Поляк с поплавками

Одиннадцатая серия «Почта-пляж»

Хотелось просто ругаться матом и, причём, через мегафон. Олеся, манда! Что она сотворила? Свалила к себе в санаторий, а теперь должен расхлебывать я?

Каждые пять минут теперь подгребали страждущие пообщаться. Но очкующие подойти и заговорить, в частности. Я передавал приветы доблестным оленеводам Ханты-Мансийска, убеждал девочек в чёрных купальниках подойти к лежакам с парнями в клёвых семейниках и не стрематься. Капец просто. Одно радовало, меньше трёшки никто не давал, проскакивали и пятерки, в основном, от оленеводов и шахтёров из Норильска. За час я, голося в микрофон, заработал больше сотки.

Карпычу я абсолютно не мешал, он читал газеты и лениво бубнил в микрофон радиостанции. А мне пришлось постоянно отрываться от наблюдения за морем и бегать вниз. Если бы Олеська не ушла, было бы проще — принимала бы заявки да трындела в матюгальник.

Всё из-за неё, курвы! Хотя денежка капает. Так, а что, если сказать, чтобы писали записочки с текстом? Типа напишет, денежку в записку положит, а я зачитаю или музыку поставлю. Надо заметить, что подходили не только пацаны с девчатами, но были отдыхающие и постарше с заказами: «мужчины на пятидесятых лежаках с удовольствием пообщаются с женщинами из под навеса, лежаки возле питьевого фонтана».

Были просьбы поставить какую-нибудь определенную песню. Но тут я заломил пятёрку и не меньше. Мне эту песню на кассетах ещё искать надо, а вдруг не будет? Если с «Модерн Токингом» понятно, а вдруг «Не могу и не хочу» Пугачевой попросят?

Я-то не хочу, но вроде могу. А где кассету брать. У Карпыча?

Кого-то приходилось поздравлять с днём рождения, и я чувствовал себя Юрием Николаевым из «Утренней Почты». Будь проклята ты, Инжима Бекбулатовна из Кустаная, заказавшая песню Михаила Боярского про «Медведицу». И какого хрена эта песня была у меня на кассетах?

На двухстах рублях я решил остановиться. Всё, голова гудит, ноги дёргаются, и я пою ебанутейшую песню Леонтьева «Вераокка». Это вообще про что?

А Миша заснул, радиостанция орёт.

— Уважаемые отдыхающие, программа «Пляжная почта» закончила свою работу, ждём ваших заявок и сообщений завтра в это же время, — стараясь не сорваться на мат проголосил я в мегафон и отключился.

Зашёл в рубку, дал добро Шишке на выход в акваторию, допил уже согревшийся «Пепси». Ну реально устал. Глаза болят от солнечных бликов. И кушать захотелось сильно. А Карпыч, воспользовавшись моей отвлеченностью на баловство с матюгальником, сожрал все вкусные молдаванские пирожочки из кулька и добросовестно посапывал, прикрыв лицо «Советским Спортом».

— Миша, обед уже, — оповестил я начальника.

— Так иди, я же тебе талоны дал, я попозже буду. Разрешаю быть первым в конкурсе на самый херовый обед версии «блевантин», — отбрехался шеф.

Ну, естественно, не хочет, он пятнадцать пирожков сожрал. Я-то надеялся, хоть парочку оставит. На заднем дворе «Горизонта» возле чёрного входа меня встретили проклятьями и половником, полетевшим в мою обесцвеченную голову.

— Ах ты, сука! — заорала какая-то тётка в поварском халате, — всё ходишь и ходишь! — и кинулась на меня с намерением стащить панаму и отмудохать.

Я стоял весь в непонятках, думая что она опомнится, но, походу, было бесполезно. Пришлось дать заднюю и нарезать круги, съёбывая от незнакомой фурии.

— Уёбок, довёл бедную девочку до слёз! Она уже, наверное, засохнет скоро из-за тебя! — орала дамочка, преследующая меня с грацией тучной тигрицы.

— Женщина! Отстаньте! — увещевал я прекрасную незнакомку, — я просто покушать пришёл.

На крыльцо выбежала молоденькая поварёшка вся в кудряшках и в коротком белом халатике, нихреново так просвечивающем в лучах жаркого кубанского солнышка.

— Тёть Нин, вы за кем гоняетесь? — спросила она и на всякий случай побежала за мной и тёткой.

— За Зинкиным хахалем, щас поймаем его и заставим извиняться перед девчонкой, кобелину этакого.

— Ураа! — закричала молодая повариха, — а это кто?

— Я спасатель, я уже пять минут кричу в ваши глухие ушки, что у меня талончик, — ответил я, чуть сбавляя шаг.

— Тёть Нин, но это не Зинкин хахаль, это матрос от Миши-мичмана.

— Тююю, бля, — остановилась тёть Нина, — опять попутала. Слухай, Ир, какая разница? Давай этого отведём, пусть он Зинке покается, этот даже получше будет.

— Тетя Нина, не буду я ни перед кем каяться! С вашими харчами ни на каких баб смотреть неохота, — перешёл в наступление я.

— А если мы тебя накормим? — спросила поварешка Иришка, с интересом меня рассматривая.

Я снял панаму, поправил поля и посмотрел «блядским» взглядом, который уже опробовал на медиках, на аппетитную девчонку и, якобы раздумывая, молвил, — Подумаю, решим.

Молоденькая повариха, которой я посмотрел прямо в глаза, классно так покраснела и, смутившись, брякнула тетё Нине, — Тёть Нин, давайте его покормим, а Зинке не отдадим.

Повариха согласилась, что я чисто их добыча и Зинке меня отдавать не стоит.

Провели опять в наш закуток. На лавочке, накрывшись газетой, хрючила девчонка-подавальщица, знакомая по прошлому визиту.

— Опять Жанка в отрубе, — пожаловалась молодая повариха, — всю ночь со своими металлюгами костры на берегу жжёт, да головой трясет, а на смене спит без задних ног.

— Чо ты там наезжаешь? — буркнула девчонка и, сняв газету с головы, посмотрела на меня со злостью.

— Хэви Металл, — на всякий случай я кинул «козу».

— Хэви Металл, — на автомате ответила девчонка и оживилась, — Чё сказал? По виду — чистый «депешмодник», а стрекочешь по-нашему!

— Жанна из тех королев, — пробасил я.

Девка вскочила на лавочку и затрясла башкой, подпев мне:

— Что любит роскошь и ночь! — спрыгнула и засмеялась, — ты же со станции спасатель?

— Да, вот на обед пришел, а меня чуть не отмудохали и какой-то Зинке хотели отдать.

— А, эта ебанушка, Пьеро? — спросила Жанка у поварешки.

— Ага, опять в слезах с утра, ноет и ноет. Нину довела, она на людей аж бросаться начала.

— Слуш, Ир, так, пацана покормить надо. Там с комплексов на завтрак ничего не осталось?

— Так дед этот всё сгреб своим чушкам и увёз. На спасателей, вроде, продукты получали, но всем похрен. Рустем опять никого из поваров на готовку не выделил, все сейчас на ресторан пашут, — ответила повариха в коротком просвечивающем халатике.

— Я так понял, девчата, на нас никто не готовил и не собирался? — опечалился я.

— Да ты же первый пришёл, вот пока и нет ничего. А как все пойдут, сольют вам чего-нибудь с комплексных обедов. Там не додадут, здесь добавят, — пояснила Ирина.

— Так на нас же есть продукты?

— Так их, походу, на ресторанный котёл и оприходуют. Обычная практика, госприёмки на них нет, — добавила металлюга Жанка.

— У нас двенадцать человек по штатке и у всех талоны. Я не стукач, но покажите, куда жаловаться?

— Да приготовили бы, да некогда. Хочешь, помоги мне. Я вам супца какого сварганю, на скорую, — предложила Ирка.

— Веди меня, только Зинке не отдавай, — немного подумав, согласился я.

— О, и я с вами, — встрепенулась Жанна, — Слухай, а как ты к творчеству братьев Янгов, в общем и целом относишься? А вот Круиз, по-твоему, настоящий металл?

Пришли на кухню. Странно, народу должно быть полно, по моему представлению. Нихрена подобного. Одинокая тетя Нина, сидящая на стульчике и присматривающая за духовым шкафом.

— А, тебя как звать-то? — спросила Ира, жестом указывая на десятилитровую кастрюлю, — Ваша в ней, готовь.

— Анджей, — ответил я и, схватив кастрюлю, бухнул её на плиту. Не давая раскрыть рот Ирке, большим черпаком залил кипяток с огромной выварки, стоявшей рядом, и принялся носиться по кухне, вынюхивая и высматривая.

— Интересное имя, адыгеец наверно? — спросила Ирка, в ужасе бегавшая за мной.

— Поляк я, из Кракова сбежал. Так хотел в Краснодаре пожить, что все границы переплыл. Ир, где картошка?

— Оооо, беженец из капстран, — восхитилась Жанка, а ты из иностранных артистов кого видел?

— Жанка, Польша — это соцстрана. Анджей, вот картошка чищенная!

— Мадонну видел, — ответил я Жанне, — Ир, где продукты на спасателей?

— Чо, прямо саму? — восхитилась Жанка.

— Ну да! Так-то она нормальная баба, Машка по-нашему.

Меня привели к столу, на котором лежало вповалку несколько консервов, кульки с рисом, несколько луковиц и морковок. И всё! Бедновато как то...

Я озадачил Ирку резать картошку на четвертинки, а сам, при помощи Жанки, промыл рис и закинул в кастрюлю.

Тёть Нина подошла ко мне, грозно уставилась, а потом протянула халат и поварской колпак.

— Надевай, помощничек, ты не из военной школы поваров из Новочеркасска? Был у меня один прапор, ох как готовил! Чо ржёшь, придурок?

— Медкнижку показать? — подколол я.

— Ух, блять, какие мы умные, — восхитилась тётя Нина и ушла на свою табуретку.

Я подождал, когда подойдёт картошка с рисом до полуготовности, закинул пять банок «Сайры» и начал пережаривать лук с морковкой. Ирка с Жанной помогали, по мере возможности, болтая обо всём подряд.

— Анджей, а ты что варишь, никак не пойму? — донимала молоденькая повариха, при этом ставила ногу на маленькую табуреточку, тщательно заправляла носочки в кроссовок, выпятив задницу.

— Ир, как будто я сам знаю, — отбрехивался я.

На второе просто забрал из какой-то кастрюли горку макарон, пересыпал их зажаркой с томатом и, пока тёть Нина куда-то вышла, спиздил из духового шкафа с десяток тефтелек и закинул туда же. Ирка попыталась открыть рот, но Жанка сунула ей под нос «козу» и рявкнула:

— Всё для металла, всё для Победы!

В получившийся супец я нарезал кружками лимон, спизженный тут же, и насыпал с горкой зелени.

— Охереть, тридцать минут! — удивилась Ирка, — только кто этот суп с консервов, кто есть будет?

— А я попробую, Анджей ебани-ка сестре по Хэви-металлу половничек!

Я налил себе и Жанке по порции, насыпал второго только на себя. Металлюга отказалась, и мы прошли в закуток для спасателей.

Слопали, Жанка ещё попросила половничек и сыто рыгнула. Глядя на неё, и Ирка решилась попробовать. И тётя Нина прочухала. Но, думаю, нашим всё равно хватит.

Я немного подрасслабился и, пока поварские девчата вяло ругались между собой, ещё настругал капусты. Заправил луком, подлил уксуса и постного масла. Сыпанул сахара и соли и принялся перетряхивать кастрюльку.

— Стой! — вдруг заорала Жанка.

— Чего стой? — не поняла поварёшка Ирка, — Мы никуда и не собирались, если только вечером на пляж. Да, Анджей? — молодая повариха вопросительно посмотрела на меня и облизнула губы. Был бы язык подлиннее, подхватила бы макаронину с подбородка (которые, кстати, якобы не ела).

Да с хрена ли я собирался вечером на пляж?

— Дура, что ли? — бросила Жанка и повелительно махнула рукой, — Тише, уебаны, походу Пьеро идет!

Дверь в наш закуток распахнулась.

— Привет, Зин, как ты? — заорали одновременно обе девчонки.

Бля, реально Пьеро! В проёме двери стояла очень высокая девчонка, с таким нихуёвым каре под Мирей Матье. И, честно говоря, обалденно красивая, высокая, с узенькой талией и большими чёрными глазами. Ей реально нацепить шутовской балахон, дать мандолину и пусть голосит:

— Тёмной ночью в небе одна, так соблазнительно светит луна!

Зина окинула всех томно-печальным взором, вздохнула и, сев на край лавочки, сказала:

— Блин, ддевчат, вы такие весёлые, я вечно вам всё порчу, извините меня.

Девчата, и поварёшка, и металлюга начали быстро балаболить и убеждать Зинку-Пьеро, что она ничего не портит.

Зина улыбалась уголком губ и понятливо кивала. Её взгляд проскользнул по столу, остановился на мне. Фуух! Вылупилась на кастрюлю с капустой в моих руках.

Бля, снова подняла глаза и вылупилась на меня.

— Беги, нахер отседа, — толкнула меня в бок Жанка.

Зинка зажгла где-то внутри своих чёрных глаз непонятную хуйню, и я открыл рот и, глупо улыбнувшись, пробормотал:

— Привееет!

Пьеро-Зинка чуть опустила глаза, а потом стрельнула по мне с такой блядско-миленькой улыбочкой, что у меня ноги чуть не подкосились. Мадонна! Какого хера ты ещё кому-то уроки давала, кроме меня?

Всё положение спасли пацаны с левой вышки. Завалились и стали орать, что эту херню они жрать не будут и сколько можно терпеть! Жанка утащила Зинку, Ирка, хмыкнув в мою сторону, сверкнула жопкой под прозрачным халатом и сьебла на кухню. Пацаны с левой вышки сожрали по две тарелки первого и, замолотив второе с капустой, хлебали компот с алычи, сыто порыгивая.

Я же ебанул на выход под прикрытием «Жанны, которая из тех королев».

Выбежал через ворота и счастливо вздохнул. Как-то уж непонятно напрягла меня эта Зина. Ведьма, походу!

— Не ведьма я, — сказала Зина, которая хер пойми как оказалась за воротами, и стояла, облокотившись спиной на забор, выставив под жаркое небо Архипки неплохие такие сиськи.

— А... эээ, — только и смог ответить я.

— А какого цвета у тебя глаза? — в лоб пизданула Зина-Пьеро и внезапно оказалась возле меня.

— У меня брови красивые и знаю Атанаса, — только и смог ответить я и позорно капитулировал, убежав в сторону вышки.

— Не наговаривай на себя, — донеслось мне вслед.

— Бля, что это было, что это было? — бормотал я себе под нос, огибая пляжников и перепрыгивая детей.

Я поменял Карпыча на вышке и предложил ему всё-таки сходить перекусить.

— Да, левая вышка говорит, что очень сегодня вкусно, Ирка-повариха постаралась! — согласился Миша и, отдав мне пару указаний, на одних руках спустился по трапу с балкончика.

Я, оставшись в гордом одиночестве, принялся наблюдать за акваторией. Народу чуть поменьше, опять жрут на лежаках и в кафешках. Я, от нечего делать, перекинулся парой слов с Электрониками, дежурившими в акватории, потом поискал в записях Минаева. Хоть и старьё и здесь не Крым, но пусть повеселит народ «Братцем Луи».

А вот интересно: смотрю в бинокль, возле якоря девчата в купальниках пляшут, возле нашего пирса кто-то вяло подпрыгивает, дети, вон смотрю, под навесом под музыку бесятся. А чего дискотеки только по вечерам? Наверное, из-за того, что жарко. Хотя под навесами можно было бы покрутить задницей в прохладе.

Так, размышляя, я встретил Карпыча, пришедшего с обеда с какой-то книжкой в руках.

— Марк Твен, — потряс он книжкой в воздухе, — на лежаках кто-то оставил. А книжка хорошая, и про Тома есть, и про Чука, который коряк!

— Про какого Чука, кто коряк? — я вообще не понял, о чём рассказывал мичман.

— Ну или карел, кто он там, — отбрехался Карпыч, присаживаясь с книжкой в удобное кресло.

— Погоди, может быть, Гек Финн?

— Ой, какая хер разница, чухонец он и есть, — высказался мичман и продолжил, — щас в администрацию заходил, ты с кормы нашей вышки заходил за забор?

— Да нет, там же лежаками, столиками и зонтами старыми всё завалено, хрен зайдешь.

— Ну, вот задача и прилетела. Сейчас Руслан на «шишарике» подъедет, будешь загружать. Чем быстрее справишься, тем быстрее отдыхать свалишь! — обрадовал меня шеф.

Ну классно! Давно хотел по послеобеденной жаре потаскать всякую ненужную хрень. Руки прям чесались (ирония).

А там забор минимум пять на восемь метров. Да ещё под навесом. Ещё фонтанчик сломанный стоит. И пара куч, метра по два высотой, всякого пляжного хлама. Мозги начали шевелиться и тревожить мои обесцвеченные волосы. Я шарахался за забором, глядя на пробегающих мимо девчонок и парней. Пока ждал грузовичок, отобрал штук пять хороших столиков и несколько табуреток. Они же походу дела всё равно неучётные. А так на пирс себе оттащим, ещё и возле гаража можно поставить.

Эх, хорошо было Тому Сойеру, он только забор красил, а как он ловко пацанов обвел вокруг пальца. Мне бы так! Ха! А почему бы и нет? Чем я хуже американского чухана? Я быстренько забежал на балкончик и заорал в мегафон:

— По многочисленным просьбам развлекательная пляжная программа « Почта-Пляж» снова в эфире! Ждём вас, друзья!

— Чего задумал, Бжегош? — спросил Миша, оторвавшись от книжки, чтобы понаблюдать за акваторией.

— Мих, я Анджей!

— Да хоть Франтишек Печка, — хохотнул мичман. И начал вызывать по связи Шишку.

Вон, смотрю, и Руслан на «шишарике» появился.

А внизу возле лестницы стояло уже человек пять пацанов и лаялись, кто первый в очереди.

— Парни, извините, непредвиденные обстоятельства — машину сказали загрузить, — сокрушаясь, произнес я, — За часик-полтора управлюсь и минут двадцать поработаю в эфире.

— Эээ, блин, братан, там девки уйдут, — заволновался высокий смуглый парнишка, стоявший в очереди первым.

— Блин, а я жене обещал, что её любимую песню поставлю, — высказался мужик лет тридцати.

— Уважаемые отдыхающие, да мне реально надо машину загрузить! — я кивнул на Руслана, уже заехавшего во дворик и опустившего задний борт.

— Ой, делов-то. Давай, я погружу пока, а ты иди, найди «Блю Бойз», — высказался всё тот же мужик.

— «Юра Вумен»? — спросил я у неожиданного помощника. Тот улыбнулся и кивнул. Я на показуху перед остальными денег с него не взял.

— Да чего тут грузить?! — хором заорали парни. Я показал, какие лежаки, столики и стулья оставить и убежал наверх. Поздравил! Поставил! Передал! А внизу ещё оказались желающие поработать. За второй рейс увезли всё. Я даже промёл, а оставшиеся не удел помощники помогли расставить столы. Ха! Том Сойер, ты чушок!

Я начал разбираться с фонтанчиком. Спустился Карпыч и, вспоминая, какой охуенный сегодня был обед, просто открутил вентиль у основания вышки. Фонтанчик начал выбрасывать струю высотой метра три, бьющую чуть ли не под крышу навеса.

— Во! Из-за этой хуйни мы его в прошлом году и прикрутили, — рассказал мичман.

Пришлось найти гвоздь, пробить им крышку от «Пепси» и засунуть всю эту хрень в фонтан, примотав гвоздь проволокой к носику раструба. Получилась куча мелких струй, бьющих по сторонам. Даже радуга заиграла!

— Я здесь полежу, иди дежурь, — сразу сообразил Карпыч и, схватив один из оставленных лежаков, упал под водяной россыпью, — можешь дамочек каких мне сюда завлечь. Быстро ты здесь организовался, поэтому пока не отпускаю!

Вот же мичман! И что ему сказать? Кроме «Есть! Так точно!» больше нихрена не пришло в голову.

Я поплёлся печальный на вышку, болтать по радиостанции с Электрониками. Из-за того, что я остался один, придётся закруглиться с развлекательной программой. Надо бы Олеську сюда, она бы разрулила.

Не вспоминай чёрта, он и не появится. Вот она, тут как тут! Ой, бля, их две? А нет, это Валька пришла окунуться. Походу, они с Олеськой теперь подружайки — идут, что-то хохочут, ручкой мне помахали. Я помахал в ответ, зазывая к себе.

— Анджей, как дежурится? — спросила Олеська, задирая голову.

— Нормально! А ты знаешь, сверху вид такой отличный, многооое видно!

Олеська погрозила мне пальцем, поправив лифон.

— Анджуха, мы окунёмся и сзади под навесом упадём. Смотрю, там расчистили, — оповестила Валюха.

— Да там мичман под фонтаном валяется, думаю, не против будет.

— Не тот ли мичман Миша, который две минуты назад у армянки Софы «розовое» из холодильника брал? — заржала Валюха.

Вот Миша гад! Девчонки забежали за забор, оставили вещи на лежаках и в одних купальниках помчались к морю. Я наблюдал за акваторией, общался с катерниками. Ещё два часа этой тягомотины. На воде как-то повеселее работалось.

Пришли мокрые девчата и заорали мне на вышку, чтобы я поставил что-нибудь посовременнее. Дамы изволят потанцевать под прохладными струями фонтана. Перетащил динамик матюгальника, направил его под навес и врубил на полную громкость «Си Си Кетч». Подружки начали выплясывать, не обращая на проходящих пляжников никакого внимания.

Снизу кто-то свистнул. Пришлось выглядывать.

— Эй, братуха, сколько вход на дискотеку стоит? — заорал мне парень, на руках которого висело минимум три дамочки. А перегаром аж сюда добивает. Да пусть лучше пляшут, чем пьяные в море купаются!

— Два рубля!

— Нам на пятерых, сейчас ещё друган подойдёт. Держи десятку!

Ну и ладно, пусть танцуют. Через полчаса под струями фонтана выплясывало под тридцать человек. Олеське и Вальке не понравилось скопление народа и они залезли ко мне на балкончик. Олеська, как работник культурного сектора, ловко меняла музыку, травила какие-то байки и загадки. Народу нравилось. Можно и больше запустить, но тогда уже толчея будет. Понятно, что многие пришли выпивши, но, вроде, не буянят, пляшут, патлами да жопами трясут.

Меня запросили с левой вышки, что я там такое устроил. Пришлось объяснять. Походу на следующую смену и у этих вышек кто-нибудь приплясывать будет. Но мы в лучшем положении, у нас есть фонтанчик и столики, за которыми, смотрю, уже и винцо потягивают.

Народ поплясал ещё с полчаса и Олеся плавно свернула программу. Девчонки собрались и ушли. Пришёл Карпыч с довольным лицом и, по своему обыкновению, с пакетиком.

— Красота здесь на вышке. Смотри, солнце скоро садится будет. Ты иди ужинай и магнитофон мне оставь.

— Мих, может с кассет что присоветовать?

— Ой, иди, сам разберусь. Вот это что?

— Ну это «Ария», это...

— Ой, знаю я, что такое арии, там дамочка как раз из культурных слоёв, для неё в самый раз! — восхитился шеф, — Закат солнца, ария какого-нибудь Онегина. Растает!

Ну, раз хочешь, что я тебе объяснять буду? Ставь арии, а я пойду позанимаюсь да свалю в санаторий.

Не пойду я на ужин, чего-то меня эта странная Зина так напрягла до усрачки. Я отправился к нашему пирсу, переоделся в «стартовые» и пошёл кролем на километр. Потом вспомнил про погранцов, вышел на берег, надел ласты и принялся «дельфинить» возле пирса. Если с максимальной амплитудой, то метров тридцать я дам высокие скачки, будет хорошо заметно с пляжа. Может сгонять в море, найти знакомых дельфинов и с ними переговорить, чтобы отработали эстафету? Хотя нет, они же пограничники, им походу некогда. После душа, бездумно помахивая пакетиком со шмотьём, пошёл в санаторий. А кушать-то хочется, желудок начинал играть «Вечернюю Зорьку». А не зайти ли к кооператорам? Я представил себе аккуратные, поджаристые до золотистой корочки ломтики мяса, присыпанные зеленью и маринованным луком. И пока я представлял, как окунаю лаваш в красный соус, ноги сами меня принесли к неприметному ларьку. Народа было, как обычно, много, но Степан усадил меня за отдельный столик, пообещав в течение десяти минут приготовить куриный и какую-то печёнку в жировой сетке. Я такого раньше не пробовал, поэтому и согласился. Взял пару бутылок холодного «Пепси» и с наслаждением вытянул ноги. Народ здесь собрался, в основном, из «работников пляжа», карусельщики, ларёчники и прочие кооператоры. Никто не засиживался — перекусили и бегом обратно сшибать деньгу. И тут я затылком почувствовал давление. Бля! Кто-то пристально смотрит? Я, сделав вид, что достаю что-то из пакета, нагнулся и чуть повернулся. Зина-Пьеро! Стоит, беседует со Степаном, который махает картонкой над мангалом и пялится мне в затылок. По-видимому, не узнала. Я был уже не в тельняшке спасателя и панаме, а в любимой футболке «Кисс» и бейсболке. Видно, что смотрит, нахмурив лоб, и пытается что-то вспомнить. Блин, а я деньги уже отдал, валить поздно. Хотя! Я дёрнул проходящего мимо Дениса и попросил упаковать в фольгу мой заказ, я якобы вспомнил о неотложных делах. Денис понятливо кивнул и через несколько минут поставил передо мной одуряюще вкусно пахнущий пакет. Так, осторожненько укладываем «Пепси», кладём пакет с шашлычками в пакет с формой. Раз! Два! Три! Отвернулась! Пошёл! Я быстренько нырнул в кусты с другой стороны киоска и выбежал на улицу. Чуть не попался! Чего меня так пугает эта баба?! Оглядываясь, словно шпион, я быстрым шагом перемещался в сторону пляжа. Нахрен, пойду в санаторий по обычной дороге возле речки. Потом, немного подумав, я зашёл на наш пирс, махнул удивлённым Электроникам и устроился в шезлонге. Надо всё-таки на закат посмотреть! А то сколько я уже здесь, а закатом на море так и не полюбовался. Достал пакет с едой, развернул, втянул носом аромат мясца. Где-то внизу возле гаражей печально гавкнул пёс Электроников. Наверное, запах почуял. Откупорил бутылку, сделал большой такой глоток и яростно рыгнул, нарушив идиллию. Чайки, пролетавшие неподалёку, решили свалить от пирса подальше. Вот и солнце постепенно начало уходить. Короче, всё величие момента прошло мимо меня, так как я был конкретно озадачен печенью в жировой сетке и пытался разгадать рецепт. Надо самому попробовать так сделать, ибо печёночный шашлык был невероятно вкусным.

Неплохо так перекусив, я неожиданно для себя закимарил. Блядские чайки спиздили бумажную тарелку от шашлыка и улетели хвастаться добычей. Мне даже сон приснился, как Дианцева, одетая в костюм Пьеро, бегает за мной с мандолиной и поёт что-то жалостное. Бррр. Проснулся, рот раздирала зевота. Иди уже до санатория, — скомандовал я сам себе. Шмотки надо найти где постирать. А ещё я забыл про лёд, который можно в столовой наморозить. Надо ещё в кассетах покопаться, думаю, завтра программа «Почта-пляж» заработает с новой ударной силой. Кое-чего я от Олеськи нахватался. Да и деньги надо пересчитать и Карпычу отдать половину, как-никак начальник. С этими мыслями я спрыгнул с пирса и побрёл, пиная гальку, мимо нашей Центральной. И тут меня шибануло музыкальной волной из всех динамиков на балкончике.

— Сводиит с ума улицаа роз!

Это что за хрень? А, так это же мичман на вышку привёл любительницу закатов и арий! Мне стало даже интересно и я крадучись подбежал к заборчику справа.

На балкончике стоял Карпыч с бокальчиком вина, а рядом с ним — смутно знакомая женщина в мини-шортах и футболке-размахайке. И вот, стоят они, морем любуются и винище хлещут, да ещё башками под Кипелова трясут! Миша гораздо лучше меня время проводит! Блин, где же я эту бабу видел-то?

Я, посмеиваясь, побрёл дальше и чуть не наткнулся на Жанну-металлистку, которая с группой каких-то обсосов трясла патлами под динамики Центральной вышки.

И только придя в санаторий и найдя прачечную по указаниям Наташки, я вспомнил, кто эта женщина на вышке...