Полный контакт

Глава 14 После первого этапа

Когда мы пожали руки, я спросил у парня:

— Сколько лет в боксе?

Он улыбнулся.

— Три года. Чуть кэмээса не получил.

Вот балбес. Он даже не понимает, как опасен. Неужели и до зеленого пояса добрался, боксируя на татами? И как его тренер пропустил это?

Мы сошли с татами. Там объявили уже следующих бойцов. Мясорубка продолжалась.

Хотя, уже заметно, что людей чуть ли не вдвое меньше, чем в начале турнира. Проигравшие разбежались.

Следующий, последний сегодня бой, я провел уже легче. Попался достойный, но неопытный противник. Парнишка лет шестнадцати. Хотя телосложением настоящий кабан.

Он почти не знал техники, зато пытался компенсировать это отвагой и энтузиазмом. К сожалению, для победы в спорте этого недостаточно.

Я быстро поймал его на ошибках. И выиграл три-один. Один балл он все-таки взял, случайно пробив мою оборону.

После этого марафона я едва держался на ногах. Не привык еще к нагрузкам.

Щепкин остался доволен. Остальные ученики уже разошлись. Остались только я, Рома, Смелов и Ваня Бурный, здоровенный парнишка, наш ровесник.

— Завтра в двенадцать, здесь же, — сказал Щепкин на прощание. — Сейчас иди домой, отдохни, подлечись. И завтра чтобы продолжил в том же духе. Мы из тебя сделаем чемпиона, Ермолов! Ты у нас десятым даном будешь.

Ого, какой самонадеянный. Я в самых смелых мечтах на такое не рассчитывал. Ни в прошлой жизни, ни в этой.

Скорее всего, это он так обрадовался. На эмоциях похвастался.

Поэтому вслух я ничего не сказал. Промолчал.

Из дома культуры я вышел самым последним. Рома и Смелов шли впереди. Разговаривали. Обсуждали увиденное.

— А ты уже много в таких поединках участвовал? — спросил Рома у Смелова.

Того, кстати, звали Леонид. В честь царя Спарты. Он сам так сказал.

— В таких нет, — ответил Леня. — Впервые так много народу вижу. Со всего города собрали. Обычно гораздо меньше. У нас ведь какая ситуация? Власти не очень понимают карате. Не одобряют. Не дают проводить соревнования. Приходится каждый раз объяснять им, что это за спорт такой. Что за искусство. Они считают, что карате пробуждает в человеке зверя.

Я покачал головой. Это ведь официальная версия. А я знал, как было на самом деле. И почему карате попал под запрет.

— Нет, на самом деле они боятся, что люди могут защищать себя без оружия. И что инструкторы будут для людей авторитетнее партии. И их перестанут слушаться.

Парни удивленно посмотрели на меня. Для них мои слова прозвучали, как речь инопланетянина. Они ведь не знают о будущем.

— Так ведь бокс и самбо тоже учат людей защищаться. — возразил Смелов. Он сначала подумал, а потом сказал. — По твоей логике, их тоже должны запретить?

Я устало поморщился.

— Нет, конечно. У обычных спортивных дисциплин нет такой философии. Духовного развития. Как у карате. Это просто спорт. А карате — это образ жизни. Образ мышления.

Рома беззаботно махнул рукой. А Смелов и Бурный задумались. Ну, пусть пережуют. И переварят.

Такую пищу надо давать маленькими порциями. Во избежание несварения.

— Ты сейчас сразу на дачу, Витя? — спросил Рома. — Давай я домой заеду. Вещи возьму. А потом поедем.

Я кивнул.

— Давай. Мне и самому домой зайти надо.

Смелов и Бурный переглянулись.

— А вы не домой, что ли, парни? — спросил Леня. — А можно с вами? Я хочу Витьку расспросить. Как он так быстро научился?

Ого, народу на вечеринке все больше. Вот только можно ли праздновать сейчас? Когда закончен только первый день турнира? Лучше бы устроить тренировку вместо этого.

Хотя, с другой стороны, участие единомышленников даже лучше. Я могу отработать с ними приемы. Покажу кое-что. Вспомню свои навыки учителя.

В итоге, я кивнул.

— Почему нет? Если родители возражать не будут.

Смелов усмехнулся.

— Я уже совершеннолетний. Ездил экспедицию на Урал. Уж на дачу как-нибудь отпустят.

Оказалось, что он археолог. Учится на истфаке. Занятный тип.

А Бурный вздохнул. Я думал, он опасался, что его не пустят. Но оказалось другое.

— А у меня нет родителей, — сказал он. — Я детдомовский. Сейчас у бабки дальней живу. Она за мной никогда не смотрела. А сейчас вообще пофиг.

Мы помолчали. Потом я сказал:

— Ну, тогда поехали. Заедем домой. А потом и на дачу чухнем. Только надо припасов набрать. У меня есть, но для компании маловато.

На том и решили, как говорится. На автобусе отправились к нам домой. Когда пришли, Смелов и Бурный остались на скамейке перед подъездом. А мы с Ромой отправились по домам.

Я хотел пообщаться с дядькой. Сообщить, что все в порядке. Сказать про долг за электричество. Взять кое-какие вещи. Утюг забрать, одежду запасную. Еще кое-чего по мелочам.

Ромке надо сделать тоже самое. И еще сообщить родителям, что он уехал ко мне. И пока поживет на даче.

Дядьки дома не было. Уехал по делам. Только тетя Маша. Я говорю тетя, хотя для меня настоящего она почти ровесница.

Впрочем, я уже во многом перестроился на свою юную версию. И чувствовал себя соответственно. Как юный падаван. Что, однако, не мешало использовать свои знания. Из прошлой жизни.

Тетя Маша обрадовалась моему визиту. Все-таки, хорошая тетка. Дала мясной пирог, конфеты и ватрушки. Я набрал пожитки в сумку, распрощался и вышел на улицу.

А вот тут творилось неладное. Возле скамейки, рядом со Смеловым и Бурным стояли четверо парней.

Двое из них старые знакомые. Бровастый Хлыст. На лице ссадины после драки со мной. Второй рыжий Кот. Этот вроде пострадал меньше.

Но только они не самые опасные. Двое других опаснее. Один — это Нокин Андрей, главарь детдомовских. Я его узнал памятью прежнего владельца.

Низкорослый, щуплый, тощий. Кажется, соплей можно перешибить. Под копной светлых волос круглое лицо и дерзкие сверкающие глаза. Он сильный и ловкий лидер. И берет явно не физической силой.

А вот второй да. Этот может рельсу в узел завязать. Кажется, у него кличка Бык. Вполне характерное прозвище. Здоровенный парень, гора мышц и мускулов, причем явно от природы.

Ну вот, они прицепились к парням из нашего клуба. Час от часу не легче.

— О, а вот и наш дружбан старый нарисовался, — радушно сказал Нокин. — Иди сюда, дружище.

Повернулся ко мне. Раскрыл руки. Будто обнять хотел.

Только я знал, что это липа. Подходить нельзя. Приблизишься, а он пнет в живот. Исподтишка. А потом его дружки добьют.

Было уже такое. Проходили. Второй раз не прокатит.

— Чего надо? — спросил я. Снял сумку с плеча и положил на скамейку. Пусть тут полежит. А то, как только начнется барагоз, будет мешаться. — Это мои друзья. Они не при делах. Это наши с тобой разборки. Так что, пусть идут.

Нокин усмехнулся. Рожица у него тонкая, смазанная, напоминает крысиную.

— Что же ты, Витя, старых приятелей так встречаешь? Променял на новых? Так дело не пойдет. Я их никуда не отпускал. Хочу познакомиться ближе. О, смотрите-ка. А вот и твой приятель Лапша.

Да, есть у него такая гадостная манера. Лезет в душу. Пытается унизить. Не только физически, но и морально. Видимо, в детдоме научился.

Я слышал, двух подростков с соседнего двора он заставил лизать свои сапоги. А сегодня может наступить наш черед.

Рома тоже собрался и вышел к нам. Довольный сначала. А увидел Нокина и побледнел. Перестал улыбаться. Да, неприятный сюрприз.

— Иди сюда, приятель, — продолжал измываться Нокин. — Дай, хоть тебя обниму.

Но Рома тоже знал, что последует вместо объятий. И не собирался подходить. Убегать тоже не стал.

Наоборот, бросил сумку на тротуар. Лицо жесткое и отчаянное.

— Иди нахер, Нокин. Твои штучки больше не прокатят.

Нокин сокрушенно покачал головой. Как будто поражен в самое сердце. Предан близкими людьми.

— Эх, за что я заслужил такое?

Смелов встал со скамейки. Бурный тоже. Лица у них тоже каменные. Готовые к драке.

— Мы не уйдем, Витя. Что это за уроды? Валите отсюда, пока целы.

Вот теперь Нокин перестал строить из себя идиота.

— Ладно, Витя, ты сам напросился, — сказал он.

Он хотел добавить что-то еще. Но, с окна первого этажа закричала бабка:

— Опять тут драку решили устроить? А ну-ка, пошли прочь отсюда! Я сейчас милицию вызову.

Из подъезда вышли еще две женщины. Соседки. Я их смутно помнил. Увидели нас и тут же раскудахтались:

— Это что такое? Чего здесь опять шпана собирается? И Ермолов снова драку затеял? Идите отсюда, пока милицию не вызвали.

Дело сорвалось. Слишком много свидетелей. Нокин с приятелями отступил.

Напоследок пригрозил нам:

— Мы с тобой еще увидимся, Витька. А тебя, Лапша, на куски порвем.

Они отошли, но я шагнул вперед. Такие дела нельзя пускать на самотек. Чем быстрее решим, тем лучше.

— Эй, Нокин! Я предлагаю разобраться. По-честному, раз на раз. С любым из твоих придурков. Завтра вечером. За гаражами. Если мы вас отметелим, ты свалишь с нашего района. И твоя задница больше не будет здесь мелькать.

Нокин подумал всего секунду и кивнул.

— Заметано. Смотри только. Не ссы.

И удалился со своей свитой. Мы взяли сумки и отошли подальше от рассерженных теток. И от крикливой бабки.

Рома встревожился.

— Зачем ты это предложил? Завтра он соберет толпу детдомовских и отметелит нас. Ты веришь его слову?

Мы шли по улице. С сумками. Бурный сказал:

— А почему нет? Я сам детдомовский. У нас принято держать слово. Если нарушаешь, это считается слабостью. Так что, он придет. Вот только поставит кого-то сильного. Вон того здоровяка, например.

Ничего, что-нибудь придумаем. Я пощупал поврежденную кисть. Надо бы бинты сменить.

— Ничего, мы завтра тоже придем, — твердо сказал Смелов. — Соберем ребят с клуба. И явимся вечером. Вместе с вами. Пусть только попробуют все налететь.

Это другое дело. Чем больше народу, тем лучше. Если только я смогу передвигать ноги после завтрашнего турнира. Но что поделать? Забивать стрелку на послезавтра уже несерьезно.

— Ладно, пошли в магазин, — сказал я. — Отоваримся. Рома, где тут у нас магаз? Я что-то подзабыл.

Приятель отвел нас в магазинчик, где продавались и хозтовары. По мелочам. Мы набрали продуктов. Еще спичек, соли.

Смелов позвонил домой с телефона-автомата. Предупредил, что переночует у друга. Мать задала ему массу вопросов. Пока разговор не окончился. И связь не оборвалась.

— Все в порядке, — сказал Леня, выйдя из будки. — Я свободен, как ветер в поле.

Мы добрались до метро. Поехали до станции. Оттуда на электричку. Через полтора часа уже пришли на дачу.

— А у тебя ниче так, — одобрил Смелов, разглядывая мое жилище. — Уютненько.

Мы развили бурную деятельность. Готовка ужина, в основном. Четыре голодных рта. Понадобится много еды.

Поэтому наготовили всякого. Бурный, кстати, оказался хорошим поваром. Рома подкрутил радио, поймал волну повеселее. Смелов подсказал, что можно улучшить на участке.

Так наступил вечер. Мы со Смеловым как раз стояли перед домом. Он показывал мне ката ганкаку. А я его поправлял.

— О, а который здесь Витька? — спросил знакомый голос. — Где этот негодяй?

За забором я увидел Савву. Тот стоял с сумкой в руках. На голове та же самая кепка. Брюки, рубашка, длиннополая куртка с огромными карманами. В зубах сигарета.

— Вот он ты, — он заметил меня и вошел через открытую калитку. — Я же говорил, что мы встретимся. Вот я и пришел. Физкультпривет, каратисты.

Он прошел на территорию моего участка. С гостиницами. Не сказать, что особо ценными. Но вполне своевременными.

Колбаса, консервы, хлеб. В том числе, спиртное. Водки, конечно же, притащил. Две бутылки «коленвала». То бишь ОСТ 18-7-70. По пол литра.

Я покачал головой. Остальные подарки мог принять. Но водку нет. Во всяком случае, сейчас. Перед турниром.

— У меня завтра соревнования. Поэтому я не буду, — сказал я твердо. — Вы, если хотите, пейте. Без фанатизма, конечно. А я нет.

Смелов и Бурный тоже отказались. Смелов хотел потренироваться вместе со мной. Бурный просто не любил пить. А Ромка, предатель, согласился.

Мы накрыли стол и сели ужинать. Получилось очень даже неплохо. Супчик, жареная картошка. Колбаса, консервы. Со сметаной, с перчиком. С овощным салатами.

Никакого майонеза, ни чипсов. Простая здоровая еда. Ромка с Саввой налили себе по стакану, выпили.

— А расскажи, Витя, как ты все-таки все это провернул? — пробурчал Смелов с набитым ртом. — Как тебе все это удалось? Я же помню, как ты пришел в клуб. Действительно, полено. Или как там тебя называл Мельников? А потом вдруг раз, и вымахал. В настоящего мастера. Чуть ли не за одну ночь. Как ты это сделал?

Вот упрямый, черт подери. Не отвяжется. А что я мог придумать? Только развивать первоначальном версию. Об удаче. О внезапном счастье. Свалившемся на голову.

Другие тоже смотрели на меня. С плохо скрытым любопытством. Кроме Саввы. Тот хлебал супчик.

— Вот так случилось, — я развел руками. — Повезло, наверное. После спарринга с Ромой. Очнулся и понеслась.

Смелов был недоволен. Он явно не верил. А вот Савва поднял голову от супа.

— А я слышал про такое. После травм у людей проявляются чудесные навыки. Вон, в соседнем колхозе. В бабку молния ударила. Так она после этого лечить людей стала. Прикосновением. Моя мамка ездила. Тоже лечилась.

Смелов все равно скептически хмыкнул. А вот Бурный кивнул.

— Я тоже такое слышал. Мой батя на фронте, говорят, чудеса творил. И тоже не очень сначала умел. А потом…

— Ты же говорил, что детдомовский, — не совсем тактично напомнил Рома. — Какой такой батя?

Бурный уткнулся в жареную картошку.

— У меня от него остались воспоминания. Архив с газетными выписками, ордена, медали. А вот его самого я не видел. Не помню.

Мы замолчали. Сочувствую парню. Сам такой.

— Тук-тук! — послышалось со двора. Женский голос. Вот елы-палы, это же Настя. — Можно к тебе?

Я выскочил из дома. Настя стояла у калитки. Успела переодеться. В белое платье. Облегающее стройную фигуру. На голове венок их полевых цветов. Чудо как хороша.

— А ты чего это? — она кивнула на окно, где виднелись любопытствующие рожи приятелей. — Не один?

Я кивнул.

— Друзья приехали из города. Ужинаем. Присоединяйся, если хочешь.

Настя подумала. Улыбнулась. В двадцать первом веке такое приглашение отдавало двусмысленностью. А тут она согласилась.

— А почему бы и нет? Только, можно я позову подружек?

Я обрадовался.

— Так это еще лучше. Давай, веди их. Украсите наше общество.

Настя кивнула и ушла. Я вернулся в дом. Сообщение о приходе девушек парни встретили с энтузиазмом. Да, вообще-то, предложение посидеть двусмысленно в любое время.

— Симпатичная у тебя подруга, — заметил чуть покрасневший Савва. — Она неподалеку живет? А ты время зря не терял!

Я не стал объяснять, что моя настоящая подруга в Москве. Чего уж тут, оправдываться, что ли?

Вскоре пришли девушки. Настя привела двух подруг. Тоже симпатичные. Такие же простые, как и она сама. Смешливые и искренние.

Савва сбегал к соседям и притащил гитару. Потом они играли со Смеловым по очереди. Пели песни.

Мы посидели до позднего вечера. Все проголодались и не хотели вставать из-за стола. Разговоры о моем таланте прекратились. Что меня вполне устраивало.

Когда стемнело, мы отправились провожать девушек. Никаких разговоров о том, чтобы остаться. Не то время сейчас.

Мы с Настей пошли по темной улице. Парни с ее подругами ушли вперед. Шутили и смеялись. А мы шли по дорожке.

Фонари горели редко. Большая часть дороги погружена во тьму. Мы шли и болтали о всякой всячине. И постепенно замедлили шаг. Тем более, что Насте идти совсем недалеко.

Свернули к ее дому. Окна темные, все спят.

— Ну вот, мы и пришли, — сказала Настя. — Бабушка уже спит.

Я кивнул. Хотел сказать до свидания. Но не успел.

Настя потянулась ко мне. Чмокнула в щечку. И вдруг схватила за шею и поцеловала в губы.