Повелитель Теней [= Книга Теней]

Пролог

Всю ночь его преследовали кошмарные видения, которые чем-то были уже знакомы.

Когда он открыл глаза, он не помнил совершенно ничего. Нет-нет, как раз сон остался в памяти. Забылось все остальное. Черное пятно пустоты зияло на месте всех воспоминаний о предыдущей жизни. Имя, происхождение, род занятий… Все исчезло.

Встав с кровати, он подошел к зеркалу. Да, в стекле отражалось его лицо, в этом сомневаться не приходилось. Следовательно, никто не перенес его душу и разум в чужое тело (это было первым возникшим предположением).

Дверь открылась. На пороге никого не было, но в воздухе отчетливо прозвучал голос:

— Иди.

Он пожал плечами и подчинился. Пока он шел по сумрачному коридору, в голове появилось четкое ощущение некой Игры, в которой он должен будет принимать участие. Игра? Что означало это слово?

Он не знал, хотя чувствовал, что некогда был специалистом в этой области. Возможно, даже вчерашним вечером.

Пульсирующее сияние возникло внезапно, окружив его. Знакомый — откуда? — холод перемещения, продвижение сквозь Грань — и он оказался в небольшой комнате, где сидели еще двое, дико озиравшиеся по сторонам.

Надеясь, что у него самого не такой же тупой взгляд, он осмотрел присутствующих. Один был чуть выше его и раза в два шире. Его стальные латы и шлем были покрыты шипами и роговидными выступами, что придавало гиганту вид сказочного чудища. Второй был поменьше, но также отличался довольно крепким сложением. На нем был рогатый шлем, кожаная броня и тяжелый коричневый плащ, а на поясе висела короткая булава, усеянная шипами.

Боец и священник.

Откуда к нему пришла эта мысль? Он не понимал. Однако характеристика была точной.

«Итак, боец, священник… и, как положено, маг. Я, значит, маг. Да, точно. Вернее, чародей — так я себя называл.»

— Встаньте! — прогремел в воздухе тот же бестелесный голос.

Перебросившись недоумевающими взглядами, все трое встали.

— Один из вас будет избран для великой миссии. Но двое остальных также примут участие, — сказал этот Черт-Знает-Кто. — Назовите вашу квалификацию.

— Воин, — сказал первый.

— Жрец, — произнес второй.

— Чародей, — закончил он.

На его поясе что-то возникло. Опустив взгляд, он увидел небольшой жезл из серебра, в навершии которого сиял сапфир.

«Только почему это на мне такие странные одежды? — возникла недоумевающая мысль. — Я же никогда в жизни не носил красное. Только…»

Что «только»? Он не мог вспомнить даже своих цветов. Лишь пятно черноты… Да. Черный. Или темно-серый.

Этот обрывок, конечно, ничего не значил. Но уже то, что он смог пробиться через заменившую память пустоту, обнадеживало.

Яркие лучи скрестились на нем. Сверху опустился туман.

— Пришло время. — Голос куда-то отдалился, но был все еще слышен. — Дойдешь до конца — вернешь все.

1. Семь Врат

«Хорошо, — подумал он, — я дойду до конца. А там посмотрим…»

Почему-то у него была уверенность в своих силах. Вроде бы ничего особого у него не было: сапфирный жезл — это ведь даже не оружие, а так, мелочь. Кстати, почему он так думает?

Туман, окутавший его, рассеялся.

Он стоял во дворе полуразрушенной цитадели. В воздухе перед ним покачивался какой-то глиняный горшок, холодный ветер гнал по земле опавшие бурые листья. Деревья, когда-то могучие и зеленые, как будто пытались укрыться от неведомой напасти, прижимаясь к стенам и скрючившись в три погибели. Вечернее темно-синее небо разорванным ковром покрывали облака.

Опасность! Она была здесь, сейчас и всегда.

Он сжал жезл — и сапфир вспыхнул, исторгнув несколько синеватых искр. Тотчас же раздался рев, и во дворе возникли несколько кривоногих и горбатых фигур.

Поливая дождем синего пламени приближающихся монстров, он быстро отступал, а в голове назойливо крутилась ехидная мысль: тоже мне, великий охотник на демонов.

Да, это был глупый образ действий. Ведь он одним словом некогда мог повергнуть в прах целый город. Что уж там десяток монстров… Вопрос лишь в том, какое именно слово это должно сделать. Памяти-то не было. Информация, как говорится, самое важное в жизни.

А как он раньше добывал информацию?

Правая рука отпустила жезл и сама собой потянулась к левому запястью. Не обращая внимания на перекошенные яростью рожи двухголовых монстров, он закатал рукав и коснулся черного пятна в форме звезды. Удар палицы поверг его наземь, но сквозь красную пелену он сумел представить образ Черной Звезды — откуда пришло это название? — и прошептать возникшее в сознании слово: «Мясник».

Он открыл глаза. Слабость разлилась по телу, но от монстров остались только кровавые ошметки.

С трудом встав на ноги, он не без удовлетворения обнаружил, что останками усеяно все окружающее пространство. Похоже, нужное слово избавило его от всех существующих монстров. Во всяком случае, на данный момент.

Благодарю, мысленно передал он Черной Звезде. В ответ последовала волна сильного удивления, будто оказывать помощь для нее было само собой разумеющимся делом.

«Как вернуть память?» — сформулировал он вопрос, обращенный к Черной Звезде. Ответом была фраза: «Завершение миссии».

Пусть будет так.

И он пошел вперед, через двор цитадели и внутрь ее, по тускло освещенным комнатам. Везде болтались кровавые ошметки, кое-где прямо в воздухе — не иначе как подвешенные на магических нитях — витали пузырьки различного цвета и габаритов.

В воздухе появилась призрачная фигурка бесенка и прошептала:

— Синий фиал — здоровье, зеленая бутылка — сюрприз для врагов. Кварцевая фляжка — жизненный эликсир. А двери отпираются кнопками и ключами.

— А это что? — спросил он, показывая на красное пламя, столбом полыхающее за мелкоячеистой решеткой.

— Малый Портал, — с готовностью ответил бесенок. — Большой Портал немного похож на зеркало… Впрочем, сам увидишь. А Незримый Портал можно только почувствовать, но не увидеть. Что-нибудь еще?

— На хрена все это нужно?

— Ты не по адресу. Извини. — И призрак исчез.

«Будь проклят»… — начал было чародей и остановился. Кого проклинать и за что? Самого себя за то, что попался в чью-то искусно расставленную ловушку?

А почему, собственно, ловушка? Он не знал, откуда появился этот вывод, но чувствовал, что именно так должно было случиться. Потому что открытую схватку он не проигрывал.

«Тогда, — подумал чародей, — я имею моральное право действовать НЕ по правилам… Собственно, я уже это делаю — вряд ли правилами было предусмотрено убийство всех монстров-противников одним коротким словом. Кстати, на каком это языке я его произнес?»

Верно. Язык, на котором он сейчас думал и говорил, не был родным его наречием… Как бы оно там ни называлось. Он был иным, не столь кратким, но более многозначным и выразительным. К примеру, слово «мясник» означало также и «убийца».

«Теперь, — холодно улыбнулся чародей, — следует сделать еще одну явно запрещенную штуку. Стать бессмертным, чтобы никакие монстры и ловушки меня больше не тревожили.»

Он вновь коснулся холодного пятна Черной Звезды и, не задумываясь вначале о значении этого слова, произнес: «Сатана!»

Вспышка на миг ослепила его. Потом из-за угла вывернулся двухголовый монстр — то ли воскресший, то ли увернувшийся от первого заклятия — и косолапой рысцою направился к чародею. Взмах палицы должен был бы раскроить ему голову, но оружие твари прошло мимо цели. Сокрушительные удары следовали один за другим, однако чудесным образом не попадали в чародея.

Сработало, сделал вывод он, сжимая жезл. Ярко-синие искры охватили монстра и превратили его в бесформенную груду мяса, которая, на взгляд чародея, выглядела куда симпатичнее двухголового орка с красными рыбьими глазами.

Обойдя следующую комнату, он вскоре обнаружил за разбитым витражом лестницу, уводящую вниз. После недолгих поисков там нашелся какой-то изумрудный ключ и кольцо, за которое следовало потянуть, что чародей и сделал. Где-то снаружи раздался лязг.

Пройдя мимо стальных дверей, усердно старавшихся превратить его в лепешку, он нашел в каменной стене панель, покрытую зеленым орнаментом. Учитывая, что справа от нее находилась замочная скважина, чародей использовал изумрудный ключ по назначению. Как и следовало ожидать, панель поднялась, открывая следующую комнату.

Это блуждание уже стало ему надоедать. Кнопка, лестница, кольцо и еще одна кнопка, длинный коридор, серебряный ключ, ловушка, три монстра, дверь…

— Еще немного — и, клянусь, я выйду из себя! — сказал он, поднимаясь по винтовой лестнице на вершину колокольни.

Там не было никаких кнопок, цепей или шнуров. Это было уже лучше. Настолько лучше, что чародей не представлял, что делать дальше. Мысленно представив всю карту исследованной местности, он понял, что решение лежит именно здесь. Но где?

В сердцах он ударил кулаком по бронзовому колоколу. Руку чародей, естественно, ушиб, но сквозь звон послышался шорох опускающейся где-то решетки и рев очередных монстров.

Уничтожив противников, он обнаружил, что исчез барьер, закрывающий красный столб, который призрак-бесенок именовал Малым Порталом. Удовлетворенно кивнув, чародей ступил в пламя и перенесся в иное место.

Ага, а вот и то, что называется Большим Порталом. По мерцающему красному проему, действительно чем-то напоминающему зеркало, пробегали блики оранжевого и белого огня. Он на всякий случай глубоко вдохнул и, задержав дыхание, пересек мерцающую черту.

— Приветствую тебя в Семи Вратах, смертный, — произнес паукообразный барельеф на дальней стене. — Ты готов умереть?

— Нет, но убивать готов, — отрезал чародей.

Раздался хохот, барельеф растворился, открывая новое место для развлечений Черт-Знает-Кого. Небо здесь имело красный цвет, солнце отсутствовало. Зато монстров внизу было хоть отбавляй.

«И почему только на эту миссию избрали меня? — кисло подумал он при виде орды рычащих тварей. — Тот варвар наверняка с удовольствием бы раскроил сотни три черепов, жрецу можно было бы внушить идею о священной и богоугодной миссии… А я-то за что дерусь? За собственную память? Нет, это, конечно, достаточно веская причина, чтобы не выходить из Игры. Однако недостаточно веская, чтобы вести Игру так, как угодно ее хозяевам!»

Ярость крайне редко помогала магам в их Искусстве. Однако сейчас она подала чародею действительно светлую мысль.

«Пусть всю работу сделают другие, — решил он. — Я им, разумеется, в случае чего помогу.»

Обратившись с соответствующим вопросом к Черной Звезде, он громко произнес:

— Отбрасывающие Тень!

Рядом с ним возникли две фигуры, знакомые ему по краткой встрече перед тем, как его перенесли в этот мир.

— Да пребудет с вами Сила, — пожелал чародей обоим.

— Почему мы здесь? — спросил жрец. — Разве твое время истекло?

Воина осенило.

— Трое справятся с опасностью гораздо лучше, чем один!

Чародей согласно кивнул.

— Я пойду вместе с вами, и у меня найдется куча такого, что вам и не снилось. Но бегать между порталами, лестницами и монстрами в поисках очередной кнопки или потайной двери — извините, это не по мне. Вероятно, те, кто отрядили нас сюда, немного ошиблись в моем профиле работы. И они за это поплатятся.

— Не слишком ли это самоуверенно с твоей стороны? — осведомился жрец. — Или ты сумел пробить Черный Занавес Забвения?

— Нет пока. Случись это, меня б уже здесь не было.

— Какой план? — перешел к делу воин. — Лупить все, что движется?

— Именно. Посмотрим, что произойдет.

Полчаса напряженной работы — и с монстрами было покончено. Затем воин потянул за кольцо, открыв одну из семи дверей.

— Вы идите, а я пока посмотрю, что за остальными, — сказал чародей, пробормотав подсказанное Черной Звездой слово («Каспер») и проскользнув за ближайшую стенку.

Выяснив, куда ведет каждый из Больших Порталов, скрытых за дверями, он вычислил, который из них выводит на следующий этап Игры. Чародей мог бы покинуть Семь Врат уже сейчас, но чувствовал ответственность за жизни союзников. Потому прошел вслед за ними.

Здесь было холодно, серые стены покрывали узоры из инея и льда. Воин уже где-то раздобыл топор, мерцающий волшебным голубоватым сиянием, и раздавал им удары направо и налево. Булава жреца также охаживала головы монстров, вбивая им идею о том, кто тут главный, — однако умереть им, похоже, было проще, нежели признать эту чрезвычайно простую истину.

Чародей прикрыл союзников синим огнем своего сапфирного жезла. Несколько минут — и монстров не осталось.

Найдя на дальней стене очередное кольцо, воин дернул за него. В воздухе возник прежний бесенок-призрак и изрек:

— Открыт путь к Огненному Блюстителю. Поздравляю!

— Слушай, а что нас ждет в конце этого дела? — спросил чародей.

— Великая награда, — доверительно прошептал призрак.

— А нельзя ли чуть конкретнее?

— Можно. Ты перестанешь быть пешкой в Большой Игре.

Большая Игра… Дьявольски знакомое понятие. Но что оно обозначает?

Всплыли туманные образы чего-то невообразимо сложного, состоящего из множества этапов, каждый из которых имел собственные правила, цели и средства их достижения. И он тогда был мастером Великой Игры. А противниками были…

— Эй, нам сюда!

Голос воина вырвал чародея из оцепенения, одновременно прогнав обрывки воспоминаний. Он мысленно выругался, но последовал в указанном направлении — на плиту, отмеченную серебристым символом на полу. Незримый Портал сработал точно так же, как и прочие, переместив их обратно к Семи Вратам, где открылась вторая дверь.

За ней обнаружились ящероподобные существа, плюющиеся огненными шарами. Эти твари настолько разозлили чародея, что он не мог думать ни о чем, пока с врагами не было покончено.

Но потом, когда в залитых лавой комнатах Огненного Блюстителя нашелся свиток с заклинанием «Кусочки Льда», чародей начал вспоминать…

— Он выдержит.

— Возможно. Хотя никто не смог бы пройти до конца за тот срок, что у него остался.

— Никто не мог и совершить того, что он проделывал уже минимум четыре раза.

— Ты про эти несанкционированные словечки?

— О нет, я имел в виду весь его прошлый жизненный путь. Там была масса прецедентов. С полной памятью он бы разорвал любые цепи. Или выскользнул из них.

— Его память утрачена.

— Утраченное можно вернуть.

— Я надежно заблокировала все выходы.

— В этом-то я не сомневаюсь. И все же — любой барьер можно преодолеть. Даже твой.

— Повторяю, у него почти нет времени. Через три часа он начнет медленно распадаться на кусочки.

— Если он вспомнит хотя бы треть, ему удастся снять чары.

— Как знать. Он хорош, это верно; однако не думаю, что настолько хорош. Помочь ему может разве что сила Сферы.

— Или знак, который он носит на левой руке.

— Черная Звезда не обладает собственной энергией.

— Но имеет массу информации.

— Которая бесполезна для того, кто не имеет сил воспользоваться ею должным образом.

— Я бы не дал голову на отсечение.

— А как насчет состояния?

— Назови сумму пари.

Рунные строчки свитка стояли перед его глазами. Четкие и желанные, словно в тот…

…памятный день, когда мать-колдунья впервые оставила его наедине с книгой заклинаний. Он обжег руки, коснувшись черной кожи, но не отступил, властно раскрывая страницы и извлекая из них все, что мог. Правда, тогда ему открылось всего одно заклинание.

Это было лишь началом. Прочитав все книги, он перешел к составлению собственных магических формул, которые были куда компактнее и действеннее описанных. Отрицая правила и традиции, он в конце концов разрушил барьеры собственного разума. Конечно, полученное им могущество было очень велико. Но стоило ли оно этой цены?

Излечившись от своего безумия, он не избавился от него окончательно, словно находя в этом некую остроту и прелесть. Проклятие самоуверенности настигло его. В незримой броне, что окружает любого мага, не должно быть изъянов. В его защите такой был. И кто-то этим воспользовался. Кто? Да какая теперь разница…

Броня. Защита… окружать… оболочка, покров…

Одно слово, явно бывшее ключом ко всему, крутилось где-то рядом — как раз за пределами досягаемости.

И оно было знакомо ему.

Совсем недавно… Да, он совсем недавно произнес его вслух.

Мысленно вернувшись в прошлое, чародей прошептал еще раз:

— Сатана!

Багровая вспышка указала ему на то, что он отныне лишен бессмертия.

— Не упоминай этого имени! — возопил жрец, уловивший краем уха неясное бормотание.

Нет, подумал чародей, не оно. Тогда… Стоп, это не все слово, а его часть.

Тень.

И чернота чуть отступила, открывая уходящую куда-то в бездонную пропасть тускло-серую тропинку. Вернее, Тропу. Тропу Теней.

Путь, идущие по которому имеют власть, заставляющую прислушиваться к их словам. Путь, ошибка на котором приводит к жутким последствиям. Путь жестокости и гордыни, путь совершенства, сомнений и удачи. Путь страданий, радости, печали, смеха и своеволия.

Законы не существуют для Теней. Как и власть.

И тем не менее он был их повелителем…

Повелитель Теней. На древнем языке своей родины — Инеррен.

2. Сражение

Хотя память вернулась не полностью, Инеррен чувствовал себя куда уверенней, зная собственное имя. Казалось бы, что такого в коротком слове из трех слогов?

Опора. И еще кое-что.

— Эти кристаллы, — указал жрец на синие пирамидки, плавающие в воздухе, — наполнены энергией. Она необходима для топора… Да и тебе, для замораживающего заклятия. Может быть, мое оружие также отыщется где-нибудь здесь.

— Отлично. Соберите их, — кивнул чародей. — Когда отыщем твое оружие, я попробую провернуть один фокус…

Жрец подозрительно посмотрел на него:

— Ты что-то скрываешь.

— Ты волнуйся насчет монстров, — усмехнулся Инеррен, — а я вытащу всех нас отсюда. Даже если на пути будут стоять легионы.

— Не нравится мне это.

— Думаешь, я в восторге от этих бестолковых поисков очередного ключа? Кстати, вон те двери…

— Угу, призрак сказал, что тут необходим огненный ключ. А наш приятель нашел за потайной дверью какую-то Маску Пламени, с которой неизвестно что делать.

— Небось нацепить на себя и в определенном месте станцевать ритуальную пляску Сокрушителей Кошмаров, — буркнул чародей. — Ладно. Пошли, соберем все эти кристаллы. Когда исследуем все двери в Семи Вратах, я придумаю что-нибудь получше…

Переключатель в Огненном Блюстителе открыл проход к Стальному; там, в свою очередь, нашлась кнопка, переправившая исследователей в потайные комнаты Ледяного… и так далее, пока все семь дверей не были открыты, а местность не очищена от монстров.

В потайной нише жрец нашел себе действительно грозное оружие — Посох Змея. Питавшийся энергией синих кристаллов, этот посох испускал мощные импульсы зеленоватого огня, причем двух было достаточно для вечного успокоения двухголового монстра (из сапфирного жезла требовалось поливать его секунд семь).

Дорожка из голубых искр нависла над пропастью, ведя к Большому Порталу, последнему на этой территории. И когда они уже стояли у мерцающего красного зеркала, Инеррен прошептал заклинание.

Это не было его собственной формулой. Это заклятие запомнилось ему еще с поры обучения, когда он только начинал долгий путь. Оно открывало имя того, с кем маг желал иметь дело, — если, разумеется, на объекте его применения не лежали дополнительные чары.

Таковых не оказалось.

Воина звали Конан, имя жреца было Энендо.

Пока они перемещались в сумрак следующего мира, чародей сообщил спутникам приятные новости. Опасаясь, что на открытом пространстве это может услышать тот, кому лучше бы оставаться в неведении, он попросил их вести себя так же, как и до того.

— Испытанные Огнем, Сталью и Льдом, прошедшие магию Семи Врат и ловушки Зачарованного Полумесяца, — звучал четкий размеренный голос в пустоте между мирами, — вы столкнетесь с более сильными соперниками и более сложными загадками. Вас ожидает Сумеречный Лес, Темные Берега, Пещеры Серки и Мрачное Нигде. А далеко за ними — цитадель, в которой находится то, от чего никто не ушел живым.

«Идеально, — подумал Инеррен. — Теперь еще немного энергии — и я сооружу необходимое заклятие.»

Когда перед ними открылась хмурая территория под желтовато-коричневыми небесами, он произнес: «Мясник!» — и, как и раньше, все окрестные монстры перешли из беспокойного состояния в трупное.

— Черт возьми, — не сдержался Конан, — и мы все это время шатались по Семи Вратам, когда ты мог одним словом…

— Я должен был подумать, — сказал чародей, — и это у меня получилось наилучшим образом. Дай мне еще немного времени.

После того как они собрали все кристаллы энергии, Инеррен потребовал передать ему все оружие. Он долго осматривал его, делая какие-то заметки, потом своими безуспешными попытками забраться на гладкую стену привлек внимание призрачного чертенка.

— Что ты делаешь?

— Там наверняка тайник, — сказал чародей.

— Может быть. Но вход, значит, с другой стороны.

— Черт. Слушай, а как выглядит то оружие, которого у меня еще нет?

— У тебя Свиток и Жезл. Значит, где-то имеется еще Арка Смерти — заклинание по типу молнии, но помощнее — и Кровавый Бич, самое крутое из всего существующего.

— Как выглядит этот Кровавый Бич?

— Это скипетр, который собирается из кусочков. Боевая часть его сделана в виде черепа, внутри него пульсирует адское пламя.

Неплохо, согласился Инеррен.

— А у них? — Он кивнул в сторону союзников.

— Жрец найдет молитву Огненной Бури и Жезл Кошмаров. Не советую ссориться с ним, когда он заполучит в руки эту штуку. Что касается воина, для него предназначена какая-то искрометная кувалда — не помню ее названия, извини — и волшебный меч, называемый Утишающим.

— Как-как?

— Утишающий. Или Насылающий Тишину. После его удара, понимаешь ли, некому шуметь… О! Прошу прощения, было очень приятно побеседовать, но мне пора…

Призрак исчез. Завладев новой информацией, чародей быстро составил необходимую формулу.

— Идите сюда!

Энендо и Конан подошли к нему.

— Сейчас мы сделаем еще один недозволенный фокус, — предупредил Инеррен. — Нас ждет последняя битва.

Он произнес:

Сумрак сгустился и на миг стал осязаемым, переместив их в темное место, освещенное лишь отдаленными факелами.

Они стояли на скальной полке. Перед ними качался подвесной мост безо всяких перил, а на скале торчали длинные острые копья с насаженными на них окровавленными телами, изуродованными до неузнаваемости.

— Веселенькое место, — заметил жрец. — Это следует расценивать как дружеское предупреждение? Убирайтесь, мол, отсюда, или же вас постигнет та же участь.

— Возможно. Но тут захочешь — не уберешься. Портала-то нет.

Осторожно пройдя по мосту, они оказались у запертой двери. Чародей вновь сказал волшебное слово «Мясник», устранив всех возможных противников по ту сторону, после чего открыл дверь.

За ней оказалась комнатка, также оканчивающаяся большой дверью. И, судя по звукам, дальше находился кто-то еще живой, большой… и ОЧЕНЬ сильно рассерженный.

— Похоже, — сделал вывод Конан, — той твари наплевать на твои словечки.

— Это разумно с ее стороны, — усмехнулся Инеррен. — Значит, нам придется драться честно. Вы прихватили с собой все зеленые бутылки? Они нам сейчас пригодятся.

Дверь распахнулась.

Тварь, стоящая в дальнем конце зала, напоминала помесь пьяного кошмара, паука, дракона и раздавленного таракана. Вдвое превосходя размером гиганта Конана, она швыряла в пришельцев сразу четыре типа смертельных заклятий: Огненные Шары, Слизь Зеленого Кошмара, Голубой Гром и Отравленные Стрелы Мрака. К счастью, увернуться от этого было можно. Потому все трое, усиленно петляя между пролетающими сгустками вражеской энергии, ринулись вперед, на бегу пустив в ход свое оружие.

В монстра полетела сразу дюжина зеленых бутылок, при ударе исторгнувших пламя и ядовитый газ. Посох Змея и сапфирный жезл поливали тварь огнем добрых пять минут, пока она наконец не дернула многочисленными конечностями и не рухнула наземь.

— Дьяволы Преисподней! — отер пот Конан. — Ну и муравей нам попался!

— Боюсь, это еще не все, — заметил чародей, указывая на поднимающийся блок стены.

В следующем зале находилась такая же тварь. Только она не стояла на месте, а с невообразимой скоростью прыгала по стенам и даже зависала на потолке.

— Быстро, назад! — прошептал Инеррен.

Дважды повторять нужды не было. Все отступили в небольшую комнатку с узким входом, где и закрылись.

— Идеи?

— Вас она пришьет, — заявил Конан. — Я бегаю так же быстро, как она, но на бегу топором не помашешь.

— Минуточку…

Энендо поднял с пола что-то вроде золотой монетки и внимательно посмотрел на нее.

— Это нам поможет.

— Что это?

— Амулет Хаоса. Вот здесь еще такие. — Он достал из щели несколько круглых пластинок, покрытых затейливой резьбой. — Они лишат монстра возможности быстро перемещаться. Нам нужно окружить тварь и использовать их одновременно. Если ее и не разорвет на части, то тряхнет хорошенько.

— Как использовать? — не понял воин.

— Да просто швырни в нее.

— Я предлагаю осмотреть первый зал, пока та тварь нас не засекла. — Инеррен спрятал Амулет Хаоса в карман и встал у двери. — Не знаю уж почему, но мне кажется, будто тут спрятана куча полезных вещей.

Предчувствие его не обмануло. В потайной комнате нашелся целый комплект: несколько зеленых бутылок, пара защитных амулетов, шлем и кольчуга, окруженный красным ореолом меч Насылающий Тишину, черепоподобный скипетр Кровавый Бич и кристалл со встроенным заклинанием «Арка Смерти». Охраняла комнату только надпись: «Надеюсь, тебе в этих вещах будет больше пользы, чем мне»…

Полностью экипировавшись, союзники вышли на битву.

Длилась она долго. Тварь едва не испепелила Энендо, Конан чуть не лишился головы, а Инеррен еле избежал выскочивших из пола копий ловушки. Спасло их только то, что они были втроем, а монстр — всего один.

Кровавый Бич израсходовал всю энергию кристаллов, какие только были у чародея. Нельзя сказать, что каждый выстрел попадал в цель — слишком уж быстро прыгала тварь, даже после применения Амулетов Хаоса, — да и Насылающий Тишину не всякий раз поражал чудовище. А ведь Конан был, бесспорно, одним из лучших бойцов, каких только в своей жизни видел Инеррен.

Жрец был весь изранен, но держался на ногах, подбрасывая бутылки с ядовитым газом под ноги твари. Стрелять или махать булавой он уже не мог, однако делал все возможное, чтобы отвлечь на себя часть внимания противника.

Наконец, раненая тварь испустила оглушительный рев и развалилась на части, словно взорвавшись изнутри.

Энендо с блаженной улыбкой осел наземь и потерял сознание. Конан прохромал к нему и устроился рядом, хватая воздух пересохшим ртом. Только Инеррен стоял там же, где был. Усталость сейчас отступила на второй план.

«Успех?» — обратился он к Черной Звезде.

«Тебе осталось жить один час», — сообщила та.

На такой ответ чародей не рассчитывал. Но, немного подумав, он пришел к выводу, что на него еще в самом начале наложили какое-то медленно умерщвляющее заклятие.

«Открой образ чар!» — потребовал он.

Картина, возникшая перед его мысленным взором, была удручающей. Чтобы распутать эти узлы, надо было затратить целые сутки, а прямое воздействие требовало невероятного расхода энергии.

Остается одно, сделал вывод Инеррен. Собрать здесь все, что осталось, и уходить сквозь тот портал… А дальше? Дальше по идее должна последовать финальная речь и награда победителям. Все лучше, чем медленно умирать.

Собрав кварцевые бутылочки жизненного эликсира, в изобилии разбросанные по залу, чародей осушил несколько, а остальные передал союзникам. Конан восстановил силы полностью, Энендо также был вне опасности, но еще слаб. Впрочем, если путь завершен, это не имело большого значения.

Подойдя к порталу, они шагнули в Неведомое.

Зал заполняли тени и призрачные голоса. Единственным источником света была хрустальная сфера на подставке из змеиных голов.

Коснувшись ее, Инеррен ощутил мощный энергетический удар, однако потом приноровился к потоку и отдал приказ, сбросивший с него оболочку чар. Превосходно. Успех, можно сказать, достигнут. Памяти, правда, еще у него нет, но вернуть ее труда не составит. А уж тогда плохо придется тем, кто сыграл с ним эту шутку!

— Ты выиграл свою битву, — прозвучал голос Черт-Знает-Кого, — и перестал быть пешкой в Большой Игре. Теперь ты сам — Игрок. Но не будь самоуверенным, многие игроки имеют больше шансов, чем ты. И кто может сказать, какими будут их ходы?

— О чем это он? — прошептал Энендо.

— Скоро узнаем, — ответил чародей. — А теперь — тихо!

В воздухе возникла странная доска с разбросанными по разноцветным клеткам разнообразными фигурами. Вспоминая какие-то правила, Инеррен сделал ход. Потом еще один и еще. Фигуры противников двигались словно сами по себе, разгадывая все его уловки и загоняя в тупик, выхода из которого не было.

Проигрыш наступил быстро.

— Сфера принадлежит мне, — прозвенел женский голос.

Рядом с хрустальным шаром из ниоткуда возникла высокая женщина. Блестящие волосы, перехваченные огненной лентой, ниспадали ей на спину черным водопадом; изящная красная туника была перехвачена в тонкой талии широким кожаным поясом, на котором болталась рапира.

— И пари я не проиграла.

— Однако и не выиграла, — сказал появившийся вслед за ней мужчина.

Он был одет в костюм из черного бархата с белыми отворотами. На плечи падала целая грива белых волос. Инеррен знал его, хотя и не мог вспомнить имени. Женщину он точно видел впервые, но этот беловолосый…

— Идите, — небрежно махнула рукой женщина, указывая на возникшую в стене золоченую дверь. — Там вас ждет награда.

— Благодарю, — отозвался чародей, — но я бы предпочел нечто более существенное. Скажем, некоторые объяснения.

Женщина недовольно свела брови:

— Ты начинаешь меня раздражать. Еще немного, и я забуду о своем намерении подарить тебе быструю и милосердную смерть.

— Я всегда рассматривал медленную и мучительную смерть как высшее наслаждение, дарованное магу, — усмехнулся Инеррен. — Особенно, если он сам выбирает ее род.

3. Сфера Хаоса

Тихий смех беловолосого разрядил напряжение.

— По-моему, он помнит больше, чем думает сам, — произнес он.

— Или кто-то подсказывает ему ответы, — предположила женщина.

— Мне не хотелось бы удостовериться в этом.

— Простите, не могу ли я вам чем-нибудь помочь? — задал вопрос чародей, вновь обращая на себя внимание.

— Можешь. И поможешь, уж будь уверен, — сказала женщина. — Подойди к Сфере Хаоса.

Инеррен исполнил требование.

— Положи на нее обе ладони и произнеси формулу правды.

— Что-что?

— Скажи: клянусь говорить только правду.

Чародей повторил эти слова.

— Теперь, не отрывая рук, рассказывай. Запомни: одно слово лжи — и Сфера тебя уничтожит. Одно неверно понятое побуждение — и это сделаю я.

Правда своя у каждого. Единых Истин очень мало, и отыскать их в реальном мире так же сложно, как змеиный мех или рыбьи перья.

Маги обычно говорят правду, для этого им вовсе не нужно произносить каких-то особых клятв. Впрочем, эта правда частенько является правдой лишь со строго определенной точки зрения, все остальные сочли бы ее не более чем наглой ложью.

Удержать при себе часть истории, рассказав ее правдиво, но лишь наполовину, — вот основной прием магов. Эффект от этого такой же, как от лжи в свою пользу. Однако ложью такой прием не является; правда, тем, кого маг использует, от этого не легче.

Для того чтобы успешно применять подобные трюки, требуется высокое искусство. И не обмана, а игры.

Игры словами, которым Инеррен владел в совершенстве.

— Вас интересуют мои устремления? — спросил он.

— Меня интересует все. Начинай!

Сама напросилась, подумал чародей, подключаясь к потоку энергии Сферы Хаоса. Образы пришли сами. Осталось облечь их в подходящую форму изящной словесности…

Ответом было молчание. Долгое и холодное, оно словно висело в сумеречном воздухе.

— Теперь я понимаю, почему ему был вынесен именно такой приговор, — наконец пробормотала женщина, обращаясь словно к самой себе. — Ни один рассказчик не может этого передать.

— Так что там по поводу нашего пари? — поинтересовался беловолосый. — По-моему, кое-что он уже пустил в дело.

— Этого недостаточно, чтобы спасти его.

Они не обращали никакого внимания на объект разговора, и Инеррену это начало действовать на нервы.

«Итак, Сфера Хаоса контролируется не мной, хотя именно я должен был получить ее как награду за всю эту катавасию, — подумал он. — Раз уж я не могу извлечь из нее пользу, абсолютно незачем, чтобы эта польза доставалась противнику.»

А они противники?

Да, по крайней мере, сейчас.

Следовательно, нужно действовать. И немедленно.

Нити предварительных чар протянулись к союзникам чародея, выделив нужные предметы. Затем он опустил руку в карман, извлек оттуда кристалл энергии и, раздавив между пальцами, прошептал:

— Что?..

Женщина не успела закончить фразу, так как разряд молнии, ударившей прямо в нее из треснувшей Сферы, сопровождался оглушительным громовым раскатом. Посох Змея и Кровавый Бич, оба заклинания — кристалл и свиток, волшебный меч и топор Конана растворились в ослепительной вспышке.

Подставка из змеиных голов была пуста. Не было и Инеррена.

— Пари выиграно, — подвел итог беловолосый. — Теперь ты не можешь этого не признать.

— Да получишь ты свой выигрыш, — отмахнулась женщина, подымаясь на ноги и отряхивая одежду, — только объясни мне, как тебе удалось добиться этого?

— Очень просто. Не мешая тебе.

— Но как ты связался с ним и передал…

— Повторяю: я не делал ничего. Всем происшедшим ты обязана человеку, который называет себя Повелителем Теней. И себе самой.

Инеррен сбросил опостылевшие красные одеяния, заботливо переложив в потайной карман старой черной накидки все трофеи. Осмотрев комнату и убедившись, что следов не осталось, он вышел наружу.

Дверь осталась незапертой. Во-первых, в комнате не было ничего важного, так что тот, кто захочет поживиться оставленным там барахлом, мог спокойно приниматься за работу. А во-вторых, возвращаться туда чародей не хотел.

Машинально он свернул к двери из цветного стекла. Витраж призван был изображать некий эпический сюжет, однако у создававшего его мастера явно обнаружился недостаток материалов и избыток воображения. В результате рыцарь больше напоминал орка, а дракон — дохлую ящерицу. Общий же вид был таков, что под витражом, вместо «Беовульф швыряет дракона в Бездну», следовало бы написать что-то вроде: «Орк готовит себе завтрак».

Слегка толкнув дверь, он привычно отклонился в сторону, вежливо пропуская метнувшуюся к пришельцу огненную стрелу, выставил силовой щит против нескольких отравленных дротиков и только тогда переступил порог.

— Привет, — сказала светловолосая девушка в светло-синей накидке. — Что-нибудь случилось? Тебе бы следовало заниматься сборами.

Они были давно знакомы, это точно. Имени девушки Инеррен, правда, не мог вспомнить. Но для разговора это значения не имело.

— У меня тут возникла одна проблема.

— Всего одна?

— Я встретил одну женщину…

— И пришел похвастать своими подвигами на этой почве?

— Нет, все куда хуже.

— Ладно, — гнев исчез из зеленых глаз девушки, — давай дальше.

— Высокая, с бледной кожей, длинными черными волосами и темными глазами. Носит тонкую красную тунику, на черном поясе висит рапира, и она явно умеет с нею обращаться. По некоторым ее высказываниям, магию знает еще лучше. И еще — мастер Игры.

— У тебя действительно могут быть проблемы, — кивнула собеседница. — Ты с ней просто говорил?

— Гм…

— Значит, у тебя СЕРЬЕЗНЫЕ проблемы. Это герцогиня Дара из Дома Удящих-на-Живца. Что она против тебя имеет?

— Трудно сказать. Зачем-то стерла почти всю мою память, использовала меня для того, чтобы достать какую-то Сферу Хаоса, которую у меня потом и отыграла.

— На этом этапе — ничего особенного.

— Если не считать того, что Сферу я расколотил.

Девушка присвистнула.

— У тебя не просто проблемы. Это… Пожалуй, такого слова даже еще не придумали. Так говоришь, ты утратил память?

— Кое-что уже вернулось. Но многого нет.

— Помочь?

— Не знаю. Пока я не помню всего, у меня имеется некоторое преимущество.

— Я бы назвала это иначе. Но поступай как знаешь.

— Если бы я мог вернуть только часть воспоминаний…

— О чем?

— Обо всех действующих лицах и их статусе, одновременно оставив в стороне то, как я с ними познакомился.

— Это сделать можно, — сказала она, — только ты в конце концов свернешь себе шею. Риск слишком велик.

— Сделай это.

Девушка пожала плечами и произнесла:

Инеррен на миг потерял сознание от головной боли, но потом все пришло в норму. Все имена были с ним.

— Спасибо, Айра.

— Не за что, — ответила она. — Но лучше бы тебе не зарываться.

— Когда ожидать гостей?

— Дара была одна?

— Нет, с Мандором.

— Значит, четыре часа назад. Мандор не напрасно является главой Дома Всевидящих. От него мало что может укрыться…

— А что это за штука — Сфера Хаоса? Имеются какие-нибудь легенды или что-то в этом роде?

— Не знаю насчет легенд, но могу связаться с одним специалистом по Артефактам. Если он здесь, то ответит на твой вопрос.

Чародей кивнул. Он думал, что они пойдут куда-то на поиски нужного субъекта, однако волшебница, не поднимаясь с кресла, достала из кармана… колоду карт. Выдвинув нужную, она прошептала:

— Мейкрон!

— Да? — произнес голос, идущий из-за рисунка. — Кто говорит?

— Синяя Колдунья. Нужна небольшая консультация.

— Всегда к твоим услугам, моя дорогая, — преувеличенно услужливым тоном сказал Мейкрон. — В чем проблема?

— Название «Сфера Хаоса» тебе говорит что-нибудь?

— Да. — Интонация изменилась. — Это не та вещь, которую я посоветовал бы тебе искать.

— Нет-нет, ты не понял меня. Я хочу лишь узнать, какими особыми свойствами обладает этот Артефакт.

— Хорошо… Так, согласно картотеке Ныряющих, Сфера Хаоса — последнее, что оставил Отец Богов перед тем, как бесследно сгинуть. Этим инструментом Он пользовался для преобразования и уничтожения миров. Вроде бы с помощью Сферы можно также творить новые вселенные, но это — непроверенные данные.

— Благодарю.

— Это все? Тогда к вопросу гонорара за консультацию…

— Тебя устроит информация?

— Если ее у меня нет — да, конечно.

— Полагаюсь на твою честность. Короче говоря, можешь вычеркнуть Сферу Хаоса из списка существующих Артефактов.

— Это достоверно? — уточнил Мейкрон.

— В этом уверены герцогиня Дара и герцог Мандор. Гарантия достаточная?

— Полагаю, да. Что ж, было приятно побеседовать с тобой.

— Взаимно, — улыбнулась волшебница, проводя рукой по карте.

Контакт прервался. Айра убрала колоду на место.

— Хороший способ общения, — признал чародей.

— Но не для всех. Самими-то картами может пользоваться практически каждый, но нарисовать такую карту можно не для любого человека. Для меня, например, нельзя. Для тебя, думаю, тоже.

— Почему?

— Тут одно из двух: или ты Посвященный Высшей Силы, или простой смертный. Мы же ухитрились застрять посредине.

— Ясненько. Что ж, спасибо еще раз. Теперь я лучше покину твои покои, иначе они могут внезапно прекратить свое существование.

— Да, иногда Дара устраивает такие эффекты, — согласилась волшебница, — но для этого должна быть чертовски веская причина.

— А Сфера Хаоса — недостаточно веская?

— Ее же этим не вернуть, — прищурилась Айра. — Или ты…

— Точно так, — усмехнулся Инеррен, признав тем самым справедливость возникшего у собеседницы подозрения.

— А вот за это тебе достанется.

— Послушай, убить-то меня можно только один раз. Какая разница за что?

— Есть разница. Одна эпитафия у тебя уже есть. Не следовало бы портить впечатления и давать врагам возможность написать вторую, не настолько приятную.

— В этом полагаюсь на тебя, — сказал чародей, покидая комнату.

4. Ударом на удар

— Если он хочет грубой игры, то он добился своего, — бесстрастно заметила Дара. — Как ты полагаешь, эта парочка что-нибудь значит для него?

— Слуга Агуарена и киммериец? Не думаю. Впервые они встретились перед самым началом этой игры, а вместе провели не более двух часов. Я сомневаюсь даже, что им известно его имя, хотя он-то знает их по именам, в этом можно быть уверенным.

— Я не слышала, чтобы они называли друг друга…

— Он мог им ничего не сказать, но для себя наверняка определил, с кем имеет дело, — заявил Мандор. — Это в его стиле.

— Значит, как заложники они ничего не стоят.

— Даже меньше чем ничего. Можешь отправить их туда, откуда вытащила. Никакой пользы из их присутствия в своих темницах ты все равно не извлечешь.

— Думаю, — прищурилась Дара, — я рано или поздно найду им применение. Если не сейчас, то в будущем. Так что пускай поболтаются у меня в Селле.

— Если хочешь, я могу поделиться парочкой новых Преисподних.

— Мне не нужны чокнутые варвары и жрецы. А Забвение не принесет ущерба необходимым качествам.

Повелительница Хаоса небрежно взмахнула рукой. Вокруг Конана и Энендо взметнулась огненная колонна, а когда она опала, на этом месте никого уже не было.

— Может быть, заключим еще одно пари? — спросил Мандор. — Я думаю, Повелителю Теней удастся продержаться против твоих Охотников больше недели.

— Нет.

— Что «нет»?

— Никаких больше пари. Тем более, что ты прав. Я сама им займусь, если подскажешь его местонахождение.

— Сейчас? — уточнил глава Дома Всевидящих.

— Нет. Через полчаса.

Направляясь по Смещающимся Путям прочь от Обители Якоря, Инеррен не переставал воспроизводить в памяти эпизоды своей первой (и самой важной) Игры — на семи досках одновременно.

Что-то не давало ему покоя. Одно странное замечание Айры…

«Все происходящее на Доске Судеб всегда отражено в реальном мире — в прошлом, настоящем или будущем…»

Так и есть! В партии, которую он разыгрывал с Шутником, имелась фигура Лорда Тени, имелась фигура Повелительницы Хаоса, была также фигура Сферы. Тогда та партия завершилась вничью… только его Лорд Тени, уничтожив Сферу, сам был вынужден уйти с доски под натиском Повелительницы.

Кто такой Шутник? «Бывший демон, изображающий из себя Повелителя Вселенной, что не слишком хорошо ему удается», — так когда-то говорила Айра. Нет, это не имеет большого значения. Разве что Дара имеет к нему какое-то отношение…

Ну хорошо. Допустим, та партия соответствовала реальной ситуации теперешнего момента. Каков же в то время был ход Повелительницы Хаоса после уничтожения Сферы?

Тогда ею была призвана команда Охотников, а две фигуры из стана самого Инеррена — Варвар и Жрец — оказались выведены из Игры, так как их окружили Барьером.

Гм… Хороша позиция, нечего сказать. С Охотниками чародей мог справиться, однако дальнейшие маневры фигур Шутника при любом варианте развития партии неизбежно приводили к исчезновению с доски Лорда Тени.

Или все же был нерассмотренный вариант?

Был. По правилам той Игры Лорду Тени было не по силам прорвать Барьер, поставленный вокруг Жреца и Варвара. А теперешняя ситуация отличалась одним, но очень существенным моментом. Отсутствием всяких правил.

Только будет ли помощь от этих двух фигур?

Должна быть. Иначе Лорд Тени, то есть сам Инеррен, навсегда будет выведен из Игры…

Стоп!

Идея, мелькнувшая у него в голове, была совершенно сумасшедшей. Рассмотрев ее немного поближе, чародей понял, что несколько преуменьшил. Это даже не сумасшедшая, а самоубийственная мысль.

Одно воспоминание давало интересную трактовку развития событий. Сын Тишины, магистр чернокнижников Селлы, в минуту опасности отчаянно взывал к некой Повелительнице Хаоса. Что, если… Нет, это не могло быть совпадением. Следовательно, окружающий его союзников Барьер — на самом деле Барьер Селлы, мира, созданного герцогиней Дарой для каких-то своих нужд. Мира, в который легко войти и невозможно выйти.

Так-то оно так, однако Инеррен тогда не только сам вышел из мира-ловушки, но и вытащил за собой всю «великолепную шестерку». А то, что было осуществлено однажды, во второй раз сделать проще.

Вывод очевиден.

Поэтому, когда перед чародеем из тумана возникла квадратная фигура демона и приказала остановиться, он подчинился. Грубо проделав одно из стандартных связывающих заклятий, демон взвалил тело Инеррена на плечо и направился к хозяйке.

— Видишь? Ты бы выиграла пари, — заметил Мандор.

— Что-то тут не так. Он даже не сопротивлялся. Бережет силы, — высказала предположение Дара, — но для чего?

— Для финального поединка, — пробормотал чародей.

— Со мной? — спросила Повелительница Хаоса, показав в широкой улыбке ровные белые зубы.

— Если придется. Но инициатива принадлежит не мне.

Мандор соболезнующе покачал головой. ТАК с Дарой еще никто не отваживался разговаривать. Неудивительно, что та «немного рассердилась»…

Но Повелительницу Хаоса отличала одна черта, свойственная далеко не всем власть предержащим. Она довольно редко приводила вынесенный приговор в исполнение немедленно, обычно давая своим эмоциям возможность накопиться и усилиться. Одна из поговорок Хаоса звучит следующим образом: «Месть — это блюдо, которое нужно употреблять хорошо выдержанным». И в этом отношении Дара была истинной дочерью Хаоса, откладывая расправу порою на целые столетия.

Однако прошу понять меня правильно: она вовсе не отпускала жертву на свободу, чтобы та лихорадочно изыскивала возможности ускользнуть от неизбежного, доставляя тем самым кучу неприятностей. О нет, принцесса Дара оставляла объект своего будущего внимания в таком месте, где он не будет ее беспокоить, но в то же время сама она без всякого труда сможет в любой момент туда добраться. Тюрьма? Ничего столь грубого… Хотя по сути название было верным.

Просто Повелительнице Хаоса личной тюрьмой служил некогда созданный ею мир Селлы.

— Я отвечу на вызов, — сказала Дара, улыбаясь все так же ослепительно, — но чуть попозже. А пока — не могу лишить тебя возможности оценить одно мое изобретение.

— Машинку для производства спагетти с начинкой? — спросил Инеррен. — Сырьем для которой служит человек, предпочтительно живой?

Глаза Мандора сверкнули.

— Отличная идея! Я установлю ее в одной из Преисподних, и, если в этом аппарате столько же эффекта, как и в твоем описании, тебе обеспечена премия. Я лично об этом позабочусь.

— Это следует понимать так, что ты позаботишься и о моем хорошем самочувствии? До получения премии, по крайней мере?

Только многовековой опыт помог Мандору в этот момент.

— Сделаю все, что в моих силах. — Он обернулся к Даре. — Если в твои намерения входит покончить с ним до указанного срока, пожалуйста, предупреди заранее. Тогда я займусь розыском наследников.

— Договорились, — кивнула Повелительница Хаоса. — Не желаешь ли что-нибудь еще сказать ему перед тем, как Повелитель Теней навеки позабудет о самом своем существовании?

— Нет, пожалуй, — покачал головой глава Дома Всевидящих, в глубине души ощущая, что вести словесный поединок с Дарой и Инерреном одновременно сейчас не в его силах.

— Тогда — прощай, Повелитель Теней! — Она медленно подняла руку — и, повинуясь ее воле, мраморные плиты пола вспыхнули и начали плавиться. Огненная жидкость поглотила чародея.

— Это конец? — спросил Мандор через несколько минут.

— Он парень крепкий, — пожала плечами Дара, — и мог выжить. Но внизу у меня скрыто начало тайного прохода в Селлу, со всеми сопутствующими ловушками.

Инеррен выжил.

Огонь уничтожил путы — как обыкновенные, так и колдовские. Капканы, которые подстерегали дерзнувшего пройти личным путем Повелительницы, не успевали схватить того, кто давно научился следовать Тропою Теней. А Стражи… Стражи были двух типов: не умеющие соображать и умеющие выживать. Первые умерли быстро. Вторых Дара позднее занесла в черный список.

Чародей выжил. Но последнее, самое мощное средство, защищающее мир Селлы от вторжения незваных гостей, сработало. И он стал желанным гостем — то есть тем, кто лишен собственного имени.

Его странствия по странам Селлы длились много лет. Неизвестный, как его называли, стал чуть ли не всемирно известен, пока однажды не столкнулся с другой такой же знаменитостью. Это был воин, носивший почетное звание «Погибель для Волшебников».

Чары Селлы заставляют попавшего в нее забыть собственное имя. Об именах прежних знакомых в волшебной формуле этой завесы не упомянуто ровным счетом ничего, так что истинное имя этого воина-варвара — Конан — Неизвестный прекрасным образом вспомнил, о чем и заявил тому. Конан, в свою очередь, одарил чародея ответной услугой, сообщив ему одну деталь: в прежние времена Неизвестный называл себя Повелителем Теней.

Ценя по достоинству важные услуги, Неизвестный открыл для Конана путь из Селлы, благо скрытое имя — основная преграда — уже не было таковым. Так же он поступил и с встреченным позднее Энендо, Слугой Безликой Богини, — тот описал чародею эпизоды их совместного странствия, напомнив ему о мощи рифмованных заклинаний и о полученном в конце пути призе, Сфере Хаоса.

Чары Селлы снять сложно. Однако все их многообразные проявления — на самом деле лишь одна формула, хоть и чрезвычайно сложная. И если один кусочек мозаики занял предназначенное ему место, дальнейшие непременно последуют его примеру. Нужно только время.

И Повелитель Теней, дождавшись момента, пока вернется воспоминание о Древнем Наречии своей родины, перевел на него собственное прозвище, получив таким образом Истинное Имя. А затем все детали головоломки очень быстро заполнили пробелы.

Чувствуя, что естественный ход событий может показаться кое-кому слишком опасным, Инеррен решил ускорить их, вернуть утраченную память сразу и полностью. Сжимая в руках все время находившуюся с ним (и забытую) Сферу Хаоса, он однажды сказал:

Не то чтобы в этом не было опасности для него. Но сейчас важно было выиграть время. И чародей выиграл его, сжав годы своего заточения в несколько минут.

Впрочем, это было не единственным последствием его второго заклинания, сотрясшего Селлу, подобно взрыву гигантского вулкана:

Удерживая в сознании образ Дары, Инеррен сжал руки еще крепче. Сфера издала протестующий визг, однако хватка чародея была тверже — и закаленная воля победила. На этот раз последний из Артефактов Отца Богов был действительно уничтожен, рассыпавшись на кусочки столь мелкие, что тысячи искуснейших ювелиров не смогли бы найти, какой из них должен присоединяться к какому. Даже если бы какой-то невежда решил починить разбитый Артефакт такими грубыми средствами, он бы ничего не добился. А реши он зайти дальше, последствия необдуманного применения заклятий уничтожили бы как его, так и остатки Сферы.

Но Инеррен четко рассчитал эффект. Последний импульс силы, превосходящей все существующее в мирах по обе стороны бытия, пробил все преграды и, иссякнув, вскоре вернулся. Прихватив с собой кое-кого еще.

— Где я? — прошептала темноволосая женщина, открывая глаза.

— Там, где в свое время побывали многие, — произнес Инеррен. — Это место называется Вершиной Главного Выбора, а мир носит чудесное имя Селла, что созвучно с местным названием тюремной камеры.

— Кто ты? И… кто я?

Чародей поздравил себя с успехом.

— Кто я — не важно, так как меня ты здесь больше не встретишь. А что до второго вопроса — можешь выбрать себе любое имя. Гарантирую, ты далеко не единственная, кто по прибытии в этот мир задавал подобный вопрос. Прощай!

Сбросив остатки цепей Селлы, Инеррен прошептал заклятие и переместился в иной мир. Точнее, обратно во Двор Хаоса. А еще точнее, в Обитель Якоря.

— Ты уже вернулся? — удивилась Айра.

— А сколько прошло времени? — поинтересовался чародей.

— Менее трех часов. Так как тебе удалось расплатиться с Дарой?

— Ее же монетой.

— То есть?

— Сферу я, конечно, потерял. Зато я — здесь, жив и относительно невредим, возвратил воспоминания и надежду на будущее. И при всем моем уважении к Повелительнице Хаоса никак не могу сказать, что она действительно была Его повелительницей.

— Что?!!

— Максимум, — продолжал Инеррен, намеренно не обращая внимания на расширившиеся от удивления глаза волшебницы, — это дочь. Называй герцогиня Дара себя, скажем, Дочерью Хаоса, все было бы в порядке. Однако, как и многих других, ее подвело тщеславие…

Из воздуха выступила демоническая фигура, в которой чародей (не без труда, правда) опознал Мандора.

— Объясни поподробнее, — коротко бросил он, не вынимая правую руку из-под плаща.

После первых же слов чародея Мандор был вынужден опуститься в кресло, возникшее в комнате тем же способом, что и он сам.

5. Король Хаоса

— Его изгнание может быть отменено, — заметил Сухэ.

Вначале он смотрел на Мандора с недоверием. Потом на непроницаемом лице Хранителя Логруса возникло выражение: «Давай-давай, заливай дальше. Конечно это чушь, но занимательная». В конце же повествования красно-желтые глаза Сухэ метали искры неудержимого смеха, смешанного со столь же неудержимой яростью.

— Это не запрещено, — согласился Мандор, — однако подумай, следует ли нам давать ему возможность оставаться в Хаосе.

— Такое Искусство может принести пользу, и немалую. Или немалый вред.

— Верно, — кивнул глава Дома Всевидящих. — Если бы все было так просто, я бы не стал тебя беспокоить.

Хранитель Логруса внезапно состроил поистине дьявольскую гримасу, призванную изображать радостную улыбку.

— Знаешь, я начинаю думать, что Король Хаоса должен хоть иногда заниматься делами собственного королевства.

Лицо Мандора приобрело аналогичное выражение.

— Я поставлю его в известность. Но он наверняка придет к тебе за советом.

— Три против двух, что не придет…

— Согласен!

— …если ты упомянешь об участи, постигшей Дару.

— Черт. Ты прав, — подумав, решил Мандор. — Ну что ж, я позднее сообщу тебе о результате.

— У меня пока что имеются собственные источники информации, — с прежней «улыбкой» заявил Сухэ. — Думаю, подобное событие не пройдет мимо моего внимания. Впрочем, в любом случае благодарю.

Король Хаоса взошел на Трон Змея не слишком давно. Кое-кто мог бы счесть странным тот факт, что его отцом являлся один из злейших врагов Хаоса, принц королевства, противостоящего Двору Хаоса с незапамятных времен. Но эти гипотетические личности предпочитали держать свое мнение при себе — и правильно делали, так как за спиною молодого Мерлина находились те, кто и привел его к трону: герцог Мандор, являющийся по совместительству его сводным братом, и принцесса Дара, приходившаяся Мерлину родной матерью. Впрочем, во Дворе Хаоса родственные узы — не самая прочная из связей, ибо слишком долго (по человеческим меркам) длится их жизнь.

Еще один странный факт: отцом Мерлина был Корвин, принц Амбера, спасенный Инерреном из Селлы некоторое время тому назад. Тем не менее за несколько часов до того, как занять трон, Мерлин освободил отца из камеры, скрытой в глубинах Хаоса.

Эти два события разделял вроде бы очень короткий временной промежуток — несколько дней, максимум неделя. Корвин же провел в той камере более полугода. Тот, кто незнаком с кое-какими проявлениями Хаоса, наверняка подумал бы, будто принц Амбера обладает таинственной способностью находиться в двух местах одновременно. Хотя и не стоит отвергать этой маловероятной возможности, так как ВСЕХ секретов членов королевской семьи Амбера не знают даже они сами, но возможно также другое, более достоверное объяснение: временные потоки в Хаосе иногда перекрещиваются столь причудливым образом, что для того, чтобы в один и тот же момент присутствовать в двух различных местах, вовсе не обязательно быть принцем Амбера. Главное, как гласит древняя мудрость, это оказаться в нужном месте и в нужное время.

Мерлин был ставленником своих именитых родичей, но вовсе не марионеткой в их бесспорно умелых руках. И весьма убедительно доказал это, победив в поединке их обоих, а под занавес — сам Логрус, божественный разум, Знак и оплот Хаоса.

Многие до сих пор гадают, к чему приведет присутствие на троне Хаоса полукровки-амберита. Во всяком случае, началось его правление именно так. Колдовским поединком с братом и матерью.

— Итак, Повелитель Теней? — Задумчиво покрутив кольцо — единственное имевшееся на нем украшение — Король Хаоса обдумывал план действий. — Почему у него вообще такое странное прозвище?

— Он уверяет, что это и есть его Истинное Имя, только в переводе на Общий Язык. — Мандор чуть презрительно фыркнул. — Очевидно, он верит в эти суеверия насчет того, что Истинное Имя, мол, никому нельзя открывать.

— А как он узнал о Селле, если это личное изобретение Дары?

Старший брат пожал плечами.

— Его методы работы для меня — книга за семью печатями. Он действует совершенно нетипично для колдуна… Или, напротив, СЛИШКОМ уж типично. Точно театральный персонаж, с не менее театральными стихами-заклинаниями, позами и эффектами, помешанный на почве поэзии, и прочая, что сможешь придумать. Проблема в том, что он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО добивается такими средствами — хотя и совершенно непонятно, как — нужного ему результата.

— Как называется его родная Тень? Четрания, ты сказал? — Мерлин потер лоб. — Никогда раньше не слышал.

— У нас во Дворе Хаоса имеется еще одна уроженка этой Тени. Ты, возможно, слышал о Синей Колдунье?

— Нет. Ты же знаешь, у меня в последнее время было слишком много дел…

— Ладно. Так вот, согласно некоторым данным, их Четрания на самом деле не является Тенью.

— То есть как? Существуют ведь только два полюса — Хаос, воплощенный во Дворе, и Порядок, олицетворяемый Амбером. Все остальные страны, миры и королевства — не более чем…

— И тем не менее их поведение говорит как раз об этом.

— Ты меня озадачил, — признал Мерлин. — Это ломает всю картину Вселенной… если твои сведения подтвердятся.

— Так каково твое решение по этому делу?

— Вначале, — заявил Король Хаоса, — я должен решить другую проблему. Как ты полагаешь, моя мать сама найдет дорогу назад или ей потребуется помощь?

Мандор вновь пожал плечами:

— Повелитель Теней выбрался из Селлы. Но он — единственный, кому это удавалось за все время ее существования. Причем в то время с ним была Сфера Хаоса…

— Хватит. Ты раньше говорил, что я всегда иду на слишком большой риск. И в то же время предлагаешь мне сейчас сделать кое-что куда более рискованное, нежели, скажем, напасть за Замок Четырех Миров. Как это понимать?

— Почему ты считаешь, что вынести какое-то определенное решение — большой риск? — вместо ответа поинтересовался Мандор.

Мерлин погладил дернувшуюся было на запястье незримую проволоку Фракир и чуть поднял кверху уголки рта.

— А чем, по-твоему, считать перспективу вражды с колдуном, справившимся с Дарой в тот самый момент, когда она считала его полностью проигравшим? Добавь также, что ты был с нею согласен; иначе говоря, по хитрости этот Повелитель Теней превосходит вас обоих. Или же ему всегда неимоверно везет, но это еще опаснее.

Глава Дома Всевидящих был вынужден признать, что в таком рассмотрении факты приобретают иную окраску.

— Значит, ты собираешься утвердить приговор Сухэ — изгнание?

— У меня нет выбора. Но думаю, это нужно обставить подипломатичнее. Я отошлю его с важным поручением, которое он будет исполнять всю оставшуюся жизнь.

— И каково же это поручение?

— Ну, скажем, — прищурился Мерлин, — раскрыть связь между Логрусом и Лабиринтом, найти истинные причины этого вечного конфликта и уладить его. Так пойдет?

— Он же не идиот.

— Но о Лабиринте, надеюсь, не знает. Да и о Логрусе…

Действительно, подумал Мандор, об этих основополагающих вещах Повелителю Теней не известно почти ничего. Ведь он — лишь удачливый пришелец, не рожденный у Центра Существования, не отмеченный Знаком Силы. Вернее, не отмеченный Знаком сил Порядка или Хаоса.

Тут в королевские покои с поклоном вошел демон-слуга.

— Срочное послание из Амбера, повелитель.

Срочное послание из Амбера? Что за бред, подумал Мерлин. Будь случай срочным, никто бы не помешал Рэндому связаться по карте, а посылать письмо вообще не в его стиле. Однако на тонком зеленоватом конверте действительно стояла печать Амбера — столь почитаемый ими Единорог.

Из конверта выпала записка, написанная на тари. Мандор с первого взгляда узнал почерк Айры, но подпись над знаком Черной Звезды явно принадлежала Инеррену.

Текст был коротким.

«Мерлин, до того, как отправишься освобождать мамашу из Селлы, позаботься о том, чтобы у тебя нашлось приемлемое объяснение тому факту, что мне было разрешено уйти целым и невредимым.»

Король Хаоса молча протянул Первому Советнику (это был еще один из многочисленных титулов Мандора) послание. Слова были излишни.

— Наверняка всю информацию ему предоставила Синяя Колдунья, — в конце концов нарушил молчание глава Дома Всевидящих.

— Скажи честно: ты бы смог в подобной ситуации поступить так же? — поинтересовался Мерлин. — Я — нет.

— Кто знает?

— Ты. И я. Более того, Повелитель Теней — единственный известный мне, кто сделал такой поступок, находясь в его положении.

— Так что же ты все-таки предпримешь в этом отношении?

— Абсолютно ничего. Мне кажется, это самый лучший способ от него побыстрее избавиться.

— Но к чему это в конце концов приведет?

— Понятия не имею. Надеюсь, что не к разрушению Вселенной.

Мандор хмыкнул:

— Таких устремлений у него никогда не было. Ведь раньше Повелитель Теней владел Ключом к Источнику, но…

Не завершив фразу, Мандор уставился в пустоту невидящими глазами. Возникшая мысль, основывавшаяся лишь на рассказе Рэйдена, была невероятной. И все же, если дело обстоит именно так?

Тогда ясно, почему Четрания не является Тенью. Источник находится в граничащих с ней Сумеречных Странах, которые как бы окружают ее кольцом… Интересная ситуация. А что из этого следует? То, что все уроженцы Четрании потенциально ничем не отличаются от жителей Двора Хаоса или Амбера.

О Хранительница! Целый мир людей, подобных Повелителю Теней или Синей Колдунье! Пускай не все они обладают магическими способностями, так ведь это же относится и к Хаосу.

С этим явно надо что-то делать.

И не в последнюю очередь Мандора сейчас беспокоил вопрос: кому, как и сколько из имеющихся сведений следует продать, чтобы заручиться поддержкой и не выдать тайны…

Инеррен провел рукой по поверхности зеркала, разрывая связь. В начале разговора мысль о наблюдении за королевскими покоями показалась Айре чуть ли не кощунством, но потом чародей переубедил ее — тем более что помогло и прирожденное любопытство волшебницы.

Итак, дорога из Двора Хаоса ему открыта. Никто и ничто не будет ему препятствовать. Только вот…

— Что такое «Лабиринт» и «Логрус»? — спросил Инеррен.

У Айры потемнело в глазах.

— Забудь об этом.

— Почему?

— До добра это не доведет.

— Мне что, процитировать тебе твою собственную балладу? — ехидно заметил чародей.

— Какую это?

— Ту, что посвящалась Дню Битвы Богов.

— Где ты ее услышал? — Волшебница даже привстала.

— Уже не помню. Звучала она, кажется, так…

Айра закрыла лицо ладонями и беззвучно затряслась. Инеррен обеспокоенно наклонился к ней.

— Когда-нибудь от этих фокусов ты серьезно пострадаешь, — стерев слезы смеха, выговорила волшебница.

— То есть? — не понял чародей.

— Это моя поэма, мой стиль. Но я ее еще не написала. В следующий раз будь поосторожнее — это небось еще со времен Источника у тебя осталось?

— Черт его знает. Кстати, ты должна мне кое-что пояснить.

— Не о Логрусе с Лабиринтом, надеюсь?

— Нет. Тут упоминался некто Адрагерон…

Айра вздрогнула.

— Не называй Его по имени!

— Кого «его»? Да ты же с ним знакома, еще…

— Я с Ним знакома, — мрачно кивнула волшебница, — и ближе, чем ты думаешь. Именно из-за Темного Властелина я не могу вернуться в Четранию.

— Это как же? Он перекрыл тебе дорогу? — недоверчиво усмехнулся Инеррен. — Мне что же, сказать ему пару теплых слов?

— Ты-то что о Нем знаешь?

— Помнишь Тень? Тот, что провожал меня в Аркану, когда я впервые охотился за Источником?

— Так это Он! Значит, вот каково Его истинное происхождение… Стоп, так это благодаря тебе Он попал в Преисподнюю?

— Ага. Вместе со Старухой. Потом, как я понял, его взял в ученики Лорд-Демон Белиал.

— Вот, значит, как…

Айра долго обдумывала ситуацию, а затем начала свой рассказ. О том, что происходило в Четрании со времен рождения чернокнижников, и до того момента, когда она сама вела Игру против Адрагерона…

6. Дорога Надежды

В Главной Цитадели Хаоса есть комната, не известная практически никому. Она не имеет ни окон, ни дверей — лишь односторонний портал, работающий только на вход. Так что рассказать о ее существовании может далеко не каждый, даже из тех, кто сумел найти этот портал, скрытый среди Окольных Путей.

У комнаты пять квадратных стен и черный гладкий пол. В ее центре постоянно висит сферический кристалл, излучающий слабый свет — слабый, но вполне достаточный, чтобы рассмотреть единственную достопримечательность этого помещения. Это четыре готовые картины и одна незавершенная.

На первой изображен то ли рабочий кабинет, то ли небольшая библиотека. В большом мягком кресле сидит средних лет человек с высоким лбом, смеющимися глазами и широкой улыбкой. Он одет в светло-коричневый жилет с желтым кантом и темно-коричневую тонкую рубашку.

Вторая картина показывает того же человека. Он постарел немногим больше чем на пять лет, однако выглядит уставшим или о чем-то задумавшимся. Человек стоит на краю Бездны Ерквиста, ссутулившись и глядя на медленно проплывающую к западу от него Цитадель Двора Хаоса. Теперь его одежды такие же, какие носит большинство Придворных, а на пояс подвешены шпага и кинжал.

Образ третьей картины — темное пятно. Лишь внимательно присмотревшись, можно различить тюремную камеру. Единственным предметом обстановки является небольшой ворох грязной соломы, а единственным обитателем — все тот же человек, облаченный в рваные лохмотья, оставшиеся от изящного парадного костюма. (Магическое зрение способно подсказать наблюдателю, что глаза узника закрыты темной повязкой.)

Четвертое полотно способны опознать очень немногие. Только после тщательного созерцания можно разгадать, что изображена на нем крышка гроба в несколько необычном ракурсе — изнутри. Мореный дуб изборожден царапинами, а гвозди, удерживающие крышку на месте, не выдержат следующего сильного удара — если его нанесут.

Пятая стена комнаты еще пуста, лишь тонкая рама из темного дерева висит на ней, бессмысленно взирая на пришельцев грунтованным прямоугольником холста, на котором проведены несколько линий.

И таковой эта комната стоит уже давно, с тех пор, когда слепой художник, написавший все эти картины, скончался от разрыва сердца, едва провел на пятой очередную линию. Ни один из целителей не мог спасти его, ибо поражена оказалась душа — не тело.

Кто изображен на этих картинах?

Что должно быть нарисовано на последней?

Почему погиб художник?

Наконец, какой смысл в самом существовании этой закрытой комнаты со столь тщательно замаскированным входом и отсутствующим выходом?

Бесспорно, это хорошие вопросы. Однако ответы на них внесут в мир еще больше неразберихи. Настолько больше, что даже Хаосу выгоднее не допускать этого…

Покидавшего Двор Хаоса не провожали пышными букетами цветов и восторженными стансами в его честь. Впрочем, Инеррен этого и не ждал. В кошельке находилась вполне приличная сумма, выигранная чародеем в последний вечер на званом банкете в «Триаде». Банкет был дан Гильдией Огненных Путей, праздновавшей устранение опасного конкурента, и Инеррен просто не мог не появиться на посвященном ему же празднестве. В связи с чем несколько наиболее богатых членов Гильдии — те, кто повел себя недолжным образом при встрече столь важного гостя, — стали намного беднее.

Он не выбирал, куда идти. Зачем? Если встретится опасность, никто не помешает ему переместиться в Аркану или даже в Четранию. А заблудиться чародей попросту не мог бы, так как сам не знал, куда направляется.

Потому-то он и прошел тропинкой, обычно оставляемой прохожими в стороне — ведь она не вела ни в одно из часто посещаемых мест. По светло-коричневой ленте, петляющей по алмазной россыпи звезд внутри Бездны Ерквиста, он скользнул внутрь черного туннеля…

…и оказался в пятиугольной комнате, со стен которой безмолвно смотрели четыре картины и пустая рама.

Изображенный на трех из них человек чем-то был знаком Инеррену. Нет, они ни разу не встречались — но этот взгляд…

Боль, радость, печаль и гордость.

Взгляд истинного творца. Нет, не того бога, именуемого Творцом, с которым он когда-то разыгрывал партию в Игре Судьбы. Того, кто знает на своей шкуре, что такое Ответственность, — и идет на риск, ибо альтернатива выглядит еще хуже.

Но кто он? И какова функция этой странной комнаты? Кстати, не видно что-то, чтобы у нее имелся выход. Чародей исследовал стены, пол и далекий потолок в поисках скрытого прохода, но такового не обнаружил.

Так… следовательно, тот, кто попал в это «тайное» помещение, должен пройти определенный тест. Какой? Наверняка дело связано с картинами (поскольку больше ничего тут и нет), точнее с незаконченной. И что же должно быть на ней изображено?

Подбирая слова больше по интуиции, чем на основе разума, логики и имеющихся крупиц информации, Инеррен речитативом бормотал отдельные фразы, складывающиеся в странный стих:

Он не чувствовал ничего — ни как слова пылают энергией в сумеречной комнате, ни как ритм стиха заставляет тени плясать дикий и странный танец, ни как образы и нити-связи сплетаются в реальные краски и оседают на бледном холсте незавершенной картины…

Очнувшись от вынужденного транса, чародей с удивлением уставился на сияющую новизной красок пятую картину.

Лишенный изящных украшений, оружия и изысканных одежд, человек уходил куда-то вдаль. Отполированная до блеска черная дорога, казалось, дымилась под его ногами, однако не осмеливалась задержать путника. Над ним кружил небольшой ястреб с серо-коричневым оперением; голову окружало призрачное сияние — золотистое кольцо.

Высокая черная трава по обочинам дороги склонялась перед ним и медленно выпрямлялась позади путника. Вдалеке слева полыхали молнии, брошенные каким-то громовержцем из-за стены багровых туч, а правая сторона пейзажа трусливо скрывалась в бледно-сером тумане, подобно…

Да, подобно Королевству Теней.

Картина дрожала перед Инерреном, словно была окном из призрачного мира в реальный. По наитию он коснулся ее рукой. Вернее, попытался коснуться — пальцы тотчас охватило сияние, которое быстро распространилось по всей руке, а минутой спустя — по всему телу. Когда сияние угасло, чародей обнаружил себя стоящим в том самом месте, которое нарисовало на картине его заклятие — или разыгравшаяся фантазия его подсознания.

— Я хотел бы понять, как тебе это удается, — сказал кто-то.

Инеррен обернулся, но никого не увидел.

— Где ты и кто ты? — спросил он.

— Пятнышко у твоей левой ноги.

Усмехнувшись, чародей посмотрел на беспорядочно прыгающее пятно красно-оранжевого света.

— Так что тебе хотелось понять?

— Каким образом ты всегда ухитряешься попадать в ненужное место и в ненужное время.

— Почему же ненужное?

— Да потому, что тебе обычно абсолютно все равно, где ты окажешься, а остальные от этого имеют массу проблем.

Инеррен признал, что кое-какая логика тут есть.

— Ты меня, похоже, знаешь. Может быть, назовешь себя, чтобы беседа стала двусторонней?

— Я — Колесо-Призрак. Можно просто — Призрак, Мерлин меня именно так и называет.

— Мерлин? — прервал чародей. — Король Хаоса?

— Ага. Правда, сам он был не в восторге от этой работенки.

— А какое ты имеешь к нему отношение?

— Гм… — Призрак завертелся, свернувшись в огненный шарик. — В некотором роде он мой отец.

Инеррен покачнулся и вынужден был сесть на придорожный камень.

— Мерлин — человек, а ты… Даже не знаю, как назвать…

— Он создал меня, — сообщил Призрак, нисколько не задетый колебаниями собеседника. — Благодаря ему я тот, кто я есть. По-моему, правильнее всего называть его моим отцом.

— А не Создателем?

— Не-а. Создатель досконально знает то, что создает. Мерлин же этого не знал.

Логично, вновь согласился чародей.

— Ты еще не ответил на мой вопрос, — напомнил Призрак, копируя на сей раз тон Мандора.

— Как я делаю то, что делаю?

— Точно.

— Используя Силы и Искусство в открытую и безо всяких там правил, если они мне мешают.

Огненный шарик превратился в столб белого света.

— Что, включая и правила Вселенной?

— Я сказал — безо всяких правил. Тем более, что тайны Вселенной мне по большому счету неизвестны.

— Ты один из лучших Игроков. И говоришь, что не знаешь правил?

— Не забывай, что правила каждой конкретной Игры различны.

— Но каждая конкретная Игра — часть единого целого.

— Верно. А это значит, что единое целое — в смысле, Вселенная — не имеет единых правил. То есть не имеет правил вовсе.

— Интересно… — Призрак настолько задумался, что даже перестал прыгать. — А что ты скажешь по поводу Игры Хаоса и Порядка?

— Порядка? Честно тебе скажу: с Порядком мне встречаться не доводилось, так что об этой Игре у меня более чем смутное представление.

— Думаю, тебе придется с нею познакомиться.

— Зачем? — пожал плечами Инеррен.

— Потому что ты — ее часть.

— Я — Игрок, а не Фигура.

— В Игре Судьбы ты действительно Игрок. Но не в Игре Порядка и Хаоса — там ты считаешься Козырем. Они постоянно используют в ней — или пытаются сделать это — всех и всякого. А цели их… — Призрак сделал несколько пируэтов, превращаясь в размытое колесо, — крайне непонятны, это лучшее слово.

— Гм. Звучит странно. Может быть, есть те, кто смогут объяснить лучше?

— Вполне вероятно. Я могу даже показать их тебе.

Колесо-Призрак, немного покрутившись, приняло вид входа в короткий коридор. Усмехнувшись, чародей вошел.

— Дворкин, создатель Лабиринта.

Картина изображала горбатого карлика в бесформенном балахоне, в глазах его плясала сумасшедшая искорка. Длинные седые волосы дополняла столь же внушительная борода.

— Сухэ, Хранитель Логруса.

Тут все было ясно. Появление массивного красновато-серого демона с овальными огненными глазами Инеррена нисколько не удивило.

— Делвин, Отрекшийся от Амбера.

Темно-рыжий человек с непроницаемым лицом, одетый в коричневое и желтое. На среднем пальце левой руки — кольцо, точную копию которого он видел у Мерлина.

— Роджер, Железный Гвардеец.

Эта картина заставила чародея застыть на месте. Она показывала того самого человека, которому были посвящены пять картин из закрытой комнаты.

Картины исчезли, как и коридор.

— Хорошо работаешь, — признал Инеррен. — Такие фокусы и Мастеру Иллюзий нужно готовить заранее…

— Не знаю я, кого ты называешь мастерами иллюзий, — проговорил Призрак, — но то, что я показывал, — реальность. Точнее, ее копия.

Гм. Ну что ж, очень даже возможно. Те фокусы, которые некоторые власть предержащие могли вытворять с действительностью, наверняка были бы сочтены сказками даже при Дворе Хаоса.

— Извини, но я не из тех, кого ты называешь власть предержащими, — поправил голос Колеса-Призрака.

— Ты что, еще и телепатией развлекаешься? — поинтересовался чародей, которому было в общем-то все равно.

— Обычно нет. Однако с тобой это необходимо.

— Почему? — Инеррену действительно стало интересно.

— Я тут провожу некоторые исследования…

Чародей, слушая рассуждения Призрака, вновь осел на камень. Ну и дела! Этот «сыночек» Мерлина, судя по всему, полагал себя Богом — в крайнем случае, кандидатом на получение сего притягательного статуса. Он, видите ли, проверяет, укладывается ли поведение людей в разработанную им самим систему!

— А как насчет жителей Двора Хаоса? — спросил Инеррен. — Например, самого Мерлина? Или Мандора?

— С Мерлином-то иногда соответствует, — сказал Призрак. — А вот с Мандором… Я его понять не могу. Мерлин, судя по всему, тоже. Однако для Посвященных эта схема и не должна работать.

— Ты хочешь сказать, что Посвящение накладывает на человека такой отпечаток, что дальнейшая его судьба зависит уже от… м-м… того, кто стоит за этим Посвящением. Так?

— Я этого не формулировал таким образом, — признался Призрак. — Но ты, похоже, прав. Посвящение изменяет само восприятие; все остальное, что оно дает, — могущество, знания и прочая — вторично.

— А я, согласно твоему мнению, не укладываюсь в схему стандартного человека? — дополнил Инеррен логическую цепочку.

— Угу.

— Так ведь я — Посвященный.

— Однако ты не проходил ни Логрус, ни Лабиринт, — возразил (без особой уверенности в голосе) Призрак.

— Нет, — согласился чародей. — Я — Посвященный Теневой Тропы и еще кой-чего.

— Теневой Тропы? Это что еще такое? Никогда не слышал.

— Боюсь, объяснить полностью не смогу. Я сам не до конца понимаю ее сущность.

— А кто сможет объяснить? — не отставал Призрак.

— Понятия не имею. Поинтересуйся у Мандора или Сухэ, они имеют массу информации, а с тобой находятся в дружеских отношениях.

— Да? Ты серьезно так считаешь?

— Именно.

В чем-то Призрак походил на ребенка, стремящегося найти ответы на все вопросы. И это, вероятно, к лучшему. С детьми легче поладить, даже если они обладают такими возможностями.

Захваченный идеей о Теневой Тропе, Призрак вскоре распрощался с Инерреном и удалился. Возможно, во Двор Хаоса или еще куда-либо. Чародея это не беспокоило.

Перед ним тоже лежал путь. Черная дорога находилась в необычайно хорошем состоянии, что явно указывало на ее предназначенность для чего-то особенного. И Инеррен ощущал: в конце этой дороги его ожидает очередное приключение…

Эпилог

Роджер освободился с поста и не спеша направился через город к началу длинной лестницы, по которой когда-то Корвин и Блейз пытались поднять войска.

Его давно уже не волновали сантименты, хотя именно в тот момент он появился в Амбере. Повод был весьма важным. Железный Гвардеец (это прозвище дали Роджеру много лет назад) чувствовал, как с той стороны приближается некто, очень ему знакомый.

Кто? Он не знал. Роджер даже не понимал, как и почему возникло странное ощущение близкой встречи, которой не должно быть.

Это не было предвестием контакта, который легко блокировать. Но это не было и Призывом, которому невозможно сопротивляться. Простое предчувствие, если предчувствия вообще бывают простыми.

С каждым шагом ощущение усиливалось. Опасности вроде бы не было, но на всякий случай Железный Гвардеец проверил, легко ли ходит шпага в ножнах.

Он пересек Главную Площадь, не удостоив даже взглядом открывшееся великолепие морского простора. Обычно Роджер ненадолго задерживался здесь, глядя на океан — серый, синий и лазурный, спокойный и трепещущий, тихий и могучий. Но не сейчас.

Круглый полосатый камешек отлетел в сторону, задетый его сапогом. Железный Гвардеец прибавил шаг и нырнул под Большую Арку. В нескольких шагах была лестничная площадка, и на ней спиной к нему стоял человек. В висках Роджера бешено застучала кровь.

Он сделал еще шаг.

— Вовремя, — сказал тот, не оборачиваясь. — Я ждал тебя.

Он узнал этот голос, который никогда не ожидал больше услышать. Как и увидеть его обладателя.

— Как?..

— После. Сейчас необходимо обсудить одно дело.

— Какое?

— Своим освобождением я обязан некоему Повелителю Теней, который сейчас направляется сюда…

Два Роджера стояли на лестничной площадке и тихо о чем-то переговаривались. Даже стой кто-либо рядом, он бы не услышал их слов, уносимых прочь холодным северным ветром…

Никто не знает, что такое Смерть. Никто не может с уверенностью заявить, будто понимает весь ее механизм. Потому что Смерть сильнее Судьбы, какие бы байки ни придумывали о Предназначении и Необходимости. Если говорят «то-то должно быть сделано», это значит лишь, что сделать это «то-то» нужно. Но вовсе не то, что дело будет сделано само по себе и вопреки всем попыткам помешать этому.

Никто не может сказать, правят ли Смертью Боги Судьбы — или наоборот, Верховным Богом Судьбы является Смерть. Известно, что порою Смерть отступала перед велением Судьбы. Но известно также обратное. Вообще, если одна Сила отступает перед другой, это еще не означает, что вторая Сила сильнее первой, пусть даже временно.

И вне сомнений, ни один смертный не смеет заявить, что повелевает обеими этими Силами. Хотя этого никто не делал. В смысле, не заявлял.

Да и можно ли повелевать тем, что куда старше, чем весь род человеческий? Тем, что было до него и будет после него?

Есть мнение, что это магия владеет волшебниками, а не наоборот. Что Силы лишь используют тех, кто претендует на обладание ими, в своих тайных целях. А отсюда следует, что пешками являются вовсе не простые смертные, а как раз маги.

Но какова цель Игры? Кто Игроки? И за что они борются?

Как говорят те же древние, каков вопрос — таков ответ.