Глава 14

Маленький, больше похожий на какую-то букашку, чем на того, кем был на самом деле, человечек медленно пересек двор.

"Восемь!" – отметил про себя Скопцов.

На этой таежной заимке смотрителей оказалось даже больше, чем ему хотелось бы. Этот был уже восьмым.

Люди бесцельно шатались по двору, то заходя в дом, то покидая его. Кто-то загорал, удобно устроившись на теплых досках. Кто-то курил, целенаправленно отгоняя клубами табачного дыма комаров и мошку. Кто-то даже читал – что именно, Василий со своего НП разглядеть не мог, но явно что-то очень увлекательное и интересное. Вон, уже второй час оторваться от книжки не может!

Всех этих странных "смотрителей" объединяли три общие черты.

Первое – здесь были только мужчины. Ни одной женщины Василий за время наблюдения так и не увидел.

Второе – мужчины эти были молодыми и выглядели весьма крепкими физически.

И, наконец, третье. Все эти мужчины были вооружены. Причем не охотничьими ружьями или модными "помповухами". Здешние обитатели явно предпочитали автоматическое оружие армейского образца.

Автоматы были разнокалиберными. Не в смысле диаметра канала ствола, хотя и это тоже было, а в смысле, что собраны, как говорится, "с бору по сосенке", не получены на каком-нибудь армейском складе в централизованном порядке.

Василий насчитал два "АКМ", таких же старых, как и его трофей. Один "АК-74". Три или четыре "АКС" – тут уверенности не было. Василий не сумел толком рассмотреть – то ли у одного автомата был складной приклад, то ли, не мудрствуя лукаво, крепкие молодые люди сделали из него обрез, отпилив большую часть дерева. Впрочем, особого значения это не имело. Ствол был не тронут, и, следовательно, это оружие представляло собой опасность так же, как и любое другое.

Последний образец, представленный в этой пестрой компании стволов, был "АКСУ" – любимое, а может, совсем даже наоборот, оружие милиции и специальных подразделений. Вещица, на взгляд Скопцова, несерьезная. Если в солидном, масштабном бою. Ствол слишком короткий и, соответственно, прицельность стрельбы низковата. А при штурме или в уличных боях, когда противник рядом с тобой – очень даже ничего.

Впрочем, это так. Ностальгические отголоски личного опыта, в том числе и печального.

Сейчас Василия занимало другое – члены этой компании явно не были охотниками и представителями доблестных правоохранительных органов или не менее доблестных Вооруженных сил. На это прямо указывал набор вооружения – слишком уж пестрая смесь. А и в милиции, и в армии ценится однообразие. Что касается охотников. Настоящему охотнику автомат без приклада сто лет не нужен. Не прицелишься толком. Значит...

Вывод напрашивался сам собой – некое "незаконное вооруженное формирование", устроившее здесь, в сибирской глубинке, за многие тысячи от столиц с их мюзиклами, базу.

Но в то же время эти люди не были террористами. Террорист – он, по большому счету, тот же солдат специального подразделения какой-нибудь потерпевшей поражение армии. Диверсант-фанатик, продолжающий вести войну без какой-либо надежды на победу. И именно по этой причине он с уважением относится к собственному оружию – следит за ним, чистит, смазывает. Кроме того, террорист поставлен вне закона, за ним идет охота, и он всегда готов дать отпор. Проще говоря, не выпускает оружия из рук. А эти...

Таскали автоматы за собой, как палки. Иногда вообще могли бросить их где-нибудь, даже не в куче или в "пирамиде", а в разных концах обширного двора. Так что не менты, не вояки, не террористы, а так, шантрапа какая-то. Одно слово – бандиты.

Именно так Василий и определил для себя эту "теплую" компанию – бандиты. Сложно сказать, кто они и откуда, – лиц с такого расстояния не разглядеть. Да даже если бы и удалось высмотреть самую последнюю родинку на заднице каждого из них, это ничего не давало – Скопцов не знал в лицо и по приметам всех поголовно бандитов своего города. А здесь, в Краснокаменском, он вообще мало кого знал. Ну, разве что Николашу, Органчика и его друзей, с которыми познакомился на "охоте". Но в том, что сейчас никого из них здесь не было, Василий был полностью уверен.

Оставался один простой вопрос – что эти вооруженные люди делали в этом месте?

Готовили облаву на него, на Скопцова? Глупость полнейшая! Во-первых, они не суетились и не бегали, собирая боеприпасы и амуницию, по двору. Наоборот, вели себя очень уверенно и расслабленно.

Да и кто может знать, что Василий, наплевав на здравый смысл, направился не в сторону города, а в прямо противоположную?! Никто! Он сам этого не знал до последней минуты!

И вновь вывод напрашивался сам собой – это охрана. Что они охраняют? Домик? Да кому он, на хрен, нужен!

Стало быть, речь идет о том самом "объекте", о котором говорил ночью Танцор. И теперь осталось основное – узнать, что же это, в конце концов, за объект такой, стратегически важный для одного отдельно взятого Органчика. И это знание возможно приобрести только одним путем – проникнув на этот "объект". Или захватив "языка".

Тяжело вздохнув, Скопцов начал медленный и осторожный спуск со старой, высоченной сосны, на которой, собственно, он и устроил свой наблюдательный пункт.

Сосну эту он заметил, и некоторой долей восхищения выделил еще в свой предыдущий визит на эту "дачку". Как-то так получилось, что это дерево оказалось одно-одинешенько на вершине невысокой сопки. Сколько лет оно там простояло? Двадцать? Или тридцать? Или сто лет? Василий не смог бы этого определить при всем своем желании – не силен был в таежной науке.

Но, несомненно, это был патриарх, отец-прародитель, аксакал всех окружающих сосен и сосенок.

По расчетам Скопцова, с вершины этого дерева домик и прилегающая к нему территория должны были быть видны, как на ладони. Оставалось только одно – забраться на этого великана. Дело далеко не простое, если не сказать больше – безнадежное.

О том, чтобы воспользоваться классическим, неоднократно опробованным в детстве способом, не могло быть и речи – обхватить дерево руками и ногами было просто невозможно. Крыльев человек не имеет. А жаль. Будь они в наличии, можно бы было захлопать ими и, издавая карканье или кудахтанье, взлететь ввысь и пристроиться на ветке. Пришлось использовать другой метод.

Вообще-то, на это дерево можно было бы не влезать вообще, а поелозить немного на животе между кустами... Результат, наверное, был бы примерно тот же самый.

Вот только хрен его знает, как эти чудаки прикрыли подходы к своему "объекту". Мин, конечно, не поставили – вряд ли у них тут есть и мины, и специалисты по их установке. А вот простеньких "растяжек" – очень даже вполне. Сейчас благодаря литературе и кинематографу только совсем уже тупой не знает, как установить "растяжку" из обыкновенной противопехотной ручной гранаты. А множество народа попробовало это дело и на практике – СССР, а потом и Россия фактически с 1978 года находится в состоянии войны. Больше четверти века. И уже не одно поколение прошло фронты необъявленных войн.

Да и слишком уж заманчивой выглядела перспектива рассмотреть все издали, оставаясь своего рода невидимкой, не приближаясь на опасную дистанцию.

Короче, немного повозившись с найденным в машине мотком обыкновенной веревки, Василий начал медленный и далеко не самый простой подъем на дерево-великан. Висящие за спиной автомат и рюкзак не делали это "восхождение" легче. Скорее, наоборот, – намного осложняли ту задачу, что поставил перед собой Скопцов. Но только добровольно лишать себя оружия и продовольствия, приобретенных им благодаря счастливой случайности, он тоже не собирался. Руководствовался принципом: "Все свое ношу с собой".

Ну а спуск занял времени намного меньше. Недолго думая, Василий привязал веревку к одному из крепких сучьев и просто спустился по ней вниз. Сук был самым нижним, но тем не менее до земли оставалось никак не меньше трех метров – расстояние вполне достаточное для того, чтобы переломать ноги. И все же, немного повисев, Василий прыгнул.

Скопцов во время короткого полета успел сгруппироваться, да и приземлился он на многолетнюю пружинистую подушку из сосновых иголок и мелких веточек, которая значительно смягчила удар. Но все равно он оказался достаточно силен.

Лязгнули неплотно сжатые зубы, ударили по спине, чуть подпрыгнув, оружие и рюкзак. Вспомнив рассказы знакомых парашютистов о том, как при первом прыжке некоторые умудряются разбить себе лицо собственными же коленями, Василий мягко завалился на бок, перекатился и... С огромным трудом удержался на самом краю длинного и довольно-таки крутого склона холма.

Встав на ноги и отряхнувшись, Скопцов глянул вниз. Вообще-то не такой уж он и крутой, этот склон, как ему могло показаться сначала. Не обрыв. Но катиться пришлось бы долго. И только один бог знает, чем бы закончилось это качение – внизу ощетинилась сухими и острыми, как штыки, ветками куча бурелома. А любая, даже самая мелкая травма сейчас была для Скопцова смертельно опасной – обычный, простой закрытый перелом ноги здесь, вдали от цивилизации, в таежной глубинке мог легко завершиться летальным исходом.

Следующие полчаса Василии потратил на то, чтобы ближе подобраться к тыльной стене ограды домика. Уже зная, что нет ни хитро спрятанных постов, ни "растяжек", он проделал это достаточно легко и быстро. И никто ничего не услышал. Даже злобный пес-"кавказец" Душман, яростно бросающийся на все, что подавало хоть какие-нибудь признаки жизни в радиусе ста метров вокруг его будки.

Добрался Скопцов на место как раз вовремя – из-за забора долетел немного приглушенный расстоянием и преградой, но все же различимый голос:

– Так, пацаны, собираемся и уходим!

– Че там такое? – лениво отозвался кто-то из тусующихся во дворе.

– Местные шишки сюда катят, – говоривший не скрывал своего презрительного отношения к "местным шишкам". Но Василия сейчас занимало не это.

Мозг сразу же зацепился за слово "местные". А вы, пацаны, стало быть, приезжие?! И откуда же это?! Да за каким таким хреном?! Но особо Скопцов над этим не задумывался – еще будет время... Хотя зарубку мысленно сделал.

Он избавился от рюкзака, быстро присыпал его листвой и зелеными ветками. Потом по-пластунски, змеей изгибаясь в высокой траве, переполз на угол ограды, к наиболее удобному в данном случае месту для наблюдения.

За оградой, во дворе, как раз в это время началось какое-то движение – шаги, негромкие неразличимые голоса, стуки и шорохи, сопутствующие сборам. А потом начался исход.

Их действительно было восемь. Всего восемь – именно так оценивал их количество Василий. Потому, что они не были бойцами. Да, здоровые. Да, сильные. Да, уверенные в себе. Но только не бойцы. Оружие волокли, как обычные палки, по сторонам не смотрели. Шли кучно, толпой, на ходу громко разговаривали, дозора не было.

Все их нарушения, в боевой обстановке становившиеся смертельно опасными, можно было бы перечислять еще долго. И если бы Скопцову пришла в голову мысль именно сейчас начать "отстрел", половину из этих восьми гавриков он бы положил до того, как вторая половина успела бы сообразить, что же именно происходит.

Но пока это не входило в его планы. Сначала надо было выяснить, куда же они направляются. И что они там забыли.

Ну, насчет "куда" долго гадать не пришлось – постепенно вытягиваясь в длинную цепочку-змею, они сворачивали на ту самую тропинку, что, по заверениям Николаши, вела к "гнилому болоту". И по которой "никто не ходил".

А вот что они там забыли, выяснилось немного позже. Примерно через полчаса, которые Скопцов неслышно крался по обочине тропы следом за "приезжими пацанами".

Сначала послышался недовольный голос идущего впереди старшого:

– Ты бы, блин, хоть для порядка нас окликнул! Ну, типа там, кто идет и вообще!

– А я че, не знаю, кто идет, что ли?! – обиделся его собеседник. – Ты меня че, за лоха реально держишь?!

Спор продолжался, но Скопцов к самим словам не прислушивался – он уяснил главное. Здесь, в этом месте, находился пост охраны. Скорее всего, одиночный... Значит, дальше и начинается тот самый "объект", предмет его интереса.

Оставив своих "попутчиков", Скопцов осторожно тронулся дальше. Длинный, но неглубокий распадок, по дну которого шла тропинка примерно метров через сто почти под прямым углом примыкал к другому, пошире. А если точнее, то к старому речному руслу.

Сейчас самой реки уже не было – вместо нее остался только один шустрый и шумный ручей, спешащий куда-то, извиваясь между пологих галечных берегов.

Первое, что бросилось в глаза Скопцова, – это несколько человек, сидевших на корточках вдоль берега и опустивших руки в воду. Причем они что-то там, в воде, делали. "Рыбу ловят, что ли?" – подумал Скопцов.

Все "рыбаки" были небриты, многие – довольно давно. Одеты в какое-то рванье. А за спиной их неспешно прогуливался еще один тип с автоматом.

Чуть подальше, у края старого русла, стояли две небольшие брезентовые палатки пятнистой расцветки – надо думать, обитель этих странных "рыбаков".

Василий еще не успел все рассмотреть толком, как в речную долину вышли те восемь, что были до сих пор в "домике".

– Кирюха! – разнесся над ручьем уже знакомый голос старшего.

– Че?! – отозвался гулявший по берегу автоматчик.

– Давай какого-нибудь урода! В хате надо убраться.

Тот, кого назвали Кирюхой, остановился, оглянулся на сидящих у ручья мужчин и, подойдя к одному из них, легонечко пнул его ногой. Что он сказал, Скопцову с его позиции слышно не было, но мужчина вытащил руки из воды, отложил в сторону какой-то лоток и, вытирая ладони об одежду, пошел в сторону вновь пришедших.

Теперь Скопцов мог рассмотреть этого человека немного получше. Он был поразительно худ – драная одежда не скрывала впалой груди и торчащих ребер. Густая и неухоженная борода, отращиваемая явно не один день и не одну неделю, не позволяла разглядеть черты лица.

И походка у этого мужика была какая-то странная. Голова втянута в плечи, глаза опущены вниз. Кроме того, он приволакивал ноги, шел, как матрос, враскачку.

И только когда он приблизился на некоторое расстояние, Василий вдруг увидел цепь, сковывающую ноги этого "рыбака".

В голову ударило жаром: "Раб?!"

– Бегом, бля! – заорал в это время старшой. Еще сильнее ссутулившись, кандальник торопливо засеменил к группе бандитов, неловко переставляя скованные ноги.

Старшой в это время что-то сказал одному из тех, кто стоял с ним рядом. Тот с недовольным видом огрызнулся, но старшой, переложив автомат в левую руку, показал спорщику внушительных размеров кулак правой. И спор погас сам собой.

Когда же закованный приблизился, старшой шагнул ему навстречу и, немного присев, имитировал удар правой рукой. "Рыбак" втянул голову в плечи и, прикрыв ее руками, замер на месте. Он откровенно боялся. Теперь уже Василий совершенно точно мог определить статус автоматчиков – это были охранники.

Компания громко и радостно заржала. Это у них шутки такие. Веселые. Развлекаются ребята.

Не смеялся только один – тот, который до этого пытался спорить со старшим. Недовольно кривя лицо, он что-то негромко сказал кандальнику, качнув стволом автомата в сторону тропы, по которой они только что пришли. И пленник послушно направился в том направлении.

Вот только когда он проходил мимо спорщика, тот, явно срывая собственную злость, резко и сильно ударил его ногой. Кандальник упал. Задергался на галечнике, засучил ногами. И при этом старался прикрыть голову. О каком-либо сопротивлении он, судя по всему, даже и не помышлял.

"Суки! Ну какие же вы суки!" – Скопцов перекатился на спину. Он не мог на такое смотреть. Руки противно дрожали.

Их тогда подняли по тревоге. В свой родной и горячо любимый аул возвратился на отдых после проведения нескольких террористических акций известный, так называемый полевой командир чеченцев, Руслан Абдашев. Славный воин, известный борец за независимость Ичкерии и порядочная сволочь, любивший собственноручно отрезать пленным головы, а потом "украшать" этими головами колья ограды своего дома.

За ним охотились давно. И "фэйсы", и военная разведка осторожно подбирались к нему – ставили хитроумные ловушки и капканы, разумеется, в переносном смысле этого слова. И, в конце концов, одна из этих вот "закладок" сработала.

Для начала к аулу скрытно отправили спецназ. Действуя по заранее разработанной схеме, они блокировали дороги и тропинки, взяли под контроль выходы из села и приготовились к бою.

После того, как спецназ занял свои позиции, начали подтягиваться остальные участвующие в широкомасштабной зачистке подразделения и бронетехника. С рассветом в небе над аулом повисли две "вертушки". Шипя и поплевывая искрами, взлетела красная ракета. Операция началась.

Самого Абдашева и его свиту войсковики зажали на южной окраине села – там все еще шел бой. А в самом ауле продолжалась зачистка, в которой теперь принимали участие представители МВД, ФСБ и спецназ.

Эту яму они обнаружили на задворках одного из домов. Дырка в земле, прикрытая деревянной крышкой. Сначала было желание просто бросить туда гранату, а потом уже разбираться, для чего эта яма использовалась хозяевами дома. Тогда затяжная кавказская война еще только начиналась и про чеченские земляные тюрьмы-зинданы знали не так уж и много.

Но, слава богу, нашелся среди "фэйсов" знающий человек. Крышку сбросили. В нос ударила тяжелая сырая вонь человеческих испражнений и давно не мытых тел. Из глубины ямы испуганно щурились двое мужчин.

Возраст их определить было практически невозможно – грязные, заросшие лица могли принадлежать и сорокалетним, и двадцатилетним. Одежда... Обрывки какие-то...

Самое страшное было то, что эти двое не кричали, не звали на помощь, а покорно ожидали решения своей участи. Даже не было ясно – узнали ли они федералов? По крайней мере, своего отношения к происходящему они никак не выражали.

Кто-то из бойцов метнулся в сторону, ухватил лестницу. Ему помогли, и две деревянные рейки с набитыми на них поперечинами скользнули вниз. Двое пленников быстро вскочили на ноги и испуганно расступились в стороны, прижавшись спинами к сырым земляным стенам.

Они просто стояли и смотрели на эту лестницу, не смея прикоснуться к ее ступенькам.

– Эй, вас долго еще ждать?! – нетерпеливо крикнул кто-то из "фэйсов". – Ну-ка, вперед!

Подчиняясь команде, пленники полезли наверх. Выбрались. Они стояли в кольце бойцов и... молчали, тупо глядя на свои босые, грязные и синие от холода ноги.

– Кто такие? – фээсбэшник протянул к плечу одного из освобожденных руку. Реакция на это простое и понятное движение была совершенно неожиданной – бородач, прикрывая голову руками, резко втянул голову в плечи и скрючился, стараясь локтями защитить живот. В глазах мелькнул панический, животный ужас.

Некоторое время, пока шло дознание и установление личностей освобожденных, они жили при бригаде, в которой служил Скопцов. Их помыли, побрили и переодели. Оказалось, совсем еще молодые ребята, солдаты-срочники, такие же, как и бойцы бригады.

Такие, да не такие... Никто из бойцов так и не узнал, где и как они попали в плен, что с ними там делали, откуда они родом. Даже имен не узнали – бывшие пленные молчали. Молчали постоянно. Конечно, "фэйсам" удалось их "разболтать". Но своими секретами представители госбезопасности никогда не любили делиться.

А эти двое... Целыми днями они сидели друг напротив друга, смотрели и... молчали! Никто и никогда не слышал, чтобы они без какой-либо необходимости произнесли хоть одно слово. Никто не видел их улыбок.

Первое время с ними пытались общаться, но потом плюнули – на любой вопрос реакция была одинакова. Та же, что и у ямы в чеченском ауле. И пугать их лишний раз не хотели.

Однажды один из них обратился к Василию:

– Дай сигарету... – Тихий, бесцветный голос, опущенная голова. Скопцов поднял руку к карману "разгрузки" – и тут же тело недавнего пленника вздрогнуло, непроизвольно напряглось, сжалось в ожидании удара.

– Возьми... – Скопцов протянул пачку. Парень несмело протянул чуть подрагивающие пальцы к сигарете.

– Пачку бери! – Василий с трудом удержался, чтобы не заорать. Насильно затолкав пачку в ладонь пленника, резко развернулся и пошел в сторону. Все равно куда. Ему сейчас надо было побыть одному.

То, что он видел, было страшно. По-настоящему, без дураков, страшно. Что же надо было делать с этими ребятами, чтобы они перестали быть самими собой?!

Сколько же времени они были в плену? Месяц? Или год? Неважно... За это время "чичи" сумели убить в них людей. Превратили в рабов, в бессловесный рабочий скот... И это не могло не пугать.

Сумеют ли эти ребята когда-нибудь оправиться, вернуться к нормальной, полноценной жизни? Трудно сказать.

Через некоторое время пацанов отправили в Россию, домой, к родителям. А в бригаде появилась новая "фишка". Под первый виток резинового медицинского жгута, которыми бойцы обматывали приклады, стали вкладывать патрон. Свой патрон. Тот самый. Последний. Этого никогда не обсуждали вслух, но после той памятной встречи каждый из бойцов знал – его в плен не возьмут.

После этого парни окончательно перестали сомневаться в нужности и полезности того, что они здесь делали. Окончательно ушли остатки жалости к противнику. Тот, кто способен делать такое, не может, не имеет право носить звание человека. А с дикими животными во все времена поступали одинаково.

И правозащитникам, слезливо ноющим о бедах "гордого и свободолюбивого" народа, лучше помолчать. Они либо не понимают, за кого заступаются, либо отрабатывают вложенные в них деньги. Потому что по-настоящему гордый человек не будет унижать того, кто рядом с ним! А тот, кто сам любит и понимает свободу, никогда не лишит ее другого!

И эти, местные, доморощенные... В его представлении они были намного хуже тех, с Кавказа. Те – другие. Чуждые законы и правила, чуждый менталитет. Эти же вроде бы как свои. Но только чеченцы руководствовались своими законами и понятиями, на которых выросли, которые впитали с молоком матери. Глупо злиться на волка за то, что он родился с зубами. Проще его убить, чтобы он эти зубы не пустил в ход.

Теперь эта компания местных бандитов в глазах Скопцова перестала быть людьми. Дикие животные, наслаждающиеся полученной возможностью безнаказанно унижать и оскорблять того, кто рядом, давать выход своим самым низменным инстинктам. Нелюдь. И Василий знал, что он сделает с этой самой нелюдью...

Секрет чистоты и порядка в домике без видимых признаков обитания получил объяснение. Омерзительное объяснение – рабство! Знал ли Альберт Матвеевич о происходящем на этой его заимке? Знал, вне всяких сомнений. А вполне возможно, что не просто знал, а даже организовал все это!

Со стороны реки резко ударил выстрел. Одновременно со вторым Скопцов перевернулся со спины в положение для стрельбы лежа и приготовил оружие. Но оно не понадобилось.

Эти козлы опять развлекались – стреляли поверх голов рабов. Люди испуганно падали на землю, в воду мелкого ручья, закрывали головы руками, стараясь вжаться в галечник. А бандюки хохотали.

Старшой, который к этому времени уже успел забраться в палатку, опять появился снаружи.

– Эй, бля, кончай херней страдать! – заорал он в коротком перерыве между выстрелами. – Че, патронов до хера?! И этим... работать надо.

Остальная компания очень неохотно прекратила "развлекуху". Вот и еще одно объяснение странным событиям той недавней "охоты".

Побросав в беспорядке автоматы, бандиты сели в кружок на галечник. Откуда-то появилась колода карт. Через несколько минут уже вовсю шла игра.

С соблюдением всех мер предосторожности, Скопцов отполз назад, за ветви кустарника. Здесь ему делать было нечего. Пока нечего. Но он всенепременно вернется сюда немного позже.

А пока что надо было вернуться к "домику". Посмотреть, кто же из "местных шишек" сюда заявится. А может, и еще что-нибудь новенькое, интересное удастся узнать.

Загрузка...