Повелитель кланов

15

От стыда и изумления у Трэля отвисла челюсть. Неужели он оскорбил Оргрима Думхаммера, военного вождя Орды? Лучшего друга его отца? Орка, чей образ вдохновлял его столько лет? Одни только доспехи и молот уже должны были сказать ему все. Каким же дурнем он оказался! Трэль рухнул на колени, потом пал ниц.

— Благороднейший Думхаммер, прошу простить меня. Я не знал… — Он бросил мрачный взгляд на Дрек'Тара. — Мой учитель мог бы и предупредить меня.

— И это бы все испортило, — ответил Думхаммер посмеиваясь. — Я хотел вызвать тебя на бой, посмотреть, на самом ли деле у тебя такой гордый и пламенный дух, как столь горячо расписывал мне Гром Адский Вопль. Я получил больше, чем рассчитывал, — меня побили!

Он снова громко расхохотался, как будто с ним уже много лет не случалось ничего более забавного.

Трэль почувствовал облегчение. Отсмеявшись, Оргрим дружески положил руку на плечо молодого орка.

— Сядь подле меня, Трэль, сын Дуротана, — сказал он. — Мы закончим ужин, и ты поведаешь мне свою историю, а я расскажу тебе о твоем отце то, чего тебе больше никто не расскажет.

Волна радости захлестнула молодого орка. Он порывисто схватил руку, лежавшую у него на плече.

Теперь, когда все узнали, кем на самом деле был таинственный незнакомец — Дрек’Тар признался, что знал об этом и нарочно посылал Остроуха за Оргримом, — Снежные Волки, наконец, могли проявить все надлежащее уважение почетному гостю. Вынесли нескольких зайцев, чье мясо рассчитывали засушить про запас, начинили их драгоценными маслами и ароматными травами и повесили жариться над огнем. В костер подбросили особых травок, их сладковатый едкий аромат смешался с дымом. Все это действовало почти опьяняюще. Принесли барабаны и трубы, и вскоре к небу взлетели звуки музыки и голоса орков, которые переплетались с дымом костра и несли мирам духов слово почтения и радости.

Поначалу Трэлю было неловко, и он говорил без особой охоты, но Думхаммер внимательно слушал его, задавал наводящие вопросы, пока не вытянул из него все. Когда Трэль закончил, Оргрим заговорил не сразу.

— Этот Блэкмур, — произнес он, наконец, — он похож на Гул'дана. Его тоже волнуют в первую очередь не интересы его народа, а личная выгода и благополучие.

Трэль кивнул:

— Не я один пострадал от его жестоких прихотей. Я уверен, что он ненавидит орков, но и к своему народу он испытывает не лучшие чувства.

— А эта Тарета и Сержант… Я не знал, что людям известно, что такое доброта и честь.

— Я не знал бы ничего ни о чести, ни о милосердии, если бы не Сержант, — сказал Трэль. Глаза его весело сверкнули. — Это он научил меня тому приему, который свалил тебя с ног. Благодаря ему я не раз побеждал противников.

Думхаммер тоже усмехнулся, но тут же снова стал серьезным.

— Я давно понял, что люди-мужчины ненавидят наш народ, а женщины и дети боятся нас. И все же та девочка сама захотела стать твоим другом.

— У нее большое сердце, — вздохнул Трэль. — Я говорю, что с гордостью принял бы ее в свой клан, а высшей похвалы я не могу придумать. У нее дух орка, смягченный способностью сострадать.

Оргрим снова помолчал. Наконец он проговорил:

— Все эти долгие годы, после своего позорного поражения, я жил в уединении, в глуши. Я знаю, что обо мне говорят. Я отшельник, трус, боюсь показать свое лицо. Ты знаешь, почему я брезговал обществом вплоть до этого вечера, Трэль?

Трэль молча мотнул головой.

— Потому что мне нужно было побыть одному, поразмыслить над тем, что произошло. Подумать. Вспомнить о том, кто я есть, кто есть все мы как единый народ. Рискуя, я подходил к кострам становищ, пользовался гостеприимством хозяев, слушал, что они скажут, и собирал сведения. Так же, как и ты, я не понаслышке знаю, что такое быть в плену у людей. Меня поймали и какое-то время держали как забавную диковину при дворе короля Теринаса Лордаэронского. Я бежал из его дворца, как ты бежал из Дэрнхолда. Побывал я и в лагере. Я представляю, как живется пленникам, сломленным и отчаявшимся. Я чуть было не стал одним из них.

Пока Думхаммер говорил, он неотрывно смотрел в костер, теперь он повернулся к Трэлю. И хотя его серые глаза были ясными, отсветы огня вдруг заплясали в них подобно пламени преисподней, пылавшему во взгляде Грома Адского Вопля.

— Но не стал. Я бежал, как и ты. И так же, как тебе, это удалось мне без проблем. И все же для тех, кто, сбившись в кучу, сидит в лагерной грязи, это по-прежнему невыполнимо. Если свинье по нраву ее свинарник, открытая дверь ее не интересует. Точно так же и с лагерями. Нужно, чтобы они сами хотели выйти в дверь, когда мы откроем ее для них.

Трэль начал понимать, куда клонит Думхаммер.

— Чтобы принести свободу нашему народу, мало просто сокрушить стены, — заметил он.

Думхаммер кивнул:

— Мы должны снова напомнить им о пути шаманов. Они должны изгнать из своих отравленных душ ядовитый шепот демонов и вернуться к своему истинному пути — пути воина, пути духа. Ты снискал восхищение клана Боевой Песни и их свирепого вождя, Трэль. Теперь у тебя есть Снежные Волки, самый независимый и гордый клан, который я когда-либо видел, и они готовы идти за тобой. Если на свете и есть орк, который может помочь нашим павшим духом собратьям вспомнить, кто они на самом деле, — так это ты.

Трэль вспомнил лагерь, где в воздухе витали тоска и смертоносная сонливость. Вспомнил он и о том, как сумел избежать опасности.

— Хоть я и терпеть не могу это место, я охотно вернусь туда, если это поможет пробудить мой народ,- сказал Трэль.- Но ты должен знать, что Блэкмур жаждет снова заполучить меня. Дважды мне едва удалось сбежать. Я надеялся, что когда-нибудь отомщу ему, но…

— Но все напрасно, если у тебя не будет войска,- закончил Оргрим. — Поверь мне, Трэль. Я бродил в одиночку, но внимательно следил за всем, что происходило вокруг. Будь спокоен. Мы доберемся до Блэкмура и его людей.

— Начальство лагерей уже извещено и тоже ищет меня, — напомнил Трэль.

— Они ищут высокого, могучего, воинственного и хорошо образованного Трэля, — ответил Думхаммер. — А на очередного сломленного, перемазанного в грязи орка они и внимания не обратят. Сможешь ли ты скрыть свою неукротимую гордость, мой друг? Сможешь ли ты схоронить ее глубоко внутри и притвориться, будто лишен как боевого духа, так и собственной воли?

— Это будет непросто, — признался Трэль. — Но я сделаю это, если это поможет моему народу.

— Эти слова достойны сына Дуротана, — проговорил Думхаммер, и почему-то его голос звучал хрипло.

Трэль поколебался немного, но все же воспользовался случаем, чтобы задать мучившие его вопросы.

— Дрек'Тар говорил мне, что Дуротан и Драка отправились на твои поиски, чтобы открыть тебе, что Гул'дан был предателем и использовал орков, чтобы получить силу и власть. Одеяло, в которое меня тогда завернули, поведало Дрек'Тару, что они погибли насильственной смертью, а я знаю, что, когда Блэкмур нашел меня, рядом со мной были тела двоих орков и одного белого волка. Пожалуйста… не мог бы ты сказать мне… мой отец нашел тебя тогда?

— Да, — тяжело вздохнул Думхаммер. — И нет у меня большего позора, и ни в чем не раскаиваюсь я больше, чем в том, что не оставил их тогда у себя. Я думал, так будет, лучше и для моих воинов, и для самого Дуротана. Они пришли вместе с тобой, юный Трэль, и рассказали мне о предательстве Гул'дана. Я поверил им. Позже выяснилось, что несколько моих воинов были шпионами Гул’дана. Достоверно я этого не знаю, но уверен, что охранник, которому я доверил проводить Дуротана до безопасного убежища, вместо этого позвал ассасинов, чтобы убить его вместе с семьей.

Оргрим глубоко вздохнул, и на мгновение Трэлю показалось, будто на этих широких, мощных плечах покоится тяжесть всего мира.

— Дуротан был моим другом. Я бы с радостью отдал свою жизнь за него и его семью. И все же я, не желая того, стал причиной их смерти. Я могу лишь надеяться искупить свою вину и сделаю все, что смогу, для его сына. Ты сын гордого и благородного рода, Трэль, несмотря на то, что судьба дала тебе имя раба. Будем же хранить честь этого рода вместе.

Через несколько недель, в самый разгар весны, Трэль, не прилагая особых усилий, средь бела дня ворвался в одну из деревень, припугнул крестьян ревом и быстро позволил взять себя в плен. Сразу, как только его накрыла сеть, он обмяк и заскулил, чтобы люди поверили, будто им удалось сломить его дух.

Оказавшись в лагере, Трэль продолжал мастерски играть свою роль. Но как только стражники привыкли к нему и уже не отличали от остальных пленников, молодой орк начал тихонько разговаривать с теми, кто его слушал. Он выделил нескольких орков, которые как будто сохранили мизерные остатки духа. В ночной тьме, когда стражники клевали носами на своих постах, Трэль преподал этим оркам урок истории. Он говорил о могуществе шаманов, о своих собственных способностях. Большинство пленников не поверили ему, потребовав доказательств. Трэль не стал устраивать землетрясение или призывать гром и молнию. Он просто зачерпнул ладонью грязь и попытался пробудить те крупицы жизни, которые еще остались в ней. И на глазах у изумленных орков бурая земля в руках Трэля поросла травой и даже цветами.

— Даже в том, что кажется мертвым и уродливым, кроется сила и красота, — сказал Трэль исполнившимся благоговения наблюдателям.

Они посмотрели на него, и сердце подпрыгнуло в груди Трэля. В обращенных к нему лицах он заметил слабые, нерешительные проблески надежды.

В то время как Трэль отправился в добровольное заключение, чтобы вернуть к жизни своих соплеменников, кланы Снежного Волка и Боевой Песни объединились под рукой Думхаммера. Они наблюдали за лагерем, в котором был Трэль, и ждали его знака.

Внушение угнетенным оркам мысли хотя бы о возможности восстания заняло больше времени, чем рассчитывал Трэль, и вот, наконец, час был назначен. Незадолго до рассвета, когда в росистой тиши слышалось только тихое похрапывание большинства стражников, Трэль преклонил колени на доброй плотной земле. Он воздел руки и воззвал к Духам Воды и Огня с просьбой явиться и помочь ему освободить его народ.

И Духи пришли.

Начал накрапывать мелкий дождь. Внезапно небо раскололось тремя изломанными линиями молний. После минутного затишья все повторилось. Каждая молния сопровождалась гневным раскатом грома, который сотрясал землю. Это и был знак. Напуганные, но воодушевленные, орки ждали, сжимая камни, палки и другое самодельное оружие, которым можно было разжиться в лагере. Они ждали сигнала.

Страшный крик разорвал тишину, еще более яростный и грозный, нежели гром небесный, и сердце Трэля радостно забилось. Он узнал бы этот крик из тысячи — конечно, это был Гром, которого не зря прозвали Адским Воплем. Орки перепугались, но Трэль крикнул:

— Это наши союзники подошли к стенам! Они здесь, чтобы освободить нас!

Шум разбудил стражников, но было поздно.

Очередная изломанная стрела света поразила главную стену, на которой столпилось большинство стражников. Раскат грома заглушил крики людей. Во внезапно наступившей тьме тут и там заметались языки пламени, и Трэль увидел в стене большую брешь.

Через пролом хлынула волна гибких зеленых тел. Они обрушились на стражников и легко смяли их. Пленники со страхом смотрели на происходящее.

— Вы чувствуете, как пробуждаетесь? — вскричал Трэль. — Вы чувствуете, как ваш дух рвется драться, убивать, чтобы завоевать свободу? Вперед, братья и сестры!

Даже не посмотрев, идут ли они за ним, Трэль бросился в пролом.

За спиной он слышал нерешительные голоса, которые с каждым шагом к свободе становились все громче и увереннее. Внезапно плечо Трэля охватила дикая боль. Стрела с черным оперением почти насквозь прошила предплечье. Он заставил себя забыть о боли — сейчас есть дела поважнее.

Вокруг кипела битва, звенела сталь, стонала рассекаемая плоть. Некоторые стражники сообразили, что происходит, и попытались закрыть пролом своими телами. На мгновение Трэль почувствовал жалость к этим людям, ведь их гибель будет напрасной, но тут же перешел в нападение.

Он поднял оружие павшего соратника и легко потеснил неопытного стражника.

— Идите же, идите! — крикнул он, махнув левой рукой.

Бывшие пленники замерли в нерешительности, сбившись в кучу, наконец, один из них с громким воплем бросился вперед. Остальные последовали за ним. Оружие взлетало и падало в руках Трэля, стражники, корчась, валились в кровавую грязь под ногами.

Трэль осмотрелся. В битве участвовали только кланы Снежного Волка и Боевой Песни. Ни одного заключенного среди дерущихся не было.

— Отступаем! — крикнул он и помчался к груде еще не остывших камней, которые когда-то были стеной лагеря. Его орки побежали за ним. Одни-два стражника устремились в погоню, но орки оказались проворнее.

Место сбора назначили у древних стоячих камней. Орочьи глаза хорошо видели во тьме безлунной ночи. Когда Трэль пришел туда, то обнаружил, что у подножия странного памятника сгрудились десятки орков.

— Получилось! — раздался голос справа. Трэль обернулся н увидел Думхаммера в перемазанных человеческой кровью доспехах.- Получилось! Вы свободны, братья! Вы свободны!

Крик, вырвавшийся из десятков глоток в безлунной ночи, наполнил сердце Трэля радостью.

— Если ты принес мне дурные вести, я отделю твою распрекрасную голову от плеч,- рыкнул Блэкмур на незадачливого посланца, чья перевязь говорила о том, что он прибыл из одного из лагерей для интернированных.

На лице посланца отразился страх.

— Тогда мне, должно быть, лучше промолчать, — вздохнул он.

На столике справа от Блэкмура стояла бутылка. Она звала и манила генерал-лейтенанта. Но он не поддался ее нежной песне.

— Дай-ка я угадаю. В каком-нибудь лагере очередной мятеж. Все орки бежали. Где они, неизвестно.

— Лорд Блэкмур,- пролепетал юный посланец, — вы все равно отрубите мне голову, если я подтвержу ваши слова?

Злость накатила на Блэкмура резкой, почти физической болью. Но еще более сильным было пришедшее ей на смену черное глухое отчаяние. Что же это творится? Как этот скот, эти овцы в орочьих шкурах, смогли собраться с духом настолько, чтобы взять верх над своими захватчиками? Кто были те орки, что появились из ниоткуда, вооруженные до зубов и исполненные ярости и ненависти, как и два десятилетия назад? Говорили, что это Думхаммер, проклятие на его черную душу, вышел из тени и возглавил мятеж. Один стражник клялся, что заметил черные пластинчатые доспехи, которыми был знаменит этот ублюдок.

— Ладно, можешь сохранить свою голову, — смилостивился Блэкмур, остро ощущая притяжение бутылки, за которой нужно было лишь протянуть руку. — Но только если передашь своим господам ответное послание.

— Сэр, — начал посланец, трясясь от страха, — это еще не все.

Блэкмур посмотрел на него налитыми кровью глазами:

— Куда уж больше?

— На этот раз удалось определить, кто был зачинщиком. Это…

— Думхаммер, до меня уже дошли слухи.

— Нет, господин. — Посланец шумно сглотнул, лоб его покрылся испариной. — Эти восстания возглавлял… их возглавлял Трэль, господин.

Кровь отхлынула от лица Блэкмура.

— Ты проклятый лжец, дорогой мой,- тихо произнес он. — Лучше признайся, что солгал.

— О нет, господин, хоть я и сам бы хотел, чтобы это было ложью. Мой господин сказал, что сам сражался с ним лицом к лицу и узнал.

— Я твоему господину язык отрежу за такую лживую болтовню, — взревел Блэкмур.

— Увы, сэр, вам придется выкапывать его язык из-под земли, — ответил посланец. — Он умер через час после битвы.

Подавленный этим новым известием, Блэкмур откинулся на спинку кресла и попытался собраться с мыслями. Совсем небольшой глоток мог бы помочь ему, но он знал, что и без того слишком много пьет. Уже пошел шепот: «Пьяный чурбан… вот кто теперь здесь распоряжается…»

Нет. Он облизал губы. «Я Эделас Блэкмур, лорд Дэрнхолда, хозяин этих лагерей… Я вырастил этого зеленого урода с черной кровью, я должен перехитрить его… Свет Великий, всего один глоток, просто чтобы унять дрожь…»

Странная гордость наполнила его. Ведь все это время он был прав, когда говорил о способностях Трэля. Он знал, что Трэль станет чем-то особенным, чем-то большим, чем обычный орк. Если бы только он не сбежал! Уже сейчас они могли бы объявить войну Союзу, и Блэкмур скакал бы во главе войска верных орков, послушных любому его приказу. Глупый, глупый Трэль. На единственное крохотное мгновение мысли Блэкмура вернулись к той последней трепке, которую он задал своему воспитаннику. Возможно, он действительно тогда несколько перестарался.

Но Блэкмур отогнал эти мысли. Трэль отказался от всего, что он мог ему дать, ради союза с этими хрюкающими, вонючими, никуда не годными головорезами. Пусть же сгниет там, где его прикончат.

Блэкмур обратил взгляд на трясущегося посланца и выдавил улыбку. Юноша немного успокоился и нерешительно улыбнулся в ответ. Нетвердой рукой Блэкмур потянулся за пером, обмакнул его в чернила и начал писать письмо. Готовый текст он присыпал песком и дал ему подсохнуть. Потом бережно сложил послание втрое, капнул на него горячим воском и приложил свою печать.

Протягивая письмо посланцу, он приказал:

— Передай его своему господину. И береги свою шею, юный сэр.

Явно не смея поверить в свою счастливую судьбу, посланец низко поклонился и мигом исчез, вероятно боясь, что Блэкмур передумает. Оставшись один, Блэкмур ринулся к бутылке, откупорил ее и сделал несколько долгих глотков. Когда он оторвал бутылку от губ, несколько капель пролилось на его черный камзол. Он рассеянно вытер пятна. Для этого есть слуги.

— Таммис! — крикнул он.

В то же мгновение дверь открылась и показалась голова слуги.

— Да, сэр?

— Найди Лангстона. — Блэкмур осклабился. — У меня для него дело.