Часть IV. Разделенная империя, разграбленный Рим
Глава X. Страшный V век
Окончательное разделение Римской империи на Восточную и Западную историки уговорились отнести к 395 году. Это условная дата, связанная с 17 января 395 года, днем смерти Феодосия I, который поделил империю между сыновьями. Распределение провинций между соправителями, как мы знаем, устанавливалось и ранее.
Отдадим должное императору Феодосию: ему удалось одолеть по-настоящему опасных узурпаторов, заключить мир с готами, и, не имея иного выбора, позволить германцам компактно поселиться в Нижней Мёзии и Фракии. Он сделал федератами арабские племена и поделил с персами Армению, разбив ее на зоны влияния. Феодосий I принимал решения самостоятельно и рационально, несколько месяцев он правил Римской империей самовластно. Он был, пожалуй, последним императором единой Римской империи, заслуживавшим этого титула.
Смерть Феодосия стала началом трагедии V века. Разделение империи на Западную и Восточную означало неизбежное в будущем разделение и перераспределение ресурсов. Прежде различные регионы государства помогали друг другу, но у Востока и у Запада были разные заботы: богатому Востоку угрожала Персия, а обедневшему и обезлюдевшему Западу — племена по Рейну и Дунаю, пусть и несравнимые с Персией по мощи, зато многочисленные, агрессивные и нецивилизованные.
К моменту смерти Феодосия I Западная Римская империя сохраняла все свои территории. Всего полвека спустя, ко времени смерти внуков Феодосия II и Валентиниана III, половина империи оказалась на грани небытия. Спасти ее мог сильный император-долгожитель, хорошо ориентирующийся в реальной расстановке внутриполитических сил и способный уравновесить интересы военных и бюрократов.
В III—IV веках таких августов было мало, а в V веке — ни одного.
Большей частью западный императорский престол в V веке занимали подростки, выраставшие нерешительными, неумными и слабыми. Они попадали под влияние военачальников и придворных, отдавая им реальную власть и ответственность.
По числу мятежей, узурпаций и гражданских войн, приведенных чуть выше, IV век лишь немногим отличался от кризисного III века. Западная империя продолжала пожирать себя изнутри, но римская армия пока оставалась сильнее традиционных внешних противников.
Вот только это была уже не «старая римская армия» — она лишь отдаленно напоминала грозную и необоримую военную машину первых веков империи.
Велики ли были армии Западной Римской империи?
Отвлечемся от хронологического изложения событий и зададим вопрос: какова была численность армии Западной Римской империи в описываемое время, в конце IV — начале V века? Могла ли она противостоять сотням тысяч пришельцев, первой волной которых были готы?
Казалось бы, ответ лежит на ладони. Сохранился документ, составленный чиновниками императора Феодосия I, Notitia Dignitatum, список основных официальных должностей обеих частей империи по состоянию на 395 год. Обновления в него вносились до 420-х годов. В этом списке значатся не только должности армейских командующих, но и подразделения, которыми они руководили, а также краткая характеристика этих частей.
По Notitia Dignitatum, численность войск империи составляла 500-600 тысяч человек. (Два века назад армия была вдвое меньше.) Из этого числа на Западную Римскую империю приходится менее половины, примерно 250 тысяч человек, которые в основном размещались на границах по Рейну и Дунаю.
Вы замечаете противоречие? Такого числа солдат должно было хватить и для охраны границ империи, и для отпора варварам. Федераты и наемники, составлявшие весомую часть римских войск, по подготовке и вооружению были минимум не слабее германцев, а бывало, что и сильнее. К тому же римлян было больше, ведь в среднем численность варварских войск редко превышала 10-15 тысяч человек, подобно «полчищам» алеманнов. Римляне, вероятно, превосходили числом даже войска тервингов Алариха и вандалов, аланов и свевов Гейзериха, в которых было соответственно 40 тысяч (эта цифра, похоже, завышена) и 20 тысяч бойцов.
Но если проанализировать данные Notitia Dignitatum, картина устрашающе меняется.
Римская армия после реформ Диоклетиана и Константина состояла из пограничных частей-лимитанов и полевых армий, расположенных в стратегически важных пунктах, откуда их можно было срочно откомандировывать на помощь лимитанам, буде в том придет нужда.
Здесь нас подстерегает малоприятная неожиданность. По Notitia Dignitatum, погранвойска, разбросанные по гарнизонам и крепостям, хуже обученные, менее мобильные и менее дисциплинированные, в начале V века составляют не менее двух третей римской армии. Вдобавок армии Запада, расположенные в Северной Африке и занятые обеспечением безопасности поставок зерна в Рим, нельзя перебросить в другие регионы. После вычислений получаем численность мобильных полевых армий Запада — не более 50 или 60 тысяч человек. Этого ничтожно мало!
Самое печальное: когда империи угрожает враг, армия порой становится «невидимкой», а области, которые на бумаге считались надежно защищенными, оказываются оголенными и открытыми врагу. Куда подевались эти войска? Или, иначе: насколько Notitia Dignitatum отражала реальность?
Полевые армии во внешних и гражданских войнах несли тяжелые потери. Их доукомплектовывали в первую очередь служащими пограничных частей, тем самым ослабляя угрожаемые районы Галлии, Реции и Норика с крайне напряженной ситуацией на границах. Это подрывало оборону рубежей, а качество пополнений было низким и не улучшало общую ситуацию в полевых войсках.
Учтем также, что многие соединения лишь числились в документах, а другие насчитывали до половины указанного в официальных отчетах личного состава (как уже говорилось, рационы и жалованье «мертвых душ» присваивали недобросовестные командиры). В беспокойном и стратегически важном Египте в начале 300 года численность воинских частей очень мала: в одном папирусе упоминается кавалерийская ала составом в 116 человек, приданная легиону, численность которого вообще неизвестна (обычно меньше тысячи человек, но насколько меньше? Вдвое, втрое?); плюс кавалерийская вексилляция из 77 человек и отряд конных лучников из 121 человека.
На границах дела обстояли совсем плохо. Солдаты сокращенных еще при Диоклетиане пограничных гарнизонов зависели от милости офицеров, а те обирали рядовых, эксплуатировали их труд, совсем не интересуясь военной подготовкой и дисциплиной. В докладах о личном составе царили приписки, а жалованье и продуктовое обеспечение офицеры бесстыдно прикарманивали.
После поражения под Адрианополем началось массовое дезертирство из пограничных укреплений и гарнизонов, их численный состав резко упал. Потомственные пограничники, как становится ясно из закона 409 года, исчезали незнамо куда. Они бежали прочь от опасности, остановить которую были не в силах.
Сегодня данным Notitia Dignitatum ученые верят с оглядкой и полагают, что этот документ лишь своего рода штатное расписание, численность подразделений в котором завышена и едва ли совпадает с реальной. Император Юлиан в Персии выводил в сражение 55 тысяч солдат, и Зосим отмечает, что это была одна из самых больших армий того времени. Менее чем через 50 лет в войне с Радагайсом в 406 году Стилихон ведет войска, числом не превышающие 30 тысяч бойцов, а возможно, и чуть более 20 тысяч. В эти времена уже 15 тысяч солдат считается большой армией, а экспедиционные войска составляют не более трети от этого числа, а то и меньше.
На недостаток людских резервов указывает и то, что 4000 солдат, высланных с востока в Равенну против Радагайса, существенно изменили соотношение сил в ходе кампании. О нехватке людей говорит и то, что на защиту Рима — 17 километров стен! — в 409 году направили всего 6 тысяч солдат. Это 352 человека на километр.
Получается, что римляне в начале V века уже не имели численного превосходства над варварами. Ослабление армии лишь провоцировало атаки на границу, которые усиливались и повторялись все чаще.
Огромная Западная Римская армия, в которой в начале IV века числилось около 140 тысяч пограничных и около 125 тысяч полевых войск, армия, поглощавшая колоссальные средства, шедшие на содержание и вооружения, на бумаге разрослась, но реально уменьшилась и с каждым десятилетием все хуже и хуже выполняла свои функции. К середине V века это были, по-видимому, разрозненные отряды, которым императоры не слишком доверяли, предпочитая водить в бой наемников-варваров.
Но существует ли армия, способная управиться с последствием климатических и социальных катаклизмов глобального масштаба? Похолодание и натиск с востока сорвали с места сотни тысяч людей, ринувшихся на запад и юг в поисках спасения, вызвав цепочку событий, неотвратимо ведущих Западную Римскую империю к гибели.
Кому служить в армии?
Проблемы с набором солдат возникли уже в первой трети III века, и к началу IV века была введена воинская повинность. В 375 году Валентиниан I организовал ежегодный призыв, а Феодосий I не слишком успешно пытался провести набор в армию в масштабе всей империи. Землевладельцы, которые должны были поставлять новобранцев пропорционально размеру их земель, саботировали призыв либо отправляли в армию физически непригодных или смутьянов, пьяниц и люмпенов. Чиновники, куриалы и клирики армейскому призыву не подлежали, а от горожан толку было мало. Вся нагрузка по исполнению воинской повинности падала на мелких землевладельцев и арендаторов.
В эти смутные времена военная служба полностью утратила былой престиж — солдатская профессия стала малооплачиваемой и крайне опасной. Льготы для отставников постепенно растворились незнамо куда, а на военную добычу рассчитывать не приходилось. Армейская служба уже не предлагала повышения социального статуса, да и сражаться было не за кого: элиты прочно отгородились от бедняков, народ ненавидел богачей, а все вместе терпеть не могли досаждавшую всем и каждому армию, которая пожирала драгоценные ресурсы, при этом не обеспечивая мира даже внутри страны.
Мало того: отчуждение населения от государства достигло опасной черты, и призыв приводил к росту социальной напряженности. Святой Амвросий Медиоланский писал, будто на солдатчину смотрят как на рабство, которого любой стремится избежать. Чтобы не попасть в солдаты, люди прибегали к членовредительству, хотя по закону за это полагалось сожжение живьем. Судя по обилию предписаний и директив против уклонения от призыва, проводить эти законы в жизнь было некому, а уклонистов становилось все больше.
С дезертирами обращались не мягче, чем с уклонистами: бедняков отправляли на рудники, а у богачей отбирали половину имущества. Аналогичные наказания полагались за укрывательство дезертиров. Дезертиры не только снижали боеспособность армии, они были опасны тем, что, прихватив оружие, объединялись в разбойничьи банды. Кончилось дело тем, что новобранцев начали клеймить.
Рост числа карательно-репрессивных мер и их исключительная жестокость прямо указывают на то, что государство подошло к последней черте системного кризиса.
По закону 403 года новобранцев еще призывают ежегодно, но по указам 440 и 443 годов призывы на Западе ограничиваются чрезвычайными ситуациями. Более того, Валентиниан III в тяжелейшей для империи ситуации заявляет, что «ни одного гражданина Рима нельзя принудить служить», за исключением случаев защиты родного города, если таковой подвергается опасности. После смерти энергичного Аэция[33] в 455 году сообщения о призыве граждан Рима на военную службу навеки исчезают из исторических хроник.
В конце IV века правительство пришло к мудрому выводу: кто не дает рекрутов, должен за это платить золотом — по 25 золотых солидов за голову. Когда Валент перед катастрофическим поражением при Адрианополе пригласил в провинции Рима готов, он сделал это из-за необходимости увеличения армии и роста доходов государства, поскольку выплаты жителей провинций за освобождение от воинской службы превышали расходы на выплату вознаграждения германцам. Может, такое решение и вредило общественной морали, зато давало средства нанять на службу германцев.
Так таяло римское войско, так армия римлян становилась армией варваров.
При Константине германцы охотно шли в римскую армию. В 382 году Феодосий I, столкнувшись с неразрешимой проблемой набора солдат, принялся энергично вербовать германцев не индивидуально, а целыми племенами вместе с вождями, которые получали от императора Рима выплаты для солдат деньгами и товарами. Эти люди служили в армии добровольно и на выгодных условиях, германцам разрешалось демобилизоваться, если они находили себе замену.
Впрочем, иллюзии о надежности федератов быстро рассеялись. О понятии «дисциплина» готы имели самое расплывчатое представление. Они могли покинуть позиции самовольно под любым предлогом, а неподчинение офицерам доходило до прямой измены. Известен инцидент, когда воевавшие в Испании вестготы связали командира-римлянина и выдали вандалам.
Сами римляне воевать не рвались, да и латинян стало числом куда меньше, чем прежде.
По мере сужения границ Западной Римской империи снабжение армии все больше и больше ложилось на Италию. Но истощенная, малонаселенная страна, экономика которой более столетия находилась в стагнации, была не в состоянии нести это тяжкое бремя, а главное не имела желания — как мы заметили выше, римлянам словно бы надоела собственная империя. Безразличие и усталость пронизывали некогда великий народ.
В IV веке слабость римлян ощутили варвары на рейнской и дунайской границах; эта немощность провоцировала участившиеся и ужесточившиеся набеги. Правда, угрозы организованного и масштабного нападения пока не было, но постоянные атаки создавали массу трудностей и деморализовали население. Карательные рейды римлян производили впечатление на противника лишь локально и ненадолго, а расположить истаявшую, ненадежную армию вдоль всей границы, заткнуть все дыры, было невозможно.
Рим уже проигрывал врагу числом, но пытался латать рвущуюся ткань обороны, отзывая с границ войска на другие участки, против внешних или внутренних врагов. Римляне по-прежнему зазывали варваров для помощи текущему императору в очередной гражданской войне против соперника — германцы в свою очередь наблюдали, делали выводы и приходили к заключению, что империя прогнила насквозь, а значит...
А значит, при согласованном ударе объединенных германских племен Рим не устоит.
Регент Стилихон, король Аларих
После смерти Феодосия в 395 году его сыновья поделили империю между собой. Эта унылая пара юнцов, не обладавших никакими талантами, свалила властные функции на фаворитов и высших бюрократов. Одиннадцатилетний Гонорий, которого Феодосий перед смертью поручил заботам Стилихона, был провозглашен императором Запада. На константинопольский трон воссел девятнадцатилетний Аркадий: Стилихон одно время настаивал, чтобы умирающий император оставил под его опекой и старшего сына. В Константинополе Стилихона не поддержали, а фаворитом Аркадия стал префект преторианцев Руфин.
Стилихон, его жена Серена и сын. Диптих. Собор г. Монца
Стилихон был внимательным опекуном юного Гонория. Настолько внимательным, что, едва дождавшись его законного совершеннолетия (15 лет), женил императора на своей дочери Марии, вызвав в придворных кругах недовольство и разговоры о смешении варварской крови с кровью августов.
Стилихон получил права регентства, а с 400 года стал консулом и фактическим правителем Западной Римской империи. Одновременно ему приходилось сдерживать натиск врагов.
На переломе IV и V веков центральная власть Западной Римской империи стремительно теряла влияние, а у неприятеля тем временем шли мощные процессы консолидации. Скоро германцы начнут объединенными силами в 10-15 тысяч мечей отсекать солидные куски римских территорий, то есть уменьшать имперскую налогооблагаемую базу и увеличивать свою.
Но не будем забегать вперед.
Императоры Аркадий (правил в 395-408 гг.) и Гонорий (правил в 395-423 гг.) не ладили между собой. Каждый мечтал объединить империю под своей рукой. Вскоре неприязнь превратилась в открытую вражду, и Аркадий принялся натравливать готов Алариха на Западную Римскую империю.
● Спор императоров за Иллирию едва не перешел в открытое столкновение. Префектура Иллирии до правления Феодосия I находилась в составе Западной Римской империи. В нее входили Греция и придунайская часть Балкан, кроме Фракии, которая управлялась напрямую из Константинополя. Феодосий передал Иллирию Востоку и в Константинополе полагали, что эта договоренность остается в силе. Политика Стилихона была направлена на превосходство Запада над Востоком. Он объявил, что по желанию Феодосия следует вернуться к прежним границам, так, чтобы за Аркадием оставались только префектуры Фракия и Восток.
● Причина спора за Иллирию состояла в том, что из тамошних горных районов набирались лучшие войска. Легионов Стилихона явно не хватало для обороны Запада, и в его желании вернуть Западной Римской империи часть Балкан нет ничего удивительного. Однако правительство Аркадия во главе с преторианским префектом Востока Руфином на это не соглашалось.
Пока дворы восточного и западного императоров спорили между собой, Аларих подошел под стены Константинополя. Чтобы остановить готов, Стилихон привел на Балканы несколько западных легионов и несколько восточных. В Фессалии он столкнулся с Аларихом и был готов нанести решительный удар, когда из Константинополя пришел стоп-приказ с требованием немедленно вернуть восточные легионы.
Стилихон подчинился, но затаил злобу на префекта Руфина. Когда Аркадий с Руфином выехали из Константинополя навстречу войскам, которыми командовал гот Гайна, те взбунтовались и убили императорского любимца. Стилихон никогда не отрицал, что причастен к этому убийству.
Аркадий после смерти Руфина утешился тем, что эпатировал константинопольский двор, сделав консулом евнуха Евтропия, препозита императорской опочивальни. Это, прямо скажем, авангардистское решение вызвало непонимание и отторжение патрициата. Константинопольский двор был в бешенстве: звание консула, издревле служившее символом высокого почета и военной славы, получил кастрат, который вдобавок желает договориться с готами!
Двор с увлечением ринулся сочинять сатиры и пасквили, расходящиеся в народе. В Константинополе так увлеклись внутренними интригами, что позабыли о войне с готами — последним удалось занять Пирей, разграбить Элевсинский храм, ворваться на Пелопоннес и больше года оставаться там, захватив все крупные города.
Святой Амвросий Медиоланский в конце IV века точно выразил последовательность внешних вторжений:
«Гунны набросились на аланов, аланы — на готов, готы — на тайфалов и сарматов; готы, изгнанные со своей родины, захватили у нас Иллирию. И это еще не конец!»
Стилихон вмешался весной 397 года, двинув войска на Пелопоннес, но в Константинополе на талантливого вандала гневались и не желали видеть в Греции, даже ценой полного разграбления полуострова.
После нескольких стычек полководец внезапно заключил с Аларихом некое соглашение (явно назло императору Аркадию!), документельно не зафиксированное, и позволил германцам уйти с Пелопоннеса.
Аларих шел к грядущему триумфу сложными путями, уверенно гнул свою линию, принуждая империю считаться с готами — и одновременно настраивая Восточную империю против Западной. Соглашение с засевшим в Медиолане императором Гонорием позволило бы Алариху формально основать готское королевство с обязательством защиты римских границ.
Достичь взаимовыгодного договора не получилось: Аркадий и Гонорий, а вернее, их правительства, жили устаревшими традициями и обычаями, не желая ронять императорское достоинство унизительным общением с варварами на равных правах. Они равнодушно наблюдали, как в 397 году власть Алариха повисла на волоске: если готский рикс не сможет обеспечить своим людям довольства и благополучия, голодающие готы свергнут его, как свергали других вождей и царьков.
Аларих начал переговоры с регентом Восточной империи Евтропием, и добился обещания выделения земель в Иллирии, а также должности иллирийского magister militum, то есть командующего римской армией.
Эти усилия пошли прахом... При дворе Аркадия составился заговор против Евтропия возглавленный Евдоксией, супругой императора. Подогреть столицы гнусными слухами было минутным делом, и в обоих мегаполисах, в Константинополе и Риме, начались антиварварские погромы. Убивали жен и детей союзников Стилихона!
Когда о погромах узнали в римской армии, началось массовое дезертирство солдат-варваров — они уходили к Алариху. В общей неразберихе бежало много пленных германцев, проданных в рабство, еще более усиливавших войско готов!
Враги Евтропия торжествовали и прямо указывали на главного виновника событий. Евтропий, предчувствуя неминуемую гибель, попытался укрыться в храме, но, когда ему пообещали сохранить жизнь, покинул убежище. Бывшего фаворита отправили в изгнание на Кипр, а затем обвинили в заговоре против августа и казнили по смехотворному обвинению в ношении императорских одежд.
Ссылка и казнь Евтропия в 399 году не остановили погромов готских кварталов и поселений, а Гонорий с Аркадием решили, что планируемый договор невозможен: ненависть римлян к готам была слишком сильна. Аларих и сам, на примере служивших римлянам и ими же казненных военачальников Гайны и Фравитты, увидел, что «варваров», даже самых лояльных, больше не жалуют.
Вслед за Аркадием и Гонорием все правители Восточной Римской империи начали придерживаться одной и той же политики: никаких переговоров с готами.
Смертный приговор Риму был подписан, оставалось дождаться палача.
Аларих идёт в Италию
В ноябре 401 года голодное и озлобленное войско Алариха двинулось в Италию, в 402 году готы отбросили со своего пути небольшой отряд римских войск и заняли Медиолан. Неслыханно — резиденция императоров оказалась в руках варваров! Правда, в те смутные времена двор по большей части скрывался от потрясавших Рим беспорядков в изолированной, окруженной непроходимыми болотами Равенне и в конце концов обосновался там надолго.
Болота делали Равенну неприступной с суши, а река, протекавшая через город до военного порта Классис, была слишком мелководна. Противнику пришлось бы ждать прилива для попытки добраться на лодках к подножию оборонительных стен. Словом, в Равенне Гонорий мог не бояться ни готов, ни бунтов собственных подданных.
Кто шел за Аларихом? Молодые и легкие на подъем воины, которые по традиции искали в бою богатства и воинской славы. Вряд ли среди них было много тех, кто по договору 382 года получил земли, занялся хозяйством и обзавелся семьями. Войско Алариха было уже не мигрирующим народом, а полноценной регулярной армией, причем в этой армии хватало людей, родившихся и выросших на римских землях, после перехода готского народа через Дунай.
Стилихон ответил на угрозу: он укрепил стены Рима (хотя готы не владели технологией штурма и не знали осадных орудий) и вызвал в Италию британские легионы вместе с частями Рейнской армии. Ходили упорные слухи, будто консул взлелеял план отобрать Дакию и Македонию у Константинополя и поселить там Алариха с его готами, чтобы Западная Римская империя силами германцев установила контроль над Восточной. Иначе ничем не объяснить то, что Стилихон снял с Рейна войска, оставив границу без защиты.
После двух сражений Стилихон так и не добился решающего преимущества над готами, но сумел предъявить императору захваченную в плен жену Алариха и его детей, а также других представителей готской знати. Во время триумфа Стилихона и Гонория их провели в цепях вслед за колесницей, везущей статую Алариха, тоже закованную в цепи.
В конце концов в 403 году Аларих отступил в Дакию и Македонию, — вероятнее всего, из-за недостатка продовольствия. Италия была свободна.
Стилихон понимал, что ситуация неустойчива, пока не решен «готский вопрос». В 405 году он в видах политики затеял очищение Рима от наследия язычества в интересах единства империи, которую ныне охранял христианский Бог. К ужасу римлян, сохранивших веру в древних богов, Стилихон сжег Сивиллины книги[34] — святотатство абсолютно запредельное, неведомого римлянам масштаба.
Позднее родится миф, будто оба погубителя Рима, Аттила и Гейзерих, появились на свет в год сожжения Сивиллиных книг. Однако год рождения Аттилы неизвестен, а Гейзерих рожден задолго до сожжения древних реликвий.
Около двух лет римский полководец выжидал, пока армия Алариха окончательно вымотается и оголодает, и в 405 году пригласил Алариха к переговорам. Консул начал с того, что даровал вождю готов высшее военное звание magister militum. Константинополь отказался признать это назначение: ведь Стилихон имел право распоряжаться только в Западной империи, но не в Восточной, а Евтропий, пообещавший Алариху это звание, был мертв.
Но вскоре Стилихону стало не до Алариха. Германские племена вели пристальное наблюдение за границей Римской империи и очень похоже, что об отводе пограничных контингентов узнали не только на востоке Галлии, но даже далеко за Рейном. Между 405 и 408 годами произошло четыре вторжения в приграничную полосу, затронувших территорию от Рейна до Карпатских гор.
Это был настоящий потоп.
* * *
Рим пока не был разграблен, а надежды Алариха еще не испарились, когда разразился жесточайший кризис V века, подобного которому Рим никогда не знал — в сравнении с этим катаклизмом все ранее описанные печальные события выглядят лишь частными и малозначимыми эксцессами.
Грянувший кризис 405-410 годов окончательно сломал военную машину Западной Римской империи.
Нашествие
Примерно через тридцать лет после переправы готов через Дунай, между 405 и 408 годами, по границе империи ударили сразу с четырех сторон. Эти нашествия исходили примерно из одного и того же региона к западу от Карпат. Не будет чересчур смелым заключить, что и причина этих походов была одинакова: гунны.
Скорее всего, варварские соседи Рима, подобно готам, решили, что выгоднее рискнуть и атаковать слабую Римскую империю, чем затевать войну с бесчисленными гуннами и безусловно проиграть. Вдобавок перед их глазами был пример готов, в 376 году перешедших Дунай и до сих пор остающихся почти автономными политическими сообществами в пределах Римской империи.
Кроме того, варвары знали о разделении империи на Восточную и Западную, а равно о том, что обеими половинами управляли советники при несовершеннолетних августах. Видимо, знали они и о том, что фактический правитель Западной Римской империи Стилихон, как говорилось выше, в своем желании подчинить Западу то ли Иллирию, то ли всю Восточную империю оптом, снял с рейнской границы расположенные там контингенты, не обратив внимания на ситуацию к северу от Альп.
Получилось, что граница по Рейну к началу V века стала зависеть от доброй воли приграничных клиентских королевств. Строго говоря, Рим на переломе IV и V веков утратил контроль над этим важнейшим рубежом и перенес галльскую префектуру из Трира в Арль. Даже императорский монетный двор в Трире прекратил существование. Как тут было варварам не воспользоваться трудностями империи?
Приграничные племена не пожелали, обороняя границы империи, сгинуть под чудовищной лавиной нашествия, защитить пути через Рейн и Дунай было некому. Им было проще присоединиться к Великому переселению.
Бегство от гуннов привело в движение сотни тысяч человек, и все они двинулись на Запад. За многотысячными армиями воинов-варваров шли обозы с женами и детьми; совокупную численность одних только варварских боевых сил историки практически единогласно оценивают в 80-100 тысяч человек, а всего на запад шло, видимо, более полумиллиона человек из разных народов. Точные цифры неизвестны и едва ли когда-нибудь будут установлены.
В 405-406 годах крупные силы германцев под водительством рикса по имени Радагайс (не исключено, что по родовому происхождению он был славянином) пересекли Альпы и вторглись в Италию. Орда почти не встретила сопротивления. Дойдя до нынешней Флоренции, варвары осадили ее и едва не принудили к капитуляции, но подоспел Стилихон, ведущий войска римлян. Для отпора Радагайсу консул мобилизовал колоссальные силы, от легионов, дислоцированных в Италии, до контингента, отозванного с рейнской границы, а также вспомогательных отрядов аланов и гуннов.
Радагайс метнулся в горы, но римляне блокировали его во Фьезоле и, наконец, схватили. Двенадцать тысяч человек из войск Радагайса, не вступая в бой, перешли на службу Римской империи. Может, эти люди с самого начала примкнули к варварскому королю, рассчитывая на получение лучших условий службы Риму в составе крупного вооруженного отряда. А может, они сменили сторону в самый последний момент, когда увидели противостоящие им силы.
Так или иначе, теперь готы Радагайса числились в римской армии, а их жены и дети стали заложниками, которых расселили в городах Италии. В августе 406 года после битвы при Фьезоле пленных готов было столько, что обрушились цены на рынке рабов. Радагайса, разумеется, казнили.
Передышка была недолгой. То ли по совпадению, то ли по сговору, то ли благодаря отлично поставленной тактической разведке варваров, в последний день 406 года через рейнскую границу хлынул новый вал. Огромная орда вандалов, свевов и аланов, около 100 тысяч человек, пересекла замерзший Рейн возле Майнца и вышла на территорию, контролируемую франками.
Вандалы разорили Южную и Восточную Галлию и направились к Пиренеям. Сопротивления они практически не встречали. «Бесчисленные и самые свирепые люди, — писал св. Иероним, — теперь захватили всю Галлию... За малым исключением, все города были опустошены либо от меча, либо от голода».
Лишь на краткое время галльскому войску франков удалось остановить вандалов, которых погибло около 20 тысяч, в том числе их король Годегизель. Погибшему королю наследовал старший сын по имени Гундерих. Спасся и его маленький брат Гейзерих, — тот самый Гейзерих, который через тридцать лет нанесет Западу окончательный смертельный удар.
Вслед за вандалами из земель в среднем течении Рейна на римские территории хлынули бургунды. Воспользовавшись всеобщей неразберихой и смятением, они продвинулись вниз по Майну, захватили Аргенторат (Страсбург), Барбетомаг (Вормс) и несколько других городов, потом разорили земли, где позднее обосновались навсегда и дали бывшим римским провинциям свое имя — Бургундия.
Затем в Белгику и Северную Галлию двинулись франки!
Удар за ударом, и — какое совпадение! — практически одновременно с переходом Рейна вандалами, аланами и свевами в начале 407 года взбунтовались войска в Британии, видевшие неспособность императора справиться с чрезвычайной кризисной ситуацией. Провозглашенных солдатских императоров британская армия убивала одного за другим, срывая с трупов пурпур и передавая следующему обреченному. Очередь дошла до некого Флавия Клавдия Константина.
Вторжения германских племен в 405-408 годах
Британский узурпатор под именем Константина III увернулся от солдатских клинков, переправился на континент, каким-то образом склонил на свою сторону римскую армию из прирейнской области и окопался в Арле, не скрывая желания прибрать к рукам не только Британию с Галлией, но также Испанию. Он, надо сказать, довольно резво заключил союз с живущими у Рейна алеманнами, франками и бургундами, тем самым прикрыв Галлию от дальнейших вторжений, и двинулся к Пиренеям.
Император Гонорий, повздыхав, признал узурпатора, поскольку возразить было нечем: галльская армия наголову разбита, рейнские пограничные части более не существовали, а в Италии лишних войск не было из-за нависшей готской угрозы.
Более всего удивительно, что Стилихон вообще не обратил внимания на грандиозные события в Галлии: он вновь погрузился в давний спор с Восточной империей за Иллирию и был занят планами вторжения на Восток. Консул не стал реагировать и когда в 408-409 годах силы вождя гуннов и скиров по имени Ульдин перешли Дунай. Изумленным римским послам Ульдин с варварским простодушием заявил, что легко завоюет любые земли, где только светит солнце.
Возможно, Стилихон бездействовал потому, что знал этого хвастуна еще по тем временам, когда Ульдин обеспечивал империи военную поддержку. Теперь он потерпел крах без боя, поскольку римляне сумели переманить его ключевых сторонников предложением высоких постов в римской армии. Рядовым повезло меньше, многих продали в рабство.
Если верить никем не подтвержденному сообщению Прокопия Кесарийского, в этой непростой ситуации самым дальновидным оказался константинопольский император Аркадий, или те, кто управлял от его имени. Осознав угрозу, накатывающуюся из-за Дуная, Аркадий во избежание войны на два фронта постарался наладить отношения с вечным неприятелем Рима — Персией. Август пожелал заключить с шахиншахом Ездигердом соглашение, по которому персидский владыка формально усыновлял малолетнего сына Аркадия Феодосия II. Этот акт в случае безвременной смерти Аркадия должен был помочь гладкому восхождению Феодосия на престол.
Вероятно, Аркадий предчувствовал близкую смерть: он умер в 408 году, когда Феодосию II было всего шесть лет, и странный договор с бывшим заклятым врагом не был реализован.
Запомним этот несостоявшийся план.
Тем временем вандалы-ариане разграбили Магонтиак (Майнц) и вырезали его жителей, пытавшихся спрятаться в церкви. Они миновали провинцию Германия Прима и вошли в Белгику, сожгли Августа Треверорум (Трир) и направились дальше на запад, широким фронтом, подобно степному пожару.
Варвары бесчинствовали в Галлии два года. Перед ними устояли немногие города с крепкими стенами, и в их числе Толоза (ныне Тулуза), чьей обороной руководил епископ Экзуперий. Пережитые Галлией ужасы нашествия увенчал жестокий голод: припасы, которые вандалы не могли унести, сжигались. Захватив Дурокорторум (Реймс), вандалы повернули на север, где перед ними пали Самаробрива (Амьен), Атребати (Аррас) и Торнакум (Турне). Не став нападать на укрепленную Булонь, варвары пошли на юг, переправились через Сену и Луару в Аквитанию и, уничтожая все на своем пути, дошли до Пиренеев.
Император Гонорий, словно не понимая, что нашествие совершается силами, превосходящими все армии Рима, вместе взятые, вновь не пожелал переговоров с варварами. Не обратив внимания на этот афронт, вандалы в 409 или 410 году ворвались через Пиренеи в римскую Испанию и захватили ее. В 412 году, через шесть лет после прихода в империю, варвары поделили эту богатую римскую провинцию между собой. Вандалы-силинги взяли себе Бетику, хасдинги — Галлецию, в свою очередь аланы, самая крупная группа, получили богатейшие территории Лузитании и Карфагеники.
Путь и завоевания вандалов в 408-435 годах
* * *
Последствия вандальского завоевания для жителей Пиренейского полуострова были ужасны. Эти события пришлись на время отрочества будущего испанского епископа Идация, чья «Хроника» стала основным историческим источником по Испании V века. Если падение Рима в 410 году потрясло весь цивилизованный мир, то о событиях в далекой провинциальной Испании летописцы сообщали мало, и, не будь Идация, никто не узнал бы об испанском апокалипсисе:
«Когда варвары буйствовали и свирепствовали в Испаниях, в не меньшей степени злой болезнью тиранический надзиратель расхищал силы и средства в городах и истощал войско. Наступил жестокий голод, так что, принужденный силой голода, род человеческий пожирал человеческие тела; даже матери, убивая и варя рожденных ими же детей, поддерживали свои тела. Звери стали сильнее людей, убиваемых мечом, голодом, болезнью, трупами, и род человеческий повсюду погибал. И так осуществлялась предсказанная Господом через Его пророков гибель во всем мире от четырех бед: железа, голода, болезни, зверей.
Когда провинции Испании упомянутым разбоем и бедами были опустошены, варвары милостью Божией были обращены к заключению мира. Они себе для обитания по жребию разделили области. Галлецию заняли вандалы и свевы, расположившись на западе у океана; аланы получили по жребию Лузитанию и Карфагенскую провинцию, а вандалы-силинги — Бетику. Испанцы, живущие в городах и кастеллах, под ударами варваров в провинциях, где они господствовали, обратились в рабов».
Римская Испания и северо-западная Африка
Испания оказалась первой провинцией, которую варвары отбили у Рима навсегда. Для Пиренейского полуострова античность закончилась, наступило преддверие Раннего Средневековья.
Рим лишился налогов разоренной Галлии и захваченной Испании, а также испанского зерна.
Но где Стилихон? Где римские войска?
Гибель Стилихона
Почему Восточная Римская империя в эти тяжелейшие годы не пришла на помощь Западной? Ответ прост.
Пока конфликтовавший с Константинополем Стилихон находился у власти, у Запада не было шансов получить военную поддержку Востока. После падения Стилихона Константинополь предоставил небольшую военную и финансовую помощь, но к тому времени варвары прочно окопались на имперской территории.
К тому же в 406-408 годах Стилихон оказался в патовой ситуации. Римских войск не хватало для сражений со всеми врагами сразу, а врагов было столько, что поражение одного из них автоматически усиливало остальных! Военачальник принялся действовать в соответствии со старой стратегической доктриной времен абсолютного военного превосходства Римской империи, гласившей, что внутренняя угроза важнее и страшнее угрозы внешней.
Консул решил, что занявший Арль узурпатор Константин опаснее готов, и в 406 году предложил Алариху сделку: люди Алариха включаются в состав римской армии, вышибают Константина из Галлии, а услуги готского войска оплатит западный император Гонорий.
Аларих согласился. Король готов не был легковерным простачком и не ждал от римлян ничего, кроме предательства, но его войско изрядно поиздержалось и оголодало, а если стратегического соглашения с империей достичь не удалось, то следовало хотя бы вознаградить бойцов за верность.
В хаосе нашествий и контрударов империя не могла диктовать условия Алариху, и он этим воспользовался, потребовав у Стилихона за военную помощь 4000 римских фунтов золота (более 1,3 тонны). Подтверждая свои претензии, готский король в 407 году выдвинул свое войско в римскую провинцию Норик в предгорья Альп, на территории современной Австрии, откуда рукой подать до Италии.
Этот аргумент, однако, не подействовал на римский сенат, который, забыв об узурпаторе и вандалах, грабящих Галлию, вдруг уперся рожищами в стену и заговорил о гордости римлян и недостойных варварах, договариваться с которыми — позор, унижение и бесчестье.
Стилихон каким-то волшебным образом убедил сенаторов выдать Алариху компромиссную сумму в 3000 фунтов серебра (982 кг). Если готам не заплатить, предупредил Стилихон императора и сенаторов, жди открытого мятежа, а то и чего похуже.
Поначалу Гонорий не стал возражать. Ах, если бы император сдержал слово! Иордан сообщает, будто Аларих просил императора поселить готов в Италии, рядом с римлянами, чтобы оба народа стали единым. Интриганы в Равенне тем временем припомнили, что Стилихон и сам наполовину вандал. Опять пошли слухи, что военачальник сговорился с варварами и подсказал им план действий.
Некто Олимпий, горя патриотическим негодованием, нашептал правителю, что Стилихон готовит переворот, желая усадить собственного сына на трон Восточной империи. Гадкие намеки упали на благодатную почву: Гонорий давно тяготился опекой Стилихона и охотно внимал... наветам? доносам? непроверенным сведениям? Словом, император благосклонно выслушал Олимпия. В армии же слухи о готовящейся измене консула ходили издавна. Поведение Стилихона и его уступки готам и прежде вызывали вопросы в войсках, выплата же огромной субсидии Алариху вовсе свела популярность полководца к нулю. Его возненавидели.
Когда в мае 408 года из Константинополя пришло известие о смерти 31-летнего императора Аркадия, громыхавшие в отдалении войны отошли на второй план. Императором Востока стал семилетний Феодосий II. Стилихон и Гонорий (которому не терпелось освободиться от навязчивой опеки вандала-консула) объявили, что отправляются в Константинополь, на церемонию интронизации мальчика-императора — а заодно попросить помощи в войне с варварами.
Поездка сорвалась, когда в Тицине взбунтовались готовые к отправке в Галлию, против узурпатора Константина, войска готов под водительством военачальника Сара. Германцы убили несколько верных Стилихону офицеров и гражданских чиновников. Гонорий тоже был там, но не пострадал. К моменту, когда Стилихон в сопровождении небольшого войска достиг Равенны, император отдал приказ о его аресте. По традиции во всей Италии тут же начали резать сторонников опального полководца, а заодно и любых попавшихся под руку варваров.
Стилихона, обещая сохранить ему жизнь, выманили из равеннской церкви, где тот укрылся, и зарезали.
Греческий историк Олимпиодор[35] пишет:
«Олимпий, которого сам Стилихон приблизил к императору, в своем кровавом и бесчеловечном усердии убил его мечом».
Не пощадили и сыновей Стилихона, их убийц вознаградили придворными должностями. Гонорий даже расправился с командующим войсками в Ливии, так как тот был женат на сестре Стилихона, а убийцу ливийского военачальника поставил на вакантный пост.
Новый режим возглавил Олимпий, которому дали чин магистра оффиций (magister officiorum). Его действия полностью противоречили политике Стилихона и вели к неизбежной войне с готами.
Политический идиотизм ширился: сенат империи, терзаемой варварскими нашествиями и утратившей огромные территории, собрался, чтобы проголосовать за казнь жены опального полководца Серены, племянницы и приемной дочери Феодосия I. Женщину задушили.
Смерть Стилихона сопровождала волна антиварварских настроений. Римские солдаты начали убивать жен и детей германских солдат-федератов, и те начали тысячами переходить на сторону Алариха. В последующие пятьдесят лет ни один германец не смог занять поста главнокомандующего.
Последствия этой вопиющей истории не заставили себя ждать.
Ошибка Гонория оказалась больше чем ошибкой — это было преступление. Преступление перед империей.
Рим обречён
В 409 году в Италию вторгся Атаульф, шурин Алариха — он вел помощь родичу. Олимпия в связи с этим отрешили от должности и выгнали из дворца — как будто это могло сделать бывшее не-бывшим, вернуть Стилихона и остановить варварский потоп! Разумеется, ни изгнание Олимпия, ни смерть Серены с детьми не повлияли на продвижение готов к Риму.
Возможно, римляне так и не поняли, что в 376 году Дунай переходили разрозненные племена, объединенные лишь тактической необходимостью, и далекие от единства — тервинги, грейтунги и некоторые другие, — а вот в 409 году в Италию вторглись политически единые готы, племенная разница между которыми стерлась всего за одно поколение.
На подходе к Риму Аларих обнаружил, что к нему явились подкрепления, и прежде всего многочисленные бывшие рабы. Нет сомнений, что среди них оказалось немало проданных в рабство пленных германцев, в том числе солдат Радагайса. Готы, которые от Радагайса переметнулись на сторону римлян, поняли, что сделали не лучший выбор, и тоже присоединились к Алариху. Считают, будто под Римом Аларих собрал сорокатысячное войско.
Готы взяли город в осаду. Империя платить Алариху, как мы знаем, отказалась, а вот римляне-горожане согласились. Обедневший город собрал для выкупа серебро и золото из храмов, переплавили даже золотые и серебряные статуи, в том числе особо почитаемые «Мужество» и «Стойкость». Готам вручили 5000 фунтов золота, 30 000 фунтов серебра, а также «4000 шелковых туник, 3000 красных высушенных кож и 3000 фунтов перца». За это Аларих открыл горожанам свободный проход к порту Остия, то есть к поставкам продовольствия.
Был составлен договор, по которому Аларих получал все, чего хотел: ежегодную «гуманитарную помощь» золотом и зерном, а также право селиться на территориях современных Венето, Австрии и Хорватии. Из этого соглашения могла родиться новая латино-греко-готская империя!
Аристократ из Северной Галлии, преторианский префект Иовиан, составив договор, отправил документ императору вместе с секретным письмом. В нем он советовал Гонорию назначить Алариха командующим обеими армиями, без чего не будет мира.
Но император закусил удила и по-прежнему отвергал реальность, отказываясь от переговоров. Тем временем близ Равенны встал лагерем очередной узурпатор по имени Приск Аттал, оказавшийся прозорливее законного августа. Этот безродный грек из азиатской провинции мгновенно сообразил назначить Алариха главнокомандующим имперский армии!
В этой угрожающей ситуации префект Иовиан получил императорский нагоняй за опрометчивые и преждевременные решения, то есть за попытку обратить его внимание на страшную действительность.
Отчаявшись спасти Гонория, Иовиан ушел в лагерь Аттала и даже посоветовал тому отрезать действующему правителю, живущему в параллельной реальности, какую-нибудь важную часть тела. Аттал посмеялся и дал Иовиану титул патриция, побранив его за мысль калечить императора-самоубийцу, который — вы только посмотрите! — и сам не держится за власть.
Аттал успел выпустить монеты и медаль с надписью: «Непобедимый вечный Рим» (INVICTA ROMA AETERNA). Вскоре этот прохвост утратил власть (вероятно, стараниями Иовиана), но уцелел и остался при Аларихе на положении частного лица.
Тем временем в Равенне у руля ненадолго очутился препозит опочивальни Евсевий, который, впрочем, немедленно умудрился нагрубить офицеру-германцу и был забит палками до смерти в присутствии Гонория.
Аларих, подойдя к Риму, ждал на переговоры императора, однако на готов напали римские отряды. Переговоры были сорваны, скорее всего, с ведома и даже с благословения Гонория. Готский король уже понимал, что ни одно его предложение не будет принято, и на всякий случай выдвинул очередные, крайне умеренные условия. Демонстративная голубиная кротость Алариха означала одно: получив от римлян гигантский выкуп, он снимает с себя ответственность за все, что произойдет дальше. Если пострадает Рим, то виноват в этом будет император.
Гонорий, приняв смягчение позиции Алариха за слабость, вновь отверг предложения договориться. Сторонники Алариха уже несколько лет не получали наград, зерно из Африки поставлялось с перебоями, а крестьянские хозяйства близ Рима готская армия ограбила дважды и брать в них было больше нечего.
Именно тогда готский король решил вознаградить своих людей, отдав им Вечный город.
Гарнизона в Риме не осталось, прочные Аврелиановы стены некому было оборонять. Готы снова заняли порт Остия, через который в город поставлялось зерно. Горожане, столкнувшись с угрозой голода, быстро капитулировали.
Осады и штурма не было. Римляне открыли готам Соляные ворота.
Рим пал.
Варварам-готам удалось то, чего не добился даже карфагенянин Ганнибал, представитель древней и высокоразвитой западно-финикийской цивилизации.
Окончательное разделение Римской империи на Восточную и Западную историки уговорились отнести к 395 году. Это условная дата, связанная с 17 января 395 года, днем смерти Феодосия I, который поделил империю между сыновьями. Распределение провинций между соправителями, как мы знаем, устанавливалось и ранее.
Отдадим должное императору Феодосию: ему удалось одолеть по-настоящему опасных узурпаторов, заключить мир с готами, и, не имея иного выбора, позволить германцам компактно поселиться в Нижней Мёзии и Фракии. Он сделал федератами арабские племена и поделил с персами Армению, разбив ее на зоны влияния. Феодосий I принимал решения самостоятельно и рационально, несколько месяцев он правил Римской империей самовластно. Он был, пожалуй, последним императором единой Римской империи, заслуживавшим этого титула.
Смерть Феодосия стала началом трагедии V века. Разделение империи на Западную и Восточную означало неизбежное в будущем разделение и перераспределение ресурсов. Прежде различные регионы государства помогали друг другу, но у Востока и у Запада были разные заботы: богатому Востоку угрожала Персия, а обедневшему и обезлюдевшему Западу — племена по Рейну и Дунаю, пусть и несравнимые с Персией по мощи, зато многочисленные, агрессивные и нецивилизованные.
К моменту смерти Феодосия I Западная Римская империя сохраняла все свои территории. Всего полвека спустя, ко времени смерти внуков Феодосия II и Валентиниана III, половина империи оказалась на грани небытия. Спасти ее мог сильный император-долгожитель, хорошо ориентирующийся в реальной расстановке внутриполитических сил и способный уравновесить интересы военных и бюрократов.
В III—IV веках таких августов было мало, а в V веке — ни одного.
Большей частью западный императорский престол в V веке занимали подростки, выраставшие нерешительными, неумными и слабыми. Они попадали под влияние военачальников и придворных, отдавая им реальную власть и ответственность.
По числу мятежей, узурпаций и гражданских войн, приведенных чуть выше, IV век лишь немногим отличался от кризисного III века. Западная империя продолжала пожирать себя изнутри, но римская армия пока оставалась сильнее традиционных внешних противников.
Вот только это была уже не «старая римская армия» — она лишь отдаленно напоминала грозную и необоримую военную машину первых веков империи.
Велики ли были армии Западной Римской империи?
Отвлечемся от хронологического изложения событий и зададим вопрос: какова была численность армии Западной Римской империи в описываемое время, в конце IV — начале V века? Могла ли она противостоять сотням тысяч пришельцев, первой волной которых были готы?
Казалось бы, ответ лежит на ладони. Сохранился документ, составленный чиновниками императора Феодосия I, Notitia Dignitatum, список основных официальных должностей обеих частей империи по состоянию на 395 год. Обновления в него вносились до 420-х годов. В этом списке значатся не только должности армейских командующих, но и подразделения, которыми они руководили, а также краткая характеристика этих частей.
По Notitia Dignitatum, численность войск империи составляла 500-600 тысяч человек. (Два века назад армия была вдвое меньше.) Из этого числа на Западную Римскую империю приходится менее половины, примерно 250 тысяч человек, которые в основном размещались на границах по Рейну и Дунаю.
Вы замечаете противоречие? Такого числа солдат должно было хватить и для охраны границ империи, и для отпора варварам. Федераты и наемники, составлявшие весомую часть римских войск, по подготовке и вооружению были минимум не слабее германцев, а бывало, что и сильнее. К тому же римлян было больше, ведь в среднем численность варварских войск редко превышала 10-15 тысяч человек, подобно «полчищам» алеманнов. Римляне, вероятно, превосходили числом даже войска тервингов Алариха и вандалов, аланов и свевов Гейзериха, в которых было соответственно 40 тысяч (эта цифра, похоже, завышена) и 20 тысяч бойцов.
Но если проанализировать данные Notitia Dignitatum, картина устрашающе меняется.
Римская армия после реформ Диоклетиана и Константина состояла из пограничных частей-лимитанов и полевых армий, расположенных в стратегически важных пунктах, откуда их можно было срочно откомандировывать на помощь лимитанам, буде в том придет нужда.
Здесь нас подстерегает малоприятная неожиданность. По Notitia Dignitatum, погранвойска, разбросанные по гарнизонам и крепостям, хуже обученные, менее мобильные и менее дисциплинированные, в начале V века составляют не менее двух третей римской армии. Вдобавок армии Запада, расположенные в Северной Африке и занятые обеспечением безопасности поставок зерна в Рим, нельзя перебросить в другие регионы. После вычислений получаем численность мобильных полевых армий Запада — не более 50 или 60 тысяч человек. Этого ничтожно мало!
Самое печальное: когда империи угрожает враг, армия порой становится «невидимкой», а области, которые на бумаге считались надежно защищенными, оказываются оголенными и открытыми врагу. Куда подевались эти войска? Или, иначе: насколько Notitia Dignitatum отражала реальность?
Полевые армии во внешних и гражданских войнах несли тяжелые потери. Их доукомплектовывали в первую очередь служащими пограничных частей, тем самым ослабляя угрожаемые районы Галлии, Реции и Норика с крайне напряженной ситуацией на границах. Это подрывало оборону рубежей, а качество пополнений было низким и не улучшало общую ситуацию в полевых войсках.
Учтем также, что многие соединения лишь числились в документах, а другие насчитывали до половины указанного в официальных отчетах личного состава (как уже говорилось, рационы и жалованье «мертвых душ» присваивали недобросовестные командиры). В беспокойном и стратегически важном Египте в начале 300 года численность воинских частей очень мала: в одном папирусе упоминается кавалерийская ала составом в 116 человек, приданная легиону, численность которого вообще неизвестна (обычно меньше тысячи человек, но насколько меньше? Вдвое, втрое?); плюс кавалерийская вексилляция из 77 человек и отряд конных лучников из 121 человека.
На границах дела обстояли совсем плохо. Солдаты сокращенных еще при Диоклетиане пограничных гарнизонов зависели от милости офицеров, а те обирали рядовых, эксплуатировали их труд, совсем не интересуясь военной подготовкой и дисциплиной. В докладах о личном составе царили приписки, а жалованье и продуктовое обеспечение офицеры бесстыдно прикарманивали.
После поражения под Адрианополем началось массовое дезертирство из пограничных укреплений и гарнизонов, их численный состав резко упал. Потомственные пограничники, как становится ясно из закона 409 года, исчезали незнамо куда. Они бежали прочь от опасности, остановить которую были не в силах.
Сегодня данным Notitia Dignitatum ученые верят с оглядкой и полагают, что этот документ лишь своего рода штатное расписание, численность подразделений в котором завышена и едва ли совпадает с реальной. Император Юлиан в Персии выводил в сражение 55 тысяч солдат, и Зосим отмечает, что это была одна из самых больших армий того времени. Менее чем через 50 лет в войне с Радагайсом в 406 году Стилихон ведет войска, числом не превышающие 30 тысяч бойцов, а возможно, и чуть более 20 тысяч. В эти времена уже 15 тысяч солдат считается большой армией, а экспедиционные войска составляют не более трети от этого числа, а то и меньше.
На недостаток людских резервов указывает и то, что 4000 солдат, высланных с востока в Равенну против Радагайса, существенно изменили соотношение сил в ходе кампании. О нехватке людей говорит и то, что на защиту Рима — 17 километров стен! — в 409 году направили всего 6 тысяч солдат. Это 352 человека на километр.
Получается, что римляне в начале V века уже не имели численного превосходства над варварами. Ослабление армии лишь провоцировало атаки на границу, которые усиливались и повторялись все чаще.
Огромная Западная Римская армия, в которой в начале IV века числилось около 140 тысяч пограничных и около 125 тысяч полевых войск, армия, поглощавшая колоссальные средства, шедшие на содержание и вооружения, на бумаге разрослась, но реально уменьшилась и с каждым десятилетием все хуже и хуже выполняла свои функции. К середине V века это были, по-видимому, разрозненные отряды, которым императоры не слишком доверяли, предпочитая водить в бой наемников-варваров.
Но существует ли армия, способная управиться с последствием климатических и социальных катаклизмов глобального масштаба? Похолодание и натиск с востока сорвали с места сотни тысяч людей, ринувшихся на запад и юг в поисках спасения, вызвав цепочку событий, неотвратимо ведущих Западную Римскую империю к гибели.
Кому служить в армии?
Проблемы с набором солдат возникли уже в первой трети III века, и к началу IV века была введена воинская повинность. В 375 году Валентиниан I организовал ежегодный призыв, а Феодосий I не слишком успешно пытался провести набор в армию в масштабе всей империи. Землевладельцы, которые должны были поставлять новобранцев пропорционально размеру их земель, саботировали призыв либо отправляли в армию физически непригодных или смутьянов, пьяниц и люмпенов. Чиновники, куриалы и клирики армейскому призыву не подлежали, а от горожан толку было мало. Вся нагрузка по исполнению воинской повинности падала на мелких землевладельцев и арендаторов.
В эти смутные времена военная служба полностью утратила былой престиж — солдатская профессия стала малооплачиваемой и крайне опасной. Льготы для отставников постепенно растворились незнамо куда, а на военную добычу рассчитывать не приходилось. Армейская служба уже не предлагала повышения социального статуса, да и сражаться было не за кого: элиты прочно отгородились от бедняков, народ ненавидел богачей, а все вместе терпеть не могли досаждавшую всем и каждому армию, которая пожирала драгоценные ресурсы, при этом не обеспечивая мира даже внутри страны.
Мало того: отчуждение населения от государства достигло опасной черты, и призыв приводил к росту социальной напряженности. Святой Амвросий Медиоланский писал, будто на солдатчину смотрят как на рабство, которого любой стремится избежать. Чтобы не попасть в солдаты, люди прибегали к членовредительству, хотя по закону за это полагалось сожжение живьем. Судя по обилию предписаний и директив против уклонения от призыва, проводить эти законы в жизнь было некому, а уклонистов становилось все больше.
С дезертирами обращались не мягче, чем с уклонистами: бедняков отправляли на рудники, а у богачей отбирали половину имущества. Аналогичные наказания полагались за укрывательство дезертиров. Дезертиры не только снижали боеспособность армии, они были опасны тем, что, прихватив оружие, объединялись в разбойничьи банды. Кончилось дело тем, что новобранцев начали клеймить.
Рост числа карательно-репрессивных мер и их исключительная жестокость прямо указывают на то, что государство подошло к последней черте системного кризиса.
По закону 403 года новобранцев еще призывают ежегодно, но по указам 440 и 443 годов призывы на Западе ограничиваются чрезвычайными ситуациями. Более того, Валентиниан III в тяжелейшей для империи ситуации заявляет, что «ни одного гражданина Рима нельзя принудить служить», за исключением случаев защиты родного города, если таковой подвергается опасности. После смерти энергичного Аэция[33] в 455 году сообщения о призыве граждан Рима на военную службу навеки исчезают из исторических хроник.
В конце IV века правительство пришло к мудрому выводу: кто не дает рекрутов, должен за это платить золотом — по 25 золотых солидов за голову. Когда Валент перед катастрофическим поражением при Адрианополе пригласил в провинции Рима готов, он сделал это из-за необходимости увеличения армии и роста доходов государства, поскольку выплаты жителей провинций за освобождение от воинской службы превышали расходы на выплату вознаграждения германцам. Может, такое решение и вредило общественной морали, зато давало средства нанять на службу германцев.
Так таяло римское войско, так армия римлян становилась армией варваров.
При Константине германцы охотно шли в римскую армию. В 382 году Феодосий I, столкнувшись с неразрешимой проблемой набора солдат, принялся энергично вербовать германцев не индивидуально, а целыми племенами вместе с вождями, которые получали от императора Рима выплаты для солдат деньгами и товарами. Эти люди служили в армии добровольно и на выгодных условиях, германцам разрешалось демобилизоваться, если они находили себе замену.
Впрочем, иллюзии о надежности федератов быстро рассеялись. О понятии «дисциплина» готы имели самое расплывчатое представление. Они могли покинуть позиции самовольно под любым предлогом, а неподчинение офицерам доходило до прямой измены. Известен инцидент, когда воевавшие в Испании вестготы связали командира-римлянина и выдали вандалам.
Сами римляне воевать не рвались, да и латинян стало числом куда меньше, чем прежде.
По мере сужения границ Западной Римской империи снабжение армии все больше и больше ложилось на Италию. Но истощенная, малонаселенная страна, экономика которой более столетия находилась в стагнации, была не в состоянии нести это тяжкое бремя, а главное не имела желания — как мы заметили выше, римлянам словно бы надоела собственная империя. Безразличие и усталость пронизывали некогда великий народ.
В IV веке слабость римлян ощутили варвары на рейнской и дунайской границах; эта немощность провоцировала участившиеся и ужесточившиеся набеги. Правда, угрозы организованного и масштабного нападения пока не было, но постоянные атаки создавали массу трудностей и деморализовали население. Карательные рейды римлян производили впечатление на противника лишь локально и ненадолго, а расположить истаявшую, ненадежную армию вдоль всей границы, заткнуть все дыры, было невозможно.
Рим уже проигрывал врагу числом, но пытался латать рвущуюся ткань обороны, отзывая с границ войска на другие участки, против внешних или внутренних врагов. Римляне по-прежнему зазывали варваров для помощи текущему императору в очередной гражданской войне против соперника — германцы в свою очередь наблюдали, делали выводы и приходили к заключению, что империя прогнила насквозь, а значит...
А значит, при согласованном ударе объединенных германских племен Рим не устоит.
Регент Стилихон, король Аларих
После смерти Феодосия в 395 году его сыновья поделили империю между собой. Эта унылая пара юнцов, не обладавших никакими талантами, свалила властные функции на фаворитов и высших бюрократов. Одиннадцатилетний Гонорий, которого Феодосий перед смертью поручил заботам Стилихона, был провозглашен императором Запада. На константинопольский трон воссел девятнадцатилетний Аркадий: Стилихон одно время настаивал, чтобы умирающий император оставил под его опекой и старшего сына. В Константинополе Стилихона не поддержали, а фаворитом Аркадия стал префект преторианцев Руфин.
Стилихон, его жена Серена и сын. Диптих. Собор г. Монца
Стилихон был внимательным опекуном юного Гонория. Настолько внимательным, что, едва дождавшись его законного совершеннолетия (15 лет), женил императора на своей дочери Марии, вызвав в придворных кругах недовольство и разговоры о смешении варварской крови с кровью августов.
Стилихон получил права регентства, а с 400 года стал консулом и фактическим правителем Западной Римской империи. Одновременно ему приходилось сдерживать натиск врагов.
На переломе IV и V веков центральная власть Западной Римской империи стремительно теряла влияние, а у неприятеля тем временем шли мощные процессы консолидации. Скоро германцы начнут объединенными силами в 10-15 тысяч мечей отсекать солидные куски римских территорий, то есть уменьшать имперскую налогооблагаемую базу и увеличивать свою.
Но не будем забегать вперед.
Императоры Аркадий (правил в 395-408 гг.) и Гонорий (правил в 395-423 гг.) не ладили между собой. Каждый мечтал объединить империю под своей рукой. Вскоре неприязнь превратилась в открытую вражду, и Аркадий принялся натравливать готов Алариха на Западную Римскую империю.
● Спор императоров за Иллирию едва не перешел в открытое столкновение. Префектура Иллирии до правления Феодосия I находилась в составе Западной Римской империи. В нее входили Греция и придунайская часть Балкан, кроме Фракии, которая управлялась напрямую из Константинополя. Феодосий передал Иллирию Востоку и в Константинополе полагали, что эта договоренность остается в силе. Политика Стилихона была направлена на превосходство Запада над Востоком. Он объявил, что по желанию Феодосия следует вернуться к прежним границам, так, чтобы за Аркадием оставались только префектуры Фракия и Восток.
● Причина спора за Иллирию состояла в том, что из тамошних горных районов набирались лучшие войска. Легионов Стилихона явно не хватало для обороны Запада, и в его желании вернуть Западной Римской империи часть Балкан нет ничего удивительного. Однако правительство Аркадия во главе с преторианским префектом Востока Руфином на это не соглашалось.
Пока дворы восточного и западного императоров спорили между собой, Аларих подошел под стены Константинополя. Чтобы остановить готов, Стилихон привел на Балканы несколько западных легионов и несколько восточных. В Фессалии он столкнулся с Аларихом и был готов нанести решительный удар, когда из Константинополя пришел стоп-приказ с требованием немедленно вернуть восточные легионы.
Стилихон подчинился, но затаил злобу на префекта Руфина. Когда Аркадий с Руфином выехали из Константинополя навстречу войскам, которыми командовал гот Гайна, те взбунтовались и убили императорского любимца. Стилихон никогда не отрицал, что причастен к этому убийству.
Аркадий после смерти Руфина утешился тем, что эпатировал константинопольский двор, сделав консулом евнуха Евтропия, препозита императорской опочивальни. Это, прямо скажем, авангардистское решение вызвало непонимание и отторжение патрициата. Константинопольский двор был в бешенстве: звание консула, издревле служившее символом высокого почета и военной славы, получил кастрат, который вдобавок желает договориться с готами!
Двор с увлечением ринулся сочинять сатиры и пасквили, расходящиеся в народе. В Константинополе так увлеклись внутренними интригами, что позабыли о войне с готами — последним удалось занять Пирей, разграбить Элевсинский храм, ворваться на Пелопоннес и больше года оставаться там, захватив все крупные города.
Святой Амвросий Медиоланский в конце IV века точно выразил последовательность внешних вторжений:
«Гунны набросились на аланов, аланы — на готов, готы — на тайфалов и сарматов; готы, изгнанные со своей родины, захватили у нас Иллирию. И это еще не конец!»
Стилихон вмешался весной 397 года, двинув войска на Пелопоннес, но в Константинополе на талантливого вандала гневались и не желали видеть в Греции, даже ценой полного разграбления полуострова.
После нескольких стычек полководец внезапно заключил с Аларихом некое соглашение (явно назло императору Аркадию!), документельно не зафиксированное, и позволил германцам уйти с Пелопоннеса.
Аларих шел к грядущему триумфу сложными путями, уверенно гнул свою линию, принуждая империю считаться с готами — и одновременно настраивая Восточную империю против Западной. Соглашение с засевшим в Медиолане императором Гонорием позволило бы Алариху формально основать готское королевство с обязательством защиты римских границ.
Достичь взаимовыгодного договора не получилось: Аркадий и Гонорий, а вернее, их правительства, жили устаревшими традициями и обычаями, не желая ронять императорское достоинство унизительным общением с варварами на равных правах. Они равнодушно наблюдали, как в 397 году власть Алариха повисла на волоске: если готский рикс не сможет обеспечить своим людям довольства и благополучия, голодающие готы свергнут его, как свергали других вождей и царьков.
Аларих начал переговоры с регентом Восточной империи Евтропием, и добился обещания выделения земель в Иллирии, а также должности иллирийского magister militum, то есть командующего римской армией.
Эти усилия пошли прахом... При дворе Аркадия составился заговор против Евтропия возглавленный Евдоксией, супругой императора. Подогреть столицы гнусными слухами было минутным делом, и в обоих мегаполисах, в Константинополе и Риме, начались антиварварские погромы. Убивали жен и детей союзников Стилихона!
Когда о погромах узнали в римской армии, началось массовое дезертирство солдат-варваров — они уходили к Алариху. В общей неразберихе бежало много пленных германцев, проданных в рабство, еще более усиливавших войско готов!
Враги Евтропия торжествовали и прямо указывали на главного виновника событий. Евтропий, предчувствуя неминуемую гибель, попытался укрыться в храме, но, когда ему пообещали сохранить жизнь, покинул убежище. Бывшего фаворита отправили в изгнание на Кипр, а затем обвинили в заговоре против августа и казнили по смехотворному обвинению в ношении императорских одежд.
Ссылка и казнь Евтропия в 399 году не остановили погромов готских кварталов и поселений, а Гонорий с Аркадием решили, что планируемый договор невозможен: ненависть римлян к готам была слишком сильна. Аларих и сам, на примере служивших римлянам и ими же казненных военачальников Гайны и Фравитты, увидел, что «варваров», даже самых лояльных, больше не жалуют.
Вслед за Аркадием и Гонорием все правители Восточной Римской империи начали придерживаться одной и той же политики: никаких переговоров с готами.
Смертный приговор Риму был подписан, оставалось дождаться палача.
Аларих идёт в Италию
В ноябре 401 года голодное и озлобленное войско Алариха двинулось в Италию, в 402 году готы отбросили со своего пути небольшой отряд римских войск и заняли Медиолан. Неслыханно — резиденция императоров оказалась в руках варваров! Правда, в те смутные времена двор по большей части скрывался от потрясавших Рим беспорядков в изолированной, окруженной непроходимыми болотами Равенне и в конце концов обосновался там надолго.
Болота делали Равенну неприступной с суши, а река, протекавшая через город до военного порта Классис, была слишком мелководна. Противнику пришлось бы ждать прилива для попытки добраться на лодках к подножию оборонительных стен. Словом, в Равенне Гонорий мог не бояться ни готов, ни бунтов собственных подданных.
Кто шел за Аларихом? Молодые и легкие на подъем воины, которые по традиции искали в бою богатства и воинской славы. Вряд ли среди них было много тех, кто по договору 382 года получил земли, занялся хозяйством и обзавелся семьями. Войско Алариха было уже не мигрирующим народом, а полноценной регулярной армией, причем в этой армии хватало людей, родившихся и выросших на римских землях, после перехода готского народа через Дунай.
Стилихон ответил на угрозу: он укрепил стены Рима (хотя готы не владели технологией штурма и не знали осадных орудий) и вызвал в Италию британские легионы вместе с частями Рейнской армии. Ходили упорные слухи, будто консул взлелеял план отобрать Дакию и Македонию у Константинополя и поселить там Алариха с его готами, чтобы Западная Римская империя силами германцев установила контроль над Восточной. Иначе ничем не объяснить то, что Стилихон снял с Рейна войска, оставив границу без защиты.
После двух сражений Стилихон так и не добился решающего преимущества над готами, но сумел предъявить императору захваченную в плен жену Алариха и его детей, а также других представителей готской знати. Во время триумфа Стилихона и Гонория их провели в цепях вслед за колесницей, везущей статую Алариха, тоже закованную в цепи.
В конце концов в 403 году Аларих отступил в Дакию и Македонию, — вероятнее всего, из-за недостатка продовольствия. Италия была свободна.
Стилихон понимал, что ситуация неустойчива, пока не решен «готский вопрос». В 405 году он в видах политики затеял очищение Рима от наследия язычества в интересах единства империи, которую ныне охранял христианский Бог. К ужасу римлян, сохранивших веру в древних богов, Стилихон сжег Сивиллины книги[34] — святотатство абсолютно запредельное, неведомого римлянам масштаба.
Позднее родится миф, будто оба погубителя Рима, Аттила и Гейзерих, появились на свет в год сожжения Сивиллиных книг. Однако год рождения Аттилы неизвестен, а Гейзерих рожден задолго до сожжения древних реликвий.
Около двух лет римский полководец выжидал, пока армия Алариха окончательно вымотается и оголодает, и в 405 году пригласил Алариха к переговорам. Консул начал с того, что даровал вождю готов высшее военное звание magister militum. Константинополь отказался признать это назначение: ведь Стилихон имел право распоряжаться только в Западной империи, но не в Восточной, а Евтропий, пообещавший Алариху это звание, был мертв.
Но вскоре Стилихону стало не до Алариха. Германские племена вели пристальное наблюдение за границей Римской империи и очень похоже, что об отводе пограничных контингентов узнали не только на востоке Галлии, но даже далеко за Рейном. Между 405 и 408 годами произошло четыре вторжения в приграничную полосу, затронувших территорию от Рейна до Карпатских гор.
Это был настоящий потоп.
* * *
Рим пока не был разграблен, а надежды Алариха еще не испарились, когда разразился жесточайший кризис V века, подобного которому Рим никогда не знал — в сравнении с этим катаклизмом все ранее описанные печальные события выглядят лишь частными и малозначимыми эксцессами.
Грянувший кризис 405-410 годов окончательно сломал военную машину Западной Римской империи.
Нашествие
Примерно через тридцать лет после переправы готов через Дунай, между 405 и 408 годами, по границе империи ударили сразу с четырех сторон. Эти нашествия исходили примерно из одного и того же региона к западу от Карпат. Не будет чересчур смелым заключить, что и причина этих походов была одинакова: гунны.
Скорее всего, варварские соседи Рима, подобно готам, решили, что выгоднее рискнуть и атаковать слабую Римскую империю, чем затевать войну с бесчисленными гуннами и безусловно проиграть. Вдобавок перед их глазами был пример готов, в 376 году перешедших Дунай и до сих пор остающихся почти автономными политическими сообществами в пределах Римской империи.
Кроме того, варвары знали о разделении империи на Восточную и Западную, а равно о том, что обеими половинами управляли советники при несовершеннолетних августах. Видимо, знали они и о том, что фактический правитель Западной Римской империи Стилихон, как говорилось выше, в своем желании подчинить Западу то ли Иллирию, то ли всю Восточную империю оптом, снял с рейнской границы расположенные там контингенты, не обратив внимания на ситуацию к северу от Альп.
Получилось, что граница по Рейну к началу V века стала зависеть от доброй воли приграничных клиентских королевств. Строго говоря, Рим на переломе IV и V веков утратил контроль над этим важнейшим рубежом и перенес галльскую префектуру из Трира в Арль. Даже императорский монетный двор в Трире прекратил существование. Как тут было варварам не воспользоваться трудностями империи?
Приграничные племена не пожелали, обороняя границы империи, сгинуть под чудовищной лавиной нашествия, защитить пути через Рейн и Дунай было некому. Им было проще присоединиться к Великому переселению.
Бегство от гуннов привело в движение сотни тысяч человек, и все они двинулись на Запад. За многотысячными армиями воинов-варваров шли обозы с женами и детьми; совокупную численность одних только варварских боевых сил историки практически единогласно оценивают в 80-100 тысяч человек, а всего на запад шло, видимо, более полумиллиона человек из разных народов. Точные цифры неизвестны и едва ли когда-нибудь будут установлены.
В 405-406 годах крупные силы германцев под водительством рикса по имени Радагайс (не исключено, что по родовому происхождению он был славянином) пересекли Альпы и вторглись в Италию. Орда почти не встретила сопротивления. Дойдя до нынешней Флоренции, варвары осадили ее и едва не принудили к капитуляции, но подоспел Стилихон, ведущий войска римлян. Для отпора Радагайсу консул мобилизовал колоссальные силы, от легионов, дислоцированных в Италии, до контингента, отозванного с рейнской границы, а также вспомогательных отрядов аланов и гуннов.
Радагайс метнулся в горы, но римляне блокировали его во Фьезоле и, наконец, схватили. Двенадцать тысяч человек из войск Радагайса, не вступая в бой, перешли на службу Римской империи. Может, эти люди с самого начала примкнули к варварскому королю, рассчитывая на получение лучших условий службы Риму в составе крупного вооруженного отряда. А может, они сменили сторону в самый последний момент, когда увидели противостоящие им силы.
Так или иначе, теперь готы Радагайса числились в римской армии, а их жены и дети стали заложниками, которых расселили в городах Италии. В августе 406 года после битвы при Фьезоле пленных готов было столько, что обрушились цены на рынке рабов. Радагайса, разумеется, казнили.
Передышка была недолгой. То ли по совпадению, то ли по сговору, то ли благодаря отлично поставленной тактической разведке варваров, в последний день 406 года через рейнскую границу хлынул новый вал. Огромная орда вандалов, свевов и аланов, около 100 тысяч человек, пересекла замерзший Рейн возле Майнца и вышла на территорию, контролируемую франками.
Вандалы разорили Южную и Восточную Галлию и направились к Пиренеям. Сопротивления они практически не встречали. «Бесчисленные и самые свирепые люди, — писал св. Иероним, — теперь захватили всю Галлию... За малым исключением, все города были опустошены либо от меча, либо от голода».
Лишь на краткое время галльскому войску франков удалось остановить вандалов, которых погибло около 20 тысяч, в том числе их король Годегизель. Погибшему королю наследовал старший сын по имени Гундерих. Спасся и его маленький брат Гейзерих, — тот самый Гейзерих, который через тридцать лет нанесет Западу окончательный смертельный удар.
Вслед за вандалами из земель в среднем течении Рейна на римские территории хлынули бургунды. Воспользовавшись всеобщей неразберихой и смятением, они продвинулись вниз по Майну, захватили Аргенторат (Страсбург), Барбетомаг (Вормс) и несколько других городов, потом разорили земли, где позднее обосновались навсегда и дали бывшим римским провинциям свое имя — Бургундия.
Затем в Белгику и Северную Галлию двинулись франки!
Удар за ударом, и — какое совпадение! — практически одновременно с переходом Рейна вандалами, аланами и свевами в начале 407 года взбунтовались войска в Британии, видевшие неспособность императора справиться с чрезвычайной кризисной ситуацией. Провозглашенных солдатских императоров британская армия убивала одного за другим, срывая с трупов пурпур и передавая следующему обреченному. Очередь дошла до некого Флавия Клавдия Константина.
Вторжения германских племен в 405-408 годах
Британский узурпатор под именем Константина III увернулся от солдатских клинков, переправился на континент, каким-то образом склонил на свою сторону римскую армию из прирейнской области и окопался в Арле, не скрывая желания прибрать к рукам не только Британию с Галлией, но также Испанию. Он, надо сказать, довольно резво заключил союз с живущими у Рейна алеманнами, франками и бургундами, тем самым прикрыв Галлию от дальнейших вторжений, и двинулся к Пиренеям.
Император Гонорий, повздыхав, признал узурпатора, поскольку возразить было нечем: галльская армия наголову разбита, рейнские пограничные части более не существовали, а в Италии лишних войск не было из-за нависшей готской угрозы.
Более всего удивительно, что Стилихон вообще не обратил внимания на грандиозные события в Галлии: он вновь погрузился в давний спор с Восточной империей за Иллирию и был занят планами вторжения на Восток. Консул не стал реагировать и когда в 408-409 годах силы вождя гуннов и скиров по имени Ульдин перешли Дунай. Изумленным римским послам Ульдин с варварским простодушием заявил, что легко завоюет любые земли, где только светит солнце.
Возможно, Стилихон бездействовал потому, что знал этого хвастуна еще по тем временам, когда Ульдин обеспечивал империи военную поддержку. Теперь он потерпел крах без боя, поскольку римляне сумели переманить его ключевых сторонников предложением высоких постов в римской армии. Рядовым повезло меньше, многих продали в рабство.
Если верить никем не подтвержденному сообщению Прокопия Кесарийского, в этой непростой ситуации самым дальновидным оказался константинопольский император Аркадий, или те, кто управлял от его имени. Осознав угрозу, накатывающуюся из-за Дуная, Аркадий во избежание войны на два фронта постарался наладить отношения с вечным неприятелем Рима — Персией. Август пожелал заключить с шахиншахом Ездигердом соглашение, по которому персидский владыка формально усыновлял малолетнего сына Аркадия Феодосия II. Этот акт в случае безвременной смерти Аркадия должен был помочь гладкому восхождению Феодосия на престол.
Вероятно, Аркадий предчувствовал близкую смерть: он умер в 408 году, когда Феодосию II было всего шесть лет, и странный договор с бывшим заклятым врагом не был реализован.
Запомним этот несостоявшийся план.
Тем временем вандалы-ариане разграбили Магонтиак (Майнц) и вырезали его жителей, пытавшихся спрятаться в церкви. Они миновали провинцию Германия Прима и вошли в Белгику, сожгли Августа Треверорум (Трир) и направились дальше на запад, широким фронтом, подобно степному пожару.
Варвары бесчинствовали в Галлии два года. Перед ними устояли немногие города с крепкими стенами, и в их числе Толоза (ныне Тулуза), чьей обороной руководил епископ Экзуперий. Пережитые Галлией ужасы нашествия увенчал жестокий голод: припасы, которые вандалы не могли унести, сжигались. Захватив Дурокорторум (Реймс), вандалы повернули на север, где перед ними пали Самаробрива (Амьен), Атребати (Аррас) и Торнакум (Турне). Не став нападать на укрепленную Булонь, варвары пошли на юг, переправились через Сену и Луару в Аквитанию и, уничтожая все на своем пути, дошли до Пиренеев.
Император Гонорий, словно не понимая, что нашествие совершается силами, превосходящими все армии Рима, вместе взятые, вновь не пожелал переговоров с варварами. Не обратив внимания на этот афронт, вандалы в 409 или 410 году ворвались через Пиренеи в римскую Испанию и захватили ее. В 412 году, через шесть лет после прихода в империю, варвары поделили эту богатую римскую провинцию между собой. Вандалы-силинги взяли себе Бетику, хасдинги — Галлецию, в свою очередь аланы, самая крупная группа, получили богатейшие территории Лузитании и Карфагеники.
Путь и завоевания вандалов в 408-435 годах
* * *
Последствия вандальского завоевания для жителей Пиренейского полуострова были ужасны. Эти события пришлись на время отрочества будущего испанского епископа Идация, чья «Хроника» стала основным историческим источником по Испании V века. Если падение Рима в 410 году потрясло весь цивилизованный мир, то о событиях в далекой провинциальной Испании летописцы сообщали мало, и, не будь Идация, никто не узнал бы об испанском апокалипсисе:
«Когда варвары буйствовали и свирепствовали в Испаниях, в не меньшей степени злой болезнью тиранический надзиратель расхищал силы и средства в городах и истощал войско. Наступил жестокий голод, так что, принужденный силой голода, род человеческий пожирал человеческие тела; даже матери, убивая и варя рожденных ими же детей, поддерживали свои тела. Звери стали сильнее людей, убиваемых мечом, голодом, болезнью, трупами, и род человеческий повсюду погибал. И так осуществлялась предсказанная Господом через Его пророков гибель во всем мире от четырех бед: железа, голода, болезни, зверей.
Когда провинции Испании упомянутым разбоем и бедами были опустошены, варвары милостью Божией были обращены к заключению мира. Они себе для обитания по жребию разделили области. Галлецию заняли вандалы и свевы, расположившись на западе у океана; аланы получили по жребию Лузитанию и Карфагенскую провинцию, а вандалы-силинги — Бетику. Испанцы, живущие в городах и кастеллах, под ударами варваров в провинциях, где они господствовали, обратились в рабов».
Римская Испания и северо-западная Африка
Испания оказалась первой провинцией, которую варвары отбили у Рима навсегда. Для Пиренейского полуострова античность закончилась, наступило преддверие Раннего Средневековья.
Рим лишился налогов разоренной Галлии и захваченной Испании, а также испанского зерна.
Но где Стилихон? Где римские войска?
Гибель Стилихона
Почему Восточная Римская империя в эти тяжелейшие годы не пришла на помощь Западной? Ответ прост.
Пока конфликтовавший с Константинополем Стилихон находился у власти, у Запада не было шансов получить военную поддержку Востока. После падения Стилихона Константинополь предоставил небольшую военную и финансовую помощь, но к тому времени варвары прочно окопались на имперской территории.
К тому же в 406-408 годах Стилихон оказался в патовой ситуации. Римских войск не хватало для сражений со всеми врагами сразу, а врагов было столько, что поражение одного из них автоматически усиливало остальных! Военачальник принялся действовать в соответствии со старой стратегической доктриной времен абсолютного военного превосходства Римской империи, гласившей, что внутренняя угроза важнее и страшнее угрозы внешней.
Консул решил, что занявший Арль узурпатор Константин опаснее готов, и в 406 году предложил Алариху сделку: люди Алариха включаются в состав римской армии, вышибают Константина из Галлии, а услуги готского войска оплатит западный император Гонорий.
Аларих согласился. Король готов не был легковерным простачком и не ждал от римлян ничего, кроме предательства, но его войско изрядно поиздержалось и оголодало, а если стратегического соглашения с империей достичь не удалось, то следовало хотя бы вознаградить бойцов за верность.
В хаосе нашествий и контрударов империя не могла диктовать условия Алариху, и он этим воспользовался, потребовав у Стилихона за военную помощь 4000 римских фунтов золота (более 1,3 тонны). Подтверждая свои претензии, готский король в 407 году выдвинул свое войско в римскую провинцию Норик в предгорья Альп, на территории современной Австрии, откуда рукой подать до Италии.
Этот аргумент, однако, не подействовал на римский сенат, который, забыв об узурпаторе и вандалах, грабящих Галлию, вдруг уперся рожищами в стену и заговорил о гордости римлян и недостойных варварах, договариваться с которыми — позор, унижение и бесчестье.
Стилихон каким-то волшебным образом убедил сенаторов выдать Алариху компромиссную сумму в 3000 фунтов серебра (982 кг). Если готам не заплатить, предупредил Стилихон императора и сенаторов, жди открытого мятежа, а то и чего похуже.
Поначалу Гонорий не стал возражать. Ах, если бы император сдержал слово! Иордан сообщает, будто Аларих просил императора поселить готов в Италии, рядом с римлянами, чтобы оба народа стали единым. Интриганы в Равенне тем временем припомнили, что Стилихон и сам наполовину вандал. Опять пошли слухи, что военачальник сговорился с варварами и подсказал им план действий.
Некто Олимпий, горя патриотическим негодованием, нашептал правителю, что Стилихон готовит переворот, желая усадить собственного сына на трон Восточной империи. Гадкие намеки упали на благодатную почву: Гонорий давно тяготился опекой Стилихона и охотно внимал... наветам? доносам? непроверенным сведениям? Словом, император благосклонно выслушал Олимпия. В армии же слухи о готовящейся измене консула ходили издавна. Поведение Стилихона и его уступки готам и прежде вызывали вопросы в войсках, выплата же огромной субсидии Алариху вовсе свела популярность полководца к нулю. Его возненавидели.
Когда в мае 408 года из Константинополя пришло известие о смерти 31-летнего императора Аркадия, громыхавшие в отдалении войны отошли на второй план. Императором Востока стал семилетний Феодосий II. Стилихон и Гонорий (которому не терпелось освободиться от навязчивой опеки вандала-консула) объявили, что отправляются в Константинополь, на церемонию интронизации мальчика-императора — а заодно попросить помощи в войне с варварами.
Поездка сорвалась, когда в Тицине взбунтовались готовые к отправке в Галлию, против узурпатора Константина, войска готов под водительством военачальника Сара. Германцы убили несколько верных Стилихону офицеров и гражданских чиновников. Гонорий тоже был там, но не пострадал. К моменту, когда Стилихон в сопровождении небольшого войска достиг Равенны, император отдал приказ о его аресте. По традиции во всей Италии тут же начали резать сторонников опального полководца, а заодно и любых попавшихся под руку варваров.
Стилихона, обещая сохранить ему жизнь, выманили из равеннской церкви, где тот укрылся, и зарезали.
Греческий историк Олимпиодор[35] пишет:
«Олимпий, которого сам Стилихон приблизил к императору, в своем кровавом и бесчеловечном усердии убил его мечом».
Не пощадили и сыновей Стилихона, их убийц вознаградили придворными должностями. Гонорий даже расправился с командующим войсками в Ливии, так как тот был женат на сестре Стилихона, а убийцу ливийского военачальника поставил на вакантный пост.
Новый режим возглавил Олимпий, которому дали чин магистра оффиций (magister officiorum). Его действия полностью противоречили политике Стилихона и вели к неизбежной войне с готами.
Политический идиотизм ширился: сенат империи, терзаемой варварскими нашествиями и утратившей огромные территории, собрался, чтобы проголосовать за казнь жены опального полководца Серены, племянницы и приемной дочери Феодосия I. Женщину задушили.
Смерть Стилихона сопровождала волна антиварварских настроений. Римские солдаты начали убивать жен и детей германских солдат-федератов, и те начали тысячами переходить на сторону Алариха. В последующие пятьдесят лет ни один германец не смог занять поста главнокомандующего.
Последствия этой вопиющей истории не заставили себя ждать.
Ошибка Гонория оказалась больше чем ошибкой — это было преступление. Преступление перед империей.
Рим обречён
В 409 году в Италию вторгся Атаульф, шурин Алариха — он вел помощь родичу. Олимпия в связи с этим отрешили от должности и выгнали из дворца — как будто это могло сделать бывшее не-бывшим, вернуть Стилихона и остановить варварский потоп! Разумеется, ни изгнание Олимпия, ни смерть Серены с детьми не повлияли на продвижение готов к Риму.
Возможно, римляне так и не поняли, что в 376 году Дунай переходили разрозненные племена, объединенные лишь тактической необходимостью, и далекие от единства — тервинги, грейтунги и некоторые другие, — а вот в 409 году в Италию вторглись политически единые готы, племенная разница между которыми стерлась всего за одно поколение.
На подходе к Риму Аларих обнаружил, что к нему явились подкрепления, и прежде всего многочисленные бывшие рабы. Нет сомнений, что среди них оказалось немало проданных в рабство пленных германцев, в том числе солдат Радагайса. Готы, которые от Радагайса переметнулись на сторону римлян, поняли, что сделали не лучший выбор, и тоже присоединились к Алариху. Считают, будто под Римом Аларих собрал сорокатысячное войско.
Готы взяли город в осаду. Империя платить Алариху, как мы знаем, отказалась, а вот римляне-горожане согласились. Обедневший город собрал для выкупа серебро и золото из храмов, переплавили даже золотые и серебряные статуи, в том числе особо почитаемые «Мужество» и «Стойкость». Готам вручили 5000 фунтов золота, 30 000 фунтов серебра, а также «4000 шелковых туник, 3000 красных высушенных кож и 3000 фунтов перца». За это Аларих открыл горожанам свободный проход к порту Остия, то есть к поставкам продовольствия.
Был составлен договор, по которому Аларих получал все, чего хотел: ежегодную «гуманитарную помощь» золотом и зерном, а также право селиться на территориях современных Венето, Австрии и Хорватии. Из этого соглашения могла родиться новая латино-греко-готская империя!
Аристократ из Северной Галлии, преторианский префект Иовиан, составив договор, отправил документ императору вместе с секретным письмом. В нем он советовал Гонорию назначить Алариха командующим обеими армиями, без чего не будет мира.
Но император закусил удила и по-прежнему отвергал реальность, отказываясь от переговоров. Тем временем близ Равенны встал лагерем очередной узурпатор по имени Приск Аттал, оказавшийся прозорливее законного августа. Этот безродный грек из азиатской провинции мгновенно сообразил назначить Алариха главнокомандующим имперский армии!
В этой угрожающей ситуации префект Иовиан получил императорский нагоняй за опрометчивые и преждевременные решения, то есть за попытку обратить его внимание на страшную действительность.
Отчаявшись спасти Гонория, Иовиан ушел в лагерь Аттала и даже посоветовал тому отрезать действующему правителю, живущему в параллельной реальности, какую-нибудь важную часть тела. Аттал посмеялся и дал Иовиану титул патриция, побранив его за мысль калечить императора-самоубийцу, который — вы только посмотрите! — и сам не держится за власть.
Аттал успел выпустить монеты и медаль с надписью: «Непобедимый вечный Рим» (INVICTA ROMA AETERNA). Вскоре этот прохвост утратил власть (вероятно, стараниями Иовиана), но уцелел и остался при Аларихе на положении частного лица.
Тем временем в Равенне у руля ненадолго очутился препозит опочивальни Евсевий, который, впрочем, немедленно умудрился нагрубить офицеру-германцу и был забит палками до смерти в присутствии Гонория.
Аларих, подойдя к Риму, ждал на переговоры императора, однако на готов напали римские отряды. Переговоры были сорваны, скорее всего, с ведома и даже с благословения Гонория. Готский король уже понимал, что ни одно его предложение не будет принято, и на всякий случай выдвинул очередные, крайне умеренные условия. Демонстративная голубиная кротость Алариха означала одно: получив от римлян гигантский выкуп, он снимает с себя ответственность за все, что произойдет дальше. Если пострадает Рим, то виноват в этом будет император.
Гонорий, приняв смягчение позиции Алариха за слабость, вновь отверг предложения договориться. Сторонники Алариха уже несколько лет не получали наград, зерно из Африки поставлялось с перебоями, а крестьянские хозяйства близ Рима готская армия ограбила дважды и брать в них было больше нечего.
Именно тогда готский король решил вознаградить своих людей, отдав им Вечный город.
Гарнизона в Риме не осталось, прочные Аврелиановы стены некому было оборонять. Готы снова заняли порт Остия, через который в город поставлялось зерно. Горожане, столкнувшись с угрозой голода, быстро капитулировали.
Осады и штурма не было. Римляне открыли готам Соляные ворота.
Рим пал.
Варварам-готам удалось то, чего не добился даже карфагенянин Ганнибал, представитель древней и высокоразвитой западно-финикийской цивилизации.
Глава XI. Судьба Галлы Плацидии
Готские анклавы, как инородные тела, внедренные в больную средиземноморскую сверхдержаву, отравили ее организм, сделав болезнь смертельной и неизлечимой. Но будем справедливы и припомним длинный перечень гражданских войн с узурпациями, в борьбе с которыми центральная власть выхолостила армию и лишила права голоса тонкий политический слой — те самые 5 процентов населения, решения за которых теперь принимали бюрократы, заботящиеся лишь о своей позиции в иерархии и личных доходах.
Неэффективность системы управления и отсутствие союзников за пределами этой системы не позволяли римской бюрократии даже частично мобилизовать на борьбу с врагами огромные ресурсы империи. Даже будь империя сильна и едина, как при первых императорах, вряд ли она смогла бы грамотно выстроить оборону невероятно протяженных границ, на которые обрушились неисчислимые (в буквальном смысле этого слова) враги, неплохо вооруженные и политически единые.
Некомпетентность, лень, коррупция, политическая и стратегическая слепота — вот имена всадников грядущего римского апокалипсиса.
Третий раз повторим: римляне устали от своей империи.
Разграбление Рима
В августе 410 года обитаемая вселенная испытала роковое потрясение: безо всякой осады, прямиком через Соляные ворота, в Рим ворвались готы Алариха, объединенные навсегда тервинги и грейтунги.
Грабежи и насилия длились три дня. Готы ограбили богатейшие храмы, забрали сокровища иудеев, вывезенные из Соломонова храма в Иерусалиме — более 300 лет они хранились в Риме! В числе прочих варвары увели в плен прекрасную Галлу Плацидию, двадцатилетнюю дочь императора Феодосия, сестру константинопольского императора Аркадия и равеннского императора Гонория. С Галлой Плацидией мы встретимся еще не раз, поскольку ее судьба связана с событиями начала V века и как в зеркале отражает путь Западной Римской империи в эти годы.
Сказать по правде, материальный ущерб от захвата Рима был велик, но еще больше оказался ущерб символический и психологический. Разграбление Рима повергло империю в тяжкий шок: на глазах людей рушились основы мира! Аристократическая оппозиция и язычники увидели в этом кару древних богов за отступничество, а христиане винили в несчастии греховность языческой веры, которая продолжала жить в Риме, несмотря на грозные указы Феодосия I.
Святой Иероним, к тому времени уехавший в Иерусалим, написал о крахе всего мира, и это не было ни метафорой, ни преувеличением. Блаженный Августин, епископ Гиппонский, откликнулся на падение Рима утешительным произведением «О Граде Божием» (De civitate Dei), в котором писал, что о Риме горевать не стоит, ибо в конце времен падут все царства, включая Рим, но Господь же создаст новое, вечное небесное царство, в сравнении с которым падение земного Рима ничего не значит. Даже через 140 лет византийский историк Прокопий Кесарийский не мог поверить в легкое завоевание Рима и передал ходящие в изобилии слухи об измене и о том, будто ворота города открыли рабы.
В традиционной исторической литературе это разграбление порой называют «цивилизованным» и даже «джентльменским»: главные базилики Вечного города готы, будучи христианами, не тронули, да и к другим святыням отнеслись уважительно. Разрушений и пожаров было якобы совсем немного. Никакого сравнения с нашествием галлов в 390 году до н. э.: тогда город был сожжен полностью, и уцелела лишь крепость на Капитолии. В 410 году сгорело лишь несколько домов близ Салариевых ворот да старое здание сената.
Рассказы о «милосердном и цивилизованном» поведении готов при разграблении Рима — откровенная ложь. Сквозь умолчания и эвфемизмы хроник, а равно дошедших до нас исторических документов прочитывается, что римскую знать по большей части перебили, увели в плен или продали в рабство.
Некоторые римляне бежали морем в Северную Африку и Азию, на острова и в отдаленные провинции. Земли Восточной империи были наполнены знатными беглецами с Запада, просившими подаяние.
Историк Олимпиодор долго думал, как бы покорректнее сообщить о том, о чем принято умалчивать, и в конце концов вымучил следующее:
«Альбин, префект города, написал, когда город был опять восстановлен, что части, предоставленной народу, не хватает, так как народонаселение очень увеличилось. Он писал, что за один день народилось детей счетом четырнадцать тысяч».
Откуда взялись родившиеся практически одновременно дети римлянок, как нам кажется, объяснять не надо.
Ограбив Рим, Аларих двинулся по Италии на юг. Он планировал переправиться в Африку — главную житницу Рима, богатейшую провинцию империи. Армия германцев по дороге разграбила юг Италии, чтобы обеспечить себя продовольствием. Язычник Олимпиодор пишет:
«Священная статуя, поставленная там, помешала этому переезду.
Он рассказывает, что статуя эта была поставлена по обету еще в древности в ограждение от огня Этны и в отвращение морского набега варваров. В одной ноге у нее был неугасимый огонь; в другой — неиссякающая вода. Впоследствии, когда эта статуя погибла, Сицилия претерпела опустошения и от огня Этны, и от варваров».
На самом деле готский флот пострадал от шторма и поход на Сицилию не состоялся.
В конце 410 года Аларих умер в Козенце. Короля готов похоронили на дне реки Бусенто, отведя на время воды, а затем вновь затопив русло, чтобы его могила никогда не подверглась осквернению.
Престол кочевого готского королевства после Алариха занял Атаульф, брат жены покойного короля. Иногда пишут, что Атаульф был «настроен проримски». Это не совсем так: он ненавидел римлян, но, считаясь с реальностью, пытался сблизиться с ними и воспользоваться оставшейся мощью империи во благо своего народа.
Передвижения вестготов в 376-418 годах
Павел Орозий сообщает:
«Атаульф, хотя и был преисполнен духом, умом и могуществен, обыкновенно признавал, что он пламенно желал, чтобы, когда будет истреблено само имя римское, вся римская земля стала бы готской империей и по факту, и по имени, и чтобы, если говорить попросту, то, что было Романией, стало бы Готией, а Атаульф стал бы тем, кем некогда был Цезарь Август. Однако когда на большом опыте он убедился, что ни готы не могут повиноваться законам из-за своей неукротимой дикости, ни государство не может быть лишено законов, ибо без них государство — не государство, он решил наконец обрести себе славу человека, восстановившего в цветущем состоянии и укрепившего силами готов римское имя, и стать для потомков инициатором восстановления Римского государства, после того как не смог сделаться его преобразователем»[36].
Записывая этот рассказ, Орозий ссылается на святого Иеронима, которому эти слова передал «некий муж из Нарбоны, прославившийся на службе у Феодосия, человек весьма религиозный, рассудительный и серьезный». Сам Орозий в 414 году прибыл к Августину в Гиппон, а оттуда направился в Иерусалим к святому Иерониму, от которого, вероятно, и услышал приведенную историю. Насколько тесен был тогда мир образованных христианских авторов!
В конце 412 года Атаульф повел войско в Галлию. Свою прекрасную пленницу он использовал для того, чтобы выторговать у военачальника Флавия Констанция если не хлеб, в котором так нуждались готы, то хотя бы время:
«Атаульфа просили вернуть Плацидию — главным образом благодаря мольбам Констанция, который впоследствии и женился на ней. Так как обещания, данные Атаульфу, особенно касающиеся присылки хлеба, не были выполнены, то он не отдал ее и собирался разорвать мир войной... У обещавших не было возможности его дать, но они тем не менее соглашались предоставить его, если получат Плацидию... Атаульф задумал жениться на Плацидии, а так как Констанций требовал ее, то он предъявил еще более тяжелые притязания, рассчитывая при невыполнении этих требований на благовидный предлог для ее удержания».
Олимпиодор здесь ясно говорит о том, что обе стороны прибегли к хитрости и коварству, стараясь переиродить друг друга: Атаульф с самого начала не собирался отдавать Галлу Плацидию, а у Констанция не было обещанного готам хлеба.
В 412 году голодное войско Атаульфа пересекло Альпы и вошло в разоренную вандалами Галлию.
● Разграбленный и опозоренный Рим был наименьшей проблемой империи. Куда важнее то, что внешний враг обнажил слабое место в политической системе Римского государства. От Аммиана мы знаем, что в ходе битвы под Адрианополем к готам присоединились не только низшие слои населения, но и привилегированные, в основном — крупные землевладельцы; ровно то же самое произошло, когда готы вошли в Италию. Почему они это делали и на что надеялись?
● Ведущим затруднением было политическое устройство империи, которая состояла из множества самоуправляемых общин, и по неписаному договору между центром и периферией, в обмен на уплату налогов центр обеспечивал защиту собственности местных элит, то есть землевладений. Этот договор начал трещать, когда гражданские войны обратили внутренний порядок в хаос, и окончательно рухнул с появлением сильного внешнего врага.
● Провинциальные элиты — и прежде всего землевладельцы — переметнулись к варварам не из-за низких моральных качеств и не в расчете на новые блага из рук завоевателей, а в силу того, что их богатством была земля. Ее не положишь в мешок и не унесешь с собой в безопасное укрытие. Тот, кто бросал землю, лишался всего, и, главное, лишался богатства и статуса. Выбор у землевладельцев был невелик: либо стать никем, либо попробовать договориться с завоевателями и приспособиться к новым условиям. Так сделали землевладельцы Фракии и Мёзии, так в будущем поступят их собратья в Италии, Испании и Галлии.
Империя пробуждается
В 411 году правил император Гонорий, но реально Западную Римскую империю контролировали две группировки варваров — готы и вандалы. Третьей стороной был узурпатор Константин III. Империя вновь попала в патовую ситуацию. Нельзя было двинуть италийскую армию одновременно против готов и узурпатора: война на два фронта неизбежно привела бы к поражению. Точно так же было невозможно послать войска на любого из противников по выбору: разгром одного врага с неизбежными потерями в римском войске означал бы усиление другого.
Падение Рима имело и положительную сторону. Невероятная моральная встряска наконец пробудила империю от военно-политического паралича. Гонорий, наконец осознав, что с объективной реальностью надо хоть как-то взаимодействовать, назначил нового командующего войсками Запада по имени Флавий Констанций. Этот талантливый полководец и одаренный придворный с 411 года был главной военной опорой Гонория.
Констанций возглавил италийскую армию и ворвался в Галлию, где сместил не менее трех узурпаторов, плодившихся как кролики. Вначале он атаковал Константина III и одержал победу — не в последнюю очередь благодаря тому, что Константину обещали сохранить жизнь. Это обещание, разумеется, никто не собирался выполнять. Осенью 411 года голову узурпатора доставили в Равенну и водрузили на кол. С падением Константина поступление налогов из Британии не возобновилось, так как на остров уже несколько лет нападали саксы, потихоньку колонизируя его, а имперская власть там пришла в ничтожество.
Ситуация в Галлии оставалась катастрофической — эти земли пострадали от варварских нашествий V века куда сильнее других территорий. Современные исследования указывают на многочисленность покинутых в IV-V веках жилых домов и сельхозугодий в Северной Галлии и в Бретани, в среднем течении Луары и в Лимузене. Жители уходили в более безопасные и труднодоступные места: в Провансе земледельцы, обрабатывающие поля крупных вилл, переселялись на вершины соседних возвышенностей, в Савойе — на горные отроги, где люди обитали еще в конце бронзового века. В Лангедоке и в Аквитании Секунде под жилье приспособили древние строения, заброшенные в годы римского владычества, а в некоторых областях люди даже занимали пещеры своих доисторических предков.
Нельзя сказать, что повсюду царило запустение. Некоторые позднеримские писатели рисуют идиллические картины времяпрепровождения на уцелевших от огня и разорения галльских виллах. Это подобие золотого века, разумеется, не коснулось ни большинства крестьян-землевладельцев, захлестнутых волной бурных событий, ни обитателей крошечных поселений, лежащих на путях завоевателей.
Хуже всего приходилось тем, кого не защищали крепкие стены или хотя бы местные отряды самообороны. Обитатели Галлии, разоренные налогами, разбойными нападениями и солдатским грабежом, в отчаянии поднимали восстания, а с приходом римских войск уходили к варварам — у германцев еще осталось понятие «справедливости», чем варвары были куда привлекательнее имперских властей.
Марсельский монах Сальвиан свидетельствует:
«...Многие из них [римлян], даже хорошего происхождения и прекрасно образованные, бегут к врагам. Чтобы не погибнуть под тяжестью государственного бремени, они идут искать у варваров римской человечности, поскольку не могут больше сносить варварской бесчеловечности римлян.
У них нет ничего общего с народами, к которым они бегут; они не разделяют их нравов, не знают их языка и, осмелюсь сказать, не издают зловония, исходящего от тел и одежды варваров; и тем не менее они предпочитают смириться с различием нравов, нежели терпеть несправедливость и жестокость, живя среди римлян. Они уходят к готам, или багаудам, или к другим варварам, которые господствуют повсюду, и совсем не сожалеют об этом. Ибо они желают быть свободными в обличье рабов, а не рабами в обличье свободных.
Римского гражданства, некогда не только очень уважаемого, но и приобретавшегося за высокую цену, ныне избегают и боятся, ибо оно не только не ценится, но вызывает страх... По этой причине даже те, кто не бежит к варварам, все равно вынуждены превращаться в варваров, как это происходит с большинством испанцев и многими галлами, равно как и со всеми, кого на обширных пространствах римского мира римская несправедливость побуждает отрекаться от Рима»[37].
Истерзанная Галлия становится источником непрекращающегося хаоса. Узурпатор Иовин завладел югом и стремился в Италию, рассчитывая на содействие Атаульфа в борьбе против Гонория. Атаульф, не теряя надежды договориться с Равенной, вступил в контакт с высшим должностным лицом Галлии, префектом претория, и тот устроил переговоры готов с Гонорием.
На сей раз императору было некуда деваться и ему пришлось идти на компромисс. Готам в обмен на согласие сражаться за империю в качестве федератов передали (пока неофициально) Аквитанию Секунду с городами Бордо, Тулузой и Пуатье, а также сопредельные земли Нарбоннской провинции. Кроме того, им пообещали поставки зерна. Выхода к Средиземному морю вестготы — так мы будем называть их с этого момента — пока не получили.
Передавая галльские территории варварам, император тем самым поселил их достаточно далеко от Равенны и Италии, чтобы избежать вмешательства пришельцев в дела империи. Предоставление земли вестготам ценой утраты доходов с плодородных угодий отчасти изолировало пылающую очередным мятежом багаудов Арморику (ныне Бретань и часть Нормандии). Там, на полуострове, отчаявшиеся люди восстали, изгнали римских чиновников, поделили земли галло-римских землевладельцев и по сути завоевали подобие независимости от Римской империи.
● Тем временем и в Константинополе наконец осознали нешуточную угрозу своим территориям на Балканах и начали с того, что в 412 году приступили к усилению дунайской флотилии. Спустя год, в 413 году, началось строительство системы укреплений вокруг Константинополя, которые ограждали город с суши. Этот фантастический тройной пояс стен, рвов и башен, чье описание заняло бы не одну сотню страниц, оберегал город восемьсот лет, до вторжения в 1204 году крестоносцев. Стены простояли тысячу лет, оказавшись в 1453 году под огнем турецких пушек, но туркам удалось пробиться лишь на одном участке, через ворота св. Романа. В современном Стамбуле сохранилось два пояса древних укреплений.
Знакомый нам узурпатор Иовиан не внял судьбе возмечтавших об императорском троне предшественников. Ему удалось получить поддержку вестготов и нацепить императорский пурпур в Майнце. Полководец Флавий Констанций не спешил двигать армию против Иовиана; не имело смысла распылять силы, достаточно выждать.
В 413 году вестготы, которых Флавий Констанций обещаниями предоставления земель и продовольствия убедил перейти на сторону римлян, выдали ему несостоявшегося августа. Неудачника буднично казнили, и его голова украсила еще один кол в Равенне, о чем без единой эмоции повествует Олимпиодор:
«...в том месте, где раньше были обезглавлены Константин, Юлиан и Максим, которые, посягнув на власть при Феодосии Великом, таким же образом закончили свою жизнь»
Королева вестготов, сестра императора
Летом 413 года уцелевшие армии Западной Римской империи наконец объединились — впервые с 406 года! Ведущей задачей вооруженных сил государства становится подчинение вестготов, осевших в Нарбонне и возобновивших войну против римлян.
Чего хотели вестготы под началом Атаульфа? Казалось бы, они получили в свое распоряжение чудесные плодородные земли, получили статус федератов Рима, который ко всему прочему обязан был их снабжать зерном. Но вот зерна-то как раз не было: новый узурпатор по имени Гераклиан провозгласил себя августом и перекрыл поставки. В Аквитании начался голод.
Не получив от империи хлеб, вестготы сочли договор нарушенным и обратились против римлян. Под их натиском капитулировали Тулуза и Нарбонн, падение грозило Массилии.
Здесь, в Нарбонне, гот Атаульф женился на своей высокородной пленнице Галле Плацидии. Дочь и сестра императоров не хотела идти за варвара, но ее согласия не спрашивали, и в 414 году в Нарбонне сыграли свадьбу, которую описывает Олимпиодор:
«Стараниями Атаульфа и по совету Кандидиана брак Плацидии был совершен в месяце январе, в городе Нарбонне, в доме некоего Ингения, первого человека в городе. Плацидия сидела в украшенном по-римски атрии в царском уборе; рядом с ней сидел Атаульф, облаченный в хламиду и другие римские одеяния. Среди прочих свадебных даров Атаульф подарил пятьдесят красивых юношей, одетых в шелковые одежды; каждый из них держал на руках по два больших блюда, полных одно золотом, а другое ценными, вернее, бесценными камнями, которые были похищены в Риме после взятия города готами. Затем сказаны были эпиталамии, сначала Атталом, а затем Рустикием и Фивадием. Брак был совершен при общем весельи и радости и варваров, и находившихся среди них римлян».
Хронисты отмечают, что Галла Плацидия в конце концов полюбила мужа-варвара и даже перешла в арианство. Эта свадьба сделала Атаульфа законным зятем римского императора Гонория.
Казалось, план Атаульфа договориться с Гонорием вот-вот исполнится: Плацидия забеременела, и у нее родился сын. Атаульф нарек его Феодосием — вопреки традиции готов, но в полном соответствии с давней мечтой о Готско-Римской империи. Младенец Феодосий был внуком одного римского императора с таким же именем, двоюродным братом другого правителя Восточной Римской империи Феодосия II, и племянником императора Гонория, властителя Запада. Блестящее родство! И блестящие перспективы, так как Гонорий был бездетен. Король готов — отец наследника трона Западной Римской империи?
В Галлии давно иссякли припасы, готское войско жестоко страдало от недоедения. Из попытки завязать дипломатические отношения с императором опять ничего не вышло: Гонорий любил сестру, но решения ему диктовали не семейные узы, а политика.
Войска Констанция заблокировали побережье, чтобы нельзя было морем доставить продовольствие, и в Нарбонне провианта не осталось вовсе. Тогда готы, разорив юг Аквитании и спалив Бордо, отступили в Испанию, поближе к богатым африканским провинциям, куда Атаульфу не суждено было попасть.
Из аквитанского огня вестготы попали в испанское полымя. Страну, которой уже девять лет правили вандалы, терзал еще более жестокий голод, там даже наблюдались случаи людоедства. Атаульф попробовал договориться с Констанцием, посулив ему в обмен на земли северо-востока Испании голову Приска Аттала, — читатель, конечно, помнит этого неудачливого узурпатора.
Обмену помешала смерть Атаульфа. Олимпиодор замечает:
«... В 415 году Атаульф был убит в конюшне, когда по обыкновению занимался осмотром своих лошадей. Убил его один из его слуг-готов по имени Дувий, который искал возможность отомстить за давнюю обиду. Прежний хозяин этого человека, вождь части готской страны, был побежден Атаульфом, который забрал у него Дувия и сделал своим слугой. Поэтому он, мстя за своего первого господина, убил второго.
Младенец Феодосий умер и был похоронен в Барселоне, а в 415 году на смертном одре Атаульф приказал своему брату вернуть Плацидию и, если им удастся, обеспечить дружбу с римлянами. Однако его преемником — скорее путем интриг и насилия, чем по естественному праву или закону — стал Сингерих, брат Сара. Он убил детей, которых родила Атаульфу прежняя жена, силой забрав их из-под защиты епископа Сигесара, и, испытывая ненависть к Атаульфу, приказал королеве Плацидии идти перед его лошадью вместе с другими пленниками.
Он правил в течение семи дней и был убит. Вождем готов стал Валия, который правил до 418 года».
Валия, вероятно, был родственником Атаульфа (как полагает Орозий), но степени родства мы не знаем. Иордан пишет, что новый король вестготов был человек строгий и благоразумный. Поэтому он, вероятно, долго обдумывал план Алариха вторгнуться в Африку. Попав в сильный шторм в Гибралтарском проливе и помня о судьбе Алариха, Валия решил отказаться от этой затеи.
Голод был жесток, а римский военачальник Констанций уже стоял возле Пиренейских гор. Завязались новые переговоры, готы смягчили свою позицию и в обмен на продовольствие согласились выступить на стороне империи против вандалов в Испании.
«Евплутий магистриан был отправлен к Валии, правителю готов, чтобы заключить с ним мир и взять Плацидию. Он принял его охотно, и когда ему прислали шестьсот тысяч кентинариев хлеба [19 620 тонн], освободил Плацидию и передал ее через Евплутия Гонорию, родному ее брату», — сообщает Олимпиодор.
Галла Плацидия вернулась домой.
Римская треть
Вернув сестру в Равенну, император Гонорий в нуждах борьбы с невольными сепаратистами северо-запада Галлии подтвердил разрешение весготам поселиться в провинции Аквитания Секунда в качестве федератов. Этот процветающий и плодородный край между Тулузой и Бордо был удален от центра политической власти империи и, следовательно, оттуда пришлые варвары не могли угрожать Равенне. К землям Аквитании Секунды щедро прирезали приморские владения на севере, а королю вестготов Валии дали титул союзника Рима, как раньше Алариху.
Теперь вестготы считались римским войском. Они получали тыловое обеспечение и фураж, а король вестготов формально подчинялся императору. Однако римское население все равно считало короля вестготов военачальником наемников на службе империи, сила и мощь которой по-прежнему подчиняют варваров. На деле Аквитания Секунда вместе с крупными городами Бордо и Тулузой стала независимым королевством вестготов.
Варвары не получили ни высоких имперских постов, ни золота, но согласились сражаться за римлян и сразу отправились в Испанию, на войну с вандалами. Заметим, что готы и вандалы были родственными народами германского корня, но все же разными, и говорили они на различающихся диалектах — уместно сравнить их с современными баварцами и саксонцами.
Валия в 418 году атаковал вандалов-силингов на юге полуострова, в Бетике, сумел хитростью пленить их короля и отправил его к императору. Встревоженные вандалы и аланы направили в Равенну послов за формальным разрешением императора поселиться на насильственно захваченных землях. Здесь снова проявилась имперская тактика «разделяй и властвуй»: хасдинги и свевы были признаны федератами, а силингам посоветовали убираться с римских земель подобру-поздорову.
Два года Валия истреблял непокорных силингов. Король аланов был убит, а те, кто избежал меча готов, бежали в Галлецию (ныне испанская Галисия) и там присоединились к хасдингам. Гундерих, таким образом, стал «королем вандалов и аланов», и этот титул сохранили его преемники.
Римляне, живущие на территории королевства вестготов, оставались в подчинении имперской администрации. Готы не имели над ними власти суда и налога. Но одна важная деталь указывает на характер отношений вестготов с империей: готам отошло две трети римских земель, а не треть, предусмотренная старинным обычаем hospitalitas (гостеприимство).
Слово hospitalitas изначально применялось в практике размещения войск на постой в частных домах. Этот порядок предусматривал отводить легионерам не менее трети жилых помещений и половину жилищ высшему командному составу. В IV-V веках при расквартировании варваров на римской службе (в частности, лимитанов) население должно было предоставлять им содержание, выделяя для этого треть доходов или треть земель — так называемую «римскую треть». Взамен жители освобождались от натурального налога.
На землях вестготов порядок был иным. Пришельцы получили вдвое больше полагающегося — две трети земель! Понятно, что территории богатой Аквитании давно поделило местное население, а самые крупные владения принадлежали богатым галло-римским сенаторам. Тем не менее — странное дело! — при разделе земель не отмечено никаких конфликтов вестготов с местным населением. Предположительно, в 418 году вследствие набегов вандалов и прочих варваров, долго опустошавших Галлию, часть угодий была заброшена и затем предоставлена готам.
Отсутствие конфликтов можно объяснить и тем, что готам досталась земля, принадлежащая городам, и изъятия собственности у частных владельцев не потребовалось. Крупные землевладельцы-римляне давно научились налаживать отношения с завоевателями и, по-видимому, получив право выбрать свою часть, оставили себе наиболее ценные земли. Они также удержали две трети несвободного населения. Следовательно, богатые сенаторы и после 418 года преспокойно жили в королевстве вестготов. Крестьяне, колоны и рабы остались на месте, только теперь они платили налоги и аренду не землевладельцам, а готам.
Какая в сущности разница земледельцу — римский император или готский король? Лишь бы не было войны.
* * *
Галла Плацидия, вдовствующая королева вестготов, в 416 году приехала в Рим. Там император Гонорий выдал сестру против ее воли замуж за царедворца и популярного в армии военачальника Флавия Констанция. Олимпиодор указывает:
«Это был человек с большими глазами, длинной шеей и большой головой, который сильно наклонялся вперед, к шее лошади, на которой ехал, и искоса бросал взгляды по сторонам, так что всем казалось, что у него, как говорится, «вид, достойный тирана». Однако во время пиров и приемов он был таким приятным и остроумным, что даже состязался с мимами, которые часто играли перед его столом».
Констанций недолго наслаждался радостями супружеской жизни. В 418 году он отправился отвоевывать у багаудов север Галлии, а Равенна вновь впала в политическую спячку.
Тем временем на политическом небосклоне Европы начала стремительный восход звезда первой величины — король вестготов Теодорих, который скоро получит прозвище «Великого».
● Полученный в 418 году статус федератов и союзников империи не привел к умиротворению вестготов. Теодорих I из рода Балтов, занявший вестготский трон, был недоволен миром с римлянами. Со смертью в 423 году императора Гонория новый король вестготов счел договор недействительным, а своих подданных вестготов свободными от обязательств по отношению к империи. У германцев считалось, что как только погибал король, подписавший соглашение, договоренности теряли силу и слово брал меч либо неявная угроза его применения.
● Скорее всего, вестготы, подобно Риму (и подобно всему миру на протяжении всей истории вплоть до наших дней) понимали международное право как право силы, а договоры — как соглашения между равными либо как перечисление обязанностей слабейшей стороны. Если в 422 году вестготы, согласно Просперу Аквитанскому, еще помогают римскому полководцу Кастину в войне с вандалами в Испании, то менее чем через три года, в 425 году, они пытаются захватить Арелат (Арль), и повторяют эту попытку в 427 году. Этот важный и богатый центр торговли, связывавший Галлию с Испанией, Африкой и даже с Востоком, империя уступить не могла.
● Приближение основного римского войска во главе с полководцем Аэцием заставило Теодориха отойти от Арелата, но война вестготов с империей под давлением Аэция завершилась только в 430 году заключением мира. При этом федеративный договор не был расторгнут. Причины настолько странного поведения римлян, вероятно, в том, что без федеративного договора передача земель была невозможной, но варвары не собирались покидать земли своего королевства, а еще одна война с многочисленным и умелым противником империи была ни к чему.
● Теодорих всегда старался воспользоваться любой возможностью, любой точкой уязвимости Западной Римской империи. Когда римские войска были заняты покорением галльских багаудов, вестготы напали на Нарбонн и осадили его, но гуннские наемники прорвали блокаду. При этом был смертельно ранен римский военачальник, вестготы также понесли тяжелые потери. Наконец в 439 году префект претория Галлии Авит заключил с вестготами новый мирный договор, по которому те получили от Рима признание своей независимости. Фактически это был тот же договор 418 года. 20 лет вестготы бились впустую.
Глазами варваров: итоги
Если взглянуть на ситуацию с точки зрения варваров, она будет выглядеть примерно так: гунны, в последней четверти IV века вторгшиеся в пределы Европы, в два этапа вытеснили группы прежних сателлитов Римской империи на ее же территорию. Первый этап в 375-380 годах был вызван нашествием гуннов в Северное Причерноморье, а второй — продолжением их похода на запад до долин Паннонии. Беженцы оказались меж двух огней: позади гунны, а впереди римляне, которые убивали иммигрантов либо обращали их в рабство.
Уцелевшие германцы объединились в две крупные и сравнительно сплоченные ассоциации (вестготскую и вандальско-аланскую), под давлением обстоятельств развили более или менее централизованные руководящие структуры, основали правящие династии.
Богатства, добытые грабежом, позволили этим династиям укрепиться и удерживаться у власти. Остальных пришельцев упадок военной мощи империи побуждал занять чью-либо сторону, вестготов либо вандалов.
В войнах 395-410 годах регулярные армии Запада понесли невосполнимые потери, до 40-60 процентов личного состава. Основные потери пришлись на вторжения захватчиков в 405-406 годах. Тяжелее всех пришлось римской армии на Рейне. Были утрачены или разорены огромные территории, от которых теперь не приходилось ждать ни налоговых поступлений, ни новобранцев в армию.
Постоянные грабежи несли смерть мелкому земледельцу, будь он колоном, арендатором или свободным собственником земли. Вооруженные отряды Рима, варваров или обычных грабителей конфисковали запасы, без которых нельзя дожить до следующего урожая, и, таким образом, приговаривали к голодной смерти целые селения.
Военные тактики V века не стали гуманнее, но качественно изменились: ввиду недостатка солдат командующие не желали рисковать, чтобы не понести крупных безвозвратных потерь — понятие «генерального сражения» ушло в прошлое, и масштабных битв почти не было. Для Западной Римской империи солдаты были буквально на вес золота. Федератские войска ненамного смягчали эту проблему, вдобавок не пользовались полным доверием центра.
Стилихон и Констанций предпочитали не бить врага в чистом поле, а блокировать его, лишать припасов и изматывать. На тактику этих и других командующих могло влиять и то, что тяжелые, трудно возместимые потери неизбежно дискредитировали военачальника, что влекло за собой его смещение и гибель.
Отныне варварские отряды начали использовать в своих целях как законные правители империи, так и узурпаторы. При физической невозможности дать генеральное сражение боевые действия протекали в форме малых стычек, набегов, засад и внезапных нападений. Именно от них, а не от крупных, хорошо спланированных баталий, начал зависеть исход операций стратегического масштаба.
Насилием были пропитаны воздух, земля и воды. По всей империи перемещались массы людей. Лишь единицы искали битвы, славы и богатства, а большинство жаждало хоть какой-то стабильности и безопасности.
Разделившиеся в 395 году Западная и Восточная Римские империи расходились все дальше. Западные провинции уже двести лет оставались ареной внутренних столкновений, в этих землях появлялось на порядок больше узурпаторов; на Востоке же попытки узурпации были единичными случаями. Гражданские войны прокатывались по Западу так часто, а варварских набегов, спровоцированных этими войнами, было так много, что жители провинций справедливо считали, что метрополия ими пренебрегает и даже не думает оказать поддержку.
Гражданские войны на востоке случались, однако они были редки и локальны. Борьба за власть ограничивалась императорским двором, а военачальники никогда не имели такого влияния, как западноримские Стилихон, Аэций или Рикимер.
Наконец, Восточная Римская империя была несравнимо богаче Западной. Как обычно, экономический достаток оказал решающее воздействие на судьбы провинций разделенного государства.
Судьба Галлы Плацидии
Галла Плацидия со своим новым мужем Флавием Констанцием и детьми, дочерью Гонорией и сыном Валентинианом, стали семьей номер один среди знати Западной Римской империи.
Удивительно, но опытный царедворец Констанций, перешагнувший на пути к власти через десятки мертвецов, зять императора, патриций, отец очевидного наследника и в последнее десятилетие соправитель империи, пожелал — возможно, опрометчиво — титула августа. В 421 году Гонорий неохотно дал свое согласие и назначил полководца соправителем. Констанций умер том же в 421 году, всего через полгода после своей интронизации, — говорят, от болезни. Титул августа Константинополь за ним не признал.
Сделаем отступление от общего сюжета и поясним особенности карьеры и службы на высших должностях в поздней Римской империи.
Людей продвигали с учетом строгого баланса потребностей практических и политических. Нельзя было допускать усиления какой-то одной группировки, зато полезно было иметь в распоряжении людей, обязанных покровителю и благодарных ему. Следовало вовремя замечать возвышение потенциальных соперников и немедленно проводить контрходы.
На высотах империи карьера чаще всего была игрой с нулевой суммой, в которой победа приносила богатство, власть и недосягаемый статус, а проигравший лишался всего, в том числе жизни. С подачи Стилихона казнили Руфина и Евтропия, потом был казнен сам Стилихон, спасший империю, а затем убили Олимпия, погубившего Стилихона. Не надо ужасаться — по тем временам это была обычная, рутинно необходимая практика.
На вершинах власти неудачника не спасала и отставка, которая в поздней Римской империи была редкостью. Отход от активной деятельности неминуемо навлекал на «отставника» месть бесчисленных врагов и завершался конфискацией имущества с непременной казнью.
Семьи высших сановников тоже находились под ударом: в случае неуспеха имущество проскрибировали, жен и детей зачастую убивали, как убили жену, сына и родственников Стилихона. Жизнь не гарантировалась даже детям императоров: если за царственными потомками не стояло мощной придворной или военной группировки, по смерти отца они порой тихо исчезали, и никто не спрашивал, куда именно.
Впрочем, и сами императоры жили недолго. Вредная профессия.
Долгое время это изображение считалось портретом Галлы Ппацидии с сыном, императором Валентинианом III, и дочерью Гонорией
В 423 году Галла Плацидия была вынуждена уехать — а точнее, бежать — в Константинополь. Поговаривали, что она бежала от не совсем братской любви, проявленной к ней Гонорием. Но, возможно, Плацидия тревожилась за судьбу сына, вероятного наследника трона Западной Римскй империи, и хотела растить его подальше от смертоносных интриг Равенны.
* * *
Смерть Флавия Констанция в 421 году и последовавшая в 424 году кончина императора Гонория ввергли Равенну в хаос. Детей у Гонория не было, а возможных претендентов на трон устранил его военачальник Констанций. Преемника должен был назначить восточный император Феодосий II, но он медлил. Скорее всего, решение было задержано соперничеством фактических правительниц Восточной Римской империи — сестры императора Пульхерии и его жены Евдокии.
Пока обе царственные дамы в Константинополе мерились влиянием, задерживая принятие очевидного решения — править должен Валентиниан III при регентстве матери, Галлы Плацидии, — за императорский пурпур ухватился один из высших чиновников, ранее нам не знакомый Флавий Иоанн, благодаря которому Галла Плацидия и поспешила уехать из Равенны. Ликвидировать соперницу узурпатор даже не пытался: в конце концов, она была сестрой восточного императора и матерью наследника, а, кроме того, пользовалась поддержкой некоторых фракций военных.
● То, с какой охотой высшие чиновники и военные пошли за узурпатором Иоанном, указывало на трещину в самом основании империи, на изношенность устоев некогда великого государства. Эти рациональные люди вовсе не были азартными игроками, и если они ставили против фундаментальных основ империи, это означало, что они больше не верили в ее жизнеспособность.
Лишь комит Африки по имени Бонифаций не признал Иоанна и сделал то, что было в его власти: задержал поставки зерна в Рим. Иоанна в конце концов свергли, восточный император в 425 году назначил сына Констанция и Галлы Плацидии, семилетнего Валентиниана III, цезарем и затем августом Запада, а саму Плацидию восстановил в статусе августы.
Запомним это имя: Бонифаций. Он будет в числе тех, кто нанесет последние удары бьющейся в агонии империи.
Аэций, последний римлянин
Чтобы понять дальнейшие события, разберемся с расстановкой сил в высшем командовании Запада и в самой армии.
Военной группировкой в Италии командовал Феликс (его интриганке-жене Галла Плацидия могла бы предъявить немалый счет за попытки лишить ее влияния, изолировать от Гонория, за ссылку и просто за все хорошее). Бонифаций руководил войсками в Африке, богатейшей провинции империи. Галльскими армиями командовал Кастин, сторонник узурпатора Иоанна. Его в 422 году сменил Флавий Аэций.
Флавий Аэций, magister militum и трижды консул, около тридцати лет был самой влиятельной персоной Западной Римской империи, но никогда не пытался стать императором — изумительное отсутствие честолюбия! Иордан называет Аэция «последним римлянином». Григорий Турский в своей «Истории франков», со ссылкой на не дошедший до нас труд Рената Фригерида, сообщает:
«Отец его, Гауденций, происходил из знатного рода в провинции Скифии, он начал свою военную службу в войске доместиком и достиг должности магистра конницы. Мать его, родом из Италии, была знатной и богатой женщиной. Аэций, их сын, мальчиком принятый телохранителем к императору, в течение трех лет был заложником у Алариха, а затем у гуннов. Впоследствии он стал зятем Карпилиона и из начальника доместиков был назначен смотрителем дворца Иоанна.
Он был среднего роста, крепок, хорошего сложения, то есть не хилый и не тучный; бодрый, полный сил, стремительный всадник, искусный стрелок из лука, неутомимый в метании копья, весьма способный воин и прославлен в искусстве заключать мир. В нем не было ни капли жадности, ни малейшей алчности, от природы был добрым, не позволял дурным советчикам уводить себя от намеченного решения; терпеливо сносил обиды, был трудолюбив, не боялся опасностей и очень легко переносил голод, жажду и бессонные ночи. Видимо, ему с малых лет предсказали, к какому положению его предназначала судьба, но о нем пойдет речь еще в свое время и в своем месте»[38].
Полное отсутствие алчности и такая черта, как великодушие, настолько нехарактерны для высших военачальников той эпохи, что в строках хрониста слышится немалое удивление — как такое вообще возможно?!
Из приведенного отрывка становится понятно и то, насколько изменилась ситуация в V веке. Прежде римляне никогда не давали заложников другим народам. Теперь баланс сил изменился: знатная семья отдает сына в заложники сначала Алариху, а затем гуннам.
Надо сказать, Аэций не провел даром эти годы. Живя среди готов и гуннов, он стал прекрасным всадником и лучником, а также завязал множество полезных знакомств и связей, которые очень пригодились ему (и империи) в будущем. Кстати, первым браком он был женат на внучке Фритигерна, победителя битвы при Адрианополе, а вторым на Пелагее, дочери вестготского короля Теодориха I и вдове своего врага Бонифация.
После смерти императора Гонория Аэций принял сторону узурпатора Иоанна. Это было вынужденным решением: Константинополь долго не мог решить, кому править на Западе, Иоанн же действовал молниеносно и отказать ему в поддержке, пока нет нового императора, было опасно. Сердечной дружбы узурпатора с военачальником не вышло: Иоанн понимал, что Аэций слишком независим, а потому неблагонадежен. Однако, когда вразумлять Иоанна отправился экспедиционный корпус восточного императора Феодосия II, именно Аэция, с его давними связями у варваров, узурпатор отправил к гуннам за поддержкой.
План этой операции излагает Григорий Турский:
«Иоанн... послал Аэция, который в то время был смотрителем дворца, с большим грузом золота к гуннам, известным Аэцию еще с того времени, когда он был у них заложником, и связанным с ним тесной дружбой, и приказал ему: как только вражеские отряды [то есть восточноримские войска] вторгнутся в Италию, он должен напасть на них с тыла, тогда как сам Иоанн ударит им в лоб».
В 425 году в Италию вошло гуннское войско под водительством Аэция. Скорее всего, «последний римлянин» исходно задумал перебежать от узурпатора на сторону законного правительства, то есть Галлы Плацидии и ее сына, поэтому гунны прибыли с сильной задержкой (дорожные случайности, знаете ли...).
Дальнейшее предсказуемо: Иоанн не дождался помощи, Равенну осадили и захватили, Иоанна казнили за три дня до прибытия гуннских войск, а Галла Плацидия оказалась единоличным правителем Западной Римской империи — разумеется, как регент своего сына Валентиниана III.
Аэций, у которого для переговоров с новым правительством образовался весомый аргумент в 60 тысяч стоящих за его плечами гуннских копий, покаялся перед Галлой Плацидией и убедил императрицу оставить его на службе в качестве командующего армией в Галлии. Получив желаемое, военачальник убедил друзей-гуннов уйти — конечно, не бесплатно.
В 426 году Аэций умиротворяет вестготов под Арелатом, в 428 году выступает против франкского короля Хлодиона и отбивает у него земли по Рейну, а в 429 году получает высший военный титул magister militum.
У Аэция были три соперника, равных по титулу, влиянию и богатству: Бонифаций, Феликс и Кастин. Эти трое погибнут в борьбе за власть, где победитель получает всё, а голову проигравшего насаживают на кол.
Мозаичный потолок мавзолея Галлы Плацидии. Равенна
Но это произойдет в будущем, а пока с воцарением Валентиниана III и регентством отставной готской королевы обстановка не стала стабильнее. Придворные, военные и бюрократы искали влияния на ребенка-императора. В эти игры решительно вступила и Галла Плацидия, но она с самого начала она была вынуждена делиться властью с Аэцием — с 433 года безусловным и неоспоримым правителем западной части империи. Августа Галла пыталась противопоставить влиянию Аэция других военачальников, но без особого успеха.
Удивительная судьба этой дамы словно зеркальное отражение эпохи. Порой создается впечатление, что Галла Плацидия притянула к себе все беды, проблемы и заботы исчезающей империи, став живым воплощением своего времени.
Готские анклавы, как инородные тела, внедренные в больную средиземноморскую сверхдержаву, отравили ее организм, сделав болезнь смертельной и неизлечимой. Но будем справедливы и припомним длинный перечень гражданских войн с узурпациями, в борьбе с которыми центральная власть выхолостила армию и лишила права голоса тонкий политический слой — те самые 5 процентов населения, решения за которых теперь принимали бюрократы, заботящиеся лишь о своей позиции в иерархии и личных доходах.
Неэффективность системы управления и отсутствие союзников за пределами этой системы не позволяли римской бюрократии даже частично мобилизовать на борьбу с врагами огромные ресурсы империи. Даже будь империя сильна и едина, как при первых императорах, вряд ли она смогла бы грамотно выстроить оборону невероятно протяженных границ, на которые обрушились неисчислимые (в буквальном смысле этого слова) враги, неплохо вооруженные и политически единые.
Некомпетентность, лень, коррупция, политическая и стратегическая слепота — вот имена всадников грядущего римского апокалипсиса.
Третий раз повторим: римляне устали от своей империи.
Разграбление Рима
В августе 410 года обитаемая вселенная испытала роковое потрясение: безо всякой осады, прямиком через Соляные ворота, в Рим ворвались готы Алариха, объединенные навсегда тервинги и грейтунги.
Грабежи и насилия длились три дня. Готы ограбили богатейшие храмы, забрали сокровища иудеев, вывезенные из Соломонова храма в Иерусалиме — более 300 лет они хранились в Риме! В числе прочих варвары увели в плен прекрасную Галлу Плацидию, двадцатилетнюю дочь императора Феодосия, сестру константинопольского императора Аркадия и равеннского императора Гонория. С Галлой Плацидией мы встретимся еще не раз, поскольку ее судьба связана с событиями начала V века и как в зеркале отражает путь Западной Римской империи в эти годы.
Сказать по правде, материальный ущерб от захвата Рима был велик, но еще больше оказался ущерб символический и психологический. Разграбление Рима повергло империю в тяжкий шок: на глазах людей рушились основы мира! Аристократическая оппозиция и язычники увидели в этом кару древних богов за отступничество, а христиане винили в несчастии греховность языческой веры, которая продолжала жить в Риме, несмотря на грозные указы Феодосия I.
Святой Иероним, к тому времени уехавший в Иерусалим, написал о крахе всего мира, и это не было ни метафорой, ни преувеличением. Блаженный Августин, епископ Гиппонский, откликнулся на падение Рима утешительным произведением «О Граде Божием» (De civitate Dei), в котором писал, что о Риме горевать не стоит, ибо в конце времен падут все царства, включая Рим, но Господь же создаст новое, вечное небесное царство, в сравнении с которым падение земного Рима ничего не значит. Даже через 140 лет византийский историк Прокопий Кесарийский не мог поверить в легкое завоевание Рима и передал ходящие в изобилии слухи об измене и о том, будто ворота города открыли рабы.
В традиционной исторической литературе это разграбление порой называют «цивилизованным» и даже «джентльменским»: главные базилики Вечного города готы, будучи христианами, не тронули, да и к другим святыням отнеслись уважительно. Разрушений и пожаров было якобы совсем немного. Никакого сравнения с нашествием галлов в 390 году до н. э.: тогда город был сожжен полностью, и уцелела лишь крепость на Капитолии. В 410 году сгорело лишь несколько домов близ Салариевых ворот да старое здание сената.
Рассказы о «милосердном и цивилизованном» поведении готов при разграблении Рима — откровенная ложь. Сквозь умолчания и эвфемизмы хроник, а равно дошедших до нас исторических документов прочитывается, что римскую знать по большей части перебили, увели в плен или продали в рабство.
Некоторые римляне бежали морем в Северную Африку и Азию, на острова и в отдаленные провинции. Земли Восточной империи были наполнены знатными беглецами с Запада, просившими подаяние.
Историк Олимпиодор долго думал, как бы покорректнее сообщить о том, о чем принято умалчивать, и в конце концов вымучил следующее:
«Альбин, префект города, написал, когда город был опять восстановлен, что части, предоставленной народу, не хватает, так как народонаселение очень увеличилось. Он писал, что за один день народилось детей счетом четырнадцать тысяч».
Откуда взялись родившиеся практически одновременно дети римлянок, как нам кажется, объяснять не надо.
Ограбив Рим, Аларих двинулся по Италии на юг. Он планировал переправиться в Африку — главную житницу Рима, богатейшую провинцию империи. Армия германцев по дороге разграбила юг Италии, чтобы обеспечить себя продовольствием. Язычник Олимпиодор пишет:
«Священная статуя, поставленная там, помешала этому переезду.
Он рассказывает, что статуя эта была поставлена по обету еще в древности в ограждение от огня Этны и в отвращение морского набега варваров. В одной ноге у нее был неугасимый огонь; в другой — неиссякающая вода. Впоследствии, когда эта статуя погибла, Сицилия претерпела опустошения и от огня Этны, и от варваров».
На самом деле готский флот пострадал от шторма и поход на Сицилию не состоялся.
В конце 410 года Аларих умер в Козенце. Короля готов похоронили на дне реки Бусенто, отведя на время воды, а затем вновь затопив русло, чтобы его могила никогда не подверглась осквернению.
Престол кочевого готского королевства после Алариха занял Атаульф, брат жены покойного короля. Иногда пишут, что Атаульф был «настроен проримски». Это не совсем так: он ненавидел римлян, но, считаясь с реальностью, пытался сблизиться с ними и воспользоваться оставшейся мощью империи во благо своего народа.
Передвижения вестготов в 376-418 годах
Павел Орозий сообщает:
«Атаульф, хотя и был преисполнен духом, умом и могуществен, обыкновенно признавал, что он пламенно желал, чтобы, когда будет истреблено само имя римское, вся римская земля стала бы готской империей и по факту, и по имени, и чтобы, если говорить попросту, то, что было Романией, стало бы Готией, а Атаульф стал бы тем, кем некогда был Цезарь Август. Однако когда на большом опыте он убедился, что ни готы не могут повиноваться законам из-за своей неукротимой дикости, ни государство не может быть лишено законов, ибо без них государство — не государство, он решил наконец обрести себе славу человека, восстановившего в цветущем состоянии и укрепившего силами готов римское имя, и стать для потомков инициатором восстановления Римского государства, после того как не смог сделаться его преобразователем»[36].
Записывая этот рассказ, Орозий ссылается на святого Иеронима, которому эти слова передал «некий муж из Нарбоны, прославившийся на службе у Феодосия, человек весьма религиозный, рассудительный и серьезный». Сам Орозий в 414 году прибыл к Августину в Гиппон, а оттуда направился в Иерусалим к святому Иерониму, от которого, вероятно, и услышал приведенную историю. Насколько тесен был тогда мир образованных христианских авторов!
В конце 412 года Атаульф повел войско в Галлию. Свою прекрасную пленницу он использовал для того, чтобы выторговать у военачальника Флавия Констанция если не хлеб, в котором так нуждались готы, то хотя бы время:
«Атаульфа просили вернуть Плацидию — главным образом благодаря мольбам Констанция, который впоследствии и женился на ней. Так как обещания, данные Атаульфу, особенно касающиеся присылки хлеба, не были выполнены, то он не отдал ее и собирался разорвать мир войной... У обещавших не было возможности его дать, но они тем не менее соглашались предоставить его, если получат Плацидию... Атаульф задумал жениться на Плацидии, а так как Констанций требовал ее, то он предъявил еще более тяжелые притязания, рассчитывая при невыполнении этих требований на благовидный предлог для ее удержания».
Олимпиодор здесь ясно говорит о том, что обе стороны прибегли к хитрости и коварству, стараясь переиродить друг друга: Атаульф с самого начала не собирался отдавать Галлу Плацидию, а у Констанция не было обещанного готам хлеба.
В 412 году голодное войско Атаульфа пересекло Альпы и вошло в разоренную вандалами Галлию.
● Разграбленный и опозоренный Рим был наименьшей проблемой империи. Куда важнее то, что внешний враг обнажил слабое место в политической системе Римского государства. От Аммиана мы знаем, что в ходе битвы под Адрианополем к готам присоединились не только низшие слои населения, но и привилегированные, в основном — крупные землевладельцы; ровно то же самое произошло, когда готы вошли в Италию. Почему они это делали и на что надеялись?
● Ведущим затруднением было политическое устройство империи, которая состояла из множества самоуправляемых общин, и по неписаному договору между центром и периферией, в обмен на уплату налогов центр обеспечивал защиту собственности местных элит, то есть землевладений. Этот договор начал трещать, когда гражданские войны обратили внутренний порядок в хаос, и окончательно рухнул с появлением сильного внешнего врага.
● Провинциальные элиты — и прежде всего землевладельцы — переметнулись к варварам не из-за низких моральных качеств и не в расчете на новые блага из рук завоевателей, а в силу того, что их богатством была земля. Ее не положишь в мешок и не унесешь с собой в безопасное укрытие. Тот, кто бросал землю, лишался всего, и, главное, лишался богатства и статуса. Выбор у землевладельцев был невелик: либо стать никем, либо попробовать договориться с завоевателями и приспособиться к новым условиям. Так сделали землевладельцы Фракии и Мёзии, так в будущем поступят их собратья в Италии, Испании и Галлии.
Империя пробуждается
В 411 году правил император Гонорий, но реально Западную Римскую империю контролировали две группировки варваров — готы и вандалы. Третьей стороной был узурпатор Константин III. Империя вновь попала в патовую ситуацию. Нельзя было двинуть италийскую армию одновременно против готов и узурпатора: война на два фронта неизбежно привела бы к поражению. Точно так же было невозможно послать войска на любого из противников по выбору: разгром одного врага с неизбежными потерями в римском войске означал бы усиление другого.
Падение Рима имело и положительную сторону. Невероятная моральная встряска наконец пробудила империю от военно-политического паралича. Гонорий, наконец осознав, что с объективной реальностью надо хоть как-то взаимодействовать, назначил нового командующего войсками Запада по имени Флавий Констанций. Этот талантливый полководец и одаренный придворный с 411 года был главной военной опорой Гонория.
Констанций возглавил италийскую армию и ворвался в Галлию, где сместил не менее трех узурпаторов, плодившихся как кролики. Вначале он атаковал Константина III и одержал победу — не в последнюю очередь благодаря тому, что Константину обещали сохранить жизнь. Это обещание, разумеется, никто не собирался выполнять. Осенью 411 года голову узурпатора доставили в Равенну и водрузили на кол. С падением Константина поступление налогов из Британии не возобновилось, так как на остров уже несколько лет нападали саксы, потихоньку колонизируя его, а имперская власть там пришла в ничтожество.
Ситуация в Галлии оставалась катастрофической — эти земли пострадали от варварских нашествий V века куда сильнее других территорий. Современные исследования указывают на многочисленность покинутых в IV-V веках жилых домов и сельхозугодий в Северной Галлии и в Бретани, в среднем течении Луары и в Лимузене. Жители уходили в более безопасные и труднодоступные места: в Провансе земледельцы, обрабатывающие поля крупных вилл, переселялись на вершины соседних возвышенностей, в Савойе — на горные отроги, где люди обитали еще в конце бронзового века. В Лангедоке и в Аквитании Секунде под жилье приспособили древние строения, заброшенные в годы римского владычества, а в некоторых областях люди даже занимали пещеры своих доисторических предков.
Нельзя сказать, что повсюду царило запустение. Некоторые позднеримские писатели рисуют идиллические картины времяпрепровождения на уцелевших от огня и разорения галльских виллах. Это подобие золотого века, разумеется, не коснулось ни большинства крестьян-землевладельцев, захлестнутых волной бурных событий, ни обитателей крошечных поселений, лежащих на путях завоевателей.
Хуже всего приходилось тем, кого не защищали крепкие стены или хотя бы местные отряды самообороны. Обитатели Галлии, разоренные налогами, разбойными нападениями и солдатским грабежом, в отчаянии поднимали восстания, а с приходом римских войск уходили к варварам — у германцев еще осталось понятие «справедливости», чем варвары были куда привлекательнее имперских властей.
Марсельский монах Сальвиан свидетельствует:
«...Многие из них [римлян], даже хорошего происхождения и прекрасно образованные, бегут к врагам. Чтобы не погибнуть под тяжестью государственного бремени, они идут искать у варваров римской человечности, поскольку не могут больше сносить варварской бесчеловечности римлян.
У них нет ничего общего с народами, к которым они бегут; они не разделяют их нравов, не знают их языка и, осмелюсь сказать, не издают зловония, исходящего от тел и одежды варваров; и тем не менее они предпочитают смириться с различием нравов, нежели терпеть несправедливость и жестокость, живя среди римлян. Они уходят к готам, или багаудам, или к другим варварам, которые господствуют повсюду, и совсем не сожалеют об этом. Ибо они желают быть свободными в обличье рабов, а не рабами в обличье свободных.
Римского гражданства, некогда не только очень уважаемого, но и приобретавшегося за высокую цену, ныне избегают и боятся, ибо оно не только не ценится, но вызывает страх... По этой причине даже те, кто не бежит к варварам, все равно вынуждены превращаться в варваров, как это происходит с большинством испанцев и многими галлами, равно как и со всеми, кого на обширных пространствах римского мира римская несправедливость побуждает отрекаться от Рима»[37].
Истерзанная Галлия становится источником непрекращающегося хаоса. Узурпатор Иовин завладел югом и стремился в Италию, рассчитывая на содействие Атаульфа в борьбе против Гонория. Атаульф, не теряя надежды договориться с Равенной, вступил в контакт с высшим должностным лицом Галлии, префектом претория, и тот устроил переговоры готов с Гонорием.
На сей раз императору было некуда деваться и ему пришлось идти на компромисс. Готам в обмен на согласие сражаться за империю в качестве федератов передали (пока неофициально) Аквитанию Секунду с городами Бордо, Тулузой и Пуатье, а также сопредельные земли Нарбоннской провинции. Кроме того, им пообещали поставки зерна. Выхода к Средиземному морю вестготы — так мы будем называть их с этого момента — пока не получили.
Передавая галльские территории варварам, император тем самым поселил их достаточно далеко от Равенны и Италии, чтобы избежать вмешательства пришельцев в дела империи. Предоставление земли вестготам ценой утраты доходов с плодородных угодий отчасти изолировало пылающую очередным мятежом багаудов Арморику (ныне Бретань и часть Нормандии). Там, на полуострове, отчаявшиеся люди восстали, изгнали римских чиновников, поделили земли галло-римских землевладельцев и по сути завоевали подобие независимости от Римской империи.
● Тем временем и в Константинополе наконец осознали нешуточную угрозу своим территориям на Балканах и начали с того, что в 412 году приступили к усилению дунайской флотилии. Спустя год, в 413 году, началось строительство системы укреплений вокруг Константинополя, которые ограждали город с суши. Этот фантастический тройной пояс стен, рвов и башен, чье описание заняло бы не одну сотню страниц, оберегал город восемьсот лет, до вторжения в 1204 году крестоносцев. Стены простояли тысячу лет, оказавшись в 1453 году под огнем турецких пушек, но туркам удалось пробиться лишь на одном участке, через ворота св. Романа. В современном Стамбуле сохранилось два пояса древних укреплений.
Знакомый нам узурпатор Иовиан не внял судьбе возмечтавших об императорском троне предшественников. Ему удалось получить поддержку вестготов и нацепить императорский пурпур в Майнце. Полководец Флавий Констанций не спешил двигать армию против Иовиана; не имело смысла распылять силы, достаточно выждать.
В 413 году вестготы, которых Флавий Констанций обещаниями предоставления земель и продовольствия убедил перейти на сторону римлян, выдали ему несостоявшегося августа. Неудачника буднично казнили, и его голова украсила еще один кол в Равенне, о чем без единой эмоции повествует Олимпиодор:
«...в том месте, где раньше были обезглавлены Константин, Юлиан и Максим, которые, посягнув на власть при Феодосии Великом, таким же образом закончили свою жизнь»
Королева вестготов, сестра императора
Летом 413 года уцелевшие армии Западной Римской империи наконец объединились — впервые с 406 года! Ведущей задачей вооруженных сил государства становится подчинение вестготов, осевших в Нарбонне и возобновивших войну против римлян.
Чего хотели вестготы под началом Атаульфа? Казалось бы, они получили в свое распоряжение чудесные плодородные земли, получили статус федератов Рима, который ко всему прочему обязан был их снабжать зерном. Но вот зерна-то как раз не было: новый узурпатор по имени Гераклиан провозгласил себя августом и перекрыл поставки. В Аквитании начался голод.
Не получив от империи хлеб, вестготы сочли договор нарушенным и обратились против римлян. Под их натиском капитулировали Тулуза и Нарбонн, падение грозило Массилии.
Здесь, в Нарбонне, гот Атаульф женился на своей высокородной пленнице Галле Плацидии. Дочь и сестра императоров не хотела идти за варвара, но ее согласия не спрашивали, и в 414 году в Нарбонне сыграли свадьбу, которую описывает Олимпиодор:
«Стараниями Атаульфа и по совету Кандидиана брак Плацидии был совершен в месяце январе, в городе Нарбонне, в доме некоего Ингения, первого человека в городе. Плацидия сидела в украшенном по-римски атрии в царском уборе; рядом с ней сидел Атаульф, облаченный в хламиду и другие римские одеяния. Среди прочих свадебных даров Атаульф подарил пятьдесят красивых юношей, одетых в шелковые одежды; каждый из них держал на руках по два больших блюда, полных одно золотом, а другое ценными, вернее, бесценными камнями, которые были похищены в Риме после взятия города готами. Затем сказаны были эпиталамии, сначала Атталом, а затем Рустикием и Фивадием. Брак был совершен при общем весельи и радости и варваров, и находившихся среди них римлян».
Хронисты отмечают, что Галла Плацидия в конце концов полюбила мужа-варвара и даже перешла в арианство. Эта свадьба сделала Атаульфа законным зятем римского императора Гонория.
Казалось, план Атаульфа договориться с Гонорием вот-вот исполнится: Плацидия забеременела, и у нее родился сын. Атаульф нарек его Феодосием — вопреки традиции готов, но в полном соответствии с давней мечтой о Готско-Римской империи. Младенец Феодосий был внуком одного римского императора с таким же именем, двоюродным братом другого правителя Восточной Римской империи Феодосия II, и племянником императора Гонория, властителя Запада. Блестящее родство! И блестящие перспективы, так как Гонорий был бездетен. Король готов — отец наследника трона Западной Римской империи?
В Галлии давно иссякли припасы, готское войско жестоко страдало от недоедения. Из попытки завязать дипломатические отношения с императором опять ничего не вышло: Гонорий любил сестру, но решения ему диктовали не семейные узы, а политика.
Войска Констанция заблокировали побережье, чтобы нельзя было морем доставить продовольствие, и в Нарбонне провианта не осталось вовсе. Тогда готы, разорив юг Аквитании и спалив Бордо, отступили в Испанию, поближе к богатым африканским провинциям, куда Атаульфу не суждено было попасть.
Из аквитанского огня вестготы попали в испанское полымя. Страну, которой уже девять лет правили вандалы, терзал еще более жестокий голод, там даже наблюдались случаи людоедства. Атаульф попробовал договориться с Констанцием, посулив ему в обмен на земли северо-востока Испании голову Приска Аттала, — читатель, конечно, помнит этого неудачливого узурпатора.
Обмену помешала смерть Атаульфа. Олимпиодор замечает:
«... В 415 году Атаульф был убит в конюшне, когда по обыкновению занимался осмотром своих лошадей. Убил его один из его слуг-готов по имени Дувий, который искал возможность отомстить за давнюю обиду. Прежний хозяин этого человека, вождь части готской страны, был побежден Атаульфом, который забрал у него Дувия и сделал своим слугой. Поэтому он, мстя за своего первого господина, убил второго.
Младенец Феодосий умер и был похоронен в Барселоне, а в 415 году на смертном одре Атаульф приказал своему брату вернуть Плацидию и, если им удастся, обеспечить дружбу с римлянами. Однако его преемником — скорее путем интриг и насилия, чем по естественному праву или закону — стал Сингерих, брат Сара. Он убил детей, которых родила Атаульфу прежняя жена, силой забрав их из-под защиты епископа Сигесара, и, испытывая ненависть к Атаульфу, приказал королеве Плацидии идти перед его лошадью вместе с другими пленниками.
Он правил в течение семи дней и был убит. Вождем готов стал Валия, который правил до 418 года».
Валия, вероятно, был родственником Атаульфа (как полагает Орозий), но степени родства мы не знаем. Иордан пишет, что новый король вестготов был человек строгий и благоразумный. Поэтому он, вероятно, долго обдумывал план Алариха вторгнуться в Африку. Попав в сильный шторм в Гибралтарском проливе и помня о судьбе Алариха, Валия решил отказаться от этой затеи.
Голод был жесток, а римский военачальник Констанций уже стоял возле Пиренейских гор. Завязались новые переговоры, готы смягчили свою позицию и в обмен на продовольствие согласились выступить на стороне империи против вандалов в Испании.
«Евплутий магистриан был отправлен к Валии, правителю готов, чтобы заключить с ним мир и взять Плацидию. Он принял его охотно, и когда ему прислали шестьсот тысяч кентинариев хлеба [19 620 тонн], освободил Плацидию и передал ее через Евплутия Гонорию, родному ее брату», — сообщает Олимпиодор.
Галла Плацидия вернулась домой.
Римская треть
Вернув сестру в Равенну, император Гонорий в нуждах борьбы с невольными сепаратистами северо-запада Галлии подтвердил разрешение весготам поселиться в провинции Аквитания Секунда в качестве федератов. Этот процветающий и плодородный край между Тулузой и Бордо был удален от центра политической власти империи и, следовательно, оттуда пришлые варвары не могли угрожать Равенне. К землям Аквитании Секунды щедро прирезали приморские владения на севере, а королю вестготов Валии дали титул союзника Рима, как раньше Алариху.
Теперь вестготы считались римским войском. Они получали тыловое обеспечение и фураж, а король вестготов формально подчинялся императору. Однако римское население все равно считало короля вестготов военачальником наемников на службе империи, сила и мощь которой по-прежнему подчиняют варваров. На деле Аквитания Секунда вместе с крупными городами Бордо и Тулузой стала независимым королевством вестготов.
Варвары не получили ни высоких имперских постов, ни золота, но согласились сражаться за римлян и сразу отправились в Испанию, на войну с вандалами. Заметим, что готы и вандалы были родственными народами германского корня, но все же разными, и говорили они на различающихся диалектах — уместно сравнить их с современными баварцами и саксонцами.
Валия в 418 году атаковал вандалов-силингов на юге полуострова, в Бетике, сумел хитростью пленить их короля и отправил его к императору. Встревоженные вандалы и аланы направили в Равенну послов за формальным разрешением императора поселиться на насильственно захваченных землях. Здесь снова проявилась имперская тактика «разделяй и властвуй»: хасдинги и свевы были признаны федератами, а силингам посоветовали убираться с римских земель подобру-поздорову.
Два года Валия истреблял непокорных силингов. Король аланов был убит, а те, кто избежал меча готов, бежали в Галлецию (ныне испанская Галисия) и там присоединились к хасдингам. Гундерих, таким образом, стал «королем вандалов и аланов», и этот титул сохранили его преемники.
Римляне, живущие на территории королевства вестготов, оставались в подчинении имперской администрации. Готы не имели над ними власти суда и налога. Но одна важная деталь указывает на характер отношений вестготов с империей: готам отошло две трети римских земель, а не треть, предусмотренная старинным обычаем hospitalitas (гостеприимство).
Слово hospitalitas изначально применялось в практике размещения войск на постой в частных домах. Этот порядок предусматривал отводить легионерам не менее трети жилых помещений и половину жилищ высшему командному составу. В IV-V веках при расквартировании варваров на римской службе (в частности, лимитанов) население должно было предоставлять им содержание, выделяя для этого треть доходов или треть земель — так называемую «римскую треть». Взамен жители освобождались от натурального налога.
На землях вестготов порядок был иным. Пришельцы получили вдвое больше полагающегося — две трети земель! Понятно, что территории богатой Аквитании давно поделило местное население, а самые крупные владения принадлежали богатым галло-римским сенаторам. Тем не менее — странное дело! — при разделе земель не отмечено никаких конфликтов вестготов с местным населением. Предположительно, в 418 году вследствие набегов вандалов и прочих варваров, долго опустошавших Галлию, часть угодий была заброшена и затем предоставлена готам.
Отсутствие конфликтов можно объяснить и тем, что готам досталась земля, принадлежащая городам, и изъятия собственности у частных владельцев не потребовалось. Крупные землевладельцы-римляне давно научились налаживать отношения с завоевателями и, по-видимому, получив право выбрать свою часть, оставили себе наиболее ценные земли. Они также удержали две трети несвободного населения. Следовательно, богатые сенаторы и после 418 года преспокойно жили в королевстве вестготов. Крестьяне, колоны и рабы остались на месте, только теперь они платили налоги и аренду не землевладельцам, а готам.
Какая в сущности разница земледельцу — римский император или готский король? Лишь бы не было войны.
* * *
Галла Плацидия, вдовствующая королева вестготов, в 416 году приехала в Рим. Там император Гонорий выдал сестру против ее воли замуж за царедворца и популярного в армии военачальника Флавия Констанция. Олимпиодор указывает:
«Это был человек с большими глазами, длинной шеей и большой головой, который сильно наклонялся вперед, к шее лошади, на которой ехал, и искоса бросал взгляды по сторонам, так что всем казалось, что у него, как говорится, «вид, достойный тирана». Однако во время пиров и приемов он был таким приятным и остроумным, что даже состязался с мимами, которые часто играли перед его столом».
Констанций недолго наслаждался радостями супружеской жизни. В 418 году он отправился отвоевывать у багаудов север Галлии, а Равенна вновь впала в политическую спячку.
Тем временем на политическом небосклоне Европы начала стремительный восход звезда первой величины — король вестготов Теодорих, который скоро получит прозвище «Великого».
● Полученный в 418 году статус федератов и союзников империи не привел к умиротворению вестготов. Теодорих I из рода Балтов, занявший вестготский трон, был недоволен миром с римлянами. Со смертью в 423 году императора Гонория новый король вестготов счел договор недействительным, а своих подданных вестготов свободными от обязательств по отношению к империи. У германцев считалось, что как только погибал король, подписавший соглашение, договоренности теряли силу и слово брал меч либо неявная угроза его применения.
● Скорее всего, вестготы, подобно Риму (и подобно всему миру на протяжении всей истории вплоть до наших дней) понимали международное право как право силы, а договоры — как соглашения между равными либо как перечисление обязанностей слабейшей стороны. Если в 422 году вестготы, согласно Просперу Аквитанскому, еще помогают римскому полководцу Кастину в войне с вандалами в Испании, то менее чем через три года, в 425 году, они пытаются захватить Арелат (Арль), и повторяют эту попытку в 427 году. Этот важный и богатый центр торговли, связывавший Галлию с Испанией, Африкой и даже с Востоком, империя уступить не могла.
● Приближение основного римского войска во главе с полководцем Аэцием заставило Теодориха отойти от Арелата, но война вестготов с империей под давлением Аэция завершилась только в 430 году заключением мира. При этом федеративный договор не был расторгнут. Причины настолько странного поведения римлян, вероятно, в том, что без федеративного договора передача земель была невозможной, но варвары не собирались покидать земли своего королевства, а еще одна война с многочисленным и умелым противником империи была ни к чему.
● Теодорих всегда старался воспользоваться любой возможностью, любой точкой уязвимости Западной Римской империи. Когда римские войска были заняты покорением галльских багаудов, вестготы напали на Нарбонн и осадили его, но гуннские наемники прорвали блокаду. При этом был смертельно ранен римский военачальник, вестготы также понесли тяжелые потери. Наконец в 439 году префект претория Галлии Авит заключил с вестготами новый мирный договор, по которому те получили от Рима признание своей независимости. Фактически это был тот же договор 418 года. 20 лет вестготы бились впустую.
Глазами варваров: итоги
Если взглянуть на ситуацию с точки зрения варваров, она будет выглядеть примерно так: гунны, в последней четверти IV века вторгшиеся в пределы Европы, в два этапа вытеснили группы прежних сателлитов Римской империи на ее же территорию. Первый этап в 375-380 годах был вызван нашествием гуннов в Северное Причерноморье, а второй — продолжением их похода на запад до долин Паннонии. Беженцы оказались меж двух огней: позади гунны, а впереди римляне, которые убивали иммигрантов либо обращали их в рабство.
Уцелевшие германцы объединились в две крупные и сравнительно сплоченные ассоциации (вестготскую и вандальско-аланскую), под давлением обстоятельств развили более или менее централизованные руководящие структуры, основали правящие династии.
Богатства, добытые грабежом, позволили этим династиям укрепиться и удерживаться у власти. Остальных пришельцев упадок военной мощи империи побуждал занять чью-либо сторону, вестготов либо вандалов.
В войнах 395-410 годах регулярные армии Запада понесли невосполнимые потери, до 40-60 процентов личного состава. Основные потери пришлись на вторжения захватчиков в 405-406 годах. Тяжелее всех пришлось римской армии на Рейне. Были утрачены или разорены огромные территории, от которых теперь не приходилось ждать ни налоговых поступлений, ни новобранцев в армию.
Постоянные грабежи несли смерть мелкому земледельцу, будь он колоном, арендатором или свободным собственником земли. Вооруженные отряды Рима, варваров или обычных грабителей конфисковали запасы, без которых нельзя дожить до следующего урожая, и, таким образом, приговаривали к голодной смерти целые селения.
Военные тактики V века не стали гуманнее, но качественно изменились: ввиду недостатка солдат командующие не желали рисковать, чтобы не понести крупных безвозвратных потерь — понятие «генерального сражения» ушло в прошлое, и масштабных битв почти не было. Для Западной Римской империи солдаты были буквально на вес золота. Федератские войска ненамного смягчали эту проблему, вдобавок не пользовались полным доверием центра.
Стилихон и Констанций предпочитали не бить врага в чистом поле, а блокировать его, лишать припасов и изматывать. На тактику этих и других командующих могло влиять и то, что тяжелые, трудно возместимые потери неизбежно дискредитировали военачальника, что влекло за собой его смещение и гибель.
Отныне варварские отряды начали использовать в своих целях как законные правители империи, так и узурпаторы. При физической невозможности дать генеральное сражение боевые действия протекали в форме малых стычек, набегов, засад и внезапных нападений. Именно от них, а не от крупных, хорошо спланированных баталий, начал зависеть исход операций стратегического масштаба.
Насилием были пропитаны воздух, земля и воды. По всей империи перемещались массы людей. Лишь единицы искали битвы, славы и богатства, а большинство жаждало хоть какой-то стабильности и безопасности.
Разделившиеся в 395 году Западная и Восточная Римские империи расходились все дальше. Западные провинции уже двести лет оставались ареной внутренних столкновений, в этих землях появлялось на порядок больше узурпаторов; на Востоке же попытки узурпации были единичными случаями. Гражданские войны прокатывались по Западу так часто, а варварских набегов, спровоцированных этими войнами, было так много, что жители провинций справедливо считали, что метрополия ими пренебрегает и даже не думает оказать поддержку.
Гражданские войны на востоке случались, однако они были редки и локальны. Борьба за власть ограничивалась императорским двором, а военачальники никогда не имели такого влияния, как западноримские Стилихон, Аэций или Рикимер.
Наконец, Восточная Римская империя была несравнимо богаче Западной. Как обычно, экономический достаток оказал решающее воздействие на судьбы провинций разделенного государства.
Судьба Галлы Плацидии
Галла Плацидия со своим новым мужем Флавием Констанцием и детьми, дочерью Гонорией и сыном Валентинианом, стали семьей номер один среди знати Западной Римской империи.
Удивительно, но опытный царедворец Констанций, перешагнувший на пути к власти через десятки мертвецов, зять императора, патриций, отец очевидного наследника и в последнее десятилетие соправитель империи, пожелал — возможно, опрометчиво — титула августа. В 421 году Гонорий неохотно дал свое согласие и назначил полководца соправителем. Констанций умер том же в 421 году, всего через полгода после своей интронизации, — говорят, от болезни. Титул августа Константинополь за ним не признал.
Сделаем отступление от общего сюжета и поясним особенности карьеры и службы на высших должностях в поздней Римской империи.
Людей продвигали с учетом строгого баланса потребностей практических и политических. Нельзя было допускать усиления какой-то одной группировки, зато полезно было иметь в распоряжении людей, обязанных покровителю и благодарных ему. Следовало вовремя замечать возвышение потенциальных соперников и немедленно проводить контрходы.
На высотах империи карьера чаще всего была игрой с нулевой суммой, в которой победа приносила богатство, власть и недосягаемый статус, а проигравший лишался всего, в том числе жизни. С подачи Стилихона казнили Руфина и Евтропия, потом был казнен сам Стилихон, спасший империю, а затем убили Олимпия, погубившего Стилихона. Не надо ужасаться — по тем временам это была обычная, рутинно необходимая практика.
На вершинах власти неудачника не спасала и отставка, которая в поздней Римской империи была редкостью. Отход от активной деятельности неминуемо навлекал на «отставника» месть бесчисленных врагов и завершался конфискацией имущества с непременной казнью.
Семьи высших сановников тоже находились под ударом: в случае неуспеха имущество проскрибировали, жен и детей зачастую убивали, как убили жену, сына и родственников Стилихона. Жизнь не гарантировалась даже детям императоров: если за царственными потомками не стояло мощной придворной или военной группировки, по смерти отца они порой тихо исчезали, и никто не спрашивал, куда именно.
Впрочем, и сами императоры жили недолго. Вредная профессия.
Долгое время это изображение считалось портретом Галлы Ппацидии с сыном, императором Валентинианом III, и дочерью Гонорией
В 423 году Галла Плацидия была вынуждена уехать — а точнее, бежать — в Константинополь. Поговаривали, что она бежала от не совсем братской любви, проявленной к ней Гонорием. Но, возможно, Плацидия тревожилась за судьбу сына, вероятного наследника трона Западной Римскй империи, и хотела растить его подальше от смертоносных интриг Равенны.
* * *
Смерть Флавия Констанция в 421 году и последовавшая в 424 году кончина императора Гонория ввергли Равенну в хаос. Детей у Гонория не было, а возможных претендентов на трон устранил его военачальник Констанций. Преемника должен был назначить восточный император Феодосий II, но он медлил. Скорее всего, решение было задержано соперничеством фактических правительниц Восточной Римской империи — сестры императора Пульхерии и его жены Евдокии.
Пока обе царственные дамы в Константинополе мерились влиянием, задерживая принятие очевидного решения — править должен Валентиниан III при регентстве матери, Галлы Плацидии, — за императорский пурпур ухватился один из высших чиновников, ранее нам не знакомый Флавий Иоанн, благодаря которому Галла Плацидия и поспешила уехать из Равенны. Ликвидировать соперницу узурпатор даже не пытался: в конце концов, она была сестрой восточного императора и матерью наследника, а, кроме того, пользовалась поддержкой некоторых фракций военных.
● То, с какой охотой высшие чиновники и военные пошли за узурпатором Иоанном, указывало на трещину в самом основании империи, на изношенность устоев некогда великого государства. Эти рациональные люди вовсе не были азартными игроками, и если они ставили против фундаментальных основ империи, это означало, что они больше не верили в ее жизнеспособность.
Лишь комит Африки по имени Бонифаций не признал Иоанна и сделал то, что было в его власти: задержал поставки зерна в Рим. Иоанна в конце концов свергли, восточный император в 425 году назначил сына Констанция и Галлы Плацидии, семилетнего Валентиниана III, цезарем и затем августом Запада, а саму Плацидию восстановил в статусе августы.
Запомним это имя: Бонифаций. Он будет в числе тех, кто нанесет последние удары бьющейся в агонии империи.
Аэций, последний римлянин
Чтобы понять дальнейшие события, разберемся с расстановкой сил в высшем командовании Запада и в самой армии.
Военной группировкой в Италии командовал Феликс (его интриганке-жене Галла Плацидия могла бы предъявить немалый счет за попытки лишить ее влияния, изолировать от Гонория, за ссылку и просто за все хорошее). Бонифаций руководил войсками в Африке, богатейшей провинции империи. Галльскими армиями командовал Кастин, сторонник узурпатора Иоанна. Его в 422 году сменил Флавий Аэций.
Флавий Аэций, magister militum и трижды консул, около тридцати лет был самой влиятельной персоной Западной Римской империи, но никогда не пытался стать императором — изумительное отсутствие честолюбия! Иордан называет Аэция «последним римлянином». Григорий Турский в своей «Истории франков», со ссылкой на не дошедший до нас труд Рената Фригерида, сообщает:
«Отец его, Гауденций, происходил из знатного рода в провинции Скифии, он начал свою военную службу в войске доместиком и достиг должности магистра конницы. Мать его, родом из Италии, была знатной и богатой женщиной. Аэций, их сын, мальчиком принятый телохранителем к императору, в течение трех лет был заложником у Алариха, а затем у гуннов. Впоследствии он стал зятем Карпилиона и из начальника доместиков был назначен смотрителем дворца Иоанна.
Он был среднего роста, крепок, хорошего сложения, то есть не хилый и не тучный; бодрый, полный сил, стремительный всадник, искусный стрелок из лука, неутомимый в метании копья, весьма способный воин и прославлен в искусстве заключать мир. В нем не было ни капли жадности, ни малейшей алчности, от природы был добрым, не позволял дурным советчикам уводить себя от намеченного решения; терпеливо сносил обиды, был трудолюбив, не боялся опасностей и очень легко переносил голод, жажду и бессонные ночи. Видимо, ему с малых лет предсказали, к какому положению его предназначала судьба, но о нем пойдет речь еще в свое время и в своем месте»[38].
Полное отсутствие алчности и такая черта, как великодушие, настолько нехарактерны для высших военачальников той эпохи, что в строках хрониста слышится немалое удивление — как такое вообще возможно?!
Из приведенного отрывка становится понятно и то, насколько изменилась ситуация в V веке. Прежде римляне никогда не давали заложников другим народам. Теперь баланс сил изменился: знатная семья отдает сына в заложники сначала Алариху, а затем гуннам.
Надо сказать, Аэций не провел даром эти годы. Живя среди готов и гуннов, он стал прекрасным всадником и лучником, а также завязал множество полезных знакомств и связей, которые очень пригодились ему (и империи) в будущем. Кстати, первым браком он был женат на внучке Фритигерна, победителя битвы при Адрианополе, а вторым на Пелагее, дочери вестготского короля Теодориха I и вдове своего врага Бонифация.
После смерти императора Гонория Аэций принял сторону узурпатора Иоанна. Это было вынужденным решением: Константинополь долго не мог решить, кому править на Западе, Иоанн же действовал молниеносно и отказать ему в поддержке, пока нет нового императора, было опасно. Сердечной дружбы узурпатора с военачальником не вышло: Иоанн понимал, что Аэций слишком независим, а потому неблагонадежен. Однако, когда вразумлять Иоанна отправился экспедиционный корпус восточного императора Феодосия II, именно Аэция, с его давними связями у варваров, узурпатор отправил к гуннам за поддержкой.
План этой операции излагает Григорий Турский:
«Иоанн... послал Аэция, который в то время был смотрителем дворца, с большим грузом золота к гуннам, известным Аэцию еще с того времени, когда он был у них заложником, и связанным с ним тесной дружбой, и приказал ему: как только вражеские отряды [то есть восточноримские войска] вторгнутся в Италию, он должен напасть на них с тыла, тогда как сам Иоанн ударит им в лоб».
В 425 году в Италию вошло гуннское войско под водительством Аэция. Скорее всего, «последний римлянин» исходно задумал перебежать от узурпатора на сторону законного правительства, то есть Галлы Плацидии и ее сына, поэтому гунны прибыли с сильной задержкой (дорожные случайности, знаете ли...).
Дальнейшее предсказуемо: Иоанн не дождался помощи, Равенну осадили и захватили, Иоанна казнили за три дня до прибытия гуннских войск, а Галла Плацидия оказалась единоличным правителем Западной Римской империи — разумеется, как регент своего сына Валентиниана III.
Аэций, у которого для переговоров с новым правительством образовался весомый аргумент в 60 тысяч стоящих за его плечами гуннских копий, покаялся перед Галлой Плацидией и убедил императрицу оставить его на службе в качестве командующего армией в Галлии. Получив желаемое, военачальник убедил друзей-гуннов уйти — конечно, не бесплатно.
В 426 году Аэций умиротворяет вестготов под Арелатом, в 428 году выступает против франкского короля Хлодиона и отбивает у него земли по Рейну, а в 429 году получает высший военный титул magister militum.
У Аэция были три соперника, равных по титулу, влиянию и богатству: Бонифаций, Феликс и Кастин. Эти трое погибнут в борьбе за власть, где победитель получает всё, а голову проигравшего насаживают на кол.
Мозаичный потолок мавзолея Галлы Плацидии. Равенна
Но это произойдет в будущем, а пока с воцарением Валентиниана III и регентством отставной готской королевы обстановка не стала стабильнее. Придворные, военные и бюрократы искали влияния на ребенка-императора. В эти игры решительно вступила и Галла Плацидия, но она с самого начала она была вынуждена делиться властью с Аэцием — с 433 года безусловным и неоспоримым правителем западной части империи. Августа Галла пыталась противопоставить влиянию Аэция других военачальников, но без особого успеха.
Удивительная судьба этой дамы словно зеркальное отражение эпохи. Порой создается впечатление, что Галла Плацидия притянула к себе все беды, проблемы и заботы исчезающей империи, став живым воплощением своего времени.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги