Последняя осень. Буря

Глава 1. Приезд

Иногда Маша задумывалась о том, хороший ли она человек, перебирала моменты, когда совершала правильные поступки: помогала родителям, выручала друзей, училась на юриста, чтобы защищать других. После добрых дел вспоминались плохие: ложь, чтобы мама отпустила на вечеринку, крупная ссора с подругой, покупка курсовой работы. За двадцать лет она успела и пострадать от людей, и причинить боль. Ее жизнь ничем не отличалась от рутины ровесников, если бы не один опасный секрет, от которого зависела свобода. Мысленно возвращаясь к тому злополучному дню, Маша гадала, можно ли было избежать трагедии, как сильно на нее повлияло случившееся, а главное — как с этим жить.

Сегодняшней ночью ее волновали похожие размышления. Она глядела в потолок, пока за окном валил снег и трещал аномальный для Краснодарского края мороз. Будильник стоял на пять утра, но уснуть не получалось. Почему-то ей было тревожно. В голове прокручивались варианты предстоящих событий. Обычно она с нетерпением ждала каникул, но в этом году все обернулось иначе.

В конце осени на семинаре по теории государства и права полный, лысоватый преподаватель средних лет рассказал об университетском проекте «Лето с пользой». По его словам, ректорат организовал для школьников нечто потрясающее, чтобы помочь им с выбором профессии, а заодно привлечь будущих абитуриентов. Педагог сообщил озадаченным студентам:

— Коллеги, довожу до вашего сведения, что Федор Даниилович, наш уважаемый ректор, поручил сотрудникам составить списки самых инициативных, прилежных и талантливых учащихся. Уверен, в этом кабинете такие точно присутствуют. Избранные получат шанс не просто отдохнуть в живописном месте, но и познакомиться со славной историей детского лагеря «Буря», где мне посчастливилось побывать еще ребенком. Теперь там изумительная природа, благоустроенная территория, отремонтированные корпуса, оснащенные новой мебелью, электроникой и всем необходимым. Трансфер, проживание, питание — все бесплатно. В течение семи дней вы подготовите рекламные материалы, поправите здоровье и, конечно, пообщаетесь с лучшими умами нашей альма-матер. Итак, желающие участвовать, поднимите руку, — любезно улыбнулся он, но никто не проникся пламенной речью. — Что ж, понимаю, жизнь первокурсника нелегка: адаптация к непривычным условиям, множество домашних заданий, высокие требования, первая в жизни сессия. Федор Даниилович приказал освободить добровольцев от зачетов и экзаменов по некоторым предметам, мой входит в перечень. Не хочу пугать, однако должен предупредить: редко кто сдает мне ТГП с первого раза. Особенно тяжко приходится молчунам, которые не активничают в течение семестра. На дворе ноябрь, пора задуматься о будущем. Поверьте, на пересдачах я еще суровее.

Похожие объявления сделали и другие преподаватели, без стеснения сказав, что завалят любого, кто откажется. Будущие юристы возмутились, создали петицию и написали несколько жалоб, но деканат лишь посмеялся и проигнорировал их жалкие потуги. По злосчастной теории государства и права Маша, как ни старалась, получала лишь тройки. Чтобы не гневить судьбу в лице противного педагога, она записалась в добровольцы, и в ее зачетке появилось корявое «отлично».

И вот наступила ночь накануне поездки. За окном бушевала метель, будто желала завалить мир льдом и белой пеленой. Маша взяла телефон, поморгала от яркого света. Сообщение, не прочитанное с прошлого понедельника, мозолило глаза. Она, помедлив пару секунд, закрыла мессенджер и, включив музыку, посмотрела на темный монитор компьютера, письменный стол, книжный шкаф. Комната, где она выросла, совсем не изменилась, чего нельзя было сказать о ней самой. С прошлой осени ей потребовалось много месяцев, чтобы снова стать обычной девушкой. Но в душе будто что-то надломилось — и уже не стало бы прежним. Так бывало, когда наружу выбиралась темная сторона: жестокая, расчетливая, способная подставить даже близких людей. «Я бессердечная сука, раз постоянно вру, молчу о преступлении и не раскаиваюсь? — рассуждала она, бездумно выводя узоры на одеяле. — Или это нормальная реакция? Здоровый эгоизм?» С недавних пор вместо привычного безразличия у нее все чаще прорывались эмоции, от которых становилось тошно. Вокруг горла закручивалась невидимая петля, которая постоянно вынуждала сознаться. Однако риск был слишком высок, а последствия грозили тюремным заключением.

Небо еще не прояснилось, когда тишину прорезали громкие трели. Нехотя поднявшись, Маша включила лампу, наспех сложила вещи в спортивную сумку, расчесала каштановые волосы, надела джинсы и любимую зеленую кофту. Дойдя до прихожей, она, натянув серебристую куртку, скользнула в подъезд.

Безлюдная улица встретила холодом и умиротворением. Город словно вымер. Серые панельки растворялись во тьме, сугробы блестели под лучами редких фонарей. Машины мирно дремали у дома, до тротуара приходилось пробираться по узкой тропинке. Дворник либо спал, либо отлынивал от обязанностей. Пустые переулки и черные окна навевали на мысли о постапокалипсисе. Казалось, до сих пор царствовала ночь.

Маша поежилась, сунула руки в карманы. Зимой она будто погружалась в спячку, даже двигалась медленнее. Предновогоднее ожидание чуда исчезало с боем курантов, праздничные песни, игравшие в магазинах, начинали раздражать, хотелось грустить от осознания, что ничего не изменится, если не ухудшится. Проходя мимо детской площадки, она посмотрела на высокую снежную горку, вспомнила, как недавно возражала, но в итоге со смехом прокатилась, сидя на рваной картонке. В те минуты сердце замирало от скорости, хотелось смеяться, пока ветер дул в лицо, а любимые руки держали крепко, не позволяя упасть. Белые ресницы, алые от мороза щеки, быстрые поцелуи под хохот закутанных малышей и неодобрительные вздохи их мам — те мгновения мелькнули так ярко, что Маша запнулась. Нахмурившись, она зашагала дальше.

Путь до университета занял тридцать минут. Она преодолела два перекрестка, трижды свернула, перебежала по пешеходному переходу, миновала ворота, углубилась влево, обогнула ряд хаотично посаженных елей. Все было таким привычным. Три года назад на этом же маршруте приходилось сверяться с навигатором, сжимать в потной ладони папку с документами, мучиться от июльской духоты и волнения. Тогда мимо проносились нервные абитуриенты, огромный плакат приглашал выбрать свое будущее, а замученные практиканты в приемной комиссии передвигались со скоростью черепах. Вентиляторы лениво разгоняли жаркий воздух, кто-то из вчерашних школьников обмахивался копиями аттестатов. Маша с благоговением изучала стенд юридического факультета, представляла, какой счастливой станет, если поступит на бюджет. Рядом двое парней обсуждали отчисление. Удивляясь будничному тону, она думала, что никогда с таким не столкнется.

С самого начала учеба давалась без особых трудностей. Вскоре выяснилось, какие пары можно пропускать, как хитрить на сессиях, куда сходить, чтобы в полной мере насладиться студенчеством. Все изменилось в позапрошлом сентябре, когда Захар Владимирович, преподаватель криминалистики, сообщил ей об отчислении.

— Как? Почему? — изумилась Маша.

— Не спрашивайте, — отчеканил тот.

— Но у меня нет долгов, хорошая успеваемость. Вы не можете просто так выгонять со второго курса.

— На руководство давят, мне тоже приказали не распространяться. Похоже, вы кого-то сильно разозлили. Не переживайте, это не конец жизни, молодые люди склонны преувеличивать. Без глупостей, ладно?

Маша кивнула и растерянно побрела, гадая: «Кто это сделал? В чем я провинилась?» Ответ мелькнул сразу же, но не успокоил. С тех пор она часто размышляла, сетовала на судьбу, ждала, когда сможет восстановить справедливость. Летели месяцы, копились сомнения: «Стоит ли перепоступать? Вдруг снова откажут? Попробовать онлайн-курсы? Без настоящего диплома никуда не возьмут». Рискнув, она подала документы в тот же вуз, на ту же специальность, однако не испытала ни капли радости. Лишь сюрприз, устроенный по случаю зачисления, немного приободрил. Вино, купленное по акции, вкусная пицца и заботливые объятия позволили выдохнуть и понять: все наладилось.

Маша мотнула головой, вернувшись в морозную реальность. Впереди выросло монохромное шестиэтажное здание, угол которого, проигнорировав табличку с зачеркнутой сигаретой, облюбовали под курилку. С университетом у многих были связаны особые воспоминания, оно представляло собой эдакое место силы для каждого учащегося. Здесь всегда вертелись последние сплетни о том, кто с кем переспал, кто отчислился, а кто просто умер. Последнее, конечно, было не так интересно обсасывать, как цвет чьих-то трусов, но из уважения требовалось уделить пару секунд усопшему.

Возле входа столпились сонные студенты. «Думала, будет больше», — отметила Маша и направилась к высокой брюнетке в полушубке. Вместо приветствия Динара надавила на ручку огромного красного чемодана, проворчала что-то на родном башкирском. Если бы слово «эмоциональность» решили проиллюстрировать, ее снимки поместили бы на первое место. Иногда темно-карие глаза будто грели, порой кололи острыми кинжалами. Динара была красивой, прекрасно об этом знала и нарочно оставляла крохотную складку на клетчатых брюках — единственную небрежность в абсолютной идеальности. Ее волосы никогда не пушились, макияж не блек, маникюр не портился. Живи они сотни лет назад, ее бы обязательно обвинили в колдовстве. При знакомстве она напомнила Маше модную куклу, о которой мечтали все девчонки.

— Наконец-то. Вдвоем нам будет проще, — вздохнула Динара, когда раздался щелчок и ручка опустилась. — Уверена, там клоповник: кровати в два этажа, разбитая мебель, туалет на улице. Тихий ужас.

— Вряд ли, для рекламы нужен хороший фон, — размышляла вслух Маша.

— И деньги. Ректор всегда экономит. Лучше бы я простудилась.

— Дамир не помог?

Динара с братом были схожи внешне, но отличались характерами. Девушка напоминала зажженную спичку, а Дамир — ледяную глыбу. Он разговаривал деловым тоном, будто раздавал приказы, смотрел свысока как бизнесмен, добившийся немалых успехов, что не соответствовало действительности.

— Хотел подделать справку, — нахмурилась Динара. — Слишком опасно, вдруг отчислят или заведут уголовку?

Маша кивнула и увидела, как в их сторону, отделившись от группки, направился Кирилл. Его улыбка выглядела чем-то неправильным среди угрюмых лиц. Подтянутый блондин, сын маминой подруги, человек-зажигалка — при взгляде на него легко представлялся офис в центре города, огромные ценники за часовую консультацию, успешные дела и дорогие костюмы. «Вот кто знает, кем будет через пять лет», — частенько думала Маша. Кирилл любил панк-рок, играл на гитаре, всегда держался дружелюбно, но надменность, спрятанная за образом души компании, все-таки проступала наружу.

— Привет. Чего скучаете? — бодро спросил он, поправив олимпийку, торчащую из-под синей куртки.

— Автобус ждем, — процедила Динара, присев на чемодан.

Маша не знала, почему в присутствии Кирилла подруга становилась Снежной королевой. Возможно, их непомерные амбиции сталкивались и боролись за первенство, либо причина крылась в общежитии, где проживал парень. Динара, выросшая в обеспеченной семье, часто повторяла, что в общагах пьют по-черному, сношаются, колются и дерутся. Это была наглая ложь, ведь в современном обществе шприцами давно никто не пользовался и существовали куда более интересные способы сократить себе жизнь. В остальном же Маша сама была об общагах не лучшего мнения, но все изменилось, когда ей довелось побывать на дне рождения Кирилла. Через пару тостов она разглядела душевность в скудной обстановке, пропахшей восьмидесятыми и нафталином. Порванные обои хранили надписи предшественников, хлопки дверей заглушали смех и разговоры. Теснота и отсутствие личного пространства давили, будто мир сжался до муравейника, где жилплощадь, досуг и сама жизнь были общими. После тех впечатлений родная спальня показалась раем.

— Зачем столько одежды? — спросил Кирилл, почесав затылок.

— Не стану же я сниматься в одном и том же, — устало произнесла Динара, словно объясняла очевидное неразумному ребенку.

— Какая разница? — настаивал парень. — Потом возьмут два-три ролика. У нас не привыкли заморачиваться.

— Раз не откосили, нужно стараться, — возразила Динара.

— Сложно вам, перфекционисткам, — улыбнулся он. — А ты, Маш? Взяла целый гардероб?

— Только самое необходимое.

— Правильно, — похвалил он.

Когда Машу хвалили за аскетизм, в душе возникало противоречивое чувство, ведь на самом деле у нее просто не было денег, чтобы купить новую одежду.

— У меня мало вещей, зато влезли напитки, — сказал Кирилл. — Хотите чаю? Или чего покрепче.

Подруги отказались.

— Почему? — поник он. — Согрелись бы, раз универ закрыт.

Маша слышала про алкомарафоны его друзей, поэтому всерьез опасалась, что он предложит водку или текилу. Кирилл попытался снова, но ретроградный Меркурий, магнитные бури, недовольный взгляд Динары или все разом ослабили харизму. Уговоры не подействовали.

— Как считаете, слухи про жену ректора — правда? — продолжил тот после недолгой паузы.

— Что она купила лагерь? — оживилась Динара. — Скорее всего. Просто так «Бурей» бы не заинтересовались.

— Думаю, нас согнали из-за гранта, — поделился мыслями Кирилл. — Видимо, ректор планирует выиграть в какой-то программе, иначе зачем тащить студентов?

— Наверное, обещают много денег, — предположила Динара. — Странно, что нас запрягли. Не проще нанять актеров?

— Бесплатная рабочая сила, — хмыкнул парень. — Пашем за еду и халяву.

— Говори за себя, — презрительно сощурилась та.

— В администрации нас держат за дебилов.

— Пользуются, пока могут, — сказала Маша и скривилась, заметив сладкую парочку.

Высокий, широкоплечий Глеб, окруженный облаками пара от электронной сигареты, с ленцой прохаживался, приветствуя многочисленных знакомых. Он напоминал киношного авиатора: расслабленная полуулыбка, кофейного цвета куртка с меховым воротником, синие джинсы. За ним семенила миниатюрная Настя в мини-юбке и кожаной косухе. Маша, хоть и училась с ней в одной группе, не могла привыкнуть к тому, как часто менялся оттенок ее волос. За семестр девушка перебрала все краски радуги. При взгляде на ее одежду становилось холодно. При взгляде на ее лицо мозг покидали последние баллы IQ.

— Готовься к рабству, Кирюха, — ухмыльнулся Глеб, пожав тому руку. — Я всегда говорю: не можешь что-то изменить — расслабься и получай удовольствие.

— Ты такой умный! — восхищенно протянула Настя и поцеловала его.

Маша отвела взгляд. Влюбленные действовали на нее хуже пощечины. Невольно вспоминались похожие моменты: нежные прикосновения, прогулки рука об руку, милая забота.

— Не нагнетай, Глебыч, — сказал Кирилл. — Пусть перваки надрываются.

— Согласна, у нас третий курс, семь экзаменов, практика, — неожиданно поддержала Динара. — Жить некогда. Пусть эксплуатируют тех, кто помладше.

— Хорошие из вас друзья, — фыркнула Маша.

— Точно, — обиженно насупилась Настя.

— Не боись, малая. Тебя отмажу.

— Ты лучший!

Маше стало неловко, будто она подсматривала за чем-то очень личным. Ей никогда не нравились отношения напоказ, похожие скорее на глупое реалити-шоу, чем на искренние чувства.

Динара закашляла. Глеб оторвался от Насти, спросил с довольным видом:

— Рыжий поедет?

— Не знаю, — нахмурился Кирилл.

— До сих пор не общаетесь? — удивился Глеб. — Вы же с ним были братанами, вместе зависали.

— Уже нет.

Об их ссоре ходило множество слухов. Поговаривали, что Женя увел у друга девушку, обманул на деньги, подставил. Маша знала причину конфликта, но молчала, чтобы не распускать сплетни.

— Надо уметь прощать, Кирюх, — менторским тоном посоветовал Глеб.

— Обида забирает много ресурсов, — с видом мудреца проговорила Настя, взяв вейп. — Негативные эмоции делают нас слабее, мешают быть в потоке. Хочешь, дам номер психологини?

Кирилл качал головой, Динара щурилась, отгоняя от себя пар. Маша смотрела на завесу, пахнущую вишней, припоминала разговор на кухне, распахнутую форточку, сигарету в тонких пальцах и чужие слова: «Я ж не школьник, чтобы покупать электронку». Незаметно та смесь запахов никотина, ментоловой жвачки и геля для душа стала для нее родной. Она боялась признаться, что скучала, ждала сообщения или звонка, перед сном представляла зеленые глаза, смешные завитки на темной макушке, вечно бледную кожу, слегка хриплый голос. Ее счастье было нелепым, но все-таки настоящим.

— Ты чего? — спросила Динара, помахав ладонью перед лицом Маши.

— Задумалась.

— Голубки ушли, можно выдохнуть, — фыркнула Динара.

— Еще вернутся, — обреченно проговорил Кирилл и достал термос.

С дороги послышался шум. Маша повернулась, ожидав увидеть туристический автобус. Под знаком запрещенной парковки остановилось белое маршрутное такси. Хлопнув дверью, коренастый водитель нахлобучил меховую фуражку, накинул советскую дубленку и побрел к университету. Приблизившись, он задрал рукав, указал на часы со стершейся позолотой, по-деловому произнес:

— Машинку заказывали на шесть. Где Захар Владимирович?

— Едет, — лаконично ответил Кирилл.

— Вы нас повезете? — ахнула Динара. — На этом?

— Домчу с комфортом, — широко улыбнулся мужчина, блеснув металлической коронкой на левом клыке.

— Можно погреться? — вежливо спросила Маша.

— Конечно-конечно. Устраивайтесь, ребятки.

В салоне воняло шашлыками. Черная обивка была засаленной, на окне висела картонка с названиями остановок. Динара уверенно пробиралась к последнему ряду, таща за собой тарахтящий чемодан. Маша села справа, расстегнула куртку, провела ладонью по заиндевевшему стеклу. В детстве она обожала рисовать узоры в автомобиле отца, вместо палочек и кружков воображала свою семью. Обычно родители ее не замечали: папа ругал пробки и неумех, мама жаловалась на проблемы. Только радио как по волшебству ставило ее любимые песни, пока не включался надоевший шансон.

— О нет, — посетовала Динара, придерживая чемодан и указывая на Глеба с Настей.

Те сели прямо перед подругами. Слева от парочки развалились рыжий Женя и грузный Михаил. Заметив их, Кирилл резко повернул назад, едва не ударил бородатого студента, затем протиснулся в первый ряд. Маша тяжело вздохнула и спросила у Динары:

— Как считаешь, бывает вечная дружба?

— А?

Пришлось повторить вопрос.

— Нет, — ответила та, продолжая пялиться в телефон.

— Я где-то читала, что человеческие отношения как нитки: у кого-то прочнее, у кого-то тоньше. Если оба прикладывают усилия, то ничего не помешает.

— Звучит сомнительно. Куча историй, когда люди были не разлей вода, а потом разругались.

— А любовь? Тоже недолговечна?

— Ты чего? Бортников снова накосячил?

— Просто скажи, — попросила Маша, глянув влево.

— С романтикой куда хуже. Максимум три года, если повезет — пять. Расстаются из-за бытовухи, измен, непонимания. Иногда, наоборот, прозревают. Допустим, девушка встречается с безработным алкашом-наркоманом, влезает в долги, разочаровывается в парнях, а после разрыва радуется без памяти.

— Ты очень прозрачно намекнула.

— Поверь, мне не хочется говорить: «Я была права», — но Бортников же — красный флаг. Что в нем особенного?

Маша уставилась на свои коленки.

— Наверное, он добрый.

Получилось нервно и глухо. Динара хотела что-то сказать, но отвлеклась на запыхавшегося водителя. Тот, словно капитан, внимательно рассматривал пассажиров, бормотав:

— Все влезли? Молодцы, а то бы ехали стоя.

— Это же запрещено, — раздалось спереди.

— Давайте вы не будете умничать, мальцы.

Маша смахнула с куртки невидимые пылинки, решив: «Глупо раскисать. Мне не четырнадцать, чтобы страдать из-за парня». Ее первая влюбленность обернулась драмой. По Владу вздыхали все восьмиклассницы. В перерывах между соревнованиями по плаванию он участвовал в рэп-батлах, ходил на забивы, встречался с выпускницами. Завидев его в коридоре, Маша бледнела, краснела, неловко двигалась, как героиня из вампирской саги. Однажды на субботнике они поговорили о наглых учителях. Влад назвал ее милой, добавил в друзья, но не завел диалог. Набравшись смелости, она написала ему в аське: «Ты мне нравишься. Пойдем гулять?» Тот лишь посмеялся. Обида, грусть, разочарование вдохновили на отдельный плейлист с депрессивными треками. В такие моменты оставалось только загадочно сесть на подоконник, посмотреть на хрущевки и выпить растворимый кофе, думая о потраченных на него лучших днях своей жизни…

Повеяло холодом. В маршрутку влетел взъерошенный Леонид. Модная стрижка, похожая на прическу анимешного капрала, сильно растрепалась. Распахнутый пуховик повис, как плащ, свитер, будто снятый с солиста «Вектора паза», задрался, клетчатая рубашка вылезла из-под зеленых штанов.

— Полегче, парень, — угрюмо пробасил шофер.

— Извини, мужик, — ответил Леонид со свойственной ему невозмутимостью.

Проигнорировав ворчание, он пролез мимо громилы, поправил одежду и плюхнулся напротив Динары.

— Тебя тоже заставили? — спросила она без тени сочувствия. — Вас же, географов, никогда не трогают.

— Сам записался, — ответил Леонид.

— Зачем? — удивилась Маша.

— Соскучился по природе. Давно там не был.

Маша кивнула, хотя не слишком тосковала по загородным пейзажам. Для себя она давно решила, что это своеобразная романтика для «бумеров», не знающих в своей жизни иных развлечений. Ее родители часто любили выезжать в лес со своей компанией, брали дочь с собой, но из-за неожиданного отсутствия коннекта с людьми за сорок подобные мероприятия обычно воспринимались как скучная пытка с непрекращаемым желанием поскорее вернуться домой. К тому же на природе, как правило, было множество насекомых, которые привносили еще больше дискомфорта в без того болезненную дорогу страданий. Маша даже поймала себя на мысли, что у зимы есть один объективный плюс: комаров в лагере точно не будет.

Перед студентами, как герой из блокбастера, предстал Захар Владимирович. По сравнению с другими преподавателями он был симпатичным, довольно молодым. Некоторые поклонницы сравнивали его с голливудским актером, однако, к их печали, он хранил верность жене. «Выглядит усталым», — отметила Маша.

— Доброе утро, коллеги. Проведем перекличку.

Сняв перчатки и расстегнув пальто, он пригладил аккуратные светло-каштановые усы, монотонно зачитал фамилии. Девушка вспомнила, как писала у него статью по скучной теме, а позже попала на научную конференцию, проходившую в другом городе. Университет забыл оплатить отель. Если бы не Леонид, собрат по несчастью, пришлось бы ночевать на улице. С тех пор она перестала восхищаться Захаром Владимировичем и утратила интерес к криминалистике. Часть разделов, таких как «Способы обнаружения улик», «Методы расследования убийств», «Тактика ведения допроса», она изучила на практике, отнюдь не учебной.

— Итого: двадцать один студент, — заключил преподаватель.

— Где еще пятеро? — сказал водитель, постучав по рулю.

— Трое отсутствуют по болезни, двое — по семейным обстоятельствам.

Тишину нарушили крики:

— Можно отказаться?

— У меня грипп.

— Психотерапевт запретил мне нервничать.

— Выпустите, черти!

Захар Владимирович призвал подопечных к порядку.

— Остальные вопросы обсудим в лагере. Поднимите руку те, кого укачивает, — дождавшись ответной реакции, он раздал пакеты из супермаркета. — Используйте при необходимости. Дорога сложная, не отвлекайте Бориса. Я буду в машине позади вас, постоянно на связи. Ну, с Богом.

— Повезет, если выживем, — невесело проговорила Динара.

Преподаватель вышел, «Газель» покатила по унылому переулку. Зазвучал кальянный рэп, Маша устроилась поудобнее.

— Разве это музыка? — рьяно возмутился Кирилл. — Мы так окончательно сдеградируем.

Не найдя поддержки, он демонстративно нацепил наушники.

— Пронесло, — воодушевился Леонид, отложив увесистый томик.

— Что читаешь? — поинтересовалась Маша.

— «Свечение» Принцева. Вчера смотрел экранизацию, не понял, что в ней страшного. Мне понравился момент, когда мужик проломил дверь топором и заорал: «А вот и Джонни». Пока что в книге только отель описывают. Скучно.

— Грустишь, что не чащу? — гыгыкнул Михаил. — Тебя снова к корням тянет?

— Заткнись, — осадил Леонид.

Он перелистнул пару страниц, Динара увлеклась какой-то романтической игрой. «Может, мне тоже скачать?» — подумала Маша, оценив иронию жизни. Раньше она шутила над теми, кто копил самоцветы на интим с вымышленными парнями, а сейчас сама хотела начать отношения с нарисованными красавцами. Как назло, в телефоне не хватило памяти.

Открыв галерею, она наткнулась на фотографию отца в камуфляже, с огромной щукой наперевес. Он улыбался, что было редкостью. Служба в полиции добавила в его бороду седых волос, подтолкнула к частым посиделкам с дядей Витей и водкой. Отец задерживался допоздна, путал, на каком курсе учится дочь, ругал все современное. Маша бережно хранила драгоценные моменты, связанные с ним: как папа катал ее на качелях, неумело заплетал косички перед детским садом, покупал ей костюм инспектора ДПС на утренники, по ночам мастерил поделки для школы, втайне от мамы пересказывал матерные анекдоты и частушки, в сообщениях невпопад ставил смайлики, просил скачать гифки для торжеств. Либо работа сделала его скупым на эмоции, либо повлияли ссоры с женой. Отец редко говорил: «Я люблю тебя, Машенька», — но это читалось в ласковом взгляде, неуклюжей заботе. Возможно, со временем он стал бы более открытым. Неожиданная смерть все перечеркнула. Минуло больше года, но рана после потери родного человека до сих пор не затянулась.

«Сегодня прошлое так и лезет в голову», — подумала Маша, расчистив квадратик на окне. Вместо городского пейзажа виднелись снежная пустыня, седые деревья, редкие автомобили, припорошенный асфальт. Все казалось одинаковым, будто нерадивый художник нарисовал клочок фона, а потом копировал и вставлял, затыкая дыры. Если бы ее попросили описать ад, она бы изобразила его таким: однообразным, унылым, бесконечным. Либо в век прогресса зима растеряла очарование, либо классик сильно приукрасил реальность.

— Какой шалун, — игриво прошептала Настя.

— Я такой, ты знаешь, — слащаво ответил Глеб.

Каждая минута из двух часов тянулась вечностью. Единственное, что радовало в этой поездке, — присутствие Динары. Во-первых, вдвоем всегда было веселее страдать, а во-вторых, в жизни каждой девушки требовалась такая подруга, которая прошла бы огонь и воду, знала бы имя каждого бывшего, а также без доли сомнений разделила бы в трудную женскую минуту последнее обезболивающее. Уверенность в том, что вместе с Динарой добровольная каторга закончится быстрее, успокоила Машу. Еще, конечно, хотелось бы в течение этой недели пореже видеть Настю и Глеба, но вовсе не из-за ревности к таким великолепным и прочным отношениям, а просто из-за того, что их диалоги между собой не вызывали ничего, кроме испанского стыда.

Наконец водитель притормозил, студенты поплелись на свежий воздух. Место выглядело диким, необжитым. Повсюду громоздились раскидистые сосны и могучие дубы. Тени расчерчивали белизну сугробов, солнце золотило редкие островки между стволами. Без звуков цивилизации Маша ощущала себя непривычно. Лишь изъеденная временем металлическая ограда и высокие ржавые ворота, качавшиеся на ветру, выдавали присутствие людей.

— Удачных каникул. Свидимся через неделю, — улыбнулся шофер.

Он окинул взглядом унылую компанию и, то ли горько, то ли весело хмыкнув, скрылся в микроавтобусе.

Маша смотрела, как «Газель» тает вдали, оставляя следы шин. «Если начнется снегопад, будет трудно уехать, — подумала она. — Борис застрянет, уйти пешком тоже не получится, шоссе далеко». Мысль потянула за собой тревогу. В памяти возникли картинки из лекции по безопасности жизнедеятельности. Это, конечно, было последним, что могло возникнуть в голове, ведь она прогуляла практически все занятия. Но на той единственной паре, которую Маша все же соизволила посетить, одарив преподавателя своим царским присутствием, она слушала, как бывший военный сухо вещал о последствиях обморожения, показывал слайды с наглядными омерзительными примерами. «С нами Захар Владимирович, поэтому ничего страшного точно не случится», — приободрилась Маша, увидев, как тот покинул компактную иномарку. Преподаватель бодро раздал указания:

— Молодые люди, кто покрепче, возьмите продукты, бутылки с водой. Я побеседую со сторожем.

— Ну и дыра, — скривилась Динара, когда тот удалился.

Дыра — это было мягко сказано. Складывалось впечатление, что за последние тридцать лет сюда лишь пару раз заглянули рабочие, создали видимость стройки и уехали, побросав материалы. Увиденное мало походило на детский лагерь.

— Радуйся, что снег расчистили, — ответил Кирилл, нагруженный провизией.

— Как мне багаж тащить? — недовольно сказала Динара.

— Надо было меньше брать, — сказал Леонид, закинув баулы на плечи.

— Класс, — хмыкнула Динара, вытащила смартфон и гневно проговорила что-то на башкирском. — Нет сети? Серьезно?

— У меня тоже, — проверила Маша.

Остальные последовали ее примеру. Послышались грустные и сердитые вздохи. Только Леонид, похоже, не особо горевал. Оно и неудивительно: в его родном селе интернет оставался не до конца изученной технологией.

— Ни у кого нет сигнала? — громко спросил Кирилл.

— Есть, но слабый, — меланхолично отозвался Игорь.

За два года совместного обучения Маша заметила, что тот пребывал в двух состояниях: недовольном и страдающем. Лохматые волосы, кустистые брови, зеленоватая кожа, щетина в форме перевернутой подковы создавали несуразный и болезненный вид. Из-под парки торчали голубая рубашка и полы пиджака, на левой штанине темнело пятно чего-то неопределенного. Слабый, будто вымученный голос так и просил: «Добейте меня или отстаньте».

— Покажи, — сказал Глеб, подойдя вплотную. — Кирпич? Они еще работают?

— Отвали, — буркнул Игорь.

— Расслабься.

Атмосфера накалялась. Студенты не особо радовались поездке, а возникшие проблемы с сетью только усилили раздражение. Глеб толкнул Игоря, тот пихнул в ответ. Маша с горечью осознала, что ближайшие дни проведет с этими людьми, что, конечно, очень удручало.

— Шухер, Владимирович близко, — скороговоркой произнес Михаил.

Недовольства стихли. Преподаватель с досадой сообщил, что никого не обнаружил в сторожке.

— Мы одни на огромной, никому не нужной территории? — уточнила Динара.

— Еще строители, проверенные люди, — поправил Захар Владимирович.

— У меня чемодан с замком, — наклонившись к Маше, прошептала подруга. — Ничего не сопрут.

Хотелось, конечно, сказать ей, что у рабочих, как правило, с собой имелись инструменты, поэтому для них взломать чемодан было не сложнее, чем забить гвоздь в стену, но из приличия, не желая нагнетать обстановку, Маша промолчала. Захар Владимирович же припарковал автомобиль за воротами на расчищенном пятачке, достал план местности и объявил:

— Выдвигаемся. Смотрите под ноги.

Он возглавил нестройную колонну. Прогулка началась приятно: пейзаж радовал взор, снег приветливо хрустел, воздух полнился хрустальной свежестью и ароматами леса. Через несколько метров Маша почувствовала запах вейпа. Трое студентов увязли в сугробах. Пока их доставали, свалились еще четверо.

— Проклятый лагерь, — цензурнее повторила Динара, волоча багаж.

— Здесь славно, — воодушевился Леонид, перекинув поклажу. — Самое то для лыж.

— Ты рос в такой же глухомани? — противно засмеялся Михаил.

Его осадил Кирилл, замыкавший строй. Меньше чем через полчаса деревья расступились, обнажив просторный участок с четырехэтажным корпусом. Кирпич потемнел, кое-где грязными пятнами расплывались остатки блеклого рисунка. Глазницы пустых, местами заколоченных окон пугали. Здание отлично бы вписалось в фильм или игру про заброшенную психбольницу.

— Жутковато, — робко произнесла миловидная Яна, нервно поправив синий шарф. — Тут водятся призраки?

— Только один, — замогильным голосом ответил Игорь. — Очень мстительный.

— Глупости, — важно проговорил Захар Владимирович. — Вы получаете высшее образование. Будьте рациональными.

Яна кивнула, одернула длинную юбку. На фоне черного пальто ее светлые волосы казались еще белее. Впервые они с Машей встретились на дне рождении Кирилла. Тогда Яна спорила о феминизме, считала, что женщины уже получили все, за что боролись в прошлом. В Машиных мыслях проскальзывала сотня ужасных шуток, но они так и остались неозвученными из-за банальной лени или равнодушия. В недавнем осеннем семестре, по словам Динары, Яна взялась за учебу, поучаствовала почти во всех университетских мероприятиях и научных конференциях, даже написала статью в поддержку женского движения за равные права. Причина столь разительной перемены осталась загадкой.

«В кино красивые блондинки умирают первыми», — мимоходом подумала Маша.

— Осторожно, тут скользко, — предупредил Захар Владимирович, поднявшись по высоким ступенькам.

— Какой де… — Динара запнулась. — Кто кладет на крыльцо гладкую плитку?

— Слышал, что брат ректора продает стройматериалы, — понизив голос, заговорщицки сказал Кирилл. — Совпадение?

— Не думаю, — усмехнулась Маша.

Захар Владимирович постучал, но ответа не последовало. Он потянул массивную дверь, та отворилась с громким скрипом. Студенты ввалились в закуток, служивший прихожей. В нос ударил запах краски. Грунтованные стены и полумрак напомнили склеп. Напротив входа зиял проем, справа вела наверх широкая лестница. Повсюду валялся хлам.

— Добрый день, — громко произнес Захар Владимирович. — Мы приехали для университетского проекта.

Раздался треск, в дальнем углу что-то зашевелилось.

— Спускается, — сипло проговорил Игорь.

Эхо подхватило и усилило стук шагов. Маша сглотнула. Она никогда не считала себя боязливой, но здание и вправду давило на нервы. Звуки стали громче. К взволнованной группе вышел худой мужчина в заляпанном комбинезоне, каске и респираторе. Из-за плохого освещения не удалось рассмотреть его лица. Сняв перчатки и маску, он дружелюбно произнес:

— Здравствуйте, Захар Владимирович.

«Марк?» — ахнула Маша, едва не упав. Сердце беспокойно забилось, мир сжался до одного человека. Она всмотрелась в осунувшееся лицо. Высокий лоб, скрытый косой челкой, острые скулы, прямой нос, зеленые глаза — черты давно отпечатались в памяти, но сейчас будто исказились. Ей стало одиноко без любящего взгляда и легкой улыбки. Жизнь словно издевалась, сталкивая с последним, кого она хотела видеть. Динара приоткрыла рот, выпалив:

— Бортников?

— Привет, — с неохотой сказал Марк.

— Откуда? Тебя же исключили.

По толпе пронеслась волна перешептывания и смешков.

— Подрабатываю. На две недели.

«Когда он устроился? Почему мне не сказал?» — недоумевала Маша, потихоньку приходя в себя.

— Где строители? — спросил преподаватель.

— В четвертом корпусе, устраняют поломку. Мне велели провести для вас экскурсию.

— Хорошо. Я схожу к бригадиру, — сказал Захар Владимирович.

— Не получится, — заявил Марк.

— Почему? — удивился преподаватель.

— Дорогу занесло, долго расчищать. Тут глубокие сугробы.

— Мы заметили, — проворчала Настя.

— Где сторож? — продолжил руководитель тоном бывалого следователя.

— Недавно уволился, нового еще не прислали. Мы дежурим по сменам.

— Сегодня твоя очередь? — сощурилась Динара.

— Да.

— Мы трупы, — скривилась она.

— Без паники, — скомандовал преподаватель. — Гарантирую, пока я здесь, вам не о чем переживать, — у него зазвонил телефон. — Разберите вещи, потом составим план действий.

Он спешно удалился. Марк привел группу на второй этаж. «Здесь поприятнее», — отметила Маша. Светло-желтые обои, побеленный потолок, два пластиковых окна и обогреватели вселяли надежду на лучшее.

— Вы будете жить в правом крыле, — с ленцой сообщил Бортников. — Там пять спален, в каждой по четыре кровати.

Маша, как ни старалась, продолжала глазеть на Марка, сетуя: «Забывает поесть, опять сидит на бич-пакетах. Неважно. Пусть гробит здоровье, если хочет».

— Мест двадцать. Нас на одного больше, — заволновалась Яна.

— Еще есть вожатская, там место для препода, — сказал Марк. — Если слегка передвинем кровати, кто-нибудь из вас влезет.

Разгорелся спор. Каждый считал, что достоин комфортных условий.

— Давайте тянуть спички, — с азартом предложил Женя. — У кого короткая, тому повезло, будет с Владимировичем.

— Толково, брат, — сказал Михаил. — Я организую.

— Ты обманешь, — нахмурился Леонид и обратился к остальным: — Ему нельзя верить.

— Пусть раздаст Бортников, — предложила Динара. — Он — незаинтересованное лицо. И слишком туп, чтобы мухлевать.

— Сегодня встала не с той ноги? — хмыкнул Марк.

Порывшись в карманах, он вынул спичечный коробок и, отвернувшись, добавил:

— Не подглядывайте.

Студенты налетели, словно потревоженный осиный рой.

— Стоп, — выпалил Марк. — Подходите по очереди.

Маша представила, как приблизится к бывшему, случайно коснется его ладони, увидит презрительную усмешку и равнодушный взгляд. В горле встал ком. Она отступила, пробормотав:

— Я не участвую.

— Как хочешь, — сказал Женя. — Минус конкурент.

Динара тоже отказалась, поманила подругу в сторону и тихо спросила:

— Вы с Бортниковым поругались?

Маша стушевалась под цепким взглядом, хотела ответить, но ее перебил довольный возглас Глеба. Он размахивал перед неудачниками короткой спичкой. Игорь краснел от злости. Динара нетерпеливо переступила с ноги на ногу, с укором взглянула на шумную толпу и смилостивилась:

— Ладно, позже расскажешь.

Маша возликовала и двинулась в коридор вслед за подругой. Рядом с общим залом блестела лакированная дверь, напротив тянулись бледные копии с потрескавшейся краской. Дальше обнаружился пыльный туалет с вереницей умывальников и грубо сколоченных кабинок. Над раковинами висело длинное мутное зеркало. В душевой, рассчитанной на шестерых, не было ни перегородок, ни штор. Лампочка мигала, на старой плитке виднелись бурые подтеки, напоминавшие кровь. Пол покрывали лужицы и разводы от мыльной пены, водостоки были забиты чем-то неопределенным. Из ржавых кранов капала вода.

— Ужасная антисанитария, — скривилась Динара. — Как тут мыться?

— С закрытыми глазами, — сказала Маша. — Надеюсь, спальни поновее.

Они заглянули в две комнаты, но там оказалось уже занято.

— Можно к вам? — спросила Динара у незнакомых девушек.

— Конечно, — гостеприимно отозвалась фигуристая брюнетка. — Я Эмилия, учусь на первом курсе журфака.

Родинки возле миндалевидных глаз делали ее внешность слегка экзотичной, нежно-лавандовое платье подчеркивало оливковую кожу. Рядом протирала очки низкая, полноватая Ангелина. Ее можно было спутать со школьницей из-за косичек, брекетов и красного свитшота с «Дамой Жуком и Классным Котиком».

Маша плюхнулась на ближайшую к выходу постель. «Хотя бы не двухэтажные», — обрадовалась она.

— Ого, юристки, — восхищенно протянула Ангелина, когда подруги представились. — Как учеба?

— Ничего особенного, — с напускным безразличием ответила Динара. — Законы, крутые кейсы, полезные знания.

Она вмиг превратилась из милой студентки в заправского следователя, методично выясняла, храпят ли соседки, во сколько ложатся спать, когда просыпаются, какие у них вредные привычки, планируют ли занять крохотный шифоньер, где поместится содержимое лишь одного чемодана, или собираются хранить вещи в сумках. Девушкам повезло, что Динара не захватила в дорогу настольную лампу, иначе беседа окончательно превратилась бы в допрос с пристрастием. «Ей бы в уголовку», — восхитилась Маша. Подруга частенько заглядывала на кафедру гражданского права, распивала чаи с научной руководительницей по курсовой работе, вдохновенно щебетала о снятии корпоративной вуали и проблемах миноритарных участников непубличных обществ, а на ночевках, чуть подвыпив, подпевала блатным певцам. Видимо, романтичная натура рвалась к криминалу, пока разум толкал в сферу бизнеса.

От дальнейших расспросов Ангелину и Эмилию спас Игорь.

— Общий сбор, — устало пробурчал он и захлопнул дверь.

Динара подождала, когда соседки выйдут, и спросила:

— Что случилось? Бортников тебя обидел? Только скажи, Дамир ему доходчиво объяснит, как ценить девушек.

В проеме вновь показалась голова старосты.

— Вам нужно особое приглашение? — проскрежетал он.

— Идем, — нахмурилась Динара.

Маша облегченно вздохнула, ведь разговор пришлось отложить. Она почти всегда доверяла подруге, оберегающей чужие секреты, как собственные. Ситуация с Марком будто выстраивала незримую стену, заставляла молчать и утаивать. Только после расставания она, как и учила народная мудрость, поняла, насколько была близка с парнем. Со дня их размолвки из жизни пропало что-то важное.

В холле ребята составляли стулья полукругом. Когда все расселись, Захар Владимирович объявил:

— Хочу поблагодарить каждого, кто согласился участвовать. Социально значимый проект «Лето с пользой» очень важен для нашего университета. С вашей помощью люди узнают о детском лагере новейшего типа, где, помимо развлечений, ребенок сможет определиться с профессией. Разве не прекрасно?

Мало кто оценил речь по достоинству.

— Что от нас требуется? — по-деловому спросил Кирилл, будто вел переговоры.

— Как и заявлялось, вы будете снимать видео, которые понравятся школьникам.

Яна подняла руку и, получив разрешение, засомневалась:

— Сейчас зима, ремонт в самом разгаре. Реклама получится не очень.

— Для съемок строители оборудовали вожатскую, — пояснил преподаватель. — Вам осталось навести уют.

— Есть сценарий? — спросила Эмилия.

— Появится, когда вы напишете.

— Кто будет оператором? — вмешалась Настя.

— Желающие?

— Ну я могу, — предложил Глеб.

— Замечательно, — приободрился Захар Владимирович и вынул из дипломата старенькую мыльницу. — Памяти должно хватить.

— Качество будет ужасным, — поморщилась Динара. — Давайте на телефон.

— У меня зеркалка, — тоном профессионала сказала Вика. — Идеальной картинки не обещаю, но для проекта сойдет.

Маша видела снимки и короткие ролики в профиле «FoxyPussy». Вика оформляла соцсети в одной цветовой гамме, составляла стильные образы для фотографий, выбирала выгодные ракурсы и позы, правильно выстраивала свет. Порой не верилось, что съемка происходила в квартире, а не в специальной студии.

— Прекрасно. Виктория и Глеб будут работать вместе.

Маша заметила, как те схлестнулись взглядами.

— Я тоже хочу, — воскликнула Настя на манер ребенка, у которого отобрали игрушку.

Ее возмущение никого не удивило. В весеннем семестре одногруппники считались красивой парой. Рыжая Вика умела выделяться: носила броские цвета, дерзкую короткую стрижку, лаконичные украшения. «Насте стоит поволноваться», — подумала Маша.

— Тогда вы втроем — операторы, — решил Захар Владимирович.

На предложение написать текст откликнулись Яна, Эмилия, Ангелина и — неожиданно — Игорь. Захар Владимирович кивнул и продолжил:

— Следующая группа — дизайнеры.

— Кто? — подался вперед Леонид.

— Ответственные за оформление, — объяснил преподаватель.

— Конкретнее. Зачем они нужны?

— В твоем колхозе их не было? — загоготал Михаил.

— У них население — три алкаша, — усмехнулся Женя.

— Не заставляйте меня вас отчитывать, — построжился Захар Владимирович. — В нашем случае дизайнеры нарисуют плакаты, замаскируют недостатки интерьера.

Леонид первым вскинул ладонь. За ним последовали Маша и три девушки с филологического факультета.

— Молодцы, оперативно. Те, кто не задействован, будут актерами или помощниками строителей. Сейчас зачитаю инструкции, прослушайте их очень внимательно. Каждый должен поставить подписи в трех графах и разборчиво написать: «Я ознакомлен или ознакомлена с правилами безопасности». Когда освободитесь, подходите за постельным. В день отъезда сдадите.

Разобравшись с формальностями, Маша подождала в очереди, взяла запакованный комплект с почти стертым ценником. Михаил спросил про завтрак. Захар Владимирович пояснил, что столовая не достроена, поэтому им придется готовить самим. В подтверждение слов он достал из огромных тканевых сумок-челночниц переносные плиты, пятилитровые кастрюли, удлинители, эмалированные чайники, сковородки.

— Кошмар, — прошептала Динара. — Я взяла электрический чайник, какао и кофе в пакетиках.

— Может, ты еще ванную захватила? — усмехнулась Маша.

— Только плойку, утюг и фен.

— Бывалая выживальщица.

— Хорошо, что для готовки мы взяли с собой самое необходимое — женщин, хы-хы, — проговорил с усмешкой один из студентов.

Никто шутку не оценил, и учащиеся, вдохновленные свалившимися обязанностями, разошлись. Захару Владимировичу позвонили, и он скрылся на лестнице.

— Пойдемте в палату, — бодро проговорила Ангелина.

— Куда? — озадаченно переспросила Маша.

— Туда, где живем.

— В спальню? — уточнила Динара. Ангелина кивнула. — Почему ты так сказала?

— По привычке. Часто лежу в стационаре.

— Чем болеешь? — насторожилась Динара, отступив на полшага.

— Гастритом. У меня родители-медики, — на веснушчатых щеках появились ямочки. — Династия врачей.

— А ты сломала традицию?

— Писать книги увлекательнее, чем носиться с пациентами. У меня даже есть черновик. Когда-нибудь опубликую.

— В «Шторме» интересный сюжет, — похвалила Эмилия. — Многим зайдет.

— Даже если получится плохо, не беда. Главное, чтобы читателям было весело, — хихикнула Ангелина.

— Мы поладим, — улыбнулась Динара.

Они завели разговор о мультсериале про французских супергероев. Маша украдкой заметила Бортникова и остолбенела. Марк повернулся, взглянул прямо на нее. На миг почудилось, что он приблизится, скажет, как сильно соскучился. Скажет, что жаждет помириться. Реальность подвела, он ушел в противоположное крыло. Поняв, что холл опустел, Маша поспешила в комнату, но замерла при виде Яны. Та стучалась в вожатскую.

— Я насчет, — начала она, но осеклась, — слоганов.

— Заходи, — быстро сказал Глеб и, привалившись к дверному косяку, уставился на Машу. — Помочь?

— Нет, сама справлюсь.

Через пять минут Захар Владимирович снова созвал группу и отлучился. На импровизированной кухне собрались самые ответственные студенты.

— Что в меню? — спросил Кирилл.

Завязался нешуточный спор. Ангелина хотела оладушки, Яна твердила о пользе омлета. Маша заметила, что у блондинки припухло лицо, и про себя предположила: «Наверное, плакала из-за плохих условий. Скорее бы отсюда уехать». Они не общались, поэтому вопрос прозвучал бы странно. Вика предложила сварить кашу, но наотрез отказалась от гречки. Настя, сидевшая на коленях у Глеба, заявила, что скорее умрет, чем съест манку, выпьет коровье молоко или попробует лактозу в хлебе. На нее уставились, как на фрика. Эмилия твердила о рисе, Кирилл цитировал тренера, любившего овсянку, Игорь предпочитал пшенку, а Михаил мучился голодом, о чем не уставал повторять.

Маша словно переместилась на рынок, куда мама ходила за покупками. Тягостные минуты из детства, когда приходилось безропотно стоять на узкой картонке и натягивать замерзшими пальцами «очень симпатичные брючки заграничного пошива», до сих пор вызывали стыд.

— Проголосуем, — остановил галдеж Женя.

К разочарованию Вики, победила гречневая крупа. Кирилл и Леонид наполнили кастрюли водой, поставили на плиты. Хлипкие тройники и крохотные конфорки заставили ребят понервничать.

— Рванет, — с обреченностью произнес Игорь.

— Сплюнь и постучи по дереву! — воскликнула Яна.

Маша всегда смеялась над суевериями, из-за чего выслушивала нотации от родителей. Мама хранила в доме иконы, носила крестик, посещала церковь, ставила свечи и иногда соблюдала пост, но при этом спокойно наливала домовому молоко, не прощалась и не здоровалась через порог. Понять ее противоречивую картину мира было крайне сложно.

— Не пересоли, — строго предупредил Леонид.

— Все под контролем, — ответила Ангелина.

Она зачем-то сильно наклонила пачку, громко чихнула. Просыпавшейся соли хватило бы на две таких же емкости. Леонид дотащил посудину до ванной, затем вооружился половником и взял приготовление на себя.

— Он хороший повар, — сказал Кирилл. — Мы в одной общаге живем.

— Ужинаем вместе, — встрял Михаил.

— Вы меня втихую объедаете, — сердито проворчал Леонид. — Воры.

— Юрист от преступника отличается амбициями, — припомнил слова историка Кирилл.

Седовласый и статный профессор казался Маше эксцентричным. Поговаривали, что за большой перерыв он успевал написать очередную гениальную монографию по истории государства и права. На лекциях гений в мельчайших подробностях излагал историю о том, как Анна Болейн шла на казнь с гордо поднятой головой, как лучи тусклого английского солнца сверкали на мече и как, хоть впавшая в немилость женщина встала на колени, достоинство, с которым она держалась, восхитило палача, вызванного из Франции. Пары заменяли кино и художественную литературу. К несчастью студентов, знания о том, сколь величественно умирала экс-королева или какие цветы росли у тропинки, по которой вели осужденного Карла I, не спасли на экзамене. Пересдачи историк раздавал щедро. Он гордился своей кафедрой, прозванной санитарами леса.

— Не факультет, а жулье, — скривился Леонид.

— Тогда географы — пьяницы, — ответила Динара.

— Хуже только менеджеры, — раздраженно продолжил тот. — Куча народу с корочкой, а толку ноль.

— Ты из леса вышел, не разбираешься, — сказал Михаил, важно сложив руки на груди.

— Очень «смешно». По тебе видно, что я прав.

— Леонид, мы поняли, какой ты особенный, — с издевкой сказала Вика. — Не завидуй.

— Было бы чему.

— Не ссорьтесь, филфак круче, — хихикнула Ангелина.

— Нет, эконом, — вмешался незнакомый Маше парень.

— Признайте, что философы лучшие, и никто не пострадает, — проговорил бородатый студент.

— Ага, перепьете географов. Великое достижение, — фыркнула Динара.

— И доведем до экзистенциального кризиса.

— А мы, психи, всех вылечим, — улыбнулась девушка с пирсингом и дредами.

— Ох уж эти стереотипы, — вздохнула учащаяся социологического факультета.

Пока все мерились специальностями, парни собирали столы, а девушки нарезали бутерброды.

— Мы как пионеры, — весело подметил Кирилл. — Вечером будет огонек?

— Еще вожатых пригласи, — насмешливо хмыкнула Динара, расстелив розовую клеенку с котятами.

— Я как-то работала в отряде с детками от шести до восьми лет, — у Ангелины дернулся глаз. — Ребята были милыми, но постоянно шумели, не могли даже помыться. Под конец смены я чуть не умерла.

— Никогда не ездил в детский лагерь, — задумчиво произнес Леонид, расставив кружки. — Распорядок дня, бессмысленные занятия — кому это понравится?

— Согласна. Меня отправляли в частные, но я даже недели не выдерживала, — отозвалась Динара.

— Там особый вайб. Общаешься с заряженными энергией людьми, ходишь на дискотеки. Пока вожатые спят, крадешься в комнату к мальчикам и рассказываешь страшилки или данетки, — восторженно проговорила Настя. — Перед отбоем на свечке так комфортно, все делятся эмоциями.

— Однажды меня выбрали королем лагеря, — похвастался Глеб.

— Конечно, ты же нереальный, — влюбленно протянула Настя.

— Я в школе выиграла путевку в «Арленток», — с наигранной скукой произнесла Вика.

— Ого, и как там? — спросила Ангелина.

— Строго, но на уровне. Особенно в моротряде.

— Умеешь вязать узлы? — полюбопытствовала Эмилия.

— Да, кое-что помню, — бросив на парочку презрительный взгляд, продолжила Вика. — Основы навигации, гребли.

— Звучит потрясающе, — прощебетала Ангелина.

— Я тоже там был, — подал голос Игорь.

— А ты, Маш? — спросил Кирилл.

— Я летом ездила в деревню.

Поначалу она с нетерпением ждала каникул. Бабушка баловала вкусной едой, разрешала спать до обеда, читать журналы вместо книг из школьной программы. Маша любила гулять с местными ребятами, рвать ягоды у соседей, глазеть на куриц, коров, гусей и прочих домашних животных. Повзрослев, она все чаще придумывала причины, чтобы остаться в городе.

— Пахнет аппетитно, — улыбнулся подоспевший Захар Владимирович. — Зовите остальных и несите посуду.

— Какую? — растерянно спросила Эмилия. — Я ничего не нашла.

— Конечно. Вы должны были привезти миски, вилки, ложки. Я вчера оповестил Игоря, попросил всем передать.

— Не видел. У меня телефон… — староста запнулся, — утонул. Пришлось взять кирпич и купить новую симку.

Он показал мобильный. У Маши потеплело на сердце при мысли о серебристой раскладушке, подаренной на школьный праздник «Прощание с букварем». Тогда ей нравилось открывать и захлопывать сотовый, подражать крутым звездам телесериалов, клеить на корпус вкладыши из жвачки, продававшейся в киоске по рублю, вешать брелоки, крутить их в такт песни, которую подруга пересылала по блютусу. Спустя годы Маша удивилась тому, какими маленькими были актрисы, ранее казавшиеся взрослыми, насколько однотипные и бессмысленные хиты исполняли некогда обожаемые американские певцы и бойзбенды. Деревья растеряли великанский рост, жизнь лишилась волшебного сияния, дорогостоящий смартфон вызвал меньше восторга, чем купленная много лет назад «лягушка». Возможно, где-то внутри до сих пор обитала озорная девчонка. Непоседа лишь изредка обретала голос и совершала нечто безрассудное, но приносящее радость.

Между тем Захар Владимирович поник:

— Значит, мы без тарелок и столовых приборов?

— Заменим кружками, — предложил Кирилл.

— Их ровно по количеству человек, — огорошил преподаватель. — Я вынул лишние перед поездкой.

— С пластиковым набором удобнее, — сказала Динара.

— Что университет выделил, то и привезли, — устало проговорил Захар Владимирович. — Возможно, у строителей есть запасы. Где Марк?

Маша указала на левое крыло. Преподаватель, освещая путь фонариком, побрел туда, где исчезал реальный мир и возникал потусторонний. Помещение будто поглотило его. Тусклая лампочка качалась, отчего на голых стенах змеились пугающие силуэты. Зазвонил мобильник. От звуков далекого фортепиано по спине Маши пробежал холодок. Вспомнился ужастик про проклятую кассету, девочку в балахоне и неминуемую гибель через семь дней. Студенты озадаченно переглянулись.

— Прискорбно, — объявил Захар Владимирович по возвращении. — Я поеду и привезу все необходимое. Если задержусь, сообщу.

— Только у Игоря ловит сеть, — возразила Динара.

— Это небезопасно, — воскликнула Яна.

Преподаватель будто не услышал. «На нем лица нет, — заметила Маша и забеспокоилась о Марке. — Он в порядке?». Захотелось проверить, но она не шелохнулась.

— Нужен доброволец, который в мое отсутствие запишет контактные данные студентов, — сказал Захар Владимирович — Их проверит администрация.

— Сделаю, — вызвалась Эмилия.

Преподаватель передал ей бланки и добавил:

— Если что, я на связи. Буду самое позднее к пяти часам. Ведите себя достойно, в непредвиденных случаях обращайтесь к Марку или строителям.

Схватив карту и дипломат, он чуть ли не бегом спустился по лестнице. Группа столпилась у окна, глядя, как руководитель продирается сквозь снег.

— Что-то не так, — заволновалась Яна.

— Видели, как он испугался? — продолжила Ангелина, поправив очки. — Неужели призрака?

— Бред. Уронил какой-нибудь инструмент и смотался, чтобы не платить, — спокойно сказал Леонид.

— Ты бы не молчал, если бы знал легенду, — мрачно заверил Игорь.

— Какую легенду? — с тревогой переспросила Настя.

— Чего вы трясетесь? — вмешался Женя. — Нам же повезло.

— Остаться без еды и преподавателя? — фыркнула Динара. — По-твоему, это везение?

— Он никогда не думает о последствиях, — скривился Кирилл, взглянув на рыжего.

— У нас есть выпивка и свобода, — перебил Михаил.

— На всех хватит, — приободрился Глеб.

— Классно, разозлим Захара, когда тот приедет, — усмехнулась Вика.

— Тебе не предлагаем, — отчеканил Глеб. — Кто с нами?

Кроме троицы парней, согласилась лишь Настя.

— Сейчас не время, — сказал Кирилл. — Заполним бумажки, дождемся препода.

Перекусив, все разбрелись по спальням. Маша скинула ботинки, залезла с ногами на твердую постель. Мысли путались. Внезапное появление бывшего парня и бегство руководителя выбивали из колеи. Складывалось ощущение, что кто-то жестоко разыгрывал ее, умело доводил до точки кипения. «Случайность, — трезво размышляла она. — Марк не умеет выбирать нормальные вакансии, Захар Владимирович постоянно обо всем забывает. Нужно как-то продержаться до понедельника». Совершенно не хотелось вновь сталкиваться с Бортниковым, но уйти при его появлении или просидеть затворницей означало бы струсить. Не найдя лучшего варианта, она решила игнорировать проблему.

— У меня плохое предчувствие, — призналась Ангелина, отложив ноутбук в сторону.

— Леонид прав, мистики не существует, — возразила Маша.

— Не будь занудой, — сказала Динара. — Посмотрим на Таро, они подскажут, как быть.

— Картонки не изменят твою жизнь, — проговорила Маша.

— Сделаю расклад на ситуацию, — потерла ладони Динара и, достав колоду из бархатного мешочка, перетасовала. — Чем для нас закончится поездка?

Она задала вопросы, вынула карту, положила рубашкой вверх, пониже еще три и таинственно произнесла:

— Что происходит сейчас? Колесница. Все стремительно меняется, возникают иные цели, складывается команда. Наверное, мы сплотимся для важного дела, — помедлив, Динара продолжила: — Какова причина? Император. Властный человек принял решение, которое никто не смог оспорить. Думаю, речь о ректоре, из-за него мы сюда попали. Либо это Захар, у него же преподавательский авторитет. Какое будущее нас ждет? Смерть. Нечто важное отжило, впереди следующий этап. Значит, мы приобретем полезные связи и ценный опыт, возможно, захотим сменить профессию.

— Вдруг погибнем? — выпалила Ангелина, схватившись за косички. — Может, это плохой знак?

— У Таро более сложное толкование. На смерть другая схема.

— Супер, — приободрилась та. — Что мне уготовано?

Маша отвлеклась на мобильное приложение. На лекциях они с одногруппниками часто рубились в дурака или покер, но сейчас, в отсутствие интернета, пришлось сражаться с роботом. После двух побед ее настигло поражение. От такого проигрыша было не сильно обидно, ведь искусственный интеллект никогда не смог бы послать ей ехидные смайлики с цветами. Пока она ругала программу, заявилась Эмилия и устало проговорила:

— Вы последние.

Девушки вписали информацию в документы.

— Почему тут половина листа? — громко спросила Ангелина, указав на бланк.

— Один умник расписал ручку, хотел незаметно оторвать, но перегнул, — пояснила Эмилия. — Я вовремя заметила.

— Бывают же такие, — сощурилась Ангелина.

— Что делают остальные? — скучающе спросила Маша.

— Ждут. Все напряжены, только Леониду пофиг. Сидит в холле.

Маша под невнятным предлогом вышла из спальни. Вокруг не было ни души, шаги звучали чересчур громко. Вдалеке капала вода, по полу тянуло сквозняком.

Полумрак сменился приветливым общим залом. Солнце заливало пространство, легкий беспорядок создавал особый шарм. Маша представила пушистый ковер, по которому было бы приятно ступать, воздушный тюль, растения на подоконнике, коробки с настольными играми, диван для посиделок, люстру с плафонами, гирлянду. Интерьер сделал бы помещение по-настоящему уютным.

— Рисуешь? — удивилась она, заметив у Леонида ватман.

— Не хочу слоняться без дела.

Маша опустилась на соседний стул, прочла корявые буквы и предложила:

— Могу закончить название.

— Ладно. С надписями у меня беда, учительница изо постоянно ругала.

— Сурово, — посочувствовала Маша.

— Она была строгой, но в меру. У меня в селе не каждый мог позволить себе гуашь больше шести цветов. За более крупными коробками нужно было ездить в город.

— Не представляю, как можно так жить.

— Помню, нам задали нарисовать закат, а у меня не было красной краски. Никто делиться не стал, поэтому я сделал надрез на пальце и…

— Подожди, серьезно?

— Нет, конечно, я пошутил, — он произнес это, не меняя интонации, будто рассказывал анекдот на плохом стендапе.

Маша не знала, как на это реагировать. Леонид смягчился. Повисла тишина, нарушаемая лишь шорохом карандашей и шелестом бумаги. Дорисовав «й», Маша случайно коснулась парня локтем.

— Ой, извини.

Она повернулась. Их взгляды встретились. Лед серых глаз потеплел. Стильная прическа и деревенский свитер, устаревший на двадцать или тридцать лет, смотрелись очень странно. «Леонид мыслями городской, а привычками сельский», — подумала Маша.

— Порядок, — сказал тот. — Как тебе?

В наброске легко угадывались корпус, лужайка, небо и облака.

— Очень похоже, — похвалила та.

— Начну раскрашивать.

Он разрезал пол-литровую пластиковую бутылку, налил воды, отыскал гуашь и принялся творить. Маша пересела, чтобы не мешать. Рука с кисточкой дрогнула, но, к счастью, ошибка легко исправилась. Обведя и заполнив цветом заглавную «Л», она увлеклась процессом. Рисуя в детстве, она будто переносилась в вымышленную вселенную, где каракули, палочки и черточки становились шедеврами.

— Поляна готова, — сказал Леонид, потерев щеку.

— У тебя гуашь на лице, — весело произнесла Маша.

— Где?

— Тут. Нет, ниже, — усмехнулась она.

— Здесь? Сама ткни.

Маша приложила палец к зеленому пятнышку под его носом и впервые поняла, как красивы в меру пухлые губы. Леониду повезло с внешностью, но многих отталкивала допотопная одежда и колхозные замашки. «Наверное, с ним просто встречаться. Никаких зависимостей, тайн, скандалов. Мило и душевно, — размышляла она. — Стоп. О чем я думаю?» Прикосновение затянулось, чтобы считаться дружеским.

Справа зашумели. «Марк? Когда он подошел?» — занервничала Маша, обернувшись. Бортников держал кружку со смайликом. Ту самую, что послужила подарком на прошлое четырнадцатое февраля.

Маша долго искала, чем порадовать своего избранника. Популярные онлайн-магазины рекомендовали набор для ухода за бородой, удочки, стаканы для виски, мужские духи, борсетки, цыганские цепи панцирного плетения. Марк гладко брился, не рыбачил, пользовался дезодорантом вместо парфюма, подаренного в школе, пил дешевый алкоголь, обладал мало-мальским вкусом, чтобы надеть аксессуар из «магазина на диване». Более креативные сайты вдохновляли изготовить шоколад, связать шарф, испечь печеньки с предсказаниями, смастерить парные браслеты или подвески. Застывшая какао-масса не вынималась из формы, от тугих шерстяных петель болели пальцы, печенье постоянно подгорало, а украшения из бусин смотрелись нелепо. Отдельные эксперты предлагали девушкам купить соблазнительное белье и вырезать купоны для пикантных желаний. Чем, по их логике, торжество влюбленных отличалось от любого другого дня, Маша не сообразила. Отчаявшись, она зашла в супермаркет, взяла чашку с улыбающейся рожицей и сердечками. Сюрприз удался.

С того времени их отношения изменились. «Сохранил кружку. Может, не все потеряно?» — понадеялась она.

— Есть кипяток? — спросил Марк будничным тоном.

— Остыл, — невозмутимо сказал Леонид.

— Подожду.

Маша едва сохраняла спокойствие: «И все? Ему настолько плевать?»

— Как работа? Нормально платят? — проговорил Леонид, поставив чайник на конфорку.

— Не жалуюсь.

— Где учишься?

— Нигде. Я не могу учиться в таких условиях.

— Каких?

— Любых. А кроме шуток, зачем отдавать деньги универу, если потом снова отчислят? Ищу себя, надоело слушать других.

Маша заметила его укоряющий взгляд и вспыхнула: «На что он намекает? Никогда со мной не советовался».

— Со стороны виднее, — не удержалась она.

— Полезнее быть эгоистом, — твердо заявил Бортников.

— И деградировать? — хмыкнула Маша. — Умный признает ошибки, глупый отрицает.

— Если постоянно прогибаться под чужое мнение, потеряешь свою личность.

— Откуда вы это берете? — вмешался Леонид. — Из сообщества с цитатами?

Чайник оглушительно засвистел. Марк схватился за металлическую ручку и ругнулся, убрав ладонь.

— Осторожно! — воскликнула Маша, вскочив с места.

— Не лезь, — огрызнулся тот.

Наполнив чашку, он ушел. Хотелось запустить ему вслед чем-то тяжелым или догнать и хорошенько встряхнуть, чтобы перестал ломать комедию.

— Придурок, — проворчал Леонид.

Маша взяла кисточку. Линии стали выходить рваными, неаккуратными. Оранжевая надпись и ватман расплылись. Она зажмурилась, укоряя: «Глупая. Уже взрослая, чтобы реветь из-за дурака».

— Ты чего? — осведомился Леонид.

— Соринка в глаз попала, — севший голос выдал правду.

— Хочешь, посмотрю?

— Не надо. Сейчас пройдет.

Из коридора донесся голос Игоря. Вскоре в холл потянулись студенты, недовольные очередным собранием. Староста посчитал ребят и обреченно заявил, что Захар Владимирович сегодня не приедет. Посыпались вопросы. Оказалось, спешка и встревоженное состояние преподавателя объяснялись не мистикой, а рядовыми причинами. Дочь увезли на скорой, и тот как примерный отец поспешил в больницу. Часть одобрила поступок, другие разозлились из-за безответственности руководителя.

— Это не к добру, — прошептала Динара.

Маша отмахнулась. Позже она сильно пожалела, что не восприняла слова подруги всерьез.