Поперчить посахаренное

Перчим, перчим

Несмотря на побои и покорёженное лицо, Бобби смеялся и не выказывал никаких неудобств сидя за столиком вместе с друзьями. Джинни смотрела на него издалека, со своего места, боясь, что её взгляд обнаружат, но парни не поворачивались в их сторону.

— Видела? — именно его подразумевая, спросила Дохи. — Интересно, кто его так?

— Что ж он, не найдёт неприятности? — хмыкнула Джинни и вернулась к обеду.

— Чану, — неугомонно развернулась подруга к их одногруппнику. — Не мог бы ты сделать вид, что мы встречаемся? Мне нужно вызвать ревность БиАя.

— Тебе нужно вызвать насмешки и издевки по мою душу, раз ты такое предлагаешь, — прекратил жевать студент.

— Пережил бы как-нибудь. Я думала, что мы друзья.

— Вот именно, поэтому не надо создавать никакую другую видимость.

— Допрыгаешься — не буду у тебя больше списывать!

— Э-э… — не понял логики Чану, поэтому не нашёлся, что возразить.

Доев, Джинни прошла к конвейеру, протискиваясь сквозь шумящую и активно обсуждающую то и это толпу. Обойдя явно флиртующих девушку с парнем, она дорвалась до пункта назначения и поставила на него поднос.

— Как удобно иметь узкие глаза, не правда ли? — раздалось ей прямо в ухо. Чужие губы даже коснулись кожи. Джинни крутанулась разве что не в прыжке, уставившись на Бобби, незаметно подошедшего сзади. Он улыбался, отчего болячки на лице смотрелись гримом, а не реальностью. Не сочеталось благодушное настроение человека с таким вот внешним видом. — Можно смотреть куда угодно, и никто не понимает, куда же ты пялишься. Тебя интриговала моя битая рожа или соскучилась?

— Чего тебе нужно? Мало получил? — сразу же пошла прочь девушка. Он видел, что она глазела на него! Видел! Черт!

— Бывало и больше. Ничего страшного, — двинулся он за ней.

— Опять приставал к чужой девушке? — Они вышли из столовой, и Джинни предпочла остановиться, чтобы не тащить его за собой до самой аудитории.

— Нет, это всё тренировка. Я занимаюсь боевыми искусствами.

— Тренировка? — недоверчиво хмыкнула Джинни, ещё раз окинув взором ссадины. — Что-то я не знаю таких тренировок, где бьют друг друга до потери сознания.

— Я его и не терял. Просто это суровая мужская тренировка. — Девушка замолчала, не зная, что ещё добавить. Как и подозревалось, он занимался борьбой. Юнги тоже. И часто получал фингалы и другие отметины, на его теле даже несколько шрамов было, а однажды он вернулся из своей командировки с перевязанной рукой. Вывихнул где-то. Джинни знала, что он служит в каких-то спецвойсках, о которых нельзя говорить, никому и никогда, кроме Намджуна, который тоже в них когда-то служил. Но Бобби-то точно не контрактник, раз студент.

— Спасибо, что вернул плеер. Я уже и не надеялась. — «Ни слова о песне, ни слова!» — уговорила себя Джинни и шагнула вперед. Чживон обогнал её, привычно преграждая путь.

— Я же говорил, что просто хочу узнать, какую ты любишь музыку. Кстати, может, дашь мне свой номер, чтобы мне не пришлось забирать и телефон для нужной информации?

— Нет, — отрубила грозным тоном Джинни.

— Я так и думал, — Бобби достал из кармана штанов мобильный, в котором девушка моментально опознала свой. Захлопав по своему пиджачку, сестра Намджуна открыла рот.

— Как… как?! Когда? Отдай немедленно! — протянула она к нему руку, но Бобби пошёл задом, уворачиваясь. В рыбалке подобный маневр называется троллингом, когда судно движется вперед с прикрепленной сзади приманкой, и рыбка тянется следом, попадаясь на крючок или в сети. — Отдай, Бобби! — подпрыгнула она за его рукой, но не дотянулась. Мелковата для его роста.

— Спокойно, только сделаю прозвон себе, — выставил другую руку Чживон, держа девушку от себя на расстоянии и набирая цифры. В его кармане загудел его собственный сотовый. — Вот и всё, держи, — протянул он имущество владелице. Джинни выхватила его и спрятала поглубже в сумку. Ему хватило пары мгновений у конвейера, чтобы ловко вытащить телефон, так, что она и не ощутила.

— Не вздумай мне звонить!

— А то чахлик разобидится?

— Кто бы ни делал из тебя отбивную — передай ему спасибо! Ты это заслужил! — Джинни отпихнула его и обошла.

— Подам записочку за упокой — иначе с ними трудно будет связаться.

— Пафосный, лживый выпендрежник! — бросила девушка.

— Ты счастлива со своим парнем, Джинни?! — крикнул вслед Бобби. Учащиеся вокруг, сторонясь их, глазели, но шли мимо. Девушка впилась глазами в Чживона.

— Я люблю его.

— Ты веришь в вечную любовь?

— Если ты в неё не веришь — с тобой не о чем и разговаривать! — Сделав презрительный жест прощания рукой, Джинни окончательно утопала прочь, не собираясь слушать бредни Бобби, считавшего себя, видимо, самым незаменимым и крутым. Как они с БиАем только не дерутся? Они же оба такие-растакие, прям этакие, что хоть стой, хоть падай. Лучше сразу на колени, целовать их ботинки.

Плюхнувшись рядом с Хёной, Джинни пыхтела, как собака после чихания.

— Что случилось? — поглядела на неё подруга.

— Бобби вернулся. И опять моя университетская жизнь превращается в какую-то жопу. Этого ублюдка кто-то отмутузил, а ему хоть бы что! — хлопнув учебником, Джинни не поняла, чего она хотела больше — добавить синяков или сделать что-нибудь, чтобы они не появлялись вновь. Она ненавидела Чживона, просто ненавидела! Но почему пожелание ему зла казалось таким фальшивым?

Дохи опять скребла носом рядом с ручкой, чтобы видеть, что пишет, Хёна сделала перерыв, разминая запястье. Джинни на полях рисовала второе сердечко, думая о Юнги и о том, что вечная любовь бывает. Иначе что есть смысл жизни и вообще суть бытия? Громкоговоритель, пикнув, вдруг вместо звонка выдал незнакомый звук, и полились ноты. Музыка. Все студенты выпрямились, прислушиваясь, что происходит. Преподаватель посмотрел на наручные часы.

— Что это? Уже перемена? — Да, время окончания лекции совпало, только вместо звонка заголосила Кристина Агилера.

— Если хочешь быть со мной, у всего есть своя цена, — подпела на английском Хёна себе под нос. — Я — джинн из лампы, потри меня правильно… Джинни, это же твоя любимая песня? — Джинни поднялась, забыв о тетрадке и своих вещах и, потеснив подругу, вынеслась в коридор, пока там ещё не было столпотворения. Да, черт возьми, это была её любимая песня! С давних-давних детских лет, и в плеере она у неё была помечена смайликом и сердечком, потому что «джинн» по-английски слышалось как «Джинни», и её все, от брата до подруг, рано или поздно, хоть раз в жизни, дразнили маленьким джинном, спрашивая, когда она начнёт исполнять желания? Ей нравилась эта шутка, она была милой и доброй, но сейчас, когда песня продолжала подливать масло — «Ты должен произвести на меня впечатление, мне должно понравиться то, что ты делаешь» — шутка перестала казаться наивной и детской. У Джинни словно раскупорились уши. Эта песня о какой-то пошлости и похоти! Или раньше она всего лишь знала иностранный язык гораздо хуже, или действительно не понимала, о чем шепчет Агилера.

Подбежав к окну коридора, девушка попыталась угадать, где находится комната, ответственная за подачу сигнала? Студенты высыпались в коридор, радуясь такому позитивному окончанию лекций. Всё оживало и наполнялось шумом, но музыка звучала громче, чем гудение толпы. И никто, никто кроме двух людей во всём университете не догадывался, кому посвящается эта песня и для чего. Джинни нашла в коридоре третьего этажа идущего Бобби. Изгиб здания позволял просматривать ту часть университета. Музыка закончилась, и через несколько мгновений ему навстречу показался Чжинхван — невысокий парень из шайки БиАя, с которым обтиралась та Джимин, что была на баскетболе. Не останавливаясь, они на ходу отбили друг другу ладонями, о чем-то перекинувшись фразами. Бобби почти скрылся из поля зрения, но вдруг замер, посмотрел за окно и, словно почувствовав взгляд Джинни, попятился назад, чтобы вновь предстать пред ней. Они воззрились друг на друга, он на третьем этаже, она на втором, через пространство, стекло и высоту. Приблизившись к окну, Чживон нырнул рукой в рюкзак, висевший на плече, достал черный маркер и, не стесняясь выговора или наказания, размашисто стал марать его, умело выписывая слова наоборот от себя, чтобы прочла Джинни. «У меня есть три желания» — получилось в итоге. Прочитав, девушка поймала довольную улыбку и, не имея при себе письменных принадлежностей, посомневавшись немного, подняла средний палец, прижав его к стеклу. Бобби засмеялся, откинув голову, хотя смеха, разумеется, было не слышно. Джинни отвернулась, с благодарностью обнаружив протягивающую её собранную сумку Дохи. Свой рюкзак она уже закинула на спину.

— Я видела подобное в фильме «Десять причин моей ненависти», — припомнила она. — Правда, там герой организовал оркестр и спел сам, но у Бобби, видимо, не лучшие музыкальные способности. Умница мальчик, я сказала ему про американские киношки, и он уже начерпал оттуда вагон методов ухаживаний. Его приятель определенно тупит по сравнению с ним, я всё ещё не получила ни одного знака внимания.

— Дохи, как мне прекратить его выходки, а? Я не хочу, чтобы Юнги узнал, чтобы они схватились тут где-нибудь!

— Терпи, ничего невыносимого я не вижу, — пожала она плечами. — Веди себя как знаменитость, на которую поклонники наседают постоянно. А она только улыбается и благодарит за то, что ею интересуются. Мы же девушки! И благосклонно смотреть на ухаживания, не отвечая на них — это нормально.

— Ты думаешь? — Джинни готова была согласиться, но у Дохи не было парня, и той было не понять, как трудно закрывать глаза на чьи-то поползновения, когда боишься обидеть или расстроить своего молодого человека.

Расчистив себе дорогу одним взглядом, в коридоре появился БиАй, и, уже почти не вызывая ничьего удивления, в сопровождении Юнхёна и Чжунхэ — пятого парня их компании, подошёл к Джинни с подругой.

— Привет, красавица и Анжелина, — он наклонил лицо, чтобы посмотреть вниз, на Дохи. — Пойдёте сегодня на тренировку баскетбольную?

— Да! — отозвалась она.

— Нет! — отрезала Джинни.

— Ну, нет, так нет, — принял только её ответ Ханбин.

— Джинни! — возмутилась подруга.

— С меня довольно, прости, но я больше туда ходить не буду.

— Ладно, уговаривать не стану, — сдалась слишком быстро для себя Дохи и обратилась к ещё не ушедшему БиАю. — А ты теряешь баллы. Ты видел, что творит Бобби? Я начинаю влюбляться в него. Так я скоро тебя брошу.

— Отряд не заметит потери бойца, — улыбнулся Ханбин. — Удачи в приставаниях к нему. Мой зад ещё не отошёл от травмы, и ему нужна моральная компенсация.

— Какие мы щепетильные, а я ведь и повторить могу, — она занесла руку, но Ханбин поймал её, сжав до боли. — Ай!

— Ещё раз тронешь — останешься без руки. Хоть как-то сбавишь в весе. — Он заметил краем глаза Хёну, не решавшуюся приближаться, пока здесь стоял БиАй. К изумлению всех, он улыбнулся ей. — Хёна! — Девушка едва не рухнула на пол, но вместо этого лишь выронила книгу, что была в руках. Спешно присев, чтобы поднять её, она поздно поймала себя на том, что опустилась к ногам Ханбина, специально сделавшего шаг в её сторону, чтобы эта расстановка была очевиднее. Хёна быстрее встала, поправив юбку смущенным жестом. — Будешь моей моральной компенсацией? Меня так сильно обидели! — Не успела она что-либо предпринять, как он оказался рядом с ней и, перекинув руку через её шею, положил ладонь ей на плечо, прижав к себе. Девушка округлила глаза, окаменев. Её лицо выражало состояние крайнего недоумения, шока. Второй рукой БиАй поправил её локон, заправив его за ушко, которого коснулся губами, говоря: — Мне хочется, чтобы сегодня на тренировку пришла ты. Ты же придёшь?

— Я? Я…

— Убери от неё руки! — вступилась Джинни. — Хёна! Пошли его в задницу! Идём домой!

— Зачем меня посылать? — недоумевающее, наивно состроил гримасу невинности БиАй. — Я разве кого-то неволю? — Он убрал руку от Хёны, отступив. — Видишь? Я ничего ей не делаю, никаких домогательств. — Он посмотрел в глаза Хёне, ещё до конца не понявшей, что происходит. Она лишь почувствовала, что опять лишилась его присутствия, накрывшего её на несколько мгновений. — Я всего лишь хотел поговорить со старым другом. Хёна, поговоришь со мной? — И он сделал маневр уходящего, ускользающего, который больше не будет стоять на месте и мгновения. Это сработало, потянув девушку бессознательно. Она сделала шаг следом.

— Хёна! — крикнула Джинни.

— Мы только поговорим. Я никуда с ним не собираюсь, всё в порядке, — оправдалась она и пошла за БиАем.

Джинни с Юнги шли по набережной, держась за руки.

— … и вот как, как он это делает? — сокрушалась она, рассказав о глупости подруги, которая в результате так и ушла смотреть баскетбольную разминку. — Понимаешь, создаётся ощущение, что он им угрожает, но никаких угроз нет. Они просто как кролики перед удавом, разве такое возможно?

— Ты знаешь, влюбленные люди никогда не поддаются логике. Тем более, из моих жизненных наблюдений, женский организм, когда хочет секса, теряет самообладание круче, чем мужской, — порассуждал Шуга.

— Это ты обо мне? — подмигнула Джинни.

— Да нет, — засмеялся он. — Вообще… много разного видел. И терявших голову от Хоупа, — девушка почесала нос, отведя глаза. Был короткий период, когда она и сама мечтала о Чон Хосоке, между друзьями зовущимся Хоупом, словно, действительно, был общественной надеждой на что-то. Но с тех пор, как тот женился, с самой его свадьбы, где все отлично погуляли, она его больше не видела. — От Чимина, от Ви. У Тэхёна был случай с одной девушкой, он её, конечно, и пальцем не тронул, но она его буквально брала в кольцо осады и изводила. Безответная любовь — это болезнь, если её не лечить, то будет хуже и хуже, пока не утонешь в безответности, из которой любая, самая жалкая и некрасивая подачка кажется огромным даром.

— А ещё, по-моему, многие люди чуть-чуть мазохисты, — заметила Джинни. — Девушки так любят, когда над ними доминируют! Что в этом хорошего?

— Женщины всего лишь хотят крепкое мужское плечо, — пожал своими Юнги. — Но мужчины редко умеют продемонстрировать свою мужественность как-либо кроме жестокости, агрессии и тупой бесчувственности. — У Джинни зазвонил телефон. Она подумала, что это опять брат, и достала его. Но там был номер, который она не записала, хотя и не удалила после того, как его набрал сам хозяин номера. — Намджун? — спросил Шуга. Джинни растерялась. Она не стала говорить о новых инцидентах с Бобби, и сейчас немножко поздно признаваться, что тот завладел её номером без спроса.

— Нет, Дохи, — солгала она, сбросив вызов и отключив звук. — Потом ей перезвоню.

— Джинни, я послезавтра опять уезжаю, — выдал вдруг Юнги. Девушка моргнула, ей хотелось разслышать и перепонять. Молодой человек извиняющимся поцелуем коснулся её виска.

— Надолго?

— Как получится… недели на две, наверное. — Разлука ещё не состоялась, но на сердце Джинни уже легла тоска. Две недели! Это так долго! Почему Юнги всегда отсутствует дольше, чем присутствует? Это неправильно. К тому же, весь этот период она не сможет ему даже позвонить. Он всегда вне зоны доступа в своих отлучках. Выходит, случись какая-то ситуация, требующая поддержки или помощи, придётся обращаться к Намджуну, рассказывая ему всё? Джинни хотелось надеяться, что ничего за эти две недели не произойдёт. Ей будет и без того трудно, потому что когда Юнги был в Сеуле, то брат перекладывал на него половину ответственности за Джинни, а сам Юнги ей доверял, поэтому ощущалась какая-то приятная свобода с ощущением незримой заботы. Когда же он уезжал, то Намджун возвращал себе всю власть над сестрой и начинал её допекать надзором, контролем и указами, когда, зачем и с кем ей быть. Вроде как следит и за себя, и за бойфренда, чтобы Джинни не подвела и не повела себя плохо. — Завтра у нас будет ужин, в честь отъезда. Ви, ты и я, Чонгук, — Шуга сжал её руку. — А потом они уйдут.

— Намёк понят, — осветилось лицо Джинни предвкушением. — Буду вовремя.

Хёна выглядела нормальной, в полном порядке, листая ленту новостей в соцсети. Джинни приземлилась рядом с ней.

— Ну, и чем вчера кончилась тренировка?

— Ничем, — не выдавала никаких эмоций подруга.

— Ты ведь никуда не ездила с ним, правда?

— Нет, мы с ним поговорили в свободном кабинете рядом с деканатом, и разошлись.

— Только говорили? — прищурилась Джинни.

— Да, именно, — Хёна отложила телефон, сложив перед собой руки с переплетенными пальцами, тонкими и красивыми, как и сама она. — Ты не представляешь себе, как красиво он умеет говорить. Никто из тех, кто с ним не был, не знает, каким бывает БиАй за закрытыми дверями. Это не тот показушный бабник, что шляется по бабам. Джинни, я не видела ни одного парня с более чувственным взглядом, чем он. Я никогда не слышала более глубокого голоса, никогда не слышала таких берущих за душу слов.

— Но ты же понимаешь, что это всё ложь и игра? — испугалась Джинни, что Хёна опять побежала к граблям.

— Я знаю, но… — ухмыльнувшись собственной дурости, она закрыла глаза и оперлась лбом на руки. В белой тонкой кофте с вырезом-галочкой, она была такая легкая, женственная, хрупкая. — Господи, как же я хочу быть с ним, как же я хочу ещё хоть раз очутиться в его руках, Джинни. Это невыносимо. Я не могу забыть его, — прошептала она.

— Придётся, — не знала, что ещё предложить девушка. — Найди себе другого, а? — Повертевшись, она кивнула назад. — Вон, Чану! У него никого нет.

— Ты сравнила… — ещё тише сказала Хёна. — Заменить БиАя Чану? Невозможно.

— А кем возможно? Бобби? — Джинни посмотрела на вошедшую Дохи. Та не была расстроена вчерашней неудачей. Да чем она вообще бывала расстроена? С младшей школы дразнимая, гонимая, отвергаемая и униженная мальчишками, девушка давно поняла, что единственный шанс быть в жизни счастливой — это улыбаться и плевать на всё. По крайней мере на то, что не стоит слез и огорчений. Она посмотрела на Хёну, примостившись со своим рюкзаком.

— Всё нормально? — та покивала. — Слушайте, я не буду больше приставать к БиАю, — вздохнула Дохи. — Мне неудобно. Я думала, что ты его уже разлюбила окончательно, затаила ненависть, — обратилась она к Хёне. — Но, может, у вас ещё что-то получится?

— Да ничего у нас больше не получится, — отмахнулась та, гоня прочь сомнения и беспощадную надежду, которая никак не хотела подохнуть. Джинни взялась за тетрадку, как вдруг на неё опустился самолётик. Подняв голову, она посмотрела вниз аудитории, где стоял Бобби, запустивший его точно ей на парту. Он улыбался. Изобразив отвращение и брезгливость, Джинни посмотрела на самолётик и взяла его в руки. Из обычного чистого листа, он имел надпись на одном крыле: «Желание первое: свидание». Не поднимая лица, студентка взяла ручку и развернула примитивное оригами к себе другой стороной. Написав «ошибся лампой, потерли до тебя», Джинни швырнула самолётик обратно. Сверху вниз он полетел легко, без усилий, хотя и не так точно, как прилетел вверх. Но Бобби сам подошёл к нему, поднял, и прочел. Посмотрев на Джинни, держа в одной руке скомкиваемую бумажку, второй он стал разминать пальцы, как после долгого писания. Сжав их в конце в кулак, он замер и, ничего не сказав, убрав улыбку, мотнул головой, как бы показывая, что принял к сведению. Но что именно — не ясно. Ушёл. Джинни выдохнула, что не пришлось вступать с ним в разговор. Ей давалось это всё тяжелее.

Идя на следующую лекцию, подруги прошли мимо отшатнувшейся девицы, и не сразу её узнали. Это же была та длинноногая временная королева БиАя! Но на ней не было косметики, волосы были забраны в прямой хвост, юбка достигала почти колен, никаких каблуков. Она прятала взгляд, по осанке и походке создавая впечатление, что хочет провалиться на месте и исчезнуть. Джинни удивилась, не представляя, что могло на неё повлиять? Хотя к обеду стала догадываться, когда та девушка разминулась с Ханбином в коридоре, и они даже не поздоровались. Как обычно, первым любопытство полезло из Дохи. В столовой она подозвала Бору, когда та проходила мимо.

— Чего это у нас с пассией БиАя? Опять бросил?

— Ещё как! — как данность признала Бора, склонившись к их столику. — Она же считала, что продержится, если не переспит с ним, но зачем она ему, если не даёт? — девушка покачала головой. — В общем, он развел её на… — изобразив что-то держащееся в кулаке, она направила пустоту себе в рот и провела языком за щекой. — Ну вы поняли… прямо в университете! Где-то в раздевалках, что ли. Короче, Чжунхэ сфотографировал это исподтишка, БиАй подписал снимок «мама, я шлюха» и отправил с её же телефона её родителям.

— И, конечно же, не только им, — догадалась Дохи. — Судя по тому, что много кто знает.

— Разумеется, — грустно повеселившись тому, что от неё это звучит слишком часто, Бора досказала: — Это же БиАй!

— Его кто-нибудь когда-нибудь пристрелит, нет? — задалась безответным вопросом Джинни.

— А смысл? — хлюпнув супом, вытерла губы Дохи. — Не он, так другой будет иметь этих псевдо-девственниц. Вот скажи, чего было ломаться, если готова отсосать под какой-то лестницей? Как будто сделать минет — удел приличных. Вот ты этим занимаешься? — пытливо воззрилась на Джинни подруга. Она покраснела.

— Нет…

— Во-от! Хотя у тебя тоже есть парень. Нет, девчонки, проститутка — это призвание, а не профессия.

— А что в этом такого плохого? — нервно посмотрела на неё Хёна. — Если бы БиАй не выставил это на показ, то это было бы делом двоих, которые имеют право заниматься, чем хотят и как хотят.

— Да ну, по-моему, это извращение какое-то, — загрузилась Дохи. Хёна поднялась, взяв поднос.

— Не буду смущать своим извращенным обществом приличных девочек, — разозлившись на ровном месте, ушла она. Дохи поняла, что невольно попала туда, куда не метилась. Джинни похлопала подругу по плечу.

— Не переживай, просто Ханбин опять выбил её из колеи. Она не обижается. Скорее, сама думает, что зря шла у него на поводу, — вспомнив секс с Юнги — нельзя было не подумать о сексе в гуще таких разговоров — Джинни воспроизвела перед глазами его член, произведший на неё неизгладимое впечатление. Её вовсе не смущало, с первого же раза, смотреть на него, трогать. Вообще-то её тянуло и на большее, но она не решалась пока. — А, на самом деле, что извращенного в оральном сексе? — спросила она у подруги. Оказавшись в одиночестве против двоих, Дохи почесала затылок, крепко загрузившись.