Повесть о ледовом комиссаре

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ

Избранный в феврале 1939 года первым вице-президентом Академии наук СССР О. Ю. Шмидт целиком отдается руководству «главным научным штабом» страны и его многочисленных «подразделений» — институтов, их перестройке в связи с требованиями жизни.

Началась Великая Отечественная война. На плечи О. Ю. Шмидта легла задача эвакуировать учреждения академии наук в глубь страны, сохранить научные кадры, переключить работу институтов на нужды обороны.

Он мобилизует все свои силы; страшная болезнь (туберкулез легких и горла) уже подкрадывается вплотную, и Шмидт вынужден в конце концов ограничиться научной работой в созданном им институте теоретической геофизики.

Такой же неукротимой пытливостью, смелостью, как и в полярные годы было стремление Отто Юльевича расшифровать «белые пятна» в науке, отмести старое, для торжества научной истины в еще недостаточно изученных наукой областях геофизики и астрономии.

За его плечами были десятки лет накопления научною опыта, прежде чем он вплотную взялся за осуществление своей мечты, которую вынашивал с юношеских лет — ликвидацию еще одною «белою пятна» в науке — разрешению вопроса о происхождении Земли. Он начал эту огромную работу уже безнадежно больным.

В 1945 году Шмидта на носилках доставили в железнодорожный вагон поезда, уходившего к Черному морю. Врачи думали, что оттуда он не вернется.

В Крыму, лежа в постели с высокой температурой, Шмидт все же продолжал работать, словно почувствовал необходимость скорее закончить начатое дело.

Он вернулся в Москву. «Дамоклов меч» еще не сразил его.

Каждую весну и осень на два-три месяца Отто Юльевич выходил из строя и вынужден был лежать в постели. Тогда он вызывал к себе своего заместителя по институту, своих соратников по научной работе…

Шмидт продолжал работать, черпая в труде силы для борьбы с тяжким недугом.

Каждую передышку, которую давала ему болезнь, он использовал для обсуждения своих работ в различных научных коллективах, вел борьбу за широкое развитие космогонических исследований в нашей стране и сумел возбудить широкий общественный интерес к проблемам космогонии. Ученый-коммунист он никогда не был ученым-одиночкой.

Напряженная деятельность подрывала силы безнадежно больного человека. Он знал это, но не переставал трудиться.

В 1947 году, когда над Шмидтом нависла угроза смерти от туберкулеза горла, врачи категорически запретили ему разговаривать. Он подчинился и целый год молчал, в полном смысле этого слова. Членам семьи и посещавшим его друзьям он писал записки.

Какое надо было иметь мужество, силу воли, какую таить в себе жажду жизни, чтобы выдержать такое испытание. И опять болезнь временно была побеждена.

Отто Юльевич, несмотря на протесты врачей, начал читать лекции в новом здании Московского университета и читал их до конца 1953 года.

Несмотря на огромную работу, связанную с созданием новой материалистической теории происхождения Земли, Шмидт не оставлял и «чистой» математики, последняя его работа датирована 1947 годом. Много внимания он уделял и пропаганде естествознания, не только как главный редактор журнала «Природа», но, когда позволяли силы, и личными выступлениями.

Отошедший от непосредственного руководства изучением полярных морей и островов, Отто Юльевич никогда не переставал интересоваться Арктикой. Как мог поступить иначе человек с полным на это правом говоривший:

«Да, Арктика стала настоящей страстью моей жизни».

Об этом помнили старые полярники, его товарищи по прошлым путешествиям, знали молодые. Стало неписанным законом перед каждой экспедицией, а их было немало в последние годы, приходить к «старику», рассказать ему о проектах, послушать ею советы, а после окончания поделиться достижениями.

В его просторную квартиру, двери которой всегда были открыты для полярников, приходили летчики, научные работники, руководители созданного им почти четверть века назад ГУСМП. И каждый уходил от Шмидта еще больше полюбившим трудное, но почетное дело освоения арктических вод и земель.

К организатору первой станции на дрейфующей льдине приходили начальники СП-2, СП-3, СП-4 и других научных станций в сердце Арктики. И он не уставал слушать их рассказы о жизни и работе на льдинах.

Шмидт собирался написать историю советских открытий в Арктике.

«Я хочу написать историю научного освоения Арктики… Обычно либо стараются перечислить все древние упоминания и все дальнейшие экспедиции. Это полезно, но это не наука, или же описывают подробно — с приключениями — главнейшие экспедиции. Это занимательно, но тем более не наука. Я хотел бы изложить историю постановки и решения проблемы, смену незнания знанием в историческом развитии и в связи с общим ростом науки и конкретными условиями эпох — до советской включительно».

С весны 1954 года он уже не вставал, но продолжал работать и читать. Ясность мысли его никогда не покидала.

Врачи поражались его могучей жизненной силе.

Прикованный к постели ученый продолжал работать.

Последнюю свою статью он написал за две недели до смерти.

Жажда жизни, вера в науку поддерживали его все угасающие силы. Он не падал духом, жизнерадостность не покидала его.

Отто Юльевич даже шутил, что он «доволен тем, что заболел в такое время, когда появилось такое могучее лекарство, как стрептомицин. Что бы я без него делал?»…

Но современная медицина не в силах была приостановить бурно развивавшийся процесс в легких и болезнь горла.

В последнюю ночь, мучительную для больного и страшную для близких, он думал не о себе, а заботился о жене, о дежурной медицинской сестре.

— Ну, что вы не ложитесь? — с трудом мог прошептать он.

— Идите отдохните, ведь впереди еще немало трудных ночей. Я позову, если нужно будет…

7 сентября 1956 года Отто Юльевича Шмидта не стало.

Соболезнования в Академию наук, в ГУСМП и семье покойного приходили со всех концов страны и из зарубежных стран.

«С глубоким прискорбием узнал о кончине выдающегося советского ученого, крупного математика, геофизика, знаменитого путешественника и полярного исследователя О. Ю. Шмидта, принесшей большой ущерб научным кругам всего мира», — телеграфировал президент Академии наук Китая Го Мо-жо.

Известный американский полярный исследователь Вильялмур Стефансон, который председательствовал в 1934 году на банкете, данном в Нью-Йорке «Клубом путешественников» в честь героя челюскинской эпопеи, откликнулся некрологом на смерть почетного члена этого клуба:

«…После того, как болезнь отстранила его от активного изучения Севера, Шмидт много лет плодотворно работал, снискав себе славу среди ученых всех стран»…

Сотни радиограмм пришло от советских полярников.

Вот одна из них:

«Коллектив полярной авиации мыса Шмидта с глубокой скорбью узнал о кончине выдающегося исследователя Арктики, славного отца советских полярников, руководителя исторических арктических экспедиций… Светлая память о Шмидте вечно сохранится в сердцах тружеников Заполярья».

10 сентября Москва хоронила верного сына Коммунистической партии, замечательного человека, крупного ученого, выдающегося путешественника.

Гроб с телом О. Ю. Шмидта был установлен в конференц-зале Президиума Академии наук, в том самом зале, где он как вице-президент Академии провел столько научных заседаний, в том самом зале, где на совещании по космогонии он докладывал о своей теории, основные положения которой разделяются многими исследователями планетной космогонии во всем мире. Все выступавшие на траурном митинге говорили об Отто Юльевиче Шмидте как о славном представителе именно их специальности. И все они были правы. Он был и государственный деятель, и математик, и геофизик, и редактор Энциклопедии, полярный исследователь.

В день похорон О. Ю. Шмидта на всех полярных зимовках, полярных станциях и кораблях ледового флота были вывешены красно-черные траурные флаги. Так чтили память первого полярника Советской земли, славного ледового комиссара.

К кому, как не к нему можно отнести слова великого поэта Гёте:

«Кто был хорошим гражданином своей эпохи, тот имеет наибольшие основания быть современником всех эпох будущего».