Последний час надежды

Глава 13. Штаб

Брюс и София, бизнес-центр, 1 июля 2010 года, 15:55

Я сидел в своём кабинете — семнадцатый этаж сверхсовременного бизнес-центра на площади Конституции. «Бриллианты Деверо» занимали половину этажа — и только зайдя внутрь, можно был ощутить размах деятельности компании. Мне всё ещё становилось не по себе: Ники создала всю эту бриллиантовую империю усилием мысли? Пока мы ехали в поезде? Она не рассказала — потому что я не спрашивал — но похоже, было именно так.

София сидела рядом со мной. Я не сразу привык к тому, как она выглядит в деловом костюме. Она же, наоборот, почти сразу же свыклась — для моих сотрудников она была представителем наших потенциальных партнёров в Римской Федерации.

Совещание окончилось. София присутствовала на последнем из них — молчала, вопросов не задавала, а её саму не спрашивали. Вначале я следил, чтобы не спрашивали, потом — она сама. Постепенно я привыкал к щекотке, которая сопровождала любые действия Софии. Видно было, что ей страшно нравится тренироваться. Но то, что ей всё ещё страшновато, я тоже чувствовал.

Мы остались вдвоём и смотрели на экран моего переносного компьютера. Ужасно удобная вещь. София попросила меня отдать его ненадолго — и долго что-то смотрела во Всемирной Сети.

В конце концов она кивнула и отодвинула компьютер от себя.

— Брюс, — она вновь посмотрела мне в глаза и я понял, что вновь не смогу найти ответа. — Что же нам теперь делать?

Хороший вопрос. Настолько хороший, что пожатия плечами недостаточно.

Ники начала говорить сразу, как только мы закончили с обедом. Мы перешли в кабинет — все трое, Доминик задёрнула шторы и включила свет. Не знаю, зачем она так делала — похоже, ей становилось спокойнее, когда ничей взгляд не мог попасть в комнату.

Она говорила долго, медленно, как автомат. Смотрела на нас, пытаясь встретиться взглядом с кем-нибудь из нас, но ни у меня, ни у Софии не возникло желания смотреть ей в глаза. Я не знаю, что чувствовала София. Я ощущал, что меня выдернули из уютного, пусть и не очень прочного, мира, и с размаху воткнули в болото — холодную, вязкую топь, и нет вокруг ни людей, чтобы позвать на помощь, ни ветки, чтобы попробовать вылезти из трясины.

Ники закончила говорить. Опустила голову, почти сразу же подняла. София закрыла лицо ладонями. Я думал, она плачет — нет, она что-то шептала, прикрыв лицо. Молитвы? Что-то подобное? Я хорошо её понимал.

София встала первой. Встала и вышла из кабинета, не проронив ни слова. Я почти сразу же последовал за ней. Я ощущал, что София вполне может сейчас уйти отсюда насовсем. А если хотя бы треть того, что сказала Ники, правда, то… Я не знаю, как с таким можно жить.

Я догнал Софию, когда она уже выходила из номера.

«Она попросила тебя?» — София подняла голову, глядя мне в лицо.

— Нет, — губы пересохли. Охрана смотрела на нас бесстрастно. Их не удивило, что я ответил на незаданный вопрос.

— Мне нужно побыть одной, Брюс. Прости. Я не знаю… я не могу сейчас…

София взяла себя в руки.

— Она ждёт тебя? — и снова её колючий взгляд.

Нет, Ники ничего не говорила Но я знал, что она будет ждать. Меня или нас обоих — у неё нет выбора. Если только это всё не спектакль… то она будет ждать, и не будет искать, просить, упрашивать. Я видел выражение её лица. Я видел его там, в общежитии: выражение лица солдата, который готов понести наказание.

— У меня совещание через час, Софи. Ты можешь посидеть там, если хочешь.

Она посмотрела на меня как-то странно. Я знал, о чём она думает. Чего стоят совещания и всё прочее — если всё это — не более чем чья-то прихоть, «коррекция», которую точно так же можно отменить, или вновь подправить — да так, что и следа не останется?

Но она согласилась. Я знал, почему я еду на совещание. Это придавало вес, смысл жизни. Пусть всё это возникло несколько дней назад — для всего остального мира история «Бриллиантов Деверо» насчитывает полтора века, и для людей это истина. Лишь для трёх людей на планете это — игра разума, вмешательство, «коррекция».

— Мне нужно переодеться, — заявила она. Ясно, что в домашних джинсах и лёгкой майке идти на совещание нелепо. Я также понимал, что в номер она не вернётся. Может быть, позже, если… я не знал, что «если». Я сам не знал, что теперь делать. Но я обещал Ники, что не брошу её.

— Я обещала, — тихо напомнила София, пока мы ехали с ней в такси. Она сама всё сделала — нет сомнений, она талантливее меня в том, чему нас обучила Доминик.

Я посмотрел на неё. Сам я был погружён в бессвязные мысли обо всём сразу.

— Я обещала, что помогу, — София взяла меня за руку. — Я могу уйти от тебя, от вас с ней, но я вернусь.

Через полчаса преображённая София уже ехала со мной вместе — на совещание. Легенду мы продумали по дороге. Я смог вызвать на лице её улыбку — придумывая те факты её биографии, которые станут незыблемой истиной для моих директоров.

— Что же нам теперь делать? — София смотрела в сторону.

— А у нас большой выбор?

Действительно, какой у нас выбор? Хорошо, мы можем вернуться к Доминик и отказаться от своих слов, и расстаться с ней. Но что дальше? То, что происходит — не сон и не обман. Доминик может много, очень много, а по её словам она всего только учится. Откуда она? Что будет, когда курс обучения окончится, и самое главное — сколько сейчас других таких же, как она, где они и что делают?

Не стану скрывать, одним из первых желаний было взять со стола «Беретту» и застрелиться. Но… во-первых, я не уверен, что это получится. Ники не станет сидеть и смотреть. А даже если не станет вмешиваться, смогу ли я умереть? И главное: что это даст всему остальному миру, чем поможет Софии, в конце концов?

Ничем. Малодушие отползло, поскуливая, в сторонку. Но взамен оставалось ощущение беспомощности. Доминик заварила всю эту кашу, она создала чёртову «Фалангу» или как там её, она сознательно, шаг за шагом готовила мировой кризис. Один человек смог сделать так, что планета вскоре будет на грани мировой войны.

И этот человек теперь просит о помощи.

— Она может изменять то, что в прошлом.

— Мы можем, Софи.

— Я не умею ещё, — она посмотрела на меня почти обиженно. — Хорошо, мы можем. Если она испугалась всего, что наделала, почему она просто всё не отменила? Ну в самом начале, когда все мы… все они были просто людьми.

— Она не может.

— Откуда ты знаешь?

Я пожал плечами. Ники так сказала. Я не думаю, что она желала смерти Жана. И я видел её лицо. Наверное, для неё самой было непривычно, что ей что-то не удаётся сделать.

— И потом, — я взял Софию за руку. — Скажи честно, если бы у тебя был выбор… Ты отказалась бы от всего этого?

София долго смотрела в стол перед собой.

— Я не знаю, — призналась она. — Брюс, но ведь можно всё использовать на пользу! Ты подумай, как это можно использовать!

Да, я думал. Да что там, я и делал — я видел, как люди теряли что-то, как спотыкались, как разбивали машины. Я несколько раз «подправлял» это, ощущая себя господом богом. И мне было приятно. Я не считал людей «тенями», как выразилась Ники. Пусть они не могут того же, что я… что мы, но они всё равно люди!

— А разве может быть так, чтобы всем было хорошо, Софи? Разве может?

Софи тоже посещала философский кружок.

— Неважно! — она тряхнула головой. — Брюс, ты же знаешь, что можно делать что-то доброе, пусть хоть кому-то. Ты ведь делал уже? Делал?

Я кивнул. Собственно, ответа не требовалось.

— Она хочет только разрушать и убивать, — тихо добавила София. — Да, она может делать приятное, я знаю. Но ей так нравится убивать, Брюс! Я же вижу, что нравится! Ты видел её глаза, там, в лесу? Это не человек. Человек так не может!

Мы долго молчали. Я ответил на звонок, но щепотка обыденности не помогла, настроение становилось всё более мрачным.

— Я одно знаю, Софи, — она посмотрела в мою сторону, и я увидел, что глаза её покраснели. — Если мы попробуем уйти от неё, даже если она не станет ничего с нами делать, скоро будет что-то очень плохое. На весь мир.

София угрюмо кивнула.

— Она чего-то очень боится, — добавил я.

— За себя боится, — буркнула Софи. — Сделала что-то не так, как сказали. И исправить не может.

Я долго колебался.

— Софи, я сейчас расскажу. Только…

Она кивнула.

— Никому не скажу, Брюс, честно!

И я рассказал про платок. И про то, как всё началось несколько дней назад, когда Ники увидела тот самый платок. Когда мы с Софией бежали по теням.

— Она могла просто забрать платок, и всё, — добавил я. — И ничего бы не было. Всё бы шло, как она хотела.

София прижала ладони к лицу.

— За что нам это, Брюс?

Я посмотрел вокруг и понял, что сидеть в офисе мне больше невмоготу. Наклонился и закрыл компьютер. София так и сидела, прижав ладони к лицу.

— Я в порядке, — она медленно отняла ладони. — Господи, я не знаю, что мне делать. Она тебя любит, Брюс, правда.

Она посмотрела на меня и я вспомнил поезд.

— Брюс, я должна уйти. Я не знаю, насколько. Обещай мне…

Она замолчала, опустила взгляд.

— Да, Софи?

— Если я сама не вернусь, не ищи меня. Нет, — она стремительно подняла руку и прижала пальцы к моим губам. — Я не глупая, Брюс. Я знаю, ты её не бросишь, даже если она снова сделает что-нибудь ужасное. Я должна подумать, одна. Обещаешь?

Я кивнул.

— Скажи, — потребовала она.

— Я обещаю, Софи.

Она прижалась к моей груди, я обнял её за плечи. Осторожно, словно хрупкого мотылька. Она долго стояла так, а я боялся сказать хоть что-нибудь приятное.

— Вернись к ней, — София отступила на шаг, вытерла лицо платком, посмотрела на себя в зеркальце, скривилась. — Побудь с ней, Брюс. Ей плохо сейчас. Может, даже хуже, чем нам.

Она кивнула, и решительно зашагала к двери. Я стоял и смотрел, как она уходит. Слушал, пока эхо её шагов перестало доноситься.

Офис словно вымер. Так и должно быть, или кто-то из нас с Софией незаметно для себя «очистил» его?

За окном заворчало, стало заметно темнее. Снова гроза. Обратно я пойду пешком. Мне ужасно захотелось идти именно пешком.

Я шёл под дождём — куда там, под ливнем — и мне было всё нипочём.

Людей «смыло» с улиц. В парке, я видел, детишки веселились — дождь тёплый, можно помокнуть всласть. Молний почти не было: так, полыхнуло где-то на севере.

Я шёл и, иногда сам того не ощущая, «подправлял». То, о чём говорила Софи: я делал мелкие добрые дела. Несомненно, добрые — для тех, для кого делал. Пожилая мадам вышла из магазина, оступилась и выронила пакет с покупками, не дойдя до автомобиля. Я помог ей не оступиться, и добавил в пакет с покупками коробку конфет — я отчего-то знал, какие она любит. Знал — и почти сразу забыл. Подарок от фирмы.

Велосипедист должен был поскользнуться на мокром асфальте и сильно расшибить колено. Не расшиб.

Ну а угрюмый полицейский, дежуривший у банка через дорогу, получил звонок — ему повысили жалованье.

Я не очень задумывался об обратной стороне. Может быть, велосипедист мог вляпаться в неприятную историю, не разбей он колено. Я не видел ничего неприятного — но я видел не очень далеко. Кто знает, может, пожилой женщине было бы лучше побыть рассерженной, чего только не бывает! Я не знал. Для них всё это случилось так, что иначе и быть не могло. Интересно, страдает ли бог угрызениями совести? Хотя бы иногда?

Я поднял голову к небесам. Может, я и ждал ответа, но его не последовало. Может, Ники сумела бы меня переспорить. Может, доказала бы, что любое такое вторжение — благо, ведь обычные люди, «тени», давно привыкли, что то, что случается — не могло не случиться.

Но сейчас я один, и делал, что хотел. Я чувствовал, что людям становится лучше.

У входа в «Мажестик» меня встретил комиссар Лакруа.

Брюс, отель «Мажестик», 1 июля 2010 года, 18:25

— Вы промокли насквозь! — удивился он. Я нёс зонтик, но не открывал его. Небольшая поправка… и вот уже я сухой, а зонтик мокрый. — Странно, — комиссар потёр лоб. — Мне показалось, что вы промокли. Любите ходить под дождём, мсье Деверо?

— Обожаю. Когда мама не видит.

Мы посмеялись с ним вместе.

— Выпьем чашечку кофе? — предложил он. — Полиция угощает!

Отчего бы и нет? Ники в отеле, я знал. И никуда не денется, это я тоже знал.

— Плохие новости, комиссар? — он помалкивал, я решил начать первым.

— Нет, — он снял шляпу и положил на столик, рядом с чашками. — Всё спокойно. Я бы даже сказал, всё отлично. По наводке мадемуазель Доминик мы взяли много… опасных людей. Мне светит повышение. Можем выпить за это.

— Разве вы не на службе?

Он махнул рукой. Коньяк, понял я. Я ненавижу коньяк, но всегда угощают именно им. Я чуть было не собрался «подправить», но передумал. Может, комиссар действительно любит коньяк, зачем его огорчать?

— У меня предчувствие, — комиссар поднял рюмочку, посмотрел мне в глаза — чокаться мы не стали, просто приподняли рюмки. — Знаете, старое доброе полицейское предчувствие. Недоброе, — поправился он. — Всё идёт настолько удачно, что жди подвоха.

— Я могу вам чем-то помочь?

Комиссар рассмеялся, пригладил пышные усы.

— Знаете, Брюс, нечасто услышишь такой вопрос от миллионера. Нет, мне просто захотелось поговорить. Вы не похожи на тех богатеев, которых я повидал. Вы, простите прямоту, простой человек. А мне такие нравятся.

— Проще не бывает, — пожал я плечами. — Учился и рос, как все.

Комиссар кивнул.

— Я хотел попросить вас, мсье. Я помню, в вашем досье была запись — у вашего отца судимость, верно?

Мне удалось не изменить выражение лица.

Он кивнул.

— Спасибо. Я знаю, это неприятно. Так я поискал недавно эту запись и не нашёл. Попросите мадемуазель так больше не делать.

Я вспотел. Комиссар — тоже из «видящих»? Из таких, как мы с Софией?!

— Нет, не беспокойтесь, — комиссар подозвал официанта, нам повторили коньяк. — Я знаю, что это она. У неё столько связей, что мне и не снилось. Но у вас досье и так чистое. Мало ли что бывает, мы же цивилизованные люди.

— Я передам ей, — пообещал я.

— Знаете, — доверительно сообщил комиссар. — Если бы не мадемуазель Доминик, я бы всё ещё перебирал бумажки в провинции. Но с ней так жарко бывает, что я иногда тоскую по бумажкам.

Я усмехнулся.

— Удачи! — комиссар залпом допил чашечку кофе. — Попробуйте уговорить её ещё раз. Министр пообещал вздёрнуть меня, если с её головы упадёт хоть волосок.

— И пробовать не стану, комиссар. У меня тоже есть голова.

Он снова рассмеялся, пожал мне руку и вышел на улицу. В самый дождь.

Неужели он тоже «один из нас»?

Я долго ещё сидел и думал. Пил кофе, и не мог собрать мысли в голове.

Брюс, отель «Мажестик», 1 июля 2010 года, 19:10

Ники молча бросилась ко мне, когда я вошёл. И сразу же расплакалась. Я снова стоял, как деревянный, не зная, что делать. Бросил зонтик, поднял Ники на руки (едва не уронил). Перенёс её в кабинет, положил на диван. Расстегнул пиджак и снял галстук, бросил за спину, присел перед диваном.

— Мне плохо, — Ники говорила едва слышно. — Я не жалуюсь, Брюс. У меня почти не осталось сил.

— Сколько ты не спала, Ники?

— Не знаю. Долго. Сто лет, или тысячу.

Я подложил ей под голову подушку, прикрыл её пледом.

— Она уехала? — голос Ники стал сонным, глаза затягивало туманом.

Я кивнул.

— Спи, Ники. Попробуй заснуть.

— Мне кажется, если я засну, то проснусь, и тебя уже не будет.

Я улыбнулся.

— Куда я денусь, Ники?

— Обещаешь, что не исчезнешь?

— Обещаю, — я постарался не улыбнуться. Ники улыбнулась — счастливо — и прикрыла глаза. Потянулась, как кошка.

В одежде не очень-то выспишься. Я раздел её — то, о чём тоже мечталось не раз. Но не в таких обстоятельствах. Она тёрлась о меня, о мои ладони, как кошка. Только что не мурлыкала. Я и не думал, что некоторые предметы женского белья так диковинно застёгиваются! В конце концов, я справился — заново прикрыл её пледом, поцеловал — в лоб — и погасил свет. Включил настольную лампу и повесил пиджак на стул, поднял галстук.

Ники спала. За окном шелестел дождь, спокойный и безмятежный. И не было у меня никаких предчувствий. Я сам должен был устать, мне казалось, что мы завтракали — все втроём — не сегодня, а неделю назад. Всё, что случилось, не вмещалось в один день, не могло вместиться. Но часы упрямо доказывали обратное.

Я не удивился, когда увидел, что компьютер, ноутбук, стоит в сумке под столом. Я его принёс, или «принёс», уже неважно. Ники спала. Я осторожно, стараясь не шуметь, достал компьютер, подключил его к сети и включил. Хорошо, что он такой бесшумный.

Ники спала. Я вышел из кабинета и решил заказать себе ужин. По-настоящему заказать. И ещё кофе. Хорошо иметь здоровое сердце! С той стороны не удивились, когда я почти в точности повторил «деревенское меню», то самое, что было утром. Я дождался официанта, вручил ему чаевые и прикатил столик в кабинет. Ники спала. Только чуть по-другому повернулась.

Я подключился ко Всемирной Сети и принялся искать. Пока не очень понимая, что. Постепенно понял, что не разбужу Ники, и пододвинул столик поближе.

Да простит меня София. Я не хотел подглядывать, куда она ходила, что читала. Но всё это сохранилось в памяти. И я решил пройти по её следам. Может быть, тогда мысли хоть немного улягутся.

…София смотрела расписания поездов, новости об Университете Сант-Альбан, и — всё, что смогла найти по Сант-Альбан вообще. Ещё она полистала несколько статей об амулетах и отправила два электронных письма, надо полагать, самой себе.

Копии не удалила. То есть удалила, но они остались, их можно восстановить. И вновь я удивился — утром мне ни с того ни с сего захотелось порыться в бумагах у Доминик, теперь вот это. Нет. Я очистил всё, что на компьютере считалось мусором и прикрыл крышку. Посмотрел на Ники — та отвернулась к стенке, сжалась в клубок. Не очень удобно спать на этом диване.

Её телефон лежал на полу — выпал, когда я пристраивал её одежду на спинке стула. Я взял телефон в руки… не заблокирован. И снова захотелось увидеть — например, кому она звонила последнему. Я вытер покрывшийся холодным потом лоб и положил телефон на стол, так, чтобы его было видно с дивана. Наваждение какое-то. Я закрыл компьютер и выкатил столик наружу. Пойти прогуляться?

Взамен мне захотелось заглянуть в спальную — туда, куда я не заходил с тех пор, как мы уговорили Софию там остаться. Просто зайти, ну, посмотреть по сторонам…

Проклятие! Я выкатил столик из номера, закрыл дверь и побежал к лифту. Вниз, в ресторан.

По пути обнаружил, что бумажник остался в номере, но не стал «подбирать» его. Наверное, не зря Ники просила сидеть тихо и правками не увлекаться.

Нужно было взять компьютер с собой. По крайней мере, не сидел бы сиднем — читал бы. Некоторое время я боролся с ленью, и в конце концов лень победила. Я «взял» компьютер с собой. В конце концов, сегодня я уже столько наделал правок, пусть мелких, что одной больше, одной меньше — по-моему, уже неважно.

После второй чашечки кофе я понял, что здоровье нужно всё-таки поберечь, и перешёл на минеральную воду. В ресторане было полно народу, но шум мне был даже приятен: тишина там, в кабинете, давила.

Я сидел и читал про Сант-Альбан.

Биография наследницы графа де Сант-Альбан тоже приведена. Официальная. Я смотрел на улыбающуюся девушку, и думал — кто на фотографии? Настоящая Доминик или Ники, та, что спит сейчас в номере?

Доходы графства — вина, конюшни, трюфели… ну и Университет, конечно — последний граф де Сант-Альбан привлёк немало спонсоров и собрал выдающихся преподавателей со всего юга Галлии и многих — из Рима. Я почитал новости об Университете — восстановительные работы идут вовсю, и вся страна исполнена решимости помочь найти и призвать к ответу организаторов «Фаланги». Я подумал о Ники и вздохнул. Опустил взгляд и сидел, постукивая пальцами по столу. Когда я поднял голову, перед столиком стояла София.

Мокрая и задумчивая.

— Дай ключи, — попросила она.

Минут через двадцать она спустилась — одетая в то платье, в котором вышла из поезда вместе с Жаном.

Села напротив меня и опустила взгляд.

— Хочешь есть? — не выдержал я минут через пять. Она кивнула.

Брюс и София, отель «Мажестик», 1 июля 2010 года, 23:40

Ещё минут через двадцать я взял ещё воды, и кофе — для Софии.

— Где так промокла? Ты шла пешком?

— От такси к отелю. Ужас! — София вздрогнула. — Как из ведра.

Я кивнул и раскрыл компьютер, повернул его так, чтобы она видела экран. С экрана на неё глянула Ники — то есть, Иреанн Доминик де Сант-Альбан, фото двухлетней давности.

— Ничего интересного, — махнула рукой София. — Там всё равно нет того, что я ищу.

— Спроси её саму.

София энергично помотала головой.

— Я не хочу. И ты ей не говори. Я хотела узнать, как она жила последние несколько лет, чем занималась.

Я непонимающе посмотрел на неё.

— Она ведь не здесь родилась, — терпеливо пояснила София. — Значит, откуда-то приехала. Она проговорилась, что занималась… этим своим терроризмом…

Я вздрогнул и оглянулся. Люди не обращали на нас внимания.

— …год с небольшим, — закончила София. Ей было всё равно, кто нас слышит. — Я хочу понять, какой она была раньше.

— А если она подправила прошлое? Так, чтобы все находили только то, что она хочет?

— Я ей всё равно не верю, — проворчала София, склоняя голову. Она, видимо, не подумала, что Ники могла подправить и прошлое. — Не во всём верю. Извини.

Я долго думал, говорить Софии или нет. Про то, что Ники «заняла» чьё-то тело. Тело другого человека. Чёрт, у самого в голове не укладывается.

— Она была другой, — медленно произнёс я. София тут же подняла голову. — Наверное, года полтора назад Ники просто не было. То есть была, но не наша.

— «Наша», — усмехнулась София. — Это она тебе сказала?

Я кивнул.

— Она нам рассказала очень мало, — София допила последние капельки кофе. — Мне страшно, Брюс. Я боюсь, что она расскажет всё. Я не хочу знать всё!

Я помолчал, постукивая пальцами по крышке стола.

София вздохнула.

— Прости. У меня в голове ужасная путаница. Пойдём, а?

Я укутал Ники пледом и вернулся в гостиную. София ушла в спальную и закрылась там. А мне всё не спалось. Сидел, смотрел на экран компьютера; в конце концов, выключил его и откинулся в кресле.

Будем рассуждать логично, как любит говорить София. Почему Ники так напугана? Её жуткое детище, «Фаланга», вышла из повиновения? Но я же сам видел — все талисманы мертвы. Я не очень понимаю, как там всё действует, но если Ники протыкает чей-то талисман ножом, тот человек погибает. Жутковато, мистика, но можно принять пока без сильного вреда для ума.

Или она действительно боится тех, кто поручил ей создать это? Ники не более чем намекала. Я вспомнил, кем мне казалась Ники в лесу, а потом в клинике — действительно терминатор, машина для убийства. Но теперь стали всплывать и подробности. Я помнил два момента, они врезались в память: один из бандитов прикрывался медсестрой, вёл огонь из-за живого щита. Ники могла просто выпустить очередь в обоих. Но она убила только бандита — снайперский, почти невозможный выстрел, учитывая расстояние. И там, на лестнице — я помню, что за мёртвой медсестрой с автоматом был кто-то ещё — Ники не стала стрелять.

Да, Софи, я видел её глаза.

София появилась в конце коридора — в халате. Никогда прежде не видел её в халате. Медленно подошла поближе, забралась с ногами на диван, откинулась на спинку и закрыла глаза.

— Поздно, Софи, — я подошёл к дивану, присел на корточки. — Длинный день. Иди спать.

Она покачала головой.

— Я не могу заснуть. Я съездила домой, Брюс.

Она открыла глаза.

— Знаешь, я попробовала. Мне ужасно стыдно… я попробовала всё это на них, на маме с папой. Они ничего не замечали. Понимаешь? Они как все, для них всё это правда.

Я понимал, о чём она. Представляю, какое это должно было быть потрясение. Стал бы я сам «пробовать» свои силы на матушке?

Если говорить честно, то стал бы. Сделал бы так, чтобы она раз и навсегда перестала постоянно указывать мне, как жить и что делать. Но я не уверен, что смогу без чьей-нибудь «указки», если быть честным до конца.

— Жан был другим? — спросил я тихонько.

Она кивнула, вытерла рукавом слёзы.

— Он был другим. Наверное, как мы с тобой. Знаешь, я теперь всё время думаю, что все… все, кого она сделала террористами, такие же.

Теперь и мне стало страшно. Что, если Ники намеренно искала и превращала в марионеток таких, как мы с Софи — «спящих», которые не знают, не могут осознать свои подлинные возможности?

— Да, — кивнула София. — Прости, Брюс. Я тоже так подумала.

Ноги затекли. Я встал, ощущая сотни иголочек, вонзающихся в ноги. Я махнул рукой.

— Ладно, не нужно каждый раз просить прощения.

— Не помешаю?

Мы оба повернули головы. Ники стояла у входа в комнату. В костюме Евы. Видимо, как встала, так и пришла. Она мельком глянула на себя и… вот она уже в халате. София невольно рассмеялась. И сразу же помрачнела.

Доминик подошла к дивану и уселась прямо на пол.

— Вам обоим нужно выспаться, — она перевела взгляд с меня на Софи.

— Я теперь не смогу спать, — проворчала София.

— Я помогу, — Ники взяла её за руку. София дёрнулась, первым движением было отнять руку, но… не стала вырываться всерьёз.

— Как вчера? — София посмотрела ей в лицо. Ники кивнула.

София кивнула в ответ. Тут же метнула взгляд на меня и успела покраснеть, я заметил. Так-так… у девушек уже свои тайны? Ну и ладно.

Мысль приходила в голову долго, а решиться её выразить было ещё труднее.

— Ты права, Ники, — она посмотрела на меня, не отпуская руку Софии. — Я не готов всё услышать. Мы не готовы пока, — я посмотрел на Софию. Она встретилась взглядом со мной, кивнула.

Доминик улыбнулась. Печально. И тоже кивнула. София потянула её за руку.

— Ники, что будет, если ты просто придёшь…я не знаю, к тем, кто всё это поручил тебе и честно всё скажешь? Я не знаю… скажешь, почему не можешь так делать?

— Меня исключат, — она опустила взгляд. — Наверное, никогда больше не допустят ни к чему серьёзному.

— А нас? — едва слышным шёпотом поинтересовалась София.

— Вас аннулируют, — взгляд Ники стал безжизненным. — Весь этот мир просто сотрут. Черновик, Софи. Черновик стал не нужен, ты выбрасываешь его в мусор.

София потеряла дар речи. Я тоже.

— Но здесь же люди! — Софи сжала её ладонь, наверное, сжала очень больно. — Господи, Ники, здесь же люди!

— Все люди сейчас здесь, в этой комнате, — Ники не поднимала взгляд.

— Нет, неправда! Посмотри мне в глаза! Такого не может быть! Ты же знаешь, что здесь есть люди! Скажи им, что здесь люди!

— Тогда я пойду под трибунал, — Ники посмотрела на Софию и та вздрогнула. — Сошлют туда, откуда не возвращаются. А вас, вас двоих, до конца ваших дней запрут, для изучения.

София долго смотрела на неё, приоткрыв рот.

— Ты… ты не знала, что все они, что все мы люди? Да? Все, кого ты сделала…

Ники кивнула.

— Когда они узнают? Ники, сколько у нас времени?

Ники рассмеялась — хрипло, невесело.

— Нет времени, Софи. Нет такого слова — «время». Хорошо, я скажу. В день равноденствия в этом году.

— Через восемьдесят три дня, — мгновенно отозвалась София. Потрясение не сказалось на её способностях. — Это мало? Скажи, это мало?

Ники вытерла лицо рукавом, покачала головой.

— Это очень много, Софи. Больше, чем ты думаешь, если я успею обучить вас хоть немножко.

— Мы теперь спасаем мир? — я не узнал свой голос, он тоже охрип.

— Да, — Ники протянула другую руку и взяла меня за локоть. — И это наш штаб, — она опустила голову. — Я не знаю, что можно сделать. Пока не знаю.

— Я иду спать, — София слезла с дивана, посмотрела на Ники. Та кивнула, отпустила её руку и вышла из комнаты. София бросилась ко мне, обняла.

— Не сердись на неё, Брюс, — услышал я. — И на меня не сердись. Я не отберу её, — она не выдержала, тихонько рассмеялась. Отодвинулась, глядя мне в лицо. — Спокойной ночи! — София чуть не бегом покинула гостиную.

Теперь я был полностью уверен: никто не в состоянии понять женщин.

Брюс, отель «Мажестик», 2 июля 2010 года, 2:20

Ники возникла рядом со мной, как по волшебству. Я слушал дождь, ворочался с боку на бок, и не мог заснуть. Штаб. Ники — генерал, это понятно, а мы с Софией кто?

Мы с Софией. Я поймал себя на том, что пытаюсь понять, отчего покраснела София. И сразу вспоминалась «Старая лампа», безжизненное лицо Шарлотты, сигарета в её руке, плотно сжатые губы и потухший взгляд. Несколько дней раньше — Ники, идущая в обнимку с Кристин Фаро, и взгляд Шарлотты им вслед. И визг тормозов. Если бы я опоздал на полсекунды, грузовик переехал бы Шарлотту — может, так и должно было случиться? Не думаю, что я спрошу это когда-нибудь у Ники.

Она возникла рядом со мной. Я не ощутил, как она вошла, как забралась под одеяло.

— Почему не спишь? — она прикоснулась ладонью к моему лбу — словно проверяла, не заболел ли. — Завтра очень много дел, Брюс. Хочешь, помогу тебе заснуть?

— Что с Софией?

Она тихонько рассмеялась.

— Поверить не могу, ты меня к ней ревнуешь! Она спит, не беспокойся.

— Помогаешь ей уснуть?

— Да. Ей нужно немного утешения, немного понимания, немного тепла.

— Как Кристин Фаро?

Ники приподнялась на локтях, посмотрела мне в глаза.

— Брюс, я не буду об этом говорить.

— Да, конечно, — я отвернулся.

— Брюс, я не стану ничего доказывать, ладно? Ты ведь понимаешь, почему?

«Не виноват — не оправдывайся».

— Да, Брюс.

— Ники, а почему ты меня всё время зовёшь по имени? Кристин ты называла солнышком, медвежонком…

— Мне нравится твоё имя, — она перекатилась через меня, чтобы видеть моё лицо. — Не вспоминай больше Кристин. С ней всё в порядке.

— Только с ней?

— У них с Шарлоттой всё в порядке, — Ники продолжала улыбаться. — Если хочешь, проверь. Кристин меня даже и не вспомнит.

— Проверю, — пообещал я зачем-то. Ники смотрела на меня, улыбалась, не говоря ни слова. Минуты через три она уткнулась лбом мне в плечо, осторожно потянула за руку.

— Мир, Брюс?

— Мир, Ники.

— Спи, — она поцеловала меня. На этот раз — не в лоб. — Спи, мой рыцарь.

И я уснул — как провалился.

Глава 14. Контрольный срок

Брюс, Галлия, 2 июля 2010 года, 8:30

Я заснул в объятиях Ники, а проснулся в хлеву. В буквальном смысле слова. Я не сразу понял, что проснулся, наоборот — вначале подумал, что вижу удивительно реальный сон.

Пара свиней недовольно хрюкала поблизости. Как я сюда попал? Я осмотрелся — одет в рваный костюм, поверх — грязное рваное пальто. Я не знал, от чего сильнее несёт, от моей одежды, или от того, что производили свиньи.

— Ники?

Одна из свиней хрюкнула — словно в ответ. Ну нет, я во многое могу поверить, но чтобы Ники стала свиньёй — ни за что.

Дверь была закрыта и заперта — снаружи. Я пару раз ударил по ней ногой, в третий раз ударил со всей силы, по-настоящему. Хорошо, что замок оказался старым. Дверь распахнулась.

Двор — фермерский двор. Где-то неподалёку залаял басом пёс. По голосу было понятно, что это не пудель. Что за чёрт, как я сюда попал?!

Дверь дома распахнулась. Появился пожилой мужчина в полинявшей синей когда-то рубахе, штанах и сапогах.

— Звони в полицию! — рявкнул он кому-то в доме. — А ну стой! — это уже мне.

Тело отреагировало быстрее. Бросилось бежать — ворота недалеко. Мужчина что-то крикнул в спину, побежал — но не за мной. Я догадался — сейчас спустит пса с цепи. Я толкнул дверцу в воротах, дёргая ручку вверх-вниз — видимо, заперта. И тут всё случилось, само собой — я увидел, как вчера закрывали дверцу, и внёс ма-а-аленькую поправку — дверь не заперта.

Вылетел наружу. Грунтовая дорога ведёт в гору, на гребне подъёма начинает лес. Позади уже лаял пёс, и ещё одна правка — вчера хозяин сломал замок. Сам того не зная. Я понимал, что надолго это его не задержит, и принялся вглядываться в текущие перед внутренним взглядом нити. И увидел ту, что нужно. Я сумел перелезть через забор, а когда хозяин открыл дверь — собака лаяла чужак рядом! — то увидел меня за дверью и прогнал прочь. Кому нужны бродяги!

Я взобрался до вершины подъёма, нашёл место, где можно усесться и немного отдышался. И начал вспоминать, как я мог здесь оказаться.

Пальто я выбросил сразу. Правда, обыскал все карманы. Сразу стало легче дышать. Ничего нет в карманах брюк, ничего в карманах пиджака. Стойте… что-то есть. Я так и думал! Записка. Надпись сделана рукой Ники:

«Цюрих, Лимматхоф, 211, 22:00.»

Коротко и неясно. Что это — место встречи? Но как я попал сюда?! Я не мог ничего припомнить. И не мог «откатиться» в прошлое, до момента, как очнулся в хлеву. Что случилось?

Ладно, сейчас не до этого. Пусть это будет пункт назначения. Почему именно Цюрих? Неужели на нас уже вышли… как их назвать-то — те, кто дали Ники задание создать «Фалангу»?

Спокойно, Брюс. Способности никуда не делись. Мужчина говорил по-галльски. Значит, я в Галлии, что утешает. Было бы печально проснуться в хлеву где-нибудь на задворках того же Цюриха.

Есть не хочу, пить не хочу, денег ни гроша. Мне нужно добраться до ближайшего цивилизованного места, переодеться и найти телефон. Телефон Ники я помню наизусть. Часов тоже нет, но судя по положению солнца, около девяти утра.

Долго думать о транспорте не пришлось. Минут через пять появился и резко затормозил у обочины полицейский джип. Из него вышли двое и направились прямиком ко мне.

Вот не подумал бы, что так сложно «уговорить» полицейских не считать меня бродягой!

Вначале я попробовал представиться настоящим именем и потребовать… нет, уже не требовать, просить — чтобы они связались с офисом в Ле-Тесс. Полицейские только рассмеялись. Зато они сделали несколько запросов по рации и я понял, что нахожусь действительно на задворках — на задворках Сант-Туаре, но вот ехать в родной дом мне решительно не хотелось.

Я «зафиксировал» ситуацию на моменте, когда меня спросили, кто я такой, и перебирать варианты поведения стало проще. Но всё сильнее хотелось есть, особенно актёрствовать некогда.

В конце концов я сумел убедить их, что я — путешественник, что еду из Сант-Туаре в Ле-Тесс, что вчера меня ограбили и переодели в рваньё. Звучало, может, не очень убедительно, но в полицейский участок я приехал не как подозреваемый, а как пострадавший. Там меня переодели в относительно чистую одежду, под расписку, и дали телефон. И сели, само собой, слушать, куда и кому я буду звонить.

Фиксирую.

Номер Ники не отвечал. Более того, мне говорили, что такого номера нет. Я позвонил в свой офис — и снова нет такого номера. Набрал справочную — нет и не было офиса «Бриллиантов Деверо» в Ле-Тесс.

Я взмок. И почти рефлекторно «вернулся», прежде чем полицейские успели что-нибудь сказать.

Ладно. У меня больше нет моей фирмы, я теперь… кто? Вот напасть, а вдруг для всех остальных я уже не Брюс Деверо?

Я позвонил комиссару Лакруа.

— Комиссар Лакруа слушает.

— Господин комиссар! — полицейские переглянулись. — Это Брюс Деверо.

— Мсье Деверо? — удивление, смешанное с неудовольствием. — Откуда вы звоните?

— Как называется ваш участок? — спросил я у полицейских. Те назвали его мне, а я — комиссару.

— Вам нельзя было покидать Ле-Тесс! — комиссар вышел из себя. — Передайте трубку кому-нибудь из дежурных.

Я слушал, как полицейский отвечает — сплошь междометиями. Чуть не вытягивается по стойке смирно. Затем кладёт трубку и странно смотрит на меня.

— Мы доставим вас в Ле-Тесс, — сообщил он. — Мишель, вызови кого-нибудь ещё, поедем вместе.

Фиксирую!

Минут через двадцать подъехал «кто-то ещё» и полицейский неожиданно достал из кармана наручники.

— Ваши руки, мсье Деверо, — Мишель осклабился. — Вы ведь не откажете мне в таком удовольствии?

— В чём дело? — удивился я.

Они переглянулись.

— Я не каждый день вижу живого наркоторговца, — сплюнул Мишель. — Зато я вижу тех, кого такие, как ты, превращаете в скотов. Если бы комиссар не приказал беречь тебя, мы бы с тобой по-другому поговорили. Руки!

Я растерялся, не стану спорить. Растерялся до того, что позволил посадить себя в машину и не сразу сумел усесться — машина рванула по отнюдь не ровной дороге, и я свалился с сиденья. Оба полицейских смотрели на меня в зеркало и откровенно радовались.

— Который час? — спросил я у них.

— К ужину успеем, не беспокойся, — ответил Мишель. — А теперь заткнись.

Назад!

И я вернулся назад.

У меня двадцать минут.

И я попытался их разговорить. Что-нибудь придумать, чтобы они делали не то, что скажет комиссар, а то, что скажу я.

Но ничего не выходило. Я не мог возвращаться на предыдущие точки фиксации, у меня не выходило. Вот же влип! Я уже начал прикидывать, как отобрать у них оружие — но я ведь не Ники, это она могла тренироваться бог весть сколько, и ей ничего не стоило бы убить полицейского-«тень» — подумаешь! Я так не мог.

После тринадцатой попытки я в отчаянии сосредоточился, и…

Назад!

Я сидел у телефона. А эти двое ждали, кому я стану звонить.

Чёрт! Неужели получилось?!

Я быстро соображал.

— Господа, который сейчас час?

Они переглянулись и Мишель указал на часы напротив меня на стене. Я знал, что он Мишель, хотя имён они пока не называли.

— Спасибо, — я лучезарно улыбнулся им.

— Справочная? Звонок в Цюрих, пожалуйста. Отель Лимматхоф.

— Послушайте, — Мишель поднялся со стула. — Нам не…

— Господа, я за всё заплачу!

Мишель уселся.

— Да, спасибо. Номер 211, пожалуйста.

Разумеется, никто не брал трубку, но мне и не нужно было.

— Господин Рено? Да, это Брюс. Нет, вы не поверите, я заблудился в Галлии. Какие-то бродяги украли мою одежду. Нет, всё в порядке. Что? Сегодня в десять? Сделаю, что могу.

— Господа, мне нужно быть в Цюрихе сегодня в десять вечера, — обратился я к полицейским.

— Мне бы хотелось видеть ваши документы, — возразил Мишель.

— Господа, — я посмотрел на них доверительно. — Я артист. Если я не явлюсь к выступлению, меня оштрафуют. Мои документы и всё прочее сейчас в Цюрихе. Может полиция помочь мне не потерять работу?

Они переглянулись. Золотой телец стучался в их сердца.

— Мы отправим запрос в Цюрих, — Мишель пододвинул к себе телефон. — А там видно будет.

Плохо стучался. Неубедительно.

— Господа, мне не нужна такая реклама! Я вас щедро вознагражу. Я предлагаю кому-нибудь из вас съездить со мной в Цюрих.

— Чем вознаграждать-то будешь? — усмехнулся второй — первый — Валери. — В карманах-то пусто.

— Мы можем заехать в ближайшее казино, вы увидите, на что я способен. В обиде не останетесь.

— Шулер? — хмыкнул Мишель.

— Артист! — поднял я палец. — Всё честно, господа. Мне всегда везёт в казино. Господа, решайте быстрее, время уходит!

Они встали и вышли. Минут через пять вернулись.

— Мишель, вызови кого-нибудь, — распорядился Валери. — Мы прокатимся втроём, господин…

— Деверо. Брюс Деверо, к вашим услугам.

— Лучше, чтобы в казино вам очень повезло, мсье Деверо.

Я кивнул и вскоре мы уже неслись на всех парах к ближайшему вокзалу.

Дальше было уже просто. Из казино в Сант-Туаре мы вышли, разбогатев на тридцать тысяч евро. Оба полицейских не забыли переодеться в штатское. Мишель сразу же стал относиться ко мне с уважением — я играл честно, и если проверят видеозаписи в казино, никакого подвоха. Я играл в покер. Проигрывал, конечно, я знал, что должен походить на опытного игрока, а людям свойственно ошибаться, даже опытным игрокам.

Ещё через два часа мы были в Ле-Тесс. Там я зашёл в ближайший магазин и оделся в приличную одежду. Не в самую дорогую, но в приличную. Ещё через три часа мы сели в самолёт.

В такси, уже в Цюрихе, я думал только об одном: что делать, если по тому адресу никого не будет.

Нам открыла Ники. Она посмотрела на полицейских за моей спиной (думаю, сразу поняла, кто это) и пригласила входить.

— Мы хотели бы… — начал Мишель. И замолк.

— Спасибо, мадемуазель, — кивнули они оба. Но я ничего не ощутил — как Ники удаётся так всё делать, незаметно? Они уже повернулись, чтобы покинуть комнату, как я остановил их.

— Господа, — я протянул каждому по пачке банкнот. — Спасибо, что выручили!

Они некоторое время колебались, затем взяли деньги, пожали мне руки и покинули номер.

Ники заперла за ним дверь, затем подошла ко мне и обняла.

— Молодец! — она сияла. — Неплохо, Брюс, совсем неплохо. Идём!

— Ники, что…

— Я расскажу. Идём, она ждёт.

Я не очень удивился, увидев в соседней комнате Софи.

— Брюс! — она подбежала ко мне. — Я так испугалась… расскажешь? Расскажешь, что с тобой было?

— Обязательно.

— Она пришла на двадцать минут раньше тебя, — Ники посмотрела на часы. — На час раньше контрольного срока. Замечательно. У вас всё отлично получается!

— Ники, я не понял ничего. Нет офиса, нет ничего, и я — наркоторговец?

София посмотрела на Ники, широко раскрыв глаза. Ники кивнула и взяла Софию за ладонь.

— Не беспокойся, Брюс. Мы возвращаемся. Назад, в Ле-Тесс. Возьми меня за руку!

— Ники, подожди, — София высвободила руку. — Тот парень, он ждёт меня!

Доминик вздохнула.

— Софи, он всё забудет. Понимаешь?

— Но ведь всё останется? Нас здесь не будет, но всё останется?

Доминик неохотно кивнула.

— Ники, мне нужны деньги.

Ники молчала, и София бросилась ко мне.

— Брюс, идём со мной! У тебя найдётся пятьсот?:

Я кивнул.

— Я верну! Идём, он там уже почти полчаса ждёт.

Доминик снова вздохнула и отошла к окну.

Мы с Софией спустились в фойе. София подбежала к стеклянным дверям и помахала кому-то рукой. Минуты через две вошёл высокий загорелый парень — метра два ростом.

— Франсуа, это Брюс, — представила нас София. — Вы спасли меня, Франсуа! Вот… — она протянула ему банкноту.

Тот смутился.

— Что вы, мадемуазель, я и так…

— Не спорьте, купите что-нибудь ей… от нас обоих! — София взяла меня за руку, сжала её.

— Да, мсье, — я кивнул. — Вы нас так выручили!

Франсуа пожал мне руку и ушёл. Видно было, что он счастлив. Может, и сам не очень понимает, почему.

— Я не могу так, — София, посмотрела мне в лицо. — Я сказала ему, что еду к жениху.

Я смотрел ей в глаза.

— Ты не обиделся? — почти шёпотом. Ещё немного, и заплачет.

Я улыбнулся. — Нет, Софи. Спасибо. Мне было приятно быть твоим женихом, пусть даже минутку.

Мы вернулись в номер.

— Возьмите меня за руки, — Ники ни о чём не стала спрашивать. — Теперь считайте до трёх, вместе со мной. Один… два… три!

Трое, отель «Мажестик», 2 июля 2010 года, 9:10

— Я ничего не понимаю, — София посмотрела на себя — одета всё в то же платье. Я — в привычный мне костюм. — Ники, сейчас снова утро? То самое утро?

Ники кивнула, улыбнулась.

— Я не понимаю… — София опустила взгляд. — Что это было?

— Это тест, — пояснила Ники. — Первый тест. Вы прекрасно справились. Брюс, извини, что ты был наркоторговцем. Я знаю, ты их не любишь.

— Кто их любит, — проворчала София.

— Ты поэтому так и сделала? — Ники кивнула вновь.

— Но почему утро? Ты сказала, что у нас будут задания, что мы должны справиться к вечеру. Но сейчас утро!

— Мы вернулись в точку старта, — пояснила Доминик.

— Все сразу? Но я ведь всё помню, Ники, это всё было?

— Было, — кивнула Ники. — Есть, София. Это где-то есть. Просто нас там уже нет.

— Я не могу привыкнуть, — призналась София. — Почему я стала нищей? Ты нарочно?

— Конечно, — Ники сегодня устанет кивать. — Софи, это было только первое задание. Будет и второе, и десятое, и сотое.

— Ты сумела всё так изменить… — проговорила София. — И вернуть сюда. Ники, ты говорила, что только учишься?

— Третий курс, — кивнула Доминик.

— Значит те кто… послал тебя сюда, они могут больше?

— Гораздо больше.

— И когда они поймут… они придут сюда? Их будет много?

Ники снова кивнула.

— Ники, у нас есть шансы? Хоть какие-то?

— «Живи так, словно каждый час — последний…» — произнесла Доминик, прикрыв глаза.

— «…и не на что надеяться», — завершила София. — Я читала. Скажи, есть у нас шансы?

Доминик отвернулась, отошла к окну.

— Я не стану отвечать, Софи. Не требуй ответа, пожалуйста. Не задавай вопросы.

— Я не могу не задавать, — София обиделась.

Доминик подошла к стулу, на котором сидела София, присела. Взяла ту за руку.

— Я научу тебя не задавать вопросы, — пообещала она. — Вас обоих. Вот тебе ответ, Софи. Пока вы задаёте вопросы, у нас нет шансов.

— Когда будет второе задание?

— Когда хотите. Можно прямо сейчас.

— Ты не устала?! — поразилась София. — Слушай… мы ведь вернулись в ту же минуту! Мы можем так и остаться здесь? Возвращаться назад, пусть даже немножко позже?

Доминик кивнула.

— Тогда у нас много-много лет… мы можем всё выучить на один день! — София хлопнула в ладоши.

— Не совсем, — Доминик покачала головой. — Если слишком часто возвращаться, если слишком много править, то — нас отсюда выбросит.

— Куда?!

— Куда и когда. В будущее. Если слишком много править, то может занести в изолятор.

— Что это?

— Где это. Это специальное место. Для слишком умных, или невезучих, — пояснила Доминик. — Я не хочу обманывать, Софи. Я не уверена, что смогу выбраться из изолятора.

— И… сколько раз можно?

— Не знаю. Когда я училась, обычно было пятьдесят, для начинающих. Пятьдесят раз в сутки. На третьем курсе было уже за двести.

— А здесь? Сколько здесь?

— Я не знаю, Софи. Я даже не знаю, есть ли здесь изолятор. Не хочу проверять.

— Пятьдесят, — София оглянулась на меня. — Но это всё равно очень много! Мы ведь сможем уходить… ну, в другое место, надолго!

— Двое-трое суток, — кивнула Доминик. — Дальше вы пока не сможете.

— Брюс? — София посмотрела мне в глаза. — Ты готов? Ты сможешь?

Ни черта я не был готов. Но — время идёт, пусть и не так, как привыкли большинство людей.

— Давайте я поясню, — Доминик постучала по столу ногтями. — Слушайте, это важно.

— …Вы хорошо импровизировали, — Доминик посмотрела каждому из нас в глаза. — Я не очень часто буду хвалить, поэтому слушайте. У людей не так уж мало страстей, и вы уже пробовали на них играть. Каждый раз будет труднее и труднее.

— Ты следишь за нами?

— Да и нет. Я не подсматриваю и не подслушиваю. Но я не дам вам умереть. И если вы не придёте к контрольному времени, я заберу вас сюда.

София кивнула.

— Азарт, власть, секс, — Ники посмотрела на нас с Софией. — Вам придётся обучиться пользоваться всем этим. Играть на этом. Это очень мощные инструменты.

— Нет, — София помотала головой. — Нет, никогда.

— Софи…

— Не секс. Не знаю, может я сумею… остальное. Но не секс. Не заставляй.

— Софи, ты не…

— Не заставляй! — София вскочила, подбежала к окну. — Так нечестно! Ты не можешь так со мной…

— Софи, — Доминик осталась стоять, где стояла. — Пожалуйста, сядь на место.

София дёрнула головой. Ники промолчала и София минуты через три вернулась к стулу и уселась, глаза её горели недобро.

— София, я могу много, но не всё. Это понятно?

София кивнула.

— Я готовлю вас к тому, что вас ждёт, — терпеливо пояснила Ники. — Чтобы вы смогли без меня. Если до вас доберутся, с вами не будут церемониться. Вас могут забросить в такое место, что у тебя не будет большого выбора. Понимаешь?

София молча смотрела в её глаза.

— Если у тебя будет хоть что-то, чего ты будешь бояться, тебя столкнут именно с этим.

— Я не смогу, — тихо проговорила София. — Я не смогу так. Я потом уже не буду человеком. Зачем выживать после этого?

— Знаешь, — Доминик снова присела на корточки перед ней. — То, что с чем ты будешь сталкиваться, не математика. Знаешь, что это означает?

София покачала головой.

— Всегда есть больше одного решения, — Доминик подмигнула. — Решай сама, Софи.

И София улыбнулась.

— Ники, — я подозвал её. — Если мне придётся… чтобы справиться с заданием…

Она кивнула.

— Я не обижусь, Брюс.

— Тебе приходилось?

— Да, приходилось, много раз. С мужчинами, с женщинами. Я кое-что сама не хочу вспоминать. Брюс, это работа. Ужасно тяжёлая работа. Но я сама выбрала её.

Я ничего не мог поделать — не умею пока справляться с ревностью.

— Их нет, — шепнула Ники. — Нет — и не было. Только память. Понимаешь?

Я кивнул. Хотелось верить, что понимаю.

— Итак, — Ники похлопала в ладоши. — Второе задание. Немного сложнее первого. Помните: если устали, если нужно отдохнуть — отдыхаем. Вам нельзя перенапрягаться. Готовы? Возьмите меня за руки…

Трое, отель «Мажестик», 2 июля 2010 года, 13:00

— Я не могу поверить, что прошло четыре дня, — София посмотрела в окно. — Ужас! Столько всего уже было!

Доминик кивнула. Она, в отличие от нас с Софией, выглядела свежей и бодрой. Не знаю, как София, а я ощущал себя вымотанным донельзя.

— Хочу спать, — призналась София. — Наверное, неделю буду спать, если лягу. Ники, мы же потеряем время!

— Идите спать, — посоветовала Доминик. — Но сначала — возьмите меня за руки.

Мы послушались. Мне показалось, что Ники сейчас отправит нас на пятое задание.

Иголочки вонзились ноги, в руки, в шею. Я непроизвольно дёрнулся, но хватка Ники была железной. София тоже вздрогнула.

— Идите спать, — повторила Ники, отпуская наши руки. — Брюс…

Я всё уже понял. Проводил глазами Софию и Доминик и, когда дверь спальной закрылась за ними, отправился в душ. Полчаса стоял под водой, но оставалось странное ощущение — смесь бодрости с дикой, невообразимой усталостью. Казалось, что если прикрою глаза, то усну и просплю несколько лет, но прикрывал глаза — и сна ни в одном глазу.

Лежал так, и ворочался, и все четыре «дня приключений» не выходили из головы. И это ещё София не рассказывала про свои. Я уже успел побывать водителем-дальнобойщиком, клерком в банке, полицейским. Я не знаю, откуда брались умения и память — но я действительно мог вести чудовищного размера «Анаконду», прекрасно разбирался во всех тонкостях предоставления кредита и знал все мыслимые правила и положения полицейской службы как свои пять пальцев. Кое-что знал даже сейчас, когда все «выдуманные приключения» уже остались позади.

А я-то думал, что уже знаю и могу всё!

И перспектива с каждым днём становилась всё мрачнее. Ники всего лишь студент, она сказала, что ей обучаться шесть курсов, потом — в академию. Теперь я не сомневался, что единственный человек может всё, что вся планета может покорно исполнять волю одного только «видящего» и при этом даже не подозревать об этом.

Ники появилась в самый разгар невесёлых мыслей. Скрипнула дверь — на этот раз ей не удалось войти бесшумно. Я повернул голову — шторы, пусть и многослойные, не смогли полностью изолировать комнату от солнечного света. Ники посмотрела на меня, улыбнулась и принялась раздеваться.

Я всего три раза это видел, от начала и до конца, и всякий раз к завершению я уже горел, во всех смыслах. В четвёртый раз ничего не изменилось. Она медленно подошла, присела на корточки, глядя на меня, продолжая улыбаться. Я закрыл глаза. Не очень-то это помогло.

Она придвинулась — я слышал её дыхание. Жасмин, морская соль и едва слышный мускус — голова начинала кружиться. Я успел ощутить прикосновение её губ, после чего пропал, растворился, перестал существовать.

Она сидела рядом — согнув колени, положив голову на них, глядя на меня. Шторы были плотно задвинуты, горела настольная лампа. Что сейчас? Ночь? День? Какое сейчас число?

— Не вставай, — она неуловимым движением оказалась верхом на мне, положила мои руки вдоль тела и принялась делать массаж. Казалось, что тепло из её ладоней втекает сквозь кожу и разливается по всему телу. Всё тело кололо, но оставалась ясность сознания.

— Перевернись, — услышал я. Думал, сил не будет даже пальцем пошевелить, но вышло наоборот, легко и просто. Мне казалось, что могу горы свернуть.

— Не шевелись, — она продолжила массаж. Не знаю, сколько прошло времени. И — словно по голове обухом — вернулась усталость. Давящая, необоримая, вязкая.

— Спи, — успел услышать я, успел ощутить прикосновение её ладони. — Спи…

Я проснулся — резко, внезапно. Словно бежал нагишом по морозу и прыгнул в ванну с горячей водой — было холодно и стало невероятно жарко.

Я уселся. Ники вновь сидела — так же, прижавшись правой щекой к коленям.

— Выспался? — она взяла меня за руку.

Выспался. Теперь — выспался. И сколько же я спал?

— Тридцать часов, — ответила Доминик. — Готов к подвигам?

Она спрашивала всерьёз, не иронически. Да, ваша светлость, готов.

Она встала, поманила меня рукой. Я тоже поднялся на ноги. Ники взяла меня за правую руку. Я смотрел на неё, и мысли были о чём угодно, но не о подвигах. Она нахмурилась… и оказалась одетой в халат. Я рассмеялся, не выдержал.

— Брюс, не отвлекайся, — Доминик сжала мою ладонь. — Не сейчас. Считай до трёх.

— Слушаюсь, Ваша светлость.

Она улыбнулась.

— Один… два… три!

Трое, отель «Мажестик», 2 июля 2010 года, 13:01

— Софи! — Доминик позвала её, глаза Софии были закрыты. — Софи, ты с нами?

София вздрогнула, отпустила её руку. Покраснела — прижала ладонь к груди, к боку, к бедру. На этот раз я понимал, почему. Я сам только что не был одет. Скосил глаза — я всё в том же костюме.

И София, и я первым делом посмотрели на часы.

— Одна минута второго, — пояснила Доминик. — Нас не было одну минуту.

— Волшебство, — прошептала София. Она подошла к зеркалу и смотрела на себя. — Ты научишь? Научишь нас? — спросила она в сотый уже раз. Доминик кивнула, продолжая улыбаться.

Я не сразу поверил, что на дворе по-прежнему второе июля. Чертовски трудно умещать пять дней в паре часов.

— Что теперь? — поинтересовалась София. Доминик вздохнула. Софи сжала губы, но промолчала.

— Обед, — Доминик хлопнула в ладоши, и на столе появился обед. Как мне показалось, персон на десять. София рассмеялась, тряхнула головой.

— Прости, — она вытерла слёзы ладонью. — Я будто сто лет не ела.

На этот раз обед не был деревенским. Сегодня же вечером спрошу у Ники, как это всё называется. А пока что я чувствовал себя фермером из известного анекдота.

Уборкой занималась София. Сейчас у неё это получалось намного быстрее. И — почти никакой щекотки. Я бы спросил у Ники, что означает щекотка, но думаю, ответа не будет.

— Сегодня, — Доминик наклонилась над столом. Мы придвинулись поближе. — Сегодня для вас есть ещё одно задание. Сегодня, вы выходите из отеля и идёте — куда глаза глядят. Не думать ни о чём. Не беспокоиться ни о чём. Смотрите на небо, на птиц, на людей. Радуйтесь — найдите то, чему нужно радоваться. Главное: никаких забот, никаких тревог, никакого страха. Вы сами поймёте, что пришли, куда следует. Сами поймёте, когда нужно вернуться.

— Я… — начала София и тут же умолкла. Доминик посмотрела на неё, не произнося ни слова. София помотала головой, кивнула.

— Давайте, — Ники протянула нам руки. Мы схватились за них… и снова иголочки.

— Когда начинать? — София подняла взгляд.

— Когда захочешь, — Доминик встала из-за стола. — Когда будешь готова.

— А если…

— «Если» не будет, Софи, — я услышал знакомые интонации и вспомнил бокал. — Этот день никогда не кончится, пока ты не справишься. Пока вы оба не справитесь, — она посмотрела мне в глаза.

— Мы можем пойти с ней вместе? — поинтересовался я.

Доминик отрицательно покачала головой.

— Не сейчас. Не в этот раз. А сейчас прошу извинить… у меня дела.

И ушла в кабинет.

София подошла ко мне, долго смотрела мне в глаза.

— Брюс, я боюсь, что не справлюсь, — призналась она шёпотом. — Я никогда даже не думала о таком.

— Знаешь, мы или справимся… или ничего уже не будет.

Она кивнула.

— Ты справишься, София. Ради Жана — справишься.

Она долго смотрела на меня. Я даже подумал, что рассердится.

— Не только ради Жана, — она тут же повернулась и убежала в спальную.

Действительно, что теперь? Привыкать думать своей головой — жутко трудно. Может, именно для этого Ники создала для меня «Бриллианты»?

Хорошо. Раз начинать когда угодно, займусь текущими делами. Чёрт, мой компьютер и деловой костюм в кабинете!

Я не очень удивился, когда обнаружил, что одет в деловой костюм, и что портфель с компьютером стоит рядом, у ножки стола. Похоже, это намёк, в кабинет меня не впустят.

Я пожал плечами и пошёл к двери. Начнём с кофе, а там посмотрим. Заодно и посмотрю, что там у меня в компании нового.

Брюс, отель «Мажестик», 2 июля 2010 года, 14:20

Я совсем уже не удивился, увидев Лакруа. Он живёт на другом берегу — путь не близкий. Похоже, теперь он разбил лагерь в отеле.

— Я ненадолго, — он приподнял шляпу. — Всё никак не могу привыкнуть к…

— К её выходкам? — я улыбнулся. — Чашечку кофе?

— Нет, спасибо, кофе уже не лезет. Да, к выходкам. Скажите, зачем мне нужно было говорить, что вы — взятый с поличным торговец наркотиками под эгидой программы защиты свидетелей?

Как??

Надеюсь, я не спросил это вслух. Комиссар — тоже «видящий»? Почему тогда Доминик ни разу не пригласила его в нашу тёплую компанию? Не доверяет?

Я сумел взять себя в руки и пожал плечами.

— Коньяк, комиссар?

— Не стоило бы… а ладно, чёрт с ним, давайте. Ждал всё утро звонка, потом мадемуазель позвонила снова и сказала, что звонка не будет.

— И… это всё?

— Нет, не всё, — комиссар вынул из кармана конверт, помахал им в воздухе. — Получил премию и трёхдневный отпуск. Уже билеты взял. Так вы не знаете, что это была за игра?

Я развёл руками.

— Вот телефон моего заместителя, — Лакруа вручил мне карточку. — Если что-то потребуется, звоните ему.

— Приятного вам отдыха, комиссар!

Он вновь приподнял шляпу и отбыл.

Не задавай вопросы. Хорошо, я попробую догадаться сам, почему комиссара не бывает на наших разговорах. Попробую.

Я включил компьютер и погрузился в приятные, пусть и утомительные хлопоты — империя ждала меня.

Брюс, Ле-Тесс, 2 июля 2010 года, после обеда

Раз десять я пробовал выйти из отеля и пойти, куда глаза глядят. В конце концов, что-то у меня получилось. Я вспомнил своё второе задание, доставку важного груза. Чего там только не было! И поломка двигателя, и банда грабителей, и пожар на мосту. Как в фильме, честное слово! Я сейчас вспоминал всё это, и удивлялся — ведь сам относился ко всему всерьёз.

Сейчас — не знаю. Смог бы относиться всерьёз?

Прохожие улыбались мне. Те, кто видел моё лицо. В основном это были девушки — кого только я не видел! Мне положено было бы гулять в окружении телохранителей, репортёры должны были осаждать меня…ничего подобного. Может, потому что я сам этого не хочу? Может, потому, что это скорее мне следует быть телохранителем телохранителей?

Не знаю. Я шёл и шёл. Иногда останавливался у небольшого кафе, пил, чего больше хотелось в тот момент — и шёл дальше. Ле-Тесс собрал людей со всего мира. Здесь можно услышать все языки, увидеть все расы и народы. Я их и видел, и слышал. Купил у одной из торговок цветок гвоздики, воткнул его в петлицу и пошёл дальше.

Облака иногда набегали на солнце, и сразу же становилось зябко, прошедшая гроза напоминала: вернусь в любой момент.

Девочка упустила мячик — играла с подружками, подхватила, споткнулась. Сама не упала, но мячик вылетел. И поскакал, весело, к дороге, прямо под колёса…

Не поскакал. Я подхватил его, вручил девочке — та отчего-то оробела, что-то невнятно пискнула и бросилась назад, к подружкам. А я пошёл дальше.

…Собака гналась за кошкой, и кошка ринулась было через дорогу. И снова под колёса! Но… водитель с размаху стукнул ладонью по клаксону, и кошка птицей взлетела на деревце у светофора. И осталась жива. Собаку ткнул в бок тростью продавец газет и та, огрызнувшись, отбежала подальше — полаять от бессилия.

Стая ворон снялась с крыши дома — небольшая туча, карканье и удары крыльев о воздух — и перелетела через дорогу, в парк.

Стоп.

Мячик, кошка и вороны. И всякий раз — через дорогу, вон туда. Это что, намёк? Знак? Кто его оставляет — Ники?

— Помогите, мсье, — услышал я. Старушка, божий одуванчик, стояла у светофора. — Скользко, боюсь упасть.

Если три предыдущих знака я мог не заметить, то этот…

И я помог ей перейти дорогу. И понял, что стою у ограды парка Мон-де-Вельер.

Похоже, мне туда.

Брюс, парк Мон-де-Вельер, 2 июля 2010 года, ближе к вечеру

Западная часть парка неуловимо напоминала «Иероглиф». Настоящего «Иероглифа» уже не было — частично сгорел после взрыва, частично завален обломками здания. А здесь — я словно вернулся в прошлое. Настолько убедительно, что казалось: вот сейчас я остановлюсь у поворота, и услышу лёгкий стук туфель, и вскоре из-за поворота появится Ники — в спортивном костюме.

Я остановился у поворота тропинки.

Лёгкий перестук позади — кто-то бежит. Лёд сковал меня всего, я с огромным трудом повернул голову — ждал, кто же появится из-за поворота.

Две девушки. Она светлая, почти белая, снежно-белые волосы, другая — почти чёрная рядом с ней. Обе улыбнулись мне, помахали. Я машинально полез в карман за платком. Платка не оказалось.

Тропинка вывела меня к такой же полянке: мраморное возвышение, на нём — фонтанчик. Издалека ощущалось, насколько холодна вода. Две сойки сидели на краю крохотной каменной чаши, опускали клювы в воду, запрокидывали головы. Бесшумно снялись и уселись в ветвях соседнего платана.

Я подошёл ближе к фонтану. Выпить из него?

Набрал в ладонь, отхлебнул. Зубы заломило. Хорошо, что не выпил залпом, так и горло застудить недолго.

— Ищите, он где-то здесь, — резкий, грубый голос Длинного Поля. Я чуть не подпрыгнул. Ощущая, как ледяные волны прокатываются по телу, медленно повернулся.

Кусты шагах в трёх от меня шевелились, сквозь них словно ломилось стадо коней. Мне казалось, я слышу голоса Ива, Мишеля Феррье, других — всех их давно уже нет в живых.

Вас нет. Тебя нет. Эти слова изгнали «призрака» из телефона, помогут ли сейчас? Вас нет. Вас давно уже нет. Покойтесь с миром.

То ли они куда-то повернули, то ли ещё что-то случилось — шум стих, голоса смолкли. Я не мог заставить себя отойти от фонтана и заглянуть за кусты. Досчитал до десяти и — смог. Конечно, там никого не было.

Снова шаги. Но — не бегут, идут. Я вернулся к фонтану, встал так, чтобы видеть обе части тропинки.

Я уже не очень удивился, увидев Кристин Фаро и Шарлотту Бреннер, рука об руку. И тоже контраст — Кристин невысокая, широкоплечая, немного неуклюжая, рыжеволосая — недаром «медвежонок». И Шарлотта — высокая, стройная, волосы цвета воронова крыла.

— Брюс! — Шарлотта воскликнула. — Глазам не верю, что ты здесь делаешь?

— Стою, — ничего умнее в голову не пришло. — Отдыхаю.

— Я рассказывала Кристи о тебе, — Шарлотта потянула подругу за руку. — Не бойся, не укусит!

Похоже, Кристин думала иначе. Она смутилась, не сразу подняла взгляд.

— Спасибо, мсье Деверо!

Так было это или не было? Спас я Шарлотту или нет?

— Она меня до сих пор на дорогу одну не пускает, — сообщила Шарлотта громким шёпотом. — Брюс, мы всё знаем! Я вот поспорила с Кристи: у тебя и в карманах, небось, полно бриллиантов! Правда?

Я усмехнулся. Как скажешь, Шарлотта. Я запустил руку в карман… а когда вынул, на ладони было два камушка. Небольших, но очень красивых.

— На память, — я протянул их Шарлотте. Та побледнела, отрицательно покачала головой.

— Брюс, нет, бог с тобой, я же просто…

— Возьмите, Кристин, — я протянул ладонь «медвежонку». — На удачу.

Она не сразу, но взяла.

Шарлотта схватила мою ладонь двумя своими.

— Береги себя, Брюс! — крепко пожала, отпустила.

Кристин тоже пожала мне руку — осторожно, словно боялась дотрагиваться.

— Спасибо, — повторила она одними только губами.

Шарлотта схватила её за руку и повлекла прочь. По дороге несколько раз оглянулась. Что такое? Что случилось?

Я оглянулся и снова замер. Доминик стояла шагах в трёх от меня. Но… что-то не так. Не так смотрит. Не так одета, не так держится. Чёрные джинсы, чёрная куртка, чёрный шарф, чёрные очки — их она медленно сняла.

— Ники?

Она посмотрела на меня — пустое лицо, деревянное лицо. На нём постепенно появились человеческие эмоции.

— Мы знакомы, мсье?

Она сделала шаг ко мне.

Лаванда. Никакого жасмина. Другие духи, их запах мне кажется слишком сильным.

— Я ошибся, мадемуазель де Сант-Альбан, — я слегка наклонил голову. — Извините.

— Вы Брюс Деверо, я про вас читала, — она смотрела на меня, и во взгляде я читал усталость и — отчаяние? Что случилось с ней? — Вы действительно ошиблись?

Я кивнул.

Она опустила взгляд и побрела дальше. Через пару шагов остановилась, оглянулась.

— Если вы всё-таки не ошиблись, мсье Деверо… я бываю в кафе, здесь, рядом. Каждое утро.

Я кивнул. Тень улыбки скользнула по её лицу, она отвернулась и быстро зашагала прочь.

…Я просидел у фонтана долго. Сколько — не знаю. Я видел ещё несколько людей, которым здесь делать нечего — или которых не могло быть. Приятеля по двору — десять лет назад его сбила машина. Появилась моя матушка — всё уговаривала вернуться домой, хоть ненадолго. Заглянул комиссар Лакруа, которому приспичило поговорить о своём отпуске. Прочие, смутно знакомые люди. В конце концов наступил покой — я сидел, слушал журчание фонтана, и испытывал странное, но приятное чувство — чувство безопасности. Здесь — безопасно.

— Брюс?

Голос Софии. Я вздрогнул. Какая это София?

Она подошла поближе.

— Это ты? Брюс, это ты?

Я встал со скамейки. Протянул правую руку ладонью вверх. Сосредоточился, глядя в глаза Софии и… ещё один камушек возник на ладони.

София бросилась ко мне, обняла.

— Господи, я уже не знаю, чему тут верить! Это ты, Брюс? Это правда ты?

На неё было длинное тёмно-зелёное платье, малахитовое ожерелье, изящные золотые серёжки с зелёными камушками. С каждым разом она всё красивее и красивее…

Она стукнула меня кулачками в грудь.

— Скажи!

И я повторил вслух.

София вздохнула, снова прижалась ко мне.

— Мне холодно, — прошептала она. — Брюс, который час?

Я посмотрел и… оторопел. Пять минут первого ночи. Уже ночь?! Как я мог не заметить?

— Справились, — вздохнула София. — Я думала, я с ума сойду Ты сразу сюда пришёл?

Я кивнул.

— Не сразу, но с первого раза.

— Я три раза пробовала, — София поджала губы. — До сих пор не верится. Идём?

Я снял с себя пиджак и накинул ей на плечи — сразу ощутил, что прохладно, весьма.

— Нужно по… — София не договорила.

Парк растёкся вокруг и темнота окутала нас обоих, ненадолго. А когда темнота ушла, мы сидели, втроём, в дальнем углу ресторана, под сенью двух пальм. Рядом тихонько журчал небольшой ручеёк — стекал по боку огромного камня и падал в бассейн.

Ники была в своём давешнем стального цвета костюме, с шарфом в полтора оборота. Мой пиджак так и остался на плечах у Софии.

Перед нами стояли бокалы — с шампанским.

— Молодцы! — Ники была очень довольна. — У вас получилось. Очень хорошо получилось!

— С четвёртого раза, — сухо заметила София.

— У меня получилось с девятого, — Ники понизила голос. — За удачу! — она первой подняла бокал.

Я посмотрел на Софию. Та кивнула. Словно по сигналу, заиграл оркестр. Что-то старое, очень старое, я помнил лишь смутно.

— Это… — София оглянулась.

Ники кивнула.

— Это то, что ты слушала в парке, ещё в Риме. Каждое воскресенье.

София улыбнулась, и лёд окончательно пропал из её взгляда.

— Ты ничего не спрашиваешь, Брюс? — минут через пять Ники отложила вилку и нож. — А ты, Софи? Вы сами поняли?

— Там безопасно, — произнесли мы с Софией почти хором. Переглянулись, рассмеялись.

— Там безопасно, — повторила София. — Я искала место, где мне будет безопасно?

Ники кивнула.

— Таких мест много. Нужно уметь находить их. Когда будет трудно, когда сил не останется, когда не захочется жить. Вы научитесь находить их и становиться невидимыми.

— Разве так бывает? — недоверчиво расширила глаза София.

Ники подмигнула и… исчезла. Мы оба вздрогнули, оглянулись. Никто не обратил внимания на её исчезновение.

— Это не так легко, — Ники возникла из ничего — она сидела на корточках справа от Софии. — Но этому можно научиться. — Она исчезла вновь. Через пару секунд она вновь появилась на своём месте. — Я никуда не девалась, — пояснила она. — Просто вы меня не замечали.

София приоткрыла рот, видно было, что она хочет что-то спросить и… закрыла рот, кивнула.

— Этот вечер — ваш, — Ники махнула официанту, тот подошёл и наполнил бокалы. — Наш, — поправилась она. Отдыхайте как хотите и сколько хотите. Завтра — как встанет солнце — мы продолжим тренировки.

— Сколько хочу? — София усмехнулась.

— Сколько хочешь, — подтвердила Ники. — Я не джинн, но я умею исполнять некоторые желания. Ты первая, Софи!

Трое, Галлия, ночь

София танцевала. В зале было много народу, почти все — отнюдь не из высшего общества. Впрочем, откуда в провинциальном трактире высшее общество?

Мы с Ники смотрели. Я просто улыбался, когда София на миг встречалась со мной взглядом, Ники хлопала в ладоши. Музыканты тоже были колоритными, особенно — тот, что всех ближе к нам — высокий, с усами щёткой; сапоги, брюки и рубаха, похоже, достались ему от прадеда. Он играл на губной гармонике, играл виртуозно — я бы с удовольствием послушал его одного.

— Можем послушать, — крикнула Ники, чтобы перекричать весёлый шум.

Ну сколько же можно!

— Всё, больше не буду! — на лице её возникло виноватое и испуганное выражение, я только рассмеялся. На неё невозможно подолгу злиться.

— Где мы, Ники? — спросил я, когда очередной танец кончился. Музыкантов угостили — если их так угощают после каждой песни, непонятно, как они умудряются досидеть хотя бы до полуночи. В глиняных кружках вряд ли была вода или безалкогольное пиво.

Она пожала плечами.

— Спроси у Софи. Это место ей чем-то дорого.

— Ты можешь переносить нас в наши воспоминания?!

— Иногда, — она подмигнула. — Иногда могу. Ну же, иди, станцуй с ней!

Я посмотрел на неё.

— Она ждёт тебя, — спокойно заметила Ники.

— А ты? — я поднялся, оглянулся — Софи говорила с каким-то парнем, явно из местных — иногда прижимала ладони ко рту и заливалась весёлым смехом. Но… да, я заметил, как она посматривает в нашу с Ники сторону.

— Иди! — Ники с силой толкнула меня. — Иди, горе моё!

Раньше я от неё такого не слышал.

София действительно меня ждала. Медленный танец — наверное, то, чего она ждала весь вечер. Я смотрел в её глаза, она в мои, я держал её за талию и чувствовал… то, наверное, что не нужно было бы замечать.

«Тебе хорошо здесь?» — я смотрел в её счастливые глаза, и вокруг нас тоже были счастливые пары — могущие быть счастливыми по таким малым поводам!

Она рассмеялась, сильнее сжала моё плечо.

«Ты часто бывала здесь?»

Она кивнула.

«Можно…»

«Нет. Не говори, Брюс, не надо».

Её глаза, зелёные вокруг всей этой зелени, её улыбка, яркая и сладкая с примесью горечи, запах её кожи…

Она прижалась лбом к моему плечу.

«Я хочу видеть тебя, Брюс. Хочу видеть каждый день»

Я кивнул.

Она прижалась к моему плечу снова, и больше не произносила ни слова, ни вслух, ни мысленно. А может, я просто не мог её услышать.

Танец окончился. Она отошла на полшага, держа меня за ладонь. Губы её шевельнулись. Я знал, что она сказала, хотя ни звука ни слетело с её губ. Во рту мгновенно пересохло. Я попробовал что-то сказать, она прижала ладонь к моим губам, а затем обхватила за шею привстала на цыпочки и поцеловала.

Нам — ей? — зааплодировали. Я смотрел вокруг и не видел ни одного взгляда, в котором можно было бы увидеть двусмысленность. Люди действительно радовались за нас.

София опустила голову и, не глядя на меня, пошла к столику. По дороге отпустила мою ладонь.

Может быть, они с Ники «перемолвились», я ничего не слышал. Ники кивнула и София выбежала наружу — ей дали дорогу, все до единого расступились. Я видел, как дрожат пальцы Ники. Она поднесла бокал к губам, чуть не пролила.

Я посмотрел ей в глаза.

— Что бы между вами ни случилось, — она произнесла еле слышно, — я не буду держать зла. Молчи! — добавила она неожиданно резко. — Потом. Всё потом. — Она залпом выпила вино, отвернулась. — Иди к ней, Брюс. Господи, не спорь!

…София стояла рядом со входом. Приближалась полночь, к трактиру направлялись новые прохожие и каждый, проходя мимо нас, обязательно желал доброй ночи или махал рукой.

Она взяла меня за руку.

— Софи…

— Молчи. Пожалуйста, молчи.

Так мы и стояли. Когда улица перед нами опустела, Софи потянула меня за руку, снова обняла за шею… Второй поцелуй длился дольше. Она медленно отстранилась, не отводя взгляда от моего лица. Слёзы в уголках глаз.

Она кивнула и взяла меня за руку, указала головой — идём! И мы вернулись, в шум и гам, в небольшой зал, исполненный простого и понятного счастья.

Я вернулся к Ники. Она тоже пришла в себя и вновь хлопала в ладоши — София вернулась в зал, и новая песня, быстрая и горячая, не позволяла останавливаться.

У этих людей было бесконечно много времени. Просто они не знали об этом.

Брюс и Ники, Галлия, ночь

— Где она сейчас?

— Не знаю, — Ники глазами указала в сторону моря. — Ей ничто не грозит.

Я не понял, что именно за берег — понимал только, что это всё ещё Галлия. Настоящее, будущее или прошлое — какая разница? Берег, полный огоньков — кругом стояли домики. Уже не палатки, ещё не бунгало. Но внутри было вполне современно. У каждого из нас был такой домик. Но когда мы, смеясь и отфыркиваясь, выбежали из моря, Ники вбежала в мой домик, захлопнула за собой дверь и повернула ключ.

Потом было короткое сумасшествие, и вкус морской соли, кругом соль, и даже здесь я ощущал слабый аромат жасмина — откуда? Вся одежда Ники, если это можно назвать одеждой, осталась в паре шагов от входа.

Огонёк лампы метался в круглой колбе, и тени разбегались по стенам от каждого движения. Она прижалась к моему плечу, и я чувствовал, что она радуется, что та тень, что нависала в трактире, сгинула прочь.

— Она там…

— Брюс, — Ники шепнула. — С ней всё хорошо. Пожалуйста, ни слова больше о ней. Неужели ты не понимаешь?

Я с удовольствием стукнул бы себя в тот момент. Понял, конечно. Когда сказали, понял.

— Ники, скажи…

— Тс-с-с… — она прижала палец к моим губам.

— Только один вопрос.

Она кивнула.

— Мы в безопасности? Сейчас, здесь?

Она отрицательно покачала головой.

— Нет. Нет, Брюс.

— Но…

— Всё, — она потянула меня на себя. — Молчи. Нам никто не помешает. Я хочу забыть обо всём, кроме тебя.

«Живи так, словно каждый час — последний…»

София и Брюс, Галлия, ночь

— Это и есть твой дом? — Софи указала на дальний справа дом. Я кивнул — да, это и был мой дом. Это ещё не Сант-Туаре. Здесь мы жили, когда отец был ещё жив.

— Идём, — я взял её за руку. — Если родители дома, познакомлю.

Она потянула меня обратно.

— Брюс, ты серьёзно?

— Конечно, серьёзно. Я сам хочу посмотреть на отца. У нас потом были только старые фото.

Деревушка словно вымерла. Ладно люди — кто будет сидеть у окна и всматриваться, кто идёт по улочкам? Но молчали цепные псы, а уж тот, что у соседки, мрачной бабки Каттари, никогда не упускал возможности облаять меня.

Но всё тихо. И воздух, свежий и пьянящий.

— Где она? — тихо спросила София, оглядываясь по сторонам.

— А это важно, Софи?

— Я боюсь, что она бросит меня где-нибудь здесь, — София потянула меня за руку, заставила остановиться. — Там, у меня дома… как сказка. Всё настоящее, Брюс. Но ведь так не бывает! Не может быть!

«Если я услышу эти слова снова…»

— Это она так говорила?

Софи, она всё понимает. Она никого не бросит.

— Откуда…

Я негромко повторил слова Ники там, в трактире, прежде чем она отправила меня наружу.

София долго смотрела мне в глаза, затем сжала ладонь, сильно — и отпустила. Мы пошли дальше, она смотрела вокруг, не произнося ни слова.

На стук никто не ответил. Дверь в заборе была заперта, но я всё ещё помнил, под каким камнем лежит ключ. И ключ нашёлся. София смотрела на то, как я открываю дверь, и схватила меня за руку, прежде чем я успел шагнуть внутрь.

Слабое, радостное поскуливание. Я глазам не верил — Бандит, он уже в то время был старый и слепой на один глаз. Но слепой или нет, а службу нёс исправно.

Старик, — я потрепал его за шею, почесал за ухом. Пёс вилял всем собой, цепь позвякивала. София улыбнулась, подошла ближе. Бандит потёрся и об неё, припал к дорожке, глядя на нас правым, здоровым, глазом, часто дышал сквозь приоткрытую пасть.

— Бандит, это Софи. Софи, это Бандит, — я снова потрепал пса за загривок. Наш верный сторож. Идём, Софи. Мы вернёмся! — Бандит уже начал поскуливать и обижаться, что его бросают. Только на меня он обижался, только мне на это и жаловался.

— Совсем старый, — тихонько заметила Софи, опустившись на корточки. — Мы ещё вернёмся, не плачь.

Дверь не заперта. Да здесь и не запирали двери, лихого человека вся живность чуяла за версту.

Я приоткрыл дверь — голоса. Мамин, папин и мой. Мне тогда было чуть больше четырёх. Я прижал палец к губам — София улыбнулась, кивнула. Запахи накатили — домашние запахи, давно вроде бы забытые, но вернувшиеся из небытия.

Отец что-то рассказывает о своей работе. Я тихонько приоткрыл дверь, ещё не понимая, что я им скажу и как представлюсь. Я успел увидеть их троих — отец на стуле, я сам, упорно дёргающий его за рукав и мама — как она успела состариться с тех пор…

И пусто. Были люди — и нет.

София вздрогнула.

— Ты их заметила? — в горле пересохло. — Ты видела их, Софи?

Она кивнула. Мы долго не решались сделать шаг, наконец, сделали — ощущение jam visum окрашивало всё в радужные цвета сновидения. Но ведь это настоящее. Это есть — пусть даже происходит что-то странное и люди исчезают на глазах.

Деревянная дудочка. Отец смастерил мне её. А потом она упала под колесо автомобиля, когда мы переезжали. Лежит на полу, в углу — куда я её бросил, видимо. Я наклонился, поднял дудочку.

Как такое может быть? Опять вопросы, Брюс.

— Идём, — я прикоснулся к плечу Софи. Она смотрела на фотографию — отец с матерью, я у неё на руках, совсем ещё младенец. — Идём, Софи. Я не хочу мешать им.

Она кивнула, и мы тихонько, словно опасаясь потревожить чей-то сон, вышли вон. Едва мы прикрыли за собой дверь в прихожую, голоса вернулись снова. Софи схватила меня за руку, задержала Минуты через три кивнула — идём.

— У тебя был такой же голос, — шепнула она.

Во дворе я отвязал Бандита, дал ему ломоть хлеба — пёс всегда любил хлеб, все над этим потешались. Мы пошли далее втроём. Бандит носился, взрывая когтями листву под ногами, но почти не лаял — так, пару раз, от чувств.

…Мы сидели на берегу речушки. Бандит шумно возился неподалёку, иногда прибегал и клал мокрую довольную морду то мне на колени, то Софии.

— Перепачкал тебя, — заметил я с досадой. — Бандит, фу! Не приставай!

— Пусть пристаёт, — София схватила его за ошейник. — Пусть радуется, Брюс.

Мы сидели и ждали. Молча. Мы знали, чего ждём — восхода солнца. Всё случалось на восходе солнца. София крепче сжала мою ладонь, когда нестерпимо яркая полоска обожгла горизонт. По глазам ударило ярким, жгучим светом…

Брюс, Галлия, ночь

И я был один. Я уже сбился со счёта, сколько всего ночей успело пройти. Мы были то вместе, то с кем-то вдвоём. А теперь я один. Я прислушался к чувствам — удивился, что меня совершенно не трогает мысль, что Софи и Ники могут сейчас быть вместе. Я боюсь темноты, призналась София едва слышно, только не говори никому. Кому бы я мог сказать, даже если бы захотел? Она просто сидит с тобой? Да, сидит, поёт мне колыбельную. Как бабушка. Софи смотрела в лицо, и я чувствовал, ожидает усмешки, чего-то ещё неприятного. Не дождалась. Прости, София. Я знаю, что ты подумал, — и она прыснула, рассмеялась, у неё это получалось очень мило. Вы мужчины только об одном и думаете. Нет, иногда о двух…

Это был Ле-Тесс. Только здесь не было «Бриллиантов Деверо», не было ещё комиссара Лакруа, сидит себе в провинции и перебирает бумажки, счастливый и недовольный одновременно. Зато в кармане водились кое-какие деньги, и костюм поношенный, но приличный, и заведений вокруг — не счесть. Я пил и не пьянел. Пел хором с незнакомыми людьми, пару раз рискнул сыграть в бильярд — и неплохо сыграл, без обмана, без «поправок». Пару раз подрался. Старая добрая драка, когда, наградив друг друга, как следует, тумаками, потом садятся и мирятся — за добрым бокалом. Не думал, что я умею драться, когда научился?

В детстве мечтал вот так пойти, и сорить деньгами, чтобы все видели — сын ювелира, может себе позволить что угодно.

Праздничная ночь длилась и длилась. Но рассвет наступил и, наверное, мы все подумали — пора.

Брюс, отель «Мажестик», 2 июля 2010 года, 23:55

Мы все осматривались и прислушивались к самим себе. Точнее, мы с Софией. Ники сидела у самой двери, молчала, прикрыв глаза, и тихо улыбалась. София посмотрела на перепачканный в иле и грязи подол, рассмеялась. Я тоже нашёл шерсть Бандита на брюках, в кармане — дудочку. София широко раскрыла глаза, когда увидела её.

— А как же… он? — шепнула она.

— Отец вырежет ещё одну, — я в этом не сомневался. София запустила руку в кармашек платья и добыла несколько камушков. Галька. И тоже смотрела на них, видимо, не веря, что они лежат у неё на ладони. Подошла ко мне, привстала на цыпочки… и тут же смутилась, отпрянула. Вернула гальку на место. Сжала мою ладонь, отпустила.

— Спокойной ночи, Брюс, — я не смог ответить, голос пропал куда-то. — Спокойной ночи, Ники.

Доминик уселась прямо, посмотрела ей в глаза. София отрицательно покачала головой.

— Я справлюсь. Спасибо!

Она ушла, тихонько прикрыла за собой дверь.

Я присел рядом с Ники. Она молча положила руку мне на голову, прикрыла глаза.

— Не будем ей мешать, — я и сам услышал едва заметный шум — душ.

Мне показалось, что я заснул — выпал из реальности.

— Идём, — она потянула меня за собой, в кабинет мы почти вбежали. — Давай, ухаживай за дамой! Дама желает раздеться, вымыться и отдохнуть.

В воде из-под душа мне тоже чудилась та морская соль. А Ники выглядела лет на шестнадцать, и от каждого прикосновения к ней в жилы втекала кипящая лава. Провалы в памяти — что было там, в душе? Нет, — она сжала мои руки, уже в кабинете. — Не сейчас. Желание дамы — закон! — она прыснула, точь-в-точь как Софи. — Лежи. Береги силы.

«Эта ночь настоящая?»

Она поняла, о чём я.

«Да, Брюс».

Я не сразу решился на следующий вопрос.

«Ники, сколько тебе лет?» Она рассказывала — и София покраснела, выдав чужую тайну, — она говорила, что проходили сотни дней за один, и так было часто. Брюс, если это правда, она прожила уже сто лет, или больше! У меня в голове не укладывается!

Она мысленно рассмеялась. «Я родилась в конце февраля, двадцать семь лет назад». Она приподнялась на локтях. «В тринадцать лет я начала видеть, в пятнадцать лет я увидела своих родителей. Я очень много успела узнать, Брюс, но я привыкла. Тебе столько лет, сколько ты хочешь. Ты сам поймёшь. Мне не сто лет, не надейся», — она рассмеялась, уже вслух.

У меня было ещё много вопросов, но я понял — не надо.

Лежи. Береги силы.

Глава 15. Подмастерье

Брюс, отель «Мажестик», 10 июля 2010 года, 22:20

Два часа перерыва. Она давала нам два часа перерыва. Потом была череда заданий, «игровых реальностей», так однажды назвала их Ники. Их было всё больше. Я начал вести записки, потому что память не справлялась. Восемь дней прошло в этой, настоящей, Галлии, а мы с Софией уже прошли триста шестьдесят пять заданий. Тридцать восемь я не преодолел. Ещё в пяти меня «убили». София справлялась не так хорошо, пятьдесят пять раз не успела, шесть раз её «убили». Раза два или три я прихватывал с собой «сувениры» — камушки, ветки, зажигалки, монеты.

Мы просыпались в половине шестого утра. Полчаса на всё про всё, включая завтрак, потом — задания. Когда Ники сама успевала отдохнуть, как она придумывала всё так подробно, не было пока двух одинаковых заданий — не знаю, не могу понять. И всё это были пока что «простейшие» задания, как назвала их Ники: есть место и время, нужно прибыть туда. И всё. Просто звучит! А на деле — препятствий было столько и таких, что впору было бы впасть в уныние.

София «провалила» последнее задание, была мрачной. Хотя уже не обижалась, как ребёнок — пять настоящих дней назад у неё было семь провалов кряду. Тогда она вспылила, вскочила из-за стола, не закончив обед, и убежала. Ники велела мне всё убрать и ждать сигнала, сама заперлась в кабинете. София вернулась, хмурая, но решительная, три часа спустя. Ничего никому не объяснила. Всё, что было — Ники сократила две следующих паузы на отдых.

— Брюс, прошёл год, — мы с Софией полюбили тот дальний уголок в ресторане, под пальмами, у водопада. — Ты понимаешь? Уже год прошёл! А на самом деле всего неделя. Господи, — она прижала ладони к лицу. — Я никогда не привыкну. Что она из нас делает?

— Людей?

— Я и так человек, — проворчала София. — Прости. Мы и так люди. Она относится к нам как к прислуге, ты заметил?

Ну, не всегда, не всегда. Я не сказал это вслух. Скорее как к новобранцам. Ники устраивала «разбор полётов» каждый раз, как кто-нибудь из нас проваливал задание. Требовала вести отчёты. Однажды я пытался что-то умолчать, в общем, выглядеть чуть лучше, чем выглядел — ну бывает так, что садишься в лужу целиком и с размаху. Ники всё выслушала, кивая, затем отвела меня в кабинет и устроила разнос. Не повышала голос, почти не меняла выражения лица, но к концу выволочки я был красным, как рак.

Бережёшь розги — портишь ребёнка. Меня никогда не били, на разве что отец пару раз слишком сильно схватил за руку или награждал подзатыльниками — но что-то было в этой поговорке.

Она похвалила нас всего пять раз. То есть, каждого — пять раз. Остальное время она или кивала, почти без эмоций, или устраивала анализ, критиковала.

— Может, как к новобранцам?

— Я не нанималась быть солдатом, — буркнула София.

— Хочешь уйти?

Она посмотрела на меня исподлобья.

— Я не могу. И ты не можешь, сам знаешь. Я видела её вчера вечером, случайно. Она чего-то ждёт, Брюс. Чего-то неприятного. Она плакала?

София смотрела мне в лицо и ждала ответа. Нет, когда со мной, Ники не плакала. А когда я пытался говорить про задания — твёрдо, но непреклонно меняла тему.

— Я состарилась на целый год, — София поднесла ладонь к фонарику — огонёк внутри заметался, потревоженный движением воздуха. — Я всё записываю. У меня позавчера, после обеда, был день рождения. — Она рассмеялась. — Я тогда банк ограбила, деньги были нужны. Мама меня убьёт, если узнает.

— С днём рождения, Софи!

— С днём рождения, Брюс! У тебя он был четыре дня назад, я знаю.

— Мы рассмеялись, и я подозвал официанта.

— Нет, — София прикрыла недопитый бокал ладонью. — Мне хватит.

Мы выпили — и я осознал, что да, если считать «игровые дни», то мы уже отметили наши дни рождения. Сами не заметив.

— Завтра у нас выходной, — София отодвинула тарелку. — Я хочу домой съездить. Брюс, у тебя будет время…

Пока что мне удавалось тратить на всё управление корпорацией не более трёх часов в день. На самом деле, иногда это было несколько суток, я всё ещё очень мало знал, а вместо опыта у меня были «маленькие правки», когда я почти наугад находил, что и как нужно говорить.

— Только после обеда, София.

Она кивнула.

— Я не буду заходить к родителям. Я не смогу. Просто хочу побыть там. Вместе с тобой, — закончила она почти шёпотом. — Без неё. — Софи оглянулась, словно Ники стояла поблизости. Может и поблизости, кто поймёт. Я так и не понял, как она стала тогда невидимой.

— Хорошо, Софи.

Она встала и ещё раз оглянулась — Ники рядом не было.

— Попробую заснуть. Не провожай меня, Брюс.

Брюс, отель «Мажестик», 10 июля 2010 года, 23:00

— Ники, чего ты ждёшь?

Она отодвинулась от стола, прикрыла крышку компьютера. Поморгала, перевела взгляд на меня.

— Я не знаю, Брюс. Сделай мне кофе, пожалуйста.

За этот год, непонятно как вместившийся в восемь дней, все такие вещи стали рефлексами. Минуты через три я вкатил в кабинет столик. Ники сидела на диване, уперев локти в колена, закрыв ладонями лицо. Она не пошевелилась, когда я налил ей кофе, осторожно потрогал за плечо.

— Я не понимаю, как это могло случиться, — она наконец отняла ладони от лица. Ладони были сухими.

Я ждал. Налил себе кофе, молча отпил несколько глотков. Ники взяла свою чашку, чуть не пролила, я заметил, как дрожат её руки.

— Я готовила их по методичке, — голос её стал деревянным, как тогда, в день признания. — Это уже отработано, проверено миллион раз. Я должна была заметить… но я не заметила! — она сжала кулаки… почти сразу же разжала и закрыла лицо ладонями. — Я справлюсь, Брюс, дай мне минутку.

Прошла минутка, и вторая, и пятая…

— Пятьсот тридцать человек, — Ники произнесла, не отнимая ладоней. — И все они «спящие». Их всех можно было подготовить…

— Как нас с Софией?

Она кивнула и отняла ладони.

— Ники, сколько обычно «видящих»… на Земле?

Она поняла меня.

— От пятидесяти до тысячи, примерно так. Обычно все они «спят», или почти все.

Амулетов у неё было меньше, чем пятьсот тридцать, точно знаю.

— Амулеты были у вожаков, — Ники произнесла, опустив голову. — У командиров, если хочешь. Они все уже мертвы.

— А их солдаты?

— Тоже. Цепная реакция.

— Концы в воду, Ники?

Она посмотрела мне в лицо.

— Я пыталась вернуть их, снять программу. Я не смогла.

— Там, в Университете, да? Когда они его взорвали?

Она кивнула.

— Я не могу понять, почему все они оказались у меня. Спящие часто находят друг друга, живут рядом, им так легче. Но чтобы все приехали в одно место, так просто не может быть. Я их даже не искала! Я думала, их нет!

— Ты же говорила, что от пятидесяти…

— Это не настоящая реальность, — она посмотрела мне в глаза. — Это макет, полигон, Брюс. Его очистят, как только всё станет ясно. Мне сказали, что это макет.

По спине у меня поползли мурашки.

— Почему макет?

— Потому что здесь нет Инварианта.

Я «заказал» вновь, на этот раз настоящий ужин. София заперлась в спальне, к ужину не пришла. Поужинать вовремя не сумели, а там с ней в ресторане почти не притронулись к еде — сам не пойму. Почему. Зато теперь аппетит вернулся.

— В настоящей реальности, — Ники отодвинула тарелку и я «убрал» всё. — Всегда есть ограничитель. Там нельзя делать что хочешь. Инвариант следит за этим.

— Кто это такой?

— Ты помнишь, я показывала тебе… как я мешаю тебе «фиксировать»?

Да, я помнил. Ощущение не из приятных. Словно пытаешься бежать со связанными руками и ногами. Ощущение беспомощности — ведь некуда вернуться, случись что. И вернуться в более старые точки не получалось — я не смог с первой попытки. И понял, что до Ники мне всё ещё бесконечно далеко.

— Инвариант может то же самое со всем миром, — Ники посмотрела мне в глаза. — С ним невозможно справиться, Брюс. Его нельзя убить, от него невозможно укрыться. Если он что-то запрещает, никто не сможет это перебороть.

— Господь бог?

— Почти, — она не улыбнулась. — Если в реальности нет Инварианта, значит, это сырой мир, ненастоящий ещё, несозревший. Понимаешь?

— И а таких реальностях вы…

Она кивнула.

— Не смотри на меня так. Ты сам знаешь: для теней…

— Для людей!

— Хорошо, для людей. Для людей всё, что мы меняем, это единственное и несомненное настоящее. Они не могут догадываться, они не в состоянии ничего понять.

— Господи, ты готовила третью мировую, Ники! Это же миллионы людей, если не миллиарды!

— С вероятностью пять миллионных процента, — Ники отодвинулась от меня. — В ближайшие полгода на эту Землю упадёт крупный метеорит, почти что астероид. Погибнет три четверти населения планеты. С вероятностью в пять тысячных процента террористы похитят и выпустят новейший штамм чумы, и половина Европы может вымереть. С вероятностью…

— Хватит, Ники.

Она кивнула и замолчала. Действительно, для всех людей её действия — не более чем естественный ход событий. Или стихийное бедствие.

— А у нас нет Инварианта?

Она помотала головой.

— Его не нашли. Брюс, это отработанная методика. Его невозможно не заметить, и если его нет, значит в реальности можно делать что хочешь.

— Ты видела такого хоть раз?

Она кивнула.

— Это обязательно, все обязаны побывать и ощутить. Чтобы всё понять.

— И что, они следят за всем, что происходит?

— Они не следят. Брюс, я расскажу попозже, это сейчас неважно.

— Тогда чего ты ждёшь, Ники? Если все твои боевики мертвы, что может случиться?

— Я не знаю. Но я что-то чувствую, Брюс. Что-то, что я не могу предугадать.

— Может, кто-нибудь из «видящих» сам проснулся?

— Может быть. Я ищу, пытаюсь понять. Где нет Инварианта, там не может быть видящих, даже спящих. А они есть!

Тут до меня дошло.

— Ты ищешь Инварианта?

— Я не знаю, что ищу, Брюс. Но я обязана найти хоть что-нибудь.

— Ты всё ещё хочешь, чтобы всё уладилось? Там, в твоей школе?

Она молчала.

— Что с нами сделают, Ники?

Молчание.

Я встал, вышел из кабинета и пошёл на улицу. Не забыл взять зонтик — там снова лил дождь.

Я ходил по улицам и пытался понять. Инвариант. Сдерживающая сила. Ну да, если видящие творят что хотят, рано или поздно всё может полететь кувырком. Ники только вскользь упоминала про какие-то узловые точки, неустойчивые области… за всем этим явно есть теория, только я в ней ни в зуб ногой. А София? Может, она что-нибудь понимает в этом? С её страстью к математике.

Я поймал себя на мысли, что теперь каждое утро вижу не только Лакруа (он не дежурил в отеле, но куда бы по городу я ни ходил, всегда с ним встречался). Теперь я видел и того высокого парня, который пригнал машину той ночью. Машина была яркой и выделяющейся, но на все поездки Ники брала именно её. Почему, пока не знаю.

…Через полчаса я вернулся. Ники уже постелила — но не лежала, а сидела, как тогда — подтянув колени к подбородку, положив голову на колени. Так и сидела, пока я не забрался под одеяло.

Я ощутил её рядом — просто легла, прижалась ко мне, и всё.

— Комиссар и тот парень, — подумал я вслух. — Ты их готовила, как боевиков?

— Почти, — она обняла меня за шею. — Они не «видящие», Брюс.

— Но комиссар…

— Можно сделать так, что тень будет во многих версиях сразу… тогда она будет всё чувствовать и осознавать, хотя и не поймёт причины.

— Зачем тебе это?

— Маяк, — Ники погладила меня по голове. — Он почувствует то, что я могу не почувствовать. Если кто-то ещё здесь что-то меняет…

— Тебе его не жалко?

«Это просто тень», сказала бы она двумя неделями раньше.

— Я спросила его, хочет ли он видеть то, что раньше не видел. Если бы он отказался, я бы нашла другого.

— Ты смеёшься? Ты спрашивала мнение «тени»?

— Я никогда над этим не смеюсь, Брюс.

Мы помолчали.

— Послезавтра мы переезжаем, — Ники обняла меня крепче. — Нужно найти кое-что, Брюс. Найти и научиться пользоваться.

— Что мы ищем?

— Двери, Брюс. Двери в соседние реальности.

— Мы от кого-то бежим?

Она не ответила, но ответа и не требовалось.

Трое, отель «Мажестик», 11 июля 2010 года, 7:25

— Сегодня у вас выходной, — мы сидели в гостиной. — Завтра мы переедем и продолжим тренировки. Здесь нет больше смысла задерживаться.

— Мы кто, новобранцы? — спросила София неожиданно. Ни следа «серой мышки». Теперь, даже когда Софи пугалась или была в расстроенных чувствах, она не проявляла никакой слабости — выглядела уставшей, не более того. А я? Интересно, я изменился хоть чуть-чуть за этот «скрытый год»?

Ники едва заметно кивнула мне и перевела взгляд на Софию.

— Нет, — она положила на стол карандаш, которым только что постукивала по крышке. — Подмастерья. Если это тебя не слишком оскорбляет. Я не генерал, Софи, я сама новобранец.

— Я жду, когда ты расскажешь, — София выпрямилась, сверкнула глазами. — Я ничегошеньки не спрашивала, Ники, но так дальше нельзя. Скажи хоть, чего ты добиваешься!

— Хорошо, — Ники придвинулась ближе. — Брюс, дай мне руку. Софи, попробуй мысленно читать какой-нибудь стишок. Так, как я учила, чтобы не думать громко.

— Сейчас, — София закрыла глаза, откинулась на спинку стула. Губы её едва заметно шевелились.

— Брюс, ты слышишь её?

Я не слышал. То есть ощущал, где Софи — если бы закрыл глаза, то смог бы найти. Это было странно: словно свет, который нельзя увидеть напрямую, а только боковым зрением.

— А теперь? — Ники взяла меня за запястье.

Я вздрогнул, голос Софии ударил меня по ушам.

«…когда в слепящей тишине, Хозяин снов поможет мне. И стоит злу себя увидеть, оно не сможет нас обидеть…»

Я прочёл это вслух.

«Нет! Прекрати!»

Слышный не ушами голос Софии, нет — крик. Я непроизвольно откинулся назад, так внезапно он «ударил». Ники поймала меня, не дала упасть.

— Так нечестно! — София вскочила на ноги. — Я знаю, что ты можешь… ты сильнее!

— Это не я, — спокойно возразила Ники. — Это Брюс. Я ничего не слышала.

— Правда? — София резко повернулась, посмотрела в её глаза.

— Правда. Я работала, как усилитель. София, мне придётся появиться и доложить, что я не справилась. Если этого не случится, за мной придут. И за вами тоже. Если я сейчас расскажу всё, что знаю, из вас это вытащат в одну минуту. И всем нам конец.

— А из тебя нет? — насмешливо поджала губы Софи. — Ты справишься с ними всеми?

— Я скажу только то, что хочу, — взгляд Ники стал стальным и безжалостным. — Пока я буду говорить правду, меня не будут допрашивать силой.

— Ты скажешь не всю правду… — София спрашивала, но ответа не требовалось.

Ники кивнула.

— Я оставлю намёки, Софи. Знаки. Я хочу, чтобы вы с Брюсом сами шли по ним и попытались понять, что можно. Тогда, если… — она помотала головой. — Тогда вы останетесь живы, вас не станут вычёркивать.

— Живы, но в клетке? — София подошла ко мне и взяла за руку.

Ники встала.

— Софи, ты математик. Я знаю кое-что из теории, но я не могу найти выход. Ты можешь, я верю. Если кто и может из нас троих, это ты.

София долго смотрела на неё, потёрла лоб.

— Мне нужно время, — она опустила взгляд. — И факты, и чтобы ко мне относились как к человеку.

— Если я учу, — Ники тоже встала. — То учу по моим правилам. Не хочешь учиться, не учись.

Они стояли, смотрели друг другу в глаза, а я ощущал, как нагревается, электризуется воздух между ними.

— Я правда на что-то гожусь? — неожиданно спросила Софи. Ники кивнула, улыбнулась — тепло и без командирского блеска в глазах.

И собиравшаяся между ними гроза пропала, растаяла, исчезла.

— Мы с Брюсом съездим ко мне домой, — Софи крепче сжала мою ладонь. — Да, Брюс?

— Да, — я ожидал чего-то неприятного на лице Ники, но она просто кивнула.

— Вот адрес, — она вручила нам с Софией по карточке. — Не возвращайтесь в отель, пойдите туда, там будет машина и карта. Софи, ты умеешь водить машину?

— Будто не знаешь, — буркнула Софи. Я встал, она так и не отпускала мою руку.

Доминик обошла стол и присела перед Софией на корточки, улыбнулась.

— Ты же просила относиться к тебе как к человеку. Люди не подслушивают, они спрашивают.

— Не умею, — ответила Софи куда более дружелюбно.

— Я пришлю шофёра, — кивнула Ники. — Софи… забери с собой всё самое дорогое. Без чего нельзя. Брюс, ты тоже.

Она встала, стремительно, словно сжатая пружина, подошла ко мне и прикоснулась губами к щеке.

— Будьте осторожны, — она положила свою ладонь поверх ладони Софии и тут же отняла её. Отвернулась, быстрым шагом ушла в кабинет.

София вздохнула. Я обнаружил, что уже не в деловом, а в спортивном костюме. Ох, Ники… могла бы и сама впустить меня в кабинет. Я не удивился, когда в карманах обнаружил камушек с берега того моря и «счастливый пенни». В другом кармане — деревянную дудочку и коробочку с драгоценной розой, Софи так и не взяла её. Что ещё? Компьютер? Да ну, это точно не самое нужное.

Софи появилась через десять минут — всё в том же зелёном платье, с малахитовым ожерельем… как тогда.

Когда я переступил порог номера, почувствовал — сюда я больше не вернусь.

Брюс и София, Ле-Тесс, 11 июля 2010 года, 23:55

Последние два квартала мы почти бежали. Рю Сант-Валенси, самая кривая улочка в Старом Городе, петляла и извивалась. И дождь, у меня был зонтик, но мы всё равно промокли, пусть и не насквозь. Мы увидели знакомую красную машину, едва улочка сделала пятый поворот. Мы остановились шагах в трёх. София тяжело дышала, я тоже почти запыхался. Она привстала на цыпочки и обняла меня за шею. Постояла так, отпустила. Тихонько рассмеялась.

— Ты им понравился, — сообщила она то, что я и сам понял. Всё же она рискнула побывать у себя дома, но ни она, ни я не стали ничего «править». Поначалу я сильно смутил обоих старших Лоренцо — ну да, ни с того ни с сего им на голову «бриллиантовый принц». Мадам Лоренцо смотрела на меня немного неодобрительно, пока София не объявила, что я сделал предложение другой, а её нанимаю в свою компанию. Тогда её матушка просветлела лицом и пригласила всех за стол.

…Потом София с матушкой удалились в сад — им было, верно, о чём поговорить, а Якоб Лоренцо, весь морщинистый, но крепкий, отвёл меня на веранду и налил по рюмочке коньяка. Надо признать, отменного, хотя я уже чувствовал рок — мне никто не предложит то, что я действительно люблю.

Мы говорили о том, о сём. Якоб держался с достоинством, его более ничуть не смущало то, что я оказался миллионером.

— Не обижайте нашу дочурку, мсье Деверо, — он налил ещё по рюмочке. Снаружи послышалось многоголосое блеяние. Пастушок, мальчик лет десяти, гнал перед собой дюжину овец. Мне показалось, что в левой руке у него такая же деревянная дудочка. Он встретился со мной взглядом… и я отчего-то ощутил мурашки по коже. Мне теперь всюду будут мерещиться «маяки», как их называет Доминик.

Я с трудом отогнал мысли прочь. Якоб смотрел мне в глаза, и я вернул взгляд.

— Не буду, — я приподнял рюмку, он кивнул и едва ощутимо прикоснулся к моей.

— Мы небогаты, мсье. Анна счастлива, что вы нашли работу для девочки, но не обижайте её.

Я кивнул. Что тут ещё сказать?

— У вас глаза честного человека, мсье Деверо, — Якоб протянул руку. Рукопожатие было крепким, словно тиски. — Я вам верю.

— … ты видел, Брюс? — спросила меня Софи, когда мы уже распрощались с её родителями и шли назад, к станции. — Ты видел того мальчика, пастушка? У него на руках был котёнок! Тот самый!

Признаться, я не заметил котёнка.

— Я видела! — настаивала София. — Не спорь. Мне кажется, это добрый знак.

Поезд безнадёжно опаздывал — такое часто случается в провинциях. Но мы не зря запаслись двумя часами — их едва хватило.

Брюс и София, Ле-Тесс, 12 июля 2010 года, 0:20

Я не очень удивился, когда через пять минут машина притормозила. В правое боковое стекло постучали — Ники. В дождевике… толку от него в такой ливень. Она сделала нам знак — вылезайте. София вздохнула, но не сказала ни слова.

Мы с Софи поёжились… Ники схватила нас за руки, привлекла к себе.

— Возьмитесь за руки, — велела она. — Закройте глаза…

Она создавала «точку возврата». То, что мы пока с Софи не умели. Когда что-то «фиксируешь» и возвращаешься, то возвращаешься в то же состояние. Остаётся память — остальное не сохраняется. Точка возврата позволяла вернуться в другом виде, взять с собой что-нибудь из предметов «игровой реальности». Ники только вскользь упомянула про то, что не всё можно взять… мы с Софи пока поняли, что научиться этому можно… но вот как быстро?

Знакомое ощущение мурашек по коже. Софи вздрогнула, она тоже не привыкла к созданию точки, хотя столько уже раз это делалось…

Ники кивнула в сторону машины — мы поспешно забрались внутрь. Софи пригладила мокрые волосы, посмотрела на меня, фыркнула. Хороши… промокли до нитки.

Через пятнадцать минут мы были в аэропорту.

Ещё через полчаса мы втроём с Ники уже взлетели на борту небольшого частного самолёта. Небольшого… но явно VIP, чего там только не было.

— Сорок минут, — Ники посмотрела на часы. — У нас сорок минут. Софи, можешь переодеться… если хочешь. Вон та лестница. Ужин уже готов.

Ужинать ночью… я усмехнулся. София кивнула, соскочила со своего кресла и почти бегом добралась до лестницы.

— Брюс, — Ники взяла меня за руку, — ты тоже. Ты весь промок… там две кабинки, ждать не придётся, — она рассмеялась.

Вот тут я и увидел, как много всего на борту. Экипаж, очевидно, привык обслуживать очень-очень важных персон — их не было видно, когда не нужно, но словно из ничего появлялись, когда я был в затруднении. Ещё бы… нужно же во что-то переодеться. Мне показали, где наш багаж.

Сорока минут едва хватило. Горячая вода в душе действовала не хуже порции снотворного. Ужин был почти спартанским… бутерброды и кофе. Кофе — очень кстати.

Мы прибыли в Лондон. Ники сообщила это, только когда мы сели.

Доминик не давала нам передышки. Из самолёта — там уже ждал автомобиль. Ещё полчаса — и мы на вокзале Ватерлоо. Ещё полчаса — и мы снова в поезде, и снова в таком же VIP. Хотя нет, в другом. Здесь была отдельная спальная.

— Куда мы едем? — поинтересовалась Софи.

— Солзбери, — Ники предложила сесть за стол. — Не знаю, как вы, а я не наелась. Спрашивай, Софи.

— Солзбери… — София потёрла лоб. — Стоунхендж?

Ники хлопнула в ладони.

— Умница… как догадалась?

— Видела фото у тебя на столе, — смутилась София. — Сегодня новолуние, Ники. Это не случайно, да?

— Не случайно, — кивнула Ники.

— Что там будет в новолуние? — не выдержал я.

— Ничего, — Ники взяла меня за руку. — Это ответ, Брюс. Там ничего не может быть в новолуние, особенно в дождь. Иначе бы мы не поехали.

— Я бы поспала… хоть капельку, — Софи посмотрела на Ники.

Ники молча кивнула в сторону двери — в спальную. Через минуту мы с ней остались одни.

— Ты пришла оттуда? — догадка явилась сама собой. Просто взяла — и появилась. Есть мне не хотелось, но кофе я выпил с удовольствием.

Ники кивнула и отодвинула тарелку.

— А она? — я дотронулся до её руки. Руки Иреанн Доминик де Сант-Альбан.

— Она была там в тот момент, — Ники положила свою ладонь поверх моей. — Она жива, Брюс. Я не выгнала её. Мы с ней вместе, здесь и сейчас.

Слово «шизофрения» едва не соскочило с языка.

— Нет, — Ники оставалась невозмутимой. — Мы с ней стали одним целым.

— Она не возражала?

— Нет, — Ники отняла ладонь и убрала мою руку. Мягко, почти незаметно. — Я не стану рассказывать, Брюс. Если хочешь, спроси её сам. Ты ведь встречал её?

Откуда она знает? Мы с Софией ничего не рассказывали про «безопасны места» и про тех, кого там видели.

— Она несчастна, — предположил я. — Мне казалось, она всё время что-то ищет.

— У неё тоже была гроза, — Ники прикрыла глаза. — Гроза, жасмин и три тени. Почти как у меня. Она видела чудо, Брюс… и с тех пор хочет увидеть снова. Прости, Ники, — я вздрогнул — она явно обращалась не к самой себе. — Расскажешь остальное сама, если захочешь.

Я опустил взгляд.

— Ещё почти час, — Ники погладила меня по щеке. — Отдохни, если хочешь.

Как только она сказала, сразу же захотелось отдохнуть.

Трое, Стоунхендж, 12 июля 2010 года, рассвет

Мы стояли у алтарного камня. Стоунхендж поражал… я видел его только на фото, он поражал и там. Но прикоснуться к камням, которым по пять тысяч лет… то есть которые привезли сюда пять тысяч лет назад…

Мы был в дождевиках. Дождь моросил, тучи низко ползли — гроза миновала, теперь просто дождь, мелкий и неприятный.

— Закройте глаза, — Ники показала нам на круг голубых камней. — Подойдите ближе к камням, закройте глаза и послушайте. Представьте, что вы хотите услышать чьи-то мысли.

Мы разбрелись кто куда. Ники ушла за пределы всех колец, а мы с Софи бродили. Я видел, как Софи иногда останавливается, закрывает глаза и прижимает ладони к вискам.

Я «слушал»… ничего. Прошло, наверное, полчаса. Я уже начал уставать, мне было не понять, чего от нас хотят. Тут появилась Софи, глаза горят, взбудораженная. Она схватила меня за руку, молча, и потащила за собой.

Мы остановились у северной части круга голубых камней.

— Оглянись, — София махнула вокруг себя рукой. — Запомни, где они стоят, а теперь закрой глаза.

Ну да… камни казались пятнами черноты — когда закрываешь глаза в толпе, люди казались сгустками шёпота на фоне пустоты. А здесь наоборот — сгустки тишины, черноты, я не знаю, как передать такие ощущения словами.

— И что? — не выдержал я. — Чувствую их все.

— Не торопись, — настаивала София. — Ещё раз запомни, где они стоят, и снова послушай.

Три камня, слева, справа и за спиной. Ближайшие ко мне. Я прикрыл глаза, сосредоточился на себе, начал медленно считать… и вздрогнул.

Среди двух сгустков черноты я заметил «шёпот», словно там кто-то стоял. Открыл глаза — посмотрел в эту сторону.

Ничего. То есть совсем. Я непроизвольно шагнул вперёд, помахал в воздухе рукой… ничего.

— Видел?! — София схватила меня за руку. — Видел, да?!

У неё был взгляд человека, увидевшего чудо.

— Видел, — я и сам был ошарашен, хотя и не так сильно. — Может… — я сделал шаг вперёд, где-то совсем рядом тот сгусток шёпота — но никого. Трава под ногами, как и везде.

— Нет, — Ники возникла за нашими спинами. — Брюс, замри! Ни с места!

Я замер. Голос Ники выдавал едва заметный страх.

— Что это? — Софи посмотрела в её лицо.

— Проход, — Ники взяла нас за руки. — Присмотритесь.

Софи ахнула.

Теперь я видел. Едва заметная граница… так бы я назвал её — прямо перед нами, она начиналась почти над самой землёй, и овалом вздымалась вверх, метров на пять. По ту сторону был точно такой же Стоунхендж…

Только по ту сторону не шёл дождь.

Граница плыла, её было видно, только если не смотреть прямо на неё.

— И кто угодно может вот так пройти? — Софи отступила на шаг.

— Нет, — покачала головой Ники. — Не кто угодно. Но люди иногда проходят, случайно. Редко, но проходят.

— Ты пришла отсюда?

Ники кивнула.

— В полнолуние?

— Верно, Софи. Здесь ещё девять проходов. Но они видны только в полнолуние.

— Там твой настоящий дом?

Ники покачала головой.

— Нет. Но он очень близко.

— Мы приедем сюда в полнолуние?

— Да, Софи. Не только сюда. Есть и другие места.

София снова потёрла лоб.

— Мне кажется, я понимаю… — она подняла взгляд и снова посмотрела на «потусторонний» Стоунхендж.

Ники отпустила наши руки. Я почти сразу перестал видеть границу. Но прошла минута… и вновь заметил её дрожание, словно воздух колеблется над горячим асфальтом. Мираж.

— Я ничего не понимаю, — признался я. Софи и Ники переглянулись и… рассмеялись.

— Прости, Брюс, — Софи покраснела. — Я расскажу, попозже, ладно?

— Мы возвращаемся, — Ники вновь взяла нас за руки. — Там ливень, не забудьте.

Трое, пригород Ле-Тесс, 12 июля 2010 года, 2:45

Машина мягко остановилась у ограды дома. Дом небольшой, но его владельцы явно не из бедных. Я видел и камеры слежения, над оградой там и сям. Ухоженный дом — высокий каменный забор, мощёная тропинка вокруг него. Мы вышли в дождь — автомобиль почти беззвучно тронулся и вскоре пропал в темноте.

Ники взялась за ручку, замерла на секунду… и дверь открылась. С той стороны, рядом со входом, была будка — охрана. Вот как. Трёхэтажный дом был подсвечен — выделялся на фоне почти чёрного окружающего сада.

Идёмте, — она быстро зашагала ко входу, мы с Софией едва поспевали. Мы вернулись в том, в чём бродили где-то и когда-то по Стоунхенджу… я ещё ощущал вкус того кофе, что пил в поезде. И одежда была другой, и только четыре «сокровища» в карманах оставались теми же.

Нас встретил дворецкий, сама любезность — и тоже с пышными усами и сединой в волосах, явно родом с юга Галлии. Как только он ушёл и мы остались одни в просторном зале, София поёжилась.

— Где мы?

— Это мой дом, — пояснила Ники. София усмехнулась, — её дом, — Ники прижала правую ладонь к груди. — Здесь жили её предки, здесь она когда-то родилась.

София стала очень серьёзной.

— Она… слышит нас, Ники?

— Мы с ней — одно целое, — Доминик улыбнулась. — Да, Софи.

— Но…

— Поговори с ней сама, — Доминик перестала улыбаться. — Когда будет возможность.

Софи опустила голову.

— Идёмте, — Ники поманила нас за собой. Мы все поднялись на второй этаж. Коридор на втором этаже проходил из конца в конец стены, к лестнице на противоположной стороне. Посередине от него отходил ещё один коридор. На перекрёстке мы и остановились.

— Выбирайте, — Ники махнула рукой. — Восемь комнат, эта — моя, остальные свободны. Вещи сейчас принесут.

— Я сейчас упаду, — прошептала Софи. — Помоги…

Ники кивнула, взглядом отправила меня в сторонку, а сама с Софией отправилась вглубь коридора.

Полчаса я бродил по дому — никто не запрещал, да и карты этажей были повсюду. Три этажа наземных, два подземных. Небольшая крепость — судя даже по тому, что я успел заметить там, в темноте. Кроме дворецкого, он же повар, да четырёх охранников, я заметил только горничную. Или как её следует называть?

Я выбрал дальнюю комнату по той же стороне, где была комната Ники. Открыл дверь, и понял, что я попал в гостиничный номер — кабинет, спальная — может, не такие просторные, как в «Мажестик», но вполне. Вещи мои уже были в шкафу, сумка с компьютером у стола. Нет. Не сегодня. Не сейчас.

После душа я едва успел добраться до кровати — и всё это время в голове вертелась мысль. Что такое поняла Софи, чего не понял я?

Глава 16. Карта мира

Брюс, поместье «Жасмин», 13 июля 2010 года, 6:45

Когда я засыпал, был один. Точно помню. Не сразу заснул; за окном началась гроза, даже сквозь тяжёлые и плотные шторы пробивались всплески белого небесного огня.

Потом был провал. И никаких снов. Точно, последнее время почти никаких снов я не видел — так, что-то смутное, разрозненные образы. Обрывки снов. Интересно, почему? Раньше, когда выпадало много событий на небольшой отрезок времени, сны, наоборот, приходили сериями и вереницами.

Приподнялся, посмотрел на часы — без четверти семь.

«Сны вернутся».

Я не очень удивился тому, что Ники рядом со мной. Дверь заперта, ключ вставлен в замок изнутри — но ей это не помеха. Она лежала на боку, лицом ко мне, спокойная улыбка на лице, растрёпанные волосы. День или два назад она подстриглась — коротко, «под мальчишку». Говорит, лучший способ справиться со стрессом.

Я уселся — как она не раз сидела рядом со мной. Прикоснулся к её плечу — Ники медленно, красиво потянулась, запрокидывая голову и демонстрируя зубы… и повернулась, улеглась на живот, расслабленная и спокойная. Спокойная. Она всегда спокойна. Я не верю словам Софии, что Ники нравится убивать. Я провёл рукой по её плечу вниз по руке — она медленно обхватила мою ладонь своей. Да, я видел, как эти пальцы обращаются с пистолетом и ножом. Да и не нужно ей оружие, если на то пошло. Ники словно становилась другой, когда в её руках было оружие. Если кому-то и нравится убивать, то не ей. А кому? «Настоящей» Ники, здешней?

Она кивнула, пошевелилась… я вновь прикоснулся к её плечу… ладонь сама собой провела между лопатками, по «кошачьему месту», скользнула ниже.

Голова кружилась, она всегда начинала кружиться.

Ники повернулась на спину — снова по-кошачьи, мягким медленным движением. Моя ладонь скользнула по её боку, остановилась на животе.

Мне показалось, что я теряю сознание — жар проходил волнами, желание и нежность затягивали в водоворот. Последнее, что помню — морская соль, словно океан сомкнулся вокруг — или нас выбросило далеко-далеко, на затерянный островок среди моря.

Проснулся, или очнулся — не пойму. Ники всё так же лежала рядом, всё такими же спокойными были её улыбка и дыхание.

Я почти машинально уже приподнялся на локте и посмотрел на часы.

Без четверти семь.

Было что-то или не было, и если было, то когда? Ники взяла меня за руку… и я ощутил — увидел, почувствовал всеми органами чувств, сжато, спрессовано в короткую вспышку. Было. А время не сдвинулось ни на минуту.

«Для нас не бывает времени». Она повернула голову и встретилась со мной взглядом. «Мы сами создаём его, когда нужно».

Сами создаём. Но сама Ники торопится, это видно — значит, времени не так много, как хотелось бы.

Я начинал путаться. Если к равноденствию мы, все втроём, должны быть готовы к какому угодно развитию событий… и если, как Ники намекала, можно перемещаться в одно из прошлых, там где «зафиксировано», но и в будущее — то что же получается? Уже случилось… уже известно, что будет в тот день? Или известно всё, что может случиться? Мы сами выбираем, что и как делать, или кто-то направляет нас?

«Не торопись», — она улыбнулась.

Ники говорила… что нити, из которых всё сплетается, и между которыми могут перемещаться те, кто видят… что-то про затухание. Не помню точно. Всё, что случилось, чем дальше по нити, тем слабее заметно. Так… Думай, голова, думай!

Ники говорила… каждое действие, которое мы производим, порождает новые нити. Часто они настолько мало отличаются от остальных, что сливаются с ними, и полотно не растёт бесконечно вширь, никто не знает точно почему — закон природы?

Тогда что бы мы ни сделали сейчас… в будущем это может создать новые нити, а может не создать, они могут слиться с другими… и чем дальше будущее, тем труднее оценить, что именно случится — пока не достигнешь будущего.

«Правильно, Брюс».

Но что будет, если Ники просто достигнет точки того самого будущего и посмотрит, что там? Можно ведь в любой момент вернуться и внести изменения?

«Как только мы доберёмся до того будущего, придут проверять, как я справилась с заданием, Брюс. И я не смогу вернуться, никто из нас не сможет».

Я всё равно не понимал. Если то будущее, по словам Ники, уже существует в каком-то виде… неужели нельзя заглянуть? Что бы мы ни сделали… ведь это уже можно увидеть?

«Брюс, пока ты выбираешь, нет определённости. Как только ты выберешь, будущее можно будет увидеть».

Я всё равно не понимал. Хоть убейте! Наверное, я слишком тупой для всех этих вещей, они не укладывались в голове.

Ники уселась, перестала улыбаться.

— Ты не тупой. Смотри. Брюс, что будет с этим стаканом?

Она указала на стакан с водой на краю стола. Ночью, когда я просыпался, страшно хотелось пить.

Я попробовал заглянуть в будущее… если так можно выразиться. Я мог делать это одним способом… что-то сделать самому, а потом вернуться в предыдущую точку и посмотреть варианты.

Я не мог сказать, что с ним будет. Иногда стакан разбивался — Ники швыряла его в угол, иногда нет. Нет определённости.

— Правильно, Брюс. Если я попрошу тебя разбить стакан, ты его разобьёшь?

— Да, — до меня начало доходить. Как только мы оба решили судьбу стакана… его будущее практически неизменно, в этой нити и во всех тех, которые пойдут от неё в будущее. Если только Ники не вернётся чуть раньше и не попросит меня его не разбивать.

Голова ныла. От умственных усилий, наверное. Привыкать к тому, что время — вовсе не то, что я привык думать, очень трудно.

— Ты привыкнешь, — она сжала моё плечо. — Я тоже долго привыкала, Брюс, очень трудно отказываться от привычек тени.

— Ники…

— Разве я хоть немного оскорбила обычных людей?

Всё равно мне не нравилось это слово.

— Брюс, — она потянула меня за плечо, я посмотрел в её глаза. — Знаешь, почему мы можем то, что можем? Потому что есть тени. Пока они есть, пока их много — мы можем так много. Можем менять почти что угодно.

Так… до меня начало доходить ещё кое-что. Ники упоминала «тюремные» реальности. Говорила, что её могут сослать туда, откуда не возвращаются.

Она кивнула.

— Там нет теней. Почти что. Там почти ничего не удаётся менять, Брюс. Я была в таком месте. Всем его показывают, отправляют туда на неделю. Знаешь, потом очень не хочется попадать туда по-настоящему.

— И… сколько там заключённых?

— По одному на реальность.

— Одиночка? И много там места?

Она взмахнула руками.

— Весь мир, Брюс. И ты в нём один. И ни одной точки возврата, ты сам за себя. И тебе добавляют сутки заключения за каждую «фиксацию».

Я представил… мне стало зябко. Я почти ничего ещё не умею как видящий… но я уже ощутил, как это — не использовать свои умения, потому что тогда заключение никогда не кончится.

У меня возникали новые вопросы. Что же это такое, государство «видящих», если о таком вообще можно говорить. Как они живут? Чего добиваются?

Она привлекла меня к себе.

— Ты узнаешь в своё время, Брюс. Обещаю.

Я кивнул.

— Идём, — она встала, протянула руку за халатом. — Пора завтракать. Что ты хотел бы на завтрак?

Странно. Она не «заказывает»… почему?

Она подмигнула.

— Нужно хотя бы иногда делать всё самой. Так что ты хочешь?

Трое, поместье «Жасмин», 13 июля 2010 года, 7:50

Столовая была небольшой. Мне так показалось, после «Жасмина» в «Мажестик». Вообще начинало казаться, что именно здешняя Ники так полюбила жасмин по всех его проявлениях — куда ни ткнёшься в поместье, везде и всегда жасмин. Название, запахи, сами цветы, картины, где он изображён…

Она действительно очень хотела увидеть то, что видела в детстве. Может, и в Стоунхендж ездила за тем же.

Я сам догадался, что не только в Стоунхендж. И… она предлагала мне зайти в кафе, по ту сторону Мон-де-Вельер. Нужно сходить. Если будет время.

Последнюю фразу я произнёс в уме машинально. Теперь у меня… у всех нас сколько угодно времени. И одновременно нет его — мы всё равно дойдём до точки равноденствия, никто не может вечно возвращаться в одну и ту же точку, и пытаться прожить ещё немного, и снова вернуться…

Там, где есть Инвариант, он придёт и исправит то, что попытается создать такой вот нелюбитель будущего. А там, где его нет?

Мы сидели втроём и повар, он же дворецкий, Шарль де Сант-Ферран, поражал наше воображение. Я попросил яичницу с ветчиной, мы всегда завтракали ей, когда отец был жив — это я помнил. Что, казалось бы, можно особого сделать со стол простым блюдом? Но и внешний вид, и специи, и сопровождавший блюдо бокал вина, и хлебцы… получилось произведение искусства, для всех органов чувств — звуки тоже несли в себе смысл, о котором потом трудно было вспомнить.

Я почти не смотрел на лица Софии и Доминик, но и их, несомненно, сумел приятно удивить мсье де Сант-Ферран.

Мсье де Сант-Ферран и горничная, Анна, быстро убрали со стола — передо мной красовалась чашечка крепкого кофе. Перед Доминик — просто стакан воды. Перед Софией — чашка с чаем. И ничего более.

— Послезавтра приезжают мои родители, — Доминик встретилась взглядом с каждым из нас. — Они захотят, чтобы мы побывали в поместье Сант-Альбан. Двадцатого июля мы продолжим тренировки.

София усмехнулась, едва заметно.

— Я не могу каждый раз говорить «её родители», — Ники смотрела в глаза Софии и сейчас, в данный момент, пистолет или кинжал в её руке выглядели бы очень естественно. — Мы с ней одно целое, Софи.

София подняла взгляд. Я почувствовал… едва почувствовал, не более того. София уже хорошо владела «мысленной речью», и сейчас явно сказала что-то, что должна была услышать только Доминик.

— Если хочешь посекретничать, идём прогуляемся, — Ники ответила резко. — Говори вслух, Софи.

— Можно подумать, вы никогда не говорите тайком от меня, — с каждым разом её колючий взгляд ранил всё сильнее.

— Мы говорим только о том, что касается нас двоих, — спокойно ответила Ники. — И не сплетничаем о тебе.

София покраснела почти мгновенно, подняла голову и встретилась со мной взглядом.

— Зачем ты говоришь о приглашении? — София снова встретилась взглядом со мной. — Ты заставишь их пригласить вас двоих, а я там зачем? Бесплатное приложение?

— Я очень давно знаю своих родителей, — тон и выражение лица Ники неуловимо изменились. — Они захотят пригласить Брюса, и ты знаешь почему. Заставлять не пришлось бы. Если ты не откажешься встретиться с ними, они пригласят и тебя.

— Для забавы, — буркнула София. — Можно подумать, я могу отказаться.

— Можешь, — подтвердила Ники. — Они знают, что мы здесь втроём. Но у нас гости, а тем более друзья могут делать, что захотят. У тебя может быть хороший предлог отсутствовать.

— У меня будет предлог, — София встала. — Спасибо за приглашение, Ники.

Ники встала и коротко поклонилась в ответ.

Я снова почувствовал. София спросила что-то ещё, но не вслух. И Ники не рассердилась.

— Да, конечно, — Доминик кивнула. София бросила на меня взгляд мельком, обошла стол и закрыла за собой восточную дверь.

— Она хочет поблагодарить мсье Шарля за завтрак, — пояснила Ники. — Спросила, можно ли.

Я успел задать мысленный вопрос быстрее, чем осознал., что спросил.

Доминик кивнула.

— Он будет очень доволен. Восточная дверь, прямо по коридору, налево и направо. Дверь всегда открыта, но постучись и попроси разрешения войти.

Так я и сделал. Поблагодарил вполне искренне. Завтрак действительно был произведением искусства.

Когда я поднялся на второй этаж, чтобы заняться обязанностями — управлением компанией — Ники и Софи ждали меня на перекрёстке. Обе стояли взявшись за руки и молча протянули мне руки, когда я подошёл.

— В девять вечера я верну нас сюда, — она посмотрела нам обоим в глаза. — Если вы решите, что всё сделали, то больше возвращать не буду.

Мы с Софией кивнули.

— Пропуск вы получите у охраны на выходе, — пояснила Ники. — Пожалуйста, ничего здесь не меняйте. Никакого фиксирования… и не нужно ничего делать с Анной и мсье Шарлем. У вас в комнатах есть колокольчики — позвоните, если что-то нужно. Телефоны тоже есть — если так привычнее.

— Сколько у нас времени? — София посмотрела мне в глаза, хотя спрашивала у Ники.

— Сколько потребуется, — отвечала та. — Когда решите, что готовы, скажете.

На этот раз я почти не почувствовал неприятных ощущений, когда Ники создавала точку.

Создала и ушла. Но вначале они с Софией смотрели друг другу в глаза, секунд пять. И я снова чувствовал — идёт беседа.

— Брюс, — Софи потянула меня за рукав. — Мне нужна помощь. Правда! Нужно очень много узнать.

— О чём вы с ней говорили? — не смог устоять я.

София рассмеялась.

— Не скажу, — и сразу же посерьёзнела. — Брюс, я одна не справлюсь!

Брюс и София, Ле-Тесс, 13 июля 2010 года, 9:30

Пока мы ехали в центр Ле-Тесс, София коротко пояснила, что ей нужно. Вначале ей было нужно переодеться — так, чтобы можно было выглядеть туристкой. Я не очень понял сначала, причём тут я. София часа три ездила между магазинами, прежде чем её устроила её одежда. Мне она тоже посоветовала найти одежду «для путешествий», как она выразилась. В общем да, не в деловом же костюме разъезжать повсюду.

Хорошо ещё, у меня на сегодня нет мероприятий, где я обязан быть в офисе лично. Пока Софи примеряла и выбирала, я успевал найти удобное место и хоть немного, но поработать. Я поймал себя на мысли о том, что у меня всё лучше получается без «фиксирования», без «подслушивания» и тому подобных трюков, как назвала бы их Софи. Наверное, это хорошо.

Когда мы пообедали, София заявила, что ей нужен компьютер. И здесь я выступал в основном как кошелёк, Софи явно знала лучше меня, что именно ей нужно. Компьютеров у неё оказалось целых два: изящный, тонкий как пара спичек и лёгкий ноутбук, и наладонник, чуть больше её ладошки. Мне она вручила такой же наладонник и пояснила, что потом скажет, зачем. София в роли учителя была совсем другой. По совести, такой она мне больше нравилась — собранная, уверенная в себе, терпеливая и в меру снисходительная.

— Ты работала учителем?

Она кивнула.

— Немножко. Я помогала соседским с контрольными и вступительными. Почему спрашиваешь?

Я честно ответил, почему. София порозовела, сильно сжала мою ладонь… и это было всё.

На часах была половина пятого.

— Брюс, я сейчас буду показывать тебе кое-что, — София поманила меня поближе. Мы сидели в летнем кафе, напротив парка Мон-де-Вельер. Том самом, о котором мне сказала здешняя Ники. Я не стал пока пояснять Софии, почему выбрал именно это кафе.

— Брюс, ты меня слушаешь? — она потянула меня за рукав. — Не отвлекайся!

Я вернулся из мира грёз в мир, похожий на реальность.

— Смотри, — она указала на экран своего компьютера. — Сейчас я буду показывать тебе пары, всматривайся. Если увидишь что-нибудь похожее, скажи.

— Похожее?

— Имеющие что-то общее, — поправилась она. — Ну как в том дурацком тесте на интеллект. Что общего у этих домиков, помнишь?

Я помнил. Действительно, IQ мне представлялся не более чем забавой. По нему выходило, что почти все те, с кем я был знаком в Университете, прямо-таки Архимеды.

И начались показы. София выводила картинки в соседних окнах, кивала самой себе, потом поворачивала компьютер экраном ко мне. Я смотрел. Первые десять раз я старательно искал хоть что-нибудь похожее на фото двух скал — густо покрытых граффити. Ничего не находил. Софи ничем не выдавала своих эмоций, если они и были. И была двадцатая пара, и тридцатая…

— Стой, — я указал на экран. — Ты это уже показывала!

— Это другие фото тех же камней, — пояснила Софи. — В другом освещении и в другое время.

— Что это меняет?

— Брюс, — она взяла меня за руку. — Я объясню тебе потом.

Ещё одна Ники на мою голову — «попозже ты всё узнаешь».

— Если я сейчас сама всё скажу, я только всё испорчу, — голос Софи был почти умоляющим.

И я сдался. Минут через пять понял, что Софи очень хорошо уже научилась управлять собой — она вовсе не растерлась и не испугалась, что я откажусь. Она просто знала, что может заставить меня поступить так, а не иначе.

На примерно сотом просмотре, когда я уже ощущал раздражение… я заметил. Это была всё та же пара первых скал, уже порядком надоевших. Но теперь я видел: три группы линий, едва заметных на общем фоне — три параллельных линии: три прямых, три волнистых, три пунктирных. Они были на обоих скалах, треугольником. Просто нужно было повернуть фото так, чтобы эти линии стали заметны.

Я указал ей. София захлопала в ладоши, я ощутил, что она в самом деле очень довольна.

— Нужно ещё, Брюс, — она сжала мою ладонь в своей. — Картинок много. Отдохнёшь?

Разумеется. Пока я приводил мозг в порядок при помощи кофе и бутербродов, София сосредоточено всматривалась в экран, что-то делала там — отвлекать в такой момент её бесполезно, ничего не заметит.

Вот теперь я верю, что Софи могла ночами сидеть в библиотеке за компьютером.

София потом пояснила мне, что показала мне двести восемьдесят три фотографии пятидесяти пяти мест. Я увидел — сам, без подсказки и указаний — три или более в точности повторяющихся фрагментов изображений на двадцати пяти парах. В конце концов мне даже стало интересно — что общего может быть между картинками.

— Наверное, может быть программа, которая опознавала бы такие вещи, — пояснила София, когда с картинками было покончено. — Но я не очень представляю, как такое можно написать.

Я тоже не очень представлял, тем боле, что и в математике и в компьютерах понимаю куда меньше Софии. Кроме повторяющихся геометрических мотивов, на картинках трудно было найти иные закономерности. Цвет, размер повторяющихся участков были различными, иногда все ни делались разными цветами и явно в разное время. И всегда поверх и рядом было множество граффити, и всегда там были непристойности — в виде картинок. В трети случаев я не мог толком узнать языка, которым были сделаны надписи, хотя смог узнать кириллицу. Я представил, как выглядим мы с Софи со стороны — двое весьма респектабельных людей, пристально вглядывающиеся в фото с подобными надписями и изображениями.

— Я их уже не замечаю, — пояснила Софи. — Привыкла, наверное.

— Что не замечаешь?

— Надписи и картинки.

Тренироваться мне ещё и тренироваться — сколько дней и месяцев уже тренируюсь, а скрывать мысленную речь так и не научился.

— Может, теперь расскажешь, что это за надписи?

София кивнула.

— Я ищу знаки, которые она оставила.

На следующий вопрос она ответила быстрее, чем я успел его произнести вслух.

— Она говорила, что будет оставлять знаки. Чтобы рассказать то, что мы должны знать, но так, чтобы никто не смог этого понять.

— И ты уже поняла, что за знаки?

София опустила голову.

— Ещё нет. Нужно побывать в нескольких местах, посмотреть и подумать.

— Это те места, где сделаны снимки?

Она кивнула и посмотрела на часы. Я тоже посмотрел — через пятнадцать минут Ники вернёт нас назад, в точку старта.

— Только Софи, — я закрыл свой компьютер и уложил его в чехол, а чехол — в рюкзак. — Обещай мне одну вещь, пожалуйста.

Она поморгала.

— Какую, Брюс?

— Если нужно, чтобы я позарез что-то сделал, так и говори, ладно? Не нужно этих слёз, и всего такого.

Она покраснела и потянулась ко мне так, что чуть не упала со стула.

— Не сердись, — шепнула она, прижимаясь к моей груди. — Я больше не буду!

Ох, Софи…

Она почувствовала это раньше меня. Отстранилась с виноватым видом и успела схватить свой рюкзак. Я — свой.

И вот уже мы стоим в коридоре, а Ники переводит взгляд с меня на Софи и обратно. Когда она снова посмотрела мне в глаза, то едва заметно подмигнула.

— Хватит? — спросила она. София улыбнулась и помотала головой. — Тогда счастливого пути! Брюс, — она легонько сжала моё плечо. — Задержись, пожалуйста.

София посмотрела ей в глаза, ещё раз улыбнулась, схватила свой рюкзак и побежала вниз по лестнице, к выходу.

— Бульвар Сант-Мартин, тринадцать, — она вручила мне карточку. — Зайди туда, обязательно.

— Что там?

Она рассмеялась, привлекла меня к себе и прикоснулась губами к щеке.

— Просто зайди, — шепнула она мне на ухо. — Но вначале посмотри на себя в зеркало.

Брюс и София, Ле-Тесс, 13 июля 2010 года, 9:30

— В аэропорт, — сказала Софи таксисту, но я перебил её, — вначале на бульвар Сант-Мартин, тринадцать, пожалуйста.

Она обожгла меня взглядом — рассердилась, я видел — но промолчала. Уставилась в пол под ногами, да так и сидела всю дорогу. Когда машина притормозила возле двери с небольшой золотой табличкой (ни вывески, ничего), я взял Софию за плечо.

— Мы приехали, Софи.

Она молча дёрнула плечом, сбросила мою ладонь. Ладно. Состязаться в упрямстве я не стану. Раз она сказала, что без меня не сможет, можно этим пользоваться. Я вышел из такси и захлопнул дверцу, стараясь, чтобы не вышло слишком резко. Несколько секунд я ждал, что такси тронется с места, но — ничего не происходило.

На табличке была одна лишь надпись: «Арви». И теперь я заметил небольшую камеру в уголке косяка — неприметный зоркий глаз. Я решил постучаться, но не успел прикоснуться к двери.

— Мсье Деверо, — показалось, что голос раздался прямо за спиной. Я нашёл в себе присутствия духа не оборачиваться. — Очень, очень рад вашему визиту. Прошу.

Дверь сама распахнулась передо мной. Изнутри пришла волна воздуха, наполненного домашним теплом — запах не офиса, не склада, не магазина и всего прочего — запах дома.

— Проходите, мсье, — повторил голос. И я вошёл. Успел услышать, как машина за моей спиной тронулась с места.

Впрочем, я знаю, где Софи будет ждать меня. В аэропорту Лорелль, крупнейшем в Европе.

Передо мной был коридор, погружённый в полумрак. Занавески шагах в трёх передом мной покачнулись, я слышал шаги. Ещё несколько секунд — и их раздвинул человек, раз увидев которого, было бы трудно забыть. Вновь пышные, завитые усы и круглое лицо — несомненно, он с юга Галлии. Одеждой походил и на бармена из фильмов про Дикий Запад, и на клерка в банке — безукоризненно белая рубашка, чёрные брюки, чёрная же жилетка, короткий тонкий галстук. О возрасте я не мог судить — я бы дал ему лет тридцать, но, конечно, он был старше. И туфли, на вид самые обычные, без крикливой роскоши. Но сразу же становилось ясно, с кем из нас двоих будут считаться окружающие, если бы они были, а кого просто не заметят.

— Мэтр Анри Жан-Клод Арви, — он протянул руку. — Можно просто Анри.

— Брюс Деверо, — я пожал руку. — Просто Брюс, пожалуйста.

— Прошу, — он отступил в сторону. Откуда-то появился ещё один человек, с этим всё было понятно — швейцар, лакей, называйте как хотите — он принял у меня рюкзаки исчез так же неприметно, как и возник. — Собираетесь в путешествие, Брюс?

— Да, — я так и не понял, зачем я сюда пришёл и кто этот Арви.

— Замечательно, замечательно, — он беззвучно хлопну в ладоши. — Вначале, Брюс, посмотрите сюда.

«Сюда» означало в зеркало, оно было здесь же, в прихожей.

— Запомните, как вы выглядите, — пояснил он. — Запомнили? Прошу ха мной.

…Я провёл у Арви часа четыре. Время пролетело незаметно. Назвать Арви парикмахером — всё равно, что назвать шеф-повара кухаркой. Назвать его портным… в общем, не надо называть. Он сам назвал себя мэтром и это было оправдано во всём. Молчал, когда мне не хотелось говорить и говорил, когда у меня было настроение. У него было множество помощников, но понятно было, что без прикосновения самого Арви ничего бы не происходило. Ничего выдающегося, я имею в виду.

В общем, когда я в последний раз вышел из примерочной, я понял: не зря он попросил меня посмотреть в зеркало. Вроде бы тот же я. Другая причёска — и не так уж сильно отличавшаяся от привычного мне «ёжика». Другой костюм (и ещё несколько в сумке, которая ждала меня у дверей). Но теперь я смотрел в зеркало и ощущал, что, чёрт возьми, в нём отражается не случайный прохожий, а «бриллиантовый принц». Скромно, но говорит тем, кто может видеть: со мной надо считаться.

— Довольны, Брюс?

Я только смог кивнуть. Ещё бы я не был доволен. Мэтр Арви довольно улыбнулся.

— Буду рад вашему новому визиту. Заходите, когда потребуется, — и вручил мне визитку.

— Скажите, Анри, — я оглянулся — отчего-то хотелось спросить его так, чтобы никто не слышал. И… заметил гравюру, украшавшую противоположную стену. Вроде бы я видел её уже много раз, но только сейчас разглядел там то, что заметил на той паре фото: три тройных линии: сплошные прямые, волнистые, пунктир. Я с трудом повернулся к Арви.

Он кивнул, улыбаясь.

— Вы знали о моём визите?

Он пожал плечами.

— Предчувствие, Брюс. Кто-то показал вам мою визитную карточку, а я их кому попало не даю.

Я кивнул. И всё равно… чем-то мэтр Арви походил на Лакруа. Он тоже «маяк»? Проверим… я сосредоточился… и сдвинул ту самую гравюру, чуть повернул её. Арви потёр виски.

— Мистика. Сколько раз уже — провожаю клиента, и что-то случается с той гравюрой.

Я непонимающе посмотрел ему в глаза.

— С той, на которую вы только что глядели, Брюс, — пояснил он. — Это добрый знак. Значит, я не ошибся в клиенте.

Точно, «маяк». А может, просто видящий.

Я вспомнил про Софию, которая всё это время сидит и сердится где-то в Лорелль, и мне стало не по себе.

— Пригласите её ко мне, — Анри сам распахнул передо мной дверь. — Не беспокойтесь, мсье Деверо, её сердце останется с вами.

И я обнаружил, что стою с рюкзаком и сумкой, вновь на улице. И мир стал выглядеть иначе. Наверное, потому, что я сам стал выглядеть иначе. И та гравюра… что всё это означает?

Такси возникло словно из воздуха. Таксист принял у меня вещи, открыл передо мной дверцу — молча, с подчёркнутым уважением.

— В Лорелль, — приказал я и откинулся на спинку сиденья. И закрыл глаза.

— Лорелль, мсье, — водитель не сразу разбудил меня, похоже, но трясти за плечо не стал. — Прибыли.

Карточку в гнездо — оплата проезда. А чаевые всегда дают наличными. К этому всему я уже успел привыкнуть.

Сумку и рюкзак я отдал на попечение человека в униформе — взял только чехол с компьютером. Через пару минут у меня в кармане был ключ — от ячейки с вещами, в руке — портфель с компьютером. Я осмотрелся. Спортивный, а точнее — походный костюм. Магия Арви действовала, люди обращали на меня взгляды, я ощущал внимание — не назойливое, не злобное. Приятное. Интересно, во сколько мне это встало?

В справочном оказалась записка для меня — я не удивился. София сидела в Интернет-кафе, я не удивился. Она заметила меня шагов за десять и выбежала навстречу. Остановилась внезапно, словно ударилась на бегу о невидимую стену.

— Глазам не верю, — прошептала она. Обошла меня со всех сторон. — Теперь ты точно принц, — она рассмеялась, подошла, взяла меня за руки и посмотрела в глаза.

«Прости, Брюс», — услышал я. Глаза её улыбались.

«Я сильно тебя задержал?»

«Пустяки… я просто забыла, у нас же времени сколько угодно».

— Куда мы теперь?

— В Стоунхендж, — она помахала билетами. — Сначала туда.

— А потом?

Она показала мне лист. Карта Земли, и много-много кружочков на ней. Я смотрел мельком, но кружочков было больше полусотни.

— У нас много дел, Брюс. Помоги мне осмотреть Стоунхендж, а по пути я всё расскажу.

— Как ты нашла эти кружочки? Те три линии?

— Не только.

— Так когда ты мне расскажешь? — я посмотрел на часы. Десять минут до начала регистрации на рейс.

— В поезде, Брюс.

Брюс и София, поезд в Солзбери, 13 июля 2010 года, 17:50

— Брюс, если бы ты захотел что-то кому-то передать, и знал, что за тобой постоянно наблюдают и всё про тебя знают, что бы ты делал?

Это была первая фраза Софии с тех пор, как мы сели в поезд. Минут двадцать она сосредоточенно делала что-то на компьютере, не замечая моего существования.

Хороший вопрос. Если ещё и мысли читают, то никак.

Она потрясла головой.

— Мысли не читают, но всё остальное могут изучить, что бы ты делал?

Я задумался. Что тут можно с ходу предложить? Если мы с тем, кому я передаю что-нибудь, оба знакомы с какой-нибудь книгой, например, то можно оставлять указания на книгу. Ну там, номер страницы и номер слова… Причём так, чтобы внешне послания были безобидными.

— Про книги я тоже подумала в первую очередь, — улыбнулась Софи. — А ещё?

А что ещё? Книги или нет, нужно, чтобы мы оба знали что-то такое, на что можно не намекать, и оставлять указания, где и что искать.

— Я посмотрела на биографию Ники, — пояснила Софи. — У неё есть сетевой дневник, ты знал? Я просмотрела его. Она побывала во множестве мест за последние пять лет, по всей Земле ездила.

— Эти фото оттуда?

София кивнула.

— Я выбирала её фото и фото её друзей. Она очень часто ездила не одна.

— И список друзей уже составила, да?

— Вот, — София повернула компьютер экраном ко мне. — Нужно познакомиться с ними всеми, Брюс. Если получится, сделать фотографии тех мест, где они живут. Поможешь?

— Что мы ищем, Софи?

— Я не знаю, пока что есть только этот узор, — она показала лист бумаги, тот самый треугольник из тройных линий.

Я недолго колебался, говорить или нет.

— У того…мастера, к которому я заезжал, — Софи вздрогнула, — на стене гравюра с точно такой картинкой, Софи.

— Это она тебя направила к нему?

Я кивнул. София прикрыла лицо ладонями. Теперь я знал — это может означать не только то, что она сильно расстроена, но и то, что она задумалась, крепко задумалась. Секунд через десять она отняла ладони, выпрямилась.

— Значит, я права, пока что ищем этот узор. Но она рискует, Брюс.

Я чуть не улыбнулся, настолько серьёзно София произнесла это.

— Она не может говорить ничего напрямую, потому что её могут допросить. А эти фото совершенно безобидны, ведь их делала другая Ники, понимаешь?

Я кивнул и потёр лоб. Теперь я начинал понимать.

— И ещё, Брюс. Я почитала, что пишут об этих местах, где она бывала. Там всегда есть история.

— История? Там происходило что-то важное?

— Нет-нет. Много слухов, много загадок и всего такого. Иногда там в самом деле происходили важные события. Но людей туда постоянно тянет, понимаешь?

— Хорошо, мы побываем во всех этих местах, а дальше?

— Не знаю, — она посмотрела на меня, как на умственно отсталого. — Брюс, я собираю факты, у меня пока очень мало фактов.

— А теория, Софи? Она спрашивала тебя про какую-то теорию.

— Я пытаюсь понять, как всё устроено, — Софи не улыбалась. — Это переворот, Брюс… за это можно получить премию Бреслау. Хочешь? — Она подмигнула и мы оба рассмеялись. Да уж… получить самую престижную научную премию в мире за объяснение, почему в этом мире никто из людей почти ничего не значит…

— Разве её дают за физические теории?

— За эту бы дали, — Софи перестала улыбаться. — Мне потребуется помощь учёных. Обычных людей, — пояснила она. — Этим я сама займусь.

Остаток времени в поезде мы просидели молча, погружённые в то, что видели на экранах компьютеров.

Брюс и София, Стоунхендж, 13 июля 2010 года, 19:45

— У нас мало времени, — София оглянулась. Обычный, спокойный летний вечер. Воздух был влажен, если бы не походные костюмы, мы бы быстро промокли и снаружи, и изнутри. — Посмотрим… — она прикрыла глаза, постояла так, поворачивая голову. Открыла глаза и махнула рукой. — Вон там, Брюс, видишь?

Да, я «видел». Если можно так сказать. Так же, как «видел» тот, предыдущий проход. Ещё один — шагах в сорока от предыдущего (мы с Софи обходили его шагов за пять — мне было не по себе и казалось, что меня может втянуть, засосать туда). София отметила его на карте и мы двинулись дальше. Ещё минуты три… и ещё один проход появляется на карте. Ещё пять минут — четвёртый. Они располагались по ту сторону круга голубых камней.

Это случилось на пятом проходе. Я стоял рядом с Софией, точно так же прикрыв глаза и вычленяя «громкую» пустоту из общего «шепчущего» фона с чёрными провалами камней. София взяла меня за руку…

Меня словно ударили по глазам. И хлопнули ладонями по ушам. Едва ощутимые границы камней и рельефа под ногами стали чёткими, резкими. София вздрогнула, отпустила руку. Темнота накатила на меня. Я резко открыл глаза, ещё несколько секунд перед глазами висело тёмное облачко.

— Что это? — шёпотом спросила Софи. — Что ты такое сделал, Брюс?

Ещё непонятно, кто сделал. Я пояснил, что именно делал — то же, что и она.

— Ещё раз, — она взяла меня за руку. — Давай… попробуй увидеть, Брюс.

На этот раз с закрытыми глазами я «видел» окружающий пейзаж едва ли не так же чётко, как с открытыми.

Конечно, это не было зрением. Чувство охватывало пространство радиусом метров сто вокруг, контуры всего плыли, стоило сосредоточиться на чём-то, как они текли и переставали быть чёткими. И новый проход теперь виднелся по-особенному: светло-серая светящаяся клякса над травой.

И снова темнота падает на глаза, я открываю их и ещё секунд тридцать почти ничего не вижу привычным зрением. И вновь всё возвращается.

— Ух… — выдохнула Софи и рассмеялась. — Как это красиво… да, Брюс?

Да. Красиво, правильное слово, только глазам больно.

— Попробуем пройти? — предложила Софи и я не сразу понял, о чём она. — Нет, не туда! — она крепче сжала мою ладонь. — Пройти вокруг, ты понял?

Первый раз был неудачным. Стоило сделать шаг, как весь «призрачный мир» встал на дыбы и упал навстречу. Ощущение было настолько убедительным, что мы оба чуть не полетели лицом в траву. Отдышавшись, мы посмотрели друг другу в глаза и… рассмеялись. София тяжело дышала, я сам чувствовал, что взмок — и что всё тело колют сотни иголочек. Отчего это так?

— Ещё раз, — Софии понравилось командовать. — Стой на месте… я сама попробую шагнуть.

Минут через двадцать мы оба могли идти, очень медленно — с каждым шагом по «призрачному миру» шла рябь, и не сразу удавалось привыкнуть к новым ощущениям.

Ещё через двадцать минут мы добавили на карту оставшиеся пять проходов. Походили ещё, снаружи и внутри круга, держась за руки. Но — ничего больше.

София заметила это первой. Случайно — мы просто не сразу догадались «посмотреть» вертикально вверх.

— Ты видишь?! — она сжала мою ладонь так, что стало больно. — Ты видишь, Брюс?

Я видел. И это действительно могло испугать.

Над алтарным камнем, метрах в двадцати над землёй висела радужная, видимая только с закрытыми глазами клякса, с постоянно плывущими очертаниями — словно её неторопливо размазывал гигантской кистью невидимый художник.

Одиннадцатый проход. Тот, о котором не говорила Ники.

— Она пришла отсюда, — прошептала Софи. Я знал, что она, как и я, сейчас «смотрит» в глубину кляксы. Мне стали мерещиться ещё и звуки — шелест, стук дождя, свист ветра. Оттуда, сверху. И словно подушкой ударили по лицу — София отпустила мою руку.

— Мне страшно, — она могла бы этого и не говорить. Мне самому становилось страшно. Это было как фильм ужасов — настоящий, где действие заканчивается, когда рука персонажа берётся за ручку двери, и не показывают, что же было по ту сторону. Воображение подсказывает, что.

А мне пришло на ум много неприятного. Виделись отряды видящих — отчего-то мысленно я одел их во всё чёрное — которые проходят, пролетают сквозь «кляксу», чтобы вычистить, стереть, использовать и уничтожить наш мир.

И пришла картина того, как я бегу, иду, потом ползу по коридору, стены которого сдвигаются, смыкаются — к свету у выхода вдалеке — там спасение, а здесь, если задержаться, смерть.

— Идём отсюда, — София схватила меня за руку, и видение коридора ушло, рассеялось, оставив только жуткий привкус страха. — Бежим, Брюс! — она почти что крикнула.

И мы побежали. Наружу, за пределы кругов. Я едва успел подхватить наши вещи.

Когда нас перенесли назад, мы не сразу остановились. Хорошо, что Ники стояла устойчиво.

— Что такое? — она переводила взгляд с меня на Софию и обратно. — Что случилось?

Мы с Софией переглянулись.

— Я… мы видели… — София крепче сжала мою руку. — Нет… — она отпустила мою руку, прижала ладони к лицу. — Я не могу… я…

— Брюс! — я едва успел подхватить Софию со своей стороны, она просто упала — стояла и упала.

Ники расстегнула ворот её платья, пощупала пульс, заглянула в зрачок. Быстро, профессионально. Интересно, кто из них учился медицине?

— Обе, — Ники выпрямилась. — Брюс, помоги мне перенести её в комнату. Не беспокойся, это просто обморок.

— Выйди, — она приказала резко, как хлестнула — когда София уже лежала на диване в своей комнате. Тут же повернулась ко мне лицом и я успел заметить, как преображаются, становятся более мягкими черты её лица.

— Прости, — она отпустила руку Софи, стремительно встала, прижалась к моей груди. — Подожди снаружи, Брюс, пожалуйста.

Я вышел, и только сейчас заметил, что так и несу всю нашу поклажу. Оставил рюкзак Софии под дверью и пошёл к себе.

Только когда забрался под душ, осознал, что не спал уже двадцать часов. Стоило об этом подумать, и навалилась усталость. Я едва успел добраться до кровати.

Трое, поместье «Жасмин», 14 июля 2010 года, 16:00

Ники выслушала наш с Софией рассказ, не перебивая — но вначале заставила нас поесть и чуть не силой выпроводила из дома — подышать свежим воздухом.

Мы с Софией, не сговариваясь, обошли дом — там был небольшой (по словам Ники) парк. Небольшой — почти с Мон-де-Вельер размером. Если бы не карты, что попадались там и сям, можно было бы заблудиться. И статуи — каких только не было! Все небольшие, метр или около того высотой. Копии античных, несколько современных, словно прямо из Национальной Галереи, китайские, персидские… София потянула меня за рукав — на одной из лужаек красовался сад камней.

— Как странно! — она осторожно прошлась по саду. — Она собрала столько всего разного… зачем?

Я не знал ответа, да Софи и не ждала его.

— Потом, — она тряхнула головой. — Идём, Брюс, нужно успеть рассказать.

Можно подумать, что сейчас сюда явятся таинственные «преподаватели» Ники или кто там дал её задание.

И Ники выслушала наш рассказ. Как только я закончил — добавил немного к словам Софии, Доминик прикрыла ладонями лицо, совсем как София. Потом молча встала, не говоря ни слова и быстрыми шагами, почти бегом покинула гостиную. Мы с Софией остались сидеть.

— Она испугалась! — шепнула мне София. Почти немедленно в комнату вошла Анна — на подносе в её руках красовался кофейник. Мысли читает?

Минут десять мы сидели молча, пили кофе. Приходили в себя. Я вспомнил вращающуюся над головой «кляксу» и снова становилось страшно.

Ники вернулась, одетая в тот чёрный костюм, в котором она была в клинике Святого Николая.

— Вы готовы? — она перевела взгляд с меня на Софи. — Мы возвращаемся туда, вместе.

— Я оденусь! — София выскочила из-за стола и убежала.

— Я тоже, — я бежать не стал. Ники поймала меня за руку, когда я проходил мимо неё, привлекла к себе.

«Мне страшно», — она закрыла глаза. Я это и так чувствовал. — «Всё не так, как говорили, не так, как меня учили».

Я просто обнял её. Не знаю, что я мог сделать. Так и стояли… краем глаза я заметил, как появилась София, как резко остановилась, заметив нас с Ники — так, что чуть не упала. Я думал, что она сейчас развернётся и убежит снова, уже насовсем. Была такая неожиданная и пугающая мысль.

— Всё, — Ники медленно отстранилась. — Со мной всё хорошо. София, — позвала она, не оборачиваясь, — подойди, пожалуйста. — Иди, соберись, — добавила она мне уже шёпотом.

Когда я вернулся (София прошла мимо меня по лестнице, не взглянув в мою сторону), то заметил, что обе они стояли, держась за руки, глядя в глаза друг другу. Несомненно, говорили — беззвучно. Потом София отпустила её руки и резко, неожиданно, бросилась в Доминик. Обняла её, привстав на цыпочки, и замерла. Я не знал, куда деться — но Доминик взглядом приказала мне спуститься к ним.

София медленно отпустила её, отошла в сторону. Минуты три мы стояли, делая вид, что остальных в комнате нет.

— Всё, — голос не сразу повиновался Софии. — Всё хорошо. Прости, Ники… прости, Брюс. Я готова.

Собраны, вещи с собой — самое необходимое. Сейчас Ники вернётся нас в то утро и мы поедем — вместе.

Ники взяла нас за руки, мы замерли…

И ничего не случилось.

Ники попробовала ещё раз. И ещё раз, я видел это — менялось выражение её глаз. Мы не возвращались.

И тут мы с Софией впервые ощутили, как Ники испугалась — сильно, резко, почти до полной потери самообладания. Мир вокруг поплыл, стал менять очертания и краски, задрожал, словно изображение на экране кинотеатра — когда плёнка застревает и рвётся. Я понимал, что это означает — Ники создала ещё одну точку возврата, только что, и возвращала нас туда, всех, весь мир, вновь и вновь. От этого кружилась голова.

— Перестань! — крикнула София.

И всё кончилось. Ники отступила на шаг — я уже думал, что теперь её очередь падать в обморок. Нет, она справилась. Медленно дошла до кресла, опустилась в него, закрыла глаза. Мы не сразу подошли к креслу, вначале стояли, потом присели, взяли Ники за руки.

— Их здесь нет, — произнесла она, открыв глаза. — Их здесь нет. Что бы это ни было, их ещё нет здесь.

— Пять минут, — добавила она. — Дайте мне пять минут.

Пять минут оказались получасом. По совести говоря, у меня затекли ноги.

Ники встала — мы помогли ей — и… мир сдвинулся.

Мы вернулись в ту самую точку возврата, которую она создала с перепугу.

— Идёмте, — она взяла нас за руки. — Нужно вернуться завтра к полудню.

Глава 17. Логистика

Трое, Стоунхендж, 14 июля 2010 года, 7:00

Ники возвращала нас назад. Возвращала нас назад, без предупреждения. Вначале из такси, потом из аэропорта, затем из самолёта. На третий раз и я, и София возмутились.

— Зачем ты так? — София насупилась.

— Я должна убедиться, — пояснила Ники. — Я хочу быть уверенной, что мы сможем вернуться.

— Значит, от самого Стоунхенджа… — София смотрела ей в глаза.

Ники кивнула.

— Один последний раз, Софи. Да.

Я ощущал, как сильно София хочет дать ей пощёчину.

— Хочешь ударить — ударь, — спокойно ответила Ники, и София отвела взгляд. — Один раз можно.

— В другой раз, — проворчала София. — Поехали!

…Когда мы в четвёртый уже раз увидели Стоунхендж, мне стало казаться, что мы здесь в сотый раз, и путешествуем сюда каждый день, раз за разом.

Ники стояла у алтарного камня, запрокинув голову, закрыв глаза.

— Ничего, — голос её звучал глухо. — Не вижу ничего.

— Дай руку, — София подошла к ней, глазами указала мне сделать то же самое.

Ники вздрогнула, едва мы взяли её за руки. И — снова страх, её страх, мы все почувствовали его. И снова она справилась с ним, на этот раз очень быстро.

— Отпустите, — мы поняли её, отпустили её руки. Снова был удар «тёмной подушкой», но не такой уже сильный. Ники долго стояла, запрокинув голову, разведя руки в стороны. На лице её была улыбка. Улыбка восхищения.

— Красота… — прошептала она. — Какая красота…

София тоже улыбалась. Немного смущённо.

Ники опустила голову, помотала ею. Вновь запрокинула и снова опустила.

— Попробуем вернуться, — решила она. — Готовы?

И снова ничего не получилось. Но теперь Ники не испугалась, даже не удивилась. Мы с Софией переглянулись — ни я, ни она не понимали, почему Ники выглядит так уверенно.

…Мы отошли почти на километр, когда Ники остановилась и оглянулась.

— Видите? — она махнула рукой. — Вы видите?

Мы тоже обернулись. И ахнули.

В небесах над Стоунхенджем висела тройная радуга. В полнеба.

Трое, поезд Солзбери — Лондон, 14 июля 2010 года, 9:40

Стыдно сказать, но я просто вырубился. Мы сели в поезд, по-прежнему молча — говорить не хотелось, было беспричинно хорошо на душе. И Ники — мы заметили, что она успокоилась. Видимо, поняла, что именно случилось и почему не работает точка возврата. Стало спокойно ей, стало спокойно и нам.

Выпил чай, слушая, как Софи и Ники говорят об истории Стоунхенджа — и как провалился.

Когда очнулся, поезд стоял. Ники и Софи сидели за столом и о чём-то увлечённо беседовали. Я приподнялся — лежу на диване, кто меня туда положил?

— Авария, — София первой заметила, что я уже не сплю. — Авария на путях. Сказали, часа через полтора поедем дальше.

Интересно, а смогла бы Ники «починить» пути побыстрее? Или вообще не допустить, чтобы их сломало?

— Мама с папой привыкли, что я вечно опаздываю, — пояснила Ники, не оборачиваясь. — Пусть у них будет обычный повод поругаться со мной.

И они обе рассмеялись.

Я встал, всем телом ощущая, что спал в одежде. Когда вернулся к девушкам, там уже снова был чай. Вот теперь захотелось и есть, по-настоящему.

— Расскажи Брюсу, — попросила Ники, — а я пока закажу завтрак.

София отодвинулась, чтобы мне было где сесть за столом. И вынула из вороха исписанных листков один, с распечаткой карты Земли. Там были обведены кружочки.

— Это то, где нам нужно побывать? — поинтересовался я. — Это другие места, где есть проходы?

Софи кивнула, довольная.

— Она рассказала тебе о них?

София энергично помотала головой.

— Я сама. Ну, почти сама, правда!

Я улыбнулся — чувствовалось, как Софи гордится собой.

— Молодчина, Софи… можно?

Она протянула мне лист. Однако! Я заметил точку в Антарктиде, несколько — в Африке и Южной Америке. В основном все точки были в Евразии, в Европе и Средиземноморье — больше всего. Я вчитался в названия — Форт-Нокс, Северные Штаты, гора Олимп, Лысая гора в Киеве, безымянная точка в двадцати километрах от берега к югу от вулкана Эребус, пещеры в скале Улуру, Австралия; ещё одна безымянная точка к северу от озера Байкал… Крит, Трансильвания, гора Голгофа…скажу прямо, я слышал далеко не обо всех этих местах.

— Двадцать восемь точек.

— Нам нужно посетить всех их до полнолуния, — Софи постучала карандашом по столу.

— За одиннадцать дней??

Она кивнула.

— За десять, Брюс. Сколько успеем, столько посетим. Но лучше побывать везде.

— Почему такая спешка?

— Я не знаю пока, может, Ники объяснит. Я пока составляю план полётов, чтобы успеть. Придётся пожить в самолётах, — она рассмеялась. — Я и не думала, что буду так путешествовать!

Вернулась Ники, а следом за ней — проводник. Или официант? Мы принялись завтракать, причём мне жутко хотелось начихать на приличия и проглотить всё, не разжёвывая.

— Проголодался? — Ники посмотрела мне в глаза. — Я тоже. Софи, а ты?

— Слона бы съела, — призналась Софи.

— Это я могу тебе устроить, — тут же отозвалась Ники. — Ой… прости. — София чуть не подавилась — нельзя смеяться, когда ешь.

— Что там было, Ники? Что такого случилось?

— Вам всем было страшно, верно? — она обвела нас взглядом. — Мне тоже. Это значит, что проходы действуют. Это значит, что это развивающаяся реальность, прото-реальность.

— Я не понимаю, — призналась София.

— У вас должны были быть ощущения, видения, что-то вроде снов. Там всегда есть яркий свет и ощущение опасности. Верно?

Я рассказал про свой коридор. София — про то, что ей казалось, что она всплывает с большой глубины горячего океана, и что-то гонится за ней. Ники упомянула лабиринт, по которому она ходила — и чудовище шло по её следам.

— Подожди, не говори, — неожиданно выпалила София. Дотянулась до своего компьютера, минут пять сосредоточенно бегала мальцами по клавишам. — Рождение, Ники? Это рождение?

Ники вновь хлопнула в ладоши.

— Правильно, Софи, умница! Вы родились там, в одной из смежных реальностей. Каждый из нас, — она обвела нас взглядом.

— Я ничего не понимаю, — я ощущал себя непроходимым тупицей. Опасность, свет, при чём тут рождение?

— Тени живут здесь и сейчас, и нигде больше, — Ники оставалась спокойной, она видела, что я вот-вот взорвусь. — Люди живут повсюду, Брюс. Вас… нас не было в некоторых из реальностей. Это тест, Брюс. Самый простой тест, просто подойти к скоплению проходов. Если тебя не было где-то — ты там появляешься. Софи правильно сказала, это рождение.

— Что за реальности, откуда проходы, почему их двадцать восемь?

Ники посмотрела на Софи, та кивнула и потянула меня за рукав.

— Смотри, — она нарисовала гиперболоид вращения. — Так выглядят нити во времени. Чем дальше в будущее и прошлое, тем свободнее нити, тем меньше они напряжены. Мы вот здесь, — она постучала кончиком карандаша по самому узкому месту. — Понятно?

Это мне было понятно — уже понятно. Чем дальше во времени, тем слабеют изменения, которые мы вносим своими действиями.

— Часть нитей остаются почти нетронутыми, — София дорисовала несколько жгутов, которые отходили от узкого места в сторону. — Это то, где наших изменений почти нет. Чем больше область возмущений, чем чаще мы вносим изменения, тем больше таких обособленных пучков.

— Область возмущений?

— Это то, где мы меняем что-нибудь, даже если просто фиксируем, — указала Ники. Софи кивнула и продолжила сама. — Если изменения проводятся достаточно часто, такие жгуты постепенно объединяются. То есть могут объединяться. Как только плотность фоновой вероятности в жгутах становится выше некоторого порога, жгуты сливаются в обособленную реальность, с высоким потенциальным барьером на границе с нашей. Туда нельзя попасть фиксацией или через точки возврата.

— Плотность фоновой вероятности, — повторил я. — Потенциальный барьер. — Уже не хотелось сердиться, хотелось только, чтобы они замолчали.

— Прости, — София вцепилась в мою руку. — Я объясню! Просто мне нужны термины, мне приходится их придумывать прямо на ходу.

— А можно без терминов?

— Можно, — Ники взяла карандаш, принялась рисовать что-то вроде сотов. — Я тоже не очень понимаю в теории. Когда нитей становится много, они стремятся объединиться, Брюс. Никто пока не знает механизма или причины, есть только наблюдения — они объединяются. И часть нитей объединяется так, что наших изменений там нет совсем. И как только таких нитей становится много, возникает новая реальность. Та самая, в которую не попасть, как говорила Софи.

— А эти проходы?

— Есть… я не знаю, как сказать?

— Резонанс? — предположила Софи. — Созвучие?

— Да, верно, спасибо! Точно, резонанс. Наших изменений там нет, но есть много общего, Брюс. Много родственных событий, понимаешь? Ключевые события могут оставаться теми же, даже если реальность обособилась. Понимаешь? Великие открытия, войны, всё, что угодно, что затрагивает очень много теней сразу. Тогда туда всё-таки можно попасть, вот в таких особых местах. Там…

Ниже потенциальный барьер? — предположил я. Физику я всё-таки изучал.

— Верно, — подтвердила Софи. — И чем ближе ты к проходу, тем сильнее проецируешь себя в другую реальность. И если там тебя ещё не было, и ты не тень…

— …то я там рождаюсь. Понятно. Буквально? Мне там сейчас несколько часов от роду?

— Нет, — улыбнулась Ники. — Тебе столько, сколько и здесь. Скорее всего, ты там уже был.

— Был? В каком виде я там был?

— В виде тени. У неё… в него похожая на твою биография, может даже, твои и его родители выглядят так же. Но сейчас там появилась частица тебя, — она прикоснулась к моему лбу. — И когда ты пройдёшь через проход, ты «подселишься» в своё новое тело.

— Так, как ты подселилась к ней?

Ники кивнула.

— Как ты сама выглядишь? — тихо, почти робко спросила Софи. Доминик молча сняла с шеи свой медальон, открыла его. Два портрета. Один — сама Ники, здешняя Ники — на фото ей лет двадцать, не больше. И второе — девушка со смуглой кожей, тёмными, почти чёрными волосами — несомненно, с примесью азиатской крови. Взгляд у обеих был одним и тем же.

— Красивая… — София долго всматривалась в крохотное фото. — А где ты сейчас? Ой… я не то хотела спросить.

Доминик улыбнулась, закрыла медальон, вернула его на шею.

— В тюрьме, Софи.

София потеряла дар речи.

— В тюремной реальности, — пояснила Ники. — Такие правила — до конца задания нельзя ни с кем общаться.

— Путешествует только сознание?

— Когда ты пересекаешь проход, твоё тело остаётся, если с той стороны есть двойник, в которого можно подселиться.

— Тело? А разум?

— Люди существуют во всех реальностях сразу, — терпеливо повторила Ники. — Мой разум остался там. Мой разум теперь здесь, и ещё в сотне мест. Но это всё я, один и тот же человек.

— Я не могу к такому привыкнуть, — София помотала головой. — А если двойника нет? И что ты делаешь там, в той тюрьме?

— Если его нет, то или ты пройдёшь сама, вместе с телом, или тебя не пропустят.

Она замолчала, взяла свою чашку и допила уже остывший чай. София ждала ответа — на второй вопрос.

— Я живу, — Ники отвечала, не поднимая взгляда. — Я почти не знаю, что я там сейчас делаю. Там скучно, Софи. Я жду, когда закончится задание — чтобы вернуться домой и учиться дальше.

— А если там с тобой что-нибудь случится? Сильно заболеешь или…

— Я останусь здесь, с вами, — Ники пожала плечами. — Так бывает. Пять процентов курсантов не возвращаются с первого задания.

Мне стало жутко — Софии, я чувствовал, тоже.

— Они так и остаются где-то — куда их направили. Здесь тоже что-то вроде тюрьмы, Софи, так мне говорили. Реальность без Инварианта не имеет будущего, она сольётся с другими или схлопнется, уйдёт в ничто. Сначала изолируется от остальных, затем рассеется. Вместе с нами.

— Когда конец света? — спокойно поинтересовалась Софи. Ники пожала плечами и рассмеялась. София присоединилась к ней.

Сегодня у моего чувства юмора выходной, мне не было смешно. Ни капельки.

— Брюс, — Ники взяла меня за руку. — Времени нет, ты же знаешь. Его вообще нет, это просто абстракция, понятие, термин. Привычка. Ты сам видел одиннадцать проходов. Если бы эта реальность была изолирована, проходов было бы восемь. Или меньше.

— Почему?

— Никто не знает, — она пожала плечами. — Над этим думают уже много столетий. На Земле всегда есть двадцать восемь областей, иногда меньше. Больше не было никогда.

— Я не поверю, что вы там успели обойти и осмотреть всю Землю, — не удержался я.

Теперь Ники посмотрела на меня, как на умственно отсталого.

— Брюс, если где-то в большой пустой комнате лежит кусок мяса, как ты думаешь, станет собака осматривать всю комнату, чтобы найти его?

Сегодня явно не мой день. Я почувствовал, что краснею.

— Вы умеете их чуять?

— Нет, не мы. Инварианты.

У меня с языка рвались десятки новых вопросов, но…

Поезд тронулся. Мы переглянулись… и оставили высокие материи. Ники попросила у Софи компьютер и минуты через две показывала той фотоальбомы — и вот уже они оживлённо обсуждают курорты Римской Федерации.

Ладно. Я пересел на диван и включил свой компьютер. Делу время, потехе — час.

Трое, поместье «Жасмин», 14 июля 2010 года, 14:00

Мы опоздали всего на два часа. Ники первой выскочила из машины, и помчалась к дому. Преобразилась уже на бегу — мы с Софией бежать не стали, мешали и рюкзаки, и груз впечатлений.

Когда мы вошли, застали всех троих — графа с графиней и Ники. Её родители точь-в-точь походили на свои картины (или картины походили на них?) — Жан Арман Франсуа де Сант-Альбан оказался высок ростом, сух и желчен; Анна-Мария Элизабет, его супруга — добродушна и снисходительна, в свои пятьдесят выглядела разве что на сорок. Я ощутил их взгляды — и несомненное презрение, которое они почти и не пытались скрыть. Пусть я хоть трижды миллионер, но — не аристократ ни в каком месте.

— Мама, папа, это — Брюс, я рассказывала, это — София. Сейчас буду! — чмокнула обоих в щёку (мне показалось, что граф хотел отстраниться) и вихрем умчалась на второй этаж.

— Брюс Деверо, — я изобразил нечто большее, нежели кивок, но меньшее, нежели поклон. Граф не стал подавать руки (ещё чего!), но вежливо кивнул в ответ. Графиня улыбнулась и тоже кивнула.

— Вы родом из Америки, Брюс?

— Нет, ваша светлость, я родился и вырос в Галлии. Все мои предки жили здесь.

Мне показалось, или взгляды обоих потеплели?

— Разрешите представить, — я взял Софию за руку, — София Лоренцо, главный консультант моей компании.

— Рад знакомству, мадемуазель София, — граф улыбнулся ей куда теплее, чем мне. — В какой области вы консультируете?

— Информационные технологии, — тут же отозвалась София. Я заметил, что она так и держит компьютер в руке.

Граф кивнул одобрительно.

— Анна рассказывала о вас, мадемуазель, — графиня подошла к Софии. — Я очень, очень рада знакомству. Не откажетесь прогуляться со мной?

Софи протянула мне компьютер, улыбнулась (в её глазах блеснули ехидные огоньки) и проследовала за графиней. Когда она успела переодеться в зелёное платье? Я не заметил.

Граф молча указал мне рукой в сторону столовой. Там на столе уже стояли бутылки с вином и два бокала. Я решил не тратить слова понапрасну и уселся напротив графа. Тут же появился Шарль де Сант-Ферран, открыл бутылку и налил нам обоим. Только два бокала. Граф заранее знал, что мы с ним будем вдвоём?

— Ваше здоровье, — он поднял бокал, отпил немного. Я решил, по мере сил, вести себя естественно. Нет смысла имитировать знание того, чего у меня нет. Проще говоря, я кивнул ему и отпил из своего бокала. Чудесное вино. Мне не нужно было смотреть на этикетку, чтобы понять, что вино родом из Сант-Альбан.

— Я читал о вас, Брюс, — граф побарабанил пальцами по столу. — Не стану скрывать, я наводил о вас справки в самых разных департаментах. Мы очень беспокоимся об Ирэн.

Тут до меня дошло, что графиня под «Анной» имела в виду Ники. «Отец хотел назвать меня Ирэн, мама — Анной…»

— Я тоже беспокоюсь за неё, ваша светлость.

— Да, я уверен, она показала себя во всём блеске, — граф не улыбался. — Я надеюсь, вы понимаете меня как отца, Брюс. Ирэн уже взрослая, но постоянно выкидывает такое, что за ней нужен глаз да глаз.

Я кивнул. Это точно. Правда, я подумал о другом — о том, чего графу лучше не знать.

— Я не хотел показаться невежливым, Брюс. Я знаю о вас всё. Ирэн сказала, что вы сделали ей предложение, это так?

— Да, — я ответил прежде, чем подумал.

— Мы придерживаемся определённых традиций, Брюс. Мы не дадим благословения на ваш брак. Я хочу быть предельно откровенным.

Я просто смотрел в его глаза, без эмоций. Теперь мне было и смешно, и грустно.

— Вы сильный человек, Брюс, — граф поднял руку, и вновь возник Шарль, и вновь наполнил бокалы. — Я узнал, вы очень умело руководите вашей компанией, а ведь вам всего двадцать три года. Пока Ирэн с вами, я спокоен. Мы оба знаем, что она не ставит ни в грош ни моё мнение, ни мнение своей матери.

Я усмехнулся.

Граф поднял бокал. — За Ирэн!

За это я выпил с искренним удовольствием.

— Я не собираюсь лезть в вашу с ней личную жизнь. Всё равно она не станет никого слушаться, кроме себя самой. Поэтому просто прошу, как отец: берегите её, Брюс.

— Обещаю, — я допил бокал до дна.

— Идёмте, Брюс, — граф поднялся. — Я хочу сделать вам небольшой подарок.

Мы вышли с ним на улицу и обошли дом вдоль левого крыла — в сторону хозяйственных построек. Граф открыл одну из дверей — это оказался винный погреб. Некоторое время граф искал что-то в кармане пиджака, а затем часть стены в дальнем правом углу с лёгким скрипом отошла в сторону — я понял, что у графа в кармане был пульт управления. Интересно… На полке у входа было три электрических фонаря — под керосиновые лампы. Граф взял один, я последовал его примеру.

С первых же шагов я ощутил, что попал в настоящее подземелье. Я не бывал сам, но читал рассказы о знаменитых катакомбах Ле-Тесс и тайных ходах, что соединяли столицу Галлии с существующими и уже сгинувшими городами. То, что я сейчас испытывал, было описано другими, неоднократно. Сырость, ощутимое давление окружающего камня, вечная капель где-то вдалеке, шорохи и скрипы.

Граф долго спускался по лестнице, затем мы долго шли по проходам, и прочитанное про катакомбы вспоминалось всё отчётливее. Возле очередного из поворотов граф задержался, вновь запустил руку в карман.

На этот раз он достал ключ, старый медный ключ — и не сразу отыскал на стене замочную скважину.

Открыл дверь — и сделал несколько шагов вперёд, подняв фонарь над головой.

Это был винный погреб. Не чета тому, из которого мы сюда пришли — бутылок было меньше, но каких! Я мало разбирался в винах в тот момент, но чуть позже, когда решил разобраться, понял: то, что хранилось здесь, собиралось долго и с любовью. Вина из Крыма и Испании, старинные римские и германские, и ни одно из них невозможно купить в магазинах.

— Теперь это ваше, Брюс, — граф вручил мне ключ, а несколькими секундами спустя — небольшой пульт, брелок наподобие тех, которыми отключают автомобильную сигнализацию. — Я беднее вас, и не стыжусь это признать. Но то, что хранится здесь, вы вряд ли сможете где-нибудь купить. Я собирался подарить это мужу Ирэн.

— Спасибо, ваша светлость, — не думал, что он сможет тронуть меня.

Граф молча кивнул, и взял бутылку из одного из гнёзд. Только сейчас я заметил, что в помещении есть кондиционеры, и что оно всего лишь умело замаскировано под пещеру. Однако!

— Признайтесь, — спросил он, когда мы вышли в верхний винный погреб, — у вас была мысль, что я веду вас в пещеру, чтобы оставить там навсегда?

Да, было такое. Я неохотно кивнул. Граф хлопнул меня по плечу и рассмеялся.

— У меня тоже были такие мысли. Я собирался потребовать, чтобы вы оставили Ирэн в покое, но — вы мне нравитесь.

Теперь я видел, что он взял оттуда — бутыль старого коньяка «Тремон». Так маяк или нет? Маяк или нет? Ну-ка… Ники просила так не делать, но мне нужно было знать точно. Я слегка сосредоточился…

— Что за… — граф всерьёз удивился. — Я ведь точно взял «Тремон»! Впрочем, ладно, это тоже отличное вино.

Я вспотел, надеюсь, это не было заметно в полумраке погреба. Маяк! Интересно, сама Ники сделала его таким или он тоже — «спящий»?

— Вот вы где! — Ники вбежала в погреб. — Секретничаете? Надеюсь, папа, ты обо мне не сплетничал?

Лицо графа на миг стало каменным, но затем — я заметил — существенно потеплело.

— И когда ты повзрослеешь, Ирэн? Вот, — он протянул ей запылённую, массивную бутыль «Flumen Rubra», вина, которое, по легенде, впервые создал основатель монастыря Сант-Альбан и Академии наук Галлии. — Это от меня.

— Папа, ты прелесть… — Ирэн с восхищением поворачивала в руках бутыль. — Обед через полчаса, не опаздывайте! — и умчалась снова, не забыв вновь чмокнуть отца в щёку.

— Ураган, — вздохнул Жан Арман Франсуа де Сант-Альбан. — Я вам сочувствую, Брюс.

Я тоже вздохнул. Я очень сочувствовал сам себе — но совершенно по другой причине.

— Ураган, — подтвердил я на словах. — Это точно.

В кругу семьи, поместье «Жасмин», 14 июля 2010 года, 15:00

София пришла на обед, не стала искать предлога. Обед шёл почти так непринуждённо, как в тот раз, когда мы с Софией посетили её родителей. Нас посадили за небольшой (на двенадцать персон) стол, Ники во главе стола, рядом с ней, по обе стороны, мать с отцом, а дальше мы с Софией. Графиня увлечённо беседовала с Софией (я не прислушивался, но точно не о математике), граф с искренним любопытством узнавал у меня тонкости ювелирного дела (я продемонстрировал ему «счастливый пенни» и монетка произвела на графа огромное впечатление), а Ники умудрялась беседовать со всеми обо всём.

Приятная, действительно семейная атмосфера.

Самое большое впечатление «Flumen Rubra» произвело на Софию. Она смотрела а бокал так, словно ей его предложил сам Жан Ламарк, основатель монастыря и Академии. Время текло совершенно незаметно — по совести, я давно не ощущал себя дома — и подумать только, где и с кем!

Наконец, разговоры мало-помалу прекратились. Граф обменялся взглядом со своей супругой и встал. Все остальные тоже поднялись из-за стола.

— Мы с Анной-Марией приглашаем вас в наше поместье, — граф встретился взглядом со мной и Софией. — В любое удобное для вас время, но мы особенно рады будем увидеть вас двадцать восьмого числа.

— Вы уезжаете? — Ники огорчилась — на самом деле. Хотя я не мог сейчас сказать, какая именно Ники это спросила.

— Да, Анна, — ответила графиня. — Мы уезжаем в университет и надеялись, что ты поедешь с нами.

«Ты поедешь, Ники?» — спросили мы с Софией почти одновременно.

«Съезжу на один день — справитесь без меня?»

Мы с Софией кивнули. Непроизвольно. Граф заметил — его губы посетила тень улыбки.

— У меня другие планы, мама, — ответила Доминик довольно резко. — И у меня гости.

— Мы будем там неделю, Ирэн, — граф поспешил заполнить начавшуюся паузу. — Если выберешь время, будем рады. И не только мы. Министр передавал поклон — ты помогла задержать много террористов.

— Спасибо, папа, — Доминик улыбнулась. — Я подумаю.

Трое, поместье «Жасмин», 14 июля 2010 года, 18:20

Мы сидели в комнате у Ники — в её кабинете.

— Он зовёт тебя Ирэн, она Анной, — тихо сообщила София, словно кто-то, кроме нас троих, мог это услышать. Мы провожали взглядом автомобиль графа. — Я бы с ума сошла от такого.

— Когда здесь бывала бабушка, — Ники усмехнулась, — они все звали меня Ники. Я привыкла. Дайте мне руки…

Ещё одна точка возврата.

— У нас десять дней, чтобы побывать в остальных местах, — Ники вынула из ящика стола. — Брюс, вот список имён. Эти люди хорошо знали Ники, — она приложила ладонь к груди, — среди них много её друзей. Постарайся побывать в гостях у каждого. Это тоже нужно сделать за десять дней.

— Я могу сделать это за один день, — пожал я плечами.

— Нет, — Ники отрицательно покачала головой. — За десять дней, Брюс.

Тут до меня дошло. Ники хочет, чтобы все эти встречи происходили между точками возврата — чтобы каждый из её друзей запомнил встречу со мной. Интересно, зачем? И как мы успеем побывать в такой бездне мест — особенно меня интересовала Антарктида?

— Да, — Ники подтвердила. — Они должны запомнить тебя. Но ты не обязан представляться своим именем. Если хочешь, можешь менять внешность.

— Софи, — Ники повернулась к ней, — составь, пожалуйста, оптимальный график поездок между точками.

— Всё, кроме Антарктиды, — София помахала в воздухе листами бумаги. — Я уже составила, можно уложиться за шесть суток.

— Антарктидой я займусь сама, — Ники кивнула. — Спасибо, Софи, ты очень помогла.

— Можно, я с ним? — Софи взяла меня за рукав.

— Спрашивай его, не меня, — пожала плечами Ники. — Я уезжаю через час, послезавтра утром мы должны отправиться по маршруту. Если завтра к полуночи вы не приедете, я возвращаю нас всех в эту точку.

Мы с Софией переглянулись и кивнули.

— Брюс, останься, пожалуйста, — Софи ещё раз посмотрела мне в глаза, кивнула и бесшумно закрыла дверь за собой.

Ники тут же встала, подошла ко мне и уселась мне на колени. Обняла, положила голову мне на плечо.

«Мне кажется, есть шанс, Брюс. Здесь есть Инвариант. Если мы найдём его, всё обойдётся».

«Ты уверена?»

«Я перечитала все лекции, все методички. По всем признакам, он есть, но не отзывается, не реагирует ни на что. У нас ужасно мало времени, Брюс»

«Времени нет, Ники?»

«Перестань, Ты понимаешь, о чём я».

«Но…»

«Помолчи, Брюс. Пожалуйста».

Можно подумать, я хоть раз открыл рот.

Мы так и сидели — я на стуле, она у меня на коленях, прижавшись ко мне, а я слушал её дыхание и молчал. Во всех смыслах. Время теперь мне казалось седой сморщенной старухой с клюкой — она догоняла, слышно было постукивание клюки, но стоило оглянуться — и никого за спиной не видно.

Но если оно догонит нас — нас не станет.

Глава 18. Скорость убегания

Брюс и София, поместье «Жасмин», 14 июля 2010 года, 20:00

Мы сидели с ней у меня в комнате (то есть, в кабинете). Анна, горничная, спросила нас, не хотим ли мы ужинать. Мы сказали, что хотим, но почти ни к чему не притронулись. Сидели, смотрели в стол, иногда бросали взгляды друг на друга — взгляды не встречались, но чувствовались. Я попросил Анну принести кофе и пару бутылок «Aqua Solis» ко мне в кабинет. Софи очень любит эту минеральную воду, мне же она казалась водой с примесью мыла. Я знал, что Софи придёт ко мне. И она это знала.

…Мы сидели с ней у меня в кабинете, я смотрел на список имён, она смотрела в экран своего компьютера., я делал вид, что смотрю в свой.

— Софи, — позвал я её, голос неожиданно оказался охрипшим. — Я в этом мало что понимаю. Помоги мне найти их.

Она улыбнулась, прикрыла экран своего компьютера, встала и пододвинула стул так, чтобы сесть со мной рядом. От Ники всегда пахло жасмином, а стоило посидеть рядом с ней подольше — морской солью. Софи не использует парфюм, её платье, подол которого так полюбил Бандит, конечно же, и стирали и чистили, но мне почудилась смесь тогдашних запахов — слабое облако ароматов полевых цветов, резкий запах речного ила, сладковатый, свежий запах речной воды — и словно приправы, дёготь, угольная гарь и неизбежные запахи скотных дворов.

Она показывала мне то, как искала людей сама. Давно знакомые мне адреса в Интернете, которых я словно бы позабыл. Но всё это воспринималось отстранённо, проваливалось в память и оставалось там, под рукой, сам же я ощущал только учащающееся сердцебиение и смесь запахов — которой не могло быть. Софи, которая только что говорила со мной бодрым, ровным тоном учительницы, стала спотыкаться через слово, затем прикрыла глаза правой ладонью, левой закрыла компьютер.

Ники, Ники, зачем ты оставила нас вот так, ты же понимала и чувствовала?

Когда Софи отняла ладонь, её взгляд стал таким же, каким был в том заведении, в трактире. Мы сидели слишком близко, чтобы уклониться от поцелуя. И он почти перенёс нас туда, в несуществующий для всех остальных мир, где София вернулась в прошлое много лет спустя, и где не было нужды ни о чём беспокоиться.

Она медленно отстранилась, прижала ладонь к глазам. Перед глазами у меня шли волны, мне не было нужды всматриваться, чтобы знать, что губы её шевелятся. Вкус её губ, хвойная горечь и жаркое дыхание поля, свежескошенной травы, знойное облако, которое поглощало все мысли и думы без остатка…

Мне показалось, что я падаю со стула, голова начала кружиться, я опёрся ладонью о стол. Притяжение к Софи я ощущал как физическую, необоримую силу, противостоять ей было невозможно — как невозможно бороться с силой земного тяготения, когда сорвался с крыши здания и падаешь вниз, вниз, вниз, на горячий бетон…

Её ладонь легла поверх моей, я не удивился, ощутив, насколько она горяча.

«Нет», — услышал я и разумом, и ушами неизвестный голос, и прохладный, свежий до боли в лёгких порыв ветра ударил меня снизу, сбил дыхание, замедлил падение в жаркую, горячую и безумную бездну.

«Нет», повторила бездна, на сей раз голосом Софии. И новый порыв ветра разогнал зной, растворил, рассыпал крупинками и унёс прочь и жаркое поле, и речной берег, и всё остальное, мягко опустил меня на прохладный бетон.

Её пальцы впились в мою ладонь — до боли, и эта боль окончательно отрезвила меня. Я отшатнулся, но не упал, отчего-то не упал.

«Нет», — отозвался я, но только в уме, голос не повиновался.

София тяжело дышала, ей не сразу удалось успокоиться. Она склонила голову, прижалась лбом к моей груди… но пальцы её руки по-прежнему впивались мне в кожу, там наверняка уже раны.

«Я не смогла бы. Я не смогла бы потом делить тебя с ней. Я не смогла бы жить».

Она отпустила моё плечо, выпрямилась. Я увидел, что глаза её полны слёз. Я протянул руку к её лицу… ожидая, что она отстранится, вскочит и убежит. Но она позволила собрать её слёзы… даже улыбнулась.

Не знаю, сколько именно мы так просидели, глядя в глаза друг друга, остывая. София неожиданно встала, дошла до столика, на котором стояли кофейник, бутылки и всё прочее, налила себе воды. Пальцы её дрожали, она чуть не вылила всю бутылку на себя.

— Теперь сделай всё так, как я показывала, — приказала она, после того, как вернулась на стул рядом со мной и посидела минутку с закрытыми глазами.

Я скосил глаза на правую ладонь — ран не было, но глубокие отметины от ногтей остались.

Брюс и София, Ле-Тесс, вокзал им. Карла Великого, 14 июля 2010 года, 23:00

Все четырнадцать друзей Ники, перечисленные в списке, сейчас находились в Галлии. Совпадение? Или она намеренно сделала так? Я обратился к Лакруа и он помог мне найти трёх из них — родом из Персии, Североамериканских Штатов и Марокко. Не удивился позднему звонку. Все они обучались с Доминик, все закончили Университет Сант-Альбан три года тому назад. Судя по заметкам, Ники знала многих из них задолго до поступления.

Я взял с собой деловой костюм и тот, в котором мы с Софией навещали Стоунхендж. Мне казалось, что его в жизни не отстирать, но, как в инструкции, протёр его тряпочкой, смоченной в прилагавшемся растворе, дал высохнуть, и щёткой легко и непринуждённо отчистил. Что в деловом, что в походном костюмах даже в жару не было душно, даже под солнцем я не промокал насквозь. Понятно теперь, почему они столько стоят — «дышащая» ткань недёшева.

София настаивала, чтобы мы выехали немедленно, чтобы успеть быстрее. Теперь смотрела на часы и мрачнела — хороши мы будем, если заявимся в гости в такое время!

Первый билет — на шесть часов утра. Семь часов ожидания, затем два часа в пути. Потом, если София всё рассчитала верно, мы повсюду успеваем на такси — и на двух поездах. К двадцати часам должны вернуться в «Жасмин» — без отдыха, но зато всё за один день, а не за десять. При одном условии: если всех застанем.

Я предложил ей снять до утра гостиничный номер. Два номера. Хоть немного, но отдохнуть.

— В дороге отдохнём, — возразила Софи. Сама же откинулась в кресле, взяла себя правой ладонью за левую и… уснула. Почти сразу же. Ничего себе — я бы так не смог. В голове всё, что угодно, кроме сна. А пить таблетки и всё такое Ники категорически запретила.

Я решил, пусть не сразу, но вернуться к тем событиям, когда я чуть было не вернул к жизни Поля. Ники была очень встревожена, но посоветовала простое мысленное упражнение — всякий раз, когда меня начинал преследовать беспричинный страх, предвестник звонка Поля, вспоминать события на поляне и убеждать самого себя, что по-другому случиться не могло. Поль умер. Говори ему, «тебя нет», советовала она. И я говорил — вначале дрожащим от страха голосом, выслушивая хохот с той стороны, затем твёрже и твёрже. Последний звонок от Поля был десять дней спустя событий на поляне. И голос его был голосом человека, ни в чём не уверенного и испуганного — вся злость, сила и уверенность ушли навсегда. Тебя нет, сказал я ему, и рассмеялся. И линия разорвалась. И больше звонков не было.

Ники долго расспрашивала меня — узнавала подробности. И помрачнела, когда я спросил её, как всё это могло случиться — обещала рассказать всё позже…

Обещаний всё больше, Ники. Ты рассказала много, многое мы поняли сами, но всё больше неизвестности. Я знаю, что ничего не знаю, утверждал древний мудрец — как хорошо я понимал его теперь!

София пошевелилась, открыла глаза, поморгала. Уселась прямо, посмотрела на часы.

— Давай возьмём номер, — попросила она. — Терпеть не могу, когда столько народу.

— Один?

— Да, если есть, с двумя комнатами.

— Ты уверена, Софи?

Вместо ответа она стремительным движением наклонилась ко мне через поручень и поцеловала в щёку. — Уверена, — услышал я её шёпот.

Я встал, ощущая взгляды немногочисленных свидетелей этой сцены — все улыбались, я не заметил ни одной пошлой или непристойной улыбки. Полотёр, бредущий вслед за своим жутковатым агрегатом, остановился, глядя на нас и, когда я посмотрел ему в глаза, подмигнул.

Номера были только одноместные. Минут через десять нас уже подвели к двери, вручили ключ и пожелали доброго отдыха.

Да, обстановка просто спартанская. Мне уже доводилось спать в кресле, освежу воспоминания.

— Нет, — София покачала головой, — я уже выспалась, Брюс. Ложись и отдыхай, — выскользнула в коридор и бесшумно прикрыла дверь со своей стороны.

Я хотел создать точку фиксации, чтобы вернуться, если что, но — забыл. Прикосновение подушки к щеке сработало, как удар дубиной по затылку.

Я проснулся оттого, что меня гладили по щеке. Чуть было не позвал Ники и хорошо, что не позвал. Не было ни жасмина, ни морской соли. Зато было поле и жаркая хвоя под ногами.

— Софи, — язык не желал слушаться со сна. — Который час?

— Без двадцати минут шесть, — услышал я. — Ты так хорошо спал, не хотела будить.

Правая её ладонь сжимала мою левую.

Я уселся в кровати. Чуть было не сбросил одеяло… одумался. София улыбнулась и её словно ветром сдуло — исчезла за дверью.

Софи, что ты со мной делаешь? Я не смогу сопротивляться, пусть даже разум будет кричать «Нет!» в тысячу голосов.

Холодная вода отрезвила и привела в чувства всего за три минуты. Без двенадцати шесть я уже выходил из номера, и успел проверить, что ничего и нигде не забыл. София держала меня за руку, и все улыбались нам навстречу. Её работа?

Когда я увидел проводника, то окончательно понял: отныне все до единого люди в униформе, с которыми меня сводит жизнь, будут высокими, седыми и усатыми. Как этот проводник. Мы отправились в Милан — наверное, Софи не случайно начала именно с него.

— Ты хочешь побывать в Милане не только из-за — я указал на имя в списке. — Верно?

— Не сейчас, — она помрачнела, — не говори об этом, Брюс. Не в этот раз.

Но взгляд её ответил иначе. Хорошо — я тоже включил компьютер и занялся делами. Завтра мне нужно быть лично на совещании. Получится лично или нет? Скорее всего нет, судя по той схеме, которую я видел у Софи. Значит, сейчас нужно внести некоторые правки…

Я отложил компьютер в сторону и заметил, что Софи сидит, смотрит в стол перед собой — компьютер выключен, на столе ворох исписанных бумаг, ладони прижаты к лицу. Я смотрел на неё, пока не заметил, как слеза стекла из-под левой ладони.

— Софи…

Она помотала головой, не отнимая ладоней.

— Нет, — она ответила голосом. — Со мной всё хорошо, Брюс. Пожалуйста, не прикасайся ко мне.

Меня это отчего-то задело — я встал и покинул купе. Тут же появился проводник и я, сам не зная, зачем, попросил стопочку коньяка. За что и был наказан стопочкой хорошего коньяка. В купе я вошёл минут за пять до прибытия, и Софи делала вид, что ничего такого не случилось. Я не ощущал ничего ни в её взгляде, ни в выражении лица. Проводник в последний раз улыбнулся нам, и мы побежали на главную площадь перед вокзалом — ловить такси.

Брюс и София, Милан, 15 июля 2010 года, 8:15

Первой в списке была Мари Лесанн, второй год замужем за другим другом Ники, Луи Саркизом. Итак, мы убивали двух зайцев сразу. Ещё в такси, пока ехали на вокзал в Ле-Тесс, мы с Софи примерно обговорили легенду. Доминик предполагала собрать всех своих друзей и однокурсников вообще на четвёртую годовщину выпуска — а теперь, после трагедии в Университете, собиралась это сделать под Новый Год. Все в один голос уверяли страну и весь мир, что теракт не испугает тех, кто собирался поступать в Университет в этом году — и тех, кто продолжает учёбу. Сплочение нации было невероятно мощным — в Галлии третий год длился вялотекущий политический кризис, но сейчас все распри оказались забыты. Хорошо, если надолго.

Итак, мы с Софи приглашали всех на собрание выпускников 2007 года — под Новый Год, в Университете Сант-Альбан. Делали фото тех, кто приедет. Ну и ещё немного фотографировали… вокруг.

Первая же попытка удалась. Оба были дома. Они радушно встретили нас — слава богу, не узнали во мне «бриллиантового принца» — может, просто читают не те газеты. Мы примерно догадывались, что хочет узнать Доминик. Софи вносила небольшие «правки», мы с ней смотрели на реакцию «подопытных». Реакция была типичной: никакой. Выражаясь словами Доминик, тени как тени.

Это мы отметили — выпили кофе в кафе за углом. София повеселела, и пока мы ехали в такси в соседний городок, увлечённо рассказывала мне о том, в какие интересные места нам предстоит поехать. На всякий случай я проверил шофёра — сделал пару правок. Тень как тень.

Третий и четвёртый раз нам повезло не так сильно. Оказалось, что «номер третий» буквально вчера вечером, ни с того ни с его уехала в Милан. Где мы её и «изловили», в гостях у родителей. И тоже — никакой реакции. Ни у неё, ни у её родителей.

Номер четыре жила вовсе не там, где нам сказали. Угрюмая домоправительница не сразу открыла нам дверь и наотрез — поначалу — отказалась говорить, где наша «жертва». Мы нашли её в клинике, где она лечилась от алкоголизма. Уважительная причина. Я убедился, что она «тень», а Софи, по её словам, постаралась привить ей отвращение к алкоголю.

— Но как?! — поинтересовался я, уже в такси. Софи хитро улыбнулась и перевела разговор на другую тему. Это что-то новое, Софи любит похвастаться, как ребёнок (я, впрочем, тоже), а тут — рот на замок.

А дальше сложности начали нарастать. Люди оказывались не там, где нам говорили. Мы «фиксировали», чтобы не тратить время на «допросы», но — сведения, которые Софи и Лакруа предоставили нам, устаревали со сказочной быстротой.

На седьмой раз София злым голосом потребовала, чтобы нас высадили в ближайшем кафе, и начала поиски заново — тех, кого нам предстояло найти.

Мы оба ахнули, когда увидели, как всё меняется. Весь план, который составила Софи, летел ко всем чертям. Трое неожиданно «переехали» в Ле-Тесс, ещё двое оказались у себя дома — в Штатах и Марокко. Вот незадача…

Посетим, кого успеем, — предложил я, и София молча захлопнула компьютер, кивнула. Словно кто-то из нас троих мог быть виноват в происходящем.

Брюс и София, поезд Милан — Ле-Тесс, 15 июля 2010 года, 15:50

Это оказался тот же поезд и тот же проводник. И тот же вагон, «синий» VIP. В тот раз, после поляны, мы ехали в «красном». Здесь «комнаты» были поменьше, роскоши тоже, в остальном же — очень удобно. София долго не отвечала, чем она хочет обедать — мы оба нахватались разной «быстрой еды» и это уже сказывалось.

Обедать она так и не стала, выпила немного чая и попросила «Aqua Solis». А на меня день навалился усталостью — совершенно нежданной.

— Отдыхай, Брюс, — предложила Софи. — Мне выйти?

Нет, я не хотел раздеваться. Просто полежать на диване. Вроде бы я не храплю, мешать не должен. София кивнула, задёрнула шторки и вернулась за стол. Я лёг, и сна не стало ни в одном глазу.

Что бы я ни пытался делать, мысли возвращались к Софи. Что-то всё-таки случилось там, у меня в комнате, накануне отъезда. Я думал о Софи, думал о Доминик и не мог заставить себя поверить, что можно любить не одного человека, а двух — по-настоящему.

Мне показалось, что я задремал. А когда очнулся, прошло всего пять минут. София сидела рядом, держала меня за руку. Софи, не надо, не делай так…

— Можешь пообещать мне кое-что? — спросила она едва слышно.

— Да, конечно, Софи.

— Лежи и не вставай, — она присела на корточки, склонилась надо мной… этот поцелуй оказался намного сильнее того, что вчера, он почти сразу же вернул меня туда, где мы танцевали. И мысли, далёкие от праведности, роем ворвались в сознание.

Мне не хотелось прерывать поцелуй, он всё длился и длился. Но всё-таки кончился.

— Лежи, — услышал я вновь. Смутно, краем глаза, я заметил, что Софи уселась прямо на пол, спиной опираясь о встроенный стул, взяла мою правую ладонь обеими своими.

И я провалился в безвозвратно ушедшее прошлое — туда, где несколькими часами прежде мы танцевали с ней.

Двое, сон

Она держала меня за руку обеими своими. Это ощущалось почти каждое мгновенье, и раздвоенность поначалу пугала, раздражала, пока я не сумел заставить себя не видеть её. Я знал, что я в поезде, и что София рядом, я слышал её дыхание и знал, что ей неудобно сидеть, и что она вот-вот возьмёт подушку и подложит себе под спину.

Она убежала из вечера и дымного зала в прохладное и жгущееся солнцем утро — и я бежал за ней. Пейзажи вокруг менялись быстро, словно мы летели, а не бежали, но это не удивляло, ведь…

…она держала меня за руку обеими своими, и поезд вёз наши тела из Милана в Ле-Тесс, и день клонился к закату.

Она не потерялась ни на дороге, ни в лесу, хотя какой это лес, так, пятачки нетронутого леса, слишком малые, чтобы называться лесом. И менялось всё вокруг, и пришёл знойный запах поля, смешанное благоухание полевых цветов, и всё было естественно и реально, пусть даже…

…она держала меня за руку, мы были в поезде, да и ладно, ведь в поезде ехали всего лишь наши тела.

Деревья вокруг и небольшой пруд или бассейн рядом, над ним воздух дрожал от зноя и бегали весёлые водомерки, и лягушка сверкала крохотным глазом из-под кусочка дерева на берегу…

…пусть даже это было не наяву, пусть даже явь была слабее сна, а она всего лишь держала мою ладонь обеими своими…

И в нужный час, и в нужную минуту был новый поцелуй, и ещё один, и она таяла у меня в руках, и не было сил оторваться от неё — всё плыло и менялось, но ощущение её, её жара и вкуса было намного сильнее ощущения…

…её двух ладоней, источающих едва переносимый жар, сжимающих мою ладонь…

Над головой сама собой воздвиглась крыша, а под ней сгустился потолок, пространство проросло стенами, под ногами вырос мягкий, бесшумный и приятный ковёр, и мы пили губами друг друга и не могли остановиться, и мысли обо всём остальном канули где-то в полутьме вагона…

…где она сжимала мою ладонь…

Она и желала и боялась того, чтобы с неё снимали одежду, но желание становилось сильнее, и страх рассеялся, испарился, его унесло солнце, которое не стало подглядывать сюда, и не могло заглянуть и в…

…сумрак купе, где она сжимала…

И ладони, ничего не знавшие до сего мига, знали всё, и направляли, подсказывали — и оторваться от её тела было невозможно, оно было бесконечно привлекательно и красиво, и оставалось сплавляться, сливаться и гореть, постепенно сгорая, чтобы потом восстать из пепла — дождавшись толчка, который разрушит один сон, и из его осколков соберёт другой, прекраснее прежнего…

Всё проходило и возвращалось, и короткое время не приходили видения загадочного и далёкого мира…

…где она сидела, опираясь спиной о спинку встроенного стула, и сжимала в своих ладонях одну мою…

Брюс и София, поезд Милан — Ле-Тесс, 15 июля 2010 года, 17:20

Время прошло незаметно. Я осознал, что так и лежу, свесив руку, и ладонь по-прежнему между двух её, и электричество пробегает по всем клеточкам.

Она поняла, что я не сплю, хотя спал ли я? Спала ли она?

— Что это было, Софи? — я осмелился спросить не сразу. Она просто сидела и смотрела мне в глаза, и улыбалась, и вопросы убегали прочь, смущённые.

Она покачала головой, продолжая улыбаться. Не скажу, означала эта улыбка.

Она отпустила мою ладонь. Рука затекла… минуты через три я шипел, растирая её — иголочки немилосердно кололи и щекотали.

Минут через пять, умывшись в несчётный сегодня раз, мы сидели за столом. София оставалась прежней, ничего не изменилось, не испортилось, не сломалось между нами, как я опасался. Просто возникло ещё одно место — сон, или нечто большее — где всё было не так, как здесь, где единственной хозяйкой была София. Я это понял внезапно — а когда понял, она подняла взгляд, посмотрела мне в глаза и кивнула.

Брюс и София, Ле-Тесс, 15 июля 2010 года, 18:10

— Подожди, Софи, — как только мы посетили седьмого, смутная мысль пришла мне в голову. — Давай проверим ещё раз.

— Кого? — удивилась она. — Следующий в пяти минутах езды, Брюс. Зачем терять время?

— Софи, — я взял её за руку, она смотрела мне в глаза, не отводила взгляда. — Пожалуйста — давай проверим.

Она неохотно согласилась выйти из такси и пройти за мной в ближайшее кафе. По счастью, там было всё ещё малолюдно.

Через двадцать минут пристального изучения экрана, во время которых я сделал по её просьбе три запроса Лакруа, она закрыла компьютер и долго смотрела мне в лицо.

— Как ты догадался?

Я не был уверен в том, что догадался. И в чём именно.

— Что случилось, Софи?

— Они уже не там, где были. Почти все! Кто-то уехал дальше, кто-то ближе. Как ты догадался?

Признаться, я не догадывался. Не мог сказать, что подтолкнуло меня проверить всё ещё раз.

— Мне это не нравится, — Софи смотрела куда-то сквозь меня. — Знаешь, на что это похоже?

— На то, что есть ещё видящие?

— Да, и они знают о нас, а мы про них ничего не знаем. Она не говорила, можно ли обнаружить видящих, на расстоянии?

Нет. Ничего такого. Но мы с Софией пока мало что умеем, а Ники говорила, что можно ощущать фиксацию и создание точек возврата — даже на большом расстоянии. Что она сама не может пока, но это просто вопрос времени.

— Будем искать дальше?

— Я бы позвонила ей, — предложила София минуты через три размышлений. — Мне это правда не нравится, Брюс.

Номер Ники не отвечал. На пятнадцатом звонке включился автоответчик и попросил её голосом перезвонить минут через десять.

— Не отвечает, — пояснил я. — Едем?

— Едем, — согласилась София. — Двадцать минут уже ничего не изменят.

После визита к восьмому её другу мы снова остановились, и Софи вновь выяснила, кто и где. Интересно, что подумает обо мне Лакруа? Что я так же сошёл с ума, как и Ники?

Четверо «остались на месте». Двое «переехали», причём ощутимо. Один — в Рим, другого каким-то ветром занесло в Афины.

Я повторял попытки звонить вновь и вновь, но там был всё тот же автоответчик.

— Сейчас найдём девятого, и сделаем перерыв, — я указал на карту. — Рим, Венеция… неплохо их разбросало!

Но с девятым нам не повезло. Или повезло, но в другом смысле. Он замечал мелкие «правки», которые мы вносили. Также, как комиссар Лакруа — помнил то, чего не было, но не мучался вопросами, почему — человек отыщет разумное объяснение любой небывальщине, если только захочет.

Маяк. И почему нас об этом не предупредили? В конце концов, мы убедили его приехать на зимнюю встречу и покинули гостеприимный дом. И тут зазвонил телефон.

— Брюс? Что-то случилось?

Я вкратце рассказал ей, что — пока София ловила такси.

— Немедленно возвращайтесь, — резко приказала Ники чужим, словно бы не своим, голосом. Пауза. И я услышал ту Ники, которая говорила со мной там, на балконе. — Прости, Брюс. Возвращайтесь в поместье как можно скорее.

Таксист согласился довезти нас до поместья «Жасмин», но заломил небывалую сумму. Я не стал торговаться — с меня и Софии впечатлений было довольно.

Брюс, поместье «Жасмин», 15 июля 2010 года, 22:30

Мы вернулись в поместье на час раньше Ники. Вежливо, но непреклонно отказались от ужина. София попросила — нет, почти что распорядилась — чтобы ей в комнату принесли минеральную воду и фруктов, взяла меня за руку, опустив глаза… крепко сжала, и — почти бегом, не оглядываясь, побежала по лестнице, вверх, к себе.

Я попросил кофе — похоже, скоро он станет так же необходим, как воздух. И, повинуясь непонятному импульсу, оставил вещи у себя в комнате и пошёл назад, вниз, из дома и вдоль левого крыла — к винному погребу. Никто не интересовался и не спрашивал меня, куда я — даже охрана делала вид, что не замечает. Интересно, видно ли им, где именно я брожу по парку и вообще во дворе? Наверняка. Я осознал, что всё время, которое я провожу вне дома, я всё время под чьим-то взором и стало немного не по себе.

С другой стороны, на улицах Ле-Тесс я почти всегда в поле зрения полицейских камер. Помню, какой скандал разгорелся года два назад в парламенте, когда фракция демократов потребовала убрать с улиц и общественных заведений «глаза закона», как их прозвали в прессе. Но ни голосование в обеих палатах, ни даже референдум, который сумели провести демократы, не принёс им ничего, кроме огорчения. Население предпочитало «глаза закона» и спокойные днём и ночью улицы.

Я осознал, что стою перед дверью во внешний, «явный» погреб и думаю о «глазах закона». Помотал головой и открыл дверь — «красный глаз» над замком подобрел — стал зелёным.

Снаружи было душно и дул порывистый ветер, пахло грозой — а внутри было спокойно и тихо, прохладно и вовсе не сыро.

Так, теперь вот сюда, в дальний левый угол, нажать на вот эту кнопку на брелоке. Я едва успел вспомнить, что не взял фонарь — до того, как шагнул вниз, на ступеньки, и скрытая дверь начала закрываться за моей спиной.

В компании с графом подземелье представлялось бутафорским, кажущимся, ткни пальцем в стену — и проломится непрочное папье-маше, и увидишь свет, и вдохнёшь свежего воздуха. Сейчас же оно давило и смыкалось вокруг. Я никогда прежде не боялся замкнутых пространств, не опасался темноты, но стало не по себе.

Теперь — прямо по проходу, поворот направо, налево, налево и направо и прямо до Т-образной развилки. Двери попадались, то слева, то справа — стальные, местами тронутые плесенью ржавчины, закрытые и глухие. Что здесь могло быть раньше? Что сейчас? Воображение услужливо рисовало картины, вначале мирные — склады для продуктов да разной утвари, потом стали мерещиться камеры — этакая частная тюрьма, попадёшь — и поминай, как звали.

Стены давили, едва слышные звуки также не придавали бодрости — капель, вздохи ветра, поскрипывание и похрустывание. Впрочем, это я, под ногами камушки и мелкий мусор, они и скрипят под подошвами.

Я остановился, скрип и хруст пропали. Но не насовсем. Они раздались вновь. Слышались то спереди, то позади. Я несколько раз оглянулся, фонарь был достаточно мощным, чтобы освещать шагов тридцать вперёд — никого. Разумеется. А кого я ожидал увидеть, призраков?

Возле второго поворота налево я резко остановился. Мне показалось, что я ощущаю пристальное внимание — там, за поворотом, кто-то есть. Почти неосознанно, я «зафиксировался» (потом уже вспомнив про запрет Ники — но я не умею отменять фиксацию, пока не умею). Сделал шаг вперёд, резко повернулся, готовый почти ко всему.

Никого. Ощущение внимания не пропало. Оно концентрировалось там же — передо мной, шагах в трёх. Я махнул фонарём вокруг себя, кашлянул — эхо насмешливо откашлялось в ответ. Мне показалось, или там, впереди, я вижу несомненный отпечатки чьих-то ботинок — достаточно отчётливые? И окурок, в углу? Но ни табачного дыма, ни горьковатого отвратительного запаха застарелой табачной смолы.

Прошло несколько минут и ощущение внимания рассеялось. Я двинулся дальше. И когда оставалось шагов двадцать до той самой двери у перекрёстка, я чуть не подпрыгнул. Зазвонил телефон — надо же, и под землёй работает! Звук показался настолько резким, что я не сразу понял, что это.

Глянул на экран — номер не определяется. Первым импульсом было просто дать отбой. Но я вновь поступил вопреки интуиции. Поднёс аппарат к уху, нажав на кнопку «Ответ».

Молчание. Скрипы и шорох — вечные голоса эфира. Мне показалось дыхание. Затем с той стороны дали отбой, но прежде мне почудился смешок.

Я выключил телефон, не глядя, сунул его в карман. Я узнаю, кто и откуда звонил, во всяком случае, постараюсь — когда вернусь назад. И сразу же пришло сильное, мощное ощущение внимания — на этот раз из-за ближайшей ко мне двери. Такая же слепая и безликая, как остальные — нет даже замочной скважины или ручки, гладкий металлический лист. Электромагнитный замок.

Меня тянуло, манило к двери. Ну уж нет. Хватит с меня приключения с мёртвым Полем. Если я сейчас приложу ухо к двери и оттуда что-нибудь услышу, я долго буду ни на что не пригоден.

Едва я отпер дверь в тайный погреб, как всё сразу же прошло — и внимание, и давление стен, и оглушающая тишина. Я уже и сам не знал, зачем забрался сюда, что хотел взять. На столе, среди диковинных инструментов (я опознал только два, оба — для открывания бутылок), лежала тетрадь в чёрной кожаной обложке. Так и есть, список вин — что где стоит. Граф сделал очень щедрый подарок — про большинство сортов я даже не слышал, а про некоторые читал в художественны книгах — приключенческих и исторических романах. Здесь, оказывается, дюжина бутылок «Flumen Rubra»! Точнее, уже одиннадцать. Хорошо. Я всё равно пока не разбираюсь во всём этом, нужно учиться. Я взял с собой тетрадь — обязательно верну потом на место — и ещё одну бутылку «Flumen Rubra».

На обратном пути меня уже не преследовали ни чужое внимание, ни прочие иллюзии.

Двор встретил меня дождём — и я побежал, по пути едва не полетев кубарем.

Анна встретила меня и спросила, принести ли свежий кофе. Я посмотрел на часы… боже праведный, меня не было почти час! А я думал, что минут пятнадцать от силы. Да, пожалуйста, Анна. Она открыла мне дверь, и, извинившись, взяла со стола поднос — тот кофе, который меня не дождался. Я едва успел поставить на стол бутылку и положить тетрадь, как в дверь постучали. Анна? Так быстро?

— Брюс?

Голос Ники.

— Входи, Ники.

Она вошла — ещё мокрая, только что с улицы? Взгляд у неё был встревоженным.

— Ты выключил телефон, Брюс, ничего не случилось?

Я встретил её взгляд, и понял, о чём она. О ком.

— Нет, — я помотал головой. — Это другое. Извини, я забыл его включить.

Она некоторое время смотрела мне в лицо, затем кивнула.

— Ужин через полчаса, — сообщила она. — Я, во всяком случае, поужинаю. Попроси Софи спуститься туда же, если не спит.

За ней закрылась дверь, и я чуть не расхохотался. Софи, если ты не спишь, то спустись, пожалуйста, в столовую, а если спишь — спи дальше… Нервы, чтоб их!

Я переоделся и ощутил, впервые за много вечеров, что не измотан. Устал. Но не так, чтобы падать с ног. Тихонько постучали — Анна. Замечательно! У меня ещё пятнадцать минут. И я провёл их, глядя в окно, по которому скользили стремительные нити дождя. Тучи плотно обложили небо, деревья взмахивали кронами, словно ёжились от холода. Дождь снаружи и кофе внутрь — отличное средство для бодрости.

Перед тем, как пойти вниз, я постучался к Софии. Никакого ответа. Я подождал за дверью… ничего. Спит? Обычно она засиживалась допоздна. Значит, расскажу всё сам.

Я отошёл от её двери шагов на десять, как за моей спиной тихонько щёлкнуло.

— Софи, она просила…

— Я знаю, Брюс, — она шла медленно, словно только что проснулась.

Откуда она могла знать? «София, не стой за дверью…»

Её глаза зажглись таким негодованием, что я отступил на шаг.

— Она позвонила мне, — сухо пояснила Софи, — сорок минут назад.

— Прости, Софи! — я не знал, куда девать глаза.

Она долго смотрела мне в лицо, затем едва заметно улыбнулась. Я протянул к ней свободную руку — в другой был компьютер — но она отстранилась.

Понятно. Когда Ники здесь… а что я сам скажу Ники, если она спросит? В голове немедленно случился сумбур.

София вздохнула и медленно подошла ко мне, Прижалась головой к моему плечу.

«Глупый… Я никого не боюсь. Дай руку»

Она мягко взяла меня за руку…

И на короткое мгновение вернулось видение сна — того, в поезде, Накатило жарким удушающим самумом — и сгинуло, пропало, ушло. Я отдёрнул руку — Софи не отпустила её. Сжала мою ладонь… и отпустила сама.

«Теперь понимаешь?»

Теперь я понял. Мы молча двинулись дальше, не прикасаясь друг к другу, и вроде бы не замечая друг друга. Но София улыбалась — мне не нужно было смотреть на неё, чтобы знать.

Брюс, поместье «Жасмин», 15 июля 2010 года, 23:30

Ужин был очень поздним, и ужинала только Ники. София сидела перед бутылкой с водой, я — перед чашкой кофе. Когда перед самой Ники поставили кофе, она посмотрела на нас.

Я рассказал, как всё было.

— Вам нужно было сразу же связаться со мной, — Ники прикрыла глаза. — Я не предупредила. Среди них должен быть один маяк, только один.

— Николя Трени? — я указал карандашом на «номер девять». Ники кивнула.

— Вот, — Софи протянула лист бумаги. — Я пометила, где они были в самом начале, и куда перемещались потом.

Я, вместе с Ники, склонился над листом. Интересно… те, кто «менял координаты» после каждого нашего разговора с очередным другом Ники, словно отдалялись от нас — три точки, расположенные дугой.

— Что это значит, Ники? — поинтересовался я. Она покачала головой, вновь уселась за стул и прикрыла глаза. Мы с Софией ждали, ждали терпеливо.

— Плохо, — Ники открыла глаза минут через пять, выпрямилась. — Посетите остальных, как будет время. И каждый раз дополняйте карту, — она указала на лист Софии. — Спасибо, Софи!

— За что, ты же сказала, что плохо?

— Плохо то, что я не понимаю, — пояснила Ники. — Есть ещё одна сила, о которой мы не знаем. Или я не сумела опознать в них видящих, или…

— Инвариант?

— Я не уверена, — покачала головой Ники. — Я тоже встречусь с ними, хотя очень не хочу. Сейчас нужно отоспаться, как следует. Пока вы все не отдохнёте по-настоящему, мы никуда не отправимся.

И протянула нам руки.

— Ники, — Софи опустила глаза. — Ты можешь… как тогда… я хотела побыть одна, но не здесь.

Ники посмотрела на меня, затем на Софию.

— Я подойду к тебе, — пообещала она и вновь протянула нам с Софией руки. Мы взялись за них…

Озноб и мурашки по коже.

София кивнула и, забрав свои вещи, побрела вверх по лестнице. В мою сторону она даже не посмотрела.

Брюс, поместье «Жасмин», 16 июля 2010 года, 0:45

Она появилась, когда я был где-то на границе между сном и явью. Сон сразу же отступил. Ники медленно подошла, присела на корточки передо мной, провела ладонью мне по щеке, закрыла глаза… И почти сразу же выпрямилась, отвернулась и сделал шаг в сторону своего халата — он лежал у двери.

— Ники?

Она оглянулась, вновь отвернулась. Вернулась ко мне, присела вновь.

— Что случилось?

— Ты сейчас не со мной, — она прикрыла глаза. — Не хочу быть лишней.

— Останься, Ники.

Она долго смотрела мне в глаза, затем кивнула, скользнула под одеяло. Легла, не касаясь меня. Я взял её за руку… показалось, что она сейчас отдёрнет её.

Не отдёрнула.

— Ты знала, Ники?

— Некоторые вещи случаются просто потому, что должны случиться, — она посмотрела мне в лицо. — Я не спрашиваю тебя, я не спрашивала её.

«Ты никогда не спрашиваешь меня, где я была и что делала».

— Да, Брюс.

Мысли понеслись, их было не удержать. Я поздно спохватился, что, возможно, Ники всё услышала. И ладно, всё равно я не смог бы отмолчаться, если бы она спросила. Но она не спросит.

— Брюс, мне очень тяжело быть с тобой, когда ты не со мной.

— Я с тобой, Ники, — слова эти дались с большим трудом. У меня пред глазами ещё стояло то видение, не то сон, не то реальность — наподобие тех, что создавала для нас Ники. Но я произнёс слова, сумел, и сон отступил, угас, перестал смешиваться с явью. — Я с тобой.

Она повернулась, обняла меня, уткнулась в моё плечо. Я не сразу понял, что она плачет. Только и мог, что повторял в уме — я с тобой, Ники, я с тобой…

Не спалось.

Ники выплакалась, неожиданно встала — я думал, что всё, уйдёт и не вернётся. Но она вернулась — умытая и успокоившаяся. И улеглась, прижалась ко мне. Я прикоснулся к её плечу, но не ощутил ответа — пустота. И возникшее было желание рассеялось, ушло, угасло. Но не оставило после себя неприятного осадка. Я положил ладонь на её плечо, снова — просто положил, чтобы чувствовать её тепло, и Ники потянулась, улыбнулась.

«Мир, Ники?»

«Мир, Брюс».

Но всё равно не спалось, ни мне, ни ей. Ночь длинная, и продлится столько, сколько нужно — я знаю.

— Ты говорила, что пять процентов курсантов не возвращаются. Что с ними происходит?

— Уходят в боги, теряются в снах. Обычно теряются в снах, хотя нас всех учат и предупреждают. Погибнуть в тренировочном мире почти невозможно, это просто незачёт, несчастный случай.

— В боги?!

— Когда понимаешь, что мир теней делает всё, как ты хочешь, есть искушение остаться в нём и править в нём, вечно. Некоторые остаются.

— Разве так можно?

— Да. С ними связываются и предупреждают о последствиях. Иногда они успевают изолировать свою реальность — тогда просто следят, чтобы остались там насовсем, не могли никуда перейти.

— Не пытаются вернуть силой?

— Брюс, — Ники посмотрела мне в глаза. — У меня было такое же искушение. Знаешь, если создать много маяков, если тщательно продумать — можно отбиться. Не станут же посылать армию — просто оставят тебя, чтобы ты пропала вместе со своим миром. Инварианта нет, нет будущего — да и ты ведь живёшь не вечно.

— А последствия?

Она странно посмотрела на меня.

— Никогда не увидеть своих друзей, родителей, никогда не закончить обучения. Осознать, что пропадёшь без следа, и ничего от твоего всесилия не останется.

— А потеряться в снах?

— То, что я делала для вас… для нас. Помнишь? Это и есть сны. Очень маленькие, ограниченные реальности, но в них всё так, как ты хочешь. Почти что угодно.

— Всё-всё? Если я пожелаю, чтобы там были драконы, или три луны на небе?

— Ну… — она тихонько рассмеялась. — Я такого не пробовала, не знаю. Может, и драконов можно. Когда ты концентрируешься на очень небольшой области, в деталях продумываешь, ты получаешь сон — он угасает, как только ты его покидаешь, и там очень уютно, там всё так, как ты пожелаешь. Иногда не хочется его покидать, а придумать ещё один сон… и ещё один, и ещё.

— И запутаться, где ты в них? Не суметь вовремя вернуться?

— Да. Очень легко запутаться. Это вроде смерти, Брюс. Ты потом будешь пытаться вернуться, но если ты сделал слишком длинную цепочку снов, она в итоге заберёт тебя из реальности. Ты будешь пытаться возвращаться, но взамен просто придумаешь новый сон.

Мне стало не по себе.

— Как это выглядит снаружи?!

— Человека становится всё меньше. Постоянно внутри себя, обращаешься к нему — не сразу отзывается, вечно сонный, пропадают эмоции. Потом начинает пропадать сам.

— Как это — пропадать?

— Так. Всё чаще бывает так, что его не найти. Все его видели, но нет нигде. А потом о нём начинают забывать. И тогда уже всё.

— А можно вернуть, спасти?

Она покачала головой.

— Я не могу. Это то, чему мне ещё учиться, если способности есть. Не у всех есть.

Я подумал, и мне стало не по себе. То, что сделала София… и есть «сон»? Ведь она сама сделала, Ники тут ни при чём.

Ники кивнула.

— Это сон. Я сказала ей, что это очень опасно, что нельзя там задерживаться надолго. Она умеет строить сны без моей помощи, Брюс. Софи очень способная.

— А я? — вопрос был жалким, но сорвался с языка сам собой.

— У тебя другие таланты, — она поцеловала меня и хлопнула ладонью мне по пальцам, когда я попытался взять её за плечо. — Я не об этом! Все вы, мужчины, одинаковы…

Я рассмеялся, хотя в другой ситуации, наверное, обиделся бы.

— Брюс, это важно. Каждый, кто умеет видеть, всегда проявляет свой подлинный талант. Сразу, это твоё подлинное умение, оно приходит тебе на помощь, даже когда ты не осознаёшь, что ты умеешь видеть. Вспомни, что тебе удавалось такого, что ты считал сном или бредом?

Я попробовал — но не смог сформулировать.

— Ты поймёшь, — она снова поцеловала меня, на этот раз — в лоб. Терпеть этого не могу! — А мне нравится! Ну ладно, не буду больше, — она рассмеялась. — Всё, Брюс, нужно спать.

Но мне всё равно не спалось. Уйти в боги… звучит жутковато.

— Если ты попробуешь уйти в боги, что будет?

— Брюс, ты уже сам знаешь, почему я не могу.

— Потому, что здесь есть видящие?

— Да. Эксперты повалят сюда валом, чтобы изучать этот мир. Но сначала меня отдадут под трибунал, а вас запрут в лаборатории. Я должна была сразу выйти, сказать, что нашла видящих, что программировала их по недосмотру, тогда, может быть, взысканий вовсе не было бы.

— Почему же ты не вышла?

Она просто смотрела мне в глаза.

— Потому что нас… меня, Софи, Жана, всех, кто был жив, забрали бы в эту вашу лабораторию? Как морских свинок?

— Да. Таких видящих не описано ни в одном учебнике, у вас нет Инварианта. Сначала нужно было бы доказать, что вы полноценные видящие, а не итоги моих экспериментов. После лаборатории… Брюс, лучше умереть, по-настоящему, чем попадать туда.

— Как вы можете, Ники? Как вы можете так поступать с людьми?!

— Не с людьми. С тенями. Брюс, неужели ты будешь узнавать у жителей муравейника, согласятся ли они, чтобы их город уничтожили — потому что людям нужна дорога в этом месте?

— Люди не муравьи! Они думают, чувствуют!

— Ты ещё очень мало знаешь о мире, Брюс, — Ники уселась. — Думают и чувствуют очень многие. Просто почти всем людям в голову не приходит, что думать и чувствовать могут другие существа. Потом… для тени нет нитей, нет полотна, нет даже мысли, что могут быть другие варианты. Ну то есть могут, но как фантастика, небывальщина.

— Всё равно так нельзя, Ники!

— Там, где живут видящие, — Ники взмахом голова попыталась отправить несуществующую уже чёлку назад. Привычка? — Там не бывает войн на полное истребление и необратимых катастроф. На Землю не падают астероиды, не бывает нашествий извне. Тени дают нам силу, мы заботимся о них.

— Как о свиньях, которых потом едят?

Терпение её казалось безграничным.

— Брюс, ты откажешься от свинины, если узнаешь, что свиней разводят для того, чтобы забить и съесть? Ты перестанешь есть хлеб, если я тебе докажу, что каждое поле пшеницы — единый организм, который тоже думает и чувствует?

— Сначала докажи, — буркнул я.

— Докажу, — она смотрела мне в глаза — без насмешки, снисхождения — доброжелательно и с теплом. — Мне это доказали. Если убрать всех те… всех людей, то всё равно можно плести нити. Они совсем другие, и намного реже, и слушаются хуже, и могут не всегда то, что тебе нужно. Люди не нужны этому миру, чтобы сохранялось полотно, понимаешь? Мы делаем полотно красивее, но Земле мы не нужны. Мы были, есть, и когда-нибудь перестанем быть. Все, до единого.

— Так не может быть, — я почти уже не мог спорить, кроме раздражения и неприятия, у меня не было аргументов. — Зачем тогда жить, если ничего не останется?

— «Спроси пташку, зачем поёт свои песни», — процитировала она смутно знакомое стихотворение. — «И ответит она — ради песен».

Я долго молчал. Она сидела и смотрела на меня.

— Ты мне всё это рассказываешь… а сама говорила, что не будешь?

Она махнула рукой.

— Я перепугалась в тот момент, я думала, что всё пропало. Бесполезно, Брюс, если попадёмся в руки экспертов, вас… нас всех прослушают и вынут всё, что захотят. Отдадут Инварианту для разговора, так проще всего.

— Почему ты не сказала Софии?

— Откуда ты знаешь, что не сказала? — глаза её улыбались.

Правда, откуда? Я не был уверен — мне просто так казалось. Первая мысль — не говорила.

— Молодец, — она погладила меня по щеке. — Ты быстро учишься… доверяй внутреннему голосу, Брюс. Я не говорила. Может, ты сам поймёшь, почему?

Почему? Я вспомнил разговоры с Софией. Она обожает загадки, и терпеть не может подсказок. Она предпочитает сама разобраться, где возможно.

— Да, — Ники уложила меня — я и сам не заметил, как уселся. — Если захочет, спросит у меня, или у тебя.

Мне снова вспомнился поезд, сон… я ощущал раздвоение, которое выматывало и вызывало отвращение.

— Ты хотел, чтобы мне стало плохо, Брюс? Хотел? — спросила она тихонько.

— Нет, Ники.

— Помнишь, я говорила, ты не моя собственность. Хотя я очень хотела бы, чтобы была моя. Я не хочу больше говорить об этом, просто если ты со мной, будь со мной, только со мной.

— Да, Ники. Я понимаю.

— Ничего ты не понимаешь, — она вновь улеглась, уткнувшись лбом мне в плечо, обняв за шею. — Пока ещё не понимаешь. Спи, мой рыцарь, — она погладила меня по голове.

— Не могу. Что угодно хочу, только не спать.

— Тогда говори, что хочешь, — она приподнялась, глядя мне в лицо, улыбаясь. — Придётся исполнять желания, чтобы ты захотел уснуть.

«А ты не знаешь уже?»

— Говори, — потребовала она. — Желания принято говорить вслух. Я — капризный джинн.

И я сказал.

Трое, поместье «Жасмин», 16 июля 2010 года, 8:30

— График очень жёсткий, — мы, все трое, стояли у неё в кабинете — уже собранные. Рюкзаки и всё такое с собой, карта — схему перемещений — теперь была у каждого. — Я буду делать точки очень часто, буду возвращать нас перед каждым посещением нового места.

Мы с Софией кивнули. Она взяла меня за руку… я невольно вздрогнул, ожидая, что придут видения сна — но не пришли. София улыбнулась уголками рта, сильнее сжала мою руку.

— Очень важно, — Ники постучала карандашом по столу. — Никаких контактов с теми, с кем они были.

— Что значит «никаких»? — поинтересовалась София.

— Просто — никаких. Новые номера телефонов. Никаких встреч, разговоров. Брюс, отмени все личные визиты в свой офис, придумай хорошую легенду. Если мы будем встречаться, то только с тенями, ни с кем больше. Не с маяками, не с людьми.

— Если в тех местах будут… не тени, — София тоже не любит это слово. — Что нам тогда делать?

— Если мы с ними ещё не знакомы, пусть, просто по возможности не общаться.

София кивнула.

— Мы отдыхаем после каждого очередного визита, — Ники снова постучала по столу. — Софи… может, мне выйти?

София отпустила мою руку, едва заметно покраснела, помотала головой.

— Мы отдыхаем полностью, — Ники перевела взгляд с меня на Софию и обратно. — Так, как захочется. Это обязательно. К каждому новому месту мы должны подходить полностью отдохнувшие.

И снова мы кивнули.

— Вопросы?

— Мне нужно ещё оборудование, — София похлопала по сумочке — многие бы удивились, заглянув туда — почти ничего такого, что «принято» быть в дамских сумочках. Хотя я бы назвал это крохотным портфелем — там был наладонник Софии, по сути — радиостанция, спутниковый центр связи и довольно мощный компьютер в одной крохотной коробочке. Наверняка, было что-то ещё, я не заглядывал. — И программы. И мне потребуется помощь специалистов.

— Покупай, что нужно, мы с этого начнём. Брюс, как у нас с финансами?

— Назовите сумму, я её предоставлю, — всё чаще я не вносил правки, а учился играть на «естественном» ходе событий на биржах. Смешно? Нелепо? Не знаю, мне нравилось, тем более, что потери всегда с лихвой окупались прибылями. Можно было просто ограбить банк, или иным способом забрать деньги у кого-то ещё — но я предпочитал соблюдать правила. Пусть даже это мир теней.

Ники кивнула.

— Замечательно. Какие специалисты тебе нужны, Софи?

— Разные. Математики, физики, геологи, я собрала список, — Софи снова похлопала по сумочке. — С ними можно будет встречаться?

— Один на один — не надо. Без страховки нельзя, Софи. Кто-нибудь из нас будет с тобой.

Она кивнула.

— Тогда… — Ники протянула нам руки. — Покупаем всё, что забыли купить. Отменяем все дела, вспоминаем всё, что забыли. Без пяти минут полночь я верну нас в эту точку, если мы не соберёмся раньше.

Мы взялись за руки. Снова озноб… сильнее, чем прежде. Почему это? Или мне только казалось, что я привыкаю? София тоже поёжилась. Нужно спросить, как она себя чувствует при этом.

— Ещё вопросы? — Ники перевела взгляд с меня на Софию и обратно.

— Твои друзья… — начала София.

— Я посетила их, — Ники разложила на столе карту. Мы присмотрелись. София ахнула, я только и смог, что в затылке почесать.

Это выглядело, как картинка циклона. Спирали, раскручивающиеся по часовой стрелки, сходящиеся примерно в одном и том же месте. Судя по положениям точек на спиралях, чем меньше оставалось «непосещённых», тем сильнее разносило всех остальных.

— Здесь, в центре… — София указала кончиком карандаша в центр «циклона».

— Точно. Университет Сант-Альбан, — Ники не улыбалась, более того — нахмурилась.

— Что это значит?

— Пока не знаю, — Ники вручила лист Софии. — Я повторю этот опыт, снова. Потом, когда вернёмся. Я хотела бы узнать, что ты думаешь, Софи, — она перевела взгляд на меня. — Что вы думаете, — поправилась она.

Я усмехнулся. София серьёзно кивнула, спрятала листок себе в сумочку.

— Три линии выделены цветом, — я смотрел в глаза Ники. — Что это значит?

— Три маяка? — предположила София, глядя в глаза Ники. Та кивнула.

Час от часу не легче.

— Если твой только один… то остальные?

— Тоже мои, — Ники выдержала взгляд. — Я ощущала своё вмешательство, Софи. Но я их не делала маяками. Я не знаю, как это объяснить. Пока — не знаю.

София вновь кивнула.

— Брюс, — Ники посмотрела мне в глаза, — задержись ещё на минутку.

София помахала нам рукой, схватила свой рюкзак и исчезла за дверью.

— Брюс, — Ники взяла меня за руку. — Скажи, кто из нас троих лучше всего разбирается в математических методах, в статистике, во всех этих формулах?

— Я не знаю, чему ты училась, — я смотрел ей в глаза. — Софи?

Ники кивнула.

— Ты же знаешь, как она играет в шахматы. Она может стать чемпионкой мира. Ей очень важно, чтобы ей говорили.

— Что…

И я умолк. Я понял. Софи очень нужно, чтобы её хвалили — не просто так, а за дело. Она не дурочка, и не настолько тщеславная — лесть почует сразу же.

— Ты понял, — Ники кивнула. — Ты вспомнил, какой твой талант?

Нет. Ничего я не вспомнил.

— Тогда думай, смотри в себя. Ты уже не обижаешься?

Три недели… три недели и год тому назад я бы тут же ответил — с чего ты взяла, что я обиделся? Сейчас это было бы совсем по-детски. Ведь действительно обиделся, что уж скрывать.

— Нет, — я сумел улыбнуться. Действительно, было бы из-за чего.

— Можешь идти, — произнесла она с прежними, «генеральскими», интонациями, и я исполнил приказание. Я обернулся на пороге, посмотреть — улыбается она или нет. Не улыбалась.