Послушай-ка, слон…

XII

Это было самое ужасное пробуждение, какое только можно себе представить. Вам, конечно, знакомо то состояние, когда, проснувшись рано утром, человек некоторое время ещё находится во власти сна. Проходит две-три секунды, прежде чем мы убеждаемся, что за нами действительно не гонится лев, что мы мирно лежим в постели, что давно пора вставать. Такое пережил однажды Доминик. Открыв глаза, он с ужасом увидел три нацеленных на него ствола. С трёх сторон глядели они на него своими холодными, мерцающими глазницами. По спине у Доминика пробежали мурашки.

Не далее как вчера Пиня рассказал ему об одном ужасном обстоятельстве. Рассказал не добровольно — Доминик вытянул это у Пини просьбами и уговорами. Обстоятельство было весьма печальное, и Пиня с его добрым сердцем ни за что на свете не хотел посвящать в него Доминика. Хотя бы из боязни опечалить своего друга. А началось всё с пустяка.

— Пиня! — сказал однажды Доминик.

— Ну? — отозвался Пиня.

— Скажи, пожалуйста, Пиня, слоны храбрые?

— Очень.

— Из чего это известно?

— Из разных случаев.

— Ну, например?

— Например, они не боятся других зверей.

— Львов тоже?

— Нисколько! Очень забавно бывает наблюдать, как лев стороной обходит слона.

— А ты наблюдал?

— Не наблюдал, но знаю.

— Откуда знаешь?

— Из одной книжки.

— Но тигра-то уж наверняка слон боится?

— Ничего подобного! — категорически возразил Пиня. — Слону наплевать на тигра, понимаешь? Наплевать до такой степени, что слонов используют даже для охоты на тигров.

— Для чего?

— Для охоты.

— Что это значит?

— Ты не знаешь, что значит охота? Охотишься на кого-нибудь, вот тебе и охота.

— А для чего охотятся?

— Для того чтобы поймать или убить. Берут ружьё или ещё что-нибудь, из чего можно стрелять, и отправляются на охоту. Знаешь, что значит стрелять?

— Понятия не имею, — ответил Доминик.

— При этом получается «ба-бах», — довольно толково пояснил Пиня.

— А что происходит от твоего «ба-бах»? — осведомился Доминик.

— Если попадёшь, от этого «ба-бах» зверь падает.

— Почему зверь?

— Потому что охотятся на зверей, понимаешь?

— Но ведь потом зверь встаёт, верно?

— Не очень-то встаёт, — ответил Пиня. — Если выстрел был меткий, то зверь никогда уже не встанет; он перестаёт жить.

— О, это очень печально!

— Увы, так уж повелось на свете: с незапамятных времён люди охотятся на зверей. Что касается тигров, о которых я тебе уже говорил, то тигры нередко наносят огромный вред, похищают даже людей. Тогда люди устраивают облаву на тигра-людоеда, и при этом нередко им помогают слоны. Ты должен этим гордиться, Доминик.

— Гордиться... — отозвался Доминик. — Конечно, мне приятно, что слоны такие храбрые, но, с другой стороны, мне досадно, что они принимают участие в этой, как её...

— В охоте, — подсказал Пиня.

— Вот именно, в охоте.

— Ничего не попишешь, — ответил Пиня. — Такова жизнь.

Затем наступило молчание. Лежавший на газоне Пиня уставился в небо, на плывущие облака, а Доминик, понурив свою огромную голову, глубоко задумался над тем, что только что услышал. Думал он так, думал и наконец спросил совсем беззвучным голосом:

— Пиня, может ты скажешь мне ещё одну вещь?

— Пожалуйста!

— Только без вранья!

— Постараюсь.

— Ты должен сказать мне правду и только правду.

— Хорошо. В чём дело?

— Для меня это очень важно, — торжественно заявил Доминик. — Скажи, Пиня, на слонов тоже охотятся?

Пиня глубоко задумался и немного погодя ответил:

— Увы, мой дорогой Доминик, увы!.. На слонов тоже охотятся.

И вот после этого разговора Доминик просыпается утром, а поблизости — три ствола. Вы представляете себе, что он почувствовал в этот миг?

«Пришёл мой конец, — подумал Доминик. — Мне суждено погибнуть на охоте. Я спал, как дурак, а меня тем временем окружили... Теперь выхода нет. Прощайся с жизнью, Доминик! Сейчас ты услышишь «ба-бах»! Может, даже и не услышишь? Хоть с Пиней попрощаться!»

Доминик поднял хобот и затрубил что есть мочи:

— Пиииннняяяяяяяя!

И тогда один из охотников заволновался:

— Что такое, чёрт побери, с этим микрофоном? Почему до сих пор не включён? Он заговорил, а микрофон не работает! Вот помощнички!

Доминик не знал, что такое микрофон, да у него и не было времени задумываться над этим, потому что из дома уже выбежал Пиня в одной пижаме и спросил:

— Что случилось?

— Охота, — ответил Доминик.

— Где? — спросил Пиня, озираясь.

— Здесь!

— На кого?

— На меня, — ответил полным отчаяния голосом Доминик.

— С чего ты взял?

— То есть как с чего? Смотри: ты видишь ружья?

— Это вовсе не ружья, — ответил Пиня, протирая заспанные глаза.

— Не надо меня утешать... — скорбным голосом сказал Доминик.

— Говорю я тебе, это не ружья, — повторил Пиня.

— Не ружья, не ружья, что ж это такое?

— Телевизионные камеры.

— Впервые слышу, — изумился Доминик. — Значит, это не «ба-бах»?

— Какое там «ба-бах»!

— Значит, в меня не будут стрелять?

— Конечно, не будут, тебя будут фотографировать, вернее, снимать в кино.

— Зачем?

— Не могу тебе точно сказать зачем, но думаю для того, чтобы показать тебя тем людям, которые тебя ещё не знают.

— Разве эти люди не могут прийти сюда?

— Все они тут не поместятся. Не больно-то велик наш садик.

— А как меня будут показывать?

— По телевизору.

— Вот как!

Весь этот разговор вёлся вполголоса, и руководитель телевизионной бригады, который тем временем направился к Доминику, не смог из его разговора уловить, вероятно, ни слова.

— Простите, пожалуйста, — обратился он к Пине, — кажется, я имею честь разговаривать с хозяином этого феноменального животного?

— Ага, — подтвердил Пиня.

— Моя фамилия Объективницкий, я руководитель телевизионной бригады, которая готовит программу «Пробуждение слона». Ваш слон завоевал неслыханную популярность. Мы читали о славном подвиге пожарников. Потрясающе! Мы решили показать его нашим телезрителям. А так как мы стараемся действовать врасплох — с моей точки зрения это лучший метод, — то мы позволили себе незаметно, с раннего утра, установить камеры возле слона. Поразительным было пробуждение этого величественного животного...

— Его зовут Доминик, — прервал Пиня Объективницкого, — а меня зовут Пиня.

— Очень приятно, — ответил Объективницкий и тотчас вернулся к своей прежней мысли. — Итак, я сказал: поразительным было пробуждение этого величественного животного. Нашим микрофонам не удалось, увы, уловить его голоса, а это было бы, смею сказать, настоящим событием! Больше того, это было бы событием в мировом масштабе! Если бы Доминик изволил повторить свой крик ещё раз, мы были бы ему чрезвычайно признательны.

— Повторишь? — спросил Пиня у Доминика.

Но Доминик ничего не ответил, только покачал головой.

И это была, как мне кажется, положительная черта его характера. Доминик не любил красоваться. Он мог при желании поболтать о том о сём с Пиней, но не ощущал ни малейшей охоты блистать своим красноречием даже перед миллионами телезрителей.

— Разве это так трудно? — воскликнул Объективницкий. — Хорошо бы повлиять на него... — Он вопросительно посмотрел на Пиню.

— Может, передумаешь, Доминик? — снова обратился к слону Пиня.

Но Доминик опять помотал головой.

— Видите, ничего не выходит. — И Пиня развёл руками. — Если заупрямится, его не переубедишь.

— Ничего не поделаешь, — вздохнул Объективницкий, — значит, Тафтуся придётся прогнать в три шеи.

— Кто такой Тафтусь? — несмело спросил Пиня.

— Звукооператор, мой мальчик, звукооператор. Он не включил вовремя микрофона, из-за него пропал самый главный эффект, — пояснил Объективницкий. — Завтра можете не приходить в студию, Тафтусь! — крикнул он одному из своих работников, который сидел в стороне с убитым видом. — Мне это уже надоело!

Тафтусь очень понравился Доминику. Ему вдруг стало жаль звукооператора, хоть он не вполне понимал, что значит звукооператор.

— Пиня... — шепнул Доминик.

— Что?

— Жаль мне его.

— Мне тоже.

— Наверно, это очень неприятно, когда гонят в три шеи.

— Наверно...

— Я до сих пор не могу забыть, как меня выгнали из аптеки...

— А меня чуть не выгнали из школы. Из-за Рыбчинского...

— Пиня...

— Ну что?

— Сделай чего-нибудь.

— Что именно?

— Понятия не имею. Поговори с руководителем.

— Будет он меня слушать...

— Если не будет, махну хоботом, опрокину все их камеры...

— Это ты брось, — сказал Пиня слону, — нельзя. Такая камера стоит кучу денег. Один раз перевернётся, потом уже не починишь.

— Тебе жалко этой дурацкой камеры, — рассердился Доминик, — а Тафтуся не жалеешь?

— Я-то жалею, а вот ты не жалеешь!

— Я? — изумился Доминик.

— Разумеется, ты. Если бы ты подал голос, как просил тебя руководитель, не было бы всей этой истории. Но ты упрям, ты всё время мотал головой: дескать, нет и нет.

— Пиня...

— Что?

— Так я повторю... — прошептал Доминик. — Скажи им, что я повторю.

— Послушайте, — сказал Пиня, — Доминик согласен, он повторит!

— Повторит? Великолепно! — завопил вне себя от радости Объективницкий. — Внимание! Приготовить камеры. Тафтусь, включайте микрофон!

— Уже включён! — со вздохом облегчения сказал Тафтусь. Его лицо расплылось в улыбке.

— Раз, два, три! Начинаем! Пожалуйста! — крикнул руководитель и подал знак Доминику.

Доминик набрал в грудь побольше воздуха и как можно громче завопил:

— Пииинняяяяяяяя!

За забором собралась толпа, люди с любопытством следили за телевизионной передачей с красавцем Домиником в главной роли. Точно такую же сцену увидели и миллионы зрителей на экране своих телевизоров. Телевизионная передача «Пробуждение слона» имела грандиозный успех. В студию было прислано множество писем, все очень хвалили Доминика.