Пощады не будет никому

Глава 10

Как и было условлено с девушкой, работавшей в киоске видеопроката, Дорогин появился чрез два дня. Он въехал на тротуар и остановил машину у киоска так, словно привез туда какой-то товар. Затем неторопливо выбрался из машины, несильно захлопнул дверь и постучал уже не в окошечко, а во входную дверь. Та словно по мановению волшебной палочки тут же отворилась. Рыжая девица сразу узнала Дорогина и буквально расплылась в улыбке, казалось, что каждая веснушка на ее широком скуластом лице засветилась.

— О, а я думала, вы не приедете или появитесь к вечеру.

— Нет, как договаривались. Вы же сказали, в первой половине дня, вот я и приехал.

— А я все сделала и даже больше, нашла еще несколько фильмов, которые могут вас заинтересовать.

Или зря старалась?

— Большое спасибо, — сказал Сергей, осматривая содержимое киоска.

Внутри в нем все было несколько по-иному, чем казалось, если смотреть через окошечко, — беднее. Внизу стоял чайник, который фыркал, выбрасывая белые густые клубы пара, рядом с ним примостился самодельный калорифер.

— Может, чайку? — спросила девица.

Дорогин задумался.

— Просто чай? — спросил Дорогин.

— Нет, не просто, у меня есть печенье «Твикс». Употребляете?

— Хрустящие палочки?

— Да, хрустящие палочки.

Девушка взяла с полки печенье разломила пачку надвое.

— Проходите, проходите, устраивайтесь вот на этом ящике, он крепкий, не бойтесь, не развалится.

— Спасибо.

Сергей устроился на хлипком ящике и понял, он явно нравится этой рыжеволосой девушке с широким скуластым лицом и пронзительно-голубыми глазами.

— Чай неплох, как и печенье.

— Моя мама, знаете, говорила, что работа впервые доставила ей удовольствие.

О том, что мать девушки любит советские фильмы, Сергей уже знал.

— Я рад за нее.

— А скажите, зачем вам это?

— Я же говорил, хочу сделать подарок одному старому человеку.

— Так это вы все-таки не для себя? — девица недовольно поморщилась, ведь она рассчитывала, что старалась именно для него, для этого симпатичного мужчины, мало ли, что он сперва сказал! Многие врут при первой встрече. А тут вдруг возникает какой-то неизвестный ей старик. — А он кто — режиссер или критик?

— И не режиссер, и не критик. Но без него кино не снимут.

— Оператор, наверное?

— Нет, не оператор, — сказал Сергей.

— Тогда кто же он такой? — задала резонный вопрос девушка.

— Пиротехник, голубушка, классный пиротехник. Он производит всяческие взрывы, дымы, пламя, копоть, огонь — в общем, все то, без чего фильм становится скучным и пресным.

— А я не люблю, когда в кино убивают, и мама тоже не любит.

— Что ж поделаешь, рынок есть рынок. Надо убивать в кадре, — и Сергей задумался, моргнув глазами.

Он подумал, что, может, не стоит быть настолько откровенным с этой малознакомой девушкой, но назад дороги уже не было. Может, не стоит говорить с ней о профессии.

— А вы тоже в кино работаете?

— Нет, что вы, разве я похож на артиста?

— Да если бы вы были артистом, я бы сразу вас узнала. Я помню всех артистов, кого хоть раз видела на экране.

— Похвально.

— Я не специально запоминаю, у меня само собой получается.

— Ясно.

Сергей усмехнулся. Его-то она скорее всего видела много-много раз, но всегда его фигура, его лицо были замаскированы. Он походил то на одну звезду, то на другую, то представал в виде какого-нибудь гнусного убийцы, крадущегося по коньку крыши, цепляющегося за обледенелые антенны, в виде или кувыркающегося в автомобиле гонщика, или падающего на всем скаку с раненой лошади кавалериста.

— Нет, я в кино не работаю.

— А чем вы занимаетесь, если не секрет?

— Нет, не секрет. Работа у меня самая скучная, знаете ли, я бухгалтер.

— Бухгалтер? — губы девушки растянулись в недоверчивой улыбке, и она посмотрела на загрубевшие руки Дорогина.

— Да-да, бухгалтер, — пытаясь выглядеть убедительным, повторил Сергей. — Дебет, кредит, рефинансирование, бюджет — в общем, меня интересуют все эти скучные для других вещи, нахожу в них не только увлекательную прозу жизни, но и высокую поэзию.

— Вот уж никогда не подумала бы, что вы бухгалтер.

По-моему, скучнее работы не бывает.

— Случается и скучнее, — сказал Сергей.

— Какая?

— Во-первых — ассенизатор, во-вторых — наемный убийца.

— Шутите…

Девушка разлила чай, протянула Сергею палочку печенья. Он чувствовал себя внутри жарко натопленного киоска удобно, ему никуда не хотелось уходить. Уже давно он не мог вот так попросту, свободно поговорить, если, конечно, не считать разговора с Сан Санычем, но тогда они общались наспех. Теперь же Дорогин твердо знал, что течение событий он взял в свои руки и все происходящее зависит лишь от его желания, от его расторопности.

«Бывают же на свете хорошие люди», — подумал Сергей, глядя на эту девушку, на ее раскрасневшееся лицо, на ее доверчивые, широко раскрытые голубые глаза.

Она абсолютно не боялась незнакомого ей мужчину, который явно врал, называя себя бухгалтером. Чай был обжигающе горяч, и Дорогин улыбнулся, понимая, что таким образом киоскерша хочет подольше задержать его у себя.

И он уже придумывал предлог, под которым сможет быстро улизнуть. Они сидели, мирно беседуя, попивая ароматный горячий чаек, про погоду, про музыку, про гадания, про Новый год и про всякую дребедень.

— Снег в этом году хороший выпал…

— Плохого снега не бывает.

— Нет, он бывает сухой и мокрый, но я люблю сухой…

И может быть, разговор так и закончился бы ни на чем, если бы в заиндевевшее стекло не постучала рука в коричневой кожаной перчатке, не постучала нагло и вызывающе.

— К вам посетитель, — сказал Сергей.

Лицо девушки сразу же помрачнело.

— Ой, — сказала она.

— Что такое? — спросил Дорогин.

— Сволочь одна пришла, — почти шепотом выдавила девушка, — вы на него не обращайте внимание, сейчас я буду не такая, как всегда.

— Не получится у вас стать другой.

— Лучше молчите.

Она открыла форточку. В окошечко всунулась голова парня в лыжной вязаной шапке, шея вытянулась, словно он собирался весь пролезть в узкое отверстие.

— Ну что, бабки приготовила?

— Ой, еще нет! Выручки никакой за последние две недели не было!

Пришелец покосился на Дорогина так, как смотрят на кота или на собаку, он явно чувствовал свое превосходство и владел ситуацией.

— А меня это не пилит, — глядя на стакан с дымящимся чаем, сказал он. — Ты понимаешь, меня не пилит.

Время прошло, давай бабки, иначе твой киоск разбомбим или он сгорит.

— Ну нет их…

— Это ты своему хозяину скажи.

— Он уехал. Приходи после Нового года.

— Слушай, поосторожней, — сказал Сергей, глядя парню прямо в глаза.

— А тебя не трогают, ты сиди и не рыпайся. Это наши дела, она на моей территории работает.

— Вот оно что! — сказал Сергей, привставая с ящика.

— Сиди! — грозно сказал парень, убрав голову на улицу и чуть отстранившись от окошка. — Давай бабки, и на этом закончим. Жду две минуты. Не хочешь неприятностей — свои заложи.

Девушка принялась копаться в своей сумке, затем открыла кассовый аппарат, выгребая выручку.

— Но у меня не хватает, — крикнула киоскерша.

— Придется свои доложить, — сказал парень, опять всунув голову в окошко.

— Я же уже платила.

— Это ты платила не мне, ты платила ментам. А теперь заплатишь мне лично.

Сергей понял, что не сможет остаться в стороне, как-никак чай и «Твикс» надо отрабатывать, да и услугу девушка ему оказала немалую. Где бы он еще нашел такое количество советских фильмов?

Он протянул левую руку и забрал деньги, которые девушка уже подавала парню, сунул их в поддон кассового аппарата.

— Слушай, иди отсюда, видишь, мы здесь разговоры разговариваем?

— Меня не волнуют ваши разговоры. Я на работе, — сказал парень, явно мрачнея и начиная подзадоривать самого себя.

— Я тебя скоро безработным сделаю. Или ты предпочитаешь пенсию по инвалидности?

— Козел, сядь!

— Ладно, держи, — Сергей выдвинул поддон кассового аппарата и взял деньги.

— Давно бы так…

Парень был крепкий, желваки ходили на щеках, а глаза смотрели нагло и безразлично. И Сергей понял, пришло время действовать. Он схватил парня за нос, когда тот вновь сунул голову в окошко, и так крепко сжал, что тот ударился затылком о раму, рванувшись назад.

Удар был такой сильный, что киоск вздрогнул; зазвенело стекло и несколько кассет упало на пол.

Сергей сжимал пальцы крепче и крепче, пока не почувствовал, что кровь из носа парня течет уже по его руке. Затем он резко дернул и разжал пальцы. Кровь, ярко-красная, залила пластик полки. Сергей быстро выскочил из киоска, и, пока ошарашенный, страдающий от острой боли рэкетир вытирал рукавом раздавленный нос, схватил его за запястье, резким движением завернул руку за спину и прошипел так, как шипит змея, готовящаяся к смертельному укусу:

— Если ты отсюда не смоешься сию же минуту, я не то что разломаю твой нос, я переломаю тебе руки, и ты даже не сможешь пальцами ковыряться в своей заднице, да и в чужой тоже. Ты меня понял?

— Угу…

— Внятно говори!

— Понял…

— Хорошо понял, на забудешь?

Парень кивнул, понимая, что нарвался на какого-то. крутого и самое лучшее — это унести ноги.

— И чтобы возле этого киоска я тебя не видел. А если она мне скажет, что ты или твои дружки приходили, ты будешь разбираться со мной, с майором ФСБ, с замначальником отдела по борьбе с организованной преступностью. Я тебя размажу и разорву, а мои парни прикроют всю вашу банду. С ментами вы, может, договориться и сумели, но с ФСБ тягаться вам не под силу.

Ты понял?

Парень кивал, даже не пытаясь вырваться или оказать сопротивление. Да, Дорогин был силен, причем силен невероятно. Еще на зоне он прославился тем, что мог схватить бегущего рядом с ним человека за плечо или за спину — ив его руке оставался вырванный с ватой кусок телогрейки.

— Так ты все понял? И всем своим скажешь. Если что — из-под земли достану. Усек, урод? Неохота тебя сейчас тащить в отдел, настроение у меня предпраздничное, портить не хочу его себе и лишнюю работу искать.

Так ты понял?

— Понял, пусти…

— Обходи теперь этот киоск по другой стороне улицы. Ясно?

Парень кивал головой, кровь крупными хлопьями падала на снег, мгновенно впитываясь. Прохожие делали вид, что ничего не замечают. Затем Сергей оттолкнул рэкетира от себя.

— Иди отсюда и больше не приходи!

Тот, боязливо оглядываясь, зажимая нос, побежал к стоянке. Возле машины топтался его напарник, который счел за лучшее не ввязываться, понимая, что разборки серьезные.

Сергей вернулся в киоск.

— А я слышала, — сказала рыжеволосая девушка, — никакой вы не бухгалтер. Я сразу поняла, вы либо военный, либо из сыска.

— Да нет, это я ему соврал. Зря смеешься насчет бухгалтера. Разве может майор ФСБ носить такую бороду?

А, подумай!

— Наверное, может, — сказала девушка, желавшая верить, что этот мужчина, сильный и смелый, на самом деле майор ФСБ, а не бухгалтер.

— Главное, что он поверил.

Сергей допил свой чай, рассчитался с девушкой.

Та брать деньги за сделанную работу отказалась наотрез.

— Я возьму только за кассеты. Вы мне и так оказали услугу.

— Я иногда буду подъезжать к твоему киоску, в случае чего, если вернутся, скажешь. Кстати, как тебя зовут? — Сергей уже в уме прикинул, что, похоже, девушку зовут Жанна, ведь ее внешний вид чертовски подходил к этому имени.

Девушка потупила взор и тихо произнесла:

— Меня зовут Анжела.

— Значит, Жанна?

— Мама меня так называет и подруги.

— А друзья? — спросил Сергей.

— У меня нет друзей мужчин.

— А что так, ты же девушка красивая?

— А вот так, — сказала Жанна, пожимая плечами и странно улыбнулась.

Дорогин подумал:

«А может, она лесбиянка? Хотя это меня не касается, это ее личное дело».

Он взял ящик с кассетами, еще раз поблагодарил Жанну, поставил его на заднее сиденье «опеля» и отъехал, помахав девушке рукой. То, что этот парень больше к киоску не подойдет, он не сомневался. С милицией у тех явно договорено, но не с ФСБ, с ФСБ вообще договориться сложно, и если происходит договоренность, то явно Не на таком уровне и не за какой-то там киоск. Делят города, районы, банки, но никак не киоск проката видеокассет, который вряд ли приносит серьезный доход.

Следующий визит Дорогин нанес в магазин, торгующий видеотехникой. Разнообразные магнитофоны, телевизоры, плейеры, микроволновые печи, видеокамеры и прочая дребедень наполняли магазин от пола до потолка. На всех экранах телевизоров, выставленных на продажу, были разные картинки. Торговля шла на удивление бойко. Сергей присмотрел два видеомагнитофона «Sony», затем подозвал парня в сером костюме при галстуке и, показав на товар, спросил:

— Эти продаются?

— Да, продаются.

— Тогда я их и возьму. Только проверьте, чтобы они работали.

— Такого еще не случалось. Прежде чем выставлять на стенд, мы всю технику тестируем и проверяем.

— И что, эти работают?

— Как часы, — сказал парень, — у нас все работает, мы своей репутацией дорожим. Гарантию праздничную даем — два года.

— И торгуете вы очень дорогим товаром, — сказал Дорогин.

— Одна аренда этого магазина чего стоит.

— Небось рэкету тоже отстегиваете?

— Это не ко мне, это к управляющему, — заулыбался парень, немного смутившись.

— Ну ладно, не мое дело, я два видака возьму.

Парень выписал чек.

— И посмотри, чтобы все шнурочки к ним были.

И тут Сергей задумался.

«Черт, для того чтобы осмысленно перегнать с кассеты на кассету, кроме видеомагнитофонов, нужен еще и телевизор». Он опять подозвал к себе парня.

— Слушай, какой здесь телевизор получше и подешевле? Хотя нет, к черту подешевле, самый надежный и самый простой в обращении.

— Раз уж взяли видаки «Sony», так возьмите, вот этот «Супертринитрон».

— На хрена мне «Супер», — сказал Сергей, — я возьму просто «Тринитрон».

— Оно правильно, — согласился парень. — Сам не знаю, в чем это «супер» заключается, но на две сотки дороже стоит, хотя экран такой же.

— Наворотов лишних не люблю.

— Оно и правильно.

Сергей взял видеомагнитофоны. Парень с удивлением посмотрел на то, как легко этот мужчина поднял ящик с телевизором, предварительно поставив на него две коробки с видеомагнитофонами. Парень открыл дверь, Сергей вынес технику к «опель-кадетту» и с трудом затолкал телевизор в салон машины на заднее сиденье, а коробки с видиками положил на переднее.

— Ну ладно, приятель, спасибо. Думаю, твоя техника не подведет.

— Нет, что вы, не подведет. Только сразу не включайте, дайте немного нагреться.

— Она и остыть не успеет, — сказал Сергей, — мне здесь недалеко.

— С наступающим.

— Вас тоже.

Сев в машину, Сергей помчался в район ВДНХ на Мосфильмовскую улицу — туда, где жил Сан Саныч Важенков. Ведь именно для него делались все приобретения, хотя Дорогин, совершая эти покупки, имел и свой интерес. Не доезжая до нужного дома, Сергей остановился, увидев таксофон.

«Все-таки стоит позвонить», — он по памяти набрал номер.

Он несколько секунд ждал, пока не услышал хрипловатое:

— Але, але! — от этого голоса у Сергея на душе потеплело.

— Ну, Сан Саныч, привет!

— Серега, ты? — воскликнул старик в трубку, явно обрадованный неожиданным звонком.

— Я, а то кто же!

— Небось снова из-под самого дома звонишь?

— На этот раз, Сан Саныч, не из-под самого крыльца, но я поблизости нахожусь. И хочу, если можно, к тебе сейчас зайти.

— Тебе, Серега, всегда можно, даже среди ночи. Мог бы и не звонить.

— А капуста, Сан Саныч, у тебя есть? Очень хочется похрумкать.

— О чем разговор, Сергей, целая бочка! Приезжай!

И Сергей подумал, улыбаясь:

«Наверное, Сан Саныч — это единственный человек в Москве, для которого слово „капуста“ — это в первую очередь овощ, а не деньги», — и он рассмеялся.

— Чего хохочешь? — спросил старик.

— Да уже, Сан Саныч, слюнки текут.

— Целую миску сейчас сделаю. В этом году у меня с клюковкой.

— Ну прекрасно, минут через пятнадцать буду. Открой дверь, а то мне тяжело будет до кнопки звонка дотянуться.

— Ты что, елку мне несешь? Так она у меня уже есть. Не стоит.

— Да нет, не елку, лучше — игрушки на елку.

Послышался робкий стариковский смех. Через пятнадцать минут Сан Саныч открыл дверь. Но Сергея он не увидел, из-под коробок виднелись только ноги в ботинках на толстой, рифленой подошве.

— Шире, шире открывай, старый артиллерист.

— Что это? — воскликнул старик.

Теперь уже вместо трех прежних ящиков в руках Дорогина было четыре, верхний, с кассетами, доставал до дверного косяка. Ввалившись в квартиру, Сергей осторожно поставил все это на пол.

— Чего это ты наволок? Ко мне жить перебраться хочешь?

— Подарки принес, Сан Саныч, — и Сергей взглянул на старый телевизор, стоящий на журнальном столике.

— Ты, наверное, головой стронулся.

— Твой кино показывает?

— Да ничего он уже не показывает, сплошной снег идет. Раз в неделю что-то появится, когда погода плохая, а потом дохнет. Трубка села, а заменить никак не соберусь.

— Таких трубок уже не делают. Выбросишь его, — почти приказал Сергей, подошел, снял телевизор и взялся распаковывать ящик.

От растерянности Сан Саныч даже не стал ему помогать. На столике появился шикарный телевизор, абсолютно не гармонировавший со всей обстановкой в квартире.

— Ну, нравится игрушка?

— Красивая штука, — сказал Сан Саныч.

— Красивая — это одно, а как показывает, ты сейчас увидишь.

— Телевизор, он и есть — телевизор.

— Не скажи.

Затем Сергей принялся распаковывать ящики с видаками. Аппаратура заняла весь журнальный столик, даже пришлось сбросить кипу старых газет.

— Ну вот, Сан Саныч, будешь теперь по вечерам кино смотреть.

— Аппарат красивый, но смотреть же по телевизору теперь нечего.

— А я тебе привез все то, что ты любишь. Смотри, — и Сергей поднял крышку ящика от кассет. — Глянь-ка вовнутрь!

Сан Саныч надел очки, присел на корточки и стал извлекать из ящика одну за другой видеокассеты.

— Ух ты! Ничего себе! Это что, на самом деле ты мне приволок, Серега?

— А что ты думаешь, я это буду смотреть, что ли?

Некогда мне! Конечно же, тебе!

— Ну, царский подарок! Ты что, навсегда это притащил?

— Пользуйся до конца моих дней. Думаю, эта техника будет служить долго, меня переживет, так что можешь посмотреть эти фильмы по двадцать раз.

— Давай видак проверим, — сказал старик.

— Погоди, Сан Саныч, все надо подсоединить, сделать, как положено, а потом глянем. Вот тебе пульты, — Сергей разложил на диване три изящных пульта.

— Да тут же кнопок, как в самолете!

— Ничего, разберешься, времени у тебя предостаточно, инструкция написана по-русски.

— Конечно, разберусь, чтобы я не разобрался, такого быть не может!

Изображение на экране телевизора было отменным.

— Ничего себе! — Сан Саныч даже всплеснул в ладони. — Но все равно, не то, что на «простыне».

— Конечно, не то, телевизор — это и есть телевизор, ящик, да и все. А кино — это кино, его в зале надо смотреть, проекцию на большом экране. И звук здесь хороший, — Сергей нажал на клавишу, на экране поползла зеленая полоса. — И телетекст, Сан Саныч, можешь посмотреть, не надо и газет читать. Нажимай себе на кнопки )л читай.

— Вот здорово! — старик был явно счастлив. — Ладно, пойдем, пойдем на кухню. Черт с ней, с этой техникой, с телевизором. Вот если бы по хорошему телевизору новости хорошие показывали, я бы от счастья в пляс пустился бы.

— Нет, погоди, Сан Саныч, ты там накрывай на стол, а я работенку одну должен сделать.

И Сергей, вытащив из внутреннего кармана видеокассету, украденную из квартиры Чекана, вставил ее в верхний видеомагнитофон. Проверил все шнуры.

— Ты, Сан Саныч, пока сюда не заходи, я тут кое-что личное должен переписать, отмонтировать.

— Как знаешь, Серега, ты же помнишь, я свой нос в чужие дела совать не люблю и вообще любопытство считаю пороком.

— Правильно считаешь. Меньше знаешь — крепче спишь, — ввернул тюремную присказку Дорогин.

Старик принялся звенеть посудой, явно стараясь изо всех сил потрафить Сергею и хорошо его накормить.

Дорогин сделал себе две копии, отмонтировав материал с кассеты Чекана. На все про все ушло чуть больше часа. Его интересовали кадры, где появлялся прокурор Прошкин и голые девицы.

«Ну вот и прекрасно!»

Затем он позвал старика.

— Слушай, Сан Саныч, у меня есть одна кассета — рабочая, ты ее лучше не смотри. Ее надо спрятать так, чтобы ни одна собака не нашла. Это бесценная штучка, хотя гадость редкостная. Я тебе рассказываю все откровенно, потому что ты единственный, кому доверяю.

— Да что ты, Серега! — старик возгордился, подобного он услышать не ожидал, хоть надеялся. Он бережно взял кассету. — Смотри, я ее сейчас положу, и вдруг, если со мной что случится, ты будешь знать, где ее взять.

И ключи от квартиры возьми, можешь приходить в любое время, жить, если негде будет, ведь и я тебе доверяю, как самому близкому, как своему сыну, — щека старика, произнесшего эти слова, дернулась, но он удержался и не заплакал.

Сергей подошел и похлопал его по плечу.

— Сан Саныч, кончай, а то мы тут сейчас, как школьники после экзаменов, расплачемся. То ты меня хоронить начинаешь, то я тебя. Я думаю, мы с тобой поживем, может, и кино еще снимем.

— Кино? — глаза старика блеснули. — Вот было бы здорово! Я тут на досуге, знаешь, в последнее время ни хрена не делаю, так таких штучек навыдумывал, что куда там американцам! Дешевле и круче. Такие заморочки, обхохочешься.

— Ладно, потом расскажешь.

Сан Саныч взял нож, подошел к стене, облицованной белой кафельной плиткой в четыре ряда, пошевелил губами, вспоминая, где у него тайник. Затем постучал черенком ножа по стене. Все плитки отзывались одним и тем же звуком.

— Видал, как я устроил? Даже если будешь простукивать, то никогда не догадаешься.

Затем подцепил одну из них острием ножа, сунув его в паз, и выдвинул, как ящик письменного стола.

— А что у тебя внутри лежит?

— Внутри? — старик улыбнулся и вытащил картонную коробку из-под детского пластилина. — А здесь у меня, Серега, как ты думаешь, что?

— Ну, наверное, не деньги, не стал бы ты их так хранить.

— Конечно, не деньги, на кой они мне нужны, старику!

Важенков дрожащими пальцами, явно волнуясь, открыл коробку. В ней лежала какая-то тряпица, сложенная в несколько слоев. Старик ее развернул.

— Конечно не деньги, на кой они мне нужны! Если я не знаю, когда помру. Настоящие… Вот, видишь, что здесь?

Дорогин ахнул:

— Ну, Сан Саныч, чего же это я раньше их никогда не видел?

— Да случая не было, и не люблю я красоваться, выряжаться, как павлин, ходить по улице да бряцать наградами. "

А награды были стоящие, все военные, ни одной юбилейной.

— Вот эту за Берлин получил, вот этот под Москвой, а вот этот орден, — старик погладил пальцами орден Боевого Красного Знамени, — под Курском дали. Дорогого эта железка стоит, тогда всю мою батарею, гады, накрыли, я один атаку отбивал. Представляешь, как танки шли! Ни в каком кино такого и близко не увидишь, ползли, как жабы. Страшные, серые, я их вот так видел. И не в оптику, Серега, а наводил прямо по стволу и бил прямой наводкой. А потом из автомата косил танкистов. А потом… ничего не помню, потом вот, — старик приложил ладонь к раненой шее, — думал, голову оторвало, ан нет, живой остался. Я вообще живучий. Орден уже в госпитале дали, все думали посмертно, а видишь, как оно получилось. Даже похоронку отправили, а я жив.

— Да, Сан Саныч, тебе и позавидуешь и не позавидуешь.

— Ай, ладно, что про это вспоминать, прошлое ворошить! Клади сюда свою кассету, пусть с моими железками лежит.

Сергей почувствовал, что есть в этом что-то кощунственное, положить мерзкую кассету к боевым наградам, заработанным кровью, но он сдержался, ничего не сказал. Лишь заскрежетал зубами.

— В общем, смотри, вторая плитка с краю, третья сверху. Найдешь, если что.

— Да ну, Сан Саныч, брось ты!

На столе уже стояла большая керамическая миска, полная капусты, в которой поблескивали крупные рубиновые ягоды.

— Хороша капуста!

— Ты попробуй, удалась в этом году, как никогда.

Капуста удачная попалась.

— Ладно тебе, Сан Саныч, ты из любой объедение сделаешь, — и Сергей взял пальцами из миски капусту, положил в рот и принялся смачно жевать. Капуста похрустывала, была пронзительно-холодная и нестерпимо вкусная.

— Ну, Сан Саныч, колдун ты, что ли? Ни у кого такой не ел.

— Сейчас картошечка будет готова, — старик взглянул на кастрюлю, подошел к плите, поднял крышку, ткнул острием ножа в золотистую крупную картофелину, та тут же развалилась пополам от одного прикосновения. — Картошка у меня в этом году тоже стоящая. Помнишь, как-то в Беларуси, под Могилевом, кино снимали?

— Ну помню, ты что-то рассказывал.

— Так я там подружился с одним председателем колхоза. Он мне иногда мешок-два подбрасывает, когда его машины картошку в Москву привозят.

— Хорошо тебе…

Старик сцедил картошку, перевалил ее в большую миску, посыпал сверху солью, бросил на картошку кусок масла.

— А сейчас последнее, — Сан Саныч подошел к старому, видавшему виду холодильнику обтекаемых форм, открыл дверцу и поставил на стол бутылку водки. — Тут у меня еще колбаска есть, словно чувствовал, дорогой человек придет.

— Так я же за рулем, Сан Саныч.

— Да ну тебя к черту, вечно ты за рулем!

— Хотя ладно, — Сергей махнул рукой, — как-нибудь доберусь.

Не выпить со стариком он не мог, да и грех было есть такую капусту без водки. Они устроились за столом на кухне, а в комнате работал телевизор.

— Кстати, — сказал Сан Саныч, накалывая на вилку золотистую картофелину и кладя ее себе в тарелку, — дым мой понадобился тебе?

— Что-что? — переспросил Сергей, жуя капусту. — Погоди, Сан Саныч, потом поговорим, дай наесться вволю. Видишь, не могу оторваться!

— Ешь, ешь…

Это было для старика бальзамом на раны. Он смотрел, как Дорогин уплетает за обе щеки, чувствовал себя при этом счастливым, словно помолодел лет на пятьдесят и впереди у него была хорошая светлая жизнь.

Наконец Сергей положил вилку на край тарелки.

— Дым, Сан Саныч, что надо! Пригодился.

— Я знал, что не подведет. Вообще раньше, я тебе скажу, Серега, все делали лучше. И порох был лучше, и дым гуще.

— Ты еще скажешь, что капуста была раньше лучше.

— И капуста раньше была лучше, без нитратов, и картошка лучше. Раньше, как сваришь картошку, запах стоит на весь дом. А сейчас?

Сергей потянул носом, аромат картошки не выветривался.

— Это потому, что картошка не местная, хорошая.

Тем более у них в Беларуси сейчас никаких удобрений не сыплют, бедно живут, одна органика.

— А откуда органику берут?

— Как откуда — из-под скотины. Вот картошка поэтому и вкусная.

— Ты бы, Сан Саныч, как-нибудь надел свои ордена и медали на День Победы, а я бы тебя сфотографировал.

— Не хочу я их надевать. А как помру, так их на похоронах на красных подушечках понесут.

— Сан Саныч, похороны, подушечки." Брось ты все это, давай еще по рюмке. Награды же в твоем тайнике никто не найдет.

— А ты что думаешь, я зря его тебе показал? Вот ты и понесешь, а потом себе забери.

Сергей не нашелся что сказать, но понял, что старик прав и сделал он все это с умыслом. Значит, и кассета правильно легла.

— Чем ты вообще занимаешься, Серега? — спросил Сан Саныч.

— Да вот, — признался Дорогин, — хочу кое-каких гадов проучить. Больно они мне насолили.

— Тех, что ли? — не стал уточнять старый пиротехник.

— Да, тех, — признался Сергей.

— Оно, может, и правильно. На хрен такой падали землю топтать, еще кому-нибудь горе принесут. Но ты себя береги.

— Стараюсь, — сказал Сергей. — Расслабил ты меня, Сан Саныч, делать уже ничего не хочется, а работы выше крыши.

Сергей выбрался из-за стола, вошел в комнату, где работал телевизор.

— Вот кресло, бери кассеты, смотри, получай удовольствие, вспоминай, как работал.

— Да уж насмотрюсь, — обрадованно произнес старик. — Я на экран смотрю, а вижу все, что за кадром происходило, — вся моя жизнь. Ты только не пропадай, Серега, не забывай меня. Капусты у меня, между прочим, еще целая бочка. А кстати… — и Сан Саныч замахал руками, — посиди-ка здесь, — и он вышел на балкон, даже не накинув на плечи меховую жилетку. А вернулся оттуда с трехлитровой банкой, плотно набитой капустой. — Вот тебе мой подарок. Конечно, не сравнится с твоим по цене, но по качеству не хуже «Sony» будет.

— Супер, — сказал Сергей, с благодарностью принимая тяжелую трехлитровую банку.

— В тепле не держи, сразу в холодильник поставь, чтобы мягкой не стала.

Где Дорогин остановился, где его жилище, Сан Саныч специально не спрашивал. Захочет Сергей, сам расскажет, а не рассказывает, значит, так надо.

— Знаешь, Сан Саныч, до холодильника, думаю, дело не дойдет. Как только приеду, я ее сразу съем и хороших людей угощу.

— Съешь эту, я тебе еще банку устрою, так что хоть повод заехать ко мне будет.

— Я к тебе, Сан Саныч, обязательно до Нового года еще наведаюсь.

Они пожали друг другу руки так, словно бы прощались до вечера, и расстались. Сергей хоть и выпил две рюмки водки, но чувствовал себя абсолютно трезвым. Погода стояла и впрямь волшебная. Хмеля в голове не было, Сергей спокойно сел за руль «опель-кадета».

А через час в прокуратуру города Москвы вошел мужчина и оставил видеокассету, заклеенную в плотный белый пакет. На конверте печатными буквами было написано: «Прокурору Москвы». Милиционер, дежуривший у входа, поинтересовался, опасаясь, что в конверте может быть взрывное устройство, его содержимым. Конверт пришлось вскрыть и показать безобидную видеокассету.

— Да, я передам, — кивнул милиционер.

На следующее утро кассета уже оказалась на столе у прокурора. Что на кассете, прокурор, естественно, знать не мог, но почувствовал какой-то компромат. В последнее время подобные кассеты появлялись у него на столе довольно часто, и с ними приходилось работать.

«Может, какая-нибудь оперативная съемка, может, еще что-нибудь».

Прокурор сунул ее в видеомагнитофон, нажал кнопку пульта. Видеомагнитофон заработал, экран телевизора загорелся. И то, что увидел прокурор столицы, заставило его забыть о бумагах, лежащих на столе. Он смотрел широко открытыми глазами. Кассета шла безо всякого комментария, лишь тайм-код указывал на время съемки.

Что-то было вырезано, что именно, прокурор мог лишь догадываться. Но уже то, что он видел, заставило его вздрогнуть. Он понимал, что существует копия этой кассеты, и прислали ее не только ему. Скорее всего ее просматривает сейчас редактор какой-нибудь популярной и влиятельной газеты, и тогда шуму будет столько, что прокуратуре не поздоровится. Уж лучше начать расследование первым, продемонстрировав принципиальность и честность.

Юрия Михайловича Прошкина прокурор Москвы знал хорошо. Как-никак работали в одном здании.

«Что делать? — размышлял прокурор. — Позвать Прошкина и потребовать объяснений? Но что эти объяснения дадут? Прошкин с девицами и, скорее всего, с какими-то бандитами расслабляется в бане. Да и время, судя по тайм-. коду, рабочее, — он взглянул на календарь. — Да, день был не выходной, среда, середина недели. — Ну и сука! — непонятно кому адресовал это слово прокурор столицы, то ли Прошкину, то ли человеку, принесшему эту кассету. — Отдать на экспертизу, проверить, не монтаж ли?»

Но было видно даже не специалисту, что кассета — подлинник. Однако работа есть работа, больше бумаги — чище задница. Эту заповедь прокурор Москвы знал твердо. Лучше заручиться заключением экспертов, прежде чем начать служебное расследование, и принять санкции.

Но для начала Прошкина следовало отстранить от всех дел до выяснения обстоятельств.

Он тут же направил кассету на экспертизу, договорившись, что о ее существовании никто не должен знать, только он и специалисты, которые подпишут акт экспертизы. И акт, минуя все инстанции и этапы, должен прямиком попасть ему на стол. Все это было сказано таким тоном, что в экспертном отделе стало понятно, дело чрезвычайно серьезное.

Экспертиза была проведена быстро, техника в прокуратуре имелась хорошая. И уже через два часа заключение, под которым красовались три подписи очень ответственных людей, лежало на столе у прокурора города Москвы.

Из заключения следовало, что съемки велись бытовой видеокамерой «Панасоник» в формате VHS, а данная кассета является второй копией с оригинала.

Прокурор прикусил нижнюю губу, читая заключение экспертов. Правда, он и без заключения понимал, что кассета подлинная. Он тут же запросил у своего помощника личное дело Юрия Михайловича Прошкина и попросил, чтобы ему доложили о техпроцессах, в которых занят прокурор Прошкин.

Информация была тут же подготовлена и легла на стол к прокурору. Вдогонку пришла еще одна информация, буквально выбившая прокурора столицы из колеи: человек, который фигурировал в записи вместе с прокурором Прошкиным, — преступный авторитет, один из руководителей бандитской группировки, три года назад вернувшийся из мест заключения, авторитет по кличке Чекан, недавно занявший место убитого Александра Данилина.

«Ну и дела! — подумал прокурор. — Куда теперь со всеми этими бумагами и видеокассетами?»

И прокурор, поразмыслив, решил пока спрятать кассету и заключение экспертов в свой сейф. Правда, он попросил зарегистрировать ее в журнале входящей корреспонденции сегодняшним числом.

Юрий Михайлович Прошкин, ничего пока не подозревая о том предновогоднем подарке, который сделал ему Дорогин, прекрасно провел дело вместе с адвокатом, сыграв в одну руку с защитой. И бандит, который должен был по совокупности статей получить десять или одиннадцать лет, отделался всего лишь тремя годами.

Юрий Михайлович Прошкин получил через Чекана от адвоката свою долю денег, а адвокат — свои. В общем, все остались крайне довольны друг другом, дело было сделано как нельзя лучше. Юрий Михайлович Прошкин пока еще ни о чем не подозревал, его настроение было приподнятым, можно сказать, праздничным. И он решил купить жене к Рождеству какую-нибудь дорогую безделушку, ведь ему предстояло замаливать перед Маргаритой Васильевной свои грехи. О грехах же своей жены он пока еще ничего не знал.