Последний князь удела (полная версия)

Глава 9

Из Углича колонна конных вышла на заре, шумных проводов не было. Старшим отряда, или как говорили местные ' в головах' был назначен наиболее опытный в военном деле из боевых слуг — Самойла Колобов. Двинулись по Переяславской дороге, у каждого помимо верховой была и заводная лошадь с навьюченными на неё припасами и снаряжением. Выдерживать постоянную скачку я не мог, и поэтому сопровождению приходилось каждый пару часов устраивать привал, что сильно снижало и так невеликий темп. Добраться до Переяславля — Залесского до ночи не удалось, и нам пришлось устраиваться на ночлег в чистом поле.

Наша ватага устроилась на краю березовой рощи, москвичи расположились чуть поодаль, наособицу. Спутанных коней пустили пастись на лежавший между стоянкой и дорогой луг, назначив к ним сторожей от диких зверей и лихих людей. Пока на огне в медном котле побулькивало варево, я рассматривал своих попутчиков. Дворяне царицы — Колобов, Козлов, Лошаков были мне уже хорошо известны, Астафьев Фёдор и Афремов Богдан служили старшими над конюхами, а вот уездных помещиков я видел впервые. Те, заметив любопытный взгляд, подошли представляться. Старший из них назвался сыном боярским Микитой Нагиным, другой, помоложе, имел тот же чин, а звался Гришкой Отрепьевым. Мне показалось, что это имя я в прошлой жизни слышал, но вот в каком контексте не помнил. Заинтересовавшись, пораспрашивал его. Григорий сообщил, что он 'новик', то есть в службе еще не был, служит за отца, поскольку тот стар стал. Поместил его родителя на землю царь Иоанн Васильевич, в пользовании у них малое сельцо да две деревушки, всего 9 дворов, да своя пашня. Род их небольшой, вотчины и поместья родственников в нашем уезде и соседней Юхотской волости, так же есть у него брат-недоросль, Иван, в разряды они еще не вёрстаны. Собственно ничем выдающимся он не выделялся, а вот фамилию я его точно знал, осталось только вспомнить откуда.

К этому времени для меня соорудили из войлока полог, а из чепрака и седла ложе. Похлебав со всеми из котелка похлебки, отправился спать, проигнорировав призыв дядьки помолиться. Ждан растолкал меня ещё до рассвета, и пока я зевал и протирал глаза, слуги подвели осёдланную лошадь. Тело не прекратило ныть после вчерашней езды, а уже надо было начинать новую скачку. Да уж, в том, прошлом, детстве я любил покататься верхом, но как выяснилось, часок конной прогулки отличается от дня в седле так же, как баня от варения заживо. Незадолго до полудня, на берегу Плещеева озера, нас догнала группа вооруженных всадников. После обмена приветствиями и здравицами, выяснилось, что это военные служки ростовского митрополита, идут к Москве на царёву службу. Они сообщили, что на столицу идёт крымский царь с ордой несметной, и воеводы приказывали поместному ополчению замосковных городов идти на ратный сбор. А понизовые да северские города уже исполчились и ждут бесерменов на берегу реки Оки. От таких новостей мой конвой призадумался, и после короткого военного совета решили далее двигать вместе. Переяславль прошли не останавливаясь, для сбережения времени.

На следующем коротком привале увидели тянущееся за нами облако пыли. Пока все поправляли конскую сбрую, я присмотрелся к догонявшей нас ватаге и обомлел. Наше малое воинство настигала на рысях шайка татар человек в шестьдесят. Татаро-монголы были фактурные, прямо как в исторических фильмах, в стёганых халатах, в шапках-малахаях, под хвостатым бунчуком с полумесяцем. Забавную, наверно, картину представлял собой царевич Димитрий, когда застыл соляной статуей, указывающей на дорогу пальцем. Пожилой ратник, стоящий рядом, проследил взглядом за жестом моей руки и равнодушно буркнул 'Ногаи'. Я, паникуя, вступил с ветераном в диалог:

— Татары!! -

— Вестимо… -

— Обороняться надо!!-

— Ежели нать — сборонимся..-

— Бой будет!!-

— Вскую бою бысть?-

— А вот ни с х… в плен же попадём!!-

— Дык кому ты надобен, малахольный сицевый —

Улыбающийся Иван Лошаков пояснил:

— Се ногаи романовские, такожде на бранное поле спешат-

Тем временем кочевники обходили нашу, выстроившуюся походным строем, дружину. Перекрикиваясь, поделились свежими слухами. Один из сыновей степей, ткнув в мою сторону нагайкой, оповестил соплеменников:

— улу патша джомла Уруснынг ак хан улым-

Потомки золотоордынцев настороженно ощупали меня взглядами и, прибавив ходу, начали резво обгонять.

— Чтут, нехристи, семя великоцарское — хмыкнул, препиравшийся со мной, меланхоличный старый воин.

Уже в движении, поравнявшись с нашим головой, Самойлой, я донес до него свои опасения

— Больно уж зло смотрят татарове, аки лиха бы не сотворили —

Колобов успокоил:

— Се опаскою глядают. Извевствуют сплетники, мол, душа великого государя Иоанна Васильевича на ти возродилась, а поганые в си скаски веруют — и вздохнув продолжил — На кажный роток не сверзишь платок, творят изветы на имя твоё, царевич, де животин те палицей железной биешь, огнём жжешь, человечьи куклы сабелькой сечешь, потешаясь-

Поуспокоившись, снова прибился к бывалому бойцу, начал его расспрашивать. Тот поведал, что имя его Бакшеев, Афанасий сын Петров, служил он в рязанских выборных дворянах, как и отец и дед его, тридцать лет ходил стеречь рубеж в станицах и сторожках, а сейчас постарел, оставил поместье сыну, а сам подался в Ростов, на более спокойное место. Человеком он оказался сведущим, и смог значительно увеличить мои знания о военном деле и татарских обычаях. Потомственный пограничник разъяснил, что набежал на Русь хан Казы-Гирей, с юных лет удачливый в набегах, хитрый и осторожный, прозвищем 'Борей', что по-татарски значит буря. Посмеялся он над слухами, что татар пришло сто пятьдесят тысяч, мол, если поднять все улусы, перекопский, да буджакский, собрать кочевников азовского да казыева улуса и посадить в седло всех от отрока до старика и то столько не собрать. Так под рассказы о нравах южных соседей Российского государства добрались до места очередной ночёвки: Троице-Сергиева монастыря. Моя свита собралась ломиться в запертые на ночь ворота, но поддалась уговорам остаться в общем лагере.