Постучись в мою дверь

Глава 4

Больше всего мне было жаль зонт.

Не испорченную обувь, замены которой не было, не порванный плащ и даже не безвозвратно утерянные нервные клетки, а именно этот старый, не такой уж и дорогой зонт.

А все потому, что когда-то он принадлежал нашей с Русом маме.

И, казалось бы: ну, что так убиваться?

Подумаешь — зонт!

Вон, часы на полке, что покупала мама когда-то, и браслет, и книги, и даже ее французские шарфики.

А все дело в том, что буквально еще пару лет назад маминых вещей в нашем доме было очень много. В нем вообще каждая вещь напоминала о ней. Все они были пропитанные ее запахом, наполнены ее энергетикой.

Вещи стали пропадать с появлением мачехи…

Веронике, словно было мало нашего дома и папы, который к нему прилагался. Она буквально задалась целью убрать любое напоминание о нашей покойной матери.

Я многое сберегла, но при переезде половина вещей, будто бы куда-то пропала.

Мы с Русом не досчитались книг, тетрадей с рисунками, фотографий.

Мачеха, змея подколодная постаралась.

Даже торжествуя победу, не могла сполна ею насладиться, не подгадив напоследок.

Мамин зон я берегла, берегла и не уберегла…

С грустью думая, об этом, зависла напротив магазина дешевой замшгалантереи, что находился в соседнем от моей работы здании, и с коротким вздохом вошла внутрь.

Буквально еще пару месяцев назад такой предмет обихода, как зонт меня мало интересовал.

Зачем?

Если везде и всюду передвигаешься на авто и даже в случае непогоды добежать от машины до порога гораздо проще и быстрей, чем возится с зонтиком.

Теперь, пришлось оставить привитые с детства барские замашки и принять многие вещи, как данность. Дождевик, зонт, а так же теплые зимние боты не для красоты, а для тепла, теперь моя самая настоящая реальность.

Ужас, правда?

Хотя, нет, это еще не ужас.

Приценившись к удобным складным зонтикам родом из китайской провинции, я поняла, что такое настоящая жесть. Особенно, когда в кошельке у тебя всего несколько тысяч рублей, а до зарплаты еще надо прожить на них полторы недели.

И ладно бы жила я одна.

На морковке, картошке, свекле протяну.

Но у меня на шее сидит брат. Молодой, растущий организм, несмотря на скелетообразное сложение, кушает хорошо и с аппетитом. Короче, сметает из холодильника все, что в нем появляется.

— Вам что-то подсказать? — спрашивает продавец — женщина средних лет.

Я отрываю взгляд от витрины и рассеянно гляжу в ее совершенно недоброжелательное, осунувшееся и будто бы лишенное естественных красок лицо. На нем ни капли интереса, или желание угодить клиенту. Лишь печать безнадежной обреченности, ибо, работать надо.

Боже, неужели лет через десять я буду выглядеть так же?

Тряхнув головой и отбросив плохие мысли в сторону, вымученно улыбаюсь женщине и прошу показать мне красный зонт. Он чем-то похож на мой старый, хоть и качество, конечно, в разы хуже.

— Сколько он стоит? — спрашиваю у продавца и одновременно ежусь от неприятного чувства между лопаток.

Мне кажется, или кто-то пытается взглядом прожечь во мне дыру?

Повинуясь какому-то неясному ощущению, резко оборачиваюсь и перехватываю пристальный мужской взгляд.

Обычно незнакомые люди в такой ситуации сразу же отводят взгляд и переключаются на что-то иное, но незнакомец наоборот ловит мое внимание и удерживает его глазами, в которых читается ничем не прикрытий интерес.

Рассеянно моргаю и пытаюсь понять чего этому индивиду от меня надо.

Лихорадочно, перебираю в памяти последних клиентов, которым выдавала кредит. На деменцию не жалуюсь, но его вспомнить не могу.

Кто же он?

Оценивающе пробегаюсь взглядом по одежде незнакомца и, отметив про себя довольно добротные и явно не дешевые вещи, делаю вывод, что ему я кредит точно не могла выдать.

— Девушка, вы будете брать?! — между тем, интересуется продавщица.

— А? — вяло отзываюсь, разрываю наш зрительный контакт со странным мужчиной и снова обращаю свое внимание на зонт.

— Зонтик, спрашиваю, брать будете?

— А, нет…нет, в следующий раз…

С этими словами я отхожу от прилавка, и в спину мне летит недовольное ворчание женщины:

— Вот, блаженная.

Быстрым шагом идут в сторону выхода и, прямо у двери буквально сталкиваюсь плечом к плечу с тем самым незнакомцев.

Негромко охая от удара, краем глаза вижу, как у мужчины из рук летит на пол какой-то пакет. Он, словно по инерции придерживает меня под локоть, хотя я и не нуждаюсь в поддержке.

— Извините, — слышится совсем близко глухой баритон, — Вы в порядке?

— Все нормально, — не слишком-то вежливо отзываюсь я и поднимаю взгляд.

Вблизи мужчина выглядит еще более респектабельно и привлекательно. Стильная стрижка, ухоженная бородка. Он довольно молод — не старше меня. На широком развороте плеч идеально чистое без единой пылинки темно-синие пальто, а в глазах живой интерес и участие.

Помимо воли, под пристальным взглядом мужчины, в желудке все сжимается от волнения и я, с трудом взяв себя в руки, стараюсь скрыть его.

— Осторожнее нужно быть, — довольно неприветливо бросаю и высвобождаюсь из его рук.

— Вам бы тоже не помешало смотреть под ноги, — усмехается в ответ он.

— А вам по сторонам, — призвав на помощь всю свою язвительность, вскидываю бровь я, — Всего доброго!

С этими совами, обогнув его, я все же выхожу на улицу и, обернувшись, через стекло вижу, как присев на корточки мужчина собирает обратно в пакет, выпавшие покупки.

На мгновение глядя на его чеканный профиль меня посещает чувство дежавю. Ощущение будто я уже встречала этого человека, но не помню где и когда.

Из секундного транса меня вырывает звук телефона, что начинает разрываться в карман пальто.

— Да, Поль?

— Пушкина! — взрывается динамик нервным голосом коллеги, — Где тебя ангелы носят?

— В магазине, — устало отзываюсь я.

— Живо дуй сюда. К нам новый управляющий должен вот-вот прикатить!

— Поль, у меня вообще-то есть еще пятнадцать минут законного перерыва. Я поесть не успела.

— Ты, что, Пушкина, головешкой ударилась?! Про него тут такие слухи ходят: говорят, зверь в костюме. Если не хочешь, чтобы тебя выперли, то без обеда обойдешься!

— Но…, - мой желудок выступает категорически против такого приказа.

— Ты потом, — припечатывает коллега жестокой правдой, — нормальной работы в нашем районе фиг найдешь.

— Умеешь ты все настроение испортить.

— Было бы там что портить!

Что, правда, то правда. С этим не поспоришь.

Бросив последний тоскливый взгляд на киоск, где жизнерадостный армянин торгует щаурмой, с тяжелый вздохом развернулась и потопала в противоположном направлении, а именно в свой треклятый офис.

Полина права.

После того волчьего билета, что выписала мне мачеха и ее новый мужик, лучше места чем наша микрозаймовая дыра мне не найти. Ни в одно приличное место меня работать не возьмут.

Стоит об этом подумать, как в груди все печет от вселенской несправедливости.

Что б моей мачехе икалось!

Что б она прыщами покрылась на всю оставшуюся жизнь!

Мало было змее имущества папы. Надо было подгадить так, чтобы у меня не было ни единой возможности нанять хорошего адвоката.

Хотя, сдается мне, адвокат в нашем с Русом деле мало чем поможет. Там не просто дело, а целое «делище», что больше по части следственного комитета.

Размышляя об этом, я толкаю дверь нашего денежного гадюшника и, едва волоча ноги от внутреннего желания слиться с этой работы, все же плюхаюсь на свое место за столом.

Как есть в пальто и шапке. Сегодня холодно, а у меня ушки мерзнут.

— Чего расселась, Сонька? — тут же одергивает меня старший менеджер, — Давай работай!

Морщась от мерзкого по соей природной тональности голоса Марины Юрьевны, все же раздеваюсь и пристраиваю свою попу в форменной юбке на место.

— Шустрей-шустрей! — прикрикивает вдогонку Юрьевна.

Этой женщине надо не в банке, а в тюрьме работать. Зеков гонять. Даже флегматичный и отрешенный ото всего Паша, после месяца работы в нашем серпентарии, стал нервно дергаться от ора Марины Юрьевны.

Эдак он никогда не заработает на свою вожделенную однушку в девятнадцать квадратных метров и окочурится вследствие неврологического тика. Заклинит парня и все…

— Шустрю я шустрю, — почти любезно отзываюсь я и, натянув на физиономию привычный доброжелательный оскал приступаю к своим непосредственным обязанностям.

И в следующую секунду дверь с улицы распахивается, являя очередного клиента. К моему невероятному удивлению им оказывается тот самый мужик из магазина.

Если еще пару секунд назад мое настроение было просто паршивым, то сейчас степень его паршивости удвоилась.

А уж после того, как этот красавчик, сделав пару шагов командным тоном объявил:

— Добрый день, коллеги. Я Владислав Паршин!

— О, божечки, — пискнула рядом Полька, — Это наш новый босс.

— Чего…? — выпала в осадок я.

Короче, паршивость утроилась.

Как по закону подлости, моя короткая недоуменная ремарка не осталась незамеченной для нового начальника и старшего менеджера. И если последняя глянула со всей стервозной строгостью, то второй смотрел совсем иначе. С интересом и даже какой-то едва уловимой иронией.

Бросив в мою сторону уничтожающий взгляд, Марина Юрьевна, расплылась в улыбке перед новым начальником и почти сладко пропела:

— Добро пожаловать, Владислав Сергеевич. Мы вас ждали!

— Оно и видно, — со смешком бросил он, осматриваясь.

Мы с Полькой одновременно застыли, как статуи, изображая из себя идеальных банковских работников. Обе с приклеенными к лицам улыбками. Втянули животы и равнодушно уставились на вошедшего клиента.

Заценив нас, новый босс, непонятно чему кивнул и повернулся к старшему менеджеру:

— Думаю, Мария Юрьевна, с коллективом я познакомлюсь после. Сейчас пусть лучше принимают клиентов. Устроим небольшое знакомство после закрытия офиса. А сейчас покажите мне мой кабинет?

Это он ту крысиную конуру в конце нашего зала назвал кабинетом?

Боюсь, красавчик, тебя тут ожидает большой облом.

Вот уж не знаю, откуда его такого респектабельного к нам прислали, но тут он явно не от хорошей жизни.

— Ты слышала? — ткнула меня в бок Полька, — Он сказал: после закрытия знакомиться будем.

— Ага, — кивнула я.

— Будто нам после работы заняться нечем! — возмутилась она, — Меня муж, между прочим, ждать будет.

Я ничего не ответила, только вздохнула и принялась за работу, которой было, к слову, немало.

Остаток рабочего дня тянется невыносимо долго. Постоянно поглядывая на настенные часы и мысленно проклиная так медленно ползущую стрелку, всеми силами стараюсь абстрагироваться от хамства очередного клиента и думать о чем-нибудь хорошем. Например, о том, как я приду домой и, упав на свой разложенный диван просто провалюсь в крепкий сон.

Ах, какое бы это было счастье!

И какая непозволительная роскошь!

Поспать мне все равно никто не даст, потому что дома сегодня есть нечего, и если я еще могу перебиться на сухом пайке, то Руслана кормить надо.

Кстати о нем!

Украдкой достав телефон, открываю месседжер и кидаю брату сообщение, где в приказном порядке порошу почистить картошки к моему приходу. Он, конечно, не сильно рад такому повороту событий, но деваться ему особо некуда.

«Кто не работает, тот не ест» — отправляю ему вдогонку.

За что в ответ получаю грустный смайлик и обиженно молчание.

Знаю, что вечером будет дуться на меня, но недолго. Чует свою ответственность за разбитое окно и образовавшуюся в результате этого нехватку в нашем семейном бюджете.

— Нафига мне эта школа, Сонь?! — иногда пыхтит он в очередном запале, — Давай я ее брошу и пойду работать. Я мужик и должен зарабатывать!

Откуда у него такие радикальные мысли, право, не знаю.

— Угу. А затем отправишься в детдом, — мгновенно осаживаю ее.

А то раскрылился, больно!

— Это еще почему?

— Потому, что я твой опекун и не справляюсь со своими обязанностями, ведь по закону России дети должны учиться в школе, а не работать.

После этого Рус сдувается и смотрит жалобно и обреченно, понимая, что никто не спасет его от очередной контрольной по математике.

Наконец, этот длинный день подходит к концу. Без одной минуты восемь Полька начинает шустро собираться и ей удается избежать «знакомства» с новым начальником. Я же, задержавшись в туалете, не успеваю схватить свой плащ, как в клиентском зале появляется наш новый босс и, чарующе улыбнувшись, командует:

— Прошу всех в мой кабинет. Это не займет много времени.

Мы с Пашей быстро переглядываемся и уныло тащимся вслед за Паршиным. Заходим в тесную конуру без окон и первое, что замечает это большой и, наверное, очень вкусный торт.

— Не задерживаемся! — командует Марина Юрьевна и принимается резать торт, — Пашка, быстро чай наводи!

Паша бледнеет, краснеет, сглатывает, но послушно плетется к чайнику.

Я же скромно, присаживаюсь на стул подальше от нового начальства и решаю, что уж если не получилось свалить по-тихому, то хоть тортика поем в свое удовольствие. Тем более, что кушать хочется аж желудок сводит.

И вот сидим мы за столом, все по очереди поглядываем на часы и пьем чай, усердно стараясь поддержать разговор, который откровенно не клеится, несмотря на все усилия нового шефа.

Владислав Сергеевич расспрашивает нас о работе филиала, а после незаметненько так начинает задавать вопросы и о личной жизни.

Практически не вникая в разговор за столом, с наслаждением пью ароматный чай, доедаю уже второй кусок торта, как новый шеф внезапно обращается ко мне:

— Ну, а вы, София, что о себе расскажете?

Замираю, не донеся до рта вилку с тортиком, поднимаю на шефа растерянный взгляд и, с сожалением опустив вилку, интересуюсь:

— И что же вы хотели узнать?

— Поскольку у нас тут не официальная обстановка, то что-нибудь личное, — спокойно говорит новый управляющий и с каким-то чересчур пристальным интересом наблюдает за мной, — Например, как вы любите проводить в свободное от работы время?

У меня от такого поворота событий невольно вырывается смешок.

— Я сказал что-то смешное? — вскидывает выразительные брови он.

— Владислав Сергеевич, а свободное — это какое? — демонстративно киваю на часы, что очень красноречиво уже натикали десятый час вечера, — И вообще, я личным на работе не делюсь. На то оно и личное.

Красивое лицо Паршина на мгновение перекашивает от такого конкретного неуважения к его персоне, но он быстро берет себя в руки и спокойно произносит:

— Считаете, что мы засиделись?

Мы с Пашей синхронно киваем, и одна только Марина Юрьевна жаждет продолжения.

Вот только ее мнение не в счет. Мы с Павликом шустро прибираем со стола, благо посуда на нем одноразовая и это значительно ускоряет процесс. Буквально семь-десять минут и мы уже прощаемся на улице.

Едва сгорбленная спина Паши и величественная филейная часть Марины Юрьевны скрываются за поворотом, как Владислав Сергеевич поворачивается ко мне и недвусмысленно так интересуется:

— Вас подвести?

Первая моя реакция — ступор.

На кой черт такому видному мужику, как Паршин понадобилось меня подвозить неясно. Для проявления дружеской заботы мы еще слишком мало знаем друг друга.

— Благодарю, но я сама доберусь.

С этими словами я демонстративно открываю на телефоне приложение такси и быстро тыкаю пальцем по экрану, но тут на него сверху ложится сильная мужская рука, закрывая обзор.

— Я уже понял, что вы, София, девушка очень самостоятельная, но позвольте все же за вами поухаживать.

— Это в честь чего это? — подозрительно прищуриваюсь я.

Мужчина пристально смотрит мне в лицо, растягивает губы в легкой улыбке и, прищурив глаза, отвечает:

— Мы же теперь коллеги.

Аргумент, конечно, так себе.

Ощущение словно Паршин пытается ненавязчиво подкатить ко мне.

Думаю, а сама трясу головой, отгоняя эту идею.

Не может такой шикарный мужик всерьез заинтересоваться мной.

— Так что? Едем?

Он гостеприимно распахивает передо мной дверь своего достаточно дорогого авто и мне не остается ничего иного как, выдавив скупую улыбку, сесть внутрь.