Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн

Введение

Религиозные войны занимают особое место в истории Франции. Этот период бессмысленных массовых убийств и насилия длился почти сорок лет, иначе говоря, на протяжении жизни двух поколений. Причем цели противников, их идеи, их стратегия и тактика в начале и в конце борьбы не были одинаковы. Разумеется, война была не беспрерывной: боевые действия сменялись периодами мира, который многие хотели бы сделать постоянным, но религиозные и политические амбиции глав враждующих партий требовали продолжения войны. Чтобы наконец воцарился мир и началось восстановление разоренной страны, Генриху IV понадобилось одержать ряд крупных военных побед и, собрав в кулак всю свою политическую волю и веру в возможность примирения, умело используя усталость населения от войны, преодолеть все трудности и в 1598 году издать Нантский эдикт.

Пристально всматриваясь в этот период своей истории, французы всегда испытывали чувство тревоги и вины, ибо, словно через увеличительное стекло, ясно видели, как верующие двух направлений христианской религии, запрещающей убийство ближнего, беспощадно истребляли друг друга. Возможно, именно поэтому в конце XIX века историки выдвинули предположение, что дворянские кланы использовали религиозные разногласия лишь как предлог для устранения конкурентов и захвата ключевых постов в управлении государством с целью ограничить власть короля. При этом знатью руководило отнюдь не желание послужить во славу королевства или на пользу общества, а стремление удовлетворить свои родовые и личные амбиции. Реализовать их стало возможно в результате ослабления государственной власти после смерти Генриха II, последовавшей 10 июля 1559 года[6]. Трон, принадлежавший династии Валуа, перешел к сыновьям Генриха II, слишком юным и неопытным, чтобы укрепить его расшатанные основы; не помогли даже усилия королевы-матери Екатерины Медичи, чью хитрость в те времена именовали «макиавеллиевой» или «флорентийской». Одним из самых могущественных и влиятельных дворянских кланов был клан Бурбонов, прямых потомков Людовика Святого. Во главе его старшей ветви стоял Антуан Бурбон, король Наварры и отец будущего Генриха IV. Приняв, как и его жена, грозная Жанна д'Альбре, протестантскую веру в самом начале Реформации, он впоследствии вновь обратился в католичество. Слабовольный и позволявший манипулировать собой кому угодно, он ни у кого не вызывал страха — в отличие от своего младшего брата, принца Конде, грозного предводителя протестантских армий во время Первой религиозной войны. Клану Бурбонов противостоял клан ревностных католиков Гизов, младшей ветви правящего Лотарингского дома, ведшей свое происхождение от Каролингов. Члены могущественного дома Монморанси, в частности Анн де Монморанси, бывший коннетаблем Франции, главнокомандующим королевской армией, другом короля Генриха II и непреклонным католиком, и предводитель протестантской партии адмирал де Колиньи после гибели Конде и Франсуа де Гиза стали лидерами партии политиков, то есть тех, кто хотел преодолеть религиозную распрю и урегулировать конфликт политическими методами.

Современные историки, напротив, делают акцент на религиозном характере конфликта, на озлоблении католиков и протестантов, вызванном разногласиями в системе представлений, разногласиями столь существенными, что из-за них французы готовы были убивать друг друга. Ряд историков занимается исследованием муниципальной сферы, контролировавшей жизнь горожан, отношений общества и власти, политических чаяний жителей столицы и самых отдаленных деревень, изучает те ценности, которые заставляли людей браться за оружие. Были составлены картотеки, на основании которых опубликованы указатели парижских и провинциальных лигистов, проведена идентификация протестантов каждого периода гражданских войн, сторонников короля, приверженных тому или иному политическому направлению, дворян и их политической ориентации, крупных и мелких чиновников, сделаны попытки реконструировать биографии отдельных участников событий того времени. Наибольший интерес вызывает модная в наши дни тема взаимоотношений и связей в обществе, социальной активности людей. На основании данных, полученных в результате исследований, формируются наши представления о системе клиентелы, об обязательствах, скреплявших дворянские союзы, об узах дружбы.

Поэтому вряд ли сегодня разумно было бы писать классическую историю Религиозных войн, основанную на традиционных представлениях, опирающихся главным образом на хронологию, которую в настоящее время соблюдают далеко не всегда. Хронологический подход не может отразить весь богатый материал, собранный и проанализированный исследователями за последние двадцать лет. А так как этот материал отражает прежде всего повседневную жизнь людей, ставших участниками интересующих нас событий, то настоящая книга посвящена именно им.

В первой главе поэт Агриппа д'Обинье бросает читателя в самое пекло гражданской войны. Его собеседником становится барон Адрет, один из командиров протестантских вооруженных отрядов, ставший в 1562 году, во время Первой религиозной войны, организатором массовых избиений католиков, грозой населения юго-восточной части Франции. Случайно встретив барона в сентябре 1574 года в Лионе, д'Обинье, любопытный, как любой современный журналист, расспрашивает его о делах минувших дней. Старому капитану[7] исполнилось восемьдесят, все давно позабыли его, и он рад, что к нему проявил интерес молодой поэт-протестант. Барон подробно отвечает на вопросы д'Обинье, оправдывает свои выступления то на одной, то на другой воюющей стороне. Впрочем, как станет ясно позже, поведение протестантского военачальника мало чем отличалось от поведения военачальника католического, маршала Франции Блеза де Монлюка, а также от поведения других, менее известных капитанов, чьи отряды разбойничали в разных частях королевства.

Относительно организованные, равно как и стихийные репрессии, обрушившиеся на население, характерны для первого периода Религиозных войн, завершившегося 24 августа 1572 года ночью святого Варфоломея. Это событие является апогеем долгой бессмысленной борьбы, на протяжении которой и католики, и протестанты были уверены, что именно они смогут одержать верх, полностью устранив противника с религиозного и политического поля. В третьей главе рассказывается о всплеске религиозной нетерпимости в городах, о том, как запуганное и одержимое страхом божественного отмщения население, пытаясь умилостивить высшие силы, приносило им в жертву врагов-еретиков.

В первой и третьей главах речь идет прежде всего о разгуле конфессиональных страстей. Вторая глава увязывает упомянутые в них события с хронологией и находит им место на политической карте истории периода, начавшегося во время правления Генриха II и завершившегося Варфоломеевской ночью. Франциск I (1515—1547) долго не соглашался принять меры против протестантов, а когда согласился, его действия носили характер вполне умеренный и временный. Но уже его сын, Генрих II (1547—1559), убежденный, что адепты новой религии ставят под сомнение авторитет монархической власти, организовал систематическое подавление протестантов, символом которого стала Огненная палата Парижского парламента[8], чрезвычайный судебный орган по делам ереси. Не сумевший правильно оценить силы противников и найти решение, способное обеспечить согласие внутри французской нации, король Генрих II фактически стал главным виновником будущего вооруженного конфессионального противоборства. После его смерти Гизы, дяди Франциска II, правившие от имени юного короля, продолжили политику, которая в результате ввергла страну в пучину гражданской войны.

Екатерина Медичи, супруга Генриха II и мать королей Франциска II (1559—1560), Карла IX (1560— 1574) и Генриха III (1574—1589), и канцлер Мишель де Лопиталь верили в возможность мирного сосуществования обеих религий и предлагали предоставить протестантам юридический статус. Однако эта идея, для наших дней наиболее приемлемая, не нашла поддержки в массах; в тогдашней Европе не существовало даже понятия толерантности (слово «толерантность» в значении «терпимость» стало употребляться только в XVIII веке). Невозможно было даже представить, чтобы кто-нибудь из государей согласился иметь среди своих подданных иноверцев: религия призвана была служить укреплению основ государства. В XVI веке доминировала философия неоплатоников, для которых понятия единства, равновесия, согласия и гармонии не сочетались с возможностью существования у нации двух религий.

В контексте эпохи ночь святого Варфоломея является узловым событием Религиозных войн, ибо именно после этой трагедии большинство лидеров противоборствующих партий убедилось, что победа какого-либо одного лагеря в принципе невозможна. Потрясение было столь велико, что стремление организационно оформить политико-религиозные течения временно отступило на второй план, в результате инициативу перехватили неконтролируемые группы, склонные к стихийному насилию. Протестанты первыми сделали выводы из случившегося, соединив новшества религиозные с перспективными новаторскими идеями в области политики; они же и попытались реализовать эти идеи на практике. Новые политические идеи и практики, особенно в области церковного строительства и организации партий, рассматриваются в четвертой главе. Так, партия монархомахов (тираноборцев) выдвинула идею создания противовеса абсолютной власти короля, чтобы навсегда исключить возможность повторения Варфоломеевской резни. Пробудившееся с новой силой индивидуальное сознание, способное противостоять властным структурам общества, где отношения и обязательства выстраивались и принимались на основе корпоративной солидарности, личной преданности и интересов клиентелы, произвело настоящую культурную революцию в ментальном универсуме.

Чтобы в полной мере проанализировать поведение людей той эпохи, необходимо предоставить слово крестьянам, составлявшим более 80% населения. Их голоса постоянно звучали в Генеральных штатах, собиравшихся в то время гораздо чаще, чем в иные периоды истории французской монархии, а именно в 1560, 1576 и 1588 годах. Накануне созыва Генеральных штатов каждая, даже самая крошечная деревушка, составляла так называемые наказы. К сожалению, многие из этих наказов утеряны, но автору повезло: он обнаружил собрание из пятидесяти наказов за 1576 год. Эти наказы свидетельствуют о том, что сельские жители принимали активное участие в политической жизни страны: они не только выражали свое недовольство, но и предлагали проекты реформирования общественных институтов. Анализ этих документов позволяет определить, какая из политических партий: протестантов, непреклонных католиков или «политиков», пользовалась поддержкой жителей той или иной провинции. Крестьяне Боса, Перша и Темрэ иногда писали свои наказы сами, но чаще всего от их имени выступали нотабли из местных приходов. Процедура составления наказов зависела от структуры населенных пунктов и местных традиций.

Институты, придуманные Лигой, были наиболее совершенными. Движение лигистов, самых рьяных приверженцев католической веры, выступавших против восхождения на престол главы протестантской партии Генриха Наваррского, будущего Генриха IV, рассматривается в шестой главе. Но если прежде Лига традиционно считалась пассеистской организацией, сформировавшейся в крайне консервативной католической среде, то сегодня историки подчеркивают ее исключительно революционный характер. И действительно, подпольный Комитет шестнадцати, организовавший 12 мая 1588 года первую в истории Парижа акцию сопротивления, сопровождавшуюся строительством баррикад и принудившую монарха Генриха III бежать из собственной столицы, призывал поделить власть во Франции между королем и Генеральными штатами. По мнению Комитета шестнадцати, в обязанности Генеральных штатов должны были входить выборы суверена, назначение канцлера (второго после короля человека в государстве, ответственного за отправление правосудия и административное управление), коннетабля (главнокомандующего армией), министров, утверждение налогов большинством голосов, а также контроль за использованием кредитов.

Лигисты, взяв власть во многих городах, превратили их в независимые республики наподобие тех, что существовали в Италии или в Священной Римской империи германской нации. Единодушная поддержка населения властей Орлеана, Амьена, Лиона, Марселя, Сен-Мало, Морлэ стала новым и весьма существенным политическим фактором. Будучи воинственными сторонниками Лиги, власти этих городов нацеливали население на выполнение вполне определенных задач и не допускали массовых расправ, какие были в 1562 и 1572 годах. Вспышки народного гнева они направляли в нужное Лиге русло, организуя почти ежедневно шествия кающихся, устраивая религиозные церемонии с участием талантливых проповедников и зрелища, носящие глубокий символический смысл, издавая памфлеты и листовки.

Однако несмотря на активность лигистов последнее слово оставалось за потомственной элитой общества. «Средний эшелон дворянства», стратегическая социальная группа, включавшая в себя губернаторов, наместников, начальников городского ополчения и военачальников, иначе говоря, потенциальные кадры для армии, почти полностью присоединился к Генриху IV. Его собственный политический вес, политический вес высших королевских магистратов, а также набиравшее силу роялистское течение позволили монарху одолеть Лигу. Принимая во внимание, что исход борьбы уже известен, в седьмой главе анализируются противоречивые чаяния дворянства, которое оказалось между двух огней — между традиционной верностью королю и жаждой безграничной свободы, предвещавшей наступление «эпохи трех мушкетеров».

Последняя глава посвящена Нантскому эдикту. Эта первая в Европе попытка выработать толерантное законодательство, дающее статус протестантам, на наш взгляд, является первым шагом на пути к принятию «Декларации прав человека и гражданина».

А чтобы читатель чувствовал себя уверенно в гуще событий Религиозных войн, когда хронологические вехи зачастую тонут в глубине то коллективного сознания, то бесссознательного, носителями которого являются герои этой книги, автор считает целесообразным дать в Приложении подробную комментированную хронологию описываемых событий и генеалогические древа наиболее знатных домов той эпохи.