Поляк с поплавками

Десятая серия «Как доказать, что не болгарин Атанас?»

Меня с Карпычем скрутило от смеха. Лидия Петровна что-то заорала и кинулась в нашу сторону.

— Валим, валим! — замахал руками Миша.

Я, дёргаясь от смеха, упёрся в нос, вытолкал «Востока» на воду и запрыгнул на бак.

Мичман дал полный задним ходом и, заложив крутой вираж, выровнял лодку по курсу, ушёл на съёб с акватории санаторного пляжа. Воспитательница стояла на берегу и посылала нашу в сторону проклятия. Размахивала пилоткой и руками, ещё и своей юбкой, под которую умудрился заглянуть Карпыч. Дети, под руководством Ритки, стройной шеренгой маршировали к проходной.

— Злобная дамочка, хотя вполне фигуристая и на лицо неплоха, — крикнул мне мичман и оглянулся на берег.

— Да вроде не злобная, это моя одноклассница, — ответил я.

— Анджей, я то-то не знаю? Ты учился с этой Лидией в одном классе ? Да ты охуенно сохранился! — восхитился Миша.

—Да не, я про другую!

— Та тоже хороша, но Лидия Петровна — мой размерчик, труселя у неё зачётные, — разглагольствовал мичман.

— Трицать первый, к администрации, — оповестил нас динамик радиостанции.

— Чот она быстро нажаловалась, — удивился Карпыч, — как так смогла?

Пришвартовались, и Карпыч неспеша побрёл в администрацию, досасывая остатки конфеты. Я упал на шезлонге весь в воспоминаниях о Дианцевой. Ишь, как краснела «королева».

Но вид, конечно, затурканный. Видно, что вкалывает на почве воспитания подрастающего поколения, как стахановец.

В гости что ли заехать? Тут по побережью недалеко.

На мотоцикле прокатить, «пепсигоном» угостить. Что-то я сильно размечтался. А вот, кстати, мой клиент: от волнолома метров пятьдесят кто-то ручками машет. Центральная молчит почему-то. Я, скинув шорты и тельник, прошёлся по пирсу, прихватив спасательный круг и бинокль. Блин, действительно кому-то херовато. Размахнувшись, швырнул спасательный круг со шкертом в воду и передним сальто ушёл вперед. Надел шлейку шкертика через шею и максимально быстро кролем попёр к тонущему. Взрослый мужик, толстый-толстый, можно сказать необъятный, как Советский Союз, судя по пузу, иногда показывающемуся из воды.

Плохо, наверное, стало. Не соображает, что чем дальше от берега, тем вода холоднее, вот, наверное, и начал мотор сбоить. Держится на поверхности, но уже вяло. Если бы не паниковал, лёг на спину и чуть подгребал руками. Увидел меня и потянулся руками.

— Спасите, кхе–кхе, мне плохо, — заорал он.

— Не бейте руками по воде и не подплывайте ко мне! — крикнул я утопающему. Если этот пузан начнёт меня хватать, несмотря на все мои достижения в водных видах спорта, утопит нахрен. Я подтянул круг и дотолкал до утопающего. Он вцепился в него и чуть не перевернул на себя. Пришлось притормозить шкертиком.

— Как вы там? Ухватились? — проорал я мужику, осторожно подошёл к нему брассом.

— Ох, да. Да, держусь, — просипел мужик.

— Пожалуйста, не бултыхайтесь. Просто повисите, я потихоньку вас к берегу потащу.

— Хорошо, хорошо, ой как херово-то, — бормотал мужик.

Я пошёл к берегу, стараясь не дёргать спасательный круг. Черт знает, что с ним. Вдруг у него руки ослабели, выпустит круг и уйдёт на дно, лови его потом среди медуз.

Вроде держался. Да где эти чертовы матросы с вышки, не видят что ли? Нагрузка в воде не сильная, так что дотащу и сам. Так, постепенно приближаясь к берегу, я придумал новую тренировку для себя — плывёшь и груз буксируешь. Интересно, какая эффективность получится на выхлопе? Так, тут я уже дно чувствую. Где мужик? Блять, одни руки на круге, а морда внизу. Пузырьки идут. Схватил жирдяя, вытолкнул и перевернул лицом вверх. Дышит, слава богу. Тут ко мне, загребая руками и ногами, подскочили два мужика из отдыхающих.

— Чего тут? Чем помочь?

— Мужики, тащим на берег, приступ походу. Тащим по направлению к пирсу, вон к тому мостику.

— Так до пляжа ближе, зачем туда? — спросил один из отдыхающих.

— Купальщики, бабы, дети, крики, визги, да и оттуда до медпункта дальше, — пояснил я.

Мужики были сообразительные, вытолкали утопающего на место помельче и, подхватив под локотки, потащили к пирсу. И всё равно кто-то из глазастых баб завизжал:

— Ой, утопленник, ааа!!!

Мужик был невероятно тяжёлый, но его быстро добуксировали, я вытащил из «Востока» носилки, загрузили туда тушку весом килограмм под 160. Подбежала ещё пара мужиков, и вчетвером потащили прогибающиеся носилки к медпункту. Валюха стояла курила, и я начал ей махать руками. «Пальмоголовая» махом сообразила, распахнула вторую створку дверей. Мужика, уже переставшего дышать, свалили на кушетку. Валька тут же приступила к работе, выгнав всех нахер и оставив только меня для помощи.

— Что с ним? — кивнул я на тело.

— Сердечник, стопроцентный. Сука, в воду попёрся, — злобно ощерилась Валюха и начала шпиговать мужика уколами. Я вызвал реанимацию и помогал нашей медсестре. Маску какую-то напялили, к баллону подключили, Валя массаж грудины делала. Блять, да мне так страшно никогда не было! Особенно, когда Валька, прислонив голову к груди пузана, а потом зеркальце ко рту, сказала:

— Всё, блять!

У меня холодный комок скатился вниз живота, и почему то закололи кончики пальцев.

— Всё, блять, завела! — повторила Валюха и, ухмыльнувшись, напялила кислородную маску на пациента, — пойдём, покурим, малой, что-то я подструхнула. Оооо, блять, и реанимация вовремя, — иронично возвестила она, увидев за окнами подъезжающую «Скорую».

Валя подробно что-то объяснила медикам и вышла ко мне на улицу.

— Ну, как тебе работа на пляже в санчасти? — спросила она, выдохнув дым сквозь свою уёбищную чёлку.

Хм. А у неё профиль лица и разрез глаз похож на Олеськин, то же что-то неуловимо азиатское присутствует.

— Валя, давая я тебя подстригу? — пизданул я невпопад. Что в такой ситуации говорить, я абсолютно не соображал, а после пережитого я чутка притормаживал.

Медичка поперхнулась дымом и засмеялась:

— Ой, блять, подстригатель, как ты меня под.. стри.., — она вдруг замолчала и пристально уставилась на меня, опять разглядывая брови.

— Сука! Блять, я ж догадывалась, — вдруг выпалила она, — причёсочка аккуратная, теперь вижу, что крашеный, бровки такие, получше, чем у многих баб, трусишки заграничные и стрижёшь ещё, — она с интересом посмотрела и в лоб пизданула:

— Анджик, а ты не из этих, ну…

Хаа! Мадонна-Машка, если есть всё-таки бог, пусть он вам с Витьком подарит ребенка с такой же умной башкой, как у тебя! Научен я, что на это отвечать. Спасибо этим мудакам, болгарским пловцам, у которых присутствовали чуваки, которые чуваков. Как мы их пиздили! А теперь, как там Машка учила?

— Андж, смотри так пристально своими «блядскими серо-голубыми глазками», только не отворачивайся. Как только девка начнет елозить, суетиться, глаза опускать, можешь смело её засосать!

— А она по ебалу не даст? — спрашивал я.

— Может и даст, а может и нет, — хохотала Мадонна, — но ты-то её уже поцелуешь!

Так, настраиваемся! Сложившаяся ситуация почему-то вернула меня в русло нормального такого залихватско-распиздяйского настроения.

— А ты как думаешь, Валь, — пизданул я с придыхом и, стараясь не заржать, посмотрел именно так, как учила «Мадонна». Коза ты, Валя! Причём, с херовой причёской!

Валька сперва не поняла, потом с наглость попыталась вылупить свои зенки и тут же покраснела. Так, рядом никого! Я схватил её за затылок и смачно так, с оттягом, засосал в губы. Да, не в моём вкусе, есть варианты и помоложе. Но! Про меня подумали, что я «болгарский пловец Атанас»! Бля, только сейчас дошло — рифма к слову «водолаз»! Ладно, кто-то из пацанов пизданёт, тому пару раз в бороду сунуть и нормально! Но девушка!

Валька сперва попыталась ладошками мня оттолкнуть, но через пару секунд схватила за шею и стала проталкивать язык мне в рот. Я её еле отлепил. Валюха тяжело так вздохнула и заржала, щипая меня за бока:

— Ах ты, блядёнок, целоваться он лезет, — и тут же тихо полушепотом, — не было бы народа, я бы тебе показала, как правильно целоваться!

Я загадочно улыбнулся. Странно, но после поцелуя настроение даже у Вальки поменялось на плюс.

— Это за то, что решила, что я голубой, — ответил я расслабленно.

— Да прикололась я. Видела их частенько, один из ухажёров сам мне как-то признался, что со мной ходит ради того, что бы маскироваться. А ты чисто здоровый такой, станичный телок, — она хохотнула, — с обесцвеченной челкой и красивыми бровями.

— Не обесцвеченный, а поджелтённый — польский «Блондоран-Супра», плюс трёхпроцентая перекись и шампунь, — потянулся я на лавочке.

Валька снова на меня посмотрела и уже в лоб:

— Так ты реально шаришь? Может, действительно, подстрижёшь?

— Давай в обед, за инструментами схожу в санаторий, и сделаем. Всё равно, в «Горизонте» жрать невозможно.

— Хорошо, — покорно согласилась Валюха и, чуть помолчав, добавила, — больше не смотри так, а то, блин, сама целоваться полезу, — вздохнула, — чот какая-то я морально неустойчивая стала!

Я пошёл на пирс с приподнятым настроением и всем остальным. Карпыча до сих пор не было. Где он шляется, я тут жизни спасаю и мнение о себе, а его всё нет. Обед, тем более, скоро. Центральная уже была на связи и запросила меня по происшествию на воде. Доложил. Спас. Передал медикам. На меня, наверное, хотели побухтеть, но заткнулись. Видать сообразили, что человек в их зоне ответственности был.

Потом пришёл задумчивый Карпыч и попросил у меня ещё конфету.

— Андж, ты завтра сможешь выйти? Там у Семёна дома проблемы, а его матроса с вышки на Джубгу переведут за сегодняшний косяк.

— Какой косяк, Миш?

— За тот, который могли уволить, если бы не один школьник с поплавками. Не понял что ли? Просохатили они утопающего сердечника. Хорошо, ты вовремя подскочил.

— Миш, да выйду, без проблем. Так получается, и ты выйдешь? Или мне с твоими сменщиками работать? Ни хера не пойму, — честно сознался я.

— Со мной, со мной. Только мы с тобой на вышке будем плавать, на Центральной. И начнём сегодня прямо после обеда, так что забираем с собой магнитофон и кассеты. Нехер Электроникам оставлять.

Надо пояснить, что Электроники — это наши суточные сменщики. Два парня, очень похожие друг на друга. Один Серов, второй Ежов. Ну, естественно, из-за их кучерявости и кучерявого пёсика непонятной породы, который вечно тусил с ними, их сперва обзывали Сыроежкиными, а потом Электрониками. Я их видел всего только один раз, когда они заходили к нам на пирс и в гараж. Спросил у хозяина пса, то ли Сергея Серова, то ли у Жени Ежова (хер их разберет), породу и разрешение погулятьс собакой и всё. Я побегал за псом, покидал ему какую-то палку, на этом знакомство и закончилось.

Я как-то даже не осознал, хорошо это или плохо, что нас временно перевели на вышку? Миша рассказал, что вроде как бы по должности выше, а по зарплате меньше, но нам заплатят все равно, как за работу на катере. Ну ладно, мне-то что? Я человек маленький.

Во время обеда побежал санаторий для разминки и за подстригальным набором. На чердаке было тихо, прохладно и сумрачно. Троица девиц где-то шлялась. Хорошо, что после подстрижки Воробья, инструменты на автомате упаковал и забрал с собой. Вот теперь снова пригодились. На улице возле корпуса встретил бесцельно болтающую ногами на лавочке Олеську.

Я достал конфету на палочке и поманил:

— Кис, кис, кис.

Олеська лениво зыркнула на меня, надменно насупила брови, но не сдержалась и заржала:

— Андж, что думаешь, на конфету поведусь ?

— А чего нет? Она сосательная!

— Юльке предложи, — опять заржала Олеся.

— А ты чего не работаешь, перерыв ?

— Да неее! Я уже всё перемыла, пока эти две шлёндры новенький заезд пацанов окучивали, прикидываясь моделями Киевского дома моды. Теперь дурочки в подсобке сидят, ждут пока их прынцы кашку столовскую доедят, а они дальше мыть будут.

— Так пойдём на пляж. Меня на вышку на время перевели, на народ в бинокль посмотрим. Я вот нашу медичку стричь собрался. Тебе делать-то нехрен?

Олеська в задумчивости покачала головой, заглянула под свою футболку, проверив наличие купальника, и брякнула:

— Да пойдём, всё равно до вечера делать нечего. У тебя полотенце там есть? А то в нумера на чердак переться не охота.

— И шампунь тоже! — добавил я.

Так, болтая о всякой чепухе, мы дошли до пляжа. Олеська всё-таки забрала конфету и яростно её нализывала, кидая страстные взгляды на проходящих симпатичных пацанов. Кто-то стремался и краснел, как девочка. Некоторые, открыв рты, пёрлись за ней, как крысы за волшебной дудочкой.

— Олеська, хватит прикалываться, — начал стыдить я девчонку.

— Да я ничо! — ржала она, подмигивая очередному красавчику на велике. Красавчик въехал в ореховый куст и остался там, от греха подальше.

Пришли к Валюхе и постучали в закрытую дверь медпункта. Медичка открыла, зевая и почёсывая задницу.

— О, это что, у нас будет очередная серия голых с пистолетами? — подначила она меня.

— Валя, посмотри на вот эту девушку и скажи, как тебе её причёска? — перебил я медсестру.

— Хмм, блин, это... а, — затроила Валюха, придирчиво рассматривая голову Олеси, — как-то и по панковски и культурненько, дерзко очень, но, блин, охуенно, — резюмировала она.

— Тем более, посмотри, вы с Олеськой даже чем-то похожи.

Девки уставились друг на друга, потом посмотрели в зеркало. Некоторая схожесть присутствовала.

— Ой, да похуй, — сказала Валька, — пакля на голове уже задолбала. Стриги меня, блондинчик, стриги, как никогда никого не стриг!

Олеська заржала в голос, я тоже хохотнул. Когда оборудовал рабочее место, Валя хмыкнула:

— Я до последнего думала, что это прикол, а тут, смотрю, всё серьёзно!

— А то, — подтвердила Олеська, — я тоже сперва стремалась, думала обкарнает, полгода буду в косынке ходить.

Наконец-то Валюха уселась, и я принялся за работу. Валька болтала с Олеськой на свои бабские темы, и совершенно меня не отвлекала. Я доверил Олеське заплести медичке косичку на хвостике, пока сам сушил феном её волосы.

Блять! Передо мной стояли две одинаковые бабы. Две Олеськи или две Вальки-медички. Причёска хорошо так омолодила нашу фельдшерицу, и она выглядела Олеськиной ровесницей. Хотя, она, скорее всего, года на три её старше. Просто «пальма на голове» сожрала у неё несколько лет.

Без стука зашел Карпыч и заорал:

— Андж, ты тут, говорят, к Вальке целоваться лез? — увидел девчат кивнул им, — здрасти, девчонки.

Потом посмотрел на меня и хитро прошептал, типа вполголоса, но так, что бы девчата слышали:

— Близняшеечки, класс, ну ты и Квазимода!

— Карпыч, это называется Казанова, — подала голос Валюха, — и не лез целоваться, а на спор доказывал…

— Э... чего? — закрутил головой Карпыч, — Где Валюха?

— Здесь, — девчата одновременно подняли руки.

— Ой, блять, да идите нахуй, ссыкухи, разводите меня тут, — грязно выругался Карпыч, — Андж, давай через десять на Центральную, я ключи и печати забрал.

Карпыч, разозлённый вышел, громко хлопнув дверью.

Девки заголосили от смеха. Валюха постоянно кидала на себя взгляды в зеркало, Олеська советовала ей, какие стрелки надо навести и как подкручивать челку.

Я пошёл на центральную вышку, успокаивать обидевшегося мичмана.

Я ему долго пояснял, что просто подстриг Вальку, точно так же, как знакомую девчонку, а они оказались похожи.

— Да не бывает такого, — хорохорился Карпыч, — чего бы они похожи были, они даже не родственники!

— Центральная Спасателю 31, борт принял, выхожу по расчасовке, — заголосила радиостанция.

— Да пиздуйте вы уж, чёртовы Электроники, катер мне не поломайте, — в сердцах бросил мичман в микрофон, нарушив правила радиосвязи.

Я задавил лыбу.

— Что лыбишься? — возмутился Карпыч, — ну не бывает такого!

— Электроники, — тихо напомнил я.

— Блять! — хлопнул по столу кулаком Карпыч, — ну как у тебя на каждый вопрос есть ответ? Ну-ка помоги Северному Флоту самой вкусной конфетой!

Теперь Миша развернул лакомство на палочке и, довольный, засунул его в рот.

— Миш, я заведу Олеську? Мы здесь на веранде поторчим, я заодно наблюдать буду.

— Да веди, — махнул рукой Миша и добавил в микрофон, — Эй, тридцать первый, нахрена там круги выписываешь? Вернись в межбуйковое!

Я затащил Олеську наверх и мы, болтая обо всём, обсуждали пляжников, наблюдая за ними в бинокль.

О, мои клиенты!

— Михал Карпыч, по направлению зюйд, ближе к зоне левой вышки, группа на матрасах: синий, чёрный и зеленый. Походу бухают, сейчас унесет их за дальние!

— Трицааать первый спасатиииль, — загундосил в микрофон Миша.

Электроники выскочили из-за пирса, дали кругаля, высматривая матрасы-нарушители. Подошли на полном, окатив их волной. На матрасах советам не вняли и, скорее всего, принялись ругаться. Какой-то мужик даже встал и, широко расставив ноги, махал кулаком в сторону спасателей. И тут Олеська, тоже наблюдавшая рядом со мной в большую подзорную хрень на треноге, сообщила:

— Андж, один с чёрного матраса спрыгнул и плывет тихонько к этой, блять, как её, лесенке на лодку.

— Миша, попытка абордажа со стороны трапа тридцать первого, — заорал я напарнику.

Тот забубнил в радиостанцию. Электроники дали ходу и отскочили от смутьянов.

— Андж, ори в мегафон, заодно скажи, пусть милиционеры подгребают.

— Сотрудники милиции, подойдите к центральной вышке, — заорал я в микрофон, — эй, на матрасах, за нападение на сотрудников спасательной службы вы... эээ...

— Отгребёте по хавальнику, — подсказала Олеся.

— Отгребёте по… ээ, понесёте наказание, — чуть не повёлся я.

Однако Электроники были хорошими спасателями. Они заложили на полном ходу вираж вокруг буйных матрасов и перевернули пару из них. Мужик, стоявший и грозивший кулаками, плюхнулся в воду, высоко задрав ноги.

Отдыхающие буяны снова забрались на плавсредства, но уже разъединились и, скорее всего, потеряли пойло, которое загрузили с собой. Попытались ещё поорать, но «Восток» крутанул ещё один вираж. Матрасы снова опрокинуло. Так, нарезая круги, Электроники выгнали дебоширов на берег. Пляжники, матерясь, выкарабкались на сушу прямо в руки подошедших милиционеров.

— Весело, — заявила Олеська, — а вон, смотри, парень в красных плавках всё на девку через два лежака пялится. То подойдёт, то отойдёт, то встанет под навесом, голову вытягивает, познакомиться, видать, хочет.

А ну-ка? Я навёл бинокль по указаниям Олеси. Действительно, парнишка явно стеснялся. Девчонку из-за пляжной панамы было не рассмотреть. Мы даже поспорили, подойдёт или нет? Бедолага, маялся, ходил туда-сюда. Девчонка не обращала внимания, лишь перевернулась жопой к верху.

Парнишка, напялив на голову бейсболку, пошёл в сторону пляжных киосков, наверняка или за мороженым, или за газировкой.

Как раз проходил рядом с забором около вышки.

— Эй, парень, — окликнули мы его с Олеськой.

Он непонимающе покрутил головой, потом, задрав её, увидел нас.

— Чё, там клёвая деваха? — спросила Олеська.

— Ээ... какая деваха? Отстаньте, — пробормотал парнишка.

— Да ладно, мы же с вышки видели, на кого ты пялился: белая панама, чёрный купальник, сто девятый лежак.

— Офигенная, — сообщил парнишка и оглянулся на лежаки, — Я с ней в одном дворе комнату снимаю, а даже не знаю, как зовут. Такая вся... ажжж, — и он дёрнул плечами.

— Сама неприступность? — уточнил я.

— Ну да. Не знаю, как подкатить, прикинь! — парнишка разоткровенничался и в волнении начал теребить солнечные очки на переносице.

— А чего тут думать: несёшь два холодных пузыря «Пепси», два мороженых, бабе этой купи цветочек и бутылочку домашнего винца холодненького и тащи всё сюда, — предложила Олеська.

— А нахрена ей мороженое и вино? Да застесняюсь я ей отдавать, не поняла что ли? — огорчился пацан, глядя на нас снизу вверх.

— Ты чего такой плуговатый, — разозлилась девчонка, — нам водичка и мороженки, ей — вино и цветочек. А мы сами передадим, да ещё с пожеланиями от тайного поклонника. Тебя как зовут?

— Саня, тьфу, Александр, — ответил недоуменно пацан.

— От тайного поклонника Александра, и намекнём ей, в какую сторону обратить внимание. Сечёшь?

— Ааа, — до пацана дошло наконец-то, — вы, типа, передадите ей с намёком, что от меня?

— Да! Мы ещё скажем какой-ты красивый и умный.

— Правда что ли? — обрадовался Саня.

— Андж, ну он реально красивый, — сказала якобы для меня Олеська, но на самом деле так, чтобы было слышно внизу.

Парень Саня услышал и малёхо застеснялся, но при этом гордо окинул пляж взглядом.

— Ну шо? — спросил я пацана.

— А какое вино брать?

— Бери у тётки, что возле карусели в киоске с красной крышей, розовое, и попроси, чтобы из холодильника, — посоветовала Олеся.

Парень махнул рукой и убежал в указанном направлении.

Я спросил Олеську, чего она затеяла? Девчонка пожала плечами:

— Ну игра такая есть на дискотеках и школьных вечерах — «Почтальон». Все пишут записочки и отдают ведущему, а он потом их зачитывает.Типа: Юля, ты самая красивая, буду ждать у арки после дискача. Или: Ваня, ты урод, я видела — ты сосался с Галей.

— Аааа, — дошло до меня, — что-то было такое в интернате.

Пока мы наблюдали за морем, в котором Электроники таскали на шкерте за катером матрас с хохочушими девчатами и слушали возмущающегося в микрофон радиостанции Карпыча, пришёл пацан с пакетом.

— Залазь, — скомандовал я ему. Принёс всё указанное и даже красивую белую розу. Мороженое было вкусное, «пепси» — холодное.

— Иди и слушай, — скомандовала Олеська.

Парень покрутился у нас на балкончике, но его шуганул Карпыч, и несчастный влюблённый ломанулся вниз к своему лежаку.

— Как в микрофон скажу, врубишь на громкой связи что-нибудь романтичное, — поставила задачу девчонка.

— А чего?

— Да похер, но главное, чтобы про ночь, звёзды и всё такое. Пиздуй музыку подбирай, не мешай готовиться к выступлению, — отбрила меня она.

Чего ей поставить? А пофиг поставлю «Форум» — «Белую ночь».

— Девушка на сто девятом лежаке, вас на центральной вышке ожидает приятный сюрприз от тайного поклонника, — хорошо поставленным голосом пророкотала в мегафон Олеська.

Я, по её знаку, врубил магнитофон.

— В белую ночь сирени листву, — запричитал Салтыков.

— Не придёт, — сказал Карпыч, — под эту песню с пирса с камнем на шее нырять хорошо, гони конфету!

Пришлось Карпыча снова угощать конфетой на палочке.

Вышел на балкончик, а Олеська уже внизу на лестнице сидит и с девчонкой в панаме болтает:

— Хорошее винишко, холодненькое, он и сам такой ничего, — рассказывала она девчонке, которая видно так сильно нагрелась на солнышке, что прикладывала бутылку к щеке и тихо млела. Девчонка в панаме подняла голову на меня:

— О, этот! Привееет!

— Нет, за этим в очередь встань, — хохотнула подружка, — но тот прикольный такой.

Олеська оглянулась на меня и рыкнула:

— Андж, вали наверх! Не мешай.

Я, от греха подальше, прыжками ускакал на балкончик.

Олеська поднялась, победно взглянула на меня и схватила мегафон.

— Таинственного незнакомца сегодня будут ждать в девять вечера возле памятника Архипу Осипову, спасибо за подарок!

Я по наитию врубил того же Салтыкова «отпустите мамы девочек на улицу».

Карпыч довольно заржал и передал Шишечке, что ему пора в море и хватить жрать на пирсе.

Олеськи на балкончике не оказалось. Она опять сидела внизу и с кем-то беседовала.

Пацаны какие-то. Спуститься? Олеська обернулась и махнула мне рукой. Не мешай! Через пару минут снова оказалась у мегафона.

— Парни под зелёным зонтиком у входа приглашают покататься на матрасах девушек в красном и синем купальниках, которые сидят у якоря на желтом полотенце и скучают!

— Олесь, ну его нафиг. Сейчас задолбают, — испугался я.

— Ну и пусть, — хохотнула Олеська и протянула мне мятую купюру, — сами дали, прикинь!