Последний штурм

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В ноябре ушедшего 1968 года по многим городам Западной Европы прошли массовые митинги. Колонны с лозунгами: «Американцы, кончайте жевать резинку, начинайте говорить внятно!», «Прекратите двуличную политику, кончайте войну во Вьетнаме!» — скапливались у американских посольств и часами стояли под окнами, через решетки ограды забрасывали дворы петициями, письмами, требовали встречи с представителями посольств, чтобы высказать им все, что думают в Европе об их политике во Вьетнаме.

В Стокгольме демонстрацию протеста против грязной войны возглавил министр просвещения. В петиции правительству США, которую он подписал вместе с тысячами своих сограждан, высказывалась самая резкая критика политики Вашингтона. «Не с помощью бомб и ядов, а путем честных, конструктивных переговоров вы должны решить вьетнамскую проблему, иначе кровь, которую вы проливаете в десятках тысяч километров от Америки, будет долго оставаться позорным пятном на стране Линкольна и Вашингтона». В донесении посла Белому дому прозвучала открытая тревога в связи с ростом антиамериканских настроений в Скандинавских странах, которые имеют большой вес в европейской политике США.

Посол был срочно вызван в Вашингтон для консультаций. После беседы в государственном департаменте с ним встретился помощник директора Центрального разведывательного управления Виктор Марчетти, в ведении которого было наблюдение за «подозрительными» государственными деятелями во всех странах — от Латинской Америки до Скандинавии. Марчетти дотошно расспрашивал посла о всех крупных политических фигурах Швеции, вызывающих сомнение в своей лояльности к США. О встрече с послом Марчетти доложил директору ЦРУ Ричарду Хэлмсу.

— Придется повнимательнее следить за всеми шагами этого шведского парня, — заканчивая разговор, предложил Хэлмс. — Такой может вылезти и в премьер-министры, и тогда он доставит нам хлопот еще больше.

Через пятнадцать лет председатель социал-демократической партии, став главой шведского правительства, соберет представителей печати и скажет:

— Вот уже много лет меня постоянно преследуют агенты ЦРУ. Где бы я ни появился, я всегда без труда, как свою тень, замечаю, что за каждым моим шагом внимательно следит кто-нибудь из породы парней Лэнгли. Вы знаете, что я имею в виду…

Париж, веселый, шумный, украшенный иллюминацией и еще более яркой светящейся рекламой, готовился к встрече рождества и Нового года. Но даже в праздничную суматоху настойчиво врывалось эхо событий, происходящих во Вьетнаме. На Больших бульварах появились тысячи студентов. Построившись в колонны, они направились к американскому посольству. Полиции стоило немалого труда удержать их и не допустить, чтобы накануне рождества посольство оказалось без окон, заляпанное чернилами и грязными потеками краски.

В резиденции французского правительства, взявшего на себя роль посредника, специальной группой изучались все дипломатические ходы, которые могли бы помочь сдвинуть с места застрявшую в трясине американских маневров машину переговоров. Начавшиеся еще в мае 1968 года встречи представителей двух стран не приводили к желаемому результату. Старый американский дипломат, сподвижник президента Рузвельта Аверелл Гарриман отказался от своего поста представителя Белого дома на этой встрече. Его временно заменил посол с чрезвычайными полномочиями Сайрус Вэнс. Выданные ему инструкции были нацелены на затягивание конструктивного решения: американская администрация ждала убедительных побед своей армии во Вьетнаме.

Премьер-министр Франции Мишель Дебре пригласил к себе Сайруса Вэнса.

Они поговорили о предпраздничном Париже, о хорошей солнечной погоде, поднимающей настроение парижан.

— Я полагаю, господин посол, — сказал премьер-министр, — что яркое солнце Парижа вам помогает в лучшем свете видеть и вашу нелегкую миссию, не так ли?

— Погода для дипломатов, господин премьер-министр, к сожалению, определяется не атмосферными явлениями. Если бы зависело все от них, то в вашей солнечной стране никогда не возникало бы никаких осложнений.

Премьер понял, что Вэнс говорит не только об осложнениях с переговорами, но и о массовых забастовках, прокатившихся по стране, и о выступлениях левоэкстремистских элементов. Дебре сделал вид, что не заметил намека.

— Мы как причастная к переговорам сторона, — продолжал он, — делаем все, чтобы ваша миссия, господин посол, увенчалась успехом. Думаю, таково же желание правительства и народа Соединенных Штатов.

— Успех переговоров, господин премьер, зависит и от того, какой позиции придерживается другая сторона. У нас, как вы знаете, было много пунктов, по которым точки зрения на процедуру и характер переговоров не совпадали. Каждая встреча сопровождается появлением новых нюансов, на их изучение требуется время и поиск путей сближения. Но теперь мне кажется, что наш дилижанс уже тронулся с места.

За день до этого у главы французского правительства была встреча с представителем Ханоя, который подробно, без дипломатических туманностей обрисовал положение во Вьетнаме, прямо сказав, что американцы предприняли на всех фронтах наступательные операции и, ожидая, что им удастся на поле боя склонить чашу весов в свою пользу, прибегают к тактическим маневрам на переговорах.

— Они под разными предлогами не хотят признать Фронт освобождения Южного Вьетнама равноправной стороной на переговорах, — отмечал и представитель Ханоя. — А с этим ни мы, ни представители Фронта согласиться не можем. Соединенные Штаты потому и вынуждены разговаривать с нами, что армия Фронта освобождения поставила полумиллионную армию США и восьмисоттысячную армию сайгонского правительства в тяжелое положение. Американцы с трудом обороняются, а хотят представить дело так, будто держат инициативу в своих руках.

— Мы стоим, господин премьер, — продолжал ханойский дипломат, — на том, чтобы переговоры строились на реальной почве, а не на иллюзиях. Затягивая обсуждение коренных вопросов урегулирования проблемы, Соединенные Штаты лишь залезают глубже в трясину. Если говорить серьезно, то переговоры — это единственный для них путь выбраться из этой трясины. Наращиванием военных акций они ничего не добьются. Вьетнамский народ имеет все необходимое для успешного ведения боевых операций любого масштаба. На его стороне помощь друзей и прогрессивное общественное мнение. Мы благодарны, господин премьер-министр, народу Франции за симпатии и помощь нашей борьбе. Мы готовы в любой день, хоть в будни, хоть на рождество обсуждать любые разумные предложения. Но, как говорят у нас, одной рукой в ладоши не захлопаешь. Хотя я должен отметить, что американская сторона начинает понемногу понимать истинное положение вещей.

Именно об этом вспомнил премьер-министр Франции, продолжая беседу с Вэнсом.

— Ваше заявление, господин Вэнс, вселяет оптимизм. Мы надеемся, что ухабы на дороге дилижанса остались позади. Желаю, чтобы ваши усилия принесли в новом году ощутимые результаты.

На второй день нового года представители ДРВ и Соединенных Штатов провели очередную встречу. Они поздравили друг друга с наступившим Новым, 1969 годом и пожелали, чтобы он был счастливым для народов обеих стран.

— От нас с вами в немалой степени зависит это счастье, — сказал представитель Ханоя. — Первый день — первый шаг в этом направлении, господин посол.

— Я не вижу причин, которые могли бы помешать нам прийти к общему решению о начале четырехсторонних переговоров в самые ближайшие дни, — сказал Вэнс.

— От своего имени и от имени представителя Фронта освобождения я предлагаю первую встречу назначить на 6 января. Как вы к этому относитесь?

Вэнс немного подумал. Ему надо было связаться с Вашингтоном, который дал команду начать четырехстороннюю встречу, но не указал сроков. Вполне возможно, что там его согласие оценят как поспешное. Но все-таки он не мог уклониться от ответа.

— В принципе я не возражаю против шестого января, хотя у нашей делегации остается слишком мало времени, чтобы подготовиться к этой дате. Вы понимаете, господин посол, что надо будет проанализировать все предыдущие события…

Будто не было полугодового отрезка на анализ и размышления. Собеседник Вэнса хорошо понимал, что американская сторона все еще не решается ответить без обиняков, хотя, видимо, получила инструкции приступить к переговорам. Она уже не ставила под сомнение законность участия в них Фронта освобождения.

— Что ж, — ответил он, — впереди еще целых четыре дня. Хочу сказать, что мы готовы начать переговоры в любой день.

На этом и закончили короткий обмен мнениями.

Пятого января пресс-секретарь американской делегации сообщил, что, к сожалению, по ряду причин шестого января встреча состояться не может.

На следующий день было объявлено, что президент Никсон, официально еще не приступивший к президентским обязанностям, назначил нового главу делегации на четырехсторонних переговорах: Генри Кэбота Лоджа. Сменил главу своей делегации и южновьетнамский президент Нгуен Ван Тхиеу: генерал Нгуен Као Ки, некогда всесильный премьер сайгонского правительства, покинул Париж, заявив корреспондентам, что он считал бы позорной страницей своей жизни участие на пиру, где в качестве десерта подавали бы его страну. Французские газеты писали, что бывший премьер решил укрыться в своей резиденции в курортном Далате, потому что его вражда с президентом Тхиеу приняла самые острые формы. «Видимо, — писала газета, близкая к министерству иностранных дел, — до президента Тхиеу дошли слухи о непопулярности генерала Ки в Париже и он решил убрать его с переговоров, а потом, если подвернется удобный случай, окончательно разделаться с ним».

37-й президент США Никсон занял кресло в Овальном кабинете Белого дома 21 января 1969 года. Американские газеты откликнулись на это событие по-разному. Одни приветствовали его приход к власти, другие предрекали провал, третьи сомневались, сможет ли «такой неуравновешенный, склонный к принятию необдуманных и поспешных решений человек вывести американский корабль, погрязший в трясине вьетнамской войны, на морской простор, где всегда будет семь футов под килем». «Нью-Йорк пост» писала о трудностях, которые ожидают нового президента. «Те, кто наблюдал за Ричардом Никсоном ранее и склонен сравнивать его с президентами Вильсоном, Рузвельтом, Трумэном, Кеннеди и Джонсоном, должны помнить, что его отделяет от них глубокая пропасть. Он вступил на пост президента в канун новой эры, когда перед Америкой встают сложнейшие проблемы. Его предшественники могли давать обещания, зная, что за ними есть достаточно сил, богатств, доброжелательства и времени, на которые они могут рассчитывать и опираться. Ричард Никсон вступает в Белый дом, когда Америка переживает кризис доверия. Общество расколото, вьетнамская война отравила его кровь и душу, заразила американцев неверием в способность администрации восстановить былые позиции Америки в мире. У Никсона слишком слаб фундамент, на котором он будет строить свою политику».

В день вступления в свою новую должность президент Никсон отдал приказ командующему войсками в Южном Вьетнаме «продолжать максимальное военное давление». «Примите все меры, — писал он Крейтону Абрамсу, — чтобы в ближайшие месяцы довести численность армии наших союзников до одного миллиона восьмидесяти тысяч человек, обеспечить ее новым оружием, заставить эффективно вести боевые действия и тем самым сократить потери американцев, которые трагическим образом воздействуют на моральный дух нации».

Через несколько дней собрался совет старейших государственных деятелей Америки, в который входили бывший командующий американскими войсками в Корее Риджуэй, бывший государственный секретарь Дин Ачесон, судья Эйб Фортас, крупные дипломаты Аверелл Гарриман, Артур Дин, Джордж Болл и еще многие известные в прошлом люди. С докладами перед ними выступили эксперты ЦРУ Карвер, государственного департамента Хабиб и новый помощник президента по вопросам национальной безопасности Генри Киссинджер.

— В сороковых и пятидесятых годах, — говорил Киссинджер, — для американской внешней политики проблема всеобщего мирового порядка заключалась в основном в противостоянии и споре с коммунизмом. Сейчас мир стал намного сложнее, чем двадцать лет назад. Поэтому стало сложнее при наличии огромного числа государств создать всемирный порядок. Сейчас даже в своей собственной стране мы должны думать об установлении необходимого порядка. Самая острая проблема и самый острый вопрос, который ставит перед нами нация: как быть с Вьетнамом? Решим мы эту больную проблему или война будет продолжаться вечно?

— И что же вы думаете по этому поводу? — не выдержал Ачесон.

Вопрос не смутил самоуверенного помощника президента. Все годы — и в этой должности, и потом, на посту государственного секретаря, он будет вести себя так, будто он единственный человек, которому известны решения любых вопросов, выдвигаемые обстоятельствами.

— Вьетнам представляет собой очень трудную и, даже трагическую картину. У нас болит голова от того, как обеспечить независимость Южного Вьетнама без постоянного присутствия американских войск.

В этом высказывании Киссинджера, как покажет время, уже было заложено в самом общем виде будущее американской политики правительства Никсона, которая на первых порах будет воспринята как смелое и динамичное начинание нового президента, а потом снова окажется еще одним извилистым ходом в лабиринте, ведущим в тупик, потому что она по-прежнему будет рассчитана на решение вьетнамской проблемы только военными средствами.

— Это старая, неразрешимая на практике ситуация, — снова произнес Ачесон, — сделать так, чтобы и овцы были целы, и волки сыты. Над ней ломали голову люди, когда еще ходили в звериных шкурах.

В своих докладах Хабиб и Карвер доложили о том, как они, а вернее, их ведомства видят вьетнамскую проблему завтра, не представили четких и определенных выводов. В завуалированной форме они по-прежнему видели только один путь: добиваться победы на полях сражений, сломить Вьетконг, укрепить режим сайгонской администрации и передать усмиренный Вьетнам под ее управление.

— О каком укреплении администрации может идти речь, — возразил Джордж Болл, — когда войска Вьетконга стоят под самыми стенами Сайгона, а наше правительство дало согласие на переговоры, в которых на равных будут участвовать представители не только Ханоя, но и того самого Вьетконга, чью силу вы рассчитываете сломить?

— Имеется мнение, — ответил на это генерал Карвер, — укрепить наши военные силы, добиться решающей победы, то есть разгромить основные формирования Вьетконга, а затем на переговорах заставить его пойти на подписание соглашения, которое гарантировало бы невмешательство Северного Вьетнама во внутренние дела Республики Вьетнам.

Эта мысль вызвала бурную реакцию.

— Вы, генерал, считаете сидящих здесь людей ничего не смыслящими в политике? — возмутился Джордж Болл. — А, кстати, почему бы не прийти сюда самому директору ЦРУ? Передайте, генерал, шефу, что вы плохо подготовились к своему выступлению.

— Я высказал свое предположение, — обиженно произнес генерал, — как идею для обсуждения. Ведь мы и собрались здесь, чтобы рассмотреть любые варианты и найти наиболее верный, который можно рекомендовать правительству.

— Для обсуждения абсурдных предложений, — ответил на это Макджордж Банди, — у нас нет времени. Идея абсурдна, во-первых, потому, что в нынешней ситуации Америка не сможет послать во Вьетнам ни одного солдата. Во-вторых, президент Джонсон дал согласие на переговоры не из-за того, что не хотел усиления нашего военного присутствия во Вьетнаме, а потому, что война там грозит нашей стране, помимо растущих жертв, угрозой полной потери престижа в мире. Она разлагает общество, и спасти положение, выйти из нее без еще большего ущерба можно только через переговоры. Президент Джонсон хотел послать во Вьетнам еще двести тысяч солдат, на чем настаивал генерал Уэстморленд, но ему убедительно доказали, что они не спасут положение в джунглях Вьетнама, но зато загонят Америку в катастрофический тупик.

Здесь, в кругу хорошо знакомых друг другу людей, не было нужды прибегать к обтекаемым фразам и формулировкам, как было принято в открытых беседах или на пресс-конференциях. Тут называли вещи своими именами, поскольку каждый чувствовал и свою долю ответственности за положение, в котором оказалась Америка, и свою обеспокоенность за ее авторитет. Политики и военные, годами занимавшиеся утверждением и укреплением принципов, считавшихся фундаментом американского превосходства над кем бы то ни было в мире, отбрасывали ложные, по их мнению, пути и искали такие, какие могли изменить обстановку. Пусть даже где-то посчитают это и временным отступлением, но зато этот путь приведет в конце концов к возвышению Америки. Причастные в той или иной мере к политике, приведшей в тупик, они в своем узком кругу не искали, на кого можно свалить ответственность. Это не предвыборная борьба, в ходе которой пускались в ход самые крайние обвинения, а глубокая тревога за то, что продолжение ошибочно выбранного направления может привести к еще большим потрясениям тех основ, на которых они думали перестроить весь мир. Поэтому, как ни трудно было мириться с этим, участники совещания, исходя из высших интересов своего класса, приняли рекомендацию отказаться от еще владеющей кое-кем идеи о посылке новых войск во Вьетнам — возможности для этого давно потеряны — и приступить к переговорам, чтобы другим способом добиться наиболее приемлемых решений для интересов Соединенных Штатов.

25 января 1969 года в доме Международных конференций на авеню Клебер в Париже состоялось первое заседание представителей четырех сторон — Демократической Республики Вьетнам, Национального фронта освобождения Южного Вьетнама, с одной стороны, США и сайгонской администрации, с другой. Переговоры открылись выступлением главы делегации Фронта освобождения, который спокойно и решительно заявил, что для урегулирования вьетнамской проблемы существует один путь: США должны прекратить какое бы то ни было вмешательство во внутренние дела Вьетнама и вывести свои войска из этой страны, признать свою ответственность за тяжелые разрушения экономики и бесчисленные человеческие жертвы, причиненные их беспрецедентным военным вмешательством.

— Мы участвуем в четырехсторонних переговорах, — поддержал его глава делегации ДРВ, — с такими же серьезными намерениями и доброй волей, с какими принимали участие в предварительных информационных беседах, проходивших в Париже с мая прошлого года. Мы рассчитываем, что и другая сторона отнесется к ним с такой же ответственностью и серьезностью, поскольку быстрейшее урегулирование вьетнамской проблемы важно как для Вьетнама, так и для Соединенных Штатов.

Такое начало спутало план Лоджа, который думал, что он будет хозяином положения за столом переговоров и если не диктовать условия, то умело направлять ход рассуждений в нужное ему русло. Но, оказавшись в обороне, он стал призывать «отказаться от ошибочной критики по адресу Соединенных Штатов».

— Мы не ищем для себя никаких интересов в Южном Вьетнаме. Нам не нужны там ни морские, ни воздушные базы, — нисколько не смущаясь, говорил он, хотя как бывший посол в Сайгоне прекрасно знал, сколько и каких баз построили США во Вьетнаме.

Он, кажется, забыл даже, что находится не перед прессой, а на серьезной встрече, на которую пойти Америку вынудили обстоятельства. Поэтому, когда он патетически воскликнул: «Только миролюбие привело американскую армию во Вьетнам», — неудобство почувствовали даже члены его делегации.

Пройдет долгих почти четыре с половиной года, прежде чем переговоры завершатся принятием решения о прекращении войны во Вьетнаме и выводе всех американских войск, вплоть до последнего солдата. Состоится более 170 заседаний, и каждое из них будет насыщено напряженной борьбой, порой не менее напряженной, чем на поле сражения. Между этими датами проляжет неимоверно трудная война, в которой Соединенные Штаты потерпят и молчаливо признают свое поражение от народа, который они хотели поставить на колени.

Все эти годы незримыми участниками переговоров в Париже были солдаты армии освобождения и часто имели на них веский и решающий голос.

На втором заседании на авеню Клебер 30 января Лодж снова начал свою речь в патетическом ключе.

— Весь мир, — говорил он, — смотрит сейчас на Париж. Он и впредь будет следить за тем, что происходит в этом зале, в надежде, что наши усилия увенчаются успехом.

А потом, отбрасывая реальность фактов, стал говорить, что трудность, в которой оказался Вьетнам, объясняется тем, что Ханой и Вьетконг ведут агрессивную войну против правительства президента Тхиеу, вмешиваются во внутренние дела Республики Вьетнам, мешают установить там спокойствие и мир, принести благоденствие и демократию измученному народу.

— Цель Соединенных Штатов во Вьетнаме, — сказал он, заканчивая речь, — заключается в том, чтобы обеспечить возможность народу Южного Вьетнама самому решать вопрос о своем будущем, без какого бы то ни было вмешательства или давления извне.

— Посол Лодж, — начал свое выступление представитель Фронта освобождения, — нарисовал здесь своими красками картину вьетнамских событий, но эта картина искажает действительность. Он пытается представить черное — белым, изобразить тех, кто борется против агрессии агрессорами, а лакеев — предателей родины — патриотами. Глава американской делегации делает вид, будто не знает, что не какие-то пришельцы с других миров, а американская полумиллионная армия терзает землю Вьетнама бомбами, снарядами, напалмом, ядами, убивает тысячи неповинных людей, ведет себя на вьетнамской земле как армия оккупантов, старающихся изменить даже социально-экономические традиции нашей страны, насадить новые отношения между людьми, изменить традиции общежития, существующие во Вьетнаме более трех тысяч лет. Я хотел бы посоветовать господину Лоджу не забывать, что не вьетнамцы уничтожают города и села в Калифорнии, бомбят долину Колорадо или Вашингтон, а американская армия бесчинствует на земле Вьетнама, уничтожает жизнь в долине Меконга, разрушает Ханой и Хайфон. Только тогда будет польза от переговоров, когда американская сторона признает известный всему миру факт: Соединенные Штаты вторглись в нашу страну, ведут в ней себя как агрессоры, не считаясь ни с какими нормами международного права. И выдать ложь за правду, черное за белое никому не удастся, к какому бы фантастическому смешению красок ни прибегал посол Соединенных Штатов.

Сдержанной, но твердой была речь и представителя Ханоя.

— Мы собрались в Париже, чтобы найти пути решения вьетнамской проблемы. Еще несколько месяцев назад мы поставили вопрос прямо: намерена ли американская сторона использовать и впредь встречи в Париже для маскировки своих целей или отнесется к переговорам серьезно? Если она за последнее, то она должна прекратить бомбардировки ДРВ. Президент Джонсон, как известно, отдал соответствующий приказ. Но спокойствие в небе над ДРВ продолжалось чуть больше месяца. Новый президент снова бросил на Северный Вьетнам армады бомбардировщиков, включая стратегические «B-52». Мы еще раз задаем вопрос: на что рассчитывает новая администрация в Вашингтоне? Не думает ли она превратить переговоры в ширму, а на деле продолжать прежнюю политику? Сегодня мы решительно и без маскировочного камуфляжа говорим: если Соединенные Штаты действительно желают достижения почетного мира, они должны принять логичную и разумную позицию вьетнамского народа. Еще никому никогда не удавалось идти сразу в двух направлениях. Не удастся это и Соединенным Штатам. Мир будет установлен, как только США прекратят свою войну. Другого пути к миру нет.