять любое решение Законодательного совета и правительства.

Конституционные преобразования, таким образом, свелись лишь к некоторому увеличению африканского представительства в законодательном органе страны. Командные позиции по-прежнему оставались за английскими колонизаторами.

Лондонская конференция наглядно показала, что предстоит долгая и упорная борьба для достижения независимости. После конференции в стране началась перегруппировка политических сил.

В марте 1960 г. возникла новая политическая партия — Национальный союз африканцев Кении (КАНУ — Kenya African National Union), выступившая с требованием немедленного предоставления независимости. Генеральным секретарем партии был избран Том Мбойя. На пост председателя партии предполагалось избрать находившегося в ссылке Джомо Кениату.

Программа партии, изложенная в Манифесте, включала в себя следующие пункты: немедленное предоставление независимости, освобождение Дж. Кениаты, уважение основных прав человека, равенство в правах независимо от расовой принадлежности, земельная реформа, политика неприсоединения к блокам и ликвидация иностранных военных баз в Кении.

В июне 1960 г. была создана другая политическая партия — Демократический союз африканцев Кении (КАДУ — Kenya African Democratic Union), возникшая в результате объединения ряда партий. Председателем КАДУ стал Масиндо Мулиро, секретарем — Джон Кин.

Хотя в программах двух партий было много общих пунктов (обе выступали за независимость, за равенство прав независимо от расовой принадлежности, за освобождение политзаключенных, за ликвидацию военных баз в Кении), между ними существовали серьезные разногласия.

Программа КАДУ в отличие от программы КАНУ имела значительно более умеренный характер. Позицию КАНУ лидеры Демократического союза африканцев Кении объявили «слишком радикальной» и «экстремистской».

В то время как КАНУ выступала за перераспределение земельного фонда и передачу земель, принадлежащих белым поселенцам, африканским крестьянам, КАДУ предлагал отобрать у белых колонистов лишь необрабатываемые или плохо освоенные земли, сохранив, таким образом, в руках европейцев все лучшие земли[297].

КАНУ ставил своей целью создание сильного централизованного государства. Руководство КАДУ, отражая сепаратистские устремления части буржуазной интеллигенции малых народов, выступало за феодальное устройство.

На состоявшихся в феврале 1961 г. выборах в Законодательный совет победу завоевал КАНУ. Но эта партия отказалась участвовать в правительстве до тех пор, пока не будет освобожден Кениата. Воспользовавшись разногласиями и отсутствием единства среди национальных сил Кении, колониальные власти предложили сформировать правительство партии КАДУ и таким образом вбили новый клин между обеими африканскими партиями.

В июле 1961 г. английское правительство было вынуждено заявить о решении освободить Джомо Кениату. Эта уступка была вырвана в результате самоотверженной борьбы кенийского народа за освобождение своего вождя. В октябре 1961 г. Кениата занял пост председателя КАНУ.

В феврале 1962 г. английские колонизаторы вынуждены были согласиться на проведение в Лондоне конференции по выработке конституции для Кении. В конференции приняли участие министр колоний Р. Модлинг и лидеры КАНУ и КАДУ.

Модлинг внес на рассмотрение делегатов план, согласно которому Кения разделялась на шесть районов. В каждом из них должна была быть своя законодательная и исполнительная власть. Английское правительство оказало грубый нажим на делегатов, дав им понять, что если предложение Модлинга не будет принято к 4 апреля, то конференция закроется. В этих условиях для предотвращения окончательного срыва конференции африканским делегатам пришлось принять за основу проект конституции, который им навязало английское правительство. Конференция завершилась, по выражению газеты «Таймс», «личным триумфом Реджинальда Модлинга»[298].

Под прямым нажимом английского правительства было принято решение о создании коалиционного правительства из представителей КАНУ и КАДУ, которое возьмет на себя подготовку окончательного проекта конституции. КАНУ и КАДУ получили в правительстве по семь министерских постов. Но командные позиции остались за англичанами. Главой исполнительной власти по-прежнему остался английский губернатор, а два основных поста в правительстве — министра обороны и министра юстиции — сохранились в руках английских чиновников.

Навязанное представителям политических партий Кении обязательство войти на «равных началах» в коалиционное правительство не отражало действительного соотношения сил в стране, так как партия КАНУ представляла интересы более широких кругов населения страны и к тому же располагала большинством мест в Законодательном совете.

Огромную поддержку народу Кении в его справедливой борьбе за независимость и свободу оказывали африканские народы, прежде всего Танганьики и Уганды. В начале 1963 г. вице-президент Танганьики Кавава и премьер-министр Уганды Оботе специально посетили Лондон, чтобы потребовать от английского правительства ускорить продвижение Кении к независимости. Кавава заявил 26 января, что Танганьика и Уганда могут предпринять «соответствующие шаги», если Англия отложит проведение выборов в Кении, ведущих страну к независимости.

В феврале — марте 1963 г. министр по делам Содружества наций Д. Сэндис совершил поездку по странам Восточной Африки. В Совете министров Кении и на пресс-конференции Сэндис сообщил, что начиная с 18 мая в течение недели будут проведены выборы в провинциальные местные собрания, сенат и палату представителей.

Сэндис сказал также, что в условиях существования системы внутреннего самоуправления губернатор будет по-прежнему ведать вопросами обороны, внешних сношений и внутренней безопасности. Большой резонанс вызвало заявление Сэндиса о том, что английское правительство решило создать «седьмую провинцию, населенную главным образом сомалийцами». Это решение английского правительства вызвало очень бурную реакцию в Сомалийской Республике и привело к разрыву ею дипломатических отношений с Великобританией.

Сэндис сообщил, что прибрежная полоса с портом Момбаса, которую Англия арендует у султана Занзибара, будет по-прежнему управляться как часть Кении.

В середине апреля 1963 г. вступила в силу новая конституция Кении, в которой определялся состав двух палат Национального собрания: 41 член в Сенате и 117 выборных членов в Палате представителей.

В мае состоялись выборы в Национальное собрание. Преобладающее большинство голосов получил КАНУ. Хотя КАДУ блокировался на выборах с созданной незадолго до того Африканской народной партией во главе с отколовшимся от КАНУ Полем Нгеем, этот блок потерпел поражение.

Джомо Кениата сформировал первый в истории Кении однопартийный африканский кабинет. Несмотря на сформирование африканского правительства, Англия пыталась ставить всевозможные препоны и проволочки на пути Кении к достижению полного самоуправления и независимости. Английские колонизаторы пытались играть на противоречиях, существующих между отдельными племенами и между отдельными политическими партиями, раздували споры о границах между Кенией и Сомалийской Республикой. Английское правительство хваталось за любой повод, чтобы оттянуть предоставление независимости Кении. Одновременно английские колониальные власти развернули лихорадочную деятельность по созданию таких условий, которые обеспечили бы Англии контроль над экономической и политической жизнью даже после достижения Кенией независимости. Английские власти всеми силами препятствовали замене в государственных учреждениях европейских служащих африканцами. «Если мы будем полагаться только на англичан, — заявил один из руководителей КАНУ Дж. Мурумби, — то нам наверняка не увидеть независимости до 1965 г. „Твердолобые" из числа чиновников-европейцев стремятся сорвать работу комиссий, что, естественно, отодвигает от нас радостный и долгожданный день освобождения»[299].

Европейским чиновникам в Кении было что терять. В отличие от своих коллег в Западной Африке они приехали в Кению на постоянное жительство. Они владели большими участками земли и являлись акционерами многих предприятий. Многие из них опасались прихода к власти африканцев также потому, что понимали неизбежность расплаты за преступления, совершенные в период кровавого подавления восстания «Мау Мау».

Страх за свое положение, награбленные богатства и за свою жизнь заставили многих европейцев бежать из Кении накануне провозглашения ее независимости. Согласно данным, опубликованным правительством колонии, за первые девять месяцев 1962 г. число европейцев, покинувших Кению, составило 6762[300].

Те европейцы, которые решили остаться в Кении, искали спасения в союзе с некоторыми представителями индийской общины, главным образом богатыми купцами и промышленниками, а также с партией КАДУ. Эти европейцы сеяли страх и распускали провокационные слухи среди мелких племен, составлявших основной костяк этой партии, чтобы вызвать трения между ними и крупными народностями — кикуйю и луо.

22 ноября 4963 г. английский парламент вынужден был принять билль о независимости Кении.

Долгая и упорная борьба народов Кении увенчалась провозглашением 12 декабря 1963 г. независимости страны.

На праздновании провозглашения республики через год Кениата и все министры дали клятву, произнесенную на языке суахили. Во время торжественной присяги племенной вождь масаи надел на Кениату накидку из шкур леопарда и обезьяны и вручил ему щит, копье и дубинку — традиционные африканские символы власти.

В 1961 г. колонизаторы пытались навязать народам Южной и Северной Родезии новые конституции, цель которых состояла в том, чтобы путем создания более «представительных» учреждений оттянуть срок предоставления независимости. Однако народы Федерации разгадали новый маневр колонизаторов. Поэтому английское правительство резко ограничило участие африканцев в референдумах по вопросу о новых конституциях. К участию в референдуме по вопросу о новой конституции в Южной Родезии в июле 1961 г. было допущено лишь 4 тыс. из 3 млн. африканцев.

По новой конституции Законодательный совет Южной Родезии был расширен с 50 до 65 членов, из которых только 15 были африканцы.

23 июля 1961 г. по инициативе Национально-демократической партии Южной Родезии (так был переименован в 1960 г. Африканский национальный конгресс) был проведен неофициальный референдум, в котором могли участвовать все африканцы. Результаты этого референдума были весьма показательны. Против английского проекта конституции голосовали 372 546 человек, за конституцию — 471 человек.

Африканское население Северной и Южной Родезии должным образом расценило конституционный маскарад, при помощи которого колонизаторы надеялись продлить свое господство в Центральной Африке.

Объединенная партия национальной независимости в своем заявлении указала, что новая конституция лишь увековечивает власть белых и лишает африканцев возможности самим управлять своей страной.

Председатель партии Кеннет Каунда, выступая 10 июля перед делегатами партийной конференции в Брокен-Хилле, заявил, что «Федерация, за которую так безумно цепляется английское правительство, обречена, и никакое чудо не может ее спасти». К. Каунда объявил, что его партия начнет кампанию нена-сильственных действий, направленную на развал Федерации. Каунда потребовал, чтобы африканцам предоставили возможность самим управлять своей страной. «Мы хотим иметь самоуправление и сами вести наши дела», — сказал он.

В ответ на выступления народных масс Федерации против навязанных им конституций английские власти усилили репрессии. В Северной Родезии начались массовые аресты лиц, требующих отмены расистской конституции. По официальным данным, только в августе 1961 г. в Северной Родезии было арестовано более 1400 человек. Представитель полицейских властей в Лусаке заявил, что 738 африканцев из числа арестованных были приговорены к различным срокам тюремного заключения.

В Южной Родезии под руководством Национально-демократической партии проходили массовые митинги и демонстрации. В декабре 1961 г. правительство Южной Родезии запретило Национально-демократическую партию. Об этом объявил в своем выступлении по радио премьер-министр Южной Родезии Э. Уайтхэд. Одновременно он объявил о запрещении на всей территории Южной Родезии политических митингов и собраний. Но колонизаторов, пытавшихся обезглавить и лишить руководства освободительное движение, вновь ждало горькое разочарование. В январе 1962 г. был образован Союз африканского народа Зимбабве, во главе которого стал лидер запрещенной партии Джошуа Нкомо. Союз африканского народа Зимбабве выступил с требованием отмены конституции 1961 г., введения всеобщего избирательного права и африканского большинства в законодательных органах.

20 сентября 1962 г. правительство Южной Родезии запретило Союз африканского народа Зимбабве. Началась кампания жестокого террора, выразившаяся в массовых арестах и многочисленных расправах над участниками национально-освободительного движения. По сообщению газеты «Таймс», только за три дня — с 4 по 6 ноября — в Южной Родезии был арестован 61 человек. В карательных операциях участвовали регулярные войска, полиция, вертолеты и самолеты. В первую очередь арестам подвергались члены запрещенного Союза африканского народа Зимбабве[301].

По всей Центральной Африке прокатилась волна демонстраций и митингов в знак протеста против репрессий английских империалистов в Южной Родезии. Особенно сильное движение протеста развернулось в Ньясаленде. В Блантайре в апреле 1963 г. состоялась многолюдная демонстрация в защиту запрещенного Союза африканского народа Зимбабве. Демонстранты несли плакаты с требованиями освободить лидера Союза Джошуа Нкомо и отменить конституцию, навязанную Южной Родезии белыми колонистами[302].

В Северной Родезии к участию в выборах в Законодательный совет были допущены лишь те африканцы, которые могли заполнить анкету на английском языке и имели доход не менее 10 ф. ст. Это антидемократическое законодательство лишило права голоса 75 % населения страны. Африканские лидеры призвали население к кампании гражданскою неповиновения. Руководитель Объединенной партии национальной независимости К. Каунда публично на глазах у 20 журналистов облил свое удостоверение керосином и сжег его. Его примеру последовали тысячи африканцев. В конце концов английское правительство вынуждено было согласиться увеличить африканское представительство в Законодательном совете Северной Родезии до «равенства» и даже до «большинства» по сравнению с белыми.

Однако это вынужденное согласие на проведение конституционной реформы было встречено с яростью Веленским и возглавляемой им Объединенной федеральной партией. Веленский угрожал объявить Федерацию независимой и таким образом «освободить» две северные территории от контроля британского Министерства колоний. В феврале 1962 г. Р. Беленский заявил в интервью с корреспондентом газеты «Дэйли экспресс»: «Эта Федерация моя, и я готов бороться, чего бы это ни стоило, чтобы сохранить ее»[303]. В то же время стали появляться сообщения о том, что правительство Федерации закупает в Англии вертолеты и реактивные самолеты «Хантер». Федеральное правительство даже не считало нужным скрывать, что эти закупки производятся для приготовления к «решающей» схватке с крепнущими силами национально-освободительного движения.

Чем же объяснялись противоречия между английским правительством и правительством Беленского?

На тех территориях, где белое население малочисленно или его вовсе нет (например, в Западной Африке), британские империалисты были не в силах сохранять прямое политическое господство и шли на предоставление независимости. В Федерации Родезии и Ньясаленда и Кении белое население составляло значительный политический и экономический фактор. Это давало возможность английскому империализму, с одной стороны, оттягивать предоставление независимости Федерации, а с другой — опираться на белых поселенцев как на реальную силу, противостоящую натиску освободительного движения и жизненно заинтересованную в сохранении своих экономических и политических привилегий. Однако даже на этих территориях по меренарастания освободительной борьбы британские империалисты вынуждены были отказаться от старых форм колониализма и пойти на известную демократизацию управления.

Вопрос о степени этой демократизации был предметом острого политического спора между английским правительством и белыми поселенцами. В основном и белые поселенцы и английское правительство преследовали одну и ту же цель — сохранить английское влияние в стране. Но они по-разному подходили к вопросу о средствах достижения этой цели и о формах, в каких должно сохраняться это влияние. В то время как для белых поселенцев, чьи интересы защищало федеральное правительство Р. Беленского, проблемой «номер один» было сохранение своих земель и возможности господствовать над африканцами, британское правительство преследовало более широкие цели. Оно стремилось удержать на прежнем уровне монопольные прибыли и закрепить свое политическое и идеологическое влияние. Ради достижения этих целей оно готово было пожертвовать отдельными привилегиями, которые имели белые поселенцы. Для британского правительства интересы белых поселенцев Южной Родезии были, таким образом, «вторичными» по сравнению с политико-экономическими и стратегическими интересами Англии в Центральной и Южной Африке.

Министр колоний Р. Модлинг предложил увеличить африканское представительство в законодательных органах Федерации. Однако между ним и министром по делам Содружества Сэнди-сом существовали разногласия.

Сэндис, стоявший за компромисс с Веленским, и правое крыло Консервативной партии утверждали, что в случае, если английское правительство пойдет на уступки африканскому населению Северной Родезии, расист Беленский и его клика превратят Федерацию в «английский Алжир».

Позиция Беленского, бросившего открытый вызов английскому правительству, объясняется тем, что он рассчитывал на твердую поддержку в Лондоне со стороны правых элементов Консервативной партии, а также нерешительной позицией, занятой английским правительством. В конце февраля — начале марта 1962 г. Беленский вел трехдневные переговоры в Лондоне с Макмилланом, Модлингом и Сэндисом. Как сообщала английская пресса, в результате переговоров английское правительство вновь решило пойти на серьезные уступки Беленскому и его расистской клике и отложить вопрос о будущем устройстве Федерации по крайней мере до осени 1962 г. 9 марта 1962 г. Беленский заявил, что он проведет «всеобщие» выборы. В списках избирателей, на основе которых проводились эти инсценированные расистами выборы, числились 119 356 избирателей, из которых 103893 были белые поселенцы, 10959 — африканцы и 4 504 — выходцы из Азии. Таким образом, победа белых поселенцев была заранее предрешена.

Под давлением национально-освободительного движения и мирового общественного мнения английское правительство в конце 1962 г. все же вынуждено было дать согласие на предоставление самоуправления Ньясаленду и отделение его от Федерации в 1963 г. Африканское правительство возглавил Хастингс Банда, лидер партии Конгресс Малави.

10 декабря 1962 г. проводились выборы в Законодательный совет Северной Родезии, в которых приняли участие 90 тыс. человек. Победу одержала коалиция двух африканских партий — Объединенной партии национальной независимости во главе с К. Каундой и Африканского национального конгресса во главе с Г. Нкумбулой. Партия Каунды получила в Законодательном совете 14 мест, партия Нкумбулы — 7 мест. Эти партии образовали коалиционное правительство.

В Южной Родезии выборы в конце 1962 г. принесли победу партии «Родезийский фронт» во главе с расистом У. Филдом. Избирательный закон был там составлен таким образом, что к избирательным урнам было допущено 60 тыс. европейцев и всего лишь 10 600 африканцев[304]. Таким образом, европейцы, составляющие 6 % населения, имели на выборах больше голосов, чем африканцы, составляющие 94 % населения. Сам премьер-министр Южной Родезии Э. Уайтхэд, выступая в Лондоне, вынужден был признать, что «выборы не будут отражать удельного веса африканского общественного мнения…»[305].

Победа на выборах партии «Родезийский фронт» означала захват власти в стране крайне правыми группировками белых поселенцев. В «Родезийский фронт» входили наиболее оголтелые расистски настроенные элементы европейской буржуазии, помещиков и чиновничества, являющиеся сторонниками апартхейда по примеру правительства ЮАР, стремящиеся сохранить землю в руках белых поселенцев и устранить африканцев от управления страной.

Партия У. Филда выступала за отделение Южной Родезии от Федерации и превращение ее в государство расистского террора наподобие Южно-Африканской Республики. Требование У. Филда активно поддерживал Рой Веленский, который заявил, что он «на 100 % за желание Южной Родезии получить независимость»[306].

«Родезийский фронт» открыто провозгласил своим девизом «превосходство белых». Программа этой партии была изложена в следующем обращении «Родезийского фронта», опубликованном в «Булавайо кроникл», органе местных европейцев, 20 февраля 1962 г.: «Вот наша политика: 1) никакой насильственной интеграции; 2) никакого понижения уровня жизни; 3) никакой отмены Закона о распределении земли (основанного на расовой дискриминации. — А. Х.)\ 4) никакой отставки ответственного правительства; 5) никакого успокоения к единственному удовольствию афро-азиатского блока»[307].

«Родезийский фронт» заявил, что он твердо решил практиковать политику апартхейда по примеру ЮАР. «Это означает, что школы, жилые кварталы, отели, рестораны и т. д… должны быть резервированы отдельно для черных, белых и азиатов, для того чтобы избежать социальной интеграции, которой «Родезийский фронт», эта сегрегационистская партия Центральной Африки, противится всеми своими силами»[308].

Лидер «Родезийского фронта» 58-летний помещик Уинстон Филд получил от губернатора Южной Родезии Хэмфри Гиббса предложение сформировать правительство.

В Законодательном совете «Родезийский фронт» получил 35 мест, потерпевшая поражение на выборах Объединенная федеральная партия — 29 мест и «независимые» — 1 место.

С приходом к власти правительства У. Филда в Южной Родезии на всех трех территориях Федерации образовались правительства, выступающие против Федерации. Правительство Филда, как и африканские правительства Северной Родезии и Ньясаленда, выступило за роспуск Федерации, хотя и по совсем иным причинам.

Как бы то ни было, с победой «Родезийского фронта» на выборах рухнули последние надежды английских империалистических кругов сохранить свое детище — Федерацию Родезии и Ньясаленда. «Победа „Родезийского фронта", который возглавлял Уинстон Филд, явилась большой неожиданностью для английского правительства. Английская политика в Центральной Африке представляет собой груду развалин», — писала английская газета «Санди Таймс»[309]. «Вчерашние выборы, — отмечала газета „Обсервер", — убили последние надежды на мирное продвижение вперед, в направлении ликвидации разделения рас в Южной Родезии»[310].

Небезынтересно отметить, что политика У. Филда пользовалась поддержкой белых поселенцев не только в Южной Родезии, но и во всей Африке. Так, в мае 1963 г. «Ист Африка энд Родезия», орган европейских поселенцев Восточной Африки, остро критиковал отсрочку английским правительством признания права Южной Родезии на независимость и требовал, чтобы «такое признание правительством ее величества было дано немедленно» [311].

Правительство Англии пыталось создать видимость существования острейших и серьезнейших противоречий между ним и белыми поселенцами в лице У. Филда и Р. Беленского. Однако истинное отношение к правительству Филда официальный Лондон продемонстрировал, в частности, во время своих переговоров с делегацией специального комитета ООН по осуществлению Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам. Делегация имела встречи с заместителем премьер-министра Батлером, министром иностранных дел Хьюмом и министром колоний Сэндисом. Английское правительство весьма холодно встретило членов специального комитета. В ходе трехдневных переговоров оно ясно дало понять, что не собирается вмешиваться в дела Южной Родезии, где царил расовый террор, мало чем отличавшийся от фашистского режима ЮАР. Лондон ответил решительным отказом на требование представителей ООН отменить действующую конституцию Южной Родезии и созвать конференцию по выработке новой конституции, которая предоставила бы политические права африканцам.

Премьер-министр Южной Родезии У. Филд избрал время пребывания представителей ООН в Лондоне для того, чтобы еще раз напомнить английскому правительству о своем требовании предоставить «независимость» Южной Родезии.

В марте 1963 г. в Лондоне была созвана конференция для решения вопроса о судьбе Федерации Родезии и Ньясаленда. Английское правительство на конференции представлял заместитель премьер-министра Батлер. Делегацию Северной Родезии возглавляли К. Каунда и Г. Нкумбула, делегацию Южной Родезии— премьер-министр У. Филд. Лидер запрещенного Союза африканцев народа Зимбабве Джошуа Нкомо, хотя и нс был приглашен на конференцию, прибыл в Лондон, чтобы потребовать от имени народа Южной Родезии роспуска расистского правительства У. Филда, введения новой конституции и всеобщего избирательного права. Выступая 21 марта на пресс-конференции, Нкомо заявил: «Южная Родезия принадлежит нам, африканцам, и условия выдвигаем мы, а живущие там европейцы должны либо принять эти условия, либо убираться вон… Мы не можем больше терпеть нынешний террор и насилие. Мы слишком долго ждали»[312].

Африканские лидеры решительно потребовали на конференции роспуска Федерации. Батлер пытался уговорить участников конференции сохранить хотя бы экономическую ассоциацию. У. Филд согласился с этим предложением, но африканские лидеры Северной Родезии заявили о своем нежелании сотрудничать с расистским южнородезийским правительством.

В конце концов английское правительство под напором мировой и африканской общественности вынуждено было согласиться предоставить Северной Родезии право на выход из Федерации. Это решение было итогом десятилетней борьбы африканцев за свободу и независимость Северной Родезии. «В истории Северной Родезии, — заявил К. Каунда, — открывается новая страница: эта страна выходит на путь независимости»[313].

Во время переговоров английские правительственные деятели заявили о «полной самостоятельности» правительства Южной Родезии. Воспользовавшись этим, У. Филд усилил свои требования «независимости», надеясь освободиться от политических связей с Англией и установить в стране расистский режим по типу ЮАР. Филд не скрывал, что «независимость» нужна ему для сосредоточения всех рычагов законодательной и исполнительной власти в руках европейских поселенцев и полного устранения африканцев от управления страной. В мае 1963 г. он нагло заявил: «Мы не согласимся ни на какие условия, которые привели бы к переходу власти в безответственные руки»[314].

Претензии правительства У. Филда на предоставление «независимости» в значительной степени подогревались влиятельными кругами английской монополистической буржуазии, заинтересованной в создании здесь «подходящего климата» для инвестирования капиталов.

Летом 1963 г. в Виктории-Фоллсе, на границе между Южной и Северной Родезиями, состоялась конференция представителей английского правительства и правительств стран, входивших в Федерацию. На конференции была установлена окончательная дата роспуска Федерации.

17 декабря 1963 г. обе палаты английского парламента одобрили постановление о роспуске Федерации[315]. Один из лейбористских парламентариев охарактеризовал это постановление как «конец одного из самых мрачных эпизодов в истории колониальной политики Консервативной партии». «Грубая ошибка консерваторов, — сказал он, — заключалась в том, что они рассчитывали, что Федерация, призванная удовлетворять желания незначительного европейского меньшинства, может быть навязана вопреки желаниям африканского большинства»[316].

В последний день 1963 г. Федерация Родезии и Ньясаленда закончила свое бесславное существование. Сторонники этой колониалистской Федерации продолжали борьбу буквально до последней минуты. «Таймс» писала, что величайший эксперимент с созданием многорасового сообщества закончился полным провалом, что «судьба Центральной Африки может вызвать лишь самые дурные предчувствия». «Решающее столкновение между африканским национализмом и белыми в борьбе за южную оконечность Африканского континента, — писала газе та, — неуклонно приближается»[317].

Под напором освободительного движения британское правительство вынуждено было дать обязательство предоставить 5 июля 1964 г. полную независимость Ньясаленду и в конце 1964 г. — Северной Родезии.

5 июля Ньясаленд стал независимым государством, получившим название — Республика Малави. Было сформировано африканское правительство, во главе которого встал д-р Банда.

24 октября 1964 г. Северная Родезия приобрела независимость и получила новое название — Республика Замбия. Президентом Республики стал Кеннет Каунда.