Постоянная должность

ГЛАВА 7

Пришла официантка и подала телячью котлету Брэйду, салат с яйцом Роберте и по чашке кофе и сливочнику обоим. Благодаря этому неожиданному перерыву в разговоре Брэйд справился с неловкостью.

— Ради бога, извините меня, Роберта! Я не имел ни малейшего представления о ваших взаимоотношениях с Ральфом… Вам, наверное, не следовало приходить сюда. Я не знал…

— Нет, ничего. Так даже лучше. Хуже, если бы я осталась дома. Вы хотите поговорить со мной о Ральфе?

Брэйд лихорадочно пытался найти ответ на этот неожиданный своей прямолинейностью вопрос.

— Не сочтите меня за чудовище, но сейчас необходимо решить, что делать дальше с его исследованиями. Конечно, в подобных обстоятельствах…

Роберта нахмурилась.

— Разве вы собираетесь продолжить работу, которой он занимался?

— Вряд ли есть необходимость обсуждать это именно сейчас, Роберта. Поговорим лучше в другой раз.

«Как это глупо, — с тоской подумал Брэйд, — что приходится втягивать девушку в разговор о ее женихе, с момента смерти которого не прошло еще и суток..!» Но откуда ему было знать, что они любили друг друга?

Роберта пристально посмотрела на него.

— Мне кажется, профессор, что он не нравился вам.

Брэйд вздрогнул. Неужели она прочла это в его встревоженном взгляде? Он поспешил ответить:

— Нет, это неправда. Я был о нем высокого мнения.

— Благодарю вас за эти слова, но я считала, что вы его не любили. Я знаю, что он нравился очень немногим, и могу понять, почему.

Попробовав салат, она отодвинула его и вновь принялась крошить булочку.

— Он был человеком со странностями, он всегда был настороже. Нужно было потратить много времени, чтобы продраться сквозь его колючки, но когда это удавалось, то становилось ясно, что он очень славный человек. Чувствительный. Нежный.

Некоторое время Роберта молчала.

— Вчера я провела почти весь вечер с его матерью. Несчастная женщина! О, как все это могло случиться?! Просто не верится, что он мог совершить такую глупость…

Брэйд скороговоркой спросил:

— А у него есть еще какие-нибудь родственники, кроме матери?

— Нет. Они с матерью случайно остались в живых после ужасной трагедии. Он никуда не рассказывал мне подробностей, но ведь нам они и не нужны? Его отца убили, у него была еще старшая сестра, которую тоже убили, не знаю, каким образом… Он боялся всего на свете. Жизнь в Америке для него была нелегкой: чужая страна, чужой язык. Мне кажется, он был слишком травмирован и напуган, чтобы кому-либо довериться, чтобы верить в чьи-то добрые намерения. Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Думаю, что понимаю, Роберта.

— И это был замкнутый круг. Поскольку он не мог избавиться от своей настороженности и не доверял людям, они становились к нему безжалостными и жестокими. И вот тогда-то он начинал вытворять глупости. Ему трудно работалось бок о бок с другим аспирантом: он всегда боялся, что тот что-нибудь отнимет у него. Когда Ральфу казалось, что другой аспирант взял пробирку, вымытую им самим, он впадал в неистовство и налетал на него. Конечно, это было неразумно, но ведь вы понимаете, почему он не мог поступить иначе. А пытался ли понять это профессор Рейнк? Он просто выгнал его. Ральф снова оказался отверженным и еще больше ушел в себя.

— Следовательно, он ненавидел и меня, не так ли, Роберта?

Она насторожилась. Ее голос стал резким:

— Кто вам сказал об этом?

— Я просто предполагаю.

— Это вам Джин Мэкрис сказала, не правда ли?

— Но почему вы так считаете? — несколько неловко возразил Брэйд.

Роберта раздула ноздри и сжала рот. Потом она глубоко вздохнула.

— Теперь это не имеет никакого значения. Вы тоже можете знать… Ральф один или два раза встречался с ней до того, как мы подружились. Она жаждала мести. Вчера вечером она позвонила мне. Я поняла, что она радуется его смерти и тому, что может сообщить мне об этом.

Роберта говорила со сдерживаемой яростью, что вызвало у Брэйда беспокойство. Смерть Ральфа как бы подняла грязь ее дна тихой университетской заводи, и она стала теперь похожей на другие участки мутной реки жизни.

— Следовательно, вы не думаете, что у Ральфа была какая-то причина ненавидеть меня?

— Никакой причины не было. Он никогда со мной об этом не говорил. Правда… если только в самом начале…

— Да?

— Он не верил в свои силы. Профессор Рейнк вышвырнул его, и Ральф стал считать себя неудачником. Он убедил себя, что не подходит для аспирантуры. Возможно, что при встрече с Джин Мэкрис он рассказал ей об этом. Наверное, так и было. Однажды она позвонила Ральфу — уже после того, как он перестал с ней встречаться, — и намекнула, что может устроить ему неприятности, если расскажет, как Ральф к вам относится. Ральф с горечью передал мне ее слова… Она дождалась, когда он умрет, и теперь… Она не оставила в покое даже мертвого.

Роберта всхлипнула.

Брэйд отодвинул тарелку с остатками котлеты, выпил кофе и подал знак официантке выписать счет.

— Вы бы попили кофе, Роберта, — посоветовал Брэйд, — не расстраивайтесь из-за наших взаимоотношений. Мы вполне ладили, даже если он и не симпатизировал мне. Я считаю, что теперь вы мне все разъяснили.

У него возникло сильное желание погладить ее по руке, но он удержался.

Роберта стала прихлебывать кофе. Официантка принесла счет.

Когда они ехали обратно в университет, Брэйд спросил:

— Роберта, Ральф купил вам обручальное кольцо?

Она напряженно глядела перед собой, с болезненной сосредоточенностью наблюдала за дорогой, но вряд ли видела что-нибудь.

— Нет, он не мог позволить себе этого. Его мать работала, чтобы платить за его обучение. Знаете этих западноевропейских матерей? Они идут на любую жертву чтобы сделать сына ученым. А что теперь ей осталось!

— Вы назначили день вашей свадьбы?

— Нет. Просто мы решили пожениться сразу после того, как он защитит диссертацию.

— А его мать знала?

— Она знала, что мы встречаемся. По-моему, я ей нравилась. Но я не думаю, чтобы он говорил матери о женитьбе. Она бы не одобрила этого. Наверное, она полагала, что, защитив диссертацию, Ральф сможет подыскать себе лучшую партию.

Они въехали на территорию университета.

Брэйд зашел в лабораторию. Все шло спокойно. Даже Джеральду Корвину студенту, с которым всегда случались какие-нибудь происшествия, — видимо, посчастливилось не найти осколка стекла, о который он мог бы порезаться. Джеральд был сейчас занят тем, что внимательно разглядывал пробирку, довольный зеркальным блеском ее стенок. (Поскольку по лабораторным работам Джеральд был самым отстающим студентом, можно было наверняка сказать заранее, что именно у него получится самое лучшее зеркало.) Брэйд, продемонстрировал его пробирку тем, более старательным студентам, которые, несмотря на свои тщательные манипуляции, не получили ничего, кроме черновато-серого осадка на дне пробирки.

Затем он некоторое время провел в канцелярии факультета, просматривая характеристики Ральфа Ньюфелда. Брэйд чувствовал себя неловко под устремленным на него взглядом Джин Мэкрис и поймал себя на том, что просматривает карточки слишком поспешно. Ничего заслуживающего внимания он в них не нашел.

С тяжелым сердцем Брэйд вернулся в кабинет и начал набрасывать темы будущих лекций по технике безопасности. Существовали определенные темы, который, несомненно, следовало включить в план: правила пользования вытяжным шкафом; правила обращения с баллонами сжатого газа; использование проволочных сеток; сгибание трубок; методы, применяемые при перегонке воспламеняющихся растворителей.

Затем следовало заново изложить правила пользования пипетками. Когда Брэйд учился сам, пипетку брали в рот, чтобы подсосать раствор точно до метки. Делать это было неприятно и рискованно: в случае неосторожного вдоха порция раствора попадала прямо в рот, а раствор мог быть небезопасным. Ни одного семестра не проходило без того, чтобы по крайней мере один студент не набрал полный рот раствора едкого натра.

Теперь же аспиранты почти всегда пользуются резиновой грушей, снабженной специальным выхлопным клапаном, позволяющим прекращать всасывание в нужный момент. Трудности возникали из-за того, что факультет не решался израсходовать лишнюю сотню долларов на такое же оборудование и для студенческих лабораторий.

Пока он писал, мысли его неожиданно переключились на другое, и он устремил взгляд в пространство. Итак, в Ральфа были влюблены две девушки. Может быть, здесь надо искать мотивы преступления? Бывало же, что подобные ситуации разрешались трагически.

На какую-то долю секунды Брэйд почувствовал всю силу ненависти, переполнявшей Джин Мэкрис. Брэйд горько усмехнулся. По необходимости он стал не только детективом, но и психологом? Вопрос заключался в том, могла ли эта ненависть толкнуть на убийство. А если да, то была ли Мэкрис способна совершить его и именно таким способом? Достаточны ли были ее познания с химии, чтобы она могла рискнуть заменить один реактив другим? Возможно, что она слушала университетский курс химии. (Есть ли у нее вообще высшее образование? Необходимо выяснить и это.)

А что в связи с этим можно сказать о самой Роберте? Если молодой человек оставил одну девушку, то он может бросить и другую. Тогда, рассуждая логически, следует предположить, что брошенная Роберта способна впасть в такую же ярость как и Джин Мэкрис, только она будет лучше вооружена профессионально.

Да способен ли юноша, столь подозрительный и мнительный, долго оставаться с девушкой, как бы она его ни любила? Сколько потребуется времени на то, чтобы мелкие случаи непонимания (истинные или мнимые — это не играет роли) переросли в его мрачном и одиноком сердце в мучительное недоверие и неприязнь?

Ральф не дарил Роберте обручального кольца. Он никому не говорил о том, что собирается жениться, не поделился даже с матерью. Нет никаких объективных свидетельств, подтверждающих его намерение жениться на Роберте. Значит, не было ничего, кроме его обещания?

Господи боже, а что, если на сцене появилась еще одна девушка и ревность толкнула Роберту на преступление?

Но каким образом, черт возьми, он, Брэйд, собирается доказать все это? Его теории великолепны, он может разработать их еще десяток. Ведь такова его профессия. Да, он знал, как проверить ту или иную химическую теорию. Но он не имел ни малейшего представления о прозаической механике получения доказательств при уголовных расследованиях.

Ему надоело хождение по замкнутому кругу. Он посмотрел на часы. Было уже более четырех.

Двадцать четыре часа назад он собирался домой, чтобы успеть к назначенной на пять часов встрече с Кэпом Энсоном. Он получил бы от старика рукопись, выпил с ним по аперитиву, затем обсудил один-два вопроса и, возможно пригласил бы его остаться поужинать. Но Брэйд зашел в лабораторию Ральфа, чтобы взять немного титрованного раствора кислоты и, как обычно, распрощаться с ним в конце дня (еще одна из тех мелких привычек, которые он перенял у Кэпа Энсона в свое время) — и вот все это началось.

Сейчас он опять собирается домой, с тяжелым грузом на сердце. Рукопись Энсона все еще не прочитана. Он так и не вынул ее из портфеля. Его последняя установка даже не разобрана и продолжает стоять в личной лаборатории Брэйда, покрываясь пылью.

Все пошло кувырком.

Приближался конец недели. Брэйд устало обвел глазами кабинет, выбирая, что бы лучше взять с собой. Дорис неодобрительно относилась к его привычке приносить домой статьи, журналы и всякую всячину (все то, что Брэйд называл, «воскресными мелочами»), но фактически любой преподаватель, если он занимается служебными делами только в рабочие часы, начинает отставать от науки.

Брэйд вздохнул. У него сегодня не было никакого настроения брать что-либо домой. В его портфеле уже лежала рукопись Кэпа Энсона, которую он должен прочесть. Завтра придет Энсон, Джинни нужно будет сводить в зоосад, а вечером идти к Литтлби. В воскресенье же он вполне может свалиться от усталости. А впереди тяжелая неделя.

Итак, ничего, кроме рукописи. Резко захлопнув портфель, Брэйд перекинул плащ через руку и взял шляпу. Повернувшись к двери, он вздрогнул от неожиданности, заметив сквозь матовое стекло в двери неясный силуэт. Тут же раздался стук.

Это не был кто-либо из аспирантов или преподавателей. Даже по общим очертаниям фигуры он мог бы узнать их.

Чувствуя нарастающее беспокойство, Брэйд открыл дверь. В кабинет вошел толстощекий мужчина который, широко улыбаясь, весело произнес:

— Хелло проф! Вы не помните меня?

Брэйд сразу же узнал голос: конечно, это вчерашний детектив, Джек Доуни.