Повесть о Городе Времени

Глава 2. Кузина Вивьен

— Нет, не понимаю! — сказала Вивьен.

Она прекрасно видела, что грохочущие сапоги резко вернули обоих мальчиков к чувству того, что считалось реальностью в этом месте. До сих пор они участвовали в приключении, а теперь веселье закончилось. Она разозлилась.

— Что за закон вы нарушили? Что насчет меня?

— Век двадцать — часть Нестабильной эпохи, — ответил Джонатан. — Закон запрещает забирать из Нестабильной эпохи даже какую-то вещь, а забрать человека — это гораздо серьезнее. Отправить же человека обратно туда, после того как он увидел Город Времени — самое ужасное преступление, какое можно совершить.

— Нас за это отправят в историю, — задрожав, потрясенно прошептал Сэм — Вивьен заметила, что Джонатан дрожал гораздо сильнее. — Что сделают с ней?

— Что-нибудь еще хуже, — ответил Джонатан, и его зубы слегка застучали.

— Ну, вы могли подумать об этом раньше! — сказала Вивьен. — Что мне теперь делать?

Джонатан встал на колени.

— Я считал, что подумал! — простонал он, выползая из-под стола.

Он повернулся к Вивьен. В тусклом голубом свете его лицо казалось измученным и испуганным.

— Я был уверен, что ты… Слушай, ты можешь дать мне слово чести во имя Мао, или Кеннеди, или Корана, или чему ты еще поклоняешься, что ты на самом деле обычный человек из века двадцать и не имеешь никакого отношения к Фаберу Джону?

— Клянусь Библией. Но ты и без того должен знать, когда человек настоящий и говорит правду.

К ее удивлению, Джонатан воспринял ее слова довольно спокойно.

— А я и знаю. Я начал подозревать, что что-то пошло не так, из-за выражения твоего лица, когда ты увидела мою косу. Но я всё еще не понимаю! Давайте выберемся отсюда и подумаем, что делать.

Скорчившись в пространстве за столом, они заново упаковали чемодан Вивьен и попытались впихнуть туда же серые фланелевые одежды Джонатана. Поместились только брюки. Пиджак пришлось засунуть в плетеную сумку, а кепку и галстук — в футляр с газовой маской, который взял Сэм. Джонатан понес чемодан, а Вивьен вцепилась в сумку. Она чувствовала, что если выпустит ее хоть на мгновение, то перестанет быть Вивьен Смит и станет кем-то совершенно иным.

У двери офиса Сэм вытащил гремящую связку… не ключей. Они представляли собой маленькие квадратики, на вид пластиковые. Один из них Сэм вставил в щель возле двери.

— Стащил их у отца, — объяснил он громким гордым шепотом.

Дверь скользнула в сторону, а когда они прошли через нее, закрылась обратно, будто знала. Они прокрались вдоль некоторого количества высоких коридоров. Вдали или за поворотами освещение включалось и выключалось, когда двое охранников совершали свой обход. Хотя это нервировало, зато давало Вивьен достаточно света разглядеть, что всё здание сделано из мрамора — с тем же ультрасовременным видом, что и офис. За исключением того, что наверху — там, где стены встречались с потолком — находились резьба и скульптуры, совершенно не выглядевшие модернистскими. Мельком в полумраке Вивьен видела лица ангелов, крылатых львов и полулюдей-полулошадей. Точно во сне.

«Мне приснилось, будто я нахожусь в мраморных коридорах! — подумала Вивьен. — Возможно, я заснула в поезде и всё это мне снится». Но, хотя мысль была уютной, она сильно в этом сомневалась. Никто не мог бы уснуть в таком шумном поезде.

Они на цыпочках спустились по узкой мраморной лестнице, которая вела к гораздо лучше освещенному помещению, очевидно, являвшемуся просторным вестибюлем. Впереди Вивьен видела громадные стеклянные двери и изогнутый ряд серебряных будок, наподобие той, через которую она пришла. Их здесь стояло около сотни. И еще сотня изгибалась у противоположной стены, хотя гигантская мраморная лестница частично закрывала обзор. Эта лестница представляла собой настоящее чудо. Каменные ступени двигались. Им троим пришлось спрятаться под ней, пока охранница медленно проходила по открытому пространству, держа руку на каком-то оружии на поясе, и Вивьен слышала, как движущиеся ступени мягко урчат над ними. Ей стало интересно, как это вообще работает.

Охранница пропала из поля зрения, зайдя за большое круговое сооружение в центре холла. Джонатан и Сэм рывком потащили Вивьен в другую сторону — в заднюю часть здания, где были еще коридоры и, наконец, маленькая черная дверь. Сэм остановился, вставил в щель другую карточку, и дверь открылась, выпуская их.

Из ультрасовременного окружения они внезапно попали в старинное. Снаружи располагалась узкая улица с маленькими кривыми каменными домами. На одном из дальних домов крепился круглый голубой источник света, позволяющий разглядеть, что улица мощеная, с пересекающим ее внизу водосточным желобом. Воздух был чистым и прохладным, отчего у Вивьен возникло чувство опьянения и головокружения.

Сэм и Джонатан бросились вниз, к темному концу улицы. Булыжник впивался в подошвы Вивьен, когда она затрусила следом. Там стояла низкая старая арка — черная, как ночь под ней. Пройдя через нее, они попали в освещенный голубым светом внутренний двор, по которому помчались к похожему на церковь зданию.

— Нет, его всегда оставляют незапертым, — прошептал Джонатан Сэму, прыгая наверх по ступеням, отчего его коса развевалась за спиной. — И я на всякий случай оставил приоткрытыми обе двери Аннуария.

И, конечно же, мощная дверь щелкнула и плавно качнулась, впуская их.

«Однако маленькая церковь! — удивленно подумала Вивьен. — Но пахнет не как в церкви!» Здесь больше, чем в церкви, пахло теплом и пылью. Разглядеть что-либо стало сложнее, поскольку голубой уличный свет проникал внутрь сквозь высоко расположенные витражные окна. Туманные сине-зеленые полосы освещали обитые кожей сиденья, не совсем похожие на церковные скамьи, а пятна темно-фиолетового света лежали на напоминающей трон штуке с чем-то вроде сверкающего купола над ней. Косая оранжево-голубая полоса на стене позволяла смутно разглядеть одну из самых прекрасных картин, что Вивьен когда-либо видела.

— Это Место Фабера Джона, — прошептал Джонатан, указывая на трон, пока вел их по проходу. — Это Хронолог, где собирается Совет Времени.

— Мы открыли дверь и подслушали их, — сообщил Сэм.

— Так мы узнали о кризисе и о планах перехватить тебя… то есть настоящую В.С., - объяснил Джонатан.

Они двинулись направо, и Вивьен обнаружила перед собой сияющую штуку, венчавшую ряд сидений и омываемую фиолетовым светом. Она имела форму крылатого солнца и была украшена драгоценными камнями.

— Эмблема Вечного, — прошептал Джонатан. — Цельное золото. В левом крыле — бриллиант Кохинор[2], в правом — Звезда Африки[3].

Когда они проходили мимо, он нежно погладил штуку.

Это было уже слишком для Вивьен. «Я точно сплю! — решила она. — Я знаю: оба эти бриллианта находятся где-то в другом месте».

— Подарены Городу Времени Исландским императором в веке семьдесят два, — добавил Джонатан, открывая маленькую тяжелую дверь.

Но Вивьен чувствовала себя слишком нереально, чтобы уделить внимание его словам. Она мечтательно прошла по длинному темному проходу, через кошмарно скрипучую дверь и наружу — в место, похожее на величественный дом, где они поспешили наверх по казавшейся бесконечной, темной деревянной лестнице. «В этом сне всё происходит неправильно! — подумала Вивьен, когда у нее начали болеть ноги. — Здесь должен быть лифт, или хотя бы движущаяся лестница!» Нормально мыслить она не начала, пока не оказалась сидящей на еще одном странном стуле в просторной комнате, где вся мебель представляла собой пустые рамы — точно спортивная площадка с турниками. Джонатан включил свет и прислонился к двери.

— Фух! Пока в безопасности. Теперь мы должны усиленно подумать.

— Я не могу думать, — возразил Сэм. — Я хочу есть. Она тоже. Она мне сказала.

— Мой автомат опять при последнем издыхании, — сказал Джонатан. — Чего ты хочешь, если мне удастся заставить его работать?

— Сливочное пирожное из века сорок два, — ответил Сэм само собой разумеющимся тоном.

Джонатан подошел к штуке на стене напротив Вивьен, про которую она решила, что это музыкальный инструмент. У нее имелись клавиши, как у фортепиано, и трубы, как у церковного органа, и по всей поверхности ее украшали золоченые завитки и венки — немного потертые и ободранные, как если бы инструмент знавал лучшие времена. Джонатан забарабанил по белым клавишам. Когда ничего не произошло, он постучал по органным трубам. Штуковина начала пыхтеть, ворчать и немного трястись, при этом Джонатан яростно пнул ее внизу. Наконец, он взял нечто, похожее на обычную школьную линейку, и приподнял ею длинный клапан под трубами.

— Что ж, сливочное пирожное он сделал, — сообщил Джонатан, всматриваясь внутрь. — Но функция века двадцать, похоже, сломана. Нет ни пиццы, ни жевательной резинки. Ты не возражаешь против еды из другого века? — встревоженно спросил он Вивьен.

Вивьен никогда не слышала о пицце, хотя и думала, что слово звучит как итальянская, а вовсе не английская еда, к которой она привыкла. К этому времени Вивьен перестала удивляться чему бы то ни было.

— Я могу съесть динозавра! — искренне ответила она.

— Это почти динозавр и есть, — сказал Джонатан, неся полную охапку маленьких белых горшков к пустой раме рядом с Вивьен.

Он свалил их прямо в воздух над рамой, и они остались стоять там на пустоте.

— Сливочное пирожное, — объявил Джонатан, протягивая Сэму горшок с торчащей из него палочкой. — Кроме того, он сделал суп из водорослей, солодовый соус, две лепешки рожкового дерева и рыбную лапшу.

Сэм вытащил из своего горшка палочку с желтым шишковатым мороженым на ней.

— Йехуу! — закричал он и вгрызся в него точно людоед.

— Э… что из этого что? — спросила Вивьен, глядя на странные пометки на других горшках. — Я не могу ничего прочесть.

— Извини, — произнес Джонатан. — Это всеобщие символы из века тридцать девять.

Он рассортировал для нее горшки и взял себе сливочное пирожное. Вивьен обнаружила, что горшки как будто прилипли к воздуху. Ей пришлось приложить небольшое усилие, чтобы оторвать их. Она узнала, что крышку следует соскрести назад, а если тебе нужна ложка или вилка, крышка сама съеживается в форму ложки или вилки. Суп из водорослей оказался совсем невкусным — будто соленая вода из пруда. Но солодовый соус был приятным, если в него окунать лепешки рожкового дерева. Рыбная лапша…

— Я бы лучше съела папину рыбную наживку, — Вивьен быстро поставила горшок обратно.

— Я достану тебе сливочное пирожное, — предложил Джонатан.

— И мне еще одно, — вставил Сэм.

Орган снова вытерпел удар, два пинка и пробивание распределительного клапана, и Вивьен с Сэмом получили каждый по горшку с палочкой. Джонатан бросил пустые горшки в раму рядом с органом, где они и исчезли.

— Теперь нам надо поговорить, — сказал он, пока Вивьен с сомнением вытаскивала шишковатый кусок из своего горшка. — Мы все нарушили закон и не должны попасться. Всё было бы нормально, если бы В.С. была на самом деле В.С., но поскольку это не так, мы должны придумать, как ее спрятать.

Вивьен страшно надоело то, что ее называют В.С. Она бы возразила, если бы в этот момент не откусила сливочного пирожного. Ее рот наполнился восхитительными вкусами: всё сливочное и кремовое, что она когда-либо пробовала, с легким привкусом ириски и двадцатью другими еще лучшими вкусами, каких она никогда прежде не встречала, и всё это ледяное. Это было настолько изумительно, что она лишь тихо спросила:

— Вы задолжали мне объяснение. Что вы пытались сделать?

— Спасти Город Времени, конечно, — сочно ответил Сэм из середины своего сливочного пирожного. — Мы подслушали в Хронологе. Так мы и узнали, где ты будешь.

— Отсюда к Хронологу ведет проход, — объяснил Джонатан. — Но он всегда был оцеплен с тех пор, как моего отца избрали Вечным, и мне стало любопытно. Так что Сэм закоротил его для меня. В общем, мы обнаружили, что он ведет в Хронолог и, если чуть-чуть приоткрыть дверь, можно услышать, о чем они говорят. Они обсуждали кризис…

— Только я не мог понять ни слова, — сообщил Сэм таким тоном, словно это доказывало его ум. — Это было непохоже на предания.

— Совсем! — с чувством произнес Джонатан. — Разговор шел о полярностях, и хрононах, и критических циклах, но я понял ту часть, где говорилось, что Город Времени почти износился. Понимаешь, он слишком долго использует один и тот же кусочек пространства и времени, и они пытались найти способ передвинуть его на другой кусочек. Город удерживается на месте штуками под названием полярности, которые помещены в историю как якоря, но никто, кроме Фабера Джона, никогда не понимал, как оно устроено. Я слышал, как доктор Леонов признал это. И здесь вступает В.С.

— Кто она? — спросила Вивьен.

— Повелительница Времени, — ответил Сэм. — Она в ярости.

— Да, но нам пришлось дойти до этого самим, — сказал Джонатан, — сопоставив разговор в Хронологе с тем, что говорится в предании. Хронолог изъяснялся очень научным языком о ком-то, проходящем через Первую Нестабильную эпоху на волне темпоронов и хрононов, вызывая повсюду войны и изменения. Но я догадался, что это должна быть Повелительница Времени. Предание говорит, что Фабер Джон и его жена поссорились по поводу того, как управлять Городом Времени, и она обманом заставила его спуститься под Город и там усыпила его. Говорят, он всё еще там, и пока он спит, Город в безопасности. Но если Городу будет угрожать опасность, он проснется и придет нам на помощь. Мы руководствовались преданием. Мы знаем, что ты… Повелительница Времени ненавидит Фабера Джона и Город, потому что в последнюю минуту он понял, как она обманула его, и вышвырнул ее в историю. Мы думаем, теперь, когда город почти износился, она пытается вернуться и разрушить его.

— Вот эту часть я не понимаю, — сказал Сэм, сидя на полу, скрестив ноги и облизывая палочку от сливочного пирожного.

— Это действительно немного озадачивает, — согласился Джонатан; Вивьен видела: он страшно доволен собой из-за того, что смог до этого додуматься. — Хронолог уверен, что Повелительница Времени будет достаточно благоразумна, когда они найдут ее и объяснят про кризис. Думаю, ссора, которая у нее произошла с Фабером Джоном, в некотором роде политическая.

Он вопросительно посмотрел на Вивьен. Она уловила мерцание поверх его глаз и задумалась, действительно ли Джонатан поверил, что она обычный человек из двадцатого века? Но в этот момент она откусила от середины сливочного пирожного. И там оно было горячим — текуче, приторно горячим.

— Роскошно, когда доходишь до теплой части, правда? — спросил Сэм, глядя на нее с напряженным вниманием. — Советую позволить ей просочиться в холодную часть.

Вивьен так и сделала и нашла, что совет Сэма превосходен. Две перемешанные части оказались еще лучше, чем одна холодная. Это вернуло ее в мечтательное настроение. Когда Сэм ухмыльнулся ей — широкой нахальной ухмылкой с двумя большими зубами посередине, — Вивьен поймала себя на мысли, что Сэм, в конце концов, не такой уж и плохой. Но она приложила все силы, чтобы сосредоточиться на теме.

— Я по-прежнему не понимаю, что заставило тебя решить, будто Повелительница Времени — это я, — сказала она.

Джонатан начал что-то говорить, но передумал и сказал другое:

— Из-за имени, понимаешь? Жену Фабера Джона зовут Вивьен. Все это знают. А Фабер на самом деле означает Смит[4]. Так что, когда я услышал в Хронологе, что ты… она находится в том поезде с эвакуированными, я догадался, что она должна притвориться девочкой по имени Вивьен Смит.

— И, обсуждая ее, мы говорили: «В.С.», чтобы никто не догадался о нашем плане, — вставил Сэм. — Мы начали планировать два дня назад — после того, как они встретили поезд и не смогли найти ее.

— Два дня назад! — воскликнула Вивьен. — Но я была там сегодня, так же как и вы!

— Да, но через временной шлюз можно попасть в любое время, какое захочешь, — пояснил Джонатан, отмахиваясь от этой загадки в своей самой величественной манере. — Туда отправились мой отец и отец Сэма, так же как и Главный Библиотекарь, и Высший Ученый, но все они вернулись, сказав, что она как-то проскользнула мимо них. Тогда-то я и подумал, что у нас есть шанс добраться до тебя… до нее самим. Только ты почему-то оказалась не той Вивьен Смит. И я всё еще не понимаю! Сэм, мы должны подумать, что с ней делать.

— Отправить ее в Каменный век, — предложил Сэм и спросил Вивьен: — Ты же не против, правда?

— Не против? Да я с ума сойду! В пещерах водятся пауки. Почему вы не можете отправить меня домой?

— Я говорил тебе почему, — ответил Джонатан. — Кроме того, это Нестабильная эпоха, и в данный момент она в еще большем беспорядке, чем обычно. Представь: мы поместим тебя обратно, и вся история пойдет наперекосяк. Это сразу же обнаружится! Придумай что-нибудь, Сэм!

Последовало долгое молчание. Сэм сидел на полу, уткнувшись лицом в кулаки. Джонатан прислонился к стене, жуя кончик своей косы. Вивьен слизала остатки сливочного пирожного с палочки и некоторое время не могла думать ни о чем, кроме того, что хочет еще одно. «Но я попаду домой! — сказала она себе, лениво вертя в пальцах палочку. — Попаду, что бы он ни говорил!»

— Знаю! — произнес, наконец, Сэм. — Выдай ее за нашу кузину!

Джонатан оторвался от стены и воскликнул:

— Точно! Умно, Сэм!

— Я умный. Детали сам обдумаешь.

— И это легко. Слушай, В.С., ты — Вивьен Сара Ли. Твой отец — наш с Сэмом дядя. Поняла? — он скакал по комнате, наставив на Вивьен палец, пока она не кивнула. — Хорошо. Ты не была в Городе Времени с шестилетнего возраста, поскольку твои родители — Наблюдатели на станции века двадцать. Это всё правда. Поняла? Но тебя отправили домой, поскольку эпоха становится более неустойчивой и там идет война. Это гениально! — сказал он Сэму. — Это объяснит, почему она ничего не знает. И моя мать будет вынуждена оставить ее жить здесь, поскольку Дом Ли заперт. И мы даже можем продолжать звать ее В.С.!

Сэм встал с пола и тяжело задышал Вивьен в лицо.

— Она не похожа на Ли, — критично заметил он. — У нее не такие глаза и кудрявые волосы.

— У многих Ли не раскосые глаза, — заметил Джонатан. — Не думаю, что у кузины Вивьен — раскосые. А скулы у нее правильной формы.

— Может, вы оба, прекратите таращиться и критиковать? — сказала Вивьен. — С моим лицом всё в порядке. Продавщица шерсти говорит, я похожа на Ширли Темпл.

— Кто он? — спросил Сэм, а Джонатан добавил:

— Кто ты такая, В.С.?

— Что? — ответила Вивьен.

— Она почти спит, — Сэм еще ближе наклонился к лицу Вивьен.

Он был прав. Длинный, полный волнений день, за которым последовали странные события последнего часа, внезапно превысил границу того, что Вивьен могла вынести. Или, возможно, дело было в сливочном пирожном. В ее восприятии окружающего появились пробелы. Она слышала, как Джонатан беззаботно говорит:

— О, мы можем спрятать ее в одной из архаичных комнат. Там она будет чувствовать себя как дома.

Здесь Вивьен заметила, что Джонатан, похоже, окончательно оправился от испуга в ультрасовременном офисе и снова стал величественным самоуверенным мальчиком, который встретил ее на вокзале. Это заставило ее чувствовать себя неуютно, но прежде чем она смогла понять почему, они велели ей вставать и идти.

Вивьен почти забыла о драгоценной плетеной сумке. А повернувшись за ней, взвизгнула. Оказывается, всё это время она сидела на пустоте в желтом каркасе — так же как цветочные горшки из органа. Она попыталась дотянуться до сумки сквозь пустоту, но рука не проходила, натыкаясь на что-то. И пришлось пошарить под пустотой, прежде чем Вивьен смогла схватить плетеные ручки.

Следующее, что она осознала: они шли по коридору. Потом Джонатан отодвигал в сторону дверь и говорил Сэму:

— Отнеси ключи на место немедленно. И не попадись в процессе.

— Я знаю, что делаю, — огрызнулся Сэм и засеменил прочь по коридору, тягуче шлепая надутой обувью по коврам.

После этого Вивьен осознала, что лежит в кровати — довольно жесткой, грубой кровати, — и откуда-то льется голубой уличный свет. «Как много Вивьен! — сонно подумала она и затем: — Завтра я съем еще одно сливочное пирожное, перед тем как возвращаться домой».

А после этого Вивьен осознала, что уже снова день, и проснулась. Она повернулась под тяжелым колючим покрывалом, пахнущим пылью, с вышивкой в виде рядов тонких коричневых людей, и сразу поняла, где находится. В Городе Времени, посреди ужасающей ошибки. Странно, но хотя это сильно пугало, Вивьен обнаружила, что в то же время это весьма волнующе. Ей всегда хотелось пережить приключение, как в фильмах. И вот ей такое выпало, и она знала, что это не сон. Она села.

Неудивительно, что кровать чувствовалась столь жесткой — она была каменной. Четыре каменных столба, похожих на тотемы, держали над головой вышитый балдахин. Яркий солнечный свет косыми лучами ложился на египетскую резьбу на каменных стенах. Вивьен поняла, что уже довольно поздно. Она выбралась из кровати на камышовый коврик, где с удивлением поняла, что перед тем, как лечь спать, переоделась в ночную рубашку. Ее чемодан стоял открытым на каменном полу, а одежда была разбросана по всей комнате.

«Интересно, где здесь туалет? И надеюсь, он не невидимый!» — подумала Вивьен. Каменная арка в стене вела в помещение, покрытое плиткой. Вивьен прошла через нее и, к своему облегчению, обнаружила, что туалет и умывальник, хотя и каменные, походили на те, к которым она привыкла. Но здесь не было кранов, и она не могла понять, как туалет смывается.

— Ну, по крайней мере, я их вижу, — сказала она себе, собирая разбросанную одежду.

Она как раз надевала второй носок — который каким-то образом оказался прямо под кроватью — и только собиралась начать искать туфли, когда каменная дверь со скрежетом открылась и вошел Джонатан. Он нес нечто, похожее на половину птичьей клетки с плывущими под ней в воздухе тарелками.

— О, хорошо! — сказал он. — Когда я приходил раньше, ты еще спала. Я принес тебе завтрак, чтобы тебе не пришлось встречаться с моими родителями на пустой желудок.

Сегодня на нем была ярко-зеленая пижама, и он выглядел очень элегантным и самоуверенным. У Вивьен возникло чувство, что он втянет ее во что-нибудь еще, если она не будет осторожна.

— Ты должен рассказать мне гораздо больше, — заметила она, — иначе я не смогу ни с кем встретиться.

— Ну, ты не можешь оставаться здесь. Тебя найдет Элио, — ответил Джонатан, ставя птичью клетку на каменный стол. — Как тебя зовут?

— Вивьен Сми… — начала Вивьен, а потом вспомнила, что она кузина Джонатана. — Вивьен Сара Ли. Думал, я забыла, да?

— Я не был уверен, — Джонатан вынимал тарелки из-под клетки. — Вытащи это бревно здесь и начинай есть. Мы должны перехватить мою мать, прежде чем она уйдет на работу.

К огорчению Вивьен, сливочного пирожного не было, но были сладкие оладьи — почти такие же вкусные — и фруктовый сок, который показался Вивьен даже лучше, чем консервированный ананас. До сих пор консервированный ананас был ее любимой едой. Потом последовали ломтики странного посыпанного крошками хлеба, который надо есть с ломтиками сыра.

— Почему всех зовут Вивьен? — спросила она, пока ела.

— Старшую Ли всегда называют Вивьен. В честь Повелительницы Времени. Ее старшая дочь вышла замуж за первого Ли. Мы ведем родословную от самого Фабера Джона. И мы старейшая семья в Городе Времени.

Он сидел на каменной кровати с величественным видом, и Вивьен видела: он страшно горд тем, что он Ли.

— Сколько это времени? — спросила она.

— Тысячи лет. Никто не знает, сколько точно.

— Это смешно! Как можно думать, что Фабер Джон и Повелительница Времени всё еще где-то здесь после стольких лет?

— Я же сказал тебе вчера, что основываюсь на преданиях. Думаю, Ученые ошиблись. И даже они не могут объяснить человека, идущего вверх по времени от века четыре к веку двадцать, вызывая возмущение в истории, — он порывисто наклонился вперед. — Я знаю, это Повелительница Времени, и я уверен, предание право: она пытается разрушить Город Времени, потому что ненавидит Фабера Джона. Предание — почти единственная история, которая существует в Городе Времени. Все записи ужасно туманные. Послушала бы ты, как мой наставник ругается из-за того, как мало мы знаем! — он нетерпеливо встал. — Ты закончила? Можем идти?

Вивьен еще ела хлеб с сыром.

— Нет. И, знаешь что? Я не позволю, чтобы меня всё время торопили и запугивали. Вчера ты застал меня врасплох, но это не значит, что я слабая.

— Я никогда не думал, что ты слабая! — запротестовал Джонатан.

Он стоял у нее над душой, переступая с ноги на ногу, пока Вивьен не положила в рот последний кусок сыра. Тогда он бросился к двери.

— Теперь готова?

Вивьен вздохнула:

— Нет. Мне еще надо надеть туфли. И что насчет моего багажа?

Джонатан забыл о нем.

— Лучше возьми его с собой, чтобы показать, что ты с дороги, — сказал он. — И эта газовая маска — чудесно реалистичный штрих.

— Она не реалистичная. Она реальная.

Вивьен нашла туфли и заново упаковала чемодан, пока Джонатан прятал свою серую фланелевую маскировку в каменный сундук.

— Они будут здесь в безопасности, пока Сэм не вернет их в костюмерную Патруля. О, и сними эту бирку с сумки. Будет весьма забавно, если я представлю тебя как В.С. Ли, а ты будешь размахивать биркой с надписью «В. Смит».

Он был прав, однако Вивьен испытала приступ паники, когда бирка в свою очередь отправилась в каменный сундук. Как будто она в самом деле потеряла свое имя. «Как я докажу кузине Марти, что я — это я?» — думала она, надевая школьную шляпу и пиджак.

— Теперь я готова.

Дом был огромен и производил впечатление обжитого богатства. Ковры вдоль коридоров выглядели отвратительно ценными, но на них встречались истертые места. Перила многих лестниц, по которым они спускались, отполировались так сильно, что резьба почти стерлась. В центре ступеней образовались углубления от бесчисленных лет хождения по ним. Люди усердно трудились, накладывая на них очередной слой лака. Джонатан провел Вивьен вниз петляющим, зигзагообразным путем, используя четыре разные лестницы, чтобы не встретиться с этими людьми. Когда они, наконец, добрались до первого этажа, Джонатан испустил облегченный вздох:

— Теперь мы можем позволить увидеть нас.

Вивьен перевела взгляд с цветных мраморных узоров на полу на широкую дубовую лестничную площадку, а затем на ряд стрельчатых окон — а может и дверей — на противоположной стороне. Она видела сквозь них пологую городскую площадь с фонтаном в центре.

— Что это за дом? — спросила она.

— Дворец Аннуарий. Сюда.

Джонатан повел Вивьен по узорному мраморному полу туда, где помещение переставало быть вестибюлем и превращалось в подобие комнаты, наполненной пустыми резными рамами, которые, вероятно, являлись стульями. Прямо за аркой женщина говорила в нечто, видимо, представляющее собой телефон. Хотя выглядело это так, будто она пристально смотрела в зеркало и говорила в увеличительное стекло.

— Я подойду через пять минут, — сказала она, бросив взгляд на Джонатана и Вивьен. — И тогда мы с этим разберемся. Здесь, кажется, что-то случилось. Пока.

Она поместила увеличительное стекло в паз рядом с зеркалом и развернулась, уставившись на Вивьен.

Вивьен вдруг почувствовала себя ужасно неуютно. У этой женщины был тот же глубоко встревоженный вид, какой появился у мамы с тех пор, как объявили войну. И хотя она нисколько не походила на маму — у нее были раскосые глаза, как у Джонатана, с таким же мерцанием перед ними, — Вивьен знала, что она реальный человек с реальными заботами. Как мама. Она могла носить черно-желтую пижаму и собирать волосы в странную прическу, но лгать ей было неправильно. Однако вот Джонатан без запинки рассказывает ей выдумки.

— Мама, ты никогда не догадаешься! Это кузина Вивьен — Вивьен Ли! Она только что прибыла из века двадцать.

Его мать подняла руку, схватившись за черные как смоль волосы.

— О, Великое Время! Неужели Ли уже вернулись? Я собиралась сначала проветрить Дом Ли!

— Нет, она сама по себе. Вив и Инга отправили ее обратно, поскольку началась Вторая Мировая война, — объяснил Джонатан.

«И вот я стою, позволяя ему лгать!» — с неприятным чувством подумала Вивьен. Однако затем ей пришлось присоединиться ко лжи, поскольку мать Джонатана с обеспокоенной улыбкой повернулась к ней.

— Конечно! Эта война происходит где-то после первой трети века двадцать, правильно? Она обернулась хуже, чем ожидалось?

— Гораздо хуже, — ответила Вивьен. — Лондон уже бомбят. Предполагают, что скоро начнется газовая атака и вторжение.

Хотя всё это было правдой, оно почему-то усугубляло ложь. Мать Джонатана побледнела.

— Всех детей высылают из Лондона, — сказала Вивьен, надеясь, что это заставит ее почувствовать себя лучше.

— Бедное дитя! И мой бедный брат! — воскликнула мать Джонатана. — Ну, почему всё наваливается одновременно? Конечно, ты должна остаться здесь, с нами, пока твоих родителей не отзовут. И мы найдем тебе какую-нибудь подобающую одежду. Подозреваю, у тебя нет ничего, кроме этих ужасных вещей на тебе.

Вивьен с некоторым возмущением посмотрела на свой пиджак и свою лучшую юбку, но ей не пришлось ничего говорить. Мать Джонатана повернулась обратно к штуке-телефону и нажала кнопку на стене рядом с ней.

— Элио, — позвала она, — ты нужен мне немедленно. Приди, пожалуйста, в зал, — и через плечо добавила для Джонатана: — Можешь, присмотреть сегодня за Вивьен, милый? Показать ей окрестности и прочее? Она, должно быть, странно себя чувствует после пяти лет в истории. У меня кризис в Протяженности. Кто-то отправил в Малайю новую австралийскую грамматику почти на столетие раньше ее изобретения, и я весь день буду разбираться с этим.

— Мне вечно приходится делать за тебя нудную работу! — притворился раздраженным Джонатан. — Тебя здесь вообще никогда нет!

— Я знаю, милый, — ответила его мать, выглядя еще более встревоженной, чем раньше. — Я постараюсь получить выходной завтра. Я…

В этот момент на другом конце комнаты распахнулась дверь, и высокий мужчина с выражением страдания на лице ворвался внутрь в вихре серых одеяний. За ним следовал бледный почтительный мужчина в неяркой желто-коричневой пижаме. Мать Джонатана немедленно стала еще более встревоженной.

— Что такое? Что происходит? — спросил несущийся мужчина. — Ты не можешь забрать Элио сейчас! Он нужен мне.

Он пронзил взглядом бледного мужчину, который почтительно уставился в пол. Затем он пронзил взглядом Джонатана, который посмотрел в ответ так, словно привык к этому. После чего он подошел прямо к Вивьен и пронзил взглядом ее.

— Что, во имя Времени, это? — спросил он.

Его черные волосы были забраны в шишку на макушке, а глаза смотрели из глубоких глазниц с таким выражением, словно он пребывал в агонии. Он вызывал такую тревогу, что Вивьен отступила назад.

— Это малышка Вивьен Ли, Ранджит, — ответила мать Джонатана виноватым, успокаивающим тоном. — Твоя племянница. Ли пришлось отправить ее домой, поскольку век двадцать становится слишком опасным, и ей придется пожить у нас. Их дом заперт, помнишь? Я хотела, чтобы Элио подыскал ей комнату и одежду.

— Но она слишком большая! — воскликнул страдающий мужчина, по-прежнему глядя на Вивьен. — Эта девочка не того размера!

Вивьен безвольно стояла, глядя в пол. Она испытала почти облегчение, когда он понял, что она не та Вивьен. Теперь ей больше не придется лгать. Но она ужасно боялась того, что с ней сделают — теперь, когда они знают.

— Ей было шесть, когда она уехала, отец, — произнес ни капли не обеспокоенный Джонатан. — Это было почти шесть лет назад. Подумай, как сильно изменился с тех пор я.

— Действительно, — произнес пугающий мужчина, обратив взгляд к Джонатану, с таким выражением, словно считал, что эти изменения не к лучшему. — Понимаю. Она выросла.

И к величайшему удивлению Вивьен, когда он снова повернулся к ней, его страдающее лицо смягчилось в очаровательной улыбке. Намек на страдание, оставшийся в глубоко посаженных глазах, лишь делал улыбку еще более очаровательной. Он протянул Вивьен для рукопожатия длинную узловатую ладонь.

— Кажется, таков обычай в веке двадцать, — сказал он. — Как дела, моя дорогая?

— Очень хорошо, спасибо, — сумела произнести Вивьен.

На первых порах облегчение лишило ее голоса. «Неудивительно, что Джонатан считал, что мне лучше позавтракать, прежде чем я встречусь с его отцом! — подумала она. — В противном случае я могла упасть в обморок».

Отец Джонатана развернулся, объявив:

— Элио нужен мне обратно ровно через пять минут.

Он умчался в таком же вихре развевающихся одежд, как появился, захлопнув за собой дверь. Мать Джонатана отвела бледного Элио в сторону и начала объяснять ему, что ей нужно. Она казалась взволнованной, но Элио кивал спокойно. Он держал на ладони маленькую квадратную штуковину и почтительно нажимал на ней кнопки, пока мать Джонатана говорила. Должно быть, он таким образом делал заметки.

— Как мне к ним обращаться? — поспешно прошептала Вивьен Джонатану, пока его мать разговаривала.

— Обращаться к кому? — переспросил Джонатан.

— К твоим родителям. Тетя что? Дядя как?

— О, понял! — прошептал Джонатан. — Ее зовут Дженни Ли Уокер. Ты лучше зови ее Дженни. Его зовут Ранджит Уокер. Большинство людей обращаются к нему «Вечный». Но предполагается, что ты Ли, так что можешь звать его Ранджит.

«Ранджит, — попробовала Вивьен про себя. — Дядя Ранджит». Ничего не получалось. Она просто не могла вообразить, как обращается к этому внушающему тревогу мужчине — неважно каким именем. С Дженни лучше. С этим она могла справиться. Однако Вивьен задумалась, был ли Джонатан очень храбрым или просто сумасшедшим, решив, что может обмануть их.

Мать Джонатана — Дженни, сказала Вивьен самой себе — с улыбкой повернулась к ним:

— Значит, всё улажено! Оставь здесь шляпу, пиджак и багаж, Вивьен, дорогая — Элио позаботится о них. И беги наслаждайся Городом Времени вместе с Джонатаном… Или… — она снова стала обеспокоенной. — Тебе нужно поесть?

— Нет, спасибо, — ответила Вивьен и снова почувствовала, что лжет, говоря правду. — У меня… мама дала мне сандвичи в дорогу.

После этого они смогли уйти обратно по цветному мраморному полу. Вивьен чувствовала себя ужасно неуверенно, зато Джонатан гордо шел размашистыми шагами, широко улыбаясь.

— Ну вот! Вышли сухими из воды! — произнес он. — Я знал, что так будет. Сюда.

Он повернул к линии стрельчатых окон. Которые явно были дверями. Одна из них в середине распахнулась, пропуская их, будто знала об их приближении. Или Вивьен думала, что она открылась для них, пока не увидела двоих людей — мужчину и женщину, — входящих с площади. Вивьен вежливо остановилась, уступая дорогу. Но Джонатан, к ее изумлению, вовсе не обратил на них внимания. Он продолжил идти, будто тех двоих не существовало. И к крайнему ужасу Вивьен, он прошел прямо сквозь них — сначала через мужчину, а потом через женщину — точно они состояли из дыма.

— Как… кто… Как ты это сделал? — выдохнула она, когда мужчина и женщина прошли мимо нее через зал, выглядя совершенно целыми и неповрежденными. — Кто… кто они?

— Эти? Не обращай внимания, — ответил Джонатан. — Просто призраки времени.

Всё еще трясущиеся ноги Вивьен едва не подогнулись.

— Призраки! — завопила она.