Понарошку

Глава 8

Женские слезы Гоша не переносил. Вообще никак. Он готов был, на что угодно…ну, почти на все, лишь бы они прекратились. Способы утешения варьировались от дорогих подарков или похода в фешенебельный ресторан, до уверений, что «она самая лучшая в мире» и последующего укладывания в койку.

Бывшие подруги Игоря, знали о его маленькой слабости и, вовсю пользовались этим.

В случае же с Катей, методы утешения, практикуемые Наумовым, не прокатывали в принципе. То есть, в утешении, она, безусловно, нуждалась, но не в таком, какое мог предложить Гоша. Поэтому мужчина растерялся.

— Кать, ты что — плачешь? — Спросил он, опускаясь перед ней на корточки и отводя ладони девушки от лица.

Вопрос был неуместным. Катя не просто плакала. Это была тихая истерика. Крупные как горох слезы безостановочно бежали по совершенно мокрому лицу, капая на воротничок светлой блузки, и джемпер и она даже не пыталась стереть их. Она вообще не двигалась, не издавала ни единого звука, лишь трагически смотрела куда-то мимо него через призму слез, заставляя и без того чувствовавшего вину Игоря, ощутить себя последним мерзавцем.

— Кать… Ну, ты что?.. Ну да… все пошло несколько не так… — Гоша попытался успокоить девушку. — Но у нас все получится, вот увидишь… Кать…

Но, Катя, кажется, его даже не слышала.

— Кать, ну, пожалуйста, успокойся, — и снова никакого эффекта. — Я знаю, что поступил как последняя скотина по отношению к тебе. Я виноват и нет мне прощения. Но я обещаю — все наладится… Катенька, ну, нельзя же так, честно слово… Кать, не пугай меня…

Игорь и, правда, испугался. Такого он ещё не видел. Беззвучную, почти неконтролируемую истерику, казалось, вообще невозможно прекратить или, хотя бы, перевести во что-то более привычное…

И, всё же, нужно было что-то делать.

Резко поднявшись, он подхватил Катерину на руки, а потом вышел вместе с ней из прихожей. Хотел было опустить на диван, но подумав, что на кровати ей будет удобнее, пошёл прямо в спальню. Оказавшись в комнате, Гоша намеревался положить девушку на кровать, а потом сбегать за стаканом с водой и поискать у неё в сумочке валерьянку, про которую она упоминала в разговоре, однако аккуратная попытка расцепить дрожащие руки не удалась. Катя только крепче прижалась к его груди, а потом вдруг зарыдала в полный голос. Пришлось сесть на кровать вместе с ней и оставить мысли о воде и лекарстве до лучших времен.

То, что Катина тихая истерика перешла в более привычные для его понимания слезы, порадовало Гошу, как бы глупо это ни звучало. С рыданиями хотя бы можно было справиться.

— Кать, успокойся, ну… ну, пожалуйста… Я понимаю — это всё из-за меня… Я поступил отвратительно, совсем не думая о тебе. Я испортил тебе жизнь. Да — я мерзавец и свинья. Но, я клянусь тебе — я постараюсь, очень постараюсь все исправить! Честное слово! Я больше никогда не подставлю тебя. Твой папа никогда не узнает, что наш брак фиктивный! И только когда ты сочтешь нужным, нет — возможным развестись без ущерба для твоей репутации, только тогда мы расторгнем наш брак!

Игорь замер, ожидая реакции на свои слова. Но рыдания вроде бы даже усилились.

— Кать, ну, перестань плакать, пожалуйста… Всё будет хорошо. Просто, сегодня был совершенно дурацкий день. А дальше всё будет проще. И обязательно хорошо. Обязательно. Я обещаю, — теперь он бормотал всё, что приходило на ум.

В момент очередного, но, какого-то уж очень горького, всхлипа, у Гоши мелькнула мысль, что хорошо бы сейчас здесь оказался Андрюха. У него всегда лучше получалось успокаивать женщин. Но, буквально через пару секунд, эта мысль ему почему-то разонравилась. О причинах он задумываться не стал, не желая забивать и без того тяжёлую голову лишними проблемами. К тому же, Катя, кажется, начинала успокаиваться, всхлипывая всё реже. По крайней мере, она уже не так крепко обнимала его за шею… и его это совершенно не раздражало и не вызывало чувство неловкости.

И что было совсем уж странным — Гоше и самому нравилось обнимать её. Такую слабую и несчастную, чувствуя себя сильным и уверенным… Хотелось вот так просто сидеть рядом с ней, ощущая её руки на своей шее, её прерывистое дыхание и сознавать, что только ты можешь защитить её от всего на свете. Раз уж от самого себя защитить не смог.

Всхлипнув, Катя шевельнулась в его объятиях, а потом попыталась отстраниться, однако, опасаясь, что она сейчас выкинет что-нибудь неожиданное, Игорь лишь крепче прижал её к себе.

Раздался судорожный вздох и очередной всхлип. Потом она тихо забормотала куда-то в его плечо:

— Игорь Андреевич, простите меня… Не знаю, что на меня нашло… Я не хотела…

— Тише, Катюш, тише. Всё нормально. Я всё понимаю. После того, что тебе пришлось пережить по моей милости… Тут любой бы не выдержал. А поплакать иногда полезно…

— Я уже очень давно так не плакала, — девушка снова попыталась отстраниться, и на этот раз Гоша её отпустил. Она села рядом, скромно одернув юбку. Ладонями, попыталась стереть с мокрых щек слезы, но Игорь протянул ей свой платок.

— Ужасно глупо получилось… — прошептала, шмыгнув носом.

— Кать, ничего страшного не произошло, — успокаивающе пробормотал он. — Правда, рубашку мою, придётся сушить, — Игорь улыбнулся, — она вся промокла.

— Простите…

— Кать, всё нормально. И извиняться не нужно. Это я перед тобой виноват так, что никаких извинений не хватит.

— Что вы…

— Кать, я прошу тебя, ну не нужно мне «выкать»… Ради Бога…

— Извини… Просто, мне сложно перестроиться. Я не могу вот так сразу. Еще до вчерашнего обеда, ты был моим начальником, а теперь… вот…

— Да уж, — Игорь взъерошил свои волосы, — ну и кашу я заварил. Не подавиться бы теперь, расхлебывая. Но, за свои поступки принято отвечать, верно? — Он вопросительно заглянул в глаза цвета выдержанного виски.

Катя кивнула.

— Верно. — Подтвердил Гоша. — Ну вот. Значит, я и отвечу. И не подведу тебя. Твой папа останется доволен выбором дочери. — Уверенно сказал он. — А там уж разберемся.

Они помолчали.

— Может, со стола уберем? — Робко спросила Катя. — Я могу посуду помыть.

— Ах, да! Посуда. Я и забыл, Катюша. Пойдем, конечно. Заодно и поужинаем нормально. А то я голодный как волк. С этими разборками я и поесть, толком не успел. А ты вообще за весь обед только две виноградины съела. Я заметил. Мать нам с тобой целую кастрюльку беляшей принесла. Сейчас разогреем и со сладким чаем. Вкуснота! Пошли. — Игорь встал и подал ей руку, помогая подняться.

— Только, можно, я сначала в ванную? Умыться бы…

— Ну, что ты спрашиваешь! Вот глупышка. Ты теперь живешь здесь, если что.

Завтра я освобожу тебе полки в шкафу, и ты разложишь там свои вещи. Я пошел в столовую, а ты подходи, как управишься.

— Угу. Я быстренько. — Донеслось вслед, выходящему из комнаты Гоши.

За время Катиного «быстренько» Игорь успел убрать со стола, загрузить посудомойку, заварить чай и разогреть мамины беляши. Он уже было собрался сходить поинтересоваться, не утонула ли она случайно, как в дверь неуверенно вошла его новоиспеченная супруга. В спортивных брюках ярко-голубого цвета и белой маечке с бемби, она нерешительно застыла на пороге, пока изумленный взгляд Наумова медленно скользил по её фигуре.

После минутной паузы, Игорь смог, наконец, оторвать взгляд от…

Вот тут он ещё не решил, от чего именно следовало отрываться в первую очередь. То ли от майки с глубоким вырезом, заманчиво обтягивающей соблазнительную грудь, то ли от сидевших на ней, в облипочку, брючек с заниженной талией, открывающих полоску чуть тронутой загаром кожи…

Гоша мысленно проговорил потрясенное «ВАУ!» и еще раз обозвал себя слепым придурком, проморгавшем такое сокровище в собственной приемной, а вслух почти невозмутимо сказал:

— Кать, ты еще долго собираешься изображать из себя статую? Давай, проходи уже. Я чай заварил, беляшики разогрел. Остынет же все. — И опять же мысленно поздравил себя — Катя немного расслабилась и перестала напоминать испуганную птичку.

В столовой, рядом с круглым столом, стоял небольшой сервировочный столик, на котором дружно разместились пузатый заварочный чайник, две чашки большое блюдо с беляшами и сахарница. В руках Игоря была довольно вместительная хрустальная корзинка, доверху наполненная шоколадными конфетами.

— Держи конфеты, — Гоша протянул тяжеленькую корзинку девушке, а сам взялся за ручку столика — пошли в гостиную. Поужинаем и телевизор заодно посмотрим.

В гостиной, сделав вид, что не заметил её смущения и, стараясь не особо откровенно пялиться на соблазнительные формы супруги, он преспокойно уселся рядом с ней на диван, и, нашарив под диванной подушкой пульт, сразу же включил спортивный канал.

— Ой, хоккей! Наши играют!

К великому изумлению Гоши, не особенно любившему этот вид спорта, Катерина оказалась заядлой болельщицей. Да еще и играла сегодня питерская команда на своем поле с омским «Авангардом». Она даже забыла про то, что собиралась пойти накинуть кофточку, пробормотав, что в комнате прохладно, за что Гоша был искренне благодарен всем хоккеистам сразу.

Следующие несколько минут тишину нарушал лишь голоса комментаторов да шуршание оберток от конфет. Игорь, прихлёбывая горячий сладкий чай, и уплетая за обе щеки мамины беляшики, с еле заметной улыбкой наблюдал, как перед Катериной росла гора конфетных фантиков. Какая сладкоежка!

Сама девушка внимательно следила за разгорающейся хоккейной баталией, не забывая, правда, про конфеты. Она раскраснелась, нервно сжимала кулачки, когда опасность угрожала воротам питерцев, пару раз восторженно пискнула, когда им удалось забить два гола подряд, и выглядела настолько домашней и трогательной, что Наумов против воли то и дело останавливал взгляд на её лице.

Он не уставал поражаться превратностям судьбы, соединившей его, пусть и на время, с этой девушкой. Несчастным Игорь себя не чувствовал, несмотря на все сложности. Именно это и начинало его беспокоить. Всего лишь за один день Катя, каким-то странным образом, перестала быть просто его секретаршей. Она становилась кем-то родным и близким. И это пугало. Потому что он чувствовал к ней… нежность. Непонятно, откуда она взялась, зачем, но, взялась, же и, кажется, даже успела довольно прочно поселиться в нём. К нежности можно было присовокупить желание защищать, ведь она была такой хрупкой… и в то же время восхищение, ведь она была такой храброй. Эта, в общем — то почти незнакомая ему девушка, так много сделала для него и продолжает делать, невзирая на трудности, которые росли как грибы после дождя.

В высшей степени необычная девушка… И еще, Гоша никак не мог понять — почему, зная, что этот брак не принесет ей ничего, кроме проблем и каких проблем! (Катя наверняка знала, что родные не погладят её по головке за такой мезальянс), она, вместо того, чтобы послать его куда подальше — согласилась. Русская аристократка… И не просто аристократка. Принцесса крови… его законная жена. Это ж охренеть можно!

Теперь, без этой бесформенной офисной одежды, в которую обычно рядилась Катерина, порода читалась во всем её облике — начиная с гордой осанки, которую Гоша, почему то раньше не замечал, тонких запястий, маленьких ладоней с длинными пальчиками и, заканчивая изящными щиколотками, одна из которых сейчас выглядывала из — под брючины. Катя, положив ногу на ногу, увлеченно наблюдала за событиями на экране, покачивая на узкой стопе голубой домашний тапочек, не замечая его пристальный взгляд.

Игорь где-то читал, что именно по запястьям и щиколоткам можно безошибочно распознать аристократку. Даже в десятом поколении. А в жилах Кати, судя по уверениям Гошиного отца, текла чистая дворянская кровь. Без посторонних, так сказать рабоче-крестьянских примесей.

Из размышлений его вывел счастливый вопль Катерины, вскочившей с дивана и стоя приветствовавшей победу любимой команды. При этом, она подняла вверх руки так высоко, что маечка задралась, открывая, судорожно сглотнувшему Гоше, невероятно соблазнительный вид. Тяжелый узел волос, едва державшийся на шпильках, окончательно развалился и на спину Кати, под взглядом и так уже изрядно прибалдевшего Игоря, упала длиннющая коса.

«Господи Боже! — про себя взмолился Гоша, проклиная создателей, мгновенно ставших тесными джинсов и чувствуя, как горят от нарастающего возбуждения щеки. — Катенька, ради всего святого, сядь, на место. Ну, пожалуйста!»

Но девушка быстро опомнилась и одернула майку.

— Наши выиграли, Игорь Андреевич — сообщила она, застенчиво улыбаясь.

— Я счастлив, Катя! Правда. Поздравляю! Но. Если ты еще раз назовешь меня по отчеству — завтра вместо телевизора будет висеть плакат с моим именем. Для тебя я — Игорь! Если не нравится — можно Гоша.

— Нет. Лучше Игорь.

— Договорились. А теперь, пора спать. Ночь на дворе. Он встал с дивана и, стараясь не поворачиваться к ней фасадом, прошел в спальню.

Вышел он оттуда с подушкой, одеялом и комплектом постельного белья.

Катя бросилась к нему, загородив дорогу.

— Игорь Андреевич, то есть Игорь, в этом нет никакой необходимости! — торопливо бормотала она, стараясь убедить Гошу и пытаясь отобрать у него подушку. — Я прекрасно устроюсь здесь, на диване.

— Нет! — безапелляционно заявил Наумов, не позволяя Кате выхватить у него подушку. — Ты будешь спать на кровати, а я на диване. И это не обсуждается!

— Игорь, позволь, я сама буду решать, где мне спать.

— Не позволю! Ты будешь спать там, где я скажу! — вспылил Гоша. — Я твой муж, в конце концов…

— Только по документам, — воскликнула Катя, не дав ему договорить.

Оспаривать это утверждение Игорь не стал. Вместо этого, он, молча, отодвинул её с дороги, окинув взглядом, говорившим: «Будет так, как я скажу» и направился к дивану. Но, сдаваться Катя не собиралась. Спать в его постели — это уж слишком. Она же глаз сомкнуть не сможет…

Застыв за его спиной и наблюдая, как он раздвигает диван, она еще раз попыталась убедить несговорчивого супруга, изменить своё решение, теперь уже с помощью логики.

— Игорь, тебе будет неудобно на диване.

— Кать, твое беспокойство обо мне не может не радовать, но, уверяю тебя — в разложенном состоянии он очень удобен.

— Прекрасно! Замечательно! Я обожаю спать на раскладных диванах! Дома спала и здесь буду! — воспряла духом Катерина.

— Не будешь. Диван займу я, — Игорь не удержался от улыбки, при виде огорчения, проступившего на её лице.

— Но… Я не хочу лишать вас привычного уюта, Игорь Андреевич…

— Ты опять? — Возмутился Гоша, — Да сколько ж можно!

— Прости.

— Катенька, мне кажется, ты что-то путаешь. Это я лишил тебя привычного уюта, уговорив выйти за меня замуж, так что, давай прекратим этот бессмысленный спор. Отправляйся к себе в комнату и ложись спать. Поздно уже. Катерина не шелохнулась. Он с любопытством посмотрел на её замершую фигурку. — Тебя отнести или сама дойдешь? — насмешливо поинтересовался он.

— Игорь, ну, пожалуйста, я тебя прошу, позволь мне остаться здесь! — В отчаянии воскликнула Катя. — Мне тут будет удобней!..

— Глупости! — отрезал Наумов. — Любой женщине нужно собственное пространство, чтобы одеваться, краситься… в общем, приводить себя в порядок. Не думаю, что ты спокойно сможешь делать это посреди гостиной.

«Боже мой! — Мысленно воскликнула Катя. — Как можно быть таким упрямым?! Неужели он не понимает?.. Что я не могу!»

Пользуясь тем, что Игорь отвернулся, она уселась на диван, всем своим видом демонстрируя намерение остаться на нём если не навсегда, то на ближайшую ночь точно. Обернувшись, Игорь в полурасстегнутой рубашке (хорошо хоть, джинсы не успел расстегнуть, только ремень) полюбовался на это пару минут, а потом направился к ней.

Катя не успела даже вскрикнуть, как он подхватил её и закинул себе на плечо. Несколько шагов и Катя распласталась на кровати.

— Ты. Будешь. Спать. Здесь, — отчеканил Гоша. Стоя возле кровати, он смотрел на неё сверху вниз. — И больше мы не будем затрагивать эту тему.

— Но…

— Или, ты хочешь, чтобы мы спали вместе? Что ж, вообще — то я не против. Но, имей ввиду, за последствия я не отвечаю. Спокойной ночи.

Сказав это, Наумов вышел, хлопнув дверью.

Катя поняла, что этот раунд Гоша выиграл.

Ну, неужели ему так сложно было уступить и дать возможность спать там, где ей будет удобно? Она же действительно не заснёт на этой постели, в комнате, где всё устроено по его вкусу, где всё напоминает о нём…

Ей тяжело было здесь просто находиться, не говоря уже о том, чтобы спать…

Непривычно смотрелись разные оттенки фиолетового цвета, в которых была выдержана вся обстановка, начиная от сиреневых обоев и заканчивая лиловым покрывалом, которым была застелена кровать.

Среди множества всевозможных рисунков и литографий, заключённых в рамки, фотография родителей Игоря, стоявшая на прикроватной полке, была для Кати единственным знакомым изображением.

Сидя на огромной роскошной кровати, Катя с тоской вспоминала беленький диванчик из гостиной, казавшийся теперь верхом уюта и комфорта.

В этот момент раздался тихий стук в дверь. Не дожидаясь ответа, в комнату заглянул Игорь.

Он нерешительно застыл на пороге, окинув взглядом грустную Катерину, а потом прошёл в комнату и присел рядом с девушкой. Той пришлось приложить все силы, чтобы тут же не слететь с кровати или, хотя бы, не отодвинуться от него подальше. Второй приступ желания вскочить и убежать постиг Катю в тот момент, когда Игорь взял её за руку.

— Кать, прости меня. Я не должен был так себя вести.

— Я могу остаться в гостиной? — с надеждой спросила Катерина, рискнув, наконец, поднять глаза на сидящего рядом Гошу.

— Нет, — он снова нахмурился. — Кать, за кого ты меня принимаешь? Я мужчина всё-таки и просто обязан уступить даме свою комнату. Поэтому, я буду спать на диване, а если ты беспокоишься из-за того, что мне на нём будет неудобно, давай завтра же поедем и купим новый, который одобришь ты.

— Не надо, — устало вздохнула Катя, окончательно уступая ему. — Поступай так, как считаешь нужным.

— Ну, вот, давно бы так, — удовлетворённо протянул Гоша, мягко похлопав её по руке, а потом, наконец, выпустил пойманную ладошку.

Катя тихо выдохнула, надеясь, что Наумов этого не заметил.

— Ну, что — теперь уже точно спокойной ночи? — Улыбнулся он.

Катя, завороженно глядя в его искрящиеся смехом голубые глаза, только кивнула, чувствуя, что эти посиделки на кровати до добра не доведут. Её. Игорю — то все по барабану…

Её кидало то в жар, то в холод, да ещё и трясло, как в лихорадке, от его присутствия, от столь близкого соседства, от того, что они сейчас вдвоём… в его спальне…

Проницательный Гоша всё же заметил её состояние и, вновь взяв руку девушки в свои ладони, легонько сжал.

— Кать, ты что замерзла? Здесь тепло вроде бы…

— Нет-нет, — она поспешно высвободила руку. — Ты иди. Я сейчас лягу, и всё будет нормально.

— Слушай, ты извини, — помолчав, сказал Игорь, — я не успел сменить постельное белье… закрутился и все такое, а сейчас уже очень поздно. Давай, ты сегодня поспишь, а завтра утром поменяем. Ты не сомневайся, — поспешно заверил он, — оно совершенно чистое. Я его два дня назад менял.

— Ничего страшного, — вздохнув, сказала Катя, молясь в душе, чтобы он уже, наконец, оставил её в покое, — все в порядке. Иди, ложись спать.

Пожав плечами, Игорь вышел, а Катя, нашла в сумке пижаму, переоделась и сняла покрывало. Гошина постель была заправлена дорогущим льняным бельем нежно-фиалкового цвета с вышивкой. Забравшись под теплое и легкое как пух одеяло, она засунула руки под подушку и уткнулась в неё лицом, вдыхая еле уловимый запах его одеколона, мысленно внушая сама себе, как следует себя вести с ним и чего нужно избегать в первую очередь.

Первое — прикосновения, причём, это относится к любым, вплоть до банальных рукопожатий… Во — вторых — посиделки. В смысле, не сидеть с ним рядом, особенно на кроватях, диванах и прочей мягкой мебели, дабы не провоцировать появление странных и нелепых мыслей в её голове…

Подведённый итог был неутешителен — Катя поняла, что для того, чтобы держать себя в руках и полностью исключить все возможные опасности, подстерегающие её в нынешней, семейной, жизни, нужно было бы потребовать от Игоря не подходить к ней ближе, чем на метр…

…Зря она беспокоилась, что не уснёт на его кровати. Уснула, как миленькая.