Глава 2

За этими воспоминаниями Пересветова не заметила, как подошла к тенистой и уютной беседке, которая находилась недалеко от набережной, в глубине парковой зоны. Когда-то в детстве эта беседка казалась огромной по своим размерам, а сейчас в неё едва ли помещалась их небольшая компания из пяти человек.

Воспользовавшись свободной минуткой, пока не появился Никита, Арина достала из сумки смартфон, настроила на себя камеру и поправила чёлку. Пересветову расстроило, что на лице полно веснушек. Она не знала, что с ними делать, сводила и перекисью водорода, и разными кремами — ничего не выходило, только, кажется, их становилось всё больше и больше. Красоты это, увы, не добавляло. Пересветова решила, что лучше снять заколку и распустить волосы. Тяжёлая копна рыжих волос упала на плечи. Она вспомнила слова Ирки Смолиной о том, что волосы — Аринин основной актив, ибо густые и волнистые.

— Ну да, всегда так говорят, когда больше нечем похвастаться — это ещё кто-то из великих подметил, — проворчала Пересветова тихо и вздрогнула, услышав насмешливое:

— Ё-моё, прямо русалка из вод морских. Привет, мелкая. — Перед ней стоял Никита.

Она сначала стушевалась от неожиданности, будто он застал её за чем-то постыдным, а потом, увидев счастливое лицо друга, тоже улыбнулась:

— Привет, юноша бледный со взором горящим. Вижу, поступил в свой институт МВД?

— Поступил-поступил, дай попить, — выдохнул Никита и присел рядом на скамейку. — Ну и жара. Илья тоже поступил, только в столице, в универ права.

Пересветова подала Бернгардту бутылку с минеральной водой, которую всегда держала в рюкзаке, Никита прямо так, по-простецки, из горлышка начал пить крупными глотками. Арина просияла:

— Красавчик! Вон сколько готовился — года три.

— Это точно.

Никита, вспоминая пережитые страхи, от волнения забарабанил по скамье длинными, красивыми пальцами.

Арина задержала на них взгляд.

— Как же ты теперь будешь без гитары? В институте ведь казарменное положение, наверное, нельзя брать с собой инструмент?

Никита ухмыльнулся и махнул рукой: обойдусь.

В детстве он мечтал стать великим музыкантом, они тогда с мамой и бабушкой ещё жили в Германии, и Елена Николаевна, имевшая какое-никакое музыкальное образование, сама давала уроки игры на пианино шестилетнему внуку, заприметив его интерес к инструменту. Но однажды их занятия с маленьким Никитой враз прекратились. Он помнил тот день, когда к ним домой пришли из Югендамта — ювенальной юстиции: кто-то из соседей пожаловался на громкие звуки музыки, доносившиеся из их дома. Эти страшные, некрасивые тётки в чёрной одежде — именно такими их запомнил Никита — решили, что мама и бабушка очень давят на ребёнка, заставляя его заниматься музыкой и много читать, ибо он разительно отличается от своих сверстников интеллектуально и эмоционально. В этом возрасте, считали надзорные органы, дети должны оставаться детьми — играть в развивающие игры, бегать и спать. Вот вырастут — тогда и выберут для себя занятие по интересам, решат: музицировать им, заниматься математикой или писать картины. Решив, что органы опеки могут забрать из семьи ребёнка, бабушка прекратила с внуком всякие занятия музыкой. От греха подальше.

Там, в чужой стране, Никита чувствовал себя иноземцем, хоть почти с рождения и до двенадцати лет жил и воспитывался в чужой культуре и на чужом языке. По возвращении в Россию некоторое время испытывал трудности в учёбе, однако это не помешало ему поступить в музыкальную школу и с отличием окончить её, но только не по классу фортепиано, а по классу гитары.

— Гитара для меня не главное в жизни, так, увлечение, — уверенно ответил Никита, тряхнув головой. — Это я знаю точно.

Арина кивнула, соглашаясь, и представила, как однажды Бернгардт будет служить с её отцом, и это ещё более сблизит её с Никитой. Она откинулась на спинку скамьи и улыбнулась своим мыслям. Немного помолчав, Пересветова решила уточнить:

— А почему ты позвал сюда только меня? Да ещё утром?

— Не знаю, просто захотелось увидеть прямо сейчас — и всё. Что такого?

— Это хорошо! Нет, это просто здорово! — Арина засмеялась, из глаз её брызнули весёлые солнечные зайчики, и на горизонте забрезжила робкая надежда, что Никита тоже любит её, просто сам ещё этого не понимает. Она озорно тряхнула головой и с вызовом добавила: — Не спросишь, почему я тоже хотела увидеть тебя?

— Даже не знаю, что предположить. Ты же у нас разносторонняя личность — не знаешь, чего ждать. — Пересветова не успела ответить, ибо у Бернгардта затренькал телефон. Он, взглянув на экран, пояснил: — Осипенко. — И нажал на зелёную кнопку: — Здорово, Виталька… Нет, мелкая со мной… Хорошо, я передам… Пока.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросила Арина.

— Ничего особенного, просто Ирка, как обычно, сбивает Витальку с истинного пути. К ней приехала подруга, и Осипенко зовёт всех к себе отметить знакомство.

— Но мы же собирались вечером поработать в гараже? Папа пригнал потрясающий экземпляр — ГАЗ-51, 1959 года выпуска. Представляешь?! — У Арины от восторга засияли глаза.

В свободное время Пересветов — старший занимался ремонтом автомобилей — это было его хобби, которое разделяла дочь. Иногда в их большом гараже обитали и пацаны — набирались опыта.

— Гараж придётся отменить, раз Осипенко настаивает на знакомстве с подругой.

— Я тоже настаиваю на встрече в гараже. Так что теперь, будем выяснять кто кому олигарх?

— Не будем, просто пойдём к Осипенко. До скольки ты будешь работать в гараже?

— Не знаю, лет до шестидесяти, наверное. Потом пойду на пенсию.

— Я серьёзно спросил.

— Часов до девяти, если раньше освобожусь, то схожу с вами. Не понимаю: подруга приехала к Ирке, а зовёт к себе всю компанию Виталька Осипенко. Где логика?

— Кто разберёт эту семейную пару? Где логика и где влюблённые? — Никита задумчиво опёрся щекой о ладонь. — Ну что, ты домой? — Арина кивнула. — А я побегу дальше — в магазин, надо купить наушники.

— Ну да, как без них? Ведь выяснение отношений с сестрёнкой пройдёт более спокойно, если при этом не вынимать из ушей наушники.

— Ох, и язва ты, мелкая, — усмехнулся Никита.

Арина взглянула на него лукаво, подумав, что к вопросу, почему она хотела увидеть друга, парень так и не вернулся. А Пересветова уже готова была признаться, что поступила и в местный технический университет, и в университет гражданской авиации в Москве. Она до последнего не говорила Никите, что подала документы не только в вузы города, но и столицы, так, на всякий случай, не надеясь, что пройдёт по баллам в престижный университет. А этим утром, когда он ей звонил, открыла сайт — и глазам не поверила: она оказалась в числе поступивших на факультет авиационных систем и комплексов. Мама была счастлива, отец ликовал, а вот Арина сомневалась, потому что не хотела расставаться с Бернгардтом.

— Но и Никита не сможет с тобой видеться: всё же два года на казарменном положении — не шутки, — уговаривали родители. Она ещё думала.