Последний дар жреца

Сэмюел стал лихорадочно считать на пальцах: один, два, три, четыре... пять. Он жил в Египте ровно пять дней! И надо же было закопать так глубоко в памяти все эти подробности! Объяснить это можно только тем, что он попросту боялся о них вспоминать...

Как бы то ни было, он обязан предупредить Ахмосиса.

Может, следует рассказать обо всём Пенебу и его рабочим? А что если один из заговорщиков — как раз кто-нибудь из жителей Сет-Маата? В таком случае Сэму не поздоровится. Нет, уж лучше воспользоваться забастовкой, пробраться в храм Рамсеса и попытаться всеми правдами и неправдами встретиться с Ахмосисом. Сетни наверняка знал что-нибудь о Камне. А до наступления ночи остается всего час или два...

По Сет-Маату постепенно распространялась новость о походе во Дворец миллионов лет. Рабочие двух разных частей города, из левого и правого отрядов, стекались на площадь и какое-то время спорили, пока не пришли к согласию. Наконец в сопровождении жен и детей они направились к храму, на ходу придумывая лозунги:

— Где наш ячмень? Где наша пшеница?

— Визирь, ты должен нас услышать!

— Наши дети голодают!

— Писцы и жрецы, не молчите!

Пока они шли, размахивая мотыгами и кирками, Сэм решился потихоньку навести справки у одного из соседей Пенеба:

— Я никогда раньше не был в храме Рамсеса... Вы знаете, как там внутри?

— Конечно, знаю. Даже принимал участие в росписи. Рамсес повелел построить храм для того, чтобы его величие было восславлено и при жизни, и в веках! Поэтому храм и называется Дворец миллионов лет... Незначительной доли богатств, которые там хранятся, хватило бы, чтобы кормить все Фивы в течение целого года!

— Говорят, там есть бассейн для жрецов?

— Мальчик, ты откуда такой взялся? В твоем городе что, не воздают почестей богам? Ясное дело, в храме есть бассейн! Справа, во втором дворе — в том, который по кругу засажен кустами и цветами. Но если ты собрался там освежиться, не надейся. Вход в бассейн храма открыт только для жрецов! И если попытаешься туда проникнуть, можешь мне поверить, с тебя три шкуры сдерут!

Жена соседа толкнула его локтем в бок, он спохватился и продолжил выкрикивать вместе со всеми:

— Наши дети голодают! Где наш ячмень? Где наша пшеница? Писцы и жрецы, не молчите!

Сэмюел не решился продолжать расспросы.

Триста жителей Сет-Маата шагали под вечерним солнцем минут пятнадцать и наконец остановились перед зданием,, похожим на неприступную крепость. Стены вокруг дворца были высотой не меньше пяти метров, и с дозорных башен в рабочих целились из луков солдаты.

— Мы — строители царских гробниц! — крикнул Пенеб. — Пришли требовать достойной оплаты своего труда!

Среди стражи поднялось волнение, в башнях зашушукались и засовещались, забегали вверх-вниз по лестницам. Минут через двадцать кто-то важный наконец свесился с одной из бойниц.

— Сложите орудия перед главными воротами, — распорядился он. Писцы управления гробниц сейчас вас примут.

В группе рабочих послышались радостные возгласы: власти готовы решать вопрос мирным путем!

Они спокойно, один за другим, вошли в первые ворота, потом — во вторые и наконец остановились перед грандиозным входом в погребальный храм Рамсеса. Там, у входа в гигантское здание из необожженного кирпича, их встретил десяток писцов с факелами в руках. Писцы попросили рабочих выбрать пятерых, которые составят делегацию, и эта просьба вызвала новую волну криков и споров. Некоторые полагали, что делегатами следует назначить отцов семейств. Воспользовавшись неразберихой, Сэмюел огляделся по сторонам. Он находился в том самом втором дворе, о котором говорил сосед Пенеба, и опускавшиеся на двор сумерки были ему на руку. Вправо и влево расходились две аллеи, вдоль которых тянулись кусты и цветы. Бассейн был где-то совсем рядом...

Сэм потихоньку пробрался к ближайшему кустарнику справа. Обвел взглядом стену и дозорные башни: никто не обращал на него ни малейшего внимания. Прижавшись к кустам, он опустился на корточки и полез между ветвями. Шорох тоже не заинтересовал никого из солдат... Сэм прикусил губу, чтобы не застонать, — ветки больно царапали кожу. Он вдохнул поглубже и полез дальше — и вскоре добрался до свободного пространства между живой изгородью и каменной стеной. Тогда он прошел вдоль стены в дальний конец двора, к финиковой пальме, и укрылся в ее листве. Двор отсюда не просматривался, но можно было, раздвинув листья пальмы, следить за аллеей, которая вела к бассейну, — если, конечно, сосед Пенеба не ошибся в описании. Теперь оставалось только ждать. Ждать и надеяться.

8 СТЕКЛЯННЫЙ СКАРАБЕЙ

Послышался хруст мелких камней. В первую секунду Сэм пытался вспомнить, где он. Рабочие Сет-Маата... мирная демонстрация... Дворец миллионов лет... Все ушли, а потом... Да, люди Пенеба тоже ушли. Всё стихло, и Сэм, видимо, уснул. А теперь вот кто-то идет по аллее.

Сэмюел выглянул из листьев. Давно настала ночь, и полная луна, подернутая кружевом облаков, заливала двор особым, пепельным светом. Шестой час? Где-то далеко раздался звук рожка. А поблизости по-прежнему слышны были приближающиеся шаги. Сэм несколько раз моргнул, прогоняя сон. На аллее показался силуэт... Мужчина в набедренной повязке и с бритой головой нес в руке шест, увенчанный факелом. Ахмосис?

Незнакомец подошел к калитке в стене и водрузил шест факела в специальный держатель. В руке у человека была палочка, которую он вставил в систему запоров, — замки здесь были сложные и состояли из целого набора хитростей. Отперев замок, жрец исчез за калиткой, а факел так и оставил снаружи. Это шло вразрез с планами Сэма: теперь ему придется идти через открытое, залитое светом пространство, и он рискует привлечь внимание стражников. Но что оставалось делать? Если дожидаться, пока Ахмосис вернется, можно опоздать. А что если его окликнуть? Но тогда солдаты набросятся на Сэма прежде, чем он успеет что-нибудь объяснить. К тому же ему совсем не хотелось, чтобы с него содрали три шкуры!

Уворачиваясь от веток, Сэм пробрался сквозь живую изгородь и по краю обошел полукруг света от факела. Калитка была открыта, за ее пределы можно было перемахнуть одним прыжком. Он приготовился, прыгнул как можно дальше и приземлился довольно удачно, в цветник из растений с длинными стеблями — папирусов. Гораздо приятнее, чем на камни, и не так больно... Аккуратно, стараясь не шуметь, Сэм поднялся и огляделся: он был в саду. На коротко постриженной траве росли невысокие кусты. В центре находился большой прямоугольный бассейн, на три четверти наполненный водой. Жрец стоял у самого края, соединив руки перед собой. Он неразборчиво бормотал себе под нос какие-то слова. Ноги у Сэма задрожали — он не находил в себе смелости к нему обратиться. Вот подойдет он — и что скажет? И как представится?

Жрец спустился на одну ступеньку лестницы, ведущей в воду. Снова остановился и произнес вторую серию непонятных фраз. Ну же, давай, подбадривал сам себя Сэм, ведь выбора нет, надо возвращаться домой! Он подумал про отца, про бабушку. Смелее!

И в эту самую секунду у стены слева произошло какое-то движение. Сэмюел поднял глаза: на стене возникла чья-то тень. Лучник...

— Осторожно! — завопил мальчик.

Он услышал свист летящей стрелы, и жрец камнем рухнул на дно бассейна. Вторая стрела немедленно пронзила круги на воде в том месте, куда упало тело. Сэм понятия не имел, что теперь делать.

— Тревога! — заорал он во всё горло. — Тревога!

Теперь лучник его увидел... Сэм нырнул в заросли папирусов и отчетливо услышал, как стрела пронзила стебли прямо над ним. Прижавшись к самой земле, он более-менее укрылся от выстрелов — если, конечно, лучнику не вздумается спрыгнуть со стены в сад! Вдруг зазвонил колокол, и вскоре там и тут раздались тревожные крики. Его зов был услышан...

Сэм пополз через заросли к бассейну, чтобы посмотреть, нет ли там какого-то движения. Нет, ничего... Тут на крепостной стене послышался топот множества ног, и Сэм быстро глянул вверх: лучник исчез.

Тогда он вынырнул из укрытия и побежал к бассейну. Возможно, Ахмосис еще дышит? Может, он еще не совсем утонул? Не раздумывая Сэм бросился в воду — в ту самую секунду, когда жрец из нее вынырнул.

— Что происходит? — выдохнул тот.

— Святотатство! — крикнули сверху. — Покушение на жреца Рамсеса!

Сэмюел мигом понял, что пропал.

— Немедленно вылезай! — раздался со стены приказ начальника стражи, которого окружало несколько солдат.

— Это не я! — возмутился Сэм. — Там был лучник, на том самом месте, где сейчас стоите вы! Это он пустил стрелу!

Но начальнику стражи были неинтересны его слова.

— Ахмосис, ты цел? Он не причинил тебе вреда?

— Всё в порядке, Мехнат. Ты прибыл вовремя.

— Не двигайся! — крикнул ему Мехнат. — Я спускаюсь вместе с подкреплением. А вы, остальные, следите за убийцей! Если попытается бежать, пронзайте его на месте!

Сэм повернулся к жрецу и взмолился:

— Клянусь вам, это был не я! Я прятался вон там, в кустах! Увидел лучника и крикнул, чтобы вас предупредить!

Ахмосис с поразительным спокойствием вытер лоб, с которого стекала вода. Похоже, стрела его даже не задела — он нырнул как раз вовремя.

— Ты находишься в священном бассейне, — провозгласил он как ни в чём не бывало. — Здесь дозволяется купаться только жрецам Рамсеса.

— Это был заговор! — взорвался Сэм. — Несколько дней назад я подслушал разговор в гробнице Сетни! В гробнице вашего отца! Двое людей говорили о полной луне и о храме Рамсеса! Они договорились убить вас в шестом часу ночи!

Мысли у него в голове перемешались, и он глотал половину слов:

— Это не я! Клянусь: там, на стене, был лучник! Я поэтому вам и крикнул!

— Побереги силы для разговора с визирем, — посоветовал ему Мехнат, входя со своими людьми в сад. — Хотя шансов спасти свою шкуру у тебя ровным счетом никаких. Взять убийцу!

Сэм выбрался из бассейна. К нему тут же подбежали двое солдат и схватили его за запястья.

— Должно быть, он проник сюда вчера, вместе с рабочими, — продолжал начальник стражи. — Я говорил тебе, Ахмосис, что их не следует принимать.

— Жрецы обязаны выслушивать народ, — произнес Ахмосис, в свою очередь выбираясь из воды. — А управление — выплачивать то, что обещано строителям гробниц.

— Но этот мальчишка тебя едва не убил!

— Начальник, — вмешался один из солдат. — Я нашел лук у калитки, смотрите!

Мехнат с довольной ухмылкой взял оружие в руки.

— Вот и доказательство твоей вины, маленький негодяй!

— Да это не я его бросил! — отчаянно застонал Сэм. — Вы же меня слышали? Это ведь я предупредил вас!

— Ясное дело — чтобы сбить нас с толку! — отозвался Мехнат. — И я вот тут даже подумал...

Он нагнулся к Ахмосису и шепнул ему на ухо несколько слов, из которых до Сэма донеслись только обрывки:

— ...казнить... немедленно... зачем зря беспокоить... визиря.

Этот шепот! Эта манера вполголоса произносить слова! Сэм не мог поверить собственным ушам! Ведь это был один из двух голосов, которые он слышал тогда в гробнице Сетни! Тот, который говорил так раболепно и через слово вставлял обращение «хозяин»! Да начальник стражи — сам один из заговорщиков! Вот почему ему было так важно избавиться от Сэма!

— Так это... Это он! — пробормотал Сэм. — Он был там, в гробнице! Это его голос, я его узнал!

Мехнат отвесил ему звонкую оплеуху.

— Лживый щенок! — закричал он. — Придумай что-нибудь получше! В темницу его, заковать в кандалы! Немедленно!

Ахмосис сделал шаг в сторону Сэма и поднял руку вверх, как судья на футбольном поле, когда свистит нарушителю.

— Не спеши, Мехнат. Я — жрец фараона, и здесь я принимаю решения...

— Ты же не станешь верить разглагольствованиям этой макаки?

— Мехнат, одолжи-ка мне свой факел.

Ахмосис поднес пламя к лицу Сэма и внимательно его рассмотрел. После чего обратился к страже:

— Продолжайте осматривать дворец, солдаты. Тот, кого мы ищем, должно быть, всё еще где-то прячется. Что же касается этого мальчика, можете его отпустить — я его знаю и могу за него поручиться.

Следующие несколько часов Сэмюел провел в глубоком ошеломлении. Как же он перепугался! События развивались так быстро! Он действительно успел подумать, что всё пропало... И зачем, интересно, жрец притворился, будто знает его?

По приказу Ахмосиса Сэма отвели в одну из комнат, выделенных для жрецов, в западном крыле дворца. В комнате стояла кровать с подголовником, скамеечка на львиных лапах, два простых сиденья, похожих на табуреты, один столик, заваленный папирусами, и множество сундуков. Вход в комнату охранял страж с мечом, а через крошечное окошко под самым потолком Сэм видел, как солнце бросает на землю первые лучи.

Что-то его ждет дальше?

Наконец в комнату вошел Ахмосис. Он по-прежнему был в набедренной повязке, но на этот раз накинул на плечи белую шаль. Взгляд жреца казался еще более пронзительным из-за сбритых бровей и черной подводки глаз. Он был высокого роста и спортивного сложения, а пальцы на обеих его руках унизывали огромные перстни.

— Садись, прошу тебя. По всей видимости, время тянулось для тебя бесконечно долго, да? Прошу меня простить, я улаживал кое-какие проблемы.

— Вы задержали его?

Лучника? Нет. Но я думаю, много времени на его поимку не потребуется.

— То есть вы знаете, кто он?

— Возможно... Мехнат исчез.

— Как?!

— Не явился на сбор восьмого часа... Ему было велено созвать стражу, чтобы обсудить поиски, но, ко всеобщему удивлению, он и сам пропал.

— Думаете, это Мехнат в вас стрелял?

— Нет, слишком большой риск. Но исчез и один из его людей. Из чего я сделал вывод, что Мехнат подкупил его, чтобы он меня убил.

Ахмосис говорил спокойным и доброжелательным тоном.

— Когда я услышал разговор там, в гробнице, с Мехнатом был кто-то еще, — сказал Сэм. — Мехнат называл его хозяином...

— Ну что ж, теперь мне всё понятно. А я-то гадал, с чего это им обоим тогда вздумалось меня сопровождать...

Сэмюел не понял и переспросил:

— Простите?

— Мой двоюродный брат Хамосис... Он — писец управления гробниц. На днях они с Мехнатом настояли на том, чтобы вместе со мной явиться с проверкой в гробницу моего отца. Утверждали, что рабочие ненадежные и, возможно, обкрадывают меня. Теперь-то всё ясно.

Писец! Второй голос принадлежал ему! Вот кто отдавал распоряжения Мехнату! Вот кто заказал убийство Ахмосиса!

— Но если он ваш двоюродный брат... — попытался возразить Сэм. — Зачем бы ему вздумалось вас убивать?

Жрец улыбнулся.

— Возможно, по той же причине, которая привела сюда тебя.

Сэмюел покраснел.

— Я... Я не понимаю, о чём...

— Не беспокойся, мой мальчик, — сказал Ахмосис, похлопав его по колену. — Это останется между нами. Отец говорил мне о тебе.

Если бы дело происходило в комиксах аниме, Сэм опрокинулся бы на спину и над головой у него закружились бы звездочки.

— Но это невозможно!

— Напрасно ты так думаешь. Сетни был необыкновенным человеком. Он был одним из величайших жрецов Амона и самым уважаемым советником трех поколений фараонов. Казалось даже, что он...

Ахмосис тяжело вздохнул и продолжал:

— Казалось, что он видит вещи, которые другие люди не видят. Понимает людей, которых другие не понимают. Порой он... он вдруг пропадал. Однажды утром исчезал, и... и никто не видел его несколько дней или несколько декад, пока он вдруг не возвращался — совершенно неожиданно. Он привозил удивительные предметы, которых нигде не производят, а если и производят, то в таких далеких странах, о которых мы даже не слышали. Он никогда не объяснял, где пропадал и что делал, путешествовал ли сам или встречал где-то караваны торговцев. Это была его тайна.

Сэмюел не мог не заметить сходства с поведением собственного отца. Сердце у него защемило.

— А вам... вам не хотелось разгадать его тайну?

— Конечно, хотелось! Но он был хитрее меня! Когда мне было пятнадцать, мы поднялись на вершину Западного холма, к святилищу богини Меритсегер. «Смотри, — сказал он мне, указывая на город и реку у наших ног. — Вот это и есть настоящая жизнь. Это — и ничего больше... Я знаю, что тебе хотелось бы последовать за мной, Ахмосис. Я прошу тебя этого не делать. Слишком много опасностей и соблазнов, слишком много несчастий и печальных встреч. Найди себе жену, Ахмосис, женись, роди детей, смотри, как они растут. Служи богам и фараону, дорожи теми, кто тебя окружает. Всё остальное — не важно, всё остальное не стоит усилий. Если бы ты знал сотую долю того, что знаю я, Ахмосис, ты бы понял, что больше ничего не имеет ни малейшего смысла. Ни прошлое, ни будущее... И тогда бы тебе, как и мне, остался лишь прах настоящего, горечь вины и ощущение полного провала. Не этого желаю я для своего сына».

Жрец пожал плечами.

— Признаюсь: в то время мне его слова показались очень странными. Но в голосе его была такая печаль, а в глазах — такая тоска, что я предпочел последовать его совету.

Сэмюел пришел в восторг. Как будто, блуждая бесконечно долго в темноте, спотыкаясь и натыкаясь на невидимые стены, он вдруг увидел, как забрезжил вдалеке свет. Робкий и слабый, но всё же... Ему было теперь не так бесконечно одиноко.

— Вы упомянули, что он говорил обо мне?

Ахмосис кивнул:

— Да. Два года назад он рассказал мне, что ты придешь.

Что... что я приду? — переспросил Сэм.

— «Мальчик со светлой кожей, — сказал он. — Четырнадцати лет от роду, с каштановыми волосами, голубыми глазами и тонкими чертами, упрямый и волевой. Тебе покажется, — добавил он, — что он не понимает, где находится, а может, даже не понимает, кто он сам такой... Ты должен будешь помочь ему, потому что он, в определенном смысле, помог мне».

Сэм был потрясен до глубины души. Тут какая-то ошибка...

— Я помог ему? — переспросил он изумленно. — Наверное, он ошибся! Я никогда его не видел!

— И всё-таки ты ко мне пришел, правда? — улыбнулся жрец. — Отец уточнил, что я увижусь с тобой только после его смерти. И вот он покинул этот мир ровно шестьдесят восемь дней назад... Похороны состоятся послезавтра.

Сэм почувствовал, что ему просто необходимо срочно увидеть или услышать что-нибудь понятное и конкретное, иначе, казалось, весь мир обвалится прямо у него под ногами.

— И... и вы в самом деле мне поможете?

Жрец поднялся и направился к самому большому из сундуков. Он открыл его и достал оттуда кувшин и два глиняных кубка.

— Это медовый напиток. Хочешь попробовать?

Сэмюел кивнул. Он взял кубок, который протягивал ему жрец, и окунул губы в жидкость, одновременно горькую и сахарную, немного шипящую на языке. Очень даже неплохо.

— Когда я был маленьким, — снова начал рассказывать Ахмосис, опустившись на табурет, — в нашем доме была комната, в которую никому не разрешалось входить. Отец хранил там те самые предметы, о которых я тебе говорил. Вещи, которые он привозил из своих путешествий... Через некоторое время по городу поползли слухи. Думаю, их распустили наши слуги. Люди говорили, будто Сетни обладает волшебными предметами чрезвычайной магической силы. Я почти уверен в том, что моего двоюродного брата-писца интересуют именно они. Умри я этой ночью, Хамосис бы наверняка попытался ими завладеть. Он всегда был завистлив и мечтал о славе...

С веселой усмешкой жрец отхлебнул из своего кубка.

— Но он был бы сильно разочарован!

— Вы хотите сказать, что этих предметов на самом деле не существует?

— С некоторых пор — нет! Мой отец почти все их уничтожил перед смертью. Он подозревал, что слухи о его волшебном богатстве разожгут в людях зависть. Ему не хотелось, чтобы его дом или гробницу осквернили в надежде их у него отнять. И он был прав.

— Тогда как же, — опять забеспокоился Сэмюел, — как же вы сможете мне помочь?

— Сетни просил передать тебе вот это.

Ахмосис медленно снял с правой руки один из внушительных перстней. Это было золотое кольцо, украшенное круглым изображением скарабея. Скарабей был из прозрачного стекла и отсвечивал янтарным блеском, а на спине у него красовалась красная жемчужина.

— Тебе известно, что означает у нас слово «скарабей»? Оно означает одновременно «быть» и «становиться». Ты наверняка уже видел, как жуки бегают по земле и катят перед собой шарик из травы? Скарабей — еще и тот, кто одновременно перемещается и перемещает... Отец взял с меня клятву, что я сохраню это украшение до дня его захоронения. Он заверил меня, что, если ты и в самом деле тот самый мальчик, о котором он говорил, ты поймешь, как им воспользоваться.

Тут в дверь дважды громко стукнули.

— Ахмосис! — раздался приглушенный крик. — Явился посыльный от визиря!

Виду жреца был раздосадованный.

— Прости, мне придется снова тебя покинуть. Я ненадолго.

Он поспешно вышел, оставив Сэма один на один с кольцом. Мальчик вертел стеклянного скарабея в руках. «Тот, кто перемещается и кто перемещает...» Возможно, Сетни видел Сэма в вещих снах верховного жреца, но Сэм-то не видел его и не знал, как пользуются этими их скарабеями... Какая досада!

Сэм залпом опустошил свой кубок. Медовый напиток наполнил его приятным ощущением тепла и как будто даже немного успокоил тревогу. Так, и что же с кольцом... В диаметре скарабей был примерно два сантиметра, совершенно плоский, с панцирем и лапками, вырезанными в стекле. Что же до красной жемчужины, то она была идеально круглой и возвышалась на стеклянной поверхности безупречно гладким бугорком. Что требовалось Сэму, чтобы вернуться в свой мир? Нечто вроде монеты или медали с отверстием посередине. Можно ли использовать украшение в таком виде для активации Камня, который, несомненно, находится где-то в гробнице Сетни? Нет... Какой же из этого следует вывод? Нужно как-то отделить скарабея от жемчужины и от кольца. Легко сказать! А что если он в попытках отломать скарабея просто испортит прекрасный перстень, который завещал Ахмосису его любимый отец? Но, может, всё-таки рискнуть? К тому же они богатые, у них наверняка хорошая страховка! Сэм глупо хихикнул.

Он попытался открутить скарабея от кольца и после нескольких попыток вдруг услышал что-то вроде щелчка. Оказывается, кольцо было приделано к жемчужине через отверстие в скарабее — все три части украшения без труда отделялись друг от друга. Теперь у стеклянного жука в середине появилось отверстие, и он запросто мог сойти за волшебную монету. Обратный билет Сэма! Теперь он вернется домой!

Если, конечно, стены и потолок перестанут раскачиваться...

— Простите, — проговорил Сэм.

У него нестерпимо разболелась голова, как будто бы ее двенадцать часов подряд сжимали в тисках. Солнце резало глаза, и ноги едва передвигались.

— Это моя вина, — покачал головой Ахмосис. — Не следовало предлагать тебе наш медовый напиток на голодный желудок.

Они пришли к гробнице Сетни. С этой высоты открывалась впечатляющая панорама долины Нила. Солнце стояло в зените и нещадно плавило городок Сет-Маат. Сэм вспомнил про Пенеба, Нут, Диду и Биату. Они стали для него почти родной семьей... Ему бы очень хотелось снова с ними повидаться, но у Ахмосиса было мало времени — визирь ждал его у себя в середине дня. Расследование шло полным ходом, и уже не оставалось практически никаких сомнений в том, что заговор организовали Мехнат и писец. И всё же Ахмосис настоял на том, что лично проводит Сэма до гробницы.

— Ты беспокоишься за рабочих, Сем? Не тревожься, я замолвлю за них слово у визиря. Если потребуется, у меня есть небольшие запасы зерна. На них можно будет продержаться, пока им не доставят продовольствие.

— Вы... Вы очень добры. Не знаю, как вас отблагодарить.

— Это я должен благодарить тебя, Сем. Ты сделал то, чего желал для тебя мой отец. Он как будто бы и сейчас тут, рядом с нами...

Жрец обнял Сэма согласно здешней традиции.

— Теперь я оставлю тебя одного. Мне не следует знать об этом слишком много. Это тоже пожелание Сетни.

Сэм был исполнен одновременно радостного волнения и страха попасть в очередной незнакомый мир.

— А он... Он точно ничего больше вам не рассказывал? В том смысле... Я не уверен, что вернусь именно к себе. Я бы очень этого хотел, но не знаю, как перенестись туда, куда мне хочется.

Ахмосис посмотрел на него с удивлением. Он ненадолго задумался и наконец произнес:

— Я знаю об этом намного меньше, чем ты, Сем. Хотя, возможно... Однажды отец отсутствовал очень долго. Дни шли и шли, а он всё не возвращался. Моя мать даже начала беспокоиться, не случилось ли с ним несчастья. Когда он в конце концов вернулся, вид у него был изможденный, он исхудал и очень устал. Но при этом лицо его озаряла улыбка. Он нежно обнял всех нас и проговорил: «Один из вас думал обо мне так сильно, что указал мне путь домой». Увы, больше он ничего об этом не рассказывал! Да поможет тебе великий Амон найти верную дорогу...

Сэм взял факел, приготовленный для него Ахмосисом, и вошел в гробницу Сетни. В сумерках глазам сразу стало легче. Он сбежал по двум лестничным пролетам, бегом миновал искусно расписанные коридоры, осторожно обошел тот колодец, который встретился ему на пути в прошлый раз, и добрался до веревочной лестницы. Здесь он бросил факел вниз и спустился на дно залы. Оказалось, что комната эта украшена богаче остальных и от пола до потолка расписана золотыми изображениями бога Тота. Здесь уже стояли предметы обстановки — стулья, табуреты, статуэтки, корзины, вазы, — чтобы сопровождать покойного в его последнем путешествии.

Сэм рассмотрел огромную каменную глыбу, на которую в скором времени поместят саркофаг. В нижней части глыбы было вытесано нечто вроде межевого столба, а на нем было изображено солнце и шесть лучей разной длины, указывающих вниз. Египетская версия Камня... Сэм почувствовал, как участилось дыхание: скорее бы! Он взял скарабея в руку, и тот, похоже, тут же начал нагреваться. Сэм поднес скарабея к солнечному диску и произнес как молитву:

— Только бы кто-нибудь обо мне подумал! Только бы кто-нибудь обо мне подумал!

9 СЕМЕЙНЫЙ СОВЕТ

Постепенно огонь в теле утих, и в нескольких метрах от Сэма раздался пронзительный крик:

— Сэмюел?!

Он узнал цементную пыль под пальцами и характерный запах старой бумаги.

— Сэмюел?

Подвал... Он дома!

Его с головой накрыла волна счастья вперемешку с приступом тошноты. Он рухнул на пол, захлебываясь от кашля и слез.

— Сэмми!

Кто-то опустил руку ему на плечо.

— Сэмми!

Это была рука Лили. Никогда, даже в самом бредовом сне, он не мог себе представить, что когда-нибудь будет так рад видеть свою двоюродную сестру!

— Лили! Это... это ты обо мне подумала? — пробормотал он между двумя всхлипами.

— Сэмми, слушай?..

Глаза у нее округлились от удивления, и рот тоже сложился в смешную букву «О».

— Сэмми, слушай?..

Ему показалось, что она всё повторяет по два раза — и слова, и жесты.

— Всё нормально, Лили, я тебя хорошо слышу!

. Она помогла ему встать и довела до раскладушки, повторяя каждое движение дважды: протягивала к нему руки и снова убирала, потом снова протягивала, — и Сэму потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что он — жертва иллюзии: происходящее вокруг дублировалось его сознанием, как слова, которые повторяет эхо. Должно быть, прыжки во времени сказались на его восприятии мира, отсюда и это ощущение повторяющихся действий и дежавю.

Впрочем, стоило ему немного посидеть на раскладушке, и эффект повторений вроде бы прошел. Лили стояла на коленях и смотрела на него безумными глазами:

— Слушай, Сэмми, где ты был? Как ты сюда попал? Ведь здесь же никого не было, только я одна!

Сэм провел рукой по липу, чтобы убедиться, что он не спит. Но нет: подвал, ночник... Тут он осознал, что по-прежнему одет в набедренную повязку, а джинсы и футболка, которые были на нем до того, лежали, сложенные, на подушке. Он ничего не мог понять — кроме одного: он снова дома.

— Какой... какой сегодня день?

— Воскресенье, — ответила Лили, посмотрев на часы у себя на запястье. — Если точнее, воскресенье, шестое июня, семнадцать часов двенадцать минут.

Воскресенье! С субботы прошел всего один день!

А ведь он отсутствовал не меньше недели!

— Так ты мне всё-таки объяснишь или нет? Тут все тебя обыскались со вчерашнего вечера! Бабушка с ума сходит! Даже в полицию сообщила! Мы решили, что ты убежал из дома или типа того!

— В полицию... — проговорил Сэм. — А папа?

Лили ответила не сразу.

— Ничего нового, — наконец призналась она. — Ладно, если хочешь, отдохни здесь, я позвоню бабушке, она заберет нас на машине, и...

— Нет, Лили, подожди. Не надо бабушке... Не надо полиции... Сначала послушай меня.

И она стала его слушать. Это был настоящий поток из слов, неудержимый, будто прорвало плотину, которая слишком долго сдерживала бурную реку.

Сэм говорил и говорил, не останавливаясь... Как нашел Камень за ковром на стене, как Камень перенес его на Айону и он обнаружил там монастырь, о викингах, о своем побеге, о разрушенной деревне Флёри, о бомбардировках и капрале Шартреле, о том, как потом он оказался в гробнице Сетни, о городке Сет-Маат и Дворце миллионов лет...

Лили слушала брата разинув рот и только успевала иногда вставить какое-то восклицание, изумленное или восторженное.

У Сэма стало легче на душе от того, что она, похоже, не считала его историю пересказом каких-то безумных галлюцинаций.

— Говоришь, Дворец миллионов лет? — спросила Лили, когда он закончил. — А ты вот это читал?

Она указала на толстую книгу в красном кожаном переплете, которую он увидел в прошлый раз на полу возле раскладушки.

Книга была открыта на главе, которая называлась «Фивы, город ста врат». Старая гравюра изображала храм Рамсеса (теперь Сэм узнал, что это был Рамсес III) в том состоянии, в каком его можно было увидеть в начале прошлого века: огромное здание с колоннами, после трех тысяч лет забвения частично разрушенное и засыпанное песком.

— Я там был, — выдохнул Сэм. — Я там был! Ты мне веришь?

Лили внимательно на него посмотрела.

— А иначе где бы ты мог раздобыть такие модные шорты и сандалии! Вся твоя одежда валялась вон там на полу, это я ее положила на кровать. А еще я нашла вот эту монетку...

Она протянула ему монету с отверстием посередине и арабской вязью по краю — ту самую, с помощью которой он отправился в свое первое путешествие.

— Она лежала рядом с Камнем, как ты называешь эту штуку...

Сэмюел медленно кивнул. У него голова шла кругом от всего, что он видел и чувствовал.

— Так ты мне веришь?

— Конечно, верю, Сэмми! Я же твоя сестра, забыл? И к тому же ты не всё видел! Смотри!

Она быстро перелистнула у него перед носом страницы книги: 70, 72, 74... Все четные страницы были одинаковые! Сто, двести раз «Фивы, город ста врат»! По всей книге — одна и та же гравюра Дворца миллионов лет и тот же самый текст про Рамсеса III. Как будто какая-то грандиозная опечатка!

— Но... но в прошлый раз этого не было! — воскликнул Сэм. — Там говорилось про какого-то Влада Цепеша, кровожадного тирана из Малахии или Валахии, не помню!

— Во всей книге?

— Нет! Хотя... Не знаю. Я раскрыл только в одном месте наобум.

— Значит, ты не можешь быть уверен в том, что в прошлый раз страницы не были одинаковыми?

— Я не слишком внимательно смотрел, я тогда только-только обнаружил эту потайную комнату и... А ты, — вдруг спохватился Сэм, — ты-то как сюда попала?

Лили состроила недовольную и слегка высокомерную физиономию — очень похоже на ту Лили, которую он хорошо знал, — и небрежно тряхнула волосами.

— Сегодня утром дедушка сообщил о твоем исчезновении в полицию, и ему пришлось проводить их в книжную лавку. Ключ так и торчал в замке, и твоя сумка лежала у лестницы. Они предположили, что ты убежал или ушел к кому-то из друзей. Но мне это показалось странным. Во-первых, у тебя не то чтобы много друзей, а если бы тебе захотелось убежать, ты бы не стал бросать сумку и оставлять книжный открытым... Что же до их версии о похищении, то, по-моему, преступникам здесь и без тебя было бы чем поживиться: в магазине куча дорогих книг. Однако, насколько можно судить, никто ничего не украл. Поэтому я решила, что ты в любом случае по-прежнему находишься где-то в доме. И, поскольку твоя сумка лежала ближе ко входу в подвал, я решила, что начать поиски нужно оттуда.

Сэмюел не смог скрыть восхищения и присвистнул.

— Дело в том, что вчера вечером мама приехала вместе с отчимом, и этот придурок настоял на том, чтобы провести ночь у бабушки. Типа он тут самый умный и поэтому решил, что «нам надо помогать друг другу в трудную минуту, потому что мы — семья». Очень нам нужна его помощь! — проворчала она. — Короче говоря, мне совсем не хотелось целый день слушать, как он выпендривается перед мамой, а она им восторгается... Я сказала, что иду в гости к Дженнифер, взяла твои ключи и приехала сюда, чтобы самой во всём разобраться.

Сэм не мог поверить собственным ушам!

— И всё это — ради меня?!

— Ради тебя, ради тебя, — махнула рукой Лили. — Только ты нос не очень-то задирай! Я, скорее, ради бабушки и дедушки! Ты бы видел, что дома творится! Кстати, — она снова посмотрела на часы, — пора бы нам домой. Полицейские завтра приедут изучать Камень и во всём разберутся.

— Только не это! — воскликнул Сэм. — Если прислать сюда полицию, они всё конфискуют — и монету, и книгу, — а Камень увезут, чтобы исследовать в лаборатории. И папа никогда не сможет вернуться!

— Что?

— Лили, ну ты что, так и не поняла? Всё это устроил мой папа... И он сейчас где-то там, уж не знаю, в какой эпохе! Если кто-нибудь испортит Камень или увезет его, папа останется заперт в далеком прошлом! Именно поэтому он так тщательно прятал Камень!

— Ты так думаешь?

— Уверен! Никому ни в коем случае нельзя ни о чём рассказывать!

— Даже бабушке и дедушке?

— Они от этого совсем сойдут с ума! Всё равно папе никто не может помочь. В смысле, тут, в нашем времени... Нужно ждать его возвращения и главное — не трогать Камень. Это вопрос жизни и смерти, слышишь?

Он говорил так пылко, что Лили даже отшатнулась. В эту секунду за гипсовой стеной раздался телефонный звонок на мотив «Мальчика с пляжа».

— Это у меня!

Лили бросилась к двери, Сэмюел — за ней.

Она откопала в розовой сумочке нарядный новый телефончик, который вибрировал и мигал экраном.

— Алло? Да... Да, мам. Нет, я... я еще у Дженнифер, ага. Да, не беспокойся, я скоро... Через двадцать минут? Хорошо.

— Звонок — классный! — поддел ее Сэм.

Лили пожала плечами.

— Не нравится — не слушай. Это мне отчим привез из Сингапура. Самая продвинутая модель: интернет, камера, цветной экран... Но если он надеется меня задобрить, то зря старается!

— А что мама?

— Хочет, чтобы я шла домой. Что мы им скажем?

— Что столкнулись прямо перед домом.

— А... ты?

— Что-нибудь сочиню. Вряд ли это будет труднее, чем сбежать от викингов.

Он приподнял сумку Лили, оценивая ее вместимость.

— Как думаешь, сможем мы положить сюда книгу?

Рулетики с сыром — это неземная вкуснота! А соленый арахис... А газировка! Сэмюел целую вечность не пил газировку! В сто раз лучше, чем странный медовый напиток!

— Можно подумать, ты весь день ничего не ел, — улыбнулась бабушка.

Она сидела на стуле рядом с Сэмом и никак не могла перестать его обнимать.

— Мы так испугались!

— В самом деле, мог бы предупредить! — ввернула тетя Эвелин, поджав губы. — Ты вообще понимаешь, как волновались дедушка и бабушка?

Сэмюел сидел не поднимая головы и молча поглощал вкуснейшие рулетики и восхитительные орешки. Слава прогрессу!

Еще за столом сидел дедушка, который всё время смотрел куда-то в потолок, и Рудольф, отчим Лили. Впрочем, отчим — это громко сказано, ведь они с Эвелин не были женаты. Они встречались уже несколько лет, сначала тайно, а в последние семь-восемь месяцев — в открытую. Сэм недолюбливал тетю Эвелин. В те времена, когда Сэм с родителями жили в большом доме в Бель-Эйре, она часто приходила к ним — в основном чтобы поныть и поплакать. Сэм до сих пор помнил один неприятный разговор, когда она жаловалась на судьбу и упрекала своего брата Аллана в том, что он совсем не понимает, каково это — одной растить ребенка. Потом Эвелин встретила Рудольфа и изменилась: теперь она меньше плакала, но зато больше кричала. Когда Аллан потерял жену, она принялась учить его жить: нельзя продавать дом в Бель-Эйре, нельзя покупать книжную лавку, нельзя одеваться в черное, нельзя переводить сына в другую школу, нельзя записывать его на дзюдо, надо на хоккей, и т. д.

Что же до Рудольфа, то его никто никогда не видел. Он занимался импортом-экспортом и всё время путешествовал по разным континентам. Денег он зарабатывал очень много и задаривал Лили дорогущими гаджетами. Однако задобрить ее Рудольфу не удавалось: Лили считала его самодовольным кретином, который украл у нее мать и таскает за собой по всему свету. У самого Сэмюела не было четкого представления о человеческих качествах Рудольфа — он впервые сидел с ним за одним столом.

— Ну и что же ты делал эти два дня? — снова набросилась на него тетя Эвелин.

— Гулял, — ответил Сэм.

— Гулял? Нет, вы только послушайте, да он над нами издевается! Бабушка тут чуть не умерла от беспокойства, а он — гулял!

— Ладно, не нападай на него, — вступилась за внука бабушка. — Ты же знаешь, что Сэмми в последнее время не в своей тарелке. Об Аллане уже десять дней ничего не слышно — понятно, что мальчику тяжело.

Ха! — воскликнула Эвелин с недоброй ухмылкой. — Вот не слушаете меня, а я давно говорила, что Аллана надо отправить к психиатру! Это ведь ненормально — сидеть среди книг, как в берлоге, и копаться в воспоминаниях. Неудивительно, что Сэмюел пошел по кривой дорожке!

Упомянутый Сэмюел решил не отвлекаться от еды. В конце концов, ему, в общем-то, не было никакого дела до тети Эвелин. А вот пакетик с арахисом его, напротив, весьма интересовал...

— И где же ты ночевал? — не унималась она.

— На вокзале, — соврал Сэм.

— На вокзале? Ведь на тебя могли напасть!

— Там был поезд в депо, у него двери плохо закрывались. Я проскользнул внутрь.

— Что за поезд? — спросил Рудольф ледяным тоном.

Сэмюел посмотрел на него. Ухажер Эвелин был старше ее лет на десять, с седеющими висками, квадратным подбородком, походкой бизнесмена и суперзагаром, а его костюм и часы стоили в десять раз больше, чем простой рабочий зарабатывает в месяц. Но хуже всего было то, что он, похоже, не поверил в легенду Сэма.

— Обыкновенный поезд, с сиденьями и окнами, — ответил Сэм.

— В депо, да? Насколько мне известно, доступ в депо должен тщательно охраняться... В прошлом году было несколько случаев порчи имущества. А собак ты не испугался?

— Я всегда мечтал завести собаку, — сказал Сэм.

— Нет, вы посмотрите, он еще и дерзит! — возмутилась Эвелин. — Вы послушайте, как он разговаривает с Рудольфом! Вот что значит не заниматься своим ребенком!

— Дорогая, не нападай на него, — снисходительно произнёс Рудольф. — Он не виноват. Просто ему нужна твердая рука. Интересно, Аллан не задумывался об интернате? Я знаю один прекрасный интернат в Соединенных Штатах, туда принимают трудных подростков. За каких-то два года их полностью исправляют, и они становятся как шелковые.

Сэм с грохотом поднялся из-за стола.

— Извините, я пойду спать. Сиденья в поезде оказались не самым удобным местом для сна.

Рудольф схватил его за руку, когда Сэм проходил мимо, и осмотрел ссадины у него на предплечье.

— Так ты у нас с характером, да? — проговорил он. — А царапины откуда? Ты что, дрался?

Сэмюел молча вырвался. Он мог бы рассказать, что оцарапался о кустарник у храма Рамсеса, но вряд ли Рудольфу это понравилось бы.

— В вагоне была кошка, — бросил он.

Рудольф не сводил с него глаз, и Сэм увидел в его взгляде враждебность. Похоже, этот тип был не только самодовольный, но еще и опасный.

— Сэмми, ты случайно наркотики не принимаешь? — спросил он. — Потому что если да, то это многое объясняет...

— Спасибо, что беспокоитесь обо мне, Рудольф.

Но не стоит, у меня для этого уже есть отец.

В наступившей тишине Сэм вышел из комнаты. Не успел он подняться к себе, как Эвелин снова завелась:

— Нет, папа, ты видел, какая наглость? Ты что, так и будешь молчать? И ведь какое дурное влияние он оказывает на Лили!

— Бедняжка Эвелин, — тяжело вздохнув, проговорил дедушка. — Тебе никогда не понять детей.

Сэмюел хлопнул дверью, чтобы не слышать продолжения. Впрочем, ему было плевать на то, что еще скажет тетя Эвелин: у него имелись заботы поважнее.

Он хотел немедленно лечь, потому что буквально с ног валился от усталости, но всё-таки достал с полки альбом Linkin Park, нацепил наушники и сел за компьютер. При других обстоятельствах он бы подключился к любимому интернет-серверу, чтобы сыграть онлайн в Half-Life[21]. Пострелять часок по бандам террористов — разве есть на свете что-нибудь более умиротворяющее? Но сегодня играть совсем не хотелось. Нет, сейчас он чувствовал потребность наладить связь с мирами, которые недавно покинул. Убедиться в том, что от них остались какие-то следы, что когда-то они существовали в реальности, а не были всего лишь плодом его воображения.

Он ввел в поисковую строку слова «Фивы», «Сет-ни» и «Ахмосис». На экране появились фотографии города в наши дни, руины дворца на западном берегу Нила, разрушенный городок рабочих, смотреть на который было больно до слез, скалистый утес с высеченными в нем гробницами... О Сетни и Ах-мосисе Сэм не нашел ничего определенного, за исключением одной старинной египетской легенды о Сетни, который был чародеем и однажды похитил у бога Тота Великую Книгу Колдовства, что повлекло за собой череду бедствий. Шла ли речь о том самом Сетни? Было бы здорово, если так.

Потом Сэм ввел слова «форт Сувиль + Первая мировая война» и нашел достаточно подробное описание битвы при Вердене в 1916 году. Сражения сотрясали этот регион в течение нескольких месяцев, и в результате там погибли сотни тысяч человек. Что же до Флёри, бои за нее шли так долго, что в итоге деревню попросту стерли с лица земли. Сэмюел поежился: интернет сам в каком-то смысле был машиной, позволяющей путешествовать во времени.

Но самое большое потрясение ожидало его на сайтах, посвященных острову Айона. Попытавшись воссоздать у себя в голове историю Колума Килле, он наткнулся на изображения острова точь-в-точь в том виде, в котором он его знал: песчаные равнины, невысокие каменные ограды, переменчивое небо... А потом, пройдя по одной из ссылок, Сэм увидел потрясающие изображения сборника Евангелий, который ему показывал Оглобля в скриптории! Тот же почерк, те же персонажи, те же цвета! Прочитав текст, сопровождающий репродукции, Сэмюел не смог сдержать слез: «По одной из гипотез, — говорилось в подписи, работу над этим манускриптом, одним из самых прекрасных образцов, дошедших до нас из Средних веков, начали приблизительно в 800 году монахи аббатства острова Айоны. После разорительного нападения викингов манускрипт был чудесным образом спасен и перевезен в Ирландию, где его завершили».

Сэмюел ничего не мог с собой поделать: он смеялся и всхлипывал одновременно. Ведь чудом, о котором говорилось в тексте, был он сам!

10 ОБЗОР ПРЕССЫ

Как хорошо, что приближались каникулы! Сэмюел провел в школе всего один день и понял, что больше не выдержал бы. Неприятности начались прямо в половине восьмого утра, когда он понял, что кучу задач по математике, которую он всё откладывал на потом с прошлой недели, сдавать нужно уже сегодня. Он смутно рассчитывал заняться этим на выходных, но там, где он провел выходные, и калькуляторов-то еще не существовало...

Миссис Кьюберт всегда за версту угадывала, если ты не готов. Сначала она осмотрела весь класс целиком, водя в воздухе носом, как сторожевая собака, — будто старалась унюхать неприготовленное задание, — а потом, ничуть не сомневаясь в правильном выборе, указала пальцем на Сэма.

— Господин Фолкнер, прошу вас, пойдите к доске и продемонстрируйте нам, что регулярность прилагаемых усилий — основа всякого математического прогресса.

Она была большой любительницей подобных неясных формулировок, из которых было непонятно — то ли лучше остаться на своем стуле и не двигаться с места, то ли надо немедленно бежать к доске. Видимо, в случае с Сэмом всё же лучше было пойти к доске. Он без особой радости поднялся.

— Свои записи взять не хотите? Что это — отвага или безрассудство?

Сэм вытащил из папки листок, до середины исписанный бессмысленными каракулями, и Харольд, сосед по парте, шепнул ему:

— Вызываем тебе скорую, Сэм! Не волнуйся, родных мы известим!

Дальше Сэма ждали одни из самых отвратительных минут всей его жизни: стиснув в руке мел, он четверть часа сражался с армией уравнений и брызгами слюны, которыми его окатывала орущая миссис Кьюберт. Если бы на нее надеть шлем с забралом и дать в руку полутораметровый меч, из нее вышел бы отменный викинг. Что же до Сэма, то он продемонстрировал не то, о чём его просили, а глубину своего невежества, после чего вернулся на место с двойкой и дополнительным заданием из трех задач.

На перемене Харольд отозвал его в сторонку:

— Ну как там твой отец, вернулся?

— Нет, — процедил Сэм сквозь зубы.

Он сгорал от желания всё рассказать Харольду, но в голове тревожно звенело: «Ты прекрасно знаешь, что может произойти... А если Харольд тебе не поверит, стыда не оберешься как минимум до конца учебного года. Тебе это нужно?» И он в который раз был вынужден признать великую силу молчания. К тому же и Харольд уже переключился на другую тему:

— Ты чего в субботу не пришел на вечеринку к Мэдди, не смог?

— Э... Нет...

— Она спрашивала, не заболел ли ты...

— А..

Мэдди училась в их классе и вертелась вокруг Сэмюела с самого начала года. Она была симпатичной и веселой, но, как бы это сказать... Сэма к ней не тянуло. По правде говоря, с этим у него была проблема. Когда они жили в районе Бель-Эйр, он обожал свою соседку, Алисию Тоддс. Им было тогда лет по десять или одиннадцать, и они всё время гуляли вдвоем и иногда вместе ездили на каникулы в дом Тоддсов на берегу моря. Алисия была потрясающе красивой девочкой: светлые волосы, огромные голубые глаза, светлая кожа и не сходящая с губ улыбка: она всё время думала, какую бы шутку сыграть над своими знакомыми. Так, в один прекрасный день перед дверью старого (и ужасно вредного!) господина Роджера возник разносчик пиццы с семью коробками «анчоуса/бекона», семью «двойного сыра/чоризо» и семью банками лимонада, которых он вовсе и не заказывал. Алисия запечатлела этот момент на одноразовую камеру и потом за это поплатилась: фотографию обнаружили родители, и Алисии пришлось просить прощения у всех сотрудников пиццерии Бель-Эйра. Впрочем, она и тут не осталась в проигрыше: хозяин пиццерии угостил ее мороженым, потому что никто не в силах устоять перед обаянием Алисии Тоддс...

Когда мать Сэма умерла, увы — всё рухнуло. Сэмюел замкнулся в себе и не хотел разговаривать с Алисией. Ему казалось, будто страница счастливых моментов перевернулась и всякое новое счастье оскорбило бы память о маме. Отныне ничто не должно было отвлекать его от безграничной печали... А значит, больше никаких булочек на полдник, никаких веселых возвращений с ребятами из школы, никаких битв подушками субботним вечером, никаких выходных у моря. Больше никогда и ничего. Через несколько месяцев Фолкнеры переехали, Сэм пошел в другую школу, и Алисия исчезла из его жизни.

Но не из сердца.

Сколько раз ему хотелось съездить в Бель-Эйр! Постучаться к ней в дверь и сказать, как страшно он виноват перед ней, как не может простить себя за то, что заставил ее страдать! Но он так ни разу на это и не решился. А теперь прошло уже три года... Иногда Сэмюел видел Алисию в центре города. Она стала совсем взрослой: тонкой, стройной, с изящной кошачьей походкой и длинными светлыми волосами, обрамляющими нежное лицо... Сэму было больно видеть ее даже издали. Он два или три раза набирал номер Тоддсов, но дождаться гудка смелости никогда не хватало. Если Алисия иногда и вспоминала о нем, то наверняка недобрым словом. К тому же она с тех пор так изменилась...

— Сэмюел, ты меня слушаешь?

— А?

— Я говорю, ты не пришел, и Мэдди стала встречаться с Симоном...

— А, да?

Тут прозвенел звонок на урок, избавив Сэма от необходимости объяснять Харольду, почему он такой рассеянный. Впрочем, Мейврик, учитель физики, тут же снова нагрузил бедные плечи Сэмюела — раздал итоговую контрольную, за которую у Сэма вышла тройка с минусом. Похоже, его шансы попасть в сильный класс на будущий год всерьез пошатнулись. С тех пор, как исчез отец, Сэм почти не занимался, плохие оценки сыпались одна за другой, и исправить их, похоже, было уже не успеть.

Он краем глаза глянул на Мэдди и Симона, которые в двух рядах от него тайком держались под партой за руки. Мэдди и Симон... Субботняя вечеринка... По необъяснимой причине Сэм вдруг почувствовал вспышку ревности — раньше с ним такого не бывало.

Еще не придумав, о чём спросить учителя, он поднял руку — просто чтобы привлечь к себе внимание Мэдди.

— Простите, господин Мейврик, можно вопрос? Это не имеет прямого отношения к теме, но...

Мейврик посмотрел на часы, чтобы понять, не навредит ли он уроку, если отвлечется на ответ Сэму.

— Ну, спрашивайте, Фолкнер.

— Человек может путешествовать во времени?

Весь класс уставился на него, гадая, что за муха его укусила. Даже Мэдди высвободила руку из ладони Симона.

— Ну что ж, Фолкнер, очень интересный вопрос... И он в самом деле не имеет ни малейшего отношения к сегодняшней теме!

Учитель лукаво прищурился:

— Может, вам захотелось вернуться назад на неделю, чтобы лучше подготовиться к итоговой контрольной по физике? Мне тоже показалось, что вам следовало бы тщательнее повторить пройденный материал!

В классе засмеялись.

— Теоретически путешествия во времени нельзя назвать невозможными. По крайней мере, если речь идет о частицах... Представьте себе, что вы находитесь на Земле, а ваш сосед по парте Харольд — на Марсе. Если вы пошлете достаточно мощный световой сигнал в одиннадцать часов утра, то потребуется приблизительно двадцать пять минут на то, чтобы сигнал достиг Марса. Таким образом, в одиннадцать ноль пять можно будет считать, что для вас этот сигнал уже пять минут как в прошлом, тогда как для вашего соседа он — явление из будущего, и ему придется ждать сигнала еще целых двадцать минут. Рассматривая этот пример, мы видим, что время — понятие относительное: настоящее, прошлое и будущее могут быть разными для каждого из нас в зависимости от того, кто мы и где находимся.

Предположим, Фолкнер, что вы раздобыли ракету, — продолжал учитель, — и ваша ракета летает в два раза быстрее, чем ваш световой сигнал. Если вы вылетите на ней с Земли в одиннадцать ноль пять, у вас есть неплохой шанс нагнать свой сигнал к одиннадцати десяти. Другими словами, в одиннадцать десять вы нагоните собственное прошлое! А значит, в определенном смысле совершите путешествие во времени... Общий принцип, думаю, понятен. Остается только построить ракету, которая была бы способна обогнать световой сигнал, то есть перемещалась бы быстрее скорости света. А скорость света, как вы знаете, это самая большая из всех известных нам скоростей. Так что практически путешествие во времени всё же невозможно. Другими словами, Фолкнер, поскольку возможности вернуться на неделю назад нет, придется вам довольствоваться той отметкой, которая уже получена!

Сэмюэл кивнул, хотя понял далеко не всё из того, что говорил Мейврик. Его так и распирало рассказать учителю: ракета, о которой он говорит, находится в подвале «Книжной лавки Фолкнера» и внешне напоминает доисторический автомат, торгующий орешками!

После большой перемены у Сэма было два часа счастливой передышки благодаря сдвоенному уроку ИЗО с мисс Делоней. Наконец-то — предмет, на котором Сэму легко, потому что можно заниматься тем, что действительно по душе... Нарисовать на холсте дерево, почувствовать, как шелестят листья под угольным грифелем, как ствол становится толще под короткими мазками кисти, как цвета, мягкие и яркие, наполняют всё жизнью, — вот что доставляло ему радость!

— Неплохо, Сэмюел, — похвалила мисс Делоней. — Добавь каплю скипидара, работать будет легче. Да у тебя талант!

Вообще-то первая похвала за весь день.

Следующий урок — литература — представлял собой длинный обмен заунывными замечаниями по поводу одного откровенно тупого стихотворения. Голова Сэма кипела, он молился, чтобы это поскорее закончилось — например, чтобы тип из стихотворения перестал всю дорогу оплакивать свою прекрасную девицу и пошел развеяться в кино или в боулинг.

Когда наконец прозвенел звонок, Сэм вскочил на скейт и покатился к выходу. Воздух! Кислород! Прочь из этих стен, подальше от этих окон! Больше никакого Симона и никакой Мэдди!

Он полетел по тротуару в направлении автобусной остановки, не обращая внимания на ребят, которые махали ему рукой. Ему хотелось побыть одному.

Однако, выехав на большой перекресток, он почувствовал, как внутри всё похолодело. Монк и двое его дружков подпирали стенку автобусной остановки. Сэм хотел было развернуться, но поздно — Монк уже его заметил.

— Фолкнер! — гаркнул здоровяк, подскакивая к Сэму с неожиданной прытью. — Дохляк-недомерок!

Лапа в два раза больше руки Сэма схватила его, будто тисками.

— Я тебя ждал, Фолкнер.

— Ты ме-ме... меня ждал? — запинаясь, переспросил Сэмюел.

— Ты мне должен двадцать долларов!

— Что?

— Двадцатку... За компьютерные детали!

— Да нет, я же...

Сэм краем глаза следил за огромным кулаком Монка, который тот в нетерпении занес в воздухе. Двое других парней с любопытством таращились на Сэма, предвкушая, как этот сгусток хрящей и плоти расквасит ему нос.

— Ну что ж, значит, как я тебя и предупреждал, расплатишься зубами...

Ни один прохожий не обращал внимания на происходящее, и все, кто дожидался автобуса, стояли уткнувшись в газеты.

— Монк! — рискнул Сэм. — Ты... ты же не станешь этого делать, правда? Ведь в субботу соревнование! Если мастер Яку узнает, что мы дрались за пределами татами...

— А кто ему про это расскажет-то? — проревел ему в лицо Монк.— Неужели ты?

— Нет, не я. Но что если я не смогу туда явиться и меня снимут с соревнований? Из-за... ну, ты понимаешь, из-за несчастного случая! Мастер Яку потребует от меня объяснений, и... Ты же помнишь, как он всё время говорит? «Не допускайте беспричинной жестокости, всегда владейте собой! Всю энергию расходуйте на татами!»

Сэмюел сомневался, что это сработает, но больше ему ничего в голову не приходило. К тому же Монк с большим почтением относился к мастеру Яку.

— На татами, да? — задумчиво проговорили его толстые губы.

Могучий кулак внезапно разжался и выпустил Сэма, а глаза хитро вспыхнули.

— Ну хорошо, хиляк! Встретимся в субботу на турнире. Я тебя раздавлю, как муху, на глазах у всех. Но если решишь туда не прийти, то я...

Он изобразил руками, как переломит Сэма пополам, подобно деревянной палочке для мороженого.

— Конечно, я приду! — ответил Сэм наигранно веселым тоном. Такое я ни за что на свете не пропущу!

Монк с настораживающей заботой поправил ему футболку — как будто хотел, чтобы его жертва осталась цела и невредима до дня турнира.

— Ну тогда до субботы, Фолкнер, и смотри, без шуточек...

— Конечно, Монк! — сказал Сэм.

Но в глубине души сейчас он больше всего на свете хотел бы сесть в самолет и улететь на Северный полюс.

— Сэм, что случилось? Ты такой бледный!

Дедушка сел напротив него в кухне и смотрел, как Сэм без особого энтузиазма доедает второе печенье.

— Нет-нет, всё в порядке...

— Переживаешь из-за папы, да? Это понятно, но, я думаю, не надо нервничать раньше времени. Ему ведь уже случалось так исчезать.

— На два или три дня, — возразил Сэм. — Но ведь не на двенадцать!

Я говорю не про последнее время. Я про то, как было раньше, когда ты еще не родился...

Сэмюел чуть не поперхнулся.

— То есть это происходило и до моего рождения?

— Да, это началось лет двадцать назад, когда Аллан еще учился на историческом факультете. Как-то летом он уехал на три месяца на практику в Египет с одним известным археологом, профессором Чамблином или Чамберленом, не помню.

Дедушка попытался выдавить из себя улыбку, как будто бы рассказывал обычную забавную историю. Но история была непростая, Сэм это почувствовал. Раскопки в Египте — невозможно, чтобы речь шла о простом совпадении...

— Ты знаешь, твой отец всегда был коллекционером — у нас там наверху хранится целый альбом с записями и газетными вырезками. По-моему, даже я сам вырезал кое-какие статьи.

— Наверху? На чердаке?

— Да, бабушка, наверное, убрала альбом в один из сундуков. Она тоже никогда ничего не выбрасывает.

— И что же произошло в Египте, можешь рассказать поподробнее?

— Поподробнее — вряд ли. Я знаю только, что во время раскопок были сделаны некоторые открытия. Обнаружили захоронения и священные предметы... Если тебе интересно, почитай статьи в альбоме. Но это — не главное. Главное — то, что в начале практики твой отец регулярно нам звонил. А потом, в один прекрасный день, вдруг перестал выходить на связь. Совсем — как отрезало, никаких признаков жизни! Представляешь, как сходила с ума бабушка! Ведь мало ли что с ним могло произойти! С большим трудом мне удалось раздобыть номер их лагеря. И там мне сообщили, что Аллан исчез... Весь отряд был уверен, что раскопки оказались для него слишком трудной работой и он вернулся домой. Да и не один, а с товарищем — его ровесником, который тоже проходил там практику. Но ведь Аллан нам ничего не говорил о том, что собирается вернуться!

Как это часто бывает с дедушкой, он перевел взгляд куда-то на потолок. Говорил он сейчас не столько с Сэмом, сколько с самим собой:

— Так прошли две недели, две страшные недели. И вот однажды утром Аллан вдруг позвонил. Его объяснения были туманными, он говорил что-то о том, что ему захотелось поехать в пустыню, а позвонить оттуда непросто. Но теперь он вернулся к раскопкам. А потом, через пять или шесть дней, — та же история! Опять ни слуху ни духу! Так продолжалось два месяца: неделю он был на месте, а на следующую опять исчезал, потом возвращался — и снова пропадал. Мы с твоей бабушкой чуть не поехали туда сами, потому что уже не знали, что и думать! Но наш магазин было не на кого оставить, сам понимаешь.

Сэмюел догадывался, в какие «путешествия» отправлялся тогда его отец!

— И вот наконец в октябре он вернулся, — завершил свой рассказ дедушка.

— Вы узнали, что же с ним происходило?

Дедушка наконец снова перевел глаза с потолка на Сэма — как будто бы сам спустился на землю:

— Нет, представь себе, так и не узнали. Он вернулся нездоровый, подхватил какой-то редкий вирус, который стоил ему десяти килограммов и доброй части волос на голове. Его месяц держали под наблюдением в отделении лечения экзотических заболеваний.

«Древних заболеваний», — мысленно поправил Сэм.

— После этого мы с бабушкой не решились его расспрашивать. Он выздоровел, вернулся домой, и это было главное.

— Но эти его исчезновения потом еще происходили?

— Насколько я знаю, нет. Разве что совсем недолгие... Через два года он встретил твою маму, и это его как-то остепенило. Некоторое время спустя они поженились, а потом появился ты.

— Папа никогда мне об этом не рассказывал, — проговорил Сэм, заставляя себя допить стакан сока и как можно спокойнее поставить его обратно на стол. — Можно мне взглянуть на альбом?

— Если ты там не заблудишься в этом бардаке! Мне сейчас надо съездить за бабушкой, забрать ее с бриджа. А потом можем продолжить разговор, если захочешь...

Сэмюел недолго думая бросился на чердак и принялся рыться в сундуках и прочей рухляди, которую бабушка здесь так трепетно складировала. Отслужившая свой срок мебель, старая одежда, включая огромное количество халатов с надписью «Бакалейный магазин Фолкнера» — из тех времен, когда дедушка и бабушка еще не уехали из США в Канаду, — альбомы с черно-белыми фотографиями старого магазина в Чикаго, перед которым позирует дедушкин отец, деревянные игрушки Аллана, школьные тетради, детская одежда, знаменитая коллекция обрезков ногтей и, наконец, альбом с надписью черным фломастером: «Египет».

Сэмюел устроился у слухового окна и принялся читать. В альбоме хранилось около двадцати статей, вырезанных с разной степенью аккуратности, пожелтевших и разложенных по прозрачным кармашкам в хронологическом порядке. Всё это были вырезки из многочисленных специализированных журналов по археологии и из одной египетской газеты на английском языке, «Время Каира».

Археология, апрель 1985

Археологическая практика в Египте

Профессор Чемберлен планирует снова проводить раскопки вблизи Долины царей в Фивах с июня по ноябрь 1985 года. Его цель — обнаружить новые захоронения XX династии. Если вы изучаете историю, историю искусств или археологию и располагаете свободным временем, профессор Чемберлен предлагает вам присоединиться к его группе и принять участие в археологическом приключении чрезвычайной важности. (Внимание! Бесплатное проживание предоставляется, но транспортные расходы — за ваш счет.) Документы и сопроводительное письмо присылайте по адресу: Кембридж, Нижняя улица, дом 7, профессору Чемберлену. Телефон: (01223) 2589734.

Видимо, с этого газетного объявления, которое обнаружил и вырезал отец Сэма, всё и началось...

Время Каира, 21 июня 1985

Надежды профессора Чемберлена

Известный английский археолог, в настоящий момент руководящий важнейшими раскопками в области Фив, надеется найти прежде не обнаруженные археологами захоронения XX династии. «Холмы над храмами Рамсеса III и царицы Хатшеп-сут раскрыли нам еще далеко не все свои секреты, — заявил ученый вчера вечером в беседе с нашим корреспондентом. — До этого момента археологов больше интересовала Долина царей и гробницы фараонов. Но я убежден, что захоронения других великих людей, а также представителей простого народа могут рассказать нам о жизни и традициях той эпохи не меньше, чем царские усыпальницы».

Сэмюел перелистнул пять или шесть статей, в которых говорилось о том же, и добрался до вот такой вырезки:

Время Каира, 2 августа 1985

В Фивах обнаружена гробница жреца

Сообщает наш специальный корреспондент.

Вчера в 17:00 профессору Чемберлену и его археологической группе удалось впервые проникнуть в богато украшенную гробницу, которая, по всей видимости, принадлежала жрецу Амона (время правления XX династии — примерно 3200 лет тому назад). После месяца раскопок на площадке «Западные Фивы» археологам в самом деле посчастливилось разобрать лаз, ведущий в главный коридор гробницы. «Великолепие», — прокомментировал английский археолог. Впрочем, профессор намерен действовать как можно осторожнее и не хочет торопиться с дальнейшими исследованиями: «Чтобы нанести строению минимум ущерба, мы закладываем две недели на то, чтобы добраться до погребальной залы. Суд я по состоянию двух первых комнат, я надеюсь, что вся гробница осталась нетронутой и грабители до нее не добрались». Если догадка профессора Чемберлена верна, мы желаем ему обнаружить в гробнице не меньше чудесных находок, чем встретилось Говарду Картеру, откопавшему гробницу Тутанхамона!

В последующие две недели множество ежедневных газет упоминали находку профессора Чемберлена, но самый подробный отчет снова был у «Времени Каира»:

Время Каира, 14 августа 1985

Только у нас! Загадка жреца Сетни!

Как уже сообщалось в предыдущих выпусках газеты, профессор Чемберлен с коллегами смогли наконец добраться до погребальной залы великого жреца Сетни. После длительных работ по очистке и разбору надписей, которые позволили установить личность хозяина гробницы, выяснилось, что...

Сэмюел жадно читал описание погребальной залы — оно почти полностью соответствовало тому, что он видел сам несколько дней назад при свете факела. Все предметы оставались на прежних местах, новым был только огромный золотой саркофаг, размещенный в центре комнаты. Камень в статье не упоминался, но журналист задавался вопросами относительно некоторых предметов, сопровождавших умершего:

Удивительнее всего то, что в одной из чаш был обнаружен десяток монет разных эпох: римские сестерции, греческие таланты, средневековые турские ливры и т. д. Всё это — монеты, которые вошли в обращение много веков спустя после захоронения жреца Сетни! Мы попросили профессора Чемберлена прокомментировать это загадочное явление, и он высказал предположение, что расхитители могли проникнуть в гробницу в относительно недавнюю эпоху. При этом складывается впечатление, будто они совсем ничего не украли, а эти монеты оставили в память о великом жреце Амона. Данная гипотеза вызывает много споров и сомнений, в том числе и среди членов группы, возглавляемой профессором...

На этом подборка статей из «Времени Каира» резко обрывалась, как будто бы Аллан Фолкнер по какой-то причине больше не мог добывать новые вырезки из газеты. Возможно, именно с этой даты и начались его так называемые путешествия? Все последующие статьи, вырезанные из специализированных изданий, никаких дополнительных сведений не содержали. Кроме разве что последней заметки из журнала «Археология»:

Археология, октябрь 1985

Слухи с места раскопок...

Не прекращаются слухи о том, что в Фивах с места раскопок, возглавляемых профессором Чемберленом, исчезло множество предметов, обнаруженных на месте захоронения жреца Сетни (XX династия, возраст захоронения — около 3200 лет). В числе пропавших предметов — знаменитые монеты, якобы принадлежащие к разным эпохам (монеты из Древней Греции, Древнего Рима, средневековой Франции, то есть появившиеся на свет позже, чем само захоронение). Ученые, у которых попросили прокомментировать произошедшее, высказали предположение, что речь идет о фальсификации и, по всей видимости, «шутники», стремясь избежать разоблачения, сами забрали монеты, которые подложили на место захоронения. Как бы там ни было, место раскопок в настоящее время находится под охраной полиции.

На этом альбом заканчивался.

Отец похитил монеты, чтобы привести в действие Камень? Это было самое правдоподобное объяснение... Но дедушка упоминал еще одного практиканта, исчезнувшего вместе с Алланом и при таких же обстоятельствах. Выходит, они пользовались Камнем вдвоем? И, может, монеты похитил не отец, а второй практикант? Надо было срочно узнать, что думает об этом Лили.

11 СНОВА В ПУТЬ

Сэмюелу пришлось ждать три дня, чтобы наконец толком поговорить с двоюродной сестрой. Всё это время тетя Эвелин — очевидно, для того, чтобы загладить вину за свое длительное отсутствие, — таскала дочь по городу: в кино, в бассейн, по магазинам, в общем, куда только не таскала. Поговорить спокойно и наедине никак не удавалось. Наконец в четверг, когда Сэм уже давно вернулся из школы, Лили вошла к нему в комнату со школьным рюкзаком на плече.

— Прости, Сэмми, я думала, она меня уже никогда не отпустит! У меня ровно сорок пять минут, а потом надо бежать на танцы. Ты как?

Сэмюел поднялся, чтобы закрыть за ней дверь, и указал на альбом, который спрятал вместе с толстой красной книгой в дальнем углу гардероба. Он в общих чертах рассказал Лили о содержании статей и о выводах, которые сделал относительно своего отца, загадочного практиканта и Камня. Лили нахмурила брови, будто пыталась запомнить условие сложной задачки.

— Этот профессор Чемберлен — ты посмотрел, кто он такой?

— Да, почитал в интернете. В семидесятые-восьмидесятые он был довольно известным археологом, но история в Фивах, похоже, плохо сказалась на его репутации. Многие стали подозревать, что это он сам подложил монеты в гробницу Сетни — захотел, чтобы о нем и его раскопках заговорили... Не знаю, по этой ли причине или по какой-то другой, но с тех пор о нем почти не писали. Он умер от рака в девяносто пятом году.

— А контакты из объявления об археологической практике?

— Я туда звонил, номер больше не обслуживается.

— Жаль, — раздосадованно проговорила Лили. — Можно было бы попросить у них список людей, участвовавших в раскопках...

Ее вдруг прервал знакомый туповатый звонок:

Ты для меня так ва-а-а-жен,

О-о мальчик с пля-а-а-а-жа!

— Мам? Да, я дома... Собираюсь. В семнадцать тридцать. Нет-нет, не опоздаю... Вечером? Ладно, постараюсь. Хорошо, целую.

Она выключила телефон, виду нее был раздосадованный.

— Ну я ведь уже не ребенок! Как-то ведь я справляюсь, когда ее здесь нет?

— Что случилось?

— Рудольф добыл два билета в оперу на сегодня. А перед спектаклем ведет ее в ресторан, и она не сможет отвезти меня на танцы.

— Я могу тебя проводить, если хочешь...

— На танцы? А почему бы и нет! — воскликнула Лили, польщенная вниманием брата. — Кстати, я тут кое-что тебе принесла из библиотеки, может, тебе будет интересно прочесть?

— Что там?

— Но не сейчас, давай сначала закончим со статьями. Значит, ты думаешь, что именно там, в Фивах, твой отец обнаружил Камень и воспользовался им впервые?

— А у тебя есть другие версии?

— И потом он перестал «путешествовать», как ты это называешь, чуть ли не на двадцать лет?

— Не забывай, что Камень находится в подземелье египетской гробницы! И его день и ночь охраняют!

— То есть твоему отцу нужно было найти другой камень — видимо, тот, который находится в книжной лавке. Видимо, из-за этого он и поселился в таком странном районе. То ли Камень уже там находился изначально, то ли дом по какой-то причине подходил для того, чтобы разместить там Камень.

— Да, я тоже так подумал, — подхватил Сэм, впечатленный тем, как быстро соображает его кузина.

— И тогда это означает, — продолжала она, — что свои путешествия он возобновил, когда открыл книжную лавку. Ты не спрашивал себя почему?

Сэм, конечно же, задавал себе этот вопрос. И ответ на него был не самый приятный.

— Если допустить, что он замешан в краже монет из гробницы Сетни, — тихо проговорил Сэм, — можно предположить, что он пользуется Камнем для того, чтобы привозить из прошлого, например, старинные манускрипты. Редкие и очень дорогие.

Сэмюелу непросто было поделиться с Лили этой своей догадкой, но он понимал, что только правда вернет ему отца.

— Я тоже об этом подумала, Сэмми. Хотя априори я, конечно же, не могу себе представить, чтобы твой отец занимался расхищением древних библиотек. Но давай пока предположим, что он пользуется Камнем для того, чтобы добывать ценные книги. Тогда у нас возникает минимум два вопроса. Во-первых, каким образом он определяет точку, в которую ему необходимо попасть? Ведь не может же он просто полагаться на случай! А во-вторых, каким образом он потом привозит сюда из прошлого ценные книги?

— Думаю, он знает больше нас с тобой о том, как работает Камень. Возможно, существует какой-то способ выбирать эпоху или место направления?

Лили вздохнула и посмотрела на часы.

— Ладно, договорим про это чуть позже. Теперь давай про ту толстую книгу в красной обложке. — Виду нее вдруг стал очень загадочный. — Ты подумал над тем, о чём я тебя спрашивала в подвале? Не вспомнил, все ли страницы были одинаковыми, когда ты открыл ее впервые?

— Я же говорил, я тогда не очень внимательно смотрел. Зато я запомнил кое-что другое... На острове Айона, в пещере, где монахи спрятали свои книги, была необычная книжка, похожая на блокнот с кольцом, и там двадцать раз повторялась одна и та же страница. На ней был нарисован остров — вполне вероятно, что как раз Айона. И это еще не всё... В одной из комнат гробницы Сетни я видел пачку папируса, где на каждой странице были нарисованы одни и те же символы.

— А в эпоху войны? — поинтересовалась Лили.

— Я ничего такого не заметил. Там столько всего происходило и такие вокруг были разрушения, что я...

Лили села с ним рядом и положила толстую книгу себе на колени.

— Хочешь, я скажу тебе, что я думаю, Сэмми?

Глаза у нее сияли, и Сэм начинал понимать, почему его двоюродная сестра вечно получает все мыслимые награды в школе. Да просто она самая сообразительная девчонка на свете!

— Ну...

— Я думаю, что эта книга — то, что называется «Книга времени». Она указывает на период, в котором находится тот, кто путешествует. Когда я нашла ее в подвале, в ней рассказывалось о Фивах и о Рамсесе Третьем, потому что ты тогда был там. Если бы я взглянула на нее на несколько часов раньше, на раскрытой странице наверняка говорилось бы о монастыре Айоны или о Первой мировой войне.

Догадка звучала так логично, что Сэм был потрясен. Ну конечно! Книга — это что-то вроде GPS-навигатора или компаса! Она показывает эпоху, в которую приземлится «путешественник». Книга времени!

— Но тогда папа... — начал Сэм.

Лили достала из сумки тоненькую книжку с какой-то страшной физиономией на обложке.

— Помнишь, в воскресенье ты мне рассказывал, что прочитал в книге про человека по имени Влад Цепеш?

Сэмюел кивнул и осторожно взял в руки книжку, которую протягивала ему Лили. Над портретом кривляющегося человека было написано: «Влад Цепеш, или Дракула: между мифом и реальностью».

— Это... это что, какая-то шутка? — выдохнул он, хотя примерно догадывался, каким будет ответ.

— Нашла в библиотеке. Влад Цепеш — это никакая не шутка. Из-за него появилась знаменитая история про Дракулу. Он жил в пятнадцатом веке.

Сэмюел открыл брошюру на первой странице: «Влад Цепеш, сын Влада Дракулы, он же Влад Коло-сажатель, он же Дракула, 1428(?)— 1476». Далее следовала биография Влада Цепеша, сопровождаемая иллюстрациями. Брошюру создал, вероятнее всего, какой-то школьник, потому что текст был набран на компьютере. С первых же строк становилось известно, что Влад Цепеш являлся князем Валахии и что его жестокие и кровавые деяния вдохновили Брэма Стокера[22] на создание романа «Дракула».

— Судя по тому, что там написано, — продолжала Лили, — Влад Цепеш не был никаким вампиром. Но это был очень жестокий тип, который обожал убивать людей и без зазрения совести кромсал всех своих врагов. Отсюда и репутация.

Сэмюел почувствовал, что дрожит.

— Когда я открыл Книгу времени, — пробормотал он, — там было написано: «Преступления и наказания в эпоху правления Влада Цепеша». Ты думаешь... Думаешь, папа отправился туда?

Лили ответила не сразу, но ее молчание было красноречиво.

— Есть одна неприятность, — наконец сказала она. — Со времени твоего возвращения в книге ничего не изменилось.

— В смысле?

— Ну, если бы твой папа сменил эпоху, Книга нас бы, наверное, об этом известила — в ней появилась бы новая глава.

Сэм произнес бесцветным голосом:

— То есть ты думаешь, что он там застрял?

— Вообще-то... Вообще-то такое могло произойти. Ты не помнишь, что еще было на том развороте, кроме заголовка?

— Очень смутно... — признался Сэм, изо всех сил напрягая память. — Я же не мог предположить, что это так важно! Речь шла о разных пытках и о преступниках, но...

— А картинок никаких не было?

— А, подожди-ка, да, были! Ты спросила — и я вспомнил: там была гравюра с изображением какого-то замка, что ли... Да, точно, и еще дорога, которая петляла и вела к замку!

— Значит, твой папа — там, — произнесла Лили мрачным голосом.

— В плену у Влада Цепеша?

— Велика вероятность, что да.

Сэмюел почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы, и в отчаянии швырнул брошюру на подушку.

— Значит, мы пошли по ложному следу! С чего бы папе вдруг попадать в плен к этому... к этому Дракуле! К тому же вдруг Книга времени здесь, в моей комнате, не работает и ее надо было оставить рядом с Камнем?

Тут Сэм заметил на кровати мобильный телефон Лили, и ему в голову пришла одна мысль. Гнев тут же сняло как рукой.

— Макс! Макс наверняка что-нибудь знает!

— Макс?

— Наш сосед, живет недалеко от книжной лавки. Отец звонил ему перед тем, как пропал. Что если он рассказал ему про свои планы? Или оставил какую-нибудь подсказку... Надо пойти и с ним поговорить. Заодно заглянем в подвал и проверим: вдруг там Книга времени покажет что-нибудь другое.

Сэмюел вскочил и решительно схватил Лили за руку.

— Пошли!

— А... как же мои танцы?

— Лили, ты мне нужна! Мой папа в беде!

Улица Барнбойм была такой же оживленной и радостной, как во все прочие дни: ни машин, ни прохожих, ни даже какого-нибудь одинокого кота. Сэмюел в третий раз надавил на кнопку звонка и долго ее не отпускал.

— Дядя Макс! Дядя Ма-а-а-акс!

— Может, его нет дома? — предположила Лили.

— Да конечно! Просто он глухой, как пробка! Дядя Ма-а-а-акс!

Наконец дверь открылась, и на пороге появился Макс в потертом домашнем халате, с всклокоченными усами и сонным взглядом.

— Сэмюел Фолкнер, выкатись-покатись! А это что за девица?

— Это Лили, дядя Макс. Папина племянница.

— Старая жеманница? — переспросил глухой Макс. — Ну что ты, дружище, она совсем еще юная!

— Нет, не жеманница, а папина племянница, — поправил его Сэм.

— Кривляется? Нет-нет, не наговаривай на бедную девочку, очень хорошее лицо... А как ее зовут?

— ЛИЛИ! — Сэм заорал так громко, что стал совершенно красный.

— Лили! Прекрасное имя, Лили. Только орать не надо, я не глухой! Выпьете чего-нибудь, чтобы отметить знакомство?

Они последовали за Максом в кухню, где, похоже, ничего не менялось как минимум сорок лет: стол и стулья из пластика, белый холодильник округлой формы, мойка с медным краном и отбитой эмалью, коллекция тарелок на стенах (такие дают в награду за покупку определенного количества литров бензина на автозаправке), а на полках буфета — потускневшие пластмассовые овощи.

— «Фрешш!» подойдет?

Этот неловкий момент наступал всякий раз, когда Сэм приходил в гости к Максу. Вероятно, лет двадцать тому назад сосед купил несколько ящиков лимонада «Фрешш!». С тех пор данная марка благополучно исчезла с полок магазинов, и Макс, видимо, остался единственным в мире обладателем редкого напитка — все эти годы он с маниакальным рвением норовил напоить им гостей! Особенно неприятно было то, что сам-то он к шипучке не притрагивался. «Лучше плесну себе немного виски, — говорил он. — Газировка — это не по мне!» Вот только весь газ из «Фрешш!» с 1987-го успел выветриться. Ну и поскольку, кроме Сэма, никакие другие дети к Максу не заглядывали...

Макс вынул из буфета три стакана и поставил их на стол.

— А я, пожалуй, выпью немного виски, — рассудил он вслух. — Газировка — это как-то...

Он щедро плеснул гостям желтой жидкости, в которой плавал кристаллизовавшийся сахар. Сэмюел подал Лили знак, что лимонад можно не пить, а только делать вид, что пьешь.

— Ну что, Сэмюел, лавка всё закрыта, да? Отец еще не вернулся из отпуска?

— Вообще-то, дядя Макс, мы как раз об этом пришли с вами поговорить. От папы нет вестей уже тринадцать дней.

— Никаких гостей? Уже тринадцать дней? Это, мой мальчик, достаточно неприятно, но я не вижу здесь никакой связи с твоим отцом!

— ОН ПРОПАЛ! ЕГО НЕТ УЖЕ ТРИНАДЦАТЬ ДНЕЙ! — заорал Сэм. — ПОЭТОМУ МЫ И ПРИШЛИ К ВАМ!

— Тише, тише, мой мальчик! Не надо так нервничать! Я прекрасно знаю, что я туговат на ухо в последнее время, но... Погодите-ка...

Он поднялся и направился в гостиную. Сэм воспользовался этим, чтобы быстренько вылить содержимое обоих стаканов в раковину. Водопровод отозвался странным звуком, как будто бы трубы громко запротестовали.

— В раковине засор! — прошептала Лили.

— Сейчас как раз и прочистится!

Макс вернулся с небольшим деревянным ящичком, на крышке которого было выгравировано: «Сувенир из Акадии[23]».

— Я привез это с острова Принца Эдуарда[24], — нежно произнес он. — Мы с братом провели там неделю в сорок седьмом году. Лучшие каникулы в моей жизни.

Он достал из ящичка медный рожок, похожий на мундштук от трубы, и засунул его себе в ухо.

— Давай, сынок, так будет лучше.

— Папа пропал почти две недели назад. Я знаю, что за некоторое время до этого он вам звонил. И вот я подумал: может, он вам рассказал что-нибудь о том, куда отправляется?

— Выкатись-покатись! — воскликнул Макс. — Две недели? Да он ведь ко мне заходил! И говорил про этот свой отпуск, надо же! Надеялся уладить какие-то дела в США или что-то вроде того.

Лили и Сэм переглянулись, а Макс продолжал:

— Я у него спросил: «Сэмюел едет с вами?» — «Нет, — ответил он мне. — У него ведь школа. Но я готовлю для него сюрприз... Если он вдруг к вам заглянет, передайте ему, пожалуйста, вот это. Возможно, это поможет ему дожидаться моего возвращения».

Макс засунул руку в ящичек, обтянутый сине-бело-красной тканью с желтой звездой[25], вынул оттуда небольшой тряпичный мешочек и протянул Сэму.

— «Но только если он сам к вам придет, Макс, — так сказал твой отец. — Если не будет ни о чём спрашивать, то не беспокойтесь».

Сэм дрожащими руками развязал кожаный ремешок на мешочке, перевернул его и вытряхнул на ладонь монету и жетон, оба — с отверстием посередине.

— Бинго! — воскликнул он.

Сэм повертел в руках жетон, сделанный из синтетического материала синего цвета, не то резины, не то пластмассы, — похоже на фишки для игры в покер. Что же до монеты, то она была очень старая и потертая, почти черная от многолетнего использования, но на ее окружности всё равно можно было различить извилистое изображение змеи. Сэм передал жетон и монету Лили.

— А больше он ничего не говорил?

— Да вроде нет, — сказал Макс, почесав затылок, где еще оставалось немного волос. — Во всяком случае, ничего важного. Что это за штуки?

— Э-м-м... Это для моей коллекции, я ее недавно начал собирать. А папа, он... нормально выглядел в тот день?

— Нормально? Твой папа никогда не выглядит слишком нормально, Сэм, за это я его и люблю! Но нет, он выглядел как обычно, разве что немного устало, больше ничего. Так он до сих пор не вернулся? Вы сообщили в полицию?

— Да, они в курсе.

— Исчез, — проговорил Макс, помрачнев. — Я всегда знал, что этот дом — не лучшая идея...

— Наш дом? Макс, почему это не лучшая идея?

— Твой отец не хотел, чтобы я тебе об этом говорил, ни тебе, ни твоей бабушке, хоть она и отважная женщина. Но когда он приехал, чтобы тут обосноваться, я его отговаривал от покупки этого дома.

— Но почему?

— Я смотрю, он тебе так и не рассказал. В городе наш квартал давно пользуется недоброй славой, ну и... Поэтому тут остались одни только старики и все торговцы позакрывали свои магазины. Но этот дом, дом Барнбойма... Уж можешь мне поверить, мало кто решился бы там жить!

— Наш дом — дом Барнбойма? — удивился Сэм. — Человека, в честь которого назвали улицу? Кто он вообще такой?

— Странный тип, который жил здесь больше ста лет назад. С целой бандой чудиков, которые выходили из дома в любое время дня и ночи, одетые черт знает во что. Одни уходили, другие приходили, всё время разные люди... Круглосуточный карнавал! Их прозвали бандой Барнбойма. Вреда они, в общем-то, никому не причиняли, но как-то неспокойно было жить с ними по соседству. Они там, похоже, иногда устраивали потасовки, и даже сам старик Барнбойм был не дурак подраться. По крайней мере, так уж люди рассказывали. В итоге улицу его именем и прозвали.

— А что-нибудь еще вы о нем знаете?

— Больше ничего! — сказал Макс и залпом допил всё, что оставалось в стакане. — Это ведь когда было-то! Единственное, что я могу добавить, — с тех пор ваш дом считается нехорошим местом.

— А кто в нем жил до нас?

— Странная особа, Марта Кэллоуэй. Жила затворницей и всегда держала под рукой ружье. Даже почтальон — и тот не решался звонить ей в дверь. Когда она умерла два года назад, внутри стояла такая вонь! Оказалось, что у нее там жили собаки, штук пятнадцать! Твой отец, конечно, отчаянный человек — открыть книжную лавку в таком местечке!

Аллан Фолкнер, конечно же, не сообщил родным обо всех этих «незначительных подробностях». Да оно и понятно: дом нужен был ему любой ценой. А нужен он ему был потому, что именно здесь находился Камень!

— Большое спасибо, дядя Макс, в моей коллекции очень не хватало этих двух монет! — сказал Сэм, поднимаясь из-за стола. — Я дам вам знать, если папа объявится.

Они с Лили вежливо отказались от добавки «Фрешша!» и, выйдя из дома Макса, направились в «Книжную лавку Фолкнера».

Внутри — увы! — не было никаких следов возвращения Аллана. Сэм хотел включить для Лили сообщение с угрозой, которое он услышал в субботу на автоответчике («Окей, Аллан, я тебя предупредил...»), но старые сообщения оказались стерты и заменены новыми, ничем не примечательными.

— Видимо, дедушка отмотал кассету к началу, — предположила Лили, — на случай, если твой папа захочет выйти на связь.

— Ну и ладно, — вздохнул Сэм. — Может, то сообщение ничего и не значило. Бери Книгу времени и спускайся, я сейчас тоже приду.

Он отправил сестру в подвал, а сам поднялся на второй этаж, в папину спальню. В прошлый раз, заглядывая в шкафы, он заметил в одном из ящиков стопку белья — теперь он догадывался, для чего оно было нужно. Простые тканые рубашки и штаны, которые подвязываются веревкой.

Через пять минут Сэм проскользнул за гобелен, и Лили, увидев его, удивленно воскликнула:

— Это еще что за пижама? Ты решил поспать?

— Это не пижама, это папина одежда. Только натуральные ткани — для путешествий лучше не придумаешь.

— Я... Я не понимаю...

— Это всего лишь гипотеза, но я думаю, что во времени нельзя перемещать современные материалы. Искусственные, синтетические, не знаю, как там это называется... Вот почему мои джинсы и футболка в прошлый раз остались здесь. Нужна ткань, адаптированная под эпоху, в которую отправляешься. Видимо, отец специально для этой цели где-то заказал себе такую одежду. Мне великовато, но если подвернуть рукава...

Лили изумленно вытаращила глаза.

— Сэмми! Не говори, что ты собрался снова путешествовать!

— У меня нет выбора. Он заперт где-то там бог знает сколько времени! Если я не поспешу, с ним может произойти что угодно! Может, я даже уже опоздал!

— Но как ты к нему попадешь? Кто может гарантировать, что ты окажешься в нужном месте и в нужное время?

— Монета, — сказал Сэм с напускной уверенностью, которую на самом деле не очень-то чувствовал. — Папа дал ее Максу для того, чтобы я смог найти его, если с ним что-нибудь случится...

Он помахал в воздухе металлическим кружком с изображением змеи.

— Я уверен, что она родом из эпохи Влада Цепеша и что она перенесет меня прямиком в его замок. Это ведь ты сама предположила, помнишь?

— Ну, предположила, — признала Лили, смутившись. — Но если ты туда попадешь, тебе самому будет грозить опасность! Этот тип — чокнутый монстр!

— Я что-нибудь придумаю! Недаром я вырвался из лап викингов и предотвратил заговор в храме Рамсеса. Неплохой опыт!

— А... а как ты вернешься?

— Вот тут мне понадобится твоя помощь, Лили. Надо, чтобы ты как можно чаще обо мне вспоминала. Не знаю, что это за такое волшебство, но именно с его помощью я смог вернуться в прошлый раз. Да, да, я вернулся благодаря тебе! Наверное, хватит того, чтобы ты просто хранила у себя Книгу и... Кстати, там ничего не изменилось?

Лили показала Сэму красную книгу, открытую на странице «Фивы, город ста врат». Всё было как прежде.

— Наверняка папа застрял в замке Цепеша, — сказал Сэм. — Нельзя бросить его там одного.

Сэмюел зажал монету в кулаке и решительным шагом двинулся к Камню. Он так спешил еще и потому, что боялся передумать.

— А я? — воскликнула Лили взволнованно. — Что я скажу?

— Ничего не говори! Ты ничего не знаешь. Если будут спрашивать, делай вид, что вообще не в курсе дела. Слушай, посвети мне, пожалуйста!

— А как же дедушка? И бабушка?

— Лили, другого выхода нет. Если бы я начал им объяснять, они бы меня ни за что не отпустили. Или еще хуже — заявили бы в полицию. Нет, никто не должен об этом знать.

Он опустился на колени перед Камнем, и Лили подошла ближе.

— Это... это солнце? — спросила она, направляя свет экрана на круг с лучами.

— Что-то вроде солнца, да. Думаю, это имеет отношение к египетской религии.

— А вот эта штука внизу — какое-то отверстие? Может, в него можно что-нибудь положить? Взять с собой какой-нибудь предмет или...

— Я не знаю, — прошептал Сэм, чувствуя, что решимость его покидает. — Помолчи — и не подходи слишком близко.

Металл в его ладони нагревался, и голос сестры казался очень далеким. Сэм сосредоточился на Камне и аккуратно приложил монету к центру солнца. Раздался знакомый гул, и всё задрожало точно так же, как в первый раз.

— Сэмми? Сэмми, ты меня слышишь? — доносился до него голос Лили, будто откуда-то из-за стены. — А что если попробовать...

Сэмюел положил руку на овальную вершину Камня, и через несколько секунд адский жар охватил всё его тело.

12 ГИЛЬДИЯ ИЗОБРАЖАТЕЛЕЙ

Сэмюел медленно поднял голову, борясь с приступом тошноты. Стены подвала исчезли. Он находился на кладбище или в каком-то другом подобном месте, у серого погребального камня, покрытого толстым слоем снега. На камне не было никаких надписей, но на округлом основании креста были вырезаны знакомые символы: солнце, лучи, отверстие внизу...

— Лили, — пробормотал Сэм, вытирая рот. — Она была права!

В нише, вырубленной в камне, лежал телефон его сестры. Видимо, она засунула туда первое, что попалось под руку, — свой мобильник! Сэмюел аккуратно взял электронное устройство в руку: телефон не расплавился от адского жара, и на экране, который по-прежнему светился, значилось: «Четверг, 10 июня, 17:42». Интересно, это местное время? Судя по серому небу, снегу и ледяному ветру, здесь скорее зима. Значит, телефон продолжал показывать дату и время, из которых переместился. Сэмюелу ужасно захотелось набрать какой-нибудь номер, но синий значок сообщал об отсутствии сигнала. Ну и ладно, главное — догадка Лили подтвердилась: отверстие у основания Камня было предназначено для того, чтобы перевозить предметы! И отец мог использовать его для перевозки книг!

Сэмюел поднялся на ноги. Похоже, на кладбище никого не было. Небольшую территорию, могил на сто, окружала невысокая ограда, и рядом пристроилась скромная часовня. За беленными снегом деревьями виднелись белоснежные груды холмов, похожие на подтаявшие шарики ванильного мороженого. А вот замка Влада Цепеша поблизости не видно. Неужели монета со змеей перенесла Сэма не туда?

Дрожа от холода, Сэмюел направился к часовне. Он шел и смахивал снег с некоторых надгробий:

«Густав Векен, 1389–1427», «Петрус ван Хут, 1368–1411», «Марта Вааген, 1359–1429» и так далее. Имена были иностранные — бессмысленное слово, потому что он ведь не мог определить, по-валахски они звучат или нет... Самое недавнее захоронение датировалось 1429 годом, а Влад Цепеш, если Сэм правильно запомнил, родился в 1428-м. Трудно сделать из этого какие-то выводы...

Сэмюел подошел к двери часовни, надеясь внутри немного согреться, но тут до него донесся какой-то приглушенный звук, похожий на всхлипывание. Мальчик поспешил укрыться за первым попавшимся памятником: из-за угла часовни ему навстречу двигался пожилой мужчина в сопровождении девушки. Они были одеты в меховые шубы, и снежные следы на одежде позволяли предположить, что оба только что стояли на коленях перед могилой. Взгляд мужчины был суровым, а девушка прятала лицо в платок. Когда она убрала его, у Сэмюела сжалось сердце — девушка была невероятно красива... Огромные черные глаза, бледная кожа, тонкий нос, прекрасные губы... Сэму даже стало нехорошо — конечно, она была старше, к тому же под шубой трудно было разглядеть ее силуэт, но она отчетливо напоминала Алисию Тоддc! Его Алисию!

Старик приобнял девушку за плечи.

— Не плачь, Изер, на всё воля Божья.

Сэмюел смотрел, как они идут к воротам, и спрашивал себя, как ему следует поступить. Остановить их? Расспросить про то, какой сейчас год и что это за место? И где находится замок Влада Цепеша? Но как-то неловко было показываться на глаза девушке в этой своей пижаме, тем более в такой мороз! Может, лучше последовать за ними на некотором расстоянии и, если повезет, немного послушать их разговор?

В это самое мгновение из леса, который тянулся вдоль кладбища, раздались крики:

— Ату! Давай-давай!

Девушка вскрикнула, а ее спутник бросил гневное:

— Мерзавцы!

Бандиты?

Сэмюел не стал долго размышлять. Он выскочил из-за памятника, подхватил с дороги камень и бросился на помощь старику и девушке. Трое парней примерно его возраста набросились на пожилого человека с палками.

— Получи, старый хрыч! Получи! Вот тебе!

В два прыжка Сэм оказался позади первого бандита и хряснул его камнем по затылку. Парень рухнул на землю, выронив из рук палку. Двое других обернулись и при виде Сэма закривлялись:

— А эта побрякушка откуда взялась? Да мы тебя прибьем, как собаку!

Самый крупный — который, впрочем, не доставал Сэму до плеча, — бросился на него, осыпая ругательствами. Он явно никогда не учился у мастера Яку, потому что выбрасывал тело вперед, не дождавшись ни малейшего сигнала противника. А техника дзюдо основывалась как раз на том, чтобы обращать на нападающего всю энергию и силу, с которыми он бросился на вас. Сэмюел поднял руку для самозащиты и вместо того, чтобы увернуться, выставил вперед бедро. Нападавший этого не ожидал, поэтому налетел на бедро Сэма и кувыркнулся в снег, и Сэм вдогонку наподдал ему ногой по почкам. Не дожидаясь реакции третьего, он схватил с земли палку и стал размахивать ею над головой. Он однажды наблюдал, как это делает мастер Яку на тренировке по кендо — учитель преподавал еще и фехтование на бамбуковых мечах. Третий бандит попятился, ошарашенный этим белым призраком, чья палка со свистом разрезала воздух над головой. Он вытаращил глаза и бросился бежать в сторону леса. Вскоре и второй нападавший, самый высокий, рванул туда же. Оставался только последний разбойник, который валялся, уткнувшись носом в снег.

— Отец! — воскликнула Изер, бросаясь к старику.

— Рука... — поморщился тот. — Они сломали мне руку!

Девушка помогла отцу подняться, пока Сэм проверял, дышит ли тип в снегу. Похоже, тот был всего лишь оглушен и домой вернется только с сильной головной болью.

— Подлые воришки! — возмутился старик. — Если бы не вы, мой мальчик...

Он оглядел Сэма с ног до головы, и во взгляде у него читались благодарность и изумление.

— Слава небесам, что вы оказались на нашем пути! Но позвольте спросить, что с вами приключилось и отчего вы остались практически без одежды?

— Я... На меня тоже напали, — соврал Сэм. — Их было больше, и они забрали мои вещи.

— Ну так разденьте этого негодяя, это будет только справедливо!

— Холодно, — возразил Сэм, который сам уже переставал чувствовать собственные уши. — Если я сниму с него одежду...

— Прочь сомнения, мой мальчик! Его сообщники наверняка прячутся где-нибудь тут за деревьями. Как только мы уйдем, они перетащат его в тепло.

Сэмюел немного помедлил и всё-таки прислушался к доводам старика. Он снял с бандита сапоги и куртку, но оставил ему толстую фуфайку и штаны.

— Так-то лучше, — одобрил старик, кутаясь в шубу. — Пожать руку я вам не могу, но разрешите хотя бы представиться: Балтус, Ганс Балтус, гильдия изображателей. Отныне я перед вами в долгу... А это моя дочь, Изер.

Девушка слегка склонила голову, продолжая поддерживать отца. Вблизи она была еще красивее, в глазах играл шаловливый огонек, и несколько светлых локонов выбилось из-под головного убора. Однако она быстро отвела взгляд: видимо, ей показалось, что так будет уместнее по отношению к незнакомцу. Балтус, вероятно, заметил замешательство Сэма и тут же добавил:

— Не будем оставаться здесь, мой юный друг. Эти негодяи могут вернуться с подкреплением. Вы направлялись в город?

— Э-м-м... В город, да...

— В таком случае нам доставит удовольствие пригласить вас с нами поужинать! Это меньшее, что мы можем сделать, чтобы вас отблагодарить, не правда ли?

Они оставили грабителя одного и пошли по грязной узкой тропинке, петлявшей сред и деревьев. Ганс Балтус сделал из шарфа перевязь для руки и продолжал на чём свет стоит клясть бандитов.

— Стоит войти в ворота этого города — и больше не чувствуешь себя в безопасности! Всё, конечно, еще из-за этой свадьбы. Не следовало бы жаловаться, но... В Брюгге столько вооруженных людей, что всякий сброд оттуда разбежался — и рыщет теперь по деревням, нападает на первого встречного!

Брюгге, задумался Сэм. Название ни о чём ему не говорило... Разве там находился замок Влада Цепеша? Он сделал глубокий вдох, и воздух показался ему почти соленым на вкус.

— Вы спросите меня, — продолжал Балтус, — зачем было выходить за пределы городской стены? Я понимаю, здешнее кладбище от города довольно далеко. Но моя бедная жена была очень привязана к этому месту. Она часто приходила сюда еще девочкой, здесь похоронили ее бабку. Что же до нее самой... Сегодня год, как ее не стало.

Он замолчал и глубоко вздохнул, а Изер снова поднесла к лицу платок.

— Мне очень жаль, т— пробормотал Сэм.

— А вы... — снова заговорил Балтус. — Вы, видимо, тоже приходили проведать кого-то из усопших?

— Ну, в каком-то смысле да.

— В каком-то смысле?

Сэм ожидал подобных вопросов. Он решил придумать какую-нибудь туманную историю, которая немного разжалобила бы слушателя, но в то же время не вызвала бы подозрений.

— Мы не то чтобы были слишком близки. Марга Вааген... — Сэм назвал одно из имен, которое прочитал на могильных плитах. — Она дальняя родственница моего отца. Родных у меня не осталось, и вот я приехал в Брюгге, чтобы с ней повидаться.

— Старая Марга? Да ведь она уже несколько месяцев как умерла! Вы не знали?

— Я узнал об этом сегодня.

— Насколько мне известно, — начал Ганс, — она жила одна, была небогата и не оставила после себя потомства. Родом она была, если мне не изменяет память, из Мехелена. Правильно?

— Из... из Мехелена, точно. Я тоже оттуда.

— Вы приезжаете из Мехелена, узнаёте о смерти своей тетушки, и вдобавок ко всему на вас нападают бандиты! Ну и печальный же для вас выдался день!

— Вы правы, день невеселый.

Вскоре они вышли на опушку леса, и перед ошеломленным взглядом Сэма вырос город: каменный корабль, ощетинившийся тысячей заснеженных крыш, окруженный водой и мельницами. Он, казалось, застыл между небом, которое становилось всё более темным, и горизонтом, за которым угадывалось море. Два больших судна с прямоугольными парусами подплывали к городским стенам в сопровождении хоровода чаек. С зубчатых стен свисали цветные полотнища. Гавань перед городом освещали яркие огни, и там полным ходом кипела работа: с кораблей выгружали корзины и бочки с провиантом. Самым любопытным было то, что бурная деятельность проходила почти беззвучно, как будто бы звуки приглушил толстый белоснежный покров. Ледяной мираж, подумал Сэм, зимняя иллюзия...

Однако, когда они подошли к первому мосту, шум усилился, и суета в гавани стала выглядеть более реалистично. Войдя в ворота крепостной стены, все трое зажмурились от света факелов. Десятки человек перегружали продовольствие с большого корабля — огромной конструкции из дерева и веревок — на маленькие лодки и делали это с потрясающей экономией слов и жестов. Голос подавали только некоторые начальники:

— Быстрее, ребята! Граф желает, чтобы дичь была у него на кухне к восьми! Сегодня свадебный пир!

— Тут же сельдь, остолопы, держите ровнее!

— Тридцать рулонов ткани надо разгрузить, тридцать! Мне нужно десять человек!

Сэм и его новые знакомые пробрались среди бочек и увязанных тюков и подошли к длинной лодке, которая отдавала швартовы.

— Господин кормчий! — крикнул Балтус моряку на борту. — Меня зовут Ганс Балтус, я из гильдии изображателей. Нам надо переправиться на причал Святой Анны. Вам это, часом, не по пути?

— Изображатели — уважаемая гильдия, — ответил тот. — Садитесь, я отвезу вас!

Они, как могли, разместились среди поклажи, и матрос вместе с сыном погрузили весла в воду и поплыли по каналу. Балтус уселся на одну из бочек и шепнул Сэму на ухо:

— По-моему, вы не назвали мне своего имени.

— Э... Сэмюел... Сэмюел Вааген.

— Вы впервые в Брюгге, Сэмюел?

— Я рассчитывал на помощь своей тетушки...

— Другими словами, вы здесь никого не знаете?

Сэмюел воспользовался случаем и наудачу спросил:

— Незадолго до того, как покинуть меня, отец говорил о некоем Владе Цепеше, который живет где-то в этих краях. Но я не знаю, где именно...

— Влад Цепеш? Никогда не слышал о таком. Вообще-то иностранцев тут пруд пруди: англичане привозят шерсть, итальянцы ее покупают, немцы торгуют всем понемногу, французы и испанцы тоже частые гости на наших ярмарках, ну и, конечно, бургундцы, из которых состоит свита графа. Но Влад Цепеш — это имя мне ни о чём не говорит.

Сэмюел сгорбился и уронил голову на руки. Его давно терзали сомнения, но теперь они подтвердились: он попал не в то место и не в ту эпоху. Город Брюгге, судя по всему, находится в Западной Европе, а Валахия располагается гораздо восточнее. И даже если каким-то чудом ему удастся туда добраться, он приедет на много лет раньше, чем нужно: Влад Цепеш только-только родился!

— Если вам будет угодно, мой дом открыт для вас, — предложил старик. — Поживите у нас, пока не придумаете, что делать дальше. Работа здесь есть — по крайней мере, для отважного юноши. Особенно сейчас, со всеми этими празднованиями. Вы ведь знаете, что граф Филипп[26] в Брюгге и что он женился?

— Ну... я не очень-то за этим следил.

— На Изабелле Португальской... Их бракосочетание праздновали на прошлой неделе, и весь город продолжает веселиться! Если останетесь, сможете насладиться турнирами и раздачей бесплатной еды. Но вот что касается ночлега, боюсь, свободных мест нигде в городе не осталось. Так что лучше всего вам будет разместиться у нас.

По каналу лодка подошла к следующей городской стене, из-за которой доносились музыка и смех.

— Всё веселье — там, — указал старик. — На площадях в центре города. Толпы народу, столько шуму... К счастью, мы с дочерью живем немного в стороне от всего этого. Пойдемте, приехали.

— Святая Анна! — объявил матрос.

Они вышли на пристань — скользкую и плохо освещенную. Ганс застонал, опершись на больную кисть:

— Мерзавцы лишили меня руки! Как же это некстати... Идемте скорее, нам надо как следует отогреться у огня.

По узкой холодной улице они дошли до дома Балтуса, где дверь им открыла толстая, будто шкаф, служанка. Появление Сэма ее, похоже, совсем не обрадовало, и она едва буркнула под нос приветствие. А Сэмюела, в свою очередь, удивил сильный запах, который стоял в доме, — не то камфоры, не то эвкалипта. Примерно так пахла мазь, которой бабушка лечилась, когда у нее был бронхит...

— Приготовь для этого молодого человека постель рядом с мастерской, — повелел старик.

— Это новый подмастерье? — несколько раздраженно спросила служанка.

— Можешь считать, что да. Но для начала подай нам ужин, мы продрогли и есть будем у огня. А еще принеси мне что-нибудь перевязать руку, пока она совсем не раздулась.

Изер поднялась за служанкой по лестнице, рассказывая ей о том, какая неприятная встреча у них случилась на кладбище, и если бы не Сэмюел...

— Проходите сюда, мой мальчик, я покажу вам ваше гнездо. Оно не слишком просторное, но всё же это лучше, чем спать на улице.

Старик повел Сэма в коридор и проводил к двери, на которой висел герб с фигурами трех коленопреклоненных мужчин, чьи лица были обращены к четвертому, стоящему и протягивающему вперед руку.

— Это герб гильдии изображателей, — пояснил Балтус. — Человек справа — святой Лука, наш покровитель[27]. Он благословляет троих представителей ремесла: зеркальщика, книжного иллюстратора и художника. Легко узнать предметы, лежащие на земле: зеркало, книгу с цветными рисунками и кисти. Что касается меня, — добавил он с гордостью, — то я принадлежу к третьей категории, самой почтенной, — к цеху художников.

Сэмюел, продрогший до костей, почувствовал, как по телу побежала волна тепла. Гильдия изображателей... Изображатели — это те, кто создает изображения! Судьба занесла его к художнику!

— Потрясающе! — воскликнул он.

— Вы так считаете? — обрадовался Балтус. — Вы любите живопись?

— Я... Да!

— В таком случае входите!

Он толкнул дверь, и запах стал ощущаться еще сильнее. За дверью обнаружился большой стол, заваленный плошками для разведения красок, кистями, ступками для толчения красителей и разными специальными инструментами. В высоком окне стояло два мольберта, на одном из которых Сэм увидел незаконченный портрет Изер. Справа, там, откуда, собственно, и доносились запахи, находилось нечто вроде плиты, заставленной котлами разных размеров, наполненными черной вязкой жидкостью.

— Это мои лаки, — пояснил Ганс. — Я поделюсь с вами рецептом, если вам интересно. А картина, над которой я сейчас работаю, вон там, — это портрет моей дочери. Граф устраивает конкурс, чтобы выбрать из членов гильдии того, кто будет удостоен чести написать портрет его молодой супруги. Смею надеяться, что моя скромная работа заслужит его внимание.

— Она восхитительна, — вздохнул Сэм, имея в виду скорее модель, чем ее изображение.

— Вот и хорошо, вот и хорошо. Ведь это сулит неплохое вознаграждение, которое сильно поправило бы мои дела. Только бы успеть закончить в срок... А, ну вот, это здесь, — добавил Балтус, дойдя до дальней стены мастерской.

Он открыл дверь в небольшую комнатку — нечто вроде чуланчика, загроможденного старой мебелью, где, среди прочего, под слуховым окошком стояла кровать.

— Бонна тут приберет, не беспокойтесь. Когда в мастерской кипела работа, я размещал здесь своих подмастерьев. Но с тех пор, как умерла моя жена, — увы! — мне недостает духу обучать молодых людей. Я больше времени провожу за экспериментами с приготовлением пигментов и масел, чем за мольбертом! Еще и поэтому для меня важен устроенный графом конкурс: мне необходимо доказать, что Ганс Балтус еще кое на что способен! Доказать в том числе и себе самому! И я думаю, что мне это удастся, — добавил старик с видом заговорщика.

В мастерскую заглянула Изер с глиняным кувшином и мотком ткани в руках.

— Ваша рука, папа... Я принесла бальзам от боли в мышцах.

Сэмюел смотрел, как девушка занимается пострадавшей кистью отца, и любовался ее красотой и потрясающим сходством с Алисией Тоддс. Теперь, когда она сняла с головы шляпу, светлые волосы рассыпались у нее по плечам. Форма лица у Изер была совсем другая, и глаза не такие кошачьи, как у Алисии, но в остальном — и цвет глаз, и тонкие очертания носа, и смешливый рот, и удивительно белые зубы... Просто невероятно!

Далее последовал ужин — вареный барашек с гарниром из моркови и деревенским хлебом. За едой Сэм старался помалкивать. Во-первых, из осторожности, чтобы ничем себя не выдать, а главное — чтобы спокойно наблюдать за девушкой. Она тоже говорила очень мало, только кивала в ответ на истории, которые рассказывал ее отец, и старательно избегала встречаться взглядом с Сэмом. В конце ужина он решился задать вопрос, который беспокоил его с того момента, как он понял, что нужно как можно скорее возвращаться в свое время:

— Вы говорили о работе. А где, как вы думаете, я мог бы ее получить?

— В винном порту точно что-нибудь найдется! Там всегда нужны парни, чтобы таскать бочки. Я завтра отведу вас туда, если хотите.

— А платят они хорошо? Я имею в виду, оплата — монетами?

— Монетами, монетами... Платят в зависимости от того, сколько сделано. Но хочу вас предупредить: разгрузка начинается в шесть, так что, если хотите успеть получить место, спать сегодня нужно лечь пораньше. Я разбужу вас на рассвете, если не возражаете. В моем возрасте всё равно просыпаешься с петухами.

Сэмюел поблагодарил Балтуса и улыбнулся Изер, постаравшись вложить в улыбку как можно больше тепла. Вернувшись к себе в комнату, он разделся и надел старую ночную одежду, которую служанка положила на постель — не преминув всем своим видом продемонстрировать, что присутствие гостя прибавляет ей хлопот. Сэм забрался под одеяло и сосредоточился на том, как побыстрее раздобыть монету, которая позволит ему вернуться домой. На первый взгляд, Брюгге был большим городом, не в пример монастырю на Айоне или городку Сет-Маат. Искать нужную монету здесь, наверное, всё равно что искать иголку в стоге сена... Впрочем, если хорошенько подумать, во время трех предыдущих путешествий монета никогда не оказывалась слишком далеко от Камня. На Айоне она хранилась в пещере в нескольких сотнях метров от бухты Колума Килле. В деревне Флёри капрал Шартрель был ранен в нескольких домах от Камня. Что же касается Ахмосиса, сына Сетни, то он — со скарабеем на пальце — явился обследовать гробницу отца как раз в тот момент, когда туда попал Сэм. Можно ли сделать из этого вывод о том, что для активации Камня необходимо, чтобы монета, медаль или украшение круглой формы оказались где-то поблизости? И если Камень и монета не окажутся рядом друг с другом, у путешественника не будет возможности попасть в данную эпоху? Это была всего лишь гипотеза... И согласно этой гипотезе монета, жизненно необходимая Сэму, находилась где-то в окрестностях кладбища. Или у тех парней-грабителей. А может, у Балтуса и его дочери... Но с уверенностью утверждать Сэмюел ничего не мог. А что, если все монеты в Брюгге — с отверстием посередине? Ну, или хотя бы некоторые из них? Завтра он это выяснит.

Сэм уже собирался было задуть свечу, чтобы наконец уснуть, но тут вспомнил про мобильный телефон Лили. Он достал его из кармана штанов, где аккуратно проносил весь день, и посмотрел на экран: четверг, 10 июня, 18:37. И часа не прошло! Пока в его эпохе еле-еле миновал один час, в Брюгге пробежало часов шесть или семь. Телефон продолжал измерять то время, откуда Сэм перенесся.

Он полистал меню телефона — вдруг обнаружится еще что-нибудь интересное. Интернет, игры, фотографии, звонки, сообщения, калькулятор, календарь, GPS... Рудольф наверняка заплатил целое состояние за эту игрушку. Сэм попробовал GPS — а ну как телефон укажет, где именно он находится? — но программа не работала. В конце концов, спутники-то изобретут только через шесть веков! Копаясь в настройках, Сэм вдруг нечаянно включил мелодию звонка:

Ты для меня так ва-а-а-жен,

О-о...

Он поспешно затолкал телефон под одеяло. Еще не хватало, чтобы сейчас на пороге появился Балтус и поинтересовался, что это за группа и как называется их сингл. Сэмюел успел заметить, что слова песни звучат очень необычно, как будто бы родной язык стал ему почти чужим. Его мозг удивительным образом успел привыкнуть к новым звукам — kerk[28], brugge[29], zwyn[30], — которые слышал весь вечер. Это, конечно, было действие Камня — одна из его многочисленных непостижимых загадок.