Посредник

Глава 10

За углом Куинн избавился от кейса, опустив его на заднее сиденье «фольксвагена». Кейс рано утром ему вручил Лу Коллинз. При осмотре Куинн не обнаружил ничего подозрительного. Иначе и быть не могло: как запрятать передатчик, в лаборатории знают хорошо. Куинн готов был биться об заклад, что полиция наверняка явилась бы на место его встречи с Зиком.

Пока горел красный свет, Куинн успел переложить алмазы во внутренний карман кожаной куртки. «Фольксваген» стоял впереди него. Водитель в меховой шапке ничего не заметил.

Проехав с полмили, Куинн бросил мотоцикл на обочине: без шлема его мог остановить первый же полицейский. За Бромптонской часовней он сел в такси, велел ехать на вокзал Марилебон, однако вышел на Джордж-стрит и остаток пути проделал пешком.

Водительские права и американский паспорт окажутся бесполезными, как только поднимется тревога. Но он незаметно прихватил с собой пачку фунтов из кошелька Саманты и плоскогубцы. Перочинный нож с несколькими лезвиями всегда лежал у него в кармане.

В аптеке на Марилебон-Хай-стрит он купил роговые очки с простыми стеклами, а в магазине мужской одежды твидовую шляпу и габардиновый плащ «барберри».

Дальнейшие закупки он сделал в кондитерской, в магазинах бытовых приборов и дорожных товаров. Потом взглянул на часы: в его распоряжении было только пять минут. Свернув на Блэндфорд-стрит, Куинн оказался на перекрестке, где стояли рядом два автомата. Куинн вошел в будку справа: именно этот номер он продиктовал Зику.

Звонок раздался точно в назначенное время. В голосе Зика слышалось раздражение.

— Что ты, скотина, затеял?

Объяснения Куинна Зик слушал молча, не перебивая.

— Значит, без обмана? — спросил он наконец. — Смотри, иначе парню каюк.

— Слушай, Зик! Мне плевать, схватят тебя или нет. Моя задача — получить мальчика живым и здоровым. У меня с собой целая куча алмазов на два миллиона. Не лишние? Ищейки пока отстали: я им спутал след. Как насчет обмена?

— Времени у меня в обрез, — бросил Зик. — Пора смываться.

— Я говорю из автомата у Марилебона, — заторопился Куинн. — Ты прав: осторожность не помешает. Позвони по этому номеру сегодня вечером. Уточним подробности. Я приду один, без оружия. Принесу алмазы. Встретимся, где назначишь. Я теперь сам в бегах, поэтому звони, когда стемнеет. Скажем, в восемь.

— Ладно! — буркнул Зик. — Жди.

Именно в эти минуты сержант Кидд говорил по радиотелефону с Найджелом Крамером. Тотчас в полицейские участки поступило описание примет разыскиваемого. Постовые получили указание быть начеку. Обо всех подозрительных лицах надлежало сообщать по рации и неотступно следить за ними, держась на расстоянии. Имя беглеца не называлось, повод для задержания не указывался.

Выйдя из кабины, Куинн направился по Блэндфорд-стрит к отелю «Блэквуд». Этот отель на двадцать комнат принадлежал к числу стародавних заведений, не вошедших ни в какие корпорации и не подвергавшихся переустройству. Располагался он в стороне от шумных улиц. Увитое плющом здание украшали эркеры. В холле с дубовыми панелями и неровными половицами, застланными ковром, пылал камин.

Куинн, широко улыбнувшись, поздоровался с миловидной девушкой, сидевшей у барьера. Она подняла глаза и улыбнулась в ответ. Перед ней стоял высокий сутулый мужчина в плаще «барберри», в твидовой шляпе, с чемоданчиком из телячьей кожи. Ни дать ни взять турист из Америки.

— Добрый день, сэр. Чем могу служить?

— Видите ли, мисс… Надеюсь, вы мне поможете. Я только что прилетел из Штатов. Самолетом «Бритиш эйруэйз», это моя любимая авиакомпания. Но представляете, что они натворили? Потеряли весь мой багаж! Да-да, мэм, по ошибке отправили прямо во Франкфурт.

Девушка озадаченно нахмурилась.

— Конечно, багаж обещают вернуть. Самое большее — через сутки. Но вот беда: все документы остались у меня в саквояже. Как называется моя гостиница — хоть убей, не помню. Стали перебирать названия со служащей в аэропорту — да разве все перечислишь! Придется ждать, пока доставят саквояж. Делать нечего, взял такси. А водитель возьми и подскажи — вот, говорит, подходящее местечко. У вас ведь найдется комната, чтобы переночевать? Да, зовут меня Гарри Рассел.

Девушка слушала как завороженная. Посетитель выглядел таким удрученным: ни багажа, ни крыши над головой… Она была без ума от кино. Незнакомец походил на того джентльмена, который каждому встречному предлагал кутнуть, а по выговору напоминал героя в забавной шляпе с пером из телесериала «Даллас». Рассказу она поверила безоговорочно. Ей и в голову не пришло сделать запрос. В «Блэквуде» не полагалось принимать гостей без предварительной договоренности, но тут случай был исключительный. Багаж потерян, ночевать приезжий должен чуть ли не под открытым небом — и все по вине английской авиакомпании… Девушка просмотрела список: всегдашние клиенты из провинции да несколько постоянных жильцов.

— Есть свободный номер, мистер Рассел, но с окнами во двор. Вас это устроит?

— Как нельзя лучше, мисс. Могу расплатиться наличными: успел обменять доллары прямо в аэропорту.

— Рассчитаетесь утром, мистер Рассел.

Она протянула ему потемневший от времени медный ключ.

— Вон по той лестнице, третий этаж.

Куинн поднялся по шатким ступеням, отыскал номер одиннадцатый. Не очень просторно, зато уютно и чисто. Удобнее некуда. Куинн разделся, поставил будильник, купленный в магазине бытовых приборов, ровно на шесть вечера и улегся спать.

— Какой же смысл было ему так поступать? — недоуменно спросил министр внутренних дел сэр Гарри Марриотт. Обо всем происшедшем ему только что обстоятельно доложил Найджел Крамер. Десятиминутная беседа по телефону с хозяйкой дома номер 10 по Даунинг-стрит была не слишком ободряющей.

— По-видимому, почувствовал, что не может никому доверять, — осторожно заметил Крамер.

— Надеюсь, к нам это не относится? — недовольно продолжал министр. — Мы ведь сделали все от нас зависящее.

— К нам нет, — подтвердил Крамер. — Куинн уже почти договорился с этим Зиком о совершении обмена. В делах с похитителями это всегда самый напряженный момент. Каждый шаг требует предельной осмотрительности. Очевидно, после двух случаев утечки секретной информации по радио — у нас и во Франции — Куинн принял решение действовать в одиночку, на свой страх и риск. Разумеется, этого допустить нельзя. Необходимо начать розыск.

Крамер все еще не мог смириться с тем, что ведение переговоров оказалось вне его контроля, а все его полномочия свелись к делам следствия.

— Никак не пойму, каким это образом ему удалось ускользнуть, — посетовал министр.

— Если бы двое моих людей находились в квартире, этого бы не произошло, — заметил Крамер.

— Что ж, это дело прошлое… Найдите его во что бы то ни стало, только действуйте осторожно, без шума.

Министр втайне придерживался мнения, что будет совсем неплохо, если Куинн справится с задачей самостоятельно. Тогда британское правительство могло бы незамедлительно отправить и освободителя, и вызволенного пленника домой в Америку. Но если американцы намерены устроить неразбериху — это их дело.

В тот же час Ирвингу Моссу позвонили из Хьюстона. Он записал столбиком текущие рыночные цены на сельскохозяйственную продукцию в Техасе, положил трубку и приступил к расшифровке. Результат заставил его изумленно присвистнуть. Однако, поразмыслив, он пришел к выводу, что в намеченный им план особых изменений вносить не придется.

После неудачной погони Кевин Браун нагрянул на квартиру в Кенсингтоне в самом дурном расположении духа. Его сопровождали Патрик Сеймур и Лу Коллинз. Расспросы затянулись: подчиненным пришлось и подробно изложить все утренние события, и попытаться объяснить причины собственной нерасторопности. Данкан Маккрей искренне сокрушался.

— Если он установил связь с Зиком по телефону, проследить за ним просто невозможно, — проворчал Браун. — Когда перезваниваются из автоматов, о подслушивании нечего и думать. Знать бы, что они замышляют.

— Скорее всего, готовятся обменять Саймона на алмазы, — заметил Сеймур.

Браун хмыкнул:

— Ух и задам же я этому прохвосту, когда все кончится!

— Если он вернется с Саймоном Кормаком, — вставил Коллинз, — мы все почтем за честь поднести ему чемоданы к трапу самолета.

Решили, что оба — и Сомервилл, и Маккрей — останутся в квартире на случай возвращения Куинна. Все три телефонные линии будут и дальше прослушиваться, если он вздумает позвонить. Сеймур, Браун и Коллинз отбыли обратно в посольство: Сеймур — чтобы поддерживать контакт со Скотленд-Ярдом и постоянно докладывать им о ходе теперь уже двойного поиска, Браун и Коллинз — чтобы слушать и ждать.

В шесть Куинн поднялся, привел себя в порядок (туалетными принадлежностями он запасся накануне) и, слегка перекусив, отправился на Чилтерн-стрит. К телефонной будке он подошел без десяти восемь. Ее занимала пожилая дама, но разговор продолжался недолго. Куинн вошел в кабину и, стоя к улице спиной, сделал вид, что изучает телефонный справочник. Звонок раздался в 8.02.

— Куинн?

— Да.

— Почем знать, отделался ты, от них или нет… Если это ловушка, пеняй на себя.

— Никакой ловушки. Говори, куда и когда явиться.

— Завтра в десять утра. Я позвоню по этому телефону в девять и укажу место. Как раз успеешь добраться к десяти. Мои люди будут там с рассвета. Покажется шпик или полиция — ищи ветра в поле. С Саймоном Кормаком будет кончено в два счета. Нас никто не увидит, а ты или кто другой будете у нас на мушке. Так и передай своим ребятам. Вы, может, и схватите кого-то из нас, но парень накроется, это уж точно.

— Ясно, Зик. Я приду один, не волнуйся.

— И никаких там электронных штучек… Мы тебя проверим с ног до головы. Найдем пикалку — пиши пропало.

— Будет, как я сказал. Все без обмана.

— Жди завтра в девять.

В трубке послышались гудки. Куинн вернулся в гостиницу. Посмотрел телевизор, потом освободил чемоданчик и до глубокой ночи провозился с покупками. Еще раз принял душ — смыть предательский запах, завел будильник и забрался в постель. Он лежал с открытыми глазами и думал, глядя в потолок. Перед решающей схваткой ему всегда не спалось: вот почему днем он постарался немного вздремнуть. Уже светало, когда он ненадолго забылся. В семь зазвонил будильник.

Через полчаса Куинн, наглухо застегнув плащ и надвинув шляпу на массивные роговые очки, спустился в холл. Все той же очаровательной дежурной он сообщил, что едет в аэропорт Хитроу — за багажом, и поэтому хотел бы расплатиться.

Без четверти девять Куинн не спеша приблизился к телефонной будке. На этот раз, чтобы никто не помешал, он занял ее заранее. Зик оказался точен.

— Джамайка-роуд, Розерхайт, — проговорил он голосом, слегка охрипшим от волнения.

Этот район не был знаком Куинну, но представление о нем он имел. Находившиеся там когда-то доки были в основном снесены, и на их месте стояли аккуратные коттеджи для мелких клерков из Сити, однако кое-где попадались и заброшенные верфи и пустые пакгаузы.

— Дальше!

Зик назвал ориентиры — от Джамайка-роуд вниз по улице, ведущей к Темзе.

— Одноэтажный металлический склад, вход с обеих сторон. Над воротами сохранилась надпись «Бэббидж». Отпустишь такси в самом начале улицы. Дальше ступай один. Войдешь с южной стороны. Стань посередине и жди. Заметим слежку — уйдем.

Трубка умолкла. Куинн вышел из кабины и бросил пустой чемоданчик в ящик для мусора. Поискал глазами такси. Бесполезно — час пик. Минут через десять на Марилебон-Хай-стрит ему удалось поймать машину, которая довезла его до станции метро Марбл-Арч. В это время, чтобы добраться до Розерхайта по извилистым улочкам Сити, понадобилась бы целая вечность.

У Банка он пересел на Северную линию и доехал до станции Лондон-Бридж. Рядом находился вокзал: там была стоянка такси. Последний бросок — и он у цели. Весь путь занял менее часа.

Названная улица оказалась узкой и захламленной. Вокруг — ни души. По одной стороне, до самого берега, тянулись опустевшие чайные склады, предназначенные на снос. Справа пространство загромождали бывшие промышленные и хозяйственные строения, металлические гаражи, пакгаузы. Куинн шагал по самой середине улицы, зная, что за ним следят. Вот и стальной ангар с поблекшей надписью над воротами: «Бэббидж». Он вошел внутрь.

Футов двести в длину, ширина — вполовину меньше. С потолочных балок свисали ржавые цепи, на цементном полу повсюду валялся мусор. Куинн едва протиснулся через проход, однако с противоположного конца в ангар свободно мог въехать грузовик. Куинн остановился точно посередине, снял очки, шляпу и сунул их в карман. Больше они ему не понадобятся: теперь он либо выйдет отсюда по совершении сделки, либо о нем позаботится полиция.

Около часа он прождал не шелохнувшись. В двенадцатом часу в ангар медленно въехал длинный автомобиль «вольво» и остановился с невыключенным мотором, футах в сорока от Куинна. Спереди в машине сидели двое в масках.

Куинн затылком ощутил мягкий шорох за спиной и оглянулся. Позади стоял третий — в черном тренировочном костюме, лицо скрывала лыжная маска. Крепко упершись ногами в бетонный пол, он небрежно поигрывал автоматом «скорпион».

Дверца автомобиля распахнулась. Сидевший рядом с водителем вышел из машины. Среднего роста, крепкого сложения.

— Куинн?

Голос Зика. Ошибки быть не могло.

— Камни при тебе?

— При мне.

— Давай сюда!

— Где мальчик, Зик?

— Не прикидывайся дурачком! Сторговать его за горстку стекляшек? Сначала мы проверим камни. Это быстро не делается. Найдем хоть одну стекляшку или страз — тебе крышка. Если все как надо — парень твой.

— Так я и думал… Нет, не пойдет.

— Со мной шутки плохи, Куинн!

— Я не шучу, Зик. Я должен увидеть мальчика. Ты боишься, что тебе подсунут стекляшки. Я боюсь, что мне подсунут труп.

— Можешь не волноваться!

— Я должен удостовериться. И потому отправлюсь с вами.

Зик посмотрел на Куинна с таким видом, словно ослышался, потом скрипуче рассмеялся.

— Видел того, за спиной? Одно слово — и тебя кокнут. А камушки мы заберем.

— Попробуй! — согласился Куинн. — А вот это видел?

Куинн распахнул плащ, взял привязанный к поясу небольшой предмет и поднял над головой.

Зик пристально вгляделся в сложное устройство, прикрепленное к рубашке Куинна, и смачно выругался.

На груди Куинна помещалась плоская картонная коробка из-под шоколадных конфет, туго прибинтованная липкой прозрачной лентой. Крышка коробки была оторвана, а вместо конфет в центре лежал бархатный мешочек с алмазами, по бокам которого располагались бруски клейкого вещества коричневого цвета. Зеленый провод тянулся от одного из брусков к половинке деревянной бельевой прищепки, которую Куинн держал в левой руке, и проходил сквозь просверленное в ней отверстие.

Кроме алмазов, в конфетной коробке помещалась девятивольтная батарейка. Один ее полюс был подсоединен к коричневым брускам, другой — ко второй половинке прищепки, в которую был зажат огрызок карандаша. Куинн чуть сдвинул пальцы, и огрызок упал на пол.

— Липа! — не слишком уверенно заявил Зик.

Свободной рукой Куинн отломил кусочек светло-коричневой массы, скатал ее в шарик и бросил Зику. Тот поднял, понюхал. Пахло марципаном.

— Семтекс?

— Семтекс чешский, — пояснил Куинн. — Я предпочитаю RDX.

Зик знал, что все желатинированные взрывчатые вещества по виду и запаху схожи с безобидным лакомством. Но этим сходство и ограничивалось. Выстрел — всем конец. Пластиковая взрывчатка снесет ангар до основания и расшвыряет алмазы по другому берегу Темзы.

— Ублюдок трепаный! — процедил Зик. — Говори, чего тебе надо.

— Слушай: я ставлю распорку на место, забираюсь в багажник, и ты везешь меня к парню. За мной хвоста нет. Ваших лиц я не видел и не увижу, бояться нечего. Как только покажете мне мальчика — сдираю с себя всю эту петрушку и передаю драгоценности. Проверяйте сколько хотите, а потом отправляйтесь на все четыре стороны. Мы останемся под замком. Через сутки дай знать в полицию по телефону. За нами приедут. Все без подвоха.

Зик, казалось, колебался. У него был другой план, но выбирать не приходилось. Из бокового кармана он извлек плоскую черную коробочку.

— Не опускай руки и поосторожней с прищепкой! Посмотрим, нет ли на тебе чего лишнего.

Зик подошел ближе и начал водить прибором по одежде Куинна. При наличии поблизости любой замкнутой электрической цепи, без которой не обходится ни одно электронное устройство, к примеру передатчик, из детектора послышался бы громкий писк. Взрывное устройство, висевшее на груди у Куинна, было разомкнуто. А кейс, в котором ему передали алмазы, заставил бы детектор сработать.

— Ну ладно! — бросил Зик, отступив в сторону. От него пахнуло потом. — Все чисто. Вставляй распорку и марш в багажник!

Куинн повиновался. Над ним опустилась крышка багажника, и свет померк. Воздух поступал из отверстий, пробитых в полу для Саймона три недели назад. Дышалось, правда, неважно: лежать пришлось, скорчившись в три погибели, и запах миндаля нестерпимо бил в ноздри.

Машина развернулась, и в нее сел третий. Похитители стянули с себя тренировочные костюмы и оказались в пиджаках и галстуках. Маскировочную одежду сложили поверх автомата на заднее сиденье, закрыв ею «скорпион». Зик вырулил на дорогу.

Путь до убежища в сорока милях от Лондона занял полтора часа. Зик строго соблюдал положенную скорость. Оба его спутника, пробывшие взаперти три недели, молча смотрели перед собой.

В гараже похитители снова переоделись, и один из них отправился в дом предупредить сообщника. Только тогда Зик открыл багажник. Куинн едва разогнулся и с трудом встал на ноги, щурясь от электрического света. Огрызок карандаша он держал в зубах.

— Ладно-ладно! — пробурчал Зик. — Это уже ни к чему. Сейчас увидишь парня. Только надень вот это.

Куинн кивнул, и Зик нахлобучил ему на голову мешок. Конечно, бандиты могли рискнуть и попытаться воспользоваться моментом, набросившись на него. Но ему хватило бы и полсекунды, чтобы отпустить зажимы прищепки. Куинна провели в дом, потом в подвал. Слышно было, как три раза громко постучали. Дверь со скрипом отворилась, и его втолкнули внутрь. За спиной загремели засовы.

— Можешь снять мешок, — послышался голос Зика из «глазка». Правой рукой Куинн сорвал капюшон. Он стоял посреди пустого бетонного помещения; вероятно, раньше здесь был винный погреб. На железной кровати в дальнем углу виднелась сгорбленная фигура, с мешком на голове. В дверь стукнули два раза. Словно повинуясь команде, сидевший человек сдернул накидку.

Изумленный Саймон Кормак не сводил глаз с высокого незнакомца в расстегнутом плаще, державшего в левой руке бельевую прищепку.

— Привет, Саймон! Ну как ты, малыш?

Голос близкого человека.

— Кто вы? — прошептал он.

— Я? Посредник. Мы о тебе беспокоились. Как у тебя дела?

— Дела? Нормально.

В дверь снова трижды постучали. Юноша натянул капюшон. Дверь распахнулась. На пороге стоял Зик — в маске, вооруженный.

— Ну вот, ты свое получил. Где алмазы?

— Что же, — отозвался Куинн, — ты слово держишь. Я тоже.

Он вставил карандаш в прищепку и выпустил ее из пальцев. Снял плащ, отлепил от груди коробку. Вынул из нее упаковку с алмазами и протянул Зику. Зик передал ее сообщнику. Дуло автомата было по-прежнему нацелено на Куинна.

— Давай сюда и взрывчатку! — приказал Зик. — Хватит с меня твоих фокусов.

Куинн смотал провода, сложил их в коробку и выдернул концы из брусков. Никаких детонаторов не оказалось. Куинн отщипнул кусочек от клейкой массы и положил в рот.

— Не нравится мне марципан, — проговорил он. — Слишком уж сладко.

Зик ошеломленно смотрел на коробку.

— Так это марципан?!

— Ну разумеется… Лучшего сорта.

Зик словно оцепенел.

— Куинн, я из тебя кишки выпущу!

Куинн усмехнулся:

— Стоит ли, Зик? Ты своего добился. А профессионалы зря не убивают — только по необходимости. Делай, как мы условились.

Зик, опомнившись, направился к двери. Снова загремели засовы. Из приоткрытого «глазка» донеслось:

— А ты не промах, янки!

«Глазок» закрылся. Куинн подошел к пленнику, снял с него мешок, сел рядом.

— Знаешь что, Саймон? Если все будет хорошо, то еще немного — и мы поедем домой. Да, кстати: тебе привет от родителей.

Куинн потрепал юношу по спутанным волосам. Глаза Саймона наполнились слезами, и он неудержимо разрыдался. Он утирал глаза рукавом, но слезы текли и текли. Куинн обнял его за худые плечи. Ему вспомнился давний день в джунглях дельты Меконга. Там он впервые попал в перестрелку. Погибли все, а он уцелел. Чувство избавления охватило его тогда с такой силой, что слезы хлынули сами собой.

Понемногу успокоившись, Саймон принялся забрасывать Куинна вопросами о домашних. Отвечая, Куинн вглядывался в юношу. Оброс бородой, немыт, нечесан — но вид не такой уж плохой. Преступникам вроде бы хватило порядочности, чтобы не держать его впроголодь. Да и одеждой снабдили совсем новой: клетчатая рубаха, джинсы, широкий кожаный пояс с массивной медной пряжкой — скромный наряд туриста, удобный для осенней погоды.

Сверху донесся шум: похоже было, что там крупно ссорятся. В перепалке смутно различался злобный голос Зика. Куинн нахмурился. Сам он не стал проверять алмазы, так как не сумел бы обнаружить подделку. И теперь молил небо, чтобы по чьей-то дурости там не оказалось стразов.

Спор, как видно, шел о другом. Через минуту-другую голоса затихли. Похитители собрались наверху. Днем они избегали спускаться на нижний этаж, хотя окна там были плотно зашторены. Южноафриканец сидел за столом, накрытым простыней. Распоротый бархатный мешочек валялся на кровати пустой. Все четверо почтительно взирали на горку необработанных алмазов посередине стола.

Южноафриканец начал разгребать алмазы шпателем. Разделив горку на двадцать пять кучек — примерно по тысяче камней в каждой, — он жестом предложил Зику сделать выбор. Пожав плечами, Зик ткнул пальцем в крайнюю.

Ни слова не говоря, южноафриканец ссыпал остальные камни в парусиновый мешок на шнуре. Потом зажег яркую настольную лампу, достал из кармана пинцет, ухватил алмаз и, вооружившись лупой, поднес его к свету. Вглядевшись, он удовлетворенно хмыкнул и бросил алмаз в мешок. На проверку всей добычи ушло шесть часов.

Преступники неспроста потребовали именно такие алмазы. Алмазы высшего качества, даже не слишком крупные, обычно сопровождаются сертификатом Центрального торгового ведомства: оно контролирует свыше 85 процентов поступающих в продажу алмазов. Это правило соблюдает и Советский Союз, несмотря на богатую добычу алмазов в Сибири. То же относится и к крупным драгоценным камням низшего сорта.

Однако, потребовав алмазы среднего качества весом от одной пятой до половины карата, похитители вторглись в область практически бесконтрольной торговли. Такие камни — основной источник дохода многочисленных дельцов в разных странах: камни переходят из рук в руки целыми партиями, без документов. Любой скупщик, не поступаясь честным именем, охотно приобретет сотню-другую подобных алмазов по оптовой цене, в особенности если ему предложат скидку десять-пятнадцать процентов. Когда такие алмазы используются в изделиях вместе с более крупными драгоценными камнями, проследить их происхождение практически невозможно.

При одном условии — если они не фальшивые… Неотшлифованный алмаз невзрачен и мало походит на законченное произведение ювелира; выходя из рук мастера, он сверкает и переливается всеми гранями. До огранки же такой алмаз трудно отличить от мутновато-тусклого осколка матового стекла. Но специалист даже средней квалификации никогда их не спутает.

Настоящие алмазы несколько мылки на ощупь и хорошо отталкивают воду. Если окунуть в воду стекло, капли жидкости на несколько секунд задержатся на поверхности, а с алмаза они соскользнут мгновенно, и он останется сухим.

Кроме того, на гранях кристалла алмаза в лупу хорошо заметны так называемые «треугольники». Уроженец Южной Африки и высматривал их на камнях, желая убедиться, что это не кусочки стекла, обработанные пескоструйкой, и не кристаллы кубической окиси циркония — самая распространенная их имитация.

В тот же самый час в самом центре Остина собралось множество людей. Сенатор Беннетт Р. Хэпгуд поднялся на специально сооруженный помост и с удовлетворением оглядел толпу.

Купол Законодательного собрания штата Техас сверкал в лучах утреннего солнца. По величине здание уступало только вашингтонскому Капитолию.

О намеченном событии широко оповещалось заранее, денег на рекламу не пожалели, так что народу могло прийти и побольше. Однако журналистов и телекорреспондентов, местных и столичных, было хоть отбавляй, и это успокоило сенатора.

Он выбросил руки вверх жестом боксера-победителя, приветствуя возбужденных зрителей. Восторженный гул сменился шквалом аплодисментов. Особенно усердствовали те, кто получил за это кругленькую сумму. Подпрыгивающие девицы звонко скандировали его имя, еще больше подогревая эмоции. Толпа никак не желала успокаиваться. Сенатор с хорошо разыгранной растерянностью покачал головой, как бы сомневаясь, что достоин таких почестей. Выставив ладони вперед, он мягкими пассами попытался усмирить неистовство толпы. Как внушить собравшимся, что скромный конгрессмен из Оклахомы вовсе не заслуживает подобных оваций?

Наконец выкрики стали затихать, и сенатор взял микрофон. Говорил он без бумажки, так как заранее выучил речь наизусть. Сегодня он возглавит движение, которое призвано увлечь за собой всю Америку.

— Друзья мои! Соотечественники! Обращаюсь ко всем вам…

Большинство слушателей составляли жители Техаса, но телекамеры обеспечивали выступавшему куда более широкую аудиторию.

— Пусть мы пришли из разных уголков нашей великой страны. Пусть мы мало походим друг на друга. Пусть у нас разное воспитание, разные пути в жизни, у каждого свои мысли и чувства, надежды и устремления. Но где бы мы ни находились, чем бы ни были заняты, в одном мы едины: все мы — и мужчины, и женщины, от старого до малого, — все мы патриоты нашей великой страны!

Слова эти утонули в буре восторга.

— Важнее всего для нас одно: наша страна должна быть сильной…

Новый взрыв одобрения.

— Мы должны высоко нести достоинство нации!

Публика была в экстазе.

Речь сенатора длилась час. Вечером отчет о ней в выпуске новостей займет от тридцати секунд до минуты — в зависимости от вкусов комментаторов. Слабый ветерок едва шевелил тщательно уложенные, покрытые лаком белоснежные седины сенатора, оттененные ковбойским загаром. Он сошел вниз с сознанием исполненного долга. Начало было положено.

В чем же состояла цель Гражданского движения за сильную Америку? Возродить национальную гордость и упрочить могущество государства (могущество это никогда не ослабевало, но об этом умалчивалось). Непосредственная задача заключалась во всемерном противодействии Нантакетскому договору, вплоть до отмены его конгрессом.

Честь и достоинство державы находились под угрозой. Мировой коммунизм под маской социализма подрывал устои через бесплатную медицинскую помощь, государственные пособия по безработице и повышение ставок налогообложения. Пособники коммунистов внутри страны, желающие одурачить американский народ и принудить его к сокращению вооружений, прямо не назывались, но угадать их было нетрудно. Следовало направлять политику на всех уровнях, обрабатывая в нужном духе и конгрессменов, и рядовых избирателей. Истинные патриоты должны открыто выступить против договора и его творца (подразумевался нынешний хозяин Белого дома).

По окончании официальной части собравшихся пригласили отведать жаркого на вертеле, готовившегося по краям парка. На угощение расщедрился один из местных патриотов-благотворителей. План «Крокетт», имеющий целью вызвать отставку президента Кормака, начал осуществляться.

Ночь в подвале прошла тревожно. По настоянию Куинна Саймон улегся на кровати, но заснуть никак не мог. Куинн устроился на полу, прислонившись спиной к бетонной стене. Саймон то и дело прерывал его дремоту вопросами.

— Мистер Куинн!

— Куинн. Просто Куинн.

— Вы виделись с папой?

— Разумеется. Он рассказал мне о тетушке Эмили… и о Мистере Споте.

— Как там папа?

— Неплохо. Озабочен, конечно. Мы разговаривали почти что сразу после похищения.

— А маму видели?

— Нет. К ней как раз вызвали доктора. Переволновалась, но ничего опасного.

— Они знают, что я жив-здоров?

— Два дня назад я им сообщил, что все идет хорошо. Постарайся заснуть.

— Ладно… Как по-вашему, когда мы отсюда выберемся?

— Как сказать. Утром, я думаю, они снимутся с места. Если к вечеру позвонят в полицию, за нами тотчас приедут. Все зависит от Зика.

— От Зика? Это что, главный у них?

— Угу.

В третьем часу взбудораженный юноша утомился от расспросов, и его сморил сон. Куинн продолжал бодрствовать, напряженно вслушиваясь в неясный шум наверху. Ровно в четыре утра в дверь трижды постучали.

Саймон проворно спустил ноги с постели и схватился за мешок. Куинн последовал его примеру. Зик появился в сопровождении двух сообщников. Пленникам заломили руки за спину, щелкнули наручниками.

Проверка алмазов затянулась до полуночи, однако результатом преступники остались довольны. Далее требовалось устранить все отпечатки пальцев, тщательно протерев каждый квадратный сантиметр. Понимая, что убежище рано или поздно обнаружат, они не стали убирать из подвала кровать и цепь, поскольку больше всего заботились о том, чтобы нельзя было установить их личности.

Саймона освободили от цепи и вместе с Куинном провели через дом обратно в гараж. Автомобиль стоял наготове, с забитым до отказа багажником. Куинна втолкнули в машину, велели лечь там на пол и накрыли одеялом. Лежать было неудобно, но внутренне он ободрился.

Если похитители решились на убийство — более подходящего места, чем подвал, не найти. Куинн рассчитывал дожидаться полиции именно там, но такой вариант, очевидно, их не устраивал. Скорее всего, похитители надеялись отсрочить раскрытие убежища. Оставалось одно — ждать развязки.

Изнемогавший от духоты Куинн почувствовал, как подушки заднего сиденья опустились под тяжестью Саймона. Того тоже бросили в машину, закутав одеялом. Двое втиснулись на сиденье, прижав спинами худощавого Саймона и взгромоздив ноги на Куинна. Гигант и Зик сели впереди, и по приказу последнего все швырнули маски и спортивные фуфайки на пол гаража.

Зик включил зажигание и, не выходя из машины, открыл двери гаража. Затем закрыл гараж и выехал на дорогу. Машину никто не видел. До рассвета было еще далеко.

Куинн понятия не имел, куда они направляются. Часа через два (было уже 6.30 утра) машина остановилась. Пока ехали, никто не проронил ни слова. Затем дверца открылась, и Куинн почувствовал, что две пары ног перестали на него давить. Его вытащили наружу и положили на мокрую траву. Он кое-как сумел встать на колени, потом поднялся на ноги и выпрямился. Слышно было, как в машину снова сели. Дверца с шумом захлопнулась.

— Зик! — позвал Куинн. — А что с парнем?

Зик, готовясь сесть за руль, обернулся к нему:

— Проедем миль десять и выкинем на обочину. Как и тебя.

Заурчал мотор, под колесами прошуршал гравий. Куинн остался один. Холодок осеннего утра пробирался под рубашку. Не мешкая ни секунды, он приступил к делу.

Тяжелый физический труд на винограднике позволял ему сохранять форму. Бедра его были узки, как у тридцатилетнего, а руки довольно длинны. Когда ему надевали наручники, он сумел так напружиниться, что теперь они легко соскользнули. Вытянув сцепленные за спиной руки вниз, он сумел опустить их под ягодицы, после чего сел на траву, сбросил ботинки и ухитрился пропустить ноги — одну за другой — между скованными руками. Теперь Куинн смог сорвать с головы мешок и оглядеться по сторонам.

Узкая прямая дорога уходила вдаль в слабом предрассветном сумраке. Куинн жадно набрал полные легкие свежего воздуха и поискал глазами какое-нибудь жилье. Пусто… Он снова натянул ботинки, встал и медленно побежал вслед за скрывшимся автомобилем.

Мили через две — слева от дороги — Куинн увидел заправочную станцию со старомодными ручными насосами. Пинком он вышиб запертую дверь. Над служебным столиком висел телефон. Ухватив трубку обеими руками, он положил ее на стол и через 01 вышел на Лондон, после чего набрал номер спецлинии в Кенсингтоне.

Немедленно все пришло в движение. Оператор кенсингтонской телефонной станции сорвался с кресла и подскочил к коммутатору. Десять секунд — и номер был обнаружен.

В подвале американского посольства дежурный техник службы электронной разведки, увидев вспыхнувшую на пульте красную лампочку и услышав в наушниках гудок, завопил не своим голосом. Дремавшие в соседних комнатах руководители операции поспешно вбежали в комнату.

— Включите динамики! — свирепо приказал Сеймур.

Когда раздался звонок, Саманта Сомервилл, вскочив с кушетки, не сразу сообразила, к какому именно телефону кинуться. Она прикорнула было на излюбленном месте Куинна — у аппарата линии спецсвязи: он находился буквально под рукой. Маккрей расположился в кресле чуть поодаль. Так они провели две последние ночи. После третьего звонка Саманта схватила трубку.

— Да!

— Самми?

Его голос… Сомнений быть не могло.

— Куинн! — выдохнула она. — Как дела, Куинн?

— Да чтоб он сдох, этот Куинн! Главное — как парень? — прошипел Браун, ловивший на посту прослушивания каждое слово.

— Все в порядке. Я на свободе. Саймон, по-видимому, тоже. Но он не здесь, где-то недалеко.

— Где ты находишься?

— Точно не знаю. На какой-то древней заправочной станции у дороги. Номер телефона не разобрать.

— Это Блетчли, — вмешался оператор. — Номер семь — сорок — пять — ноль — один.

Его коллега уже связался с Найджелом Крамером, который провел ночь в Скотленд-Ярде.

— Блетчли? Это еще где?

— Минутку… Заправка у Таббз-Кросс, на шоссе А421, между Фенни-Стратфордом и Бакингемом.

Тем временем Куинн наткнулся на какой-то счет, где указывался адрес станции, и продиктовал его Саманте. Бросив трубку, Саманта выбежала на улицу. Маккрей ринулся вдогонку. У дома стояла машину ЦРУ, на всякий случай предоставленная Лу Коллинзом. Маккрей выжал сцепление. Саманта, едва оказавшись в машине, впилась глазами в карту.

Найджел Крамер с шестью агентами отбыл из Скотленд-Ярда в двух патрульных автомобилях. Вой сирен разнесся от Уайтхолла до Мэлла. Машины помчались вдоль Парк-Лейн к дороге, ведущей из Лондона на север. Не теряя времени, с Гроувенор-сквер туда же двинулись два лимузина, в которых сидели Кевин Браун, Лу Коллинз, Патрик Сеймур, а также шесть подчиненных Брауну сотрудников ФБР.

Участок шоссе между Фенни-Стратфордом и главным городом графства Бакингемшир пролегает через малозаселенную местность, с возделанными полями и редкими купами деревьев. Куинн упорно двигался на запад, не останавливаясь ни на секунду. Первые проблески пробивались сквозь хмурые облака, и видимость постепенно увеличилась до трехсот ярдов. Тогда-то он и различил тоненькую фигурку: расстояние между ними неуклонно сокращалось. За спиной послышался шум моторов. За двумя черными лимузинами ехала полицейская патрульная машина, следом показался автомобиль ЦРУ. Передняя машина притормозила рядом с Куинном. Ширина дороги не позволяла никому вырваться вперед, и задние машины тоже замедлили ход.

Никто из прибывших не замечал фигурки, тяжело бегущей им навстречу. Саймон тоже изловчился перебросить руки в наручниках вперед, но позвонить ему было просто неоткуда. Хотя он пробежал едва ли половину дистанции, отделявшей его от Куинна, силы его явно были на исходе. Изнуренный пленом, не успевший опомниться после освобождения, он бежал с трудом, пошатываясь и хватая ртом воздух.

— Где мальчик? — проревел Браун, высунувшись из окошка лимузина. Крамер выскочил из красно-белой патрульной машины с тем же вопросом. Куинн остановился и, едва переводя дыхание, кивком подбородка указал на дорогу:

— Вон он!

Все глаза тотчас обратились в сторону Саймона. Агенты служб — американцы и англичане — бегом устремились к нему.

Куинн остался на месте: сделать что-то большее было уже не в его власти. К нему подбежала Саманта, схватила за руку. Она что-то быстро говорила, но Куинн не мог вспомнить потом ни слова.

Саймон, завидев спешащих к нему людей, замедлил шаги, словно выдохся окончательно. Расстояние между ним и бегущими навстречу сокращалось на глазах. Оставалась всего лишь какая-то сотня ярдов, но тут жизнь Саймона оборвалась.

Очевидцам запомнилась долгая слепящая вспышка. По мнению ученых, длительность ее составляла не более трех миллисекунд; но сетчатка глаза сохраняет вспышку такой яркости в течение нескольких секунд. За вспышкой последовал сильный взрыв, и падающую фигуру скрыл огненный шар.

Свидетелей этой сцены — людей достаточно закаленных — поразить было трудно, однако некоторым из них пришлось впоследствии пройти курс лечения у психотерапевтов. Тело юноши подбросило вверх и швырнуло в сторону, словно тряпичную куклу. Потом оно рухнуло на землю и распласталось окровавленной бесформенной массой. Всех присутствующих обдало взрывной волной.

По общему мнению, все происходившее напоминало замедленную киносъемку. Но восстановить полную картину трагедии удалось далеко не сразу. Окаменевший Найджел Крамер, белый как полотно, беззвучно шептал: «Боже… Боже…» Один из агентов ФБР, состоявший в секте мормонов, упал на колени и начал молиться. Саманта Сомервилл пронзительно вскрикнула и, уткнувшись лицом в спину Куинна, разразилась рыданиями. Данкан Маккрей, оказавшись на четвереньках у канавы, беспомощно плюхался руками в воде. Его выворачивало наизнанку.

Куинн, окруженный полицейскими, неотрывно смотрел на происходившее, словно не веря собственным глазам и повторяя чуть слышно:

— Нет… не может быть…

Первым опомнился пожилой британский сержант. Он рванулся вперед, за ним — бледный, трясущийся Браун, следом Крамер со своими подручными. Молча они обступили то, что еще недавно было Саймоном Кормаком…

Очень скоро чувство профессионального долга взяло верх.

— Очистить место происшествия! — сурово приказал Крамер. — Соблюдать предельную осторожность!

Он двинулся к машине, на ходу продолжая давать распоряжения.

— Немедленно свяжитесь с центром. Пусть пришлют главного специалиста по взрывчатым веществам. Вертолетом! Фотографов, экспертов — лучших в Фулеме. Перекройте дороги. Необходима помощь местной полиции. Этот участок шоссе должен быть надежно изолирован. Без моего разрешения никого сюда не пускать!

Полицейским пришлось углубиться в поле, огибая место происшествия. Затем на дороге был установлен пост для задержки транспорта. Одну из патрульных машин направили с той же целью к заправочной станции. Другая машина осталась на месте, чтобы поддерживать радиосвязь со Скотленд-Ярдом.

Уже через час участок дороги между Бакингемом и Блетчли был наглухо отгорожен металлическими барьерами. Отряд местных полицейских рассеялся по окрестностям, чтобы преграждать путь любопытным. Пока удалось предотвратить и нашествие прессы: закрытие дороги объяснялось прорывом водопроводной магистрали, что вполне успокоило местных репортеров.

Вскоре над головами показался вертолет столичной полиции, высадивший на дорогу доктора Барнарда — главного эксперта Скотленд-Ярда по взрывчатым веществам. Доктор — коротышка с птичьими повадками — имел репутацию редкого знатока своего дела. В Англии нередки террористические акты, совершаемые ирландскими экстремистами, так что опыта ему хватало с избытком.

Бытовало мнение, будто доктор Барнард способен по мельчайшим крупицам, недоступным даже для увеличительного стекла, не только определить место изготовления составных частей бомбы, но и установить личность того, кто ее собрал. Выслушав Крамера, доктор кивнул и вгляделся в небо. Еще двумя вертолетами прибыли его коллеги — криминалисты из центра судебной медицины в Фулеме. Под руководством доктора Барнарда эксперты бесстрастно приступили к методичной работе.

А часом раньше, отойдя от останков Саймона с посеревшим лицом, Кевин Браун приблизился к Куинну.

— Ублюдок! — с нескрываемой яростью процедил он сквозь зубы, глядя на него в упор. — Это ты во всем виноват. Ты мне за это поплатишься!

Куинн даже не попытался уклониться от занесенного над ним кулака. Захваченные врасплох агенты ФБР, стоявшие рядом с Брауном, не сразу успели схватить шефа за руки. Браун был вне себя. Сокрушительный удар пришелся Куинну прямо в челюсть. Голова его дернулась назад. Падая, он ударился затылком о багажник лимузина и потерял сознание.

— В машину его! — злобно буркнул Браун.

Крамер не имел права задерживать американцев. К тому же Сеймур и Коллинз пользовались дипломатической неприкосновенностью. Пришлось напомнить только, что для следствия показания Куинна совершенно необходимы. Сеймур дал слово об этом позаботиться. Проводив американцев, Крамер позвонил с заправочной станции в министерство внутренних дел: разговор по радиотелефону могли перехватить.

Известие потрясло сэра Гарри Марриотта до глубины души. Но политик оставался прежде всего политиком.

— Мистер Крамер, ответьте мне на вопрос прямо: имеют ли какое-либо касательство к случившемуся британские власти?

— Нет, ни малейшего. С того момента, как Куинн покинул квартиру, вся ответственность легла на него. Он действовал исключительно по собственному усмотрению. Он избрал свою тактику — и потерпел неудачу.

— Понятно. Я должен немедленно поставить в известность премьер-министра. Рассказать все, ничего не скрывая. — Министр желал заручиться уверенностью в полной непричастности к делу британской полиции. — Любыми способами постарайтесь сделать так, чтобы о новости подольше никто не знал. В крайнем случае нам придется выпустить сообщение о том, что Саймон Кормак найден убитым. Но только не сейчас… И прошу постоянно извещать меня о ходе событий.

А тем временем новость уже достигла Вашингтона. Патрик Сеймур вызвал вице-президента по линии связи. Майкл Оделл снял трубку. Было пять утра, и он ожидал услышать сообщение из посольства о благополучном освобождении Саймона Кормака. Уяснив смысл сказанного, он побелел как мел.

— Но как же так? Почему? Ради Бога, объясните мне…

— Нам ничего не известно, сэр, — ответили из Лондона. — Мальчика освободили целым и невредимым. Он бежал нам навстречу. Нас разделяло ярдов сто, не больше. Не совсем понятно даже, что именно произошло. Но Саймон мертв, господин вице-президент.

Комитет собрался спустя час. Вид у всех присутствующих был ошеломленный. Встал вопрос — кто должен сообщить президенту? Выбор пал на председателя: ведь именно он двадцать четыре дня тому назад взвалил на себя нелегкую обязанность вернуть сына отцу. С тяжелым сердцем направился Майкл Оделл в резиденцию президента.

Джон Кормак не спал. Почти все последние ночи он провел без сна. Очнувшись на рассвете после короткой дремоты, он шел к себе в кабинет. Там он подолгу сидел за рабочим столом, пытаясь вчитаться в кипы официальных бумаг. Узнав о том, что внизу ждет вице-президент, он распорядился пригласить его в Желтую Овальную комнату.

Этот просторный приемный зал, с балконом Трумэна над южным фасадом, расположенный на втором этаже, между кабинетом и залом для подписания соглашений, находится в самом центре Белого дома.

Когда Оделл вошел, президент Кормак стоял посередине зала, устремив на него выжидающий взгляд. Оделл молчал, не в силах заставить себя говорить. Лицо президента постепенно утратило прежнее выражение.

— Что там, Майкл? — глухо спросил он.

— Его… то есть Саймона… его нашли. Но он… Мне передали, что он мертв.

Президент не шевельнулся. Потом произнес размеренно, бесцветным голосом.

— Пожалуйста, оставьте меня одного.

Оделл повернулся и осторожно вышел. Не успел он прикрыть за собой дверь, как из-за нее донесся мучительный вопль, более похожий на стон смертельно раненного животного. Содрогнувшись, он взялся за перила лестницы.

В зале на первом этаже к нему шагнул агент секретной службы Лепински.

— Господин вице-президент! На проводе — премьер-министр Великобритании! — выпалил он, протягивая ему телефонную трубку.

— Давайте сюда, я поговорю.

Он взял трубку:

— Добрый день, у телефона Майкл Оделл. Да, миссис Тэтчер, я только что передал ему… Нет, к сожалению, сейчас президент на звонки не отвечает. Нет, ни на какие.

Наступила пауза.

— Да-да, я понимаю, — послышался в трубке тихий голос. И тут же последовал вопрос: — У вас есть поблизости карандаш и бумага?

Оделл знаками подозвал помощника, тот подал ему служебный журнал. На вырванном листе Оделл записал все, что ему продиктовали.

Президенту Кормаку этот лист вручили через час, когда американцы, не ведая о случившемся, пили свой утренний кофе. Еще в халате, президент, глубоко утонув в кресле, невидящим взглядом смотрел в окно на серое небо. Жена спала: ей только предстояло узнать обо всем. Президент кивком отпустил дежурного секретаря и развернул листок.

На нем было написано:

Президент поднялся и подошел к полке, где стояли его личные книги, среди них — семейная Библия, испещренная пометками его отца, деда и прадеда. Перелистав страницы, он нашел нужное место: