Потерянные души

Глава 10

Зима в этом году выдалась суровой, вьюжной, как никогда. Но от нее никто и не ожидал летнего тепла. Другое дело весна… Уставшие от бесконечной снежной белизны, в которой не за что было зацепиться взгляду, от вьюг и снегопадов, не выпускавших из жилищ, которые стали такими тесными и надоевшими, люди надеялись на скорейшее возвращение тепла, пробуждение природы.

Но время шло, а на дворе, казалось, становилось только все холоднее и холод-нее. Начало апреля оказалось морознее февраля. Даже старики-ста-рейшины не могли припомнить на своем веку такой весны, что гово-рить о молодых, которые каждый день вновь и вновь жаловались на холод и спрашивали, когда же, наконец, солнце оправится от долгой, тяжелой болезни и принесет на землю столь желанное тепло. Священ-ники, позабыв другие дела, с утра до позднего вечера и с вечера до утра читали молитвы богу, прося его устремить свой взор на грешную землю и снизойти милостью на ее жителей.

Вот только были ли их молитвы услышаны? Да, трескучий мороз несколько ослабел, позволив людям, наконец, выбраться из жилищ и оглядеться вокруг, не понимая, что же случилось с миром, почему в мае, обычно таком светлом, нежно-салатовом, полном сил и жизни, реки продолжали крепко спать под толстыми льдами, почему не тают снега. Но время продолжало двигаться вперед, и хотя холода более не усиливались, но и теплее не становилось.

Всматриваясь в покрытое ледяными узорами оконце, наполовину занесенное снегом и лишь в уголочке на самом верху сохранившее ясный кусочек, но только лишь затем, чтобы можно было увидеть нескончаемый танец белых снежинок, которые словно никак не могли закончить празднование по случаю победы зимы, радуясь часу своего господства, трактирщик вновь и вновь благодарил своих слу-чайных гостей-колдунов за то, что ему и его семье есть где пере-жить страшную, столь затянувшуюся зиму. Он понимал, что никто из его близких не выжил бы в эту стужу без надежного дома, способно-го защитить от ветра и мороза, без своего дома. Им вряд ли уда-лось бы найти другое пристанище, когда в тяжелые времена люди не спешат делиться теплом своих очагов с чужаками, боясь, что, может статься, огня не хватит им самим.

Мужчина отвел взгляд от окна. В комнате царила умиротворяющая сонная тишина. Было уже за полночь. Убаюканный песней вет-ров, в детской спал маленький веселый непоседа, и уже, наверно, видел седьмой сон. Воспоминание о сыне заставило мужчину улыбнуть-ся. Вот кому все было ни по чем: мороз ли, снег — он во всем мог найти радость и развлечение. Казалось, в мире нет ничего, что могло бы надоесть ему, словно, после столь страшной болезни, ко-торая чуть не стоила ему жизни, он стал жить каждым мигом, нас-лаждаясь им в полной мере. Единственное, что ему не нравилось — это спать. Родителям приходилось напрягать все свои силы и уме-ния, чтобы вечером уложить его в постель.

Уснула и жена: она не любила долго засиживаться снежными беззвездными вечерами, считая, что они — лучшее время для того, чтобы отоспаться за все бессонные летние ночи.

Слуги разошлись по своим коморкам — последние месяцы у них было мало работы, да и вряд ли можно было ожидать, что в такое непонятное, зловещее время, несшее на себе отпечаток вечного хо-лода, кто-нибудь решится отправиться в дальнюю дорогу.

Впрочем, надо признаться, что до сих пор отсутствие гостей скорее радовало трактирщика, чем огорчало: пусть он не имел возможности подзаработать, но, в то же время, он мог, не опасаясь случайного разоблачения, спокойно жить, заботясь лишь о дорогих и горячо любимых людях. К тому же, ему больше не казалось, что счастье в богатстве, а получение прибыли — смысл жизни.

И, все же, последнее время страшные перемены, которые, каза-лось, навек заключили землю в снежные объятья, не позволяя вер-нуться теплу, все чаще и чаще заставляли его задуматься о том, что будет, если лето не придет никогда. Как тогда жить дальше?

Пока же забота о хлебе насущном еще не заполнила все мысли трактирщика. И благодарить за это, как и за все остальное, он дол-жен был колдунов.

Вскоре после их ухода, он нашел на столе восстановленного трактира большой кошель, полный золота. Видно, гости, не зная границ в своей доброте, решили позаботиться о будущем тех, кто помог им в пути.

Трактирщик, хоть и считал, что это он в вечном долгу перед чужаками, принял их дар. Поразмыслив, он решил, что ему все равно не удастся вернуть колдунам их деньги, а раз так, лучше с делом воспользоваться ими, надеясь, что, когда-нибудь, он сможет расп-латиться с детьми вечных дорог.

Будто предчувствуя холодную зиму, он поспешил запастись всем необходимым, поставил высокие, как никогда прежде, поленницы с дровами, забил амбар зерном, заполнил подпол соленьями, вяленым мясом и рыбой, сделал небольшую пристройку для купленной по слу-чаю живности — курочек, коровки и пары коз… В общем, он трудился непокладая рук, но зато теперь мог чувствовать себя спокойным, зная, что на всех этих запасах его семья сможет продержаться до самой осени, а если затянуть потуже пояса, то и до следующего года. Наверно, поэтому его мало взволновал холод весны, разве что удивил. В нем все еще была сильна вера в то, что вслед за весной придет лето, которое будет зеленым и солнечным, что бог просто проверяет их, испытывает волю… Не станет же Он в са-мом деле в слепой ярости, не объясняя причин, просто уничтожать все живое на земле, лишенной навеки тепла!

И, все же, иногда, вот такими сумрачными, молчаливыми ве-черами, его охватывало беспокойство, в сердце прокрадывался страх. И тогда он с опаской посматривал на подернутые ледяной дымкой оконца, прислушивался к бесконечной, протяжной песне мете-ли. Порою ему даже приходили в голову безумные мысли: а что если бог рассердился не на весь мир, а только на это затерянное среди высоких снегов местечко со спавшим в пустынной белизне трактиром?

"Нет, — отгонял он их от себя. — Нет, — упрямо повторял раз за разом. — Колдуны не стали бы спасать нас лишь затем, чтобы обречь на медленное умирание. Это не в их природе".

Было и еще кое-то, возвращавшее умиротворение и уверенность в его сердце — следуя совету смуглолицего странника, трактирщик почти сразу же, не откладывая в долгий ящик, сменил имя. Вот уже полгода он звался Зорем.

Зорь — хорошее имя, понятное и не несущее в себе зла. Трактирщик усмехнулся, в который раз вспоминая о том, как, впервые в жизни, поддался внутреннему голосу и, не на-деясь на то, что священники подберут ему нормальное имя, заплатил за право самому выбрать его себе. Это встало в два раза доро-же, но дело того стояло.

У него было время убедиться в правоте колдунов: хотя, каза-лось, что изменилось? По имени его, как и раньше, никто из до-машних не звал: для слуг он был хозяином, для сына — папой, а же-на… Ее, казалось, забавляло придумывать ему всякий раз новые имена и прозвища, хотя при посторонних, строго следуя законам до-мостроя, она и называла его только господином. Но, видно, дело бы-ло в чем-то другом. Во всяком случае, несмотря на непогоду, трак-тирщик не припоминал более счастливых деньков. Все казалось таким новым, неизведанным…

Надо признать, что, несмотря на все сомнения, то и дело по-сещавшие его, трактирщику было легко выдерживать сражения с ними, не поддаваясь панике. Ему приходилось успокаивать и уговаривать, что все будет хорошо, лишь собственное сердце. Жена ни разу ни словом, ни взглядом не обмолвилась о своем страхе перед перемена-ми, коснувшимися мир, толи скрывая глубоко в душе, понимая, что никто, кроме бога не сможет его развеять, толи, убедившись раз в милости Создателя, готова была ждать нового проявления великоду-шия вседержителя до бесконечности. Так или иначе ее уверенность в том, что с ними не случится ничего плохого, помогала ему больше, чем что бы то ни было иное.

"Да, — вздохнул он. — На все воля божья. Кого пощадил огонь, не погубит лед".

Допив кружку пива, он уже было встал, собираясь подняться в спальню, но замер, остановленный неясным звуком, донесшимся до его слуха откуда-то издали.

Сначала ему показалось, что это ветер стучит в дверь, прося впустить. Но тут сердце защемило от какого-то странного, неясного предчувствия, души коснулся холод…

На мгновение хозяин замешкался, ощутив почти суеверный страх — кого могла привести к его трактиру пурга, каких гостей? Уж не Потерянные ли души вновь пробрались в этот край по проложенной раз тропке? Нет, успокоил он себя, что им здесь делать? А если и так, что с того? Кто уже видел, что врага, сколь бы ужасным он ни казался, можно победить, никогда не подчинится слепому суеверному страху.

Однако Зорь не спешил впускать гостей. Трактирщик еще раздумывал, стоит ли это вообще делать, когда ему в голову пришла мысль, которая заставила его отбросить все сомнения и торопливо зашагать к двери: а что если пришли колдуны? Кто еще может путе-шествовать в любую погоду, не нуждаясь в тепле, перенося его с собой словно шапку или полушубок?

Дверь открылась не сразу, тяжело, не спеша, сдвигая успев-шего всего за несколько часов покрыть крыльцо зимнего одеяла.

Сначала внутрь ворвался порыв ветра, принеся с собой хоро-вод серебряных снежинок, которые разлетелись по прихожей, пронес-лись по согретому огнем очага залу и исчезли, едва закончив свой полет. Затем в трактир вошли странники, последний из которых торопливо затворил дверь, боясь отдать вьюге хотя бы один вздох тепла.

Не пытаясь скрыть любопытства, которое могло бы оскор-бить или обидеть пришельцев, трактирщик разглядывал гостей, замерших в полутьме прихожей, не решаясь без приглашения хозяина пройти в залу, поближе к огню. На мгновение в его глазах мелькну-ло разочарование — это были не колдуны. Никаких сомнений. Наделен-ных даром он бы легко узнал. Однако затем на смену первому чувс-тву пришло удивление: столь большая группа — целых пять человек, куда, интересно, ведет их дорога, да еще теперь, когда над землей властвует Зима?

"Одеты как-то вразнобой, по виду и не поймешь, что за птицы. Во всяком случае, ни на торговцев, ни на бродяг не похо-жи. Может быть, они отправились в путь, надеясь, что рано или поздно должно стать теплее… Сколь же сильна их вера… И, все же, странно все это…" — Зорь замер, пытаясь разгадать вдруг свалившуюся на него загадку и никак не находя ответа.

— Трактирщик, позволь нам подойти к огню. Мы уже не первый день в дороге, которая сейчас немилосердна к путникам, ставшим ей вдруг неугодными, — наконец, выдвинувшись чуть вперед, произнес один их гостей — сухощавый и остролицый старик, под чь-им выцветшим плащом виднелась одежда проповедника.

Хозяин молчал, не двигаясь с места. Нет, в его сердце уже не было страха перед священнослужителями, просто он до сих пор не мог решить, как ему будет лучше поступить. Не стоит ли просто выпроводить гостей восвояси, раз они оказались совсем не теми, кого он ждал?

Наверно, проповедник угадал мысли трактирщика. Его губы тронула вымученная усмешка:

— Нам нужно лишь отогреться и отдохнуть. Потом мы уйдем. Не гони нас, раз уж впустил, подарив надежду.

— Ладно, — хмуро бросил трактирщик, делая шаг в сторону.

Странники, не дожидаясь других приглашений, устремились в залу, замерли у камина, протянув замерзшие покрасневшие руки к ог-ню.

Тем временем к Зорю подошел разбуженный приходом чужаков Охрип.

— Хозяин? — бросив быстрый взгляд на пришельцев, он посмот-рел на трактирщика, дожидаясь его приказов. В глазах слуги чита-лась легкая тень удивления — он тоже не ждал гостей, за долгие месяцы одиночества забыл, где судьба определила ему жить.

Зорь молчал, не сводя с чужаков пристального взгляда сощуренных колючих глаз.

А те, сбившись в кучу, молча стояли возле огня, наслаждаясь теплом. Никто из них не осмелился заговорить с хозяином трактира, попросить его о чем-то еще…

— Вот что, — спустя какое-то время, наконец, молвил Зорь. "Они никак не смогли бы добраться сюда пешком. Их принесли кони. И бедные животные ни в чем не виноваты", — Отведи лошадей в стойла… пусть тоже согреются… и накорми.

— Спасибо, — в глазах, голосе проповедника была искренняя признательность, которая удивляла, подкупала сильнее, чем все су-ществующие на свете слова благодарности.

Трактирщику на своем веку довелось встретить не одного священника и уже давно, исходя из собственного опыта и рассказов случайных странников, не боявшихся раскрыть случайному встречному свою боль, он знал, что орден проповедников — самое мрачное братство. В жес-токости с его членами не мог сравниться ни один монах, в скупости — ни один храмовый служка, а во властности — ни один настоятель. "Стран-но", — он вновь и вновь мысленно повторял это слово, словно иных не осталось.

Оторвав на миг взгляд от служителя бога, который, по-ви-димому, и возглавлял эту маленькую разношерстную компанию, он стал рассматривать других. "Этот — высокий, широкоплечий — несом-ненно воин, а если судить по прямой спине и высоко поднятой голо-ве — из командиров… Знакомое лицо… Может, уже останавливался у меня, — думал он. — Еще двое — по всему горожане, и к тому же не бед-ные — худощавыми их назвать никак нельзя, и это несмотря на то, что в дороге всегда голодно… жирка-то поубавилось", — в первый миг эта мысль доставила ему удовольствие — всегда приятно осозна-вать себя сытым, но потом… Потом ему стало как-то не по себе, словно он провинился в чем-то, поступил непорядочно.

Зорь испытывал жалость к странникам. Кем бы они ни были, дорога сильно изменила их, потрепав и измучив. Он решил, что, бу-дучи трактирщиком, не может себе позволить выбирать постояльцев, а раз так…

Хозяин оглянулся, собираясь позвать старуху-стряпуху, но та уже сама выбралась из своей коморки и тихо стояла в стороне, прислонившись к косяку двери, ожидая приказаний.

— Приготовь похлебку, — все так же хмуро бросил он.

— Да, спасибо, — горожане сразу встрепенулись, засуетились. — Мы понимаем, что сейчас продукты достать очень тяжело, если воз-можно вообще, все должно быть ужасно дорого, но мы готовы запла-тить… — они умолкли, не договорив фразы, под хмурым с тенью толи сочувствия, толи презрения — наверно, он не смог бы и сам разоб-раться в своих чувствах — взглядом Зоря.

— Орхип, — бросил он вернувшемуся мужчине, успевшему лишь стряхнуть с волос снег и повесить на крюк у дверей тяжелый шерс-тяной плащ. — Спустись в подпол, принеси вина, — он снова повернулся к гостям. — Оно согреет вас получше огня и восстановит силы, — его голос стал мягче, в нем осталось только сочувствие… Что скры-вать, ему было жаль тех, кого судьба заставляла куда-то идти сквозь стужу и снег.

— Спасибо, добрый человек, — проговорил последний из стран-ников. И Зорю показалось, что душа на миг забилась, затрепетала в груди, защемила, словно от предчувствия. Он быстро подошел к нему, пристально взглянул, ища хоть какой-то знак, но…

На этом немолодом мужчине не было ни колдовской пентаграммы, ни талисмана. Да и держался он иначе, чем колдуны. Однако это обращение… ведь им пользовались только наделенные даром.

Теряясь в догадках, но не решаясь расспрашивать странни-ка, пришедшего в компании со священником и воином, он только взглянул на него. И вопрос в его глазах был столь ярок, столь настойчив, что гость, хоть и с большой неохотой, промолвил:

— Прости меня, трактирщик, конечно, я не должен был назы-вать тебя так, как свойственно колдунам, более не являясь одним из них, но старые привычки отпускают с такой неохотой.

— Ты — Принявший покаяние, — нахмурившись, Зорь кивнул. Ему приходилось слышать разное об отказавшихся от дара: и то, что они — жалкие предатели, способные на все ради сохранения своей жизнь, и что они — очень несчастные лю-ди, презирающие себя за сделанное куда сильнее, чем на это спо-собны все остальные.

Он не знал, как ему вести себя с одним из них. Некоторое время он стоял, раздумывая, однако затем, решив, что, в конце концов, посетители они и есть посетители, отб-росил все сомнения. Да и какая разница хозяину трактира, кем бы-ли постояльцы до прихода в его заведения и кем будут, уйдя из не-го?

Когда Орхип принес кувшин, по залу уже разошелся чуть горьковатый запах стряпни.

Налив себе по кружке вина и приняв из рук старухи миски с похлебкой и большие ломти испеченного накануне хлеба, гости усе-лись за массивный дубовый стол и, не в силах совладать с голосом голода, набросились на пищу. Казалось, она на какое-то время зас-лонила от них все в мире, подчинив себе душу и волю смертных.

Хозяин сел чуть в сторонке и, застыв в полутьме, испод-лобья поглядывал на чужаков. Его глаза настороженно сверкали, губы плотно сжались.

Живя в трактире, Зорь привык всегда быть в курсе того, что происходило вокруг. В конце концов, к нему забредало немало людей, которым нечем было заплатить за кусок хлеба, кроме как рассказом об увиденном.

Однако минувшая зима, холодная и бесконечная, оторвала трактир от всего мира, отгородила его снежными равнинами и ледя-ными озерами. Трактирщику не доставало разговоров со странниками, неведение если не пугало, то, во всяком случае, угнетало его. Тем более в такое время, когда, казалось, каждый миг способен из-менить и переделать свет. Зорю очень не хотелось оказаться пра-вым, но порой ему приходила на ум мысль, что они встретили зиму в одном мире, а провожать ее будут совсем в другом.

И, все же, хозяин не мог первым заговорить со странника-ми, которые представлялись не менее загадочными, чем неизвестная, ставшая вдруг такой незнакомой земля за толстыми стенами тракти-ра. Вновь и вновь переводя взгляд с одного гостя на другого, он пытался разгадать тайну того, что объединило их, повлекло за со-бой, но не мог найти ответа. Что бы ни прои-зошло в мире, проповедник и воин, горожане и бывший колдун не могли идти по одной дороге к одной цели. В мироздании просто не было такого пути, что стал бы для них единым.

Утолив голод, странники откинулись на спинки стульев, отдыхая в блаженной тишине тепла и понемногу приходя в себя. Они не каза-лись молчаливыми, скрытными людьми, и все же, по какой-то совершен-но непонятной причине, в отличие от других, не упускав-ших возможности выговорится с совершенно незнакомым человеком, о котором, словно об исповеднике, можно будет забыть, переступив порог трактира, путники, которых привела нынешняя ночь, продолжа-ли молчать. Их глаза… Они были настолько похожи, что это насто-раживало и пугало пуще всяких слов. В них было слиш-ком много боли, горя потерь, страха.

— Мне понятно твое удивление, трактирщик, — не отрывая взгляда от испещренного царапинами стола, промолвил, наконец, проповедник. — Ты вряд ли ожидал гостей в столь неподходящее для странствий время.

— С середины зимы, когда сугробы встают в человеческий рост и прилетают из стран вечной стужи злые ледяные ветра, и до тех пор, пока не пройдет половодье, заливающее все низины, мало кто решается путешествовать в этих краях, сколь бы важными ни казались его дела, — вздохнув, кивнул Зорь. Он говорил осторожно, крадучись, словно кошка, боявшаяся спугнуть добычу. — Хотя, нынеш-няя зима затянулась. Возможно, вы устали ждать неизвестно чего.

— И мы такие разные, — проповедник вовсе не хотел произвес-ти на хозяина заведения впечатление, напугать тем, что гостю из-вестны мысли трактирщика. Просто нужно же было о чем-то говорить, растягивая время и раздумывая над тем, стоит ли сказать главное.

— Да уж, — Зорь хмыкнул. Может быть, ему нужно было быть осторожнее и не вести себя столь свободно в присутствии служителя бога, но сейчас он не видел в госте опасности, не предчувствовал беды. — Впрочем, — продолжал он, — меня куда больше удивляет другое. От вас не исходит угрозы. Все вы относитесь ко мне как к равному, не презирая с высоты своего положения. Вы могли бы приказывать, требовать, пытаться запугать меня. Ведь я всего лишь ничтожный трак-тирщик. Неужели мир столь сильно изменился? Если это так, нет ничего удивительного в том, что недавний колдун следует за свя-щенником так, словно это его Старший, проповедник заботится о Принявшем покаяние, будто о младшем брате по ордену, не говоря уж о том, что члены городского совета бросили все дела, тепло и сы-тость богатых домов, и словно какие-то нищие бродячие торговцы отправились в путь…

— А ты наблюдателен, — хмыкнул проповедник, переглянувшись с сидевшим рядом воином. — Все так. Ты только не упомянул последнего из моих спутников.

— Наверно, потому, — безразлично пожал плечами Зорь. — Что я узнал в нем командующего Грома, который останавливался здесь в конце минувшей осени, на пути в столицу.

— Верно, — спокойно кивнул воин, будто не замечая фамильяр-ности, сквозившей в словах трактирщика. — Если бы не это, мы никогда не нашли трактир среди снегов.

— Хвала небесам, — устало вздохнул проповедник. — Поверишь ли, хозяин, но он был для нас единственным шансом остаться в живых и вернул надежду на то, что, наперекор стихиям, мы выпол-ним ту миссию, которую возложил на нас Бог. Ты искренен и смел. Это не может не подкупать… Что ж, если ты знаешь одного из нас, возможно, остальным тоже не следует скрывать своих имен. Я — Влад.

— Предводитель проповедников? — Зорь облизал вдруг пересох-шие губы. Такого он не ожидал. Но отступать было поздно. Остава-лось только удивляться своей смелости и надеяться на то, что раз столь высокопоставленный гость до сих пор не приказал своему не менее знаменитому спутнику зарубить строптивца и невежду на мес-те, то он не станет делать этого и потом.

— Все в прошлом. Конклава больше нет. Хотя бы потому, что я — единственный, кто остался из него в живых… — он болез-ненно поморщился. — Сейчас многое в прошлом… Но неужели ты ничего не знаешь?

— Нет. Последней новостью, которая дошла до меня, было из-вестие о покаянии части колдунов. С тех пор никто не захо-дил к нам, а вести, какими бы они ни были, не переносят на своих крыльях ветра.

— В таком случае, тебе предстоит очень многое узнать. Воз-можно, тогда ты поймешь, что объединило нас… Но сперва пусть мои спутники тоже назовут свои имена.

— Право же, святой отец, — пробормотал один из горожан. — Это совсем лишнее… — было видно, что ему совсем не хотелось, чтобы кто-то узнал его имя. — Хотя, — он безнадежно махнул рукой. — Что уж там… Меня зовут Доброделом, а моего спутника и дальнего родс-твенника Многоблагом. Он всегда был молчалив, а после того, что случилось — и подавно. Так что мне придется говорить за двоих. Мы действительно были членами городского совета несчастной Ра-ды… — на миг он умолк и трактирщик воспользовался этим, чтобы вставить:

— Так вы едете из самой столицы! Долго же вы в пути.

— Что поделаешь, — тяжело вздохнул магистрат. — В то время, которое спустилось на землю, не мы выбираем дороги, а они нас, — он снова умолк, опустил глаза, словно выискивая что-то на дне кружки.

— Я никогда не был в Раде, — больше всего Зорю не хотелось, чтобы этот обещавший стать столь интересным разговор угас так и не добравшись до главного, а потому он вынужден был подталкивать его, осторожно раздувая и направляя. — И, все же, мне знакомы ваши имена. Вы ведь купцы? Лет двадцать назад мой отец вел со столицей кое-какие дела. Конечно, с тех пор много воды утекло, но, может быть, вы помните: его звали Благослав, он торговал солью.

— Постой-ка, — глаза купца оживленно заблестели: — Так ты сын Соляного Куста? — он повернулся к своему приятелю, взгляд которого больше не казался потерянным: что бы ни происходило в мире, при-ятно вновь услышать имя старого компаньона. — Прости, трактир-щик, ты, видно, не знаешь. Мы прозвали Благослава Соляным кустом. У него всегда волосы торчали во все стороны, так что он выглядел взлохмаченным, но дела вел отлично. С ним у нас никогда не было никаких проблем: ни задержек в поставках, ни сомнений в ка-честве товара… Когда он умер, мы надеялись, что сын продолжит дело, послали младшего компаньона, но тот не нашел тебя. А позд-нее мы узнали, что все права перекупил какой-то монастырь… Так ты стал трактирщиком… Странно как-то все повернулось…

— Это долгая и невеселая история. Настоятель монастыря до-говорился с некоторыми компаньонами отца и вместе им очень ловко удалось обвести меня вокруг пальца, убедить, что старик много за-должал… В сущности, меня оставили ни с чем.

— Знакомая ситуация, — вступил в разговор Многоблаг. Его го-лос был низким, осипшим. — Со мной когда-то приключилось то же са-мое и, забыв о богатствах отца, мне пришлось начинать все с начала…

— У тебя были связи старика, — пожал плечами Добродел. — И хватка в делах — мертвая… Да, трактирщик, к сожалению, подобное случается довольно часто. Не думаю, что тебя это утешает…

— Еще как утешает, — возразил Зорь. — Мне ведь казалось, что я один такой неудачник.

— Выходит, ты знаешь нас всех, — усмехнулся вони.

— Почти всех, — качнул головой Зорь, устремив пристальный взгляд на Принявшего покаяние.

— О да, — тот склонил на миг голову. — Мне никогда раньше не приходилось бывать в этих краях. Мое имя Луг.

— Скажите, — трактирщик нахмурился, вдруг осознав, что чуть не пропустил нечто важное. Он повернулся к купцам. — А почему вы назвали Раду несчастной? В столицу пришла бе-да? И что заставило вас отправиться в дорогу?

— Это долгая история, — вздохнув, проповедник отвел взгляд, словно во всем произошедшем была его вина.

— И все же? — хозяин чувствовал, что вправе настаивать.

— Ты когда-нибудь слышал о Потерянных душах? — вдруг спросил его Гром.

Зорь не ожидал, что разговор пойдет… Всемилостивый бог, воспоминания о случившемся были столь ясными, ведь он сам лелеял, берег их — все, что было связано с приходом колдунов стало для него священным… Трактирщик не смог сдержать вдруг нахлынувших на него чувств, его лицо побледнело, став белее снега, глаза насто-роженно сощурились.

— Так ты встречал их? — удивленно пробормотал воин. — Но как это возможно? Они не могли проникнуть так далеко, а битва…

— Погоди, Гром, — остановил его Влад. — Может, ты расскажешь нам? — видя, что Зорь никак не решится заговорить, он продол-жал: — Пойми: сейчас очень важно все, что связано с ними.

Трактирщик пристально взглянул прямо в глаза проповеднику.

— Хорошо, — глухо сказал он, оглянулся на миг на слуг. Старуха с полным безразличием ко всему происходившему смотрела на огонь, в то время как Орхип весь собрался, как зверь перед броском, насторожился, готовясь в случае чего встать на защи-ту своего хозяина. Никто из них не пытался удержать трактирщика от поступка, казавшегося ему самому самоубийственно глупым.

"Неужели мир так изменился, — думал он, — что в нем не осталось места для страха? Что я собираюсь сделать? Обречь своих близких на смерть? Ведь, несмотря ни на что, никто, никакие покаяния, не освободили вероотступника от кары небес и земли…" На миг он сжал кулаки, собираясь с силами и мыслями, пытаясь найти способ не навредить никому своим рассказом. — Но сперва я должен узнать причину, — его голос стал твердым, решительным. — Почему это важно? — он пристально взгля-нул прямо в глаза проповеднику.

Зорь ждал, что будет дальше. В сущности, ему было не важ-но, что скажет служитель божий, значение имело лишь то, как он себя поведет.

Влад не пришел в ярость от неви-данной наглости, не стал объявлять мирянина в предательстве веры. Он лишь внима-тельно посмотрел на хозяина трактира, и его глаза ясно говорили, что он понял если не все, то большую часть того, что удерживало Зоря от ответа. На миг губ проповедника коснулась грустная улыб-ка:

— Как же невыносимо трудно что-то делать, когда, веря лишь в бога, люди разучились доверять друг другу, — вздохнув, промолвил он. — Хотя вряд ли стоило ожидать иного… Видишь ли, трактирщик, Рады больше не существует. Она уничтожена, стерта с лица земли. От города не осталось даже камня, вокруг которого можно было бы восстановить его заново. Нам несказанно повезло, что удалось спасти жителей… Их приняли окрестные монастыри…

— Но как это произошло? — трактирщик не мог поверить, что в мире существует сила, способная разрушить целый город.

— Прошлым летом монахи, разбирая кладку в подземелье под дворцом пресвитера обнаружили залу и в ней — архив первосвященников. Прочитав хранившиеся в нем рукописи, некоторые чле-ны конклава решили, что с их помощью они смогут освободить Поте-рянные души и подчинить своей воле их силу и гнев.

— Подчинить! — не выдержав, пробурчала старуха. — Видели мы, как они подчиняются…!

Странники повернулись к ней, ожидая, что та станет про-должать, но стряпуха, не произнеся больше ни слова, впилась взгля-дом в огонь, словно не желая более ничего видеть.

И проповедник заговорил вновь:

— Потом, после Покаяния, когда нам показалось, что мы покон-чили с этой вековечной войной…

— Постой, — перебил его Зорь, который решил, что хуже того, о чем ему предстоит рассказать, ничего не может быть, и вконец осмелел. — Но разве все колдуны приняли покаяние?

— Нет, конечно… Хвала богу, — последние слова проповедника совершенно озадачили и трактирщика, и внимательно следивших за разговором слуг. — Если бы ни один из оставшихся колдунов, пожерт-вовавший собой во имя спасения нашего мира, землю бы уже несколь-ко месяцев назад поглотила пустота.

— Потерянные души — хозяева стихий, — пробормотал Зорь. — Огонь и хлад… Вот почему никак не заканчивается зима!

— Они отняли силы у земли и солнца, лишили их тепла, — всту-пил в разговор Луг.

— Но ведь должен же быть способ их остановить! Колдуны уже раз на-лагали на них заклятие, они могут сделать это снова.

— Все, что возможно, уже сделано, — вздохнул Луг. — И невозмож-ное тоже… В первый день весны последний из наших Старших, самый молодой и могущественный, вступил в бой с Потерянными душами. Это было странное сражение: всего один человек против тысячеглазой бесформенной стихии, полной ярости и огня. Мы мало что видели, впрочем, даже не все увиденное человеческий разум оказался спосо-бен понять… Но колдун победил. Он подчинил своей воле Пустоту, заставил ее сгинуть в самой глубокой из бездн.

— А сам?

Влад качнул головой:

— Там никто не смог бы выжить — воздух был просто заполнен огненными вихрями, ледяными стрелами и клинками молний…

— Вы похоронили…

— Нет, дракон унес его тело куда-то… Впрочем, чего еще можно было ожидать, ведь он был колдуном… — кривая усмешка тронула губы проповедника. — Наш враг спас нас от неминуемой смер-ти! И ты еще удивляешься тому, что мы изменились! Разве можно ос-таться прежним после такого!

Какое-то время все молчали. Слышалось лишь, как в тишине потрескивали поленья в огне, который был единственном, оставшимся безучастным ко всему происходящему.

— Мне понятны ваши чувства… — произнес, наконец, трактир-щик. Теперь ничто не мешало ему рассказать свою историю. — Я пережил нечто подобное. Поздней осенью сюда пришли колдуны — случайные гости в ночи, которых судьба вынудила искать пристани-ща. Один из них вернул жизнь моим близким, вылечив от ужасной болезни. Он сделал это, несмотря на то, что в моем доме был свя-щенник, пришедший, чтобы совершить последний обряд над умирающими. Священник, грозивший смертью всем, кто ослушается его, поняв, что бессилен против нашей воли, призвал По-терянных душ, дабы они покарали нас… Это было… Не знаю, что бы сталось с нами, если бы колдун не остановил их.

— Да, — когда он закончил свой рассказ, прошептал Луг. — Тебе многое пришлось пережить. Но тем понятнее тебе должно быть, что испытывают сейчас другие.

— И, все же, кое-что мне не ясно. Если Потерянные души по-беждены, если они заключены в бездне, почему не ослабевает власть их силы над землей, почему вслед за зимой не приходит весна?

— У земли не осталось тепла, — промолвил проповедник. — Те-перь весна не вернется никогда.

— Но это означает, что все мы умрем! — в ужасе пробормотал трактирщик. — Земля не будет кормить. Скоро закончатся припасы…

— У многих они уже на исходе, — проговорил купец. — В городах свирепствует голод. По дороге нам встрети-лась ни одна покинутая деревня с замерзшими, покрытыми коркой ль-да и пухом изморози домами. Люди бегут в монастыри, надеясь най-ти помощь у бога. Они собираются вместе, пытаясь таким образом выжить. А ведь это только начало.

— Неужели нет силы, способной нам помочь?

— Колдуны, — оторвав взгляд от огня, прошептала стару-ха. — Помнишь, хозяин, они говорили, что носят с собой тепло? Воз-можно, они согласятся поделиться им с нами.

— Мы надеемся лишь на это. Ничего иного нам просто не ос-тается, — вздохнул Добродел. — Вот почему мы отправились в дорогу, стремясь найти тех, кто сохранил силу, и упросить их вернуться в наши города.

— И куда вы идете?

— В Мертвые земли, — ответил Влад. — Принявшие покаяние гово-рят, что именно туда ушли последние колдуны.

— В Мертвые земли? — повторил трактирщик. — Ко дворцу коро-ля-колдуна? — он поежился, невольно вспоминая все, что рассказы-вали о том крае. — Но ведь до них так далеко! Нужно подняться в го-ры, пройти по совершенно безлюдным местам… Нет, это невозможно! Даже в прежние времена никто не осилил бы этой дороги, а те-перь…

— Больше ничего не остается, как верить в свои силы и надеется, что бог поможет нам, — вздохнул проповедник.

— Потребуются годы, чтобы добраться до Мертвых зе-мель! Вы просто не успеете…

— Но разве есть иной путь?

— Возможно… — донесся неуверенный женский голос с лестни-цы. Обернувшись, трактирщик увидел жену, которая, одетая в толс-тый шерстяной халат да стоптанные домашние тапки, сидела на дере-вянных ступенях. По ее лицу было видно, что она внимательно сле-дила за разговором, не пропуская ни слова, но не решалась до поры ни подойти, ни вмешаться в разговор.

— О чем ты, Лада? — удивился Зорь, не понимая, что та имела в виду.

— Если ты позволишь, мой господин, — пришельцам могло пока-заться, что женщина просто очень скрупулезно выполняет правила Домостроя, но трактирщик знал — та была нерешительной и нуждалась в одобрении своих поступков. Он кивнул, подбадривая женщину, кото-рая продолжала: — Помнишь, тем утром, о которым ты рассказывал на-шим гостям, прежде чем уйти, колдунья подарила мне осколок вол-шебного камня, сказав, что если мне понадобится помощь, я могу позвать ее?

— Но даже если она услышит…

— Она придет, — прервал Грома Луг. В его глазах вспыхнула ра-дость. — Мы всегда прибегали к помощи талисмана, когда нужно было призвать друга!

— Почему же ты не сказал нам об этом раньше?! - воскликнул проповедник.

— Зачем? Ни у кого из принявших покаяние не осталось та-лисманов, они исчез вместе с нашим даром.

— Но, возможно, мы бы нашли камни у тех, кто помогал кол-дунам. Мало ли таких.

— Нет, Влад, — Луг качнул головой. — Подобный обычай… Ему следовали лишь в древние времена, когда лишенные дара не боялись принимать подарки от колдунов, видя в них благодать, а не метку смерти. После Падения, страшась навлечь беду на головы добрых лю-дей, колдуны перестали делать такие подарки. Не знаю, что заставило ту женщину поступить иначе. Она никогда бы не пошла на это, если бы с ней не было Старшего.

— Почему ты так уверен… — к своему немалому удивлению проповедник понял, что почти ничего не знал об обычаях колдунов.

— Они нуждались в крыше, так как женщина должна была ро-дить… — гости взглянули на хозяина, словно ожидая от него подт-верждения. Когда тот кивнул, Принявший покаяние продолжал: — Кол-дуньи всегда незадолго до дня рождения ребенка призывали Старше-го, чтобы тот провел малыша через первый в его жизни обряд — на-речение, — Лугу более не было смысла что-либо скрывать от своих со-беседников. Однако, все глубже и глубже погружаясь в раздумья, он вдруг нахмурился, помрачнел.

— Что-то не так? — не понимая причины столь резкой перемены настроения своего спутника, спросил проповедник.

— Возможно, наша надежда столь же призрачна, как падающая на лицо тень, — промолвил Луг. — Ведь мы не знаем, что стало с той женщиной. Она могла погибнуть, могла принять покаяние.

— И, все же, — проповедник не хотел сдаваться. — Нам стоит попытаться. Возможно, это — наша последняя надежда.

— Во всяком случае, хуже не будет, — пожал плечами принявший покаяние. За-тем он взглянул на жену трактирщика. — Позови ее, добрая женщина!

Лада повернулась к мужу, спрашивая его разрешения: что бы там ни было, он — хозяин ее дома.

Трактирщик нахмурился, в его глазах вновь ожила насторо-женность. "А что если все это лишь ловушка? — мелькнула у него в го-лове мысль. Он прислушался в своему сердцу, своей душе… — Нет, какой бы ни была цель, так лгать не смог бы никто, боясь накли-кать страшную беду на всю землю".

— Ты все еще сомневаешься в нашей искренности? — в голосе проповедника звучала боль. — Прости, но мы ничем не можем до-казать тебе, что говорим правду, всю правду, что известна нам.

— После случившегося, мне очень не хочется подвергать ее жизнь опасности, — промолвил Зорь. — Но, видно, придется довериться вам… Зови ее, Ладушка.

Женщина достала скрывавшийся на груди, под одеждой тонкий кожаный ремешок с маленьким мешочком, в котором и покоился не-большой черный камень. Уняв вдруг накатившуюся дрожь, она, следуя тому, что велела колдунья, взяла талисман в ладони, на миг под-несла к губам, будто согревая своим дыханием, а затем, плотно за-жав в кулаке, замерла, стараясь думать только о страннице, вспо-миная ее и зовя…

И вот, в полутьме залы появилась женщина, одетая в лег-кий голубой сарафан и высокие плетеные босоножки.

В первый миг, словно не видя более никого, она шагнула навстречу с трудом сдерживавшей себя, чтобы не броситься к гостье, Ладе. На ее лице появилась улыбка:

— Я так рада, что у вас все в порядке, — мягким, мелодичным голосом произнесла гостья. — За минувшие месяцы я столько раз вспомина-ла о тебе, беспокоилась, думала… Знаешь, — продолжала она. — Я очень удивилась, когда ты меня позвала. Такое случилось впервые за це-лое тысячелетие! Хотя, конечно, я знаю, что прежде люди часто связывались с нами, зовя в гости своих сородичей по очагу — кол-дунов… Что-то холодно у вас тут, — она поежилась, поправляя пла-ток. — Пойдем к огню, нам о многом надо поговорить… Если, конечно, твой муж не будет против… — и тут она заметила собравшихся в за-ле.

Увидев проповедника, да еще рядом с воином, Дубрава на миг поджала губы, словно сдерживая вздох. Она уже хотела, не иску-шая судьбу, поскорее вернуться назад, но страх за жизнь призвав-шей ее удержал женщину.

Она быстро скользнула взглядом по купцам, на миг задержа-лась на Принявшем покаяние, чуть склонив голову толи в осуждении, толи в сочувствии, потом с немым вопросом взглянула на трактирщи-ка, в глазах которого была настороженность, скрытая за ней надеж-да, но не страх, не ужас приближавшейся расплаты. Нет, его глаза смотрели на гостью с радостью, без тени сожаления и вины.

Осторожно улыбнувшись хозяину трактира, она подметила, что слуги также оставались спокойны, не сжимаясь от страха перед священником, в ожидании неминуемого конца. Совладав со своими чувствами, убеждая себя, что она всегда успеет, воспользовавшись своим даром, вернуться назад, колдунья вошла в залу.

— Здравствуйте, добрые люди, — промолвила она. — Простите, ес-ли я ненароком нарушила ваш покой.

— Мы очень рады тому, что ты пришла, — ответил ей проповед-ник.

— Правда? — ее брови удивленно приподнялись.

— Нам нужна твоя помощь.

— И чем же я могу помочь?

— Выслушай нас.

На этот раз проповедник говорил куда дольше, повторяясь, словно боясь что-то упустить, осторожно подбирая слова, не желая ненароком ранить женщину. Но с каждым новым словом ужас, отражавшийся в ее глазах, становился все сильнее и сильнее, щеки б-леднели, губы сжимались. Она не хотела показывать свои пере-живания чужакам и, все же, остаться безучастной было выше ее сил.

— Я… — нет, колдунья не могла им поверить на слово. Она должна была проверить. И Дубрава знала, как. — Мне надо отлучиться на некоторое время, — наконец, промолвила она, поворачиваясь.

— Но ты вернешься? — в глазах странников была такая мольба, что женщина, несмотря на все то зло, что она испытала от мира лю-дей, все беды и страхи последнего года, вынуждена бы-ла кивнуть, понимая, сколь большую ответственность берет на себя этим согласием, ведь ее будут ждать.

Дубрава возвратилась в колдовскую деревню. Поборов иску-шение сразу же броситься в замок, расспросить обо всем духа, она, поразмыслив немного, решила, что сначала нужно собрать всех и рассказать о том, что узнала.

Колдуны не привыкли спрашивать, зачем их зовут, зная, что никто не потревожит другого, если на то не будет важной причины.

Уже спустя несколько минут в самой просторной из зал замка собрались все взрослые жители колдовской деревни.

— Мне нужно рассказать вам о том, что произошло со мной сегодня, — начала Дубрава. — Вы, наверное, знаете, что осенью у меня родилась дочь. Соблюдая древний обычай, с согласия Старше-го, я подарила свой талисман женщине, хозяйке того места, где Светлана пришла в этот мир. И сегодня та позвала меня.

— Впервые за тысячелетие… — пораженные, все переглядыва-лись.

— Я не могла не откликнуться на ее зов, — продолжала кол-дунья. — И пришла. Там, в трактире меня ждали другие люди… среди них были служитель божий и Принявший покаяние… — взволнованный гул голосов прокатился по зале, заставив ее на некоторое время прервать рассказ.

— Ты рисковала, — прошептал стоявший рядом с ней Влас. — Разве так можно?

— Я могла вернуться в любой миг.

— А что если бы они решили убить тебя?!

— Тень? Ведь там, в трактире на другом конце земли, был лишь мой образ и дух, в то время как сама я оставалась здесь, не способная без помощи Храма перенестись за миг на долгие дни дороги… И вообще, никто из них и не пытался удержать меня, — услышав ее последние слова, все колдуны, удивленные еще больше, умолкли. — Я не знаю всего, во многое мне просто не хочется верить, но главное я вижу совершенно отчет-ливо: мир за гранью наших владений изменился.

— Мы не можем доверять словам лишенных дара и, тем более, принявших покаяние, — нахмурившись, сказал Тихомир.

— Конечно, — колдунье не было нужды спорить с тем, с чем она и так была согласна. — Но у меня нет причины не доверять своим гла-зам.

— Что ты имеешь в виду?

— Сейчас конец мая. Там, — она махнула рукой в сторону, где, далеко за горами, лежали земли людей. — Там должна царить вес-на, одевая мир в многоцветные наряды, зажигая свечи цветов. Но это не так. Над миром продолжает властвовать зима. Я видела снег за окном, слышала протяжную песню метели. Холод сковал все вокруг и не собирается выпускать землю и небо из своих объятий.

— А люди? — посыпались вопросы со всех сторон. — Что они гово-рят, как объясняют причину произошедшего?

— Они верят, что все дело в Потерянных душах, которым, по умыслу ли, по глупости ль лишенных дара, — не важно, удалось вырваться на свободу.

Головы всех опустились. Среди колдунов не было ни одного, кто б не знал истиной силы Потерянных душ и не испытывал перед ними страха.

— Но если они на свободе, — пробормотал кто-то. — То должны были бы уже уничтожить всю землю, от горизонта до горизонта, прев-ратив небо в пустую бездну, ведь они всегда стремились только к этому… Возможно, наш край защищен от них древними силами и зак-лятиями, но остальной мир…

— Люди говорят, — колдунья на миг замолчала, собираясь с си-лой. — Они рассказали, что видели, как колдун, прилетевший на драконе, бросил вызов Потерянным душам и победил их в смертельном бою… Но сам погиб…

В зале воцарилась немая тишина, пока, наконец, ее не нарушил полный боли голос:

— Я не верю! Ведь это слова лишенных дара! Мало ли они врали нам!

— Черногор говорил мне, что собирается сразиться с Поте-рянными душами, — опустив голову, чуть слышно проговорила Дубрава. Она ждала осуждения, ведь женщина не имела права столько времени скрывать правду от других.

— Я тоже знал, — словно пытаясь защитить ее, столь ранимую, от упреков, сказал Влас.

— Да что уж там, — вздохнул кто-то. — Мы все ожидали чего-то подобного, когда он ушел… Но почему мы должны верить, что он по-гиб? Никто не видел его мертвым!… Мы бы почувствовали, если… Мы не могли не почувствовать!…

— Я тоже не верю в это, — продолжала Дубрава. Самое трудное было позади и теперь она уже не чувствовала той страшной тяжести, что лежала на ее сердце еще минуту назад. — И поэтому собрала вас здесь. Я считаю, мы должны призвать духа замка, спросить его о том, что случилось и попросить совета, что нам делать дальше, ведь, если все действительно так, лишенные дара нуждаются в на-шей помощи. Они не смогут выжить во власти холода без волшебного тепла. Черногор хотел, чтобы мы позаботились о них. Если он рис-ковал своей жизнью ради того, чтобы защитить их, если он погиб, спасая их, мы не можем остаться в стороне, нам нужно завер-шить его дело!

— Нам не так уж многое дано, — колдуны лишь качали головой, с сомнением глядя на Дубраву. Но никто из них не повернулся, наме-реваясь уйти. Все понимали, что, если дело действительно обстоит так, они обязаны будут покинуть свое убежище, как бы им ни хоте-лось остаться, и вернуться в края людей… Но сначала нужно было получить ответ не на один вопрос…

На этот раз дух замка не торопился отзываться. Он словно скрывался в самом дальнем углу своего убежища и выбрался из него лишь почувствовав, что терпение хозяев подходит к концу… Однако даже тогда он не спешил отвечать, мрачно бурча что-то совершенно непо-нятное:

Ночи стали беззвездны

и так холодны,

Что грозятся замерзнуть

все мечтанья и сны,

Стужа белого плена,

тени снежных разлук

Возродились из тлена

заклинанием вьюг,

Что еще за горами,

за лесами, вдали

Усыпляли стихами

девы мертвой земли,

Вот уж ночи ресницы

белит пламень и жжет

Старой книги страницы,

превратив слово в лед.

— Дух…

"Я знаю… Я знал, что все это должно было случиться, но почему, великие боги, почему все произошло так быстро!…" — в его голосе сквозила страшная, непереносимая боль.

— Значит, это правда?

"И то, что было, и то, что будет".

— Расскажи! Мы должны знать! Если нам не суждено вернуться в минувший день, чтобы изменить его, нужно сохранить хотя бы па-мять о нем.

"Лишенные дара поведали вам всю правду, — хмуро пробормотал тот. — Мне нет нужды повторять, тем более что я не могу найти слов, которые способны выразить всю глубину моей боли!"

— Неужели это конец? — еле слышно пошептала Дубрава. В ее глазах стояли слезы.

"Что есть конец, а что лишь начало, — вздохнул дух зам-ка. — То решать не нам".

— Но Старший… — боль требовала выхода, она готова была кричать, вырвавшись из под власти с трудом сдерживавших ее людей.

"Боги ничего не делают просто так, — неизвестно, знал ли он это или просто убеждал себя и других, не в силах расстаться с последней надеждой. — Если бы он погиб, они не стали бы открывать врата в иные края. К чему? Нет, они, зная, что здесь ему нет мес-та, решили подарить ему новую жизнь в новом мире".

В глазах колдунов вспыхнули огоньки надежды, хрупкие, словно искорки слез…

А что такое надежда? Призрак, тень на лике земли, вздох ут-реннего ветра… Но порою в ее власти все.

Колдуны переглянулись, начали полушепотом переговарива-ться друг с другом.

— Мы должны помочь, — наконец, закивали они. Их глаза в еди-ном порыве взглянули на Дубраву. Теперь в них горела твердая реши-мость. — Он хотел, чтобы мы поступили так. Что мы должны делать?

Колдунья растерялась. Она совсем не думала, что ей, будто она — Старший, придется принимать решения, искать выход. Женщина просто хотела рассказать, посоветоваться…

— Я… я не знаю, — она вынуждена была безнадежно развести руками.

— Сначала нам нужно понять, что происходит, — видя ее расте-рянность, вперед вышел Ясень. — Почему на землю не возвращается тепло, ведь Потерянные души были побеждены. Может быть, нужно просто подождать?

— Если это только на время, нам будет не сложно помочь лю-дям как-то пережить месяцы, которые потребуются земле на то, что-бы выздороветь…

Дубрава почувствовала, что и она хватается за эту мысль словно за спасительную соломинку — пройдет месяц, ну пусть даже целый год, и можно будет вернуться к прежней жизни…

— Мы могли бы привести их сюда… — предложил кто-то. Конечно, было бы так хорошо — никуда не уходить. А к обществу людей, в конце концов, можно снова привыкнуть… К тому же, тут колдуны бу-дут на своей земле, согреваемые теплом родных стен…

— Боюсь, это не выход, — мрачно возразил Влас. — Многие из людей предпочтут ждать смерти, надеясь, что произойдет чудо, нежели идти в Мертвые земли, проклятые их богом. Да и дело не только в этом. Даже если они послушают нас, доверятся нам, дорога будет очень долгой и тяжелой и, что бы мы ни предпринимали, мало кто выдержит ее… Не забывайте: мы не в силах построит Храм, сок-ращая путь.

— Дух, — колдуны вновь обратились за советом к хранителю замка. — Как нам быть? Ты наделен памятью тысячелетий, может быть, в ней найдется ответ…

"Давно, когда составлялось заклинание против Потерянных душ, ваши предки, предполагая, что рано или поздно наступит день и извечный враг вырвется на свободу, питая робкую надежду, что его удастся остановить, не дав разрушить весь мир, пытались подгото-виться к тому, что будет после… — задумчиво заговорил он. — Из то-го же материала, из которого возведены мои стены, в разных краях земли они построили множество замков, что, усиливая силу хо-зяев-колдунов, будут способны дарить тепло земле и небу".

— Колдовские замки, — Тихомир с сожалением качнул голо-вой. — Я слышал о них. Увы, все они были разрушены людьми после Па-дения.

"Их не трудно восстановить".

— Нашим предкам было дано многое, очень многое. Но, к со-жалению, за минувшие тысячелетия волшебный дар ослаб. Мы — не та-кие, какими были они.

"Черногор разбудил меня, хотя это казалось невозможным даже тысячу лет назад".

Все только опустили глаза: им ли равняться в силе со Старшим!

"Я могу поделиться с вами своим даром. В конце концов, в тех замках есть и моя частица, они для меня словно дети. Я укажу вам места, где они находились. Вам будет достаточно лишь прикоснуться к сердцу замка — волшебному камню — чтобы разбудить его ото сна".

— Мне нужно вернуться в трактир, — сказала Дубрава. — Скажу тем, кто ждет моего ответа, что мы постараемся им помочь… Нам еще предстоит придумать, как рассказать о нашем плане другим лишенным дара, как убедить их прийти к нашим замкам, бросив все, что было нажито тяжким трудом, чтобы начать все с самого нача-ла… Да и доверятся ли они нам, отравленные столетиями взращивав-шейся ненавистью?

— Не надо никого ни в чем убеждать, — качнул головой Влас. — Они придут сами.

— Почему ты так уверен в этой?

— Они будут искать спасения. Если уж они нашли способ достать нас здесь, заставить поверить священнослужителю, то отыс-кать замок — остров лета среди стужи зимы — им не составит труда.

— Но пройдет время, прежде чем мы доберемся до замков, восстановим их…

"Все замки соединены, — вновь заговорил дух. — Путь займет лишь миг, как бы далеко они ни находились".

— Наши предки предусмотрели все, — колдуны ощутили благого-вейный трепет и гордость.

Все испытали явное облегчение: они не просто продолжают дело своего Старшего, но и исполняют волю богов, осуществляя то, что было задумано много тысяч лет назад. К тому же, им не придется идти в людские города, возвращаться туда, где они видели лишь смерть, откуда бежали, спасая свои жизни.

— Дух, — спросил Ясень. — И много этих замков?

"Много. Вам придется разделиться. Но зато у каждой семьи будет свой дом".

— Нам будет одиноко, — улыбки сразу угасли, в глазах некото-рых женщин зажегся страх.

"Вам ко многому придется привыкать, многим пожертвовать, — молвил дух. — Но я не предвижу в будущем никакой угрозы для вас, более того, вас и ва-ших потомков отныне и вовеки будут защищать как самую большую ценность".

— Это ведь ненадолго, — колдуньи переглянулись. — И, потом, мы всегда сможем ходить друг к другу в гости, — они немного успокои-лись.

Мужчин беспокоило совсем другое:

— Может быть, следует оставить женщин и детей здесь? — они были готовы рисковать своей жизнью, но не судьбой своих семей. Од-нако жены удостоили их такими взглядами, что те поспешили выбросить эту мысль из головы, надеясь, что, в случае чего, найдут способ защи-тить родных.

— Раз мы почти все обсудили, — вновь напомнила о себе Дубра-ва. — Я пойду.

Колдуны начали расходиться. Многие хотели обсудить все со своими семьями, подумать о том, что стоит взять в дорогу.

С Дубравой остался лишь Влас.

— Возвращайся побыстрее, — положив ей руку на плечо, произнес он. — А я пока поговорю с Полесей и подготовлю в дорогу Светлану.

— Могу ли я надеется… — промолвила та, не спуская глаз с колдуна.

— Я не оставлю тебя. А там… там посмотрим. Если ты захо-чешь иметь друга — я буду им, если же тебе будет нужен суп-руг… Дубрава, мы с тобой еще молоды, почему же мы должны отказы-ваться от счастья, от семьи? Я буду любить Светлану как родную дочь, а там, волей богов, может быть, у нас появятся и другие де-ти.

— Ты все понимаешь, — она обняла его, прижалась к груди. — А теперь прости, — она осторожно отстранилась. — Меня ждут. Нам ли не знать, как тяжело ожидание, когда надежды слабы и призрачны.

…В зале трактира все так же горел огонь, освещая неров-ным светом застывших в немом молчании людей.

За оконцем забрезжил рассвет, окрасив снега алыми отблес-ками зари. Если бы не это, никто б не заметил, что время продол-жает идти вперед…

Едва появилась Дубрава, все вскочили, устремив удивленные и, вместе с тем, несказанно обрадованные взгляды на гостью.

Люди не верили, что колдунья вернется. Разве станет помо-гать своим гонителям тот, кто столько веков был гоним? Но даже Бог не мог запретить им надеяться…

— Мы будем искать спасение вместе — два народа, которым волей богов и знаком пророчества суждено стать одним, — промолвила она.

Вздох облегчения сорвался с губ людей. Все как-то сразу по-няли: самое страшное уже позади.