Последний шаман Цитруса (СИ)

Глава 3. Фактор риска

Что Рэй всегда умел — это бегать. Сейчас он, конечно, подрастерял былую прыть, но утешал себя тем, что попросту утратил обтекаемость формы. Разросся вширь и раздался в плечах после тренировок в Академии.

До Академии он не слишком занимался физподготовкой. Разве что в футбол любил играть. Ну, и нормативы сдавал, как все сдавали. Ивор там заметил этот его скрытый талант — скорость.

— Землянин, — с привычной угрозой в голосе говорил он, — я ж теперь не успокоюсь, пока не придумаю, как тебя использовать в корыстных целях.

— Я ничего воровать не буду, — серьезно предупреждал Рэй, Ивор фыркал, а в холодных синих глазах с вечным насмешливым прищуром читалось четкое: «С волками жить — по-волчьи выть, землянин».

Им было по пятнадцать, Рэй уже был своим среди местных. Но его все равно продолжали прощупывать на прочность. Будто ждали, что сломается.

Ему было пятнадцать, когда он сломался.

Чем-то насолили их группе — или лучше сказать группировке? — парни из выпускного класса, и Ивор с командой придумали, как сорвать им, собственно, выпускной. Рэй остался на стреме, а те тихонько пробрались в школу через подвал.

Там, говорил Ивор, проще отключить сигнализацию. Но что-то пошло не так, и сигнализация сработала. Тихая гадкая сигнализация, когда никто еще ничего не понял, а у копов уже загорелась лампочка, и копы шуруют к тебе на всех парах.

Рэй стоял в двух шагах от черного входа, когда увидел полицейскую машину. Отскочил за крыльцо, вжался в стену, замер, задержал дыхание. Или просто забыл, как дышать. Копы выскочили, хлопнули дверцами и, перекинувшись парой слов, деловито двинули к двери, заранее потянувшись к оружию. Они шли мимо Рэя ко входу в здание, надвигались твердо и неумолимо, а он не мог пошевелиться, сбросить оцепенение, всё пытался бороться со спасительной мыслью, что это — сон.

Рэй уже слишком привык к тому, что они не попадаются. Все привыкли. И тут — копы. Почти в дверях. Уже с оружием в руках. Их двое, а он — один. И стоит дернуться — пальнут. Конечно, у них не огнестрел — парализаторы.

Но лучше уже огнестрел — иначе мама с отцом дома убьют. После того, как его отпустят. Когда его отпустят. И неясно еще, на каких условиях отпустят.

Нет, ну, а чего он хотел?

Связался с бандитами.

Говорила ему мама…

«Соберись! — сказал себе Рэй, обрывая поток сознания. — Не можешь пошевелиться — шевельни хоть пальцем. Начни с пальца».

И впрямь пошевелил рукой, будто разминая ее. Сжал и разжал кулак, прокрутил кисть.

«Вот. Можешь, значит, когда захочешь», - сказал себе.

Копы остановились у двери. Пискнул кодовый замок.

«Теперь — беги!».

Рэй присел, нащупал заточку в голенище ботинка — оружие детям, ясен пень, нельзя было носить. Но с волками ведь жили. И делали, и покупали, и воровали его, и прятали, как умели.

— Ногу не порежь, — советовал ему Ивор, потом еще задумчиво хмурился и добавлял. — И вообще — тебе-то это зачем? Одуванчики срезать?

Все ржали, но Рэй привык. Это у них считалось дружеским подкалыванием. Они, волчата, и друг друга доставали постоянно. Кого-то на предмет вечной немытости, кого-то из-за родителей, у кого-то никогда не было денег, кому-то просто не везло.

А Рэй отдувался за всех землян, которых здесь не любили.

Рэй потом понял: землян нигде не любили.

Ивор был у них главным — вожаком стаи. Но и он получал. В основном — за Рэя. И еще за папку своего, который поматросил и бросил мамку. А у детей Мирры, как понял Рэй, такое не прощалось.

Рэй сжал в руке заточку и взял низкий старт. Рванул вперед, добежал до машины, с размаху ткнул переднее колесо, бросился к заднему, проткнул и его. Замер, прислушиваясь. И, неуверенный, что привлек достаточно внимания — тихая гадкая сигнализация! — на всякий случай дал короткий мощный пинок дверце, стараясь ударить плашмя всей подошвой. Чтобы не зашибить случайно ногу — нога ему еще пригодится.

Сработало. Из дверей к машине выскочили оба. Не разделились, не отправили одного проверять школу, а второго ловить нарушителя, побежали вдвоем. Гневно что-то кричали и целились в него.

«А теперь, — подумал Рэй, — попробуйте поймать».

И рванул вперед по дороге.

Логичнее было бы перемахнуть через забор, но забор заставил бы их затормозить, подумать. Разделиться. А Рэю не нужно было, чтоб они делились. Ему нужно было отвести их подальше. Потому он просто мчался по прямой. И потом — безо всяких заборов, через ворота и на пустынные городские улицы.

Иногда озирался через плечо.

И бежал дальше.

Ему попались достойные соперники. Тоже могли бежать быстро и долго. Тоже легко брали невысокие барьеры. И даже пытались стрелять на бегу. Но в итоге все-таки отстали.

Рэй потом до самого утра отсиживался в кустах.

Утром дома получил нагоняй от мамы. И встретил задумчивого папу, который, кажется, слышал новости про полицейское авто у школы, всё сопоставил, но промолчал.

«Ничего не докажете», - упрямо твердил себе Рэй, но на душе было гадко.

По дороге в школу он зашел в подворотню, где его ждал Ивор. Тот, сволочь неблагодарная, встретил холодным взглядом, а стоило Рэю подойти ближе, коротко отвесил тяжелый подзатыльник. И рявкнул совсем по-отечески, будто восполняя пустоту, образованную папиным молчанием:

— Ты чем думал?!

— Не за что, — процедил Рэй и оттолкнул его от себя.

— Машину портить! Копам! — продолжал возмущаться Ив, но уже тише, чтоб не услышали. — Ты стоишь на стреме! Все, что тебе надо было сделать — предупредить! Пропустить их внутрь, чтобы тебя не заметили! Свистнуть! Уходить! Все!

— Так все считают? — холодно спросил Рэй. Он был крайне возмущен, ему было очень обидно, но он старательно сдерживался. Чтобы не впасть в глупую истерику прямо здесь и сейчас.

Чего еще им нужно?!

Они ждали, что он сломается? Пожалуйста, он сломался. И что в ответ? Опять подзатыльники.

— Так я считаю! — снова перешел на повышенный тон Ивор. — Этого мало?!

— Да что не так?! — не выдержал и тоже закричал Рэй. — Что вам вечно не так?! Я сделал именно то, что сделал бы любой из вас!

— Но ты не из нас, — жестко оборвал его Ивор. — Ты — землянин.

— И что? — вскинулся Рэй. — Чем я хуже?

— Тебя раз пнуть — развалишься!

— Но не пнули же! Не догнали!

— Зато теперь ясно, чего ты так быстро бегаешь, — пробормотал Ивор. — Чтоб выжить. Был бы не такой нежный, тебя, глядишь, тоже во Флот взяли бы. Забрасывать в тыл противника. И диверсионные навыки, можно сказать, уже имеются.

Ивор все еще хмурился, но взгляд вернулся в норму: стал хитрым, насмешливым. И говорил он так уверенно, будто уже пару лет там отучился, в той Академии Флота. Будто точно знал, кто им там и зачем нужен.

— Сдался мне твой Флот, — фыркнул Рэй.

— Ну да-а, — протянул Ивор. — Ты ж у нас пацифи-ист.

А Рэй, кажется, только сейчас, вместе с фырком, выдохнул остатки адреналина. И только сейчас начал осознавать ситуацию. И ему опять захотелось проснуться. Всё случилось как-то слишком быстро. Он слишком быстро из самого себя превратился непонятно во что.

Стал еще хуже, чем они, потому что они-то не знали, как быть другими. А он знал.

Да черт, ему местный хулиган мозги вправляет!

А он стоит здесь и фыркает.

А еще — начинает понимать, что, наверное, что-то с ним не так. Что он не хороший человек, каким себя считал. Если так легко переключается на нехорошие действия. Что это даже нездорово — так переключаться. Ивор вон хоть знает, зачем ломает вещи, — ему это нравится. А Рэй не почувствовал, что ему понравилось. Для Рэя ничего не изменилось.

И еще хуже становилось от мысли, что остальные и вовсе встретят его как героя. Ив разумный, каким бы ни прикидывался, он, хоть и смутно, но понимает, что что-то здесь не так. А остальные — на руках носить будут. Тогда Рэй впервые понял еще одну вещь: что быть героем — довольно-таки противно. По крайней мере, если сам-то знаешь, что никакой ты не герой. Когда сам понимаешь, что внутри у тебя пустота.

— Завис? — сочувственно спросил Ивор и сплюнул под ноги. — Ты вообще кем планируешь становиться, а, землянин?

— Хорошим человеком, — честно ответил Рэй.

Не героем. Не пустышкой. Хорошим человеком.

Ивор как-то тоскливо глянул на него и сокрушенно вздохнул. И серьезно попросил:

— Ты только никому так не говори, ладно?

Рэй пожал плечами.

Больше сказать ему было нечего. Он не знал, кем станет, когда вырастет. Учился хорошо — по инерции. И совершенно не представлял, куда ему дальше. Ему не хотелось дальше. Может быть, он даже специально копам колеса проткнул — чтоб его все-таки поймали. Чтоб ему не нужно было никуда дальше.

И самое страшное — он не понимал, отчего это с ним. Что за внутренняя, мать ее, трагедия? Все у него ведь было в порядке. Его не обижали родители. С ним рядом были друзья. Даже здесь, на Мирре. Хоть и странные.

У него было вполне нормальное человеческое детство. Ему просто больше ничего не хотелось.

Может, он и правда был слишком нежным, и переезд сюда сломал его, но как-то тихо, незаметно. А может, он попросту заранее чувствовал, что ничего хорошего дальше не будет. Что будет только хуже, а закончится и вовсе Чужими, Вторжением и Цитрусом с Мистом во главе.

— Там? — спросил Рэй у Кейры, заворачивая от лифта к площадке перед кабинетом и не сбавляя шаг. Замер лишь у двери в кабинет, обернулся через плечо к ней, ожидая ответа.

Кейра задумалась на мгновение, закусив ручку. Она пользовалась бумажными блокнотами и шариковыми ручками. Это нравилось Рэю. Рэю в ней вообще много чего нравилось. Ленты в волосах, большие карие глаза, длинные разноцветные ногти и десятки безделушек на столе.

— В дверь не выходил, — медленно проговорила она наконец, будто раздумывая, не мог ли Мист в окно выйти. Или выбраться куда-нибудь по секретным ходам.

Рэй кивнул, шагнул вперед. Створка двери поехала в сторону, он вошел в кабинет.

Там царил привычный хаос. По углам валялись куски железа — новые макеты деталей кораблей. Мист скручивал их у себя, потом относил в лаборатории и цеха, сверял с тем, что получалось там. Нередко выходило так, что у Миста получалось лучше. Нет, он не был умнее тщательно подобранной им же самим для работ на Цитрусе ученой братии. Он просто был маньяком. Упрямым маньяком.

На настенных плавучих мониторах мелькали картинки с дронов, какие-то в хорошем качестве, другие — слабые и с подвисанием, с дронов, что работали далеко.

На огромном столе в хаотичном порядке были разбросаны схемы. Рэй видел их все уже столько раз, что многие, пожалуй, смог бы воссоздать по памяти. Правда, попытайся он что-нибудь соорудить по этим схемам, нихрена бы не соорудил. У Миста пока тоже не слишком получалось, судя по хаосу вокруг и отсутствию новых макетов, но Мист же был упрямым маньяком.

В зазорах между схемами, на встроенном в стол мониторе, можно было распознать бегущую строку метеорологических показателей. Теперь Мист еще и бури решил предсказывать. Рэй уже сбился со счета уволенных метео-команд, а с бурями становилось все хуже. И бури доигрались — за них взялся самолично великий и ужасный.

Великий и ужасный сидел за столом, перебрасывая рассредоточенный взгляд с одного монитора на другой. На появление Рэя демонстративно не обратил внимания. А может, правда не заметил. Он мог сидеть в таком состоянии часами. Такая у него была форма медитации.

— Делегирование полномочий, — напомнил Рэй с порога. — Слышал о таком?

Дверь за спиной бесшумно закрылась, Рэй прошагал к столу, пнул по дороге пару железяк, попавшихся под ноги, уселся на крутящийся стул. Покрутился.

Мист перевел на него все тот же мутный взгляд, скользнул им по схеме на столе, остановился на собственных пальцах. Надолго. Подвисал Мист иногда — не хуже картинки с дальних дронов.

— Маникюр забыл сделать? — участливо спросил Рэй и даже вытянул шею, чтобы тоже посмотреть, чего там у него с ногтями.

Мист мог забыть. Мист и поесть забывал, что уж говорить о ногтях. Скорее всего, он никогда и не стриг ногти. Но ногти были ровными, гладкими и чистыми. Боялись хозяина и стриглись сами. Иначе этот феномен Рэй объяснить не мог.

Зато флотская униформа не боялась. Темно-зеленый комбинезон, который в принципе не мнется, ткань такая, висел на Мисте бесформенным мятым мешком и топорщился на остром плече — том, что всегда было выше. И сам Мист сейчас был особенно помятым — под стать форме, а из-за мешков под глазами казался старше — накинул пяток лет за ночь.

От Кима, которого Рэй знал до Вторжения, не осталось ничего. Перед ним сидел очень уставший, иссушенный, едва живой человек с сухим мертвым взглядом.

— Нашел данные по новому ребенку? — спросил он наконец.

— Ищу. Трудно определить, откуда взялся ребенок, у которого нет ни имени, ни фамилии, а есть приблизительный возраст. И кличка собачья. А Чернофф ничего не говорит.

— Беседу вел в дружеском тоне?

— Предлагаешь надавить? — уточнил Рэй.

Мист задумался, качнул головой.

— Нет, не предлагаю. Давай своими силами. Этого ребенка кто-то ищет. Найди, кто. Проследи по своим каналам маршруты кораблей контрабандистов. Проверь все остановки, где его могли подобрать. Мальчик назвал имя, не свое, как мы понимаем, но имя. Мэй. Это слово что-то значит для него. Может, месяц… Май, а? С него можно начать. Ты ведь даже не начинал, верно? Даже не пытался искать?

Да, Рэй не начинал искать, потому что Мист, узнав о Мэе, бросил задумчиво: «узнай, откуда» и переключился на другую задачу. Но он-то был многозадачным, а Рэй-то — нет. Рэй расставлял приоритеты, у Миста приоритетом было всё, о чем он говорит.

— Чего ты привязался к нему, Ким? — спросил Рэй. — Ребенок сбежал откуда-то, спрятавшись на корабле контрабандистов. Думаешь, от сладкой жизни?

— Не понимаю, почему я должен об этом думать, — холодно сообщил Мист. — Мне есть, о чем думать. Много о чем есть думать. Ребенок — не моя проблема. И я не хочу, чтобы он становился моей проблемой. Потому еще раз, дорогой, очень прошу тебя: выясни, чья она.

— Да кому он здесь мешает?

— Мне, — ответил Мист и уставился в глаза, включаясь. — Нам. Вместо того, чтоб сосредоточиться на работе, мы отвлекаемся на группу детей, которые взрывоопасны во всех смыслах этого слова. Я пытаюсь избавиться от них, но не успеваю. Как тараканы, честное слово…

Он откинулся на спинку стула и яростно потер переносицу. Он всегда так делал, когда нервничал. Нервничал он часто, потому глаза у него были красными постоянно.

— Это ты так мозг массажируешь? — предположил Рэй. Мист оторвал руку от лица, уставился на Рэя убийственным взглядом и душераздирающе вздохнул.

— Найди информацию, — сказал он. — Ты ведь не знаешь, не сходит ли где-то с ума убитая горем мать. Не плачут ли по нему братья-сестры. А может, щеночек где-то без него помирает, а? Помоги щеночку, Рэй.

Мист смотрел пристально, холодно и равнодушно. Он даже когда шутил, не менял ни взгляда, ни интонации.

Рэй тоскливо уставился перед собой, уперся взглядом в стену. В единственную, на которой экран был не включен. Мист покосился на него и сказал:

— Да. Сейчас и кино покажу.

Щелкнул пальцами, включая. Взмахнул в воздухе расслабленной кистью — вызвал картинку. Ткнул указательным пальцем в сторону экрана — и тот считал сигнал. Картинка ожила.

Три придурка на бордах неслись над бесконечными ржавыми барханами. Кое-где из песков торчали обломки стен, сваи, полуразрушенные строительные блоки, темные обугленные остатки человеческих сооружений, по которых уже невозможно было определить, чем они были раньше.

— Первая Зона, — сообщил Мист. Он смотрел не на экран — на Рэя. — Зоны — место работ. Засекречены и закрыты. Почему дети там летают?

— Ким, — примирительно заговорил Рэй, разворачиваясь к нему, — это же Первая. Там давно все изучено, просканировано на метры под землей, там безопасно.

Мист, не глядя на монитор, сжал руку в кулак — картинка замерла.

— Как и со щитом, ты не видишь ситуацию в перспективе. В перспективе щит разобьется. А им станет мало. Они полезут во Вторую, в Третью. В Пятую… У меня слишком много дел, чтоб еще и их контролировать.

— Делегирование, — вставил Рэй.

— У всех здесь есть работа, — продолжил Мист, — которая гораздо важнее слежки за мелкими уродцами, чтоб их не разнесло каким-нибудь взрывом, чтоб не напоролись на сваю, чтоб на них ничего не свалилось… Мне продолжать? Гибель ребенка на Цитрусе вынудит нас закрыть проект. Тогда и сам наварх не сможет удержать его.

Мист никогда не называл наварха Джонса, главнокомандующего Флотом и собственного родителя, отцом. Всегда только по званию.

И естественно, Мист совершенно не переживал за детей, как на какой-то момент показалось Рэю.

А вот за любимый Цитрус — это да. За любимый Цитрус Мист сам кого хочешь был готов разнести и на сваю насадить.

— С ними Зак, — напомнил Рэй. — Он умный парень.

— Потому он с ними ненадолго, — напомнил Мист в ответ. — И когда его не будет рядом, кто присмотрит за оставшимися двумя?

— Я могу взять под контроль, — предложил Рэй.

— У тебя другой работы нет, дорогой? — удивился Мист. — Так я найду тебе работу!

И почему-то надолго уставился в одну из схем на столе. Помолчал, глядя в нее, но насовсем в себя не ушел. Вскинулся, будто, изучив схему, в чем-то уверился окончательно, уставился Рэю в глаза и сообщил:

— Проблема не в черноффском подкидыше. Не в нем одном. Не в одном Заке. Не в одной девочке. С одним ребенком проблемы бы не было. Однако детей несколько. И когда Зак улетит, их останется двое. А потом еще кто-нибудь сердобольный третьего привезет.

— Няньку бы им нанять… — вздохнул Рэй.

— Такую здоровую, — поддакнул Мист, — с пулеметом… Но, повторюсь, у тебя уже есть работа. И скоро будет еще больше. Как готовность к вылазке во Вторую?

Вторая Зона, второй условный периметр вокруг базы, был почти изучен. Остался последний сегмент, и потом уже — Третья.

Третья ждала. Дроны просканировали, убрали лишнее, подготовили почву, насколько было возможно. Но из-за бурь они сильно увязли во Второй. И добивать нужно было срочно. А то Мист скоро метеорологом станет, если ему новых винтиков не притащить. Или в детей вцепится, которые гоняют себе на бордах над песками и никого не трогают.

Пацан давным давно тут ошивается, а Миста заклинило сейчас. Срочно винтиков ему.

— А если Мэй хочет остаться? — спросил Рэй.

Мист уперся в него холодным недобрым взглядом:

— Я просил у тебя узнать его мнение? Насколько я помню, я не просил.

— Черт тебя дери, Ким, — Рэй вздохнул. — Ну, чего ты к ним прицепился? Ты знаешь, что тебя клинит иногда? Вот сейчас — тебя клинит. Посмотри на это со стороны. Они здесь живут, и Цитрус — не твоя частная собственность, чтоб ты решал, кому отсюда улетать.

— Не моя? — переспросил Мист. Что конечно же означало «еще как моя».

- «Государство — это я», - пробормотал Рэй.

— Людовик, — тут же отозвался Мист, который любую цитату воспринимал как очередной тест. Любого человека, любую ситуацию, даже сам Цитрус — как тест. — Не помню только, который. Ты не помнишь?

— Ты же любишь Цитрус? — спросил Рэй. — Ты помнишь, как рвался сюда? Как смотрел фотографии, изучал данные, с планировщиками вместе стены Базы чертил? Как требовал не в эпицентре, а на краю, чтобы все обломки — по одну сторону? И рисовал им, где край, потому что они вообще ничего не понимали. Помнишь, как пытался прилететь сюда, когда еще даже строительство не началось? Так почему бы не попытаться понять, что кто-то еще его любит, вашу драгоценную свалку! Мне здесь ничерта не нравится, но даже я понимаю этих детей!

Рэй выдохнул, а Мист смотрел в глаза внимательно, долго. Потом отметил:

— Интересная точка зрения, — и уставился в свои схемы. Задумчиво повторил себе под нос. — Я люблю Цитрус.

Повторил с очень, очень глубоко скрытой издевкой.

— Что ты попросил первым делом, как в себя пришел? — спросил Рэй. — Карандаш и бумагу! И меня на телефон посадил! А я тебя просто проведать зашел! Допроведывался, чтоб тебя! До сих пор проведываю!

— Только я запомнил детали, — спокойно напомнил Мист. — Что ты запомнил об их кораблях? Ничего. И что думал делать дальше? Ты не думал, правда? Я готовил план по Цитрусу в то время, пока остальные занимались своими личными трагедиями. Я вернулся с того света, пришел в себя, составил план, а вы все еще размазывали сопли.

— Ты мои личные трагедии не трогай, — тихо попросил Рэй.

— Не буду, — не стал спорить Мист, — ни трагедии, ни сопли. Если это поможет тебе прекратить бесполезный спор и заняться делом. Детей надо отсюда убрать, Рэй. Поскорее. Конец беседы.

Рэй открыл было рот, чтоб возразить, но наткнулся на предупреждающий взгляд Миста и его поднятую ладонь. Потом взгляд вновь соскользнул на ногти, и Мист задумчиво спросил:

— Ты нашел психолога, дорогой? Я давно просил тебя найти себе психолога.

Рэй поднялся.

— Потому что мне надоели эти задушевные беседы, — добавил Мист.

— Я тебе его найду, — угрожающе пообещал Рэй. Соврал — не найдет и даже искать не будет. Жалко психолога: Мист же его сломает.

— И разберись со щитом, — донеслось ему в спину, когда он уже выходил. И так получилось, что Кейра услышала, как он, шагая за порог, не сдержался — выругался сквозь зубы.

— Ну, как? — доверительно спросила она, когда дверь закрылась. Она у всех выходящих спрашивала. Очень сочувственно.

— Он приходил сегодня? — спросил Рэй. Глаза у Кейры стали очень большими от удивления. У нее были красивые глаза — глубокие, большие и немного коровьи. И волосы — мягкие длинные локоны. Ее волосы напоминали о Земле. Рэй уже совсем плохо помнил Землю, но такое от них было ощущение — ощущение Земли. Волосы, ленты и браслеты на запястье, звенящие каждый раз когда она шевелила рукой.

Кейра казалась куском совершенно иной, нормальной жизни. Она была ходячим напоминанием того, что где-то существует нормальная жизнь.

Мист знал, кого сажать за стол в приемной. И даже ее безделушки на столе терпел.

— Он приходил сегодня утром или с вечера тут сидит? — объяснил вопрос Рэй.

— Не знаю, — растерянно ответила Кейра и надолго задумалась.

— Забудь, — махнул рукой Рэй. — Проследи, пожалуйста, чтоб он что-нибудь съел. Он может забыть поесть.

Кейра вынырнула из размышлений, глянула на Рэя очень внимательно и серьезно спросила:

— Ты знаешь, что ты очень добрый?

— Да я вообще сокровище, — не стал спорить Рэй, подмигнул ей и направился прочь.

Нужно было готовиться к вылазке.

О детях и щитах — позже.