Польская карта

Событие тридцать седьмое

Если у тебя много маны… Если у тебя много манки, то ты можешь сварить кашу на целый взвод или плутонг, а если мало… А если у тебя много маны, то ты крутой маг. А вот и нет. Нужно ещё кучу плетений выучить, конструкт, мать его за ногу, разработать и, каналы там какие-то передачи этой маны… Хрень какая. А ведь правда. Если у тебя огромные пушки, то ты не самый красивый парень на деревне. Опять тьфу.

Все эти несерьёзные мысли лезли в голову Брехта, когда он смотрел, как на крепостную стену в районе ворот наводят двухпудовые единороги. Здоровенное такое ядро размером, как раз с двухпудовую гирю, канонир с рыжей хитрющей мордой по сколоченному наспех помосту подтащил к жерлу в стволе и стал туда запихивать, при этом натужно пыхтя и проклиная ляхов. На публику играл. Все командиры полков выстроились рядом с Иваном Яковлевичем возле пушки и ждали, когда этот рыжий кривляться закончит.

— Готово, Вашество. — А чего, знает себе цену. Самый меткий бомбардир в России. Это конкурс такой Бирон провёл в начале этого года. Каждый полк должен был расчёт орудия прислать в Ригу и там проводили учебные стрельбы. Разные упражнения и на скорость заряжания, и на развёртывание орудия из походного в боевое, и на меткость. И ещё на меткость при нескольких выстрелах. Самсон Ерофеев выиграл два испытания. Первым стал на меткость стрельбы несколькими ядрами, и на скорость заряжание его расчёт тоже был первым. Брехт тогда его к себе в Георгиевский полк перевёл.

Мана тут причём. А при том, что артиллерия лучшая в мире сейчас у них есть, а вот хороших пушкарей пока кот наплакал. Нужно постоянно проводить учения. А Бирон, зная о предстоящей войне, и о том, что в Реальной истории именно артиллерия сыграла основную роль в ней, скупердяйничал. Учения проводились, по минимуму, копили порох на войнушку. Все же с залежами серы и селитры особенно в России так себе. И то, и другое нужно закупать. Да, при Петре нашли и начали осваивать незначительные залежи серы возле Самары, но пока это скорее собирание, а не добыча. Брехт знал о крупных залежах серы в районе Львова, но это ещё не Россия. В Самару отправил кучу рудознатцев и грант выделили промышленникам, которые захотят наладить там нормальную добычу серы. Знал Иван Яковлевич и о небольших залежах селитры в Чечне. Но и это пока не Россия. Там Петр, конечно, море Каспийское чуть не полностью окружил, уж в Реште точно наш гарнизон есть, но это всего небольшая прибрежная полоска. Дальше горы, перевалы, и там сейчас непонятная ситуация. Персия рубится с Турцией и пока с переменным успехом. Пусть рубится. Не до них ещё. Но селитра — это какашки. И они в пещерах. А пещеры в горах. Купцам задачу тоже поставил Бирон попытаться найти контакт с местными вайнахами и селитру скупать. Это и уменьшит боевой потенциал горцев и увеличит количество изготовляемого в России пороха. Пока же селитру покупали за большие деньги в Англии. А эти деньги ещё заработать надо. И что самое паршивое, вложение этих денег в порох не приносило выхлопа. Не строились заводы, не копались шахты, не изобреталось ничего полезного.

В результате чего имеем. Пороха не много в стране, и сырьё дорогое и покупное. Так что мана или пушки есть у него, а умения у пушкарей так себе.

— Стреляй, уже, — Иван Яковлевич открыл рот и прикрыл уши ладонями. Помнил, что Александр первый именно вот так, паля пацаном из пушки, слуха лишился.

— Бойся!

Бабах. Один чёрт в ушах зазвенело, и их словно ватой заложило. Брехт сделал пару глотательных движений и только потом глянул на дело рук своих. Самсону была дана команда попасть в ворота. Не, никто штурмовать их не собирался. Брехт хотел дать знать полякам, затворившимся в Познани, что лучше сдаться, так как перспектив, кроме как погибнуть, у них внутри города нет. А молодец сержант Ерофеев. Пусть в самый угол ворот, но попал. Получилось даже лучше. Так бы дыру ядро организовало, скорее всего, но попав в ворота в районе петли оно вырвало петлю, и створка повисла и перекосилась. Пана там засуетились, пытаясь выровнять тяжёлую дубовую створку, и в этот момент Самсон, успев перезарядить орудие, послал по воротам второе ядро.

Бабах. И теперь точно в центр ворот ядро влетело, вынося повреждённую створку и десяток копошащихся там поляков внутрь крепости.

— Молодец, сержант, продолжай. Как увидишь там панов, так и стреляй. У тебя двадцать выстрелов. Не трать зря.

Вот, главная беда с этой магией — количество маны, которое можно потратить без ущерба для организма. Ядер для двухпудовых единорогов взять в Польше негде. А шрапнельных или картечных гранат, тем более. И никакая логистика не поможет. Порох можно добыть у неприятеля и ядра свои, если они не разбились на куски собрать, а гранаты везти из Санкт-Петербурга по вражеской территории за тысячи километров — это перебор. Эти ядра золотыми станут. Это обоз размером с полк нужно организовывать. Лучше экономней расходовать. Головой воевать.

— Слушаюсь, Вашество.

Брехт навёл трубу подзорную на ворота. Там какое-то время было тихо, но потом, видимо, пригнали новых непуганых идиотов, и они попытались перегородить образовавшийся проём телегой.

Бабах. Ай, молодец пушкарь. Подгадал, и вместе с телегой вынес ещё десяток человек, в том числе и кого-то руками размахивающего.

Событие тридцать восьмое

Известия, полученные Карлом Бироном, были не сильно хорошие. Даже совсем нехорошими. Победного марша с фанфарами и трубами по Кракову не будет. Город готовился к обороне.

— Ещё раз, Прохор, и помедленнее, я записываю. Брату записку пошлю. Как один человек может столько мест занимать? — Карл, высунув язык, стал старательно выводить на немецком, то, что сейчас рассказал старший казачьей разведки, вернувшейся из пригородов Кракова.

— Он — генеральный подольский староста, воевода люблинский, подстолий великий литовский, староста кросненский, летичевский, медыцкий, сокальский, ясельский и грабовецкий. А, да ещё он маршалок Трибунала Королевства Польского.

— Подстолий? Что это? Как это будет по-немецки? Эти поляки специально понавыдумывали таких слов, чтобы нас запутать? — генерал-майор Бирон отбросил сломанное перо и потянулся за следующим.

— Мне объяснили, Ваше Превосходительство, что подстолий этот является заместителем стольника великого литовского и помогает ему сервировать стол Великого князя. Это не польская, а литовская должность. Но это давно было, сейчас это просто почётная должность. Самому смешно. У нас это как «под столом» звучит. Ползает пьяный под столом, как шут, и дам за юбки дёргает. — Казак был не пахарем каким, немецкий знал. Учился в Краковском университете, но чего-то там не поделил со знатным… С сыном знатного шляхтича и убил того на дуэли, вот и пришлось на Дон бежать.

— Понятно. И много ли войск у этого Тарло?

— Много. Он мобилизовал всю шляхту и в Кракове, и в Сандомире, и в Люблине. Десяток тысяч вместе с гарнизоном города и гражданами мобилизованными.

— Ян Тарло? Как-то переводится фамилия. Странно звучит.

— Это топор по-польски.

— А как думаешь, Прохор, брат прислал гонцов с известием, что Лещинский убит в сече, утром сегодня прибыли, как думаешь, если сообщить об этом подстолию этому, он на мировую не пойдёт? За кого воевать? Нет больше их короля.

— Не знаю, Ваше Превосходительство, — казак развёл руками и голову в плечи втянул, — я к ним с этим известием не поеду. Ляхи бешенные все. У меня жинка молодая. Я не трус, и в сече готов голову сложить, но по дурости погибнуть не хочу.

— Ну, да. Так нет проблем, пошлём ляха. Прошвырнитесь по окрестностям и захомутайте какого шляхтича. Побогаче. Дадим ему письмо, проводите до Кракова, до пригорода, чтобы не сбежал.

— А где гарантия, что он передаст письмо? — недобро усмехнулся Прохор.

— Вот ведь? А сына со шляхтичем привезите. Здесь в гостях останется, — Карл Бирон закончил письмо брату и махнул рукой, подзывая прибывшего от того курьера. — Лейтенант, отправляйтесь назад, как отдохнёте. Сами должны управиться. Это на словах передашь. Уже в Кракове встретимся на коронации.

Казаки привезли шляхтича пузатого этим же вечером, а с ним и такого же толстощёкого парнишку с синяком под глазом.

— Это не мы. Это сам отец его приложил. Зовут его Франтишек Боженцкой. Богатая усадьба и говорит ещё четыре села у него в русском воеводстве.

— Я сам за себя скажу! — растолкал этот Франтишек обступивших его казаков.

— Говори, — Бирон целый день носился и сам по округе, высматривая, где можно устроить временный лагерь, чтобы ляхи не смогли к нему незаметно подойти. Здесь, в предгорьях, заросших лесом, опытные воины могли, минуя дозоры, легко проникнуть в лагерь и бед натворить. Да тот же порох подорвать в фургонах.

— Я не сторонник Лещинского, у нашего рода давняя вражда с их родом. Лучше пусть немец будет, чем этот жирный боров.

Карл еле сдержал смех. Именно на жирного борова и походил пан Боженцкой.

— Хорошо. Вот письмо, нужно передать его в Кракове Яну Тарло. Мне Иоганн Бирон, брат младший и министр Обороны Российской империи прислал утром известие, что Лещинский застрелен в сече. Так что кроме Августа Саксонского других кандидатов на престол Речи Посполитой и нет. Варшаву и Лодзь Иоганн взял, сейчас окружил и взял в осаду Познань, а оттуда поедет в Дрезден за Августом и привезёт его на коронацию в Краков. Если Тарло этот перейдёт на сторону Августа и сдаст мне Краков без боя, то я обещаю ему милость короля и хорошую должность при дворе. Плюс там скоро столько бесхозных имений организуется, может и ему достанется. Пусть подумает. Жду тебя, пан Божецкой, завтра вечером, если не приедешь, то мы начнём штурм Кракова.

— А сын?

— А что сын? Сын тебя здесь подождёт. Прокормим одного-то, — хотел пошутить генерал, но лях его шутки не оценил.

— Я же за вас, отпустите его.

— Да, легко, как приедешь с ответом от Тарло, так и отпущу.

Событие тридцать девятое

От Гданьска или Данцига до Познани, если не по карте мерить курвиметром, а по дорогам шагать — вёрст триста. Плутонг Вологодского мушкетёрского полка одвуконь преодолел это расстояние за четыре дня, стараясь как можно быстрее донести весть о Виктории русского флота над французским возле Данцига. Брехт реляцию победную прочёл поздно вечером у себя в палатке в качающемся свете свечей и радостно вышел на воздух сообщить эту весть народу… Передумал. Лагерь спал. Будить народ после муторного дня с двумя штурмами городской стены сразу расхотелось. Пусть люди отдохнут.

Брехт всё ещё не хотел обстреливать город шрапнельными и картечными гранатами, возникнут пожары и разрушения, чего хотелось бы избежать. Только класть своих людей под стенами тоже не хотелось. Бабы, без сомнения, ещё нарожают, но в рекруты отправляют в двадцать один год, а потом ещё три года из крестьянина хоть вот таких солдат нужно воспитать. Дорого и долго. Беречь нужно людей. Потому Иван Яковлевич решил вести войну на истощение. Не осаждать город и ждать, когда у защитников вода и продукты кончатся, а лишить Познань оружия и боеспособных именно защитников. Нужно выбить шляхту на стенах и тех товарищей, которые мелькали на стенах и в воротах в форме похожей на старую форму преображенцев — зелёные кафтаны с красным подкладом и отворотами на рукавах. Что это за воинская часть пока было неизвестно, да и не важно. Было их не много и лиши он город именно военных, и горожане пойдут на переговоры. Тем более, что информацию о гибели Лещинского они получили и смысл их сопротивления вообще не ясен. Просто нужно с русскими повоевать. Кончатся желающие, кончится и войнушка.

Потому, поэтому… Брехт вспомнил про любимое занятие монгол Бату-хана и прочих Сабудай багатуров. Показать атаку и отступить, заманивая радостного неприятеля под стрелы. Даже такому «стратегу великому», как герцог Бирон, было ясно, что из города ляхи преследовать отступающих башкир не сунутся. Там, конечно, русофобы всякие окопались, но не настолько же отмороженные, чтобы совсем страх потерять. Чуть изменил монгольскую тактику Иван Яковлевич. Он оставил на других направлениях только лёгкие пушки, а все серьёзные орудия сосредоточил напротив ворот. Они по паре раз выстрелили, чтобы скорректировать свой огонь по намеченным на стене секторам и прекратили стрелять. Только орудие, что продолжало обстреливать ворота, изредка дымом окутывалось. Два батальона конных башкир спешилось, сколотили что-то наподобие штурмовых лестниц и демонстративно неся их впереди бросилось к стене. Приказ Акаю Брехт дал такой. «При первом же выстреле со стены лечь, дождаться ответного залпа нашей артиллерии и отступить, рассредоточившись».

Акай Кусюмов разжевал своим подчинённым смысл операции, и башкиры побежали к стене. Что должно было случиться, то и случилось. Со стены стрельнули несколько пушек и вспухли облаками дыма, точно показывая, где эти пушки находятся. Российские артиллеристы чуть подкорректировали прицел и занялись подавлением вражеской артиллерии. Послали в эти облачка сначала шрапнельные гранаты, а потом и картечные. Выждав с час примерно, чтобы паны, в себя пришли и раненых с убитыми оттащили со стены, башкиры повторили имитацию атаки. Как Брехт и предполагал с первого раза уничтожить всех пушкарей на стене не удалось. Два орудия отметились. Все двадцать четыре двухпудовых Единорога отправили туда опять по гранате шрапнельной сначала, а следом и картечные послали. И золотой выстрел организовался. На стене бухнуло от души и часть её обрушилась. Попали, выходит, по «пороховой веже».

И никто не побежал в пролом с криками «УРА». Сначала выждали опять с час, дали шляхте и этим зелёно-красным солдатикам в себя прийти, а потом башкиры снова с лестницами наперевес пошли на приступ. И чуть это потерями не кончилось. Ляхи долго не отвечали, и только, когда нападающие оказалась под самой стеной, сверху начали стрелять. Судя по малюсеньким облачкам серо-розового дыма на фоне заката, стреляли из пищалей и пистолетов. Надо отдать должное выучке башкир, они попадали, выждали начало ответного огня нашей артиллерии, и сначала по-пластунски, а потом короткими перебежками, рассредоточившись, ушли из зоны поражения пищалей. Без потерь в этот раз не обошлось. Скончался уже в госпитале от полученного ранения в голову Кильмяк Нурушев — командир первого батальона и ещё было четверо раненых.

На этом день и закончился. Спешить русским было совершенно некуда. Теперь нужно дождаться утра и повторить попытку штурма. Сто процентов, что к этому месту за ночь поляки и пушки с пушкарями с других участков стены подтянут, и солдатиков свежих организуют.

И вот уже совсем поздно вечером прискакали мушкетёры из Гданьска с радостной новостью. А поделиться не с кем. Иван Яковлевич назад в палатку вернулся и завалившись на раскладушку, изготовленную по его чертежам, задумался. Пират на службе её величества. Насколько он будет управляем? Хотя, французы настолько не любят англичан, что особо и управлять не надо будет. Он всех этих Морганов просто из принципа истребит, а принцип у него такой должен быть — хороший англичанин — мёртвый англичанин. Испанцы? Так он всю жизнь воевал с испанцами и португальцами. Нет, это приличная удача, что адмиралу Сиверсу такого монстра удалось на сторону добра перетянуть.