Последняя осень. Буря

Глава 8. Погоня за правдой

До того как Машу отчислили, они с Евгением учились в одной группе. Он был веселым, красивым, но, как говорил Леонид, пустым. Девушка поразилась, впервые услышав настолько нелестную характеристику, со временем поняла, что имелось в виду. Женя дружил или общался практически со всем факультетом, слыл любителем вечеринок, часто менял подружек. На этом его описание заканчивалось. Открытого, улыбчивого на людях весельчака знавали многие, но по-настоящему не знал никто. В чем-то ему можно было посочувствовать, однако Женю, похоже, ситуация более чем устраивала.

— Вы какие-то странные, — сказал он и шагнул ближе.

Женя держал руки за спиной. Маша прижималась к стене, гадала: «Что он прячет?» Недавно они сообща расследовали убийство, а сейчас оказались по разные стороны баррикад.

— Стой на месте, — отчеканила Динара. — Покажи ладони.

— Что с вами? Заигрались в следаков? — усмехнулся тот, продолжив путь.

— Не приближайся, — выпалила Маша, но голос дрогнул.

Женя неумолимо наступал. Несмотря на приподнятые уголки сомкнутых губ, взгляд темно-зеленых глаз оставался ледяным. «Он насквозь фальшивый, — поежилась Маша. — Как я раньше не замечала?»

— Вы что, боитесь меня? — хмыкнул Женя, топнув сильнее. Стук от ботинок казался оглушающим. — Мы ведь одна команда.

Динара схватила расческу, замахнулась и прошипела:

— Не подходи, ублюдок. Мы знаем, что ты сделал.

Он шевельнулся, медленно подвигал локтями. Беззаботный шутник исчез. Над ними нависал кто-то чужой и непредсказуемый.

— Понятия не имею, о чем вы, — осклабился он.

Маша проследила, как тот на манер фокусника показал левый кулак, затем растопырил пальцы. Она тяжело дышала, затравленно озиралась в поисках спасения.

— Ничего. А здесь, — усмехнулся Женя, затем издевательски неспешно вытянул правую руку. — Пустота. Эй, почему вы притихли? У нас же очередной цирк.

Динара ткнула ему в живот расческой.

— Сдурела? — рявкнул он, попятившись.

— Ты убил Волгина из-за денег, — собравшись с силами, припечатала Маша. — Убедил его оформить страховку и указать тебя в договоре, пообещал перелом и недельку в больнице, а сам прикончил ради выплаты.

Женя засмеялся:

— Наугад тыкаешь в человека и подгоняешь улики? Это так плохо, что даже хорошо. Не истери, Маш. Вспомни, как мы с тобой сидели на лекциях, скатывали ответы на тесты.

— В вашей переписке есть доказательства, — перебила Динара. — Все в курсе, что ты сливаешь деньги на ставки. Решил нажиться на трупе?

— Нет. Когда Глебыч только начинал бизнес, я помог с покупателями, вот он и отблагодарил страховкой. Мы с ним как братья, ясно? Никогда бы его не тронул.

Маша выпалила:

— Вы поругались, когда Настя сболтнула Кириллу про твое предательство. Видимо, тебя захотели исключить из договора или заменить кем-нибудь другим, например Мишей. Вы же об этом говорили в вожатской?

— Мимо, — не без удовольствия ответил Женя. — Мы все тихо решили. Какой смысл ссориться из-за говна? Выпили, поболтали, потом Глебыч спросил: «Сколько времени?» Кажется, было без десяти четыре или около того. Он буквально выпер меня за дверь, прикинулся, что зевает, а сам явно торопился. Я видел Глебыча во многих состояниях, сообразил, что намечается, подумал про Настю. Теперь ясно, он спал с кем-то еще, но не говорил о той девушке даже с нами, самыми близкими людьми. Ставлю на Янку. Она однозначно в его вкусе.

«Это бы объяснило ее поведение, — подумала Маша. — Но Яна выглядела такой искренней. К тому же у нее модельные параметры. Любовница Глеба, по словам Лебедевой, полненькая. Может, это кто-то из девушек с филфака? Или Злата?»

— Почему ты сразу не рассказал об этом? — Динара сощурилась.

— Из-за мелкой, — пояснил Женя. — Она неуравновешенная, сразу бы закатила скандал. Я же не знал, что Настя в курсе об изменах.

— Зачем Глеб занимал у Игоря и у микрофинансовой организации? — осведомилась Маша. — Из-за проблем с продажами?

— Ага. У Волгиных-старших тоже накрылась парочка салонов. Прямо черная полоса.

— Почему страховку выплатят тебе, а не его родителям? — Динара хмыкнула. — Логичнее сделать их получателями.

— У него отец — игроман, мать помешана на шмотках. Глебыч боялся, что они все деньги просрут.

— Ну да, а ты очень экономный, совсем не подсел на тотализаторы, — отозвалась подруга.

— Это другое.

Маша фыркнула. Слова Жени противоречили здравому смыслу.

— Если ты невиновен, зачем пугал нас? — спросила она, набравшись смелости.

— Вы просто дерганые, вот и решил подшутить, — улыбнулся он, однако, заметив реакцию, посерьезнел: — Не говорите Кириллу с Леней про договор. Они меня ненавидят, всем разнесут, что я убийца.

— Разве это не так? — настаивала Динара.

Женя до победного отрицал свою причастность. «Неужели мне просто померещилось? — потерла лоб Маша. — Нервы ни к черту. Еще немного, и мозг перестанет соображать. Я тут всего три дня, а уже вымоталась». Она цепенела, представляя, как станет параноиком, обвиняющим всех вокруг без каких-либо оснований.

Вскоре парень ушел. Подруги обсудили произошедшее. Обе были слегка заторможенными, словно не могли принять новые сведения.

— Рыжий что-то скрывает, — твердо проговорила Динара и возмутилась: — Женя, Игорь, Вика, Настя — все без алиби. Как расследовать, если подозреваемые и свидетели спали? Зря мы в это ввязались.

Маша кивнула, но не успела ответить, как в комнату прошмыгнули соседки. Ангелина кашляла, на ее лице блестела испарина, косички растрепались. Эмилия обмахивалась ладонью, как веером.

— Вас преследовали? — выпалила Маша.

Ангелина мотнула головой, собралась с духом и произнесла:

— Хуже. Мы спокойно чистили зубы, как вдруг по зеркалу пополз таракан. Пришлось схватить вещи и рвануть оттуда.

— Вот такой, — с отвращением воскликнула Эмилия и развела руками, показав по меньшей мере размер таксы. — Огромный, жирный, мерзкий. Как теперь спать?

Маша ожидала, что Динара заорет про антисанитарию и устроит дезинфекцию, но та лишь потерла виски, сказав:

— По корпусу разгуливает безжалостный убийца, на третьем этаже обитает кровожадный дух, а вас тревожит мелкое насекомое? Серьезно?

— Вы же сами велели не паниковать, — обиженно протянула Ангелина. — Маньяк или привидение хотя бы заметные, а стасик пробежит грязными лапками по вещам, разнесет заразу или, чего хуже, проберется в ухо.

Ее передернуло от брезгливости. Маша и Динара, собрав банные принадлежности, утомленно пошли в ванную. Бесконечный день, чертовщина, ужас из-за идиотского Жениного розыгрыша изнурили сильнее, чем усердная учеба, подготовка к сложному экзамену или спортивные марафоны. Их будто катали на американских горках: то волокли вверх, то мгновенно сбрасывали вниз. В душе теплилась надежда на скорый и счастливый финал, но пока все вело к мертвой петле.

Встав у раковины, Динара отрешенно глянула в заляпанное и забрызганное зеркало, повернула кран, потом, не произнеся ни звука, топнула и повернула ногой, будто впечатала окурок.

— Убила, — бесцветно отозвалась она, уставившись на след. — Эмилии больше нечего бояться.

Маша едва не выронила зубную щетку, обеспокоенно воскликнула:

— Ты в порядке?

— Мне лень кричать из-за жирного прусака, протирать лицо тоником и мазать веки кремом. Понимаешь, как низко я пала?

Маша усмехнулась, добавив:

— Ляжем пораньше, завтра будем бодрыми.

— Только если Кирилл поделится тем, что обычно нюхает, курит или пьет, — зевнула Динара. — Вдруг шутки про его энергичность окажутся правдой? Почему рядом с нами так много врунов?

Маша смочила разгоряченные щеки, с грустью подумав: «Знала бы ты, какая я на самом деле, сразу бы прекратила общение». Она приподняла голову. Отражение показало бледную моль: глаза потускнели, под ними залегли темные круги, кожа приобрела болезненный оттенок. «Красавица, — фыркнула она. — Готовый костюм для зомби, жаль, что сегодня не Хеллоуин».

Вскоре они вернулись в спальню. Укрывшись одеялом, Маша устроилась на боку, подтянула согнутые ноги к груди, чтобы расслабиться и перестать гадать, какой эпизод из жизни мелькнет в кошмаре. Лагерь будто посылал ей реалистичные сновидения, перемещал в жуткие моменты, заставлял проживать их заново. Она пыталась отпустить былое, но прошлое стальной хваткой сжимало разум.

Сверху вновь раздался грохот. Маша замерла, вообразив мистическое свечение на третьем этаже. Она хоть и побывала там, осмотрела пустые комнаты, но почему-то не перестала бояться. Перед взором, как назло, возникла самодельная копия доски Уиджи, кусок пластика, скользивший по ватману, и мрачное предзнаменование. «Это неправда. Больше никто не погибнет», — прошептала она, перевернулась на спину и, взяв телефон, полистала галерею. Там нашелся снимок письма, которое Марк сочинил, пока сидел в СИЗО. Она широко улыбнулась, перечитала:

Человеку свойственна боль. Рана на теле влажная. Не поможет тебе алкоголь, Никакие документы, бумажки. И будучи взаперти. Совсем позабыв о комфорте. Я помню только о ней. О девочке в зеленой кофте.

Это было так мило и непохоже на привычного Марка, что навсегда отпечаталось в сердце. После особенно болезненных ссор простые, но искренние строки помогали разглядеть в сердитом парне того самого романтика, который подбирал рифмы, думая о ней. Неделю назад Маша без сожаления сгребла и похоронила его подарки на дне шкафа, удалила некоторые совместные селфи, но не смогла стереть эту фотографию, как будто мечтала сохранить в себе ту самую «девочку в зеленой кофте», какой была когда-то.

Может, поэтому они спорили все чаще? Марк любил эгоистичную, слегка авантюрную, веселую девушку, которая легко переступала через проблемы, не мучилась совестью и рефлексией, напролом шла к цели. Она была такой, пока отмахивалась от прошлого, занимала дни всевозможными делами, чтобы лишний раз не оставаться наедине со своими мыслями. Незаметное чувство вины, горе после потери отца, напряженные отношения с матерью, поредевшие встречи с друзьями отравили и изменили ее, сделали более ранимой. Маша хотела вернуться к прежней версии себя, но не могла, как ни пыталась. Марк замечал ее состояние, поддерживал и всерьез переживал, о чем не уставал повторять. Через пару месяцев он снова начал курить, злоупотреблять спиртным, искать легкие и ненадежные способы заработка. Теперь уже Маша стремилась к лучшему, а он катился вниз, из-за чего вспыхивали конфликты. Первая ссора стала забавной, последняя — роковой. Наверное, они были обречены с самого начала, но Маша, пройдя через расставание, злость и хлипкую дружбу, поняла, насколько сильно желала быть вместе с Марком.

Ночь толкала на спонтанные поступки. Обувшись, она тихо выскользнула из спальни, пошла по коридору, подсветив путь телефоном. Луч фонарика посреди тьмы навевал ассоциации с фильмами ужасов, тишина лишь усиливала эффект. Холл удалось преодолеть без труда, а вот левое крыло, заставленное стройматериалами, напомнило полосу препятствий. Добравшись до двери, она растерянно замерла, напряженно соображая: «Что я скажу? Вдруг он спит?» Зажмурившись, она коротко постучала.

— Сейчас, — донеслось из комнаты. Петли скрипнули. — Маша?

Он раскрыл рот, будто увидел покойника.

— Можно? — неловко спросила она. — У меня бессонница.

Марк кивнул. Комната была меньше той, в которой они жили с соседками. Облезлые стены и узкая кровать не внушали радости, зато под маленьким окном нашелся обогреватель. Тумбочкой служил стул, на котором висел заляпанный краской комбинезон.

— У тебя уютно, — сконфуженно проговорила Маша, тщетно стараясь не пялиться на полоску голой кожи между спортивными штанами и свитером.

— Ага, если бы, — усмехнулся Марк. — Присаживайся, я схожу за кипятком. Может, посидим в зале?

— Нет, — выпалила она и, спохватившись, добавила: — Лучше здесь. Без посторонних.

Он посерьезнел:

— Что-то случилось?

«Да, я постоянно думаю о тебе», — мысленно призналась Маша, но вслух произнесла:

— Мы давно не болтали по душам, как раньше. Пора это исправить.

— Согласен.

Он принес чай, сел на стул, а постель по-джентльменски уступил девушке. Их разделяла пара шагов. Маша взяла чужую кружку, расположилась на самом краю и, борясь со смущением, спросила:

— Как ты сюда попал?

— Нашел вакансию на сайте, повелся на «простую, хорошо оплачиваемую работу без собеседования», позвонил по номеру. На следующий день ко мне приехал Иосиф, бригадир, и привез в лагерь. Ну, я и остался. Когда узнал, что тут будут студенты из нашей шараги, хотел слинять, но Иосиф, мировой мужик, предложил деньги, чтобы я отвлекал Захара, пока они празднуют в городе. Мне понравилась эта идея. Дальше ты знаешь.

— Сложно ремонтировать? — проговорила Маша, чтобы заполнить образовавшуюся паузу.

— Скорее бесполезно, — хмыкнул Марк. — Гробарь прав в одном: это место проклято, но не духами, а строителями. Начальство на всем экономит, поэтому материалы некачественные, приходится без конца переделывать, а сроки горят.

Маша искренне посочувствовала.

— А ты как? — отпив из чашки, поинтересовался он.

— Плохо, — честно сказала она. — Все так резко навалилось, но я рада, что мы помирились.

— За дружбу, — улыбнулся Марк, подняв чашку.

Кружки соприкоснулись, звякнули. Маша представила, как сидит за праздничным столом, поздравляет молодых, Марк под радостные крики «Горько!» целует свою жену, а она, как подруга, с наигранным весельем произносит тосты, потом рыдает в одиночестве, строчит сообщения с признаниями, но тут же удаляет. Отмахнувшись от неловкого чувства, она набралась смелости, поставила чашку на пол, произнеся:

— Пожалуйста, дай руку. Мне нужно кое-что сказать.

Марк изумился:

— Ты убила Волгина?

— Нет же, — выпалила Маша и, взяв его ладонь, вкрадчиво прошептала: — Наши отношения… Давай попробуем еще раз? Знаю, мы разные, но всегда понимаем друг друга, а это куда важнее.

Марк помолчал с таким видом, будто его оглушили. В голове Маши завертелись сомнения: «Почему не отвечает? Неужели он меня разлюбил?» Она погладила длинные пальцы, заглянула в глаза, уловила его сомнения и решила их развеять.

Маш потянула Марка к себе и, не встретив сопротивления, ласково прикоснулась к его щеке, будто изучая границы дозволенного, а затем осторожно поцеловала холодные губы. Сердце пропустило удар, когда он ответил, обнял ее и прижал ближе. Комната, лагерь и проблемы исчезли, все стало неважным. Остались только они вдвоем. Ненадолго отпрянув и сделав вдох, Маша покрыла быстрыми поцелуями щеку и подбородок Марка, вновь прильнула к губам, как вдруг услышала:

— Стой.

Он мягко, но настойчиво отстранил ее. Маша опешила, пробормотала:

— Что не так?

— Ты ошибаешься. Для нас лучше быть друзьями или, — он замешкался, — пока не общаться.

Маша сжалась, как от пощечины, еле слышно произнесла:

— Почему?

Марк встал, подошел к окну.

— У тебя стресс. Наше расставание, смерть Волгина, расследование, — он запнулся. — Я не психолог, наверное, все связано с эмоциями и прочим. Ты вернешься домой, успокоишься, поймешь, что я был прав. Пойдем провожу до спальни, а то поранишься.

Маша, шокированная его словами, поплелась следом. Мысли испарились, она почувствовала себя пустой оболочкой. Одно радовало: никакой кошмар не расстроил бы ее сильнее, чем случившееся. Она смутно помнила, как дошла, вяло попрощалась с Марком, легла в кровать и задремала. Хоть в чем-то ей повезло: обошлось без сновидений.

Утро четверга выдалось хмурым. Лес стал сизым, снег будто посерел, а солнце выкатилось на дымчато-голубое небо лишь для вида, не удостоив землю яркими лучами. Пока соседки собирались, Маша считала трещины на потолке, иногда вспоминала ночные события и стискивала одеяло.

— Надеюсь, сегодня приедет бригада и мы поедем домой, — бодро проговорила Ангелина, разминаясь.

— Вряд ли, — возразила Динара. — «К пятнице» — понятие растяжимое.

Ее прервал крик, полный боли. Маша обернулась, посмотрела на Эмилию. Миловидное лицо покрывали красные точки.

— Прыщи, — взвизгнула Эмилия и, схватив тональный крем, лихорадочно нанесла на кожу. — У меня их не было с тринадцати лет. Боже, зря пила на ночь, еще и вся отекла. Какой стыд.

— Не преувеличивай, — отозвалась Ангелина. — Ты прекрасно выглядишь.

Эмилия хмыкнула и закашлялась, затем проворчала:

— Голова раскалывается, еще и акне. Чем я провинилась?

— Ты вчера перенервничала, — сказала Динара. — Стресс всегда бьет по организму.

Эмилия разразилась проклятиями в адрес того, кто мухлевал с указателем на доске Уиджи, высыпала на кровать содержимое косметички и принялась маскировать несовершенства. Ангелина попыталась ее утешить, но сделала лишь хуже. Динара, заметив апатичность Маши, спросила:

— Что с тобой? Заболела?

— Нет. Просто не хочу вставать.

— Принести тебе завтрак?

Маша кивнула, поблагодарила за заботу и занялась более важным занятием — исследованием стены. Вскоре девушки удалились. Одиночество подтолкнуло к самокопанию. Ее будто швырнуло под толщу воды, на самое дно, выбраться с которого не представлялось возможным.

Немного погодя пришла Динара и протянула кривую пластиковую тарелку с овсянкой, сказав:

— Еды опять стало меньше. Леонид злится, обвиняет Мишу в обжорстве, тот отнекивается. Но есть и позитивные новости. На улице потеплело. Кирилл, Миша и наш деревенский Шерлок расчистят дорогу. Если повезет, к вечеру выберемся на шоссе.

Маша села, подоткнув подушку под спину, поводила корявой ложкой по переваренным хлопьям, отозвалась:

— Аппетит пропал. Позже поем.

Подруга окинула ее внимательным взглядом, уверенно произнесла, будто поставила диагноз:

— Что натворил Бортников?

— Ничего, — глухо произнесла Маша.

— Брось, интуиция никогда меня не подводит, а сейчас вопит: «Нищий алкаш-наркоман снова накосячил».

— Ты неисправима. У него есть деньги и нет зависимости от веществ.

— Попалась, — хитро хмыкнула Динара. — Раз тебя не смутили другие факты, значит, дело точно в нем.

Маша криво усмехнулась, поведала о неудавшемся воссоединении.

— Столкнешь его с лестницы? — серьезно произнесла Динара. — Если следаки докажут, что Вика прикончила Глеба, будет убийство двух бывших.

— Ты умеешь утешать, — хмыкнула Маша.

— Просто советую разные варианты, — улыбнулась та. — Тебе необходимо отвлечься, у меня как раз есть идея. Поищем фотографии в сборниках, проследим за рыжим, потом погуляем.

Маша недоуменно уставилась на Динару, спросив:

— Какой смысл? Мы же скоро уедем.

— Зависит от погоды, — лаконично произнесла та, но в голосе звучала тревога. — Если будет снегопад, начнется ледяной дождь или понизится температура, нам придется ждать строителей. Нужно чем-то занять время.

Маша сдалась, выползла из уютного безопасного кокона в жестокий мир. Покончив со сборами, она отправилась в общий зал, попутно смеясь над коварными планами.

— Можно приманить Женю на пиво, загнать в ловушку и не выпускать, пока не сознается, — произнесла Динара с видом злодейки из мультфильмов.

— Это незаконное лишение свободы.

— Иногда Уголовный кодекс слишком суров, — с напускной грустью ответила та. — Ладно, отнимем у него самое дорогое — фляжку.

— Если похитим тайно, будет кража, если он увидит нас или рядом окажутся люди — грабеж, — проговорила Маша. — Хотя зачем мелочиться? Совершим разбой: возьмем ножи, станем угрожать, заберем имущество силой.

— Нет, фляжка слишком дешевая, на срок не тянет, — возразила Динара. — Тем более наша цель — выведать информацию, а не похитить вещь.

— Наконец-то пригодились задачки по уголовному праву, — хмыкнула Маша. — Помнишь ту, в которой дачники поймали вора, раздели и посадили на муравейник?

— Такое не забудешь, — с брезгливостью кивнула Динара. — Особенно про то, как парень пытался убить девушку, и его действия расписывали на целый абзац: «Душил проводом, лупил бетонной плитой, резал вены, избивал, поджигал, обливал кислотой, потом устал и вызвал скорую». Что было в голове человека, который составлял сборник?

— Зато нескучно.

Динара фыркнула, но потом скривилась:

— Фу, вспомнилась мерзкая статья, где был случай из судебной практики, когда один неадекват напился, убил соседа, расчленил труп, пожарил сердце с капустой. Там еще цитировали его показания, где он детально рассказывал о вкусе блюда. Я в тот день как раз готовила бигус. Меня чуть не вырвало.

Мимо промчалась позеленевшая Эмилия. Подруги замерли посреди коридора, увидев, как соседка зажала рот ладонью и скрылась в ванной. Взволнованно переглянувшись, они поспешили к ней, предложили помощь, но та отказалась и смущенно попросила их уйти. Динара помрачнела, однако не стала спорить, и они направились в холл.

Маша вяло поприветствовала Женю, расположилась поодаль. Он как ни в чем не бывало пошутил, безучастно полистал страницы фотоальбома и посетовал на скуку, будто накануне не притворялся киношным психопатом. Теперь в поведении сквозили неестественность и чрезмерное дружелюбие.

Маша потратила больше часа, чтобы рассмотреть снимки в пухлом ежегоднике, но когда глаза начали слипаться, не выдержала и пробормотала:

— Вы уверены, что здесь будет фото Толика? Как он связан с Юрой? Почему Глеб ими интересовался?

— Может, это жертвы педофила? Например, в «Буре» работал извращенец. Такие всегда липнут к детям: устраиваются в школы, спортивные секции, летние лагеря и прочие места, где могут свободно лезть к ребенку, — с отвращением добавила Динара и указала на страницу сборника: — Некоторые карточки подписаны. Найдем среди них Юру Воробьева, поймем, как он выглядел, потом сложим все кадры с тем физруком, который стоял рядом с Толей. Мужик, скорее всего, и был убийцей, не зря же Глеб носил его снимок. Уверена, где-нибудь есть совместное фото преступника и еще живого Юры. Это подтвердит, что они тесно общались.

— Очень сумбурно, — зевнул Женя.

— Вдруг их случайно засняли? — нахмурилась Маша. — Например, во время зарядки или соревнований. К тому же, чтобы обвинять, нужны доказательства. Тебе не кажется странным, что Волгин так методично разбирал дело Воробьева? Составил огромный документ, наведался сюда, даже попытался поговорить с отцом Игоря. В городе полно более страшных и известных историй. Почему именно это особенное?

— Из-за атмосферного места? — встрял Женя.

— Или сохранились улики? — отозвалась Динара.

Маша вынула из папки Волгина прозрачные файлы.

— Бумажный кораблик, снимки, значок с олимпийским мишкой, обрывок ткани, — перечислила она, разложив предметы на столе. — Все в отвратительном состоянии. В отделении милиции могло затопить архив, либо сотрудники относились с халатностью к материалам по висяку, но неясно, как Глеб раздобыл вещи.

— Кого-нибудь подкупил, — отмахнулась Динара.

— Тогда бы он забрал что-нибудь повесомее, — упрямилась Маша.

— Не загоняйтесь, ему просто сбагрили старый хлам, — отмахнулся Женя.

Неожиданно в памяти мелькнули обрывки бесед, ранее казавшиеся пустяковыми. Маша энергично взмахнула руками, произнесла:

— Именно. Обычный человек посчитает это мусором, но кое-кто будет бережно складывать, иногда перебирать, пряча ото всех в гараже или другом сыром помещении, чтобы о «сокровище» не узнали.

— Намекаешь, — запнулась шокированная Динара, — что отец Волгина — тот самый маньяк-педофил?

— Не, дядя Гена классный, — упрямо возразил Женя. — Никогда не бил Глебыча, все ему разрешал.

— И? Чикатило тоже был примерным папой, — поспорила Динара.

— Моя мать и дядя Гена ровесники. Ему в восемьдесят четвертом стукнуло десять лет.

Маша приуныла. Складная версия разбилась в одночасье.

— В семье Глеба были учителя? — предприняла еще одну попытку Динара.

Женя ответил отрицательно, затем неуверенно пробормотал:

— Дед Анатолий был футболистом, но из-за травмы покинул большой спорт, стал тренером, в прошлом году слег с инфарктом. Кажется, его в сентябре похоронили. Помню, Глеб позвал нас с Михой. Весь вечер дергался, пил как не в себя, твердил что-то про грехи предков и ящик для рыбалки. Мы думали, он горюет, — голос дрогнул. — Неужели ошиблись? Не, бред какой-то, он бы точно рассказал нам правду.

Парень поджал губы, хлебнул из фляжки. Маша представила ужас, который испытал Волгин, обнаружив зловещие трофеи у любимого дедушки. Динара прочистила горло, с хрипотцой произнесла:

— То есть Волгин копал под близкого родственника? Но зачем?

— Это мы вряд ли узнаем, — прошептала Маша. — Ясно одно: Волгина убил не сын маньяка. Он сам был внуком серийника.

Она взяла снимок тренера с подопечным, вновь пробежалась взглядом по подписи «Толик, июнь-июль», посетовала на свою недогадливость, ведь сперва решила, что ласковое имя принадлежало пионеру, отмеченному крестиком на соседней фотографии, а не взрослому человеку.

— Видимо, это Юра, — сказала она, указав на мальчика.

Динара согласилась с предположением, затем недовольно спросила у Жени:

— Почему ты не сказал, что у Волгина был дед Анатолий?

— Мы обсуждали извращенца, а не родню Глебыча, — возразил тот. — В СССР было много Толиков. Как бы я сообразил, что это тот самый?

Динара вяло согласилась, ткнула пальцем в скриншот диалога, спросила:

— Что за шифр?

— Наверное, про «Бурю», — тихо проговорил все еще растерянный Женя. — Анатолий помер в даты, когда Глебыч пробирался сюда. Жесть. Очень жаль его.

Парень вновь приложился к фляжке. Между тем Маша и Динара подставляли разные слова, но получалось нечто бестолковое. Подруга нахмурилась, хлопнула по столу и, рывком поднявшись, объявила с неохотой:

— Пойду к Бортникову. Он лучше всех знает корпус. Пусть использует мозги по назначению.

Маша с благодарностью улыбнулась. Она не хотела видеть Марка после неудачного признания и поцелуя, поэтому выбрала тактику избегания. Мысли не слушались, заставляли гадать: «Что он чувствовал? Пожалел ли о своем решении?» Она погрязла в противоречиях, желала услышать ответ и в то же время надеялась не пересекаться с парнем.

Через пять минут Динара принесла радостную новость.

— По четвергам Бортников чуть менее бесполезный, чем обычно, — приободрилась она. — В общем, у них есть планы зданий и разметка, кто, где и что делает, там кратко помечено: «В. Э.» — второй этаж, «П. К.» — правое крыло, «Л. К.», по той же логике, левое. «П. — п.», скорее всего, комнаты, с первой по пятую. С «Н.» остались вопросы.

— Нет? Не было? Неизвестно? — перечислил варианты Женя.

Маша воспользовалась пояснениями и подытожила, что на скриншоте были отмечены места, которые Глеб уже проверил, а затем поделилась соображениями:

— Мы не могли понять, куда и зачем Волгин спускался в половину пятого. Похоже, он хотел осмотреть первый этаж, но потом неудачно упал.

— Зачем он поперся в такую рань? — спросила Динара. — Внизу темно даже днем, как он собирался хоть что-то разглядеть?

— Видимо, хотел, чтобы его не заметили, — сказала Маша.

— Поэтому взял с собой презик? — хмыкнул Женя. — Вел безопасные поиски?

— Что звучит страннее: секс на грязной лестнице или обыск в потемках? — проговорила Динара. — М-да уж, главные вопросы человечества.

Ребята усмехнулись.

— Пока мотив нам неясен, займемся «шифром», — сказала Маша. — Глеб не был на четвертом этаже, но это неудивительно, там все перекрыли. Остается левое крыло на третьем.

— Вы же вчера там бродили, — с нотками тревоги произнес Женя. — Зачем лишний раз заморачиваться?

— Тем более мы скоро уедем, — выпалила Динара. — Нет смысла куда-то идти, мерзнуть и злить дух Юры, альбомов вполне достаточно. Мы не закончили с телефоном Волгина. Вдруг что-нибудь упустили?

— Вечером было темно, — возразила Маша. — Мы могли не заметить нечто важное.

Ребята стушевались. «Неужели боятся? — ахнула она. — С Динарой понятно, она всерьез верит, что видела призрака, но Женя? Он же стебался над Игорем и мистикой. Почему не соглашается?»

Когда уговоры не подействовали, Маша принесла из спальни куртку, затем уверенно прошагала к лестнице, отмахнувшись от предостережений. Расследование было отличным предлогом, чтобы удрать и не столкнуться с Бортниковым, суетившимся неподалеку. Стоило подняться на пару ступенек, как позади раздалось:

— Вечно втягиваешь меня в проблемы, — буркнула Динара. — Очень рискованно.

— Необязательно ходить за мной.

— Потом всю жизнь буду мучиться, что не уберегла. У нас уже целая традиция: ты влипаешь в нечто стремное, я ругаюсь и помогаю.

— Шикарный план, — усмехнулась Маша.

— Надеюсь, к нам не пристанет привидение.

По третьему этажу гулял ветер. Ткань, укрывавшая мебель, раздувалась, как паруса старинных кораблей, залежи книг на полу шелестели страницами, будто волнами. Маша поежилась, увидела трещины на стекле, сказала:

— Помнишь, под конец игры с доской мы услышали шум?

— Мистический звон, — кивнула Динара, плотнее укутавшись в полушубок. — Это наверняка был знак.

— Ага, что пора менять окна. Смотри, правое разбилось.

Подруга проследила за ее взглядом, вскинула брови, опешив:

— Но как?

— Наверное, из-за мороза или перепадов температуры. Я не шарю в физике.

Динара осторожно приблизилась к раме, проговорила:

— Кажется, окно чем-то ударили. Дыра ровная.

— Может, влетела какая-нибудь птица?

— Тогда были бы грязь, кровища и дохлая тушка, — Динара скривилась. — Если не путаю, Захар как-то говорил, что, когда бьют изнутри, в помещении мало осколков, они падают снаружи. У нас то же самое. Дух Глеба или Юры вырвался на свободу.

Маша поспешила сменить тему, и они направились в левое крыло. Днем коридор выглядел как стены в хрущевках, которые пытались оживить отделкой, но не особо преуспели. В первой спальне нашлись только банки с краской, во второй и третьей стояли черные полиэтиленовые мешки с рваными, влажными книгами. Девушки достали парочку, но не рискнули продолжить осмотр. Как только подруги переступили порог четвертой комнаты, дверь с протяжным стоном качнулась к проему.

Маша затаила дыхание, но тут же одернула себя: «Нечего бояться. Это всего лишь скрипучие петли». Голые неровные стены и поцарапанный бетонный пол производили впечатление тюремной камеры. Возле подоконника громоздились мусорные пакеты.

— Видимо, строители собрали журналы, игрушки, прочую макулатуру, но не успели выбросить, — сказала она.

Динара шикнула, потом прошептала:

— Слышишь?

— Я ничего…

Речь прервал резкий хлопок, Машу пробрал озноб. Спохватившись, она побежала к выходу, подергала за ручку, но дверь не поддалась. Динара навалилась плечом, затем пнула ногой, гневно процедив сквозь зубы:

— Почему заклинило? Тут же нет замка.

Маша тоже налегла на упрямый кусок дерева, однако тот лишь слегка задрожал под яростным натиском. Частицы краски пеплом осыпались на волосы и верхнюю одежду.

— Эй! Женя! Кто-нибудь! — заорала Динара, тарабаня кулаками по преграде. — Мы здесь! Ау!

Ругнувшись на башкирском, она застучала с удвоенной силой. Сквозь лихорадочное биение сердца и громкий голос подруги удалось уловить возню снаружи. Надежды на спасение испарились. Все стихло.

Потерянно оглядевшись, Маша уставилась на лес вдалеке, потянула за металлическую оконную ручку, но та оторвалась. Динара ахнула, засеменила кругами, будто сломанная механическая акула, повторяя:

— Не к добру, ой не к добру. Зачем мы сюда притащились?

— Тише, скоро выберемся.

— Как? Вдруг про нас забудут? Умрем от голода и обезвоживания, либо нас прикончит Юра, и мы будем висеть здесь унылыми привидениями. Я не хочу вечно скитаться по уродливому лагерю.

Она пнула баул, тот с грохотом рухнул на пол. Маша обняла Динару, пообещала:

— Все будет хорошо. Мы выберемся отсюда.

Через полчаса горло засаднило, мышцы заболели от перенапряжения. Динара включила музыку на телефоне, но спустя двадцать минут убрала смартфон, раздраженно пояснив:

— Вдруг придется здесь ночевать? Нужно экономить зарядку, чтобы не сидеть в темноте. Фу, как же воняет.

Маша тоже сморщила нос, объяснила про трудности с канализацией. Они сложили из самых чистых на вид книг подобие сидений. Опустившись на импровизированный табурет, она согнула колени в попытке согреться от вездесущих сквозняков. Динара замерла, как Аленушка с известной картины, в темно-карих глазах застыла безысходность. Покосившись на свою ладонь, она уверенно заявила:

— У меня длинная линия жизни. Сегодня я не умру.

Маша ободряюще похлопала ее по плечу, мягко спросила:

— Что с тобой? Ты же не верила в потустороннее. Ну кроме Таро и гаданий.

Динара вздохнула:

— В детстве, когда мы еще жили в Башкирии, к нам в гости часто приходила тетя Гульнара. Точнее, она была какой-то дальней родственницей, но дружила с мамой, приносила классные подарки, угощения, гуляла и играла со мной, пока родителей не было дома. Я считала ее феей-крестной. Ну мне было всего пять лет. Потом она сильно заболела. Я долго просила маму приехать к тете, а когда увидела ее бледную и слабую, заплакала. Она прошептала: «Золотко, — так она называла меня, — не грусти. Мы с тобой обязательно встретимся». И потом рассказала про загробный мир, якобы сама видела покойных, и у нас в семье есть особый дар, который просыпается не сразу. Знаю, звучит глупо, но я с детства думаю об этом. Хоть посмеялась с Гробаря, в чем-то согласна, Вселенная не до конца изучена. Вчера, мельком заметив Юру, я осознала, что проект, отъезд Захара, даже смерть Волгина — не случайности. «Буря» какая-то особенная, наверное, здесь были древние могилы или языческий алтарь, поэтому духи перемещаются по территории и их можно вызвать обычным ватманом. Уверена, я встречу тут тетю Гульнару.

Бойкая провинциальная мажорка на миг стала наивной девочкой. Маша растерянно пожала плечами. За стеной послышалось шевеление.

— Крысы! — завизжала Динара.

Вскочив, она вооружилась азбукой, будто потрепанный букварь смог бы уберечь от грызунов и всех на свете неприятностей. К ее радости, никакие вредители и переносчики заразы не нагрянули.

— Вдруг нас заперли? — предположила Маша.

— Кто?

— Женя или Игорь.

— Зачем? Телефон Волгина у нас. Даже если мы сгнием, гаджет останется рядом со скелетами.

«Оптимистично», — хмыкнула Маша, но промолчала. Послышался тихий мужской голос, мурлыкавший:

Взвейтесь кострами, синие ночи! Мы пионеры — дети рабочих. Близится время светлых годов. Клич пионеров: «Всегда будь готов![1]

— Не знала, что ты такое любишь, — улыбнулась Маша.

Динара вытаращилась на нее, прижала учебник к груди, хрипло прошептав:

— Я думала, это ты включила.

Песня будто лилась из воздуха, проникала в мысли, гипнотизировала. В тусклом свете и танце пылинок чудилось нечто зловещее. Когда звуки стихли, девушки, словно очнувшись от колдовства, прокрались к двери. Маша ступала осторожно, постоянно оглядывалась, ощущая на себе пристальный взгляд. «Бред. Такого не может быть», — мысленно повторяла она, но недавние слова Динары заставляли чутко ловить каждый шорох и ощущать мурашки на коже. Перед взором то и дело возникала поляна с тотемами, окропленными кровью, и огромным костром. В горле жгло, будто от дыма.

— Нужно позвать на помощь, — сипло сказала Маша.

Динара прошипела:

— Молчи! Юра не должен нас услышать.

— Он уже, — тяжело вздохнула она вместо того, чтобы привычно отрицать мистику.

Спорить не хотелось.

— Стой, — лихорадочно прошептала Динара, но не успела.

— Кто-нибудь! Мы здесь! Откройте! — закричала Маша.

Она запнулась, когда на нее с видом разъяренного зверя набросилась Динара. Маша оттолкнула подругу, которая пыталась зажать ей рот ладонью, вновь заорала, а когда снаружи донесся неясный шум, заколотила сильнее. На животе сомкнулись руки, резко дернули назад. Потеряв равновесие, она упала рядом с паникершей и выпалила, смахнув с лица волосы:

— Что ты творишь?

— Спасаю нас, — шикнула та. — Тебе жить надоело?

— Дура!

— Сама такая!

Динара вцепилась в ее щиколотку, не давая встать. Маша попыталась разомкнуть пальцы на своей ноге, но ладони задрожали, а нападавшая ловко увернулась.

Неожиданно дверь затряслась. Тяжелое дыхание неизвестного, яростные толчки и угрожающий гул вынудили девушек прижаться друг к другу.

— Кто там? — хрипло спросила Маша.

Вместо ответа прогрохотало. В суматохе мыслей промелькнула одна дельная идея: «Пора спрятаться». Вспомнились занятия по самообороне, которые она посещала дважды. Динара усилила хватку, Маша, чтобы не калечить ее, но защититься от неведомой угрозы, потянулась к валявшемуся неподалеку букварю. Сжав зубы, она сделала рывок, схватилась за обложку. В тот же миг из двери полетели щепки.

От крика запульсировало в ушах. Девушки поползли к окну, спиной врезались в пакеты и самодельные сидушки. Сморгнув слезы, Маша неуклюже встала, приготовилась к атаке неизвестного. В пробитой двери показалось красное лицо.

— Леонид? — ахнула Маша.

Динара ругнулась, но ее прервал оглушительный треск. Парень откинул деревянную полоску, сунул ладонь в образовавшееся пространство, подергал ручку, затем пропал из поля зрения.

— Куда ты? — крикнула Динара ему вдогонку.

Тишина напрягала. Леонид будто исчез. «Что с ним?» — заволновалась Маша. Раскуроченная преграда со скрипом отворилась.

— Целы? — невозмутимо спросил растрепанный спаситель.

Маша слабо кивнула и, нервно сглотнув, сказала:

— Зачем ты? Откуда? — она запнулась.

— Топор? Нашел там же, где лежали метелки и лопаты, — пояснил он. — Я услышал вопли, прибежал, начал пинать ногами. Вроде тонкие доски, а сидят крепко. Попробовал разрубить, как в «Свечении», потом смекнул, что замка нет, пошарил внизу. Вы зачем клин поставили? Это тупой розыгрыш?

— Клоун! — буркнула перепачканная Динара, поднявшись. — Мы чуть не сдохли от страха.

— Могла бы и поблагодарить, — пробормотал тот. — Внизу все притихли, считают, будто вас дух прикончил. Идиоты. Повезло, что я за водой пошел, иначе бы вы и дальше тут торчали.

— Спасибо, — на автомате отозвалась Маша. — Что это?

Она указала на плохо ошкуренную деревяшку треугольной формы. Леонид поведал, что такими блокируют двери. «Неужели мы мучились из-за этого куска? Почему он не отлетел? Кто его поставил?» — вопросы переполняли разум. Парень положил находку в карман, троица спустилась. К их удивлению, проход в холл был закрыт. Они постучали.

— Валите, — выпалил Семен.

— Т-там маньяк?

Маша узнала голос Насти.

— Юра явился за добавкой, — пробасил Игорь.

— Открывайте, — потребовал Леонид. — Это мы.

Повисло безмолвие.

— Кто? — спросила Яна.

Динара назвала имена.

— Точно? — насторожилась Лебедева.

«Придурки», — скривилась Маша.

— Вы зачем все перегородили? — встряла Вика. — Говорила же, нужно прочесать третий этаж. Чего ждете? Впустите их.

— Не командуй, — буркнул Игорь.

После короткой перепалки лидерство досталось Вике. По другую сторону задвигали мебель, затем троице разрешили войти.

— Вы живые, — ахнула Настя.

Яна перекрестилась, Вика хмыкнула:

— Я была права. С ними все в порядке.

— Девчонки, куда вы делись? — побледнел Женя, хлебнув из фляжки. — На вас напали?

Динара ткнула в его сторону, обвинила в случившемся. Тот все отрицал. Из коридора вырулил Марк, Маша поспешила в ванную, подумав: «Да, это позорное бегство. У меня стресс». Она посмотрела в зеркало и заметила, что волосы повисли паклями, с макушки посыпалась побелка, а серебристая куртка стала почти черной. Покрутив кран, она принялась смывать грязь. Динара притащила салфетки, ватные диски и хозяйственное мыло, затем со смущением проговорила:

— Насчет моих психов, — она тяжело вздохнула. — Извини. Не знаю, что на меня нашло.

— Забей. Я тоже перегнула, — ответила Маша. — Мы не покалечились, одежда не порвалась, можно считать, обошлись малыми жертвами.

— Ага, только шубу придется выбросить, — поникла та. — И записаться на маникюр. Когда я сломала ноготь?

— Наверное, пока изображала воина, — усмехнулась Маша.

— М-да, позорище. Ладно, мы и не такое проходили, — слегка повеселела Динара.

— Надеюсь, нас не заставят платить за дверь.

— Пусть только посмеют. Я сразу привлеку Дамира, у него связи. Ректорат точно не обрадуется, когда к ним нагрянут полицейские. Смерть Волгина подорвет их репутацию, поэтому с нас будут сдувать пылинки.

— Ты слишком хорошего мнения о них.

Беседа перетекла в обсуждение сериала, визуальной новеллы, повседневности, далекой от острой темы. Приведя себя и вещи в более-менее опрятный вид, Маша направилась в общий зал, молясь: «Хоть бы там не было Марка». Обрадовавшись везению, она повесила мокрую куртку на стул рядом с обогревателем, подставила тазик. По пластику ритмично закапала вода. Динара не рискнула мочить мех, чтобы не затопить этаж, поэтому просто оставила полушубок в шкафу спальни.

— Покормлю местную моль, — хмыкнула она, расположившись за столом.

Леонид налил им чая и сообщил, что топор, по заверениям Бортникова, привезли вместе с кучей инструментов из строительного магазина, которым владел родственник ректора. Остальные ребята заваливали девушек многочисленными вопросами о криках, духе и произошедшем.

— Дайте им отдохнуть, — проворчал Леонид. — Дверь заклинило — вот и все. Никакой мистики.

Динара молчала, цедя ароматный напиток. Толпа разочарованно скрылась, Леонид, достав злополучную деревяшку, причину их заточения, сказал:

— По словам Марка, они используют такие по всему корпусу.

— То есть кто угодно мог нас запереть? — уточнила Маша.

— Похоже на то.

— Это был Юра, — отрезала Динара. — Даже не спорь. Мы обе слышали что-то потустороннее.

Маша возразила, аргументировав тем, что любой мог исполнить пионерскую песню и изменить голос. Подруга лишь отмахнулась. Леонид побрел на улицу, девушки двинулись в спальню.

Внутри пахло чем-то кисловатым. На кровати лежала бедная Эмилия, ее плечи подрагивали, веки были сомкнуты, грудь вздымалась и опадала в такт неровному дыханию, на лбу краснело свернутое в рулон полотенце. Напротив нее сидела заплаканная Ангелина. Она оглянулась, шмыгнула носом и попросила:

— Динара, ты же умеешь гадать? Посмотри, что с Эмилией? Она ничего не ест, бормочет про призрака. Я очень беспокоюсь. Вчера ведь все было понарошку?

— Может, это отравление? — проговорила Маша, заняв постель.

— Нет, она очень разборчива в еде.

— Беременность? — высказалась Динара. — Что? Никогда нельзя исключать залет.

— У нее нет парня, — твердо произнесла Ангелина.

Она состроила такое несчастное выражение лица, что Динара оттаяла, вынула Таро из мешочка, перетасовала, сняла часть колоды, разложила на покрывале три штуки, таинственно спросив:

— Каким было здоровье в прошлом? Жрица. Хм, в детстве появились хронические заболевания. Они мешают спокойно жить.

Она перевернула следующую карту.

— Как чувствует себя Эмилия в настоящем? Колесница. Болезнь обостряется, необходимо медицинское вмешательство. Какой прогноз в данной сфере на будущее? Повешенный в перевернутом положении, — она запнулась. — Все плохо. Истощится организм, ослабнет иммунитет, изменится сознание, вероятно, на нее повлияют психическое расстройство, порча или воздействие черной магии. Вижу зависимость, которая вызовет депрессию или даже галлюцинации. Это необратимый процесс.

— П-порча? М-магия? — испуганно пролепетала Ангелина. — Это про духов и доску Уиджа? Они правы?

— Таро не дают стопроцентной гарантии. Я не вижу ее гибели.

— Н-но ухудшение, — всхлипнула та. — Когда выпал аркан смерти, Глеб скончался. Ты — предсказательница и сильная ведьма. Мы должны отвезти Эмилию в больницу.

За окном завыл ветер, столпы снега взметнулись ввысь сплошной пеленой. Ангелина зарыдала, сняла очки, заляпанные слезами. Эмилия закашлялась, просипела:

— Геля, все в порядке. Мне лучше.

— Точно? — подслеповато щурясь, спросила та.

Эмилия кивнула. Ангелина приободрилась и, порывшись в карманах джинсов, вытащила карамельку в цветастой обертке, затем слегка сконфуженно произнесла:

— Будете барбариски?

Маша почти отказалась, как вдруг подумала о конфете, которую обнаружили у Волгина.

— Где ты ее взяла? — настороженно спросила она.

— Привезла с собой. Грызу, чтобы избавиться от дурацкой привычки, — призналась она, показав обкусанные ногти. — У меня целый мешок.

Ангелина добавила, что угощала всех подряд в маршрутке, в лагере, до и после вечеринки. «Очередной тупик, — приуныла Маша, но тут же усмехнулась: — Конечно, барбариски бы обязательно привели к убийце. Самый важный вещдок. Боже, когда этот цирк закончится?» Вместо ответа ее поманила Динара, и под невнятной отговоркой они покинули комнату.

Маша уткнулась в телефон Волгина.

— Бизнес? — прочла она вслух название приватного чата. — Зачем мне…

— Листай дальше, — приказала Динара.

От утратившей самообладания девчонки не осталось и следа, она вновь стала собранной и уверенной. Маша промотала репосты о секретах богатства, как вдруг наткнулась на эротические фотографии незнакомой брюнетки. В сообщении перечислялись имя, параметры фигуры, цвет глаз и волос. Выше находились данные и снимки других девушек. Всего их было около десяти.

— Волгин посещал эскортниц? — озадачилась она.

— Сомневаюсь. Там переписки, ссылки на видеозвонки, «собеседования». Кое-где указан один и тот же адрес: улица Молодежная, дом пять, строение один, офис двести тридцатый.

Динара размашистым шагом добралась до спальни Лебедевой, велела ей сказать, что расположено в обозначенном месте.

— Студия, — прощебетала Настя, похлопав ресницами. — Глебушка там снимал товар, потом выкладывал в онлайн-магазин.

— Он же закупал вещи под конкретные заказы, — возразила Маша.

— В основном, но иногда брал у партнеров что-нибудь по скидке.

Динара намеревалась задать вопрос, но Маша, быстро попрощавшись, увела ее в коридор, добавив:

— Помнишь, кто спонсировал Волгина на старте?

— Рыжий.

— Он явно в курсе того, чем на самом деле промышлял Глеб.

Выдернув Женю в холл, они сели напротив и начали по очереди спрашивать, давить, использовать киношные приемы, намекать, будто обладали всей информацией. Динара держалась сдержанно, говорила монотонно, не позволяла разрывать зрительный контакт.

— Ты сама психопатка, — вспылил Женя. — Даже не моргаешь.

— Сейчас иголки под ногти вставлю, если не расколешься, — заверила та.

Тон был настолько безжалостным, что Маша поежилась. Женя ругнулся.

— Признавайся, иначе расскажем о страховке Кириллу и Лене, — наседала Динара.

— Это шантаж, преступление.

— Проституция и распространение порнографии тоже незаконны. Как и махинации со страховками, — встряла Маша, изобразив эксперта.

— Стервы, — буркнул Женя. — Ладно, отвечу. Но если подставите…

— Ты не в том положении, чтобы диктовать нам условия, — пафосно отчеканила Динара.

Женя скрипнул зубами.

— Глебыч начал с тряпок, быстро прогорел. Без понятия, как он вышел на тех людей: по описанию натуральные братки — уже в девяностые торговали кассетами. В общем, он снимал контент, передавал им, а те гоняли по своим каналам. Я предлагал напрямую, через всякие сервисы и порносайты, но он отказывался, воротилы больше платили, предоставляли оборудование, иногда еще актеров и операторов. Потом он решил уйти в свободное плавание, но через пару месяцев его разыскали, повесили долг за то, что он их кинул. Часть Глебыч отдал, другую занял у знакомых, в микрокредитной организации, хотел стать закладчиком, чтобы рассчитаться, но я его образумил, предложил идею со страховыми выплатами. Сумм как раз должно было хватить, чтобы расплатиться. С выгодоприобретателем стремно получилось. Я тогда был пьяным, катался с Глебычем по городу, потом сидел в какой-то конторе, подписывал бумажки. Наутро все было как в тумане. Он прислал сканы договора, я мигом протрезвел, наорал на друга. Глебыч понес какой-то бред, мол, его точно убьют, а меня не тронут. Ну и что теперь я в доле, буду помалкивать про порно. Делать было нечего. Мы решили: поездка — лучший вариант. Он неудачно упадет, Захар сразу метнется в больницу, растолкует врачам про старый лагерь — Глебыч уже бывал здесь, — ему выдадут нужные справки, засвидетельствуют травму, и страховка будет у нас в кармане.

— Гениальный план, — хмыкнула Динара. — Очень надежный.

— Давай без критики, ок? — нахмурился Женя. — В общем, после вписки Миха отчалил, Глебыч действительно вспылил, что переоформит на другого, но потом подобрел, сказал: «Мы уже повязаны». Договорились, что дождемся, когда Владимирович прибудет, тогда все и провернем. Глебыч специально посещал курсы, учился группироваться. И вот, утро вторника, он — труп, я — первый подозреваемый. Представляете, как мне было стремно? Подумал, что, если таскаться с вами, не станете меня проверять, тем более про Чемпиона мало кто в курсе. У меня две симки, два аккаунта.

— Почему мы должны тебе верить? — грозно спросила Динара. — Ты мог просто столкнуть его и не отсвечивать.

— Глебыч мне как брат, — заладил Женя. — Деньги даром не сдались. Зачем мне так косячить? Наоборот, будь я виновен, мешал бы вам обыскивать вожатскую и лазить в телефоне, не пыхтел бы над отпечатками. Клянусь, я ни при чем. У Глебыча было свидание. Девчонка, с которой он встречался, последней видела его живым.

— Почему ты сразу не сообщил про бизнес Волгина? — вмешалась Маша.

— Чтобы не порочить его имя, — искренне произнес рыжий. — Глебыч зря считал себя самым умным, держал все на виду. Вот правда и всплыла.

Снизу донесся шум.

— Не выдавайте меня, — прошептал Женя и с наигранным интересом уставился в смартфон.

Пока Маша осмысливала новые сведения, на лестнице показались румяные с мороза Кирилл, Михаил и Леонид. Отряхнувшись от снега, они приблизились к обогревателю, вытянули замерзшие руки, будто путники у костра. Маша покосилась в окно и ахнула. За стеклом бушевала метель. Кирилл уверял, что они расчистили немного, попытались проложить иной маршрут, но непогода заставила их сдаться.

— Продолжите копать? — осведомилась Динара.

— Ни фига, — Михаил пробасил.

— Если не стихнет через час, толку не будет, — встрял Леонид. — Через два уже стемнеет, станет опасно блуждать в лесу.

Подруги и Женя неохотно согласились с доводами. Вскоре Михаил ушел, команда пообсуждала дела. Маша подвела итог:

— Алиби ни у кого нет, доказательства тоже отсутствуют. Значит, Глеб умер от несчастного случая.

— Доволен, Леня? — разозлился Кирилл. — Из-за тебя зря провозились, еще и получили поток оскорблений.

— Потому что отлынивали, — безучастно ответил тот. — Я никого не заставлял.

— Но навел смуту, — не успокоился Кирилл. — И что в результате? Бездарно потраченное время. Хотя я сомневаюсь насчет Гробаря и кое-кого еще.

— Не вешай на меня убийство, — взвился Женя. — Это ты наказываешь предателей.

— С чего бы? Я нормальный в отличие от тебя.

— Сам сказал во время «Правды или действия». Вдруг ты столкнул Глебыча, хотел подставить меня, но не смог?

Кирилл рассмеялся. Динара вновь заглянула в телефон Волгина, прочитала их с Волгиным переписки, но ничего не обнаружила. Маша перечислила всех подозреваемых:

— Настя слишком любит Глеба, чтобы мстить, Вика боится угробить карьеру. К тому же Злата подтвердила, что видела их спящими. Игорь написал угрозу, после испуга забрал телефон Глеба, но ему требовались деньги, а не смерть должника. По заверениям Жени, к четырем утра Гробарь уже спал. Теория с родственником серийного убийцы развалилась, ведь Волгин был внуком маньяка.

Она повторила аргументы о причастности Анатолия к поджогу: трофеи, совместные фотографии, близость к детям. Кирилл ошарашенно молчал, Леонид лишь слегка удивился.

— Зачем Волгин копил материал о грехах деда? — усомнился Кирилл, оправившись от шока.

— Непонятно, но не так важно, — сказала Маша. — Презерватив, который нашли у Глеба, мог просто валяться в кармане, любовница точно из другого универа и не в «Буре», иначе бы они не смогли долго скрывать отношения. Больше ни у кого нет мотива.

Она красноречиво уставилась на Женю, однако тот не дрогнул.

— Записка ввела нас в заблуждение, — заключила она, — но теперь мы понимаем, что это было требованием долга. Топот наверху, ситуация с дверью — просто сквозняки и халатность строителей, которые не способны правильно выложить плитку и убрать клин.

— Призрак Юры существует, — заупрямилась Динара.

Ребята не восприняли ее слова всерьез. Волосы на затылке шевельнулись, но Маша предпочла не размышлять о сверхъестественном, отметив: «Переночую тут в последний раз. Тихо отсижусь в комнате, а завтра забуду о “Буре”, как о кошмаре». Подобный расклад более чем устраивал.

Кирилл повозмущался из-за рыжего, в теориях отвел ему роль главного злодея и изверга, но в конце смирился, сказав:

— Леня заварил эту кашу. Самое бесполезное, что мне приходилось делать.

Маша признала его правоту, разочаровалась в исходе небольшого расследования, подумала: «Мы раскопали грязное белье Глеба, залезли в их с Настей отношения, узнали секрет Вики, запугали Игоря, поругались с Женей только для того, чтобы вернуться к началу. Настоящие гении». Она почувствовала, что упустила какую-то деталь, но не смогла вспомнить, что именно, как будто отправилась на кухню за соком, отвлеклась на телевизор в гостиной, потом на еду в холодильнике и запамятовала, зачем пришла. Чтобы сбросить ощущение неловкости, она завела пустяковый разговор с Динарой. Вскоре команда разбежалась по спальням.

Эмилия мирно посапывала, Ангелина вдохновенно печатала на ноутбуке.

— Хочешь, погадаю на отношения? — лукаво улыбнулась Динара.

Маша намеревалась пошутить, как вдруг сказала:

— Давай. Все равно скучно.

— Очисти разум, настройся, иначе колода не раскроется, я не проникну в твое информационное поле.

— Эм, хорошо, — почесала затылок та.

— Представь конкретного мужчину. Посмотрим, будете ли вы вместе.

Динара потерла ладони, поколдовала с Таро и, спросив, разложила пять карт, начала их переворачивать, озвучив:

— Что происходит между вами сейчас? Паж мечей. Это конфликтная ситуация, каждый ведет себя эгоистично, даже по-детски, из-за мелочей случаются ссоры. Несовершенный союз, как подростковая влюбленность, которая почему-то не распадается до конца, — она взялась за следующую. — Какое мнение у мужчины о ваших отношениях? Перевернутая Башня. Хм, он в замешательстве. С одной стороны, считает тебя основой жизни, надеется, что вы будете вместе, с другой — стоит на распутье, боится, что все разрушил, не осознает, как поступить и приблизить счастливые перемены. Еще бы, он мечется даже между сигаретами и пивом.

Динара хмыкнула.

— Разве ты не должна быть беспристрастной? — лукаво спросила Маша.

— Так, кверент, не перебивай, — осадила та. — Продолжим. Что он чувствует? Звезда. Сильно любит, возможно, приукрашивает реальность, верит, что ты — идеальная половинка. Также он не уверен во взаимности, отчаивается, что не соответствует твоему уровню… Какие строит планы насчет вас? Суд. Он переосмысляет отношения, готовится к серьезным шагам. На что можно повлиять? Прими парня и себя такими, какие вы есть. Если исчезнут внутренние противоречия, вы приобретете умиротворение, гармонию, счастье.

Если бы не скепсис к гаданиям, Маша бы просияла. Однако в ее картине мира магия была выдумкой, поэтому занятие Динары служило лишь развлечением. Бумажки с якобы метафорическими рисунками и сакральными значениями не смогли бы повлиять на реальную жизнь. Поцелуй уже поставил точку там, где хотелось вывести запятую.

— Все, вдохновение пропало, — печально проговорила Ангелина и, немного помолчав, добавила: — Сыграем в данетки?

Из двух зол Маша выбрала меньшее.

— Давай, — без особого энтузиазма сказала она.

До сих пор не верилось, что ее втянули в расследование из-за глупой головоломки. Динара отложила колоду, мгновенно посерьезнела и сосредоточилась, словно от решения загадки зависело ее будущее.

— Трое друзей вызывали духов на доске Уиджа, — таинственно произнесла Ангелина. — Вдруг стол закачался, планшетка заскользила по поверхности и написала: «Оскар мертв!» Друзья ужаснулись, забили тревогу, ведь поверили в знак свыше. Самый старший из них, допустим, Коннор, заявил, что дойдет до дома Оскара, чтобы проверить это. Остальные отговаривали храбреца, ведь ему требовалось преодолеть пятнадцать километров в мороз, сильную метель и злую пургу. Однако Коннор осмелился, сходил туда и обнаружил труп.

«Похоже на наш случай, — подумала Маша. — Ангелина подшучивает над Эмилией? Или надеется, что она не проснется? Жестоко говорить про то, что пугает друзей». Она присмотрелась к соседке, поняв, что знает о ней совсем немного. За образом милой и наивной девушки могло таиться нечто совершенно иное.

— В чем вопрос? Как умер Оскар? — уточнила Динара, закатав рукава водолазки, затем, когда Ангелина кивнула, предположила: — Труп нашли в доме?

— Да.

— Оскар — человек? — спросила Динара, видимо, вспомнив прошлую головоломку.

— Да.

— Кто-то подталкивал указатель на доске? — осведомилась Динара, вдохновившись их планом по допросу Игоря.

— Верно.

«Наверное, с Эмилией тоже подстроено, — поразмыслила Маша. — Но с какой целью? Чтобы запугать? Тогда это точно Гробарь, ему в кайф портить всем настроение».

— Оскара убили? — продолжила гадать Динара.

— Да.

— Кто-то из друзей?

Ангелина подтвердила. Динара перечислила варианты насильственной смерти, но соседка, будто сломавшийся робот, бесконечно заладила: «Нет. Неверно. Не совсем».

— Оскара застрелили? — без прежнего энтузиазма проговорила Динара.

— Да! — воскликнула ведущая.

— Убийца — Коннор?

— Точно, — улыбнулась Ангелина.

— У него был сообщник? — нахмурилась Динара.

— Нет.

«А в деле Глеба? — призадумалась Маша. — Может, замешаны двое или несколько человек?» Она вспомнила, как им на лекции по криминологии рассказывали о детективном романе, в котором каждый из двенадцати подозреваемых был причастен к смерти жертвы, но покрывал остальных. На секунду представилось, будто бы все обитатели детского лагеря расправились с Волгиным, соврали о невиновности и запутали ничего не подозревавшую девушку. Отмахнувшись от нереалистичных теорий, она достала телефон и тем самым привлекла внимание Ангелины, строго сказавшей:

— Маш, теперь твоя очередь задавать вопросы.

Отказ ее не устроил.

— Этот, ну, убийца… шел пешком? — пробормотала Маша, чтобы от нее отстали.

— Да, но не только, — ответила Ангелина с видом ребенка, дорвавшегося до конфет, фастфуда или чипсов.

— Еще на лыжах? — выпалила Динара.

— Да.

Маша вообразила неизвестного, который посреди ночи прикатил в «Бурю» на лыжах, неведомым образом пробрался в корпус, столкнул Волгина с лестницы, а затем уехал. «Тогда бы на снегу остались следы», — мысленно возразила она.

— Коннор выстрелил в Оскара с дальнего расстояния? — спросила Динара.

Ее упорство поражало. Маша, даже если бы хотела решать головоломку, перестала бы пытаться уже после второго или третьего неправильного ответа. Подруга, наоборот, из-за неудач словно мотивировалась на победу и загоралась азартом.

— Нет, — проговорила Ангелина.

— Коннор прикончил Оскара до спиритического сеанса? — попытала удачу Динара, но вновь промахнулась.

После недолгой тишины и десятка неверных теорий она произнесла:

— Коннор обманул друзей, подвигал указатель, чтобы получилась фраза про смерть, затем прибежал на лыжах в место, находящееся неподалеку от дома Оскара, дошел пешком, выстрелил в мужчину, вернулся на дорогу, подождал, пока соседи или кто-нибудь другой найдет тело, и притворился, что только недавно добрел до жертвы, ведь добирался много часов.

— Молодец! — возликовала Ангелина. — Хотите еще?

Маша сразу же отказалась, решив просадить время в приложении с карточными играми, ведь там в отличие от суровой реальности не было душной соседки.

Остаток дня пролетел незаметно. После нехитрого ужина Маша переобулась в сланцы, взяла таз, чайник, пластиковый ковш и принадлежности для мытья, забрела в душевую. Она, как и летом в период отключения горячей воды, смешала в цветастой емкости кипяток и ледяные струи, чтобы получить почти комфортную температуру, затем разделась, сложила вещи в пакет. Ее передернуло от холода, кусавшего кожу. В полумраке подтеки на плитке отливали багровым, казалось, будто безумный каннибал разделывал здесь тела и не прибирал за собой. Сырость, сквозняки, путаница с Марком, лепет Игоря про Юру подстегнули воображение. Стоило ненадолго зажмуриться, как перед взором восставал беспощадный призрак, капли стучали громче, раздавались подозрительные всплески.

Маша разместилась так, чтобы легко наблюдать за входом и остальным пространством. Глаза щипало от шампуня, но она терпела, ругая сквозь сжатые зубы вечерний мороз, проклятый лагерь, недобросовестных ремонтников. Домашняя старенькая ванна, где можно было понежиться под теплым паром, помечтать, погрустить, нанести на волосы маску, расслабиться после трудного дня, казалась идеальной.

Маша растерла себя пушистым полотенцем, быстро нацепила чистый свитер и штаны, схватила пожитки, едва ли не выбежала за дверь. Коридор пустовал, общий зал тонул в темноте. Она стиснула утварь и вещи в левой руке, правой достала телефон, предварительно спрятанный в кармане. Фонарик вспыхнул, стало немного спокойнее. Резиновые тапочки забавно шлепали, издавали звук, похожий на кряканье.

Войдя в безлюдный холл, она покосилась на тусклую луну, беспомощную перед густыми тенями, поставила таз, чайник и ковш возле стола, заметила на полу яблоко. Смартфон разрядился и погас, комната погрузилась в полутьму, впереди зашуршало. Маша вздрогнула, медленно притронулась к скатерти, свисающей почти до пола, отогнула край. На нее уставились два блестящих глаза. Она вросла в бетон, теряясь в звуках тяжелого дыхания, моргнула, чтобы прогнать мираж, как вдруг из сумрака отделилась фигура и толкнула ее. Левую ладонь обожгло болью. Телефон с грохотом упал. По ступеням застучали шаги. Маша охнула, закричала, но получилось слабо. Слева появилось сияние, кто-то подошел, и, пока она искала способы для защиты, зажглась лампочка.

— Маша? — изумился Марк. — Ты чего?

— Д-дверь? — перебила она, гадая, что или кого встретила во тьме. — Ты закрыл?

— Нет, — ответил тот, одернув черное пальто.

Маша указала на отчетливый след ботинка возле лестницы, рывком встала, подбежала к куртке, сушившейся на стуле, и, накинув капюшон, бросилась вниз, приказав:

— За мной!

Марк на ходу озарял путь телефоном. Луч фонарика лихорадочно прыгал по стенам, перед взором мигали пятна, сердце бешено колотилось, в мыслях возникало нечто из мрака.

— Осторожно, — воскликнул Марк, придержав ее за локоть и не позволив упасть.

В прихожей стонал ветер. Входная дверь была распахнута. Маша бесстрашно помчалась на крыльцо, поскользнулась, но Бортников среагировал мгновенно, подхватил ее и раздраженно выпалил:

— Что с тобой?

Маша проигнорировала вопрос, вгляделась в белесую пелену. Метель бесновалась, застилала землю, обдавала лицо и тело колючим снегом. Ничего нельзя было разглядеть.

— Пойдем, ты заболеешь, — крикнул Марк, потянув ее обратно.

Маша пригнулась, подняла с плитки едва намокшие листы бумаги, попросила у Бортникова гаджет. Тот нехотя подчинился, осветил напечатанный текст, гласивший:

«Серийный убийца. Кого вы представляете, когда слышите этот термин? Фредди Крюгера, Майкла Майерса, Ганнибала Лектора и прочих злодеев? Или Чикатило, Пичушкина, Зодиака, Дамера и других маньяков? Вы боитесь их? Считаете монстрами во плоти? Надеетесь никогда не попасть к ним в лапы? Поверьте, есть кое-что похуже, чем стать жертвой психопата-убийцы. Пострадавших жалеют и увековечивают, а вот тех, кто принадлежит к роду душегуба, клеймят будущими головорезами. Обычно родственники вычеркивают паршивую овцу из семьи, но некоторые до победного покрывают его преступления, а потом безумно ищут «плохие гены» в детях и внуках. Особенно в слишком эмоциональных мальчиках».

Телефон погас. Марк тщетно попытался его реанимировать.

— У тебя есть зажигалка? — спросила Маша.

Ей, несмотря на мороз, было душно. Марк достал красный кусок пластика, щелкнул, и неровный огонек вырвал из тьмы страницу с текстом:

«…Все детство меня ругали за громкий разговор, крик, слезы, тягу к одиночеству. Однажды в песочнице я ударил сопляка, который забрал мою лопатку и сломал куличики. Бабушка отвела меня в церковь, заставила молиться и клясться, что я никому не причиню вреда. Подростковые годы были еще хуже. Ко мне относились как к одержимому дьяволом, бесконечно твердили про добро. Я не понимал причины, пока не нашел в гараже старый ящик для рыбалки. Потом все стало ясно».

Машу отвлек невнятный шум.

— Ч-что э-это? — пролепетала она.

— У тебя зубы стучат, — сказал Марк, затем повел ее в тепло.

Маша не упрямилась и, пока парень поворачивал ключ в замке, рассуждала: «Кто это был? Неужели дух? Откуда у него записи Волгина? Но ведь, — она сглотнула, убрав находку в карман штанов. — Глеб мертв». Между тем они вошли в холл.

— Теперь объяснишь, что случилось? — спросил Марк.

Маша кратко поведала о столкновении, мимоходом посмотрела на левую ладонь.

— Поранилась? — с искренним участием произнес тот.

— Ерунда. Всего лишь ссадина.

— Нужно промыть. Аптечка у меня в комнате.

Воображение нарисовало, как Маша окажется там, где чуть не сгорела со стыда, будет возиться в неловкой тишине и глазеть на Бортникова. «Ни за что», — скривилась она.

— Или подожди, я скоро принесу, — предложил Марк.

Перспектива остаться в одиночестве пугала. Теперь под каждым столом мерещились силуэты.

— А если тот, кто на меня напал, вернется? — со страхом проговорила она. — Давай позовем ребят, обыщем территорию.

— Снаружи метет, ничего не видно. Дверь крепкая, мы заперты. Все будет хорошо.

Он вновь обратил внимание на ее рану, и Маша перестала возражать.

За прошедшие часы спальня не поменялась, однако в отличие от прошлого раза сейчас в голове носились предлоги, чтобы удрать с позором. Ситуация до абсурдного повторялась: Марк уступил ей постель, придвинул стул, сел напротив, будто специально дразнил, раскрыл чемоданчик и порылся в содержимом. Маша с интересом наблюдала за ним. Парень продезинфицировал руки, осторожно обработал ссадину перекисью водорода, спросил:

— Щиплет?

Маша кивнула и улыбнулась, когда Марк легонько подул. Осознав, что умиляется бывшему парню, она опустила взгляд, но сделала лишь хуже, увидев желанные губы. Обычное прикосновение показалось нежным. Недовольно уставившись на обогреватель, она расстегнула, затем и вовсе стащила куртку. Прохладнее не стало. В мыслях мелькнули слова про Таро и воспоминания. Она незаметно поерзала, ища подходящую фразу, чтобы попрощаться. Как назло, уходить расхотелось.

— Черт, — сказал Марк, уронив бутылек с перекисью.

Маша наклонилась почти одновременно с ним, едва не задела лбом, невпопад усмехнулась и замолчала, рассмотрев крапинки в зеленых глазах. Она знала, что отпрянет, скроется в коридоре, выкинет Бортникова из головы, а пока замерла, чтобы подольше побыть рядом. Почувствовав легкое, почти невесомое прикосновение, она переплела их пальцы и, когда Марк потянулся к ней, ответила на поцелуй: сначала мягко, будто опасалась спугнуть момент, потом настойчивее и раскованнее.

Не отрываясь от губ, Маша расстегнула пуговицы на его пальто, запустила правую руку под джемпер, провела по разгоряченной коже. Мысли перепутались как от алкоголя.

— Подожди, — проговорил Марк, смекнув, к чему все идет. — Ты уверена?

— Да, — выпалила она без лишних раздумий.

— Но как? Мы же не… — неразборчиво произнес он.

— Я хочу этого. Прямо сейчас, — твердо сказала Маша, с жаром прильнув к его рту.

Ее решимость будто передалась Марку. Он скинул верхнюю одежду, оголив торс. Она залюбовалась видом, затем покорно подняла руки, позволив ему стянуть ненужный свитер.

— Ай, — воскликнула Маша, когда голова застряла в горловине.

Марк, извинившись, аккуратно подцепил, затем отбросил ткань в сторону. Сняв брюки, он помог ей выпутаться из штанов, потом медленно поцеловал шею, очертил ключицы, скользнул к груди, чередуя касания ладоней, губ и языка. Девушка прерывисто вздохнула, погладила макушку, притянула ближе. Его пальцы избавили ее от белья, после накрыли клитор. Она застонала от ласк, сводящих с ума движений, растворилась в ощущениях. Оказавшись на грани, Маша поманила Марка к себе и, уложив парня на кровати, ухмыльнулась, села на него, ловя жадный, полный восхищения взгляд.

— Маша…

Собственное имя стерло остатки сомнений. Она ускорилась, наслаждаясь близостью, сметая последние границы, что возникли между ними за время разлуки. Его ладони на ее талии, родной запах, стоны вернули почти забытое ощущение жизни. Зима, лагерь, проблемы испарились. Все, кроме них двоих, стало абсолютно ничтожным. По телу прокатилась дрожь, Маша выгнулась, тяжело задышала. Затем Марк оказался сверху, осыпал лицо поцелуями. Вскоре плавные толчки сменились быстрыми, и он, отпрянув за несколько мгновений до пика, рухнул рядом с ней.

Маша уткнулась носом ему в шею, крепко обняла и прикрыла глаза. Немного погодя Марк, чмокнув ее в лоб, спросил:

— Останешься ночевать?

Она дернулась, как от удара, слезла с кровати, сунула ноги в шлепанцы и, пошатываясь, нацепила бюстгальтер и свитер.

— Ты куда? — хрипло спросил Марк, почесав затылок.

Маша покосилась в окно, словно узрела там нечто поразительное, затем пробормотала, взъерошив волосы:

— Давай без объяснений. Мы — взрослые люди, захотели — сделали. Почему, зачем и прочее — лишние подробности.

— То есть для тебя это ничего не значит? — ожесточился Марк. — Я тоже ничего не значу?

— Ты говорил, что мы разные. Когда вернемся домой, пожалеем.

«Где же трусы? — озадачилась Маша, пошарив в карманах штанов. — Почему снимать одежду просто, а надевать сложно?»

— Это ищешь? — с нотками веселья спросил Марк, подав белье, затем глухо произнес: — Не ожидал, что ты все еще меня любишь.

Маша оделась и фыркнула, тщетно скрывая страх снова быть отвергнутой:

— Вот и выяснили полезную информацию.

Марк аккуратно взял ее за запястье, вынудил взглянуть на него, искренне и серьезно произнес:

— Я тоже тебя люблю, Маш.

У нее пропал дар речи.

— Помнишь, мы ночью стояли на крыше? Ты тогда согласилась встречаться, приняла мои недостатки. Я обещал, что исправлюсь, буду соответствовать. В итоге не смог, снова скатился, но ты продолжала верить в меня, а не ушла, хотя так было бы правильнее. Да, я считал, что тебе будет лучше, если мы расстанемся. Затупил, признаю. Когда оттолкнул тебя, понял, какую боль причиняю. Если ты готова бороться за нас, то и я буду.

Маша сморгнула выступившие слезы. Марк ласково погладил ее щеку. Внутри разлилось тепло. Ее захлестнуло счастье.

— Я…

Дверь резко распахнулась.

— Доска не врала! Эмилия! — вскричала Ангелина. — Ой, простите, но там… там…

— Что? — ожесточился Марк, прикрывшись. — Не потерпит до завтра?

— Не-а! Срочно! — пролепетала Ангелина. — Духи не врали. Эмилия умирает.