Правильно ли мы говорим?

О разном

В заключение хочется поговорить об отдельных вопросах, имеющих отношение к нашей теме.

«Фабрика» и «завод»…

Какая разница между «фабрикой» и «заводом»?

Каждый, пожалуй, ответит на этот вопрос быстро. Один скажет: «Фабрика дает продукцию для легкой промышленности, а завод — для тяжелой».

«А что дают хлебозавод и молокозавод?» — спрошу я.

«Нет, — скажет другой, — завод работает на сырье, а фабрика на полуфабрикатах; отсюда и название!»

«А текстильная фабрика? — опять спрошу я. — Разве хлопок — это полуфабрикат? А часовой завод? Разве тонкие части часов — это сырье?»

Нет, дорогие друзья! Думается, что между «фабрикой» и «заводом» такая же разница, как между «монументом» и «памятником», то есть — никакой… Всё дело в словесной традиции.

Слово «фабрика» — иностранное и происходит от латинского слова «faber» («фабер»), что означает «ремесленник», «мастер». Слово «завод» — русское и происходит от глагола «заводить», то есть начинать новое производственное предприятие.

«Заводы» — правда, примитивные — были на Руси с древнейших времен, а «фабрики» стали появляться с эпохи Петра I.

Со временем выработалась совершенно случайная терминология: одни производственные предприятия продолжали называться по-русски, а другие получили иностранные названия.

Вот и всё…

* * *

«Фрукты» и «ягоды»…

Ну, а какая разница между фруктами и ягодами?

«Фрукты растут на деревьях, а ягоды — на кустах», — предвижу я быстрый ответ читателя.

«Значит, рябина — фрукт? Ведь она растет на деревьях. И тутовая ягода — фрукт?» — отвечу я вопросом.

«Ну тогда: фрукты имеют косточки, а ягоды — зернышки»…

«Значит, яблоки и груши — ягоды: они имеют зернышки, а кизил — фрукт: у него одна косточка».

Так ли это?

* * *

«Шпиль» или «шпиц»?

Как назвать высокую остроконечную башню?

«Ну, конечно, „шпиль”, — ответит каждый. — „Шпиц” — это порода собак с острой мордочкой («шпиц» — по-немецки «острый») и длинной шерстью. Кто же скажет «шпиц» про башню!

Кто? Николай Васильевич Гоголь.

Раскройте его «Невский проспект» и вы прочтете: «…почувствует себя выше адмиралтейского шпица»…

Следовательно — в гоголевское время про высокую остроконечную башню говорили «шпиц». Постепенно это слово обветшало и в наши дни заменено словом «шпиль») — от немецкого «Spille» («шпилле») — «веретено».

Вот пример отмирания слова и вытеснения его новым…

* * *

Немного о словотворчестве писателей.

Может ли писатель сочинить такое слово, которое бы вошло в язык?

Может — в смысле «имеет право»… Еще Гораций писал о праве поэта: «…свою чеканить монету», то есть создавать свои, новые словообразования.

Но редко, очень редко, слово, созданное писателем, входит в язык народа.

Вот, например, из большого количества слов, сочиненных Ф. М. Достоевским, уцелело, кажется, одно слово «стушеваться».

А ведь Достоевский вводил множество весьма удачных неологизмов. Мы можем вспомнить такие слова, как «стрюцкий», «срамец», «шлепохвостница» (от слов «шлейф» и «шлепать»), «сверлива» (от слов «сверло» и «сварлива»), она «лисила» (хитрила) и др.

Большинство из его слов остро и метко, но всё же эти слова не вошли в русский язык. Народ их не принял, не «взял на вооружение…»

И. С. Тургенев изобрел слово «нигилист» (от латинского «nihil» (нихиль) — «ничто», то есть «всеотрицатель»). Это слово сразу вошло в язык народа и живет в нем до сих пор.

Не надо думать, что новые слова могут сочинять только большие писатели, классики; иногда это удается писателям сравнительно мало известным.

Кто, например, сочинил слово «интеллигент»? П. Д. Боборыкин (1836–1922), писатель ныне мало читаемый.

Даже такой совершенно ныне забытый поэт, как Игорь Северянин, пытавшийся внедрить в русский язык сотни неологизмов, сумел не сочинить, а удачно переделать одно-единственное слово «бездарь», которое существует теперь на равных правах со словом «бездарность».

Можно составить целый словарь, например, из слов, сочиненных Н. С. Лесковым, но это будет книжная затея: в разговорную речь они не вошли. Разве что, как шуточное, слово «мелкоскоп»…

Из огромного количества новых слов нашего великого трибуна революции поэта В. В. Маяковского, множество цитат из стихов которого мы знаем наизусть, мы можем назвать, пожалуй, только «громадьё».

Попытки словотворчества продолжаются. Так, у молодого поэта Евг. Евтушенко читаем:

«За окном во дворе голоса малышат…»

Можно твердо сказать, что последнее слово — некий словесный гибрид «малышей» и «мышат» — никогда не войдет в нашу речь.

Итак — создание писателями слова, вошедшего в язык народа, — явление не только редкое, но редчайшее, уникальное.

* * *

А бывают ли примеры словотворчества в обыкновенной разговорной речи?

Конечно, бывают, но они остаются незамеченными и потому не оказывают никакого влияния на наш словарный фонд.

Вспоминается такой случай. Я шел мимо кинотеатра, из которого выходила публика после очередного сеанса заграничного комедийного фильма. До меня донесся отрывок диалога:

«Понравилась тебе картина?» — «Не очень… Так — пустое, развлекательное зриво»… Последнее слово, несколько грубоватое «на первый слух», было несомненно только что сочинено говорящим для выражения иронически-презрительного отношения к увиденному: слово «зрелище» его не удовлетворяло, и он мгновенно выдумал слово «зриво», которое относилось к «зрелищу» совершенно так же, как «чтиво» относится к слову «чтение». Это изобретенное им слово сейчас же бесследно исчезло, как гаснет искра от костра.

Я не буду утверждать, что оно обогатило наш язык, но одно несомненно: слово «зриво» выразило особое понятие, которое не передать словами, имеющимися в нашем языке.

* * *

Еще пример.

Как-то одна старушка, живописуя беспокойную жизнь в большой коммунальной квартире, сказала: «С самого утра шум, крикотня…»

Я впервые слышал слово «крикотня», но оно показалось мне вполне уместным и даже имеющим право на существование. Ведь если в русском языке есть слова «суетня», «беготня», «руготня», «толкотня» и — особенно — «стукотня», то почему же не существовать и слову «крикотня»? Вспомним, что у Пушкина в «Евгении Онегине» (гл. 6-я, строфа XI) встречается:

«…шепот, хохотня глупцов…»

Глагол «кричать» находится явно в одном эмоциональном ряду с глаголами «суетиться», «бегать», «ругать», «толкать», «хохотать», «стучать», — и потому вполне понятно и объяснимо построение такого отглагольного существительного, как «крикотня». Однако этого слова я больше ни от кого и никогда не слыхал: оно тоже мгновенно родилось и так же мгновенно исчезло…

* * *

Немного о названиях некоторых иноязычных произведений на русской сцене…

…Представьте себе, что вы находитесь в зале драматического театра… На сцене идет бессмертная трагедия Шиллера «Коварство и любовь». Вы слышите вдохновенные шиллеровские слова в русском переводе, в антракте читаете программу на русском языке, но само произведение в программе названо «Кабале унд либе».

Абсурд? Безусловно.

А теперь представьте себе, что вы находитесь в зале оперного театра… На сцене идет опера Бизе «Искатели жемчуга». Вы слышите арии на русском языке, в антракте читаете программу, написанную по-русски, но название оперы «Лэ пешёр дэ пэрль».

Абсурд? Безусловно.

А между тем нечто подобное происходит десятки лет, когда вы смотрите и слушаете оперу Верди «Травиата» или комическую оперу Обера «Фра-Дьяволо»…

Ведь «Травиата» — это совсем не имя героини, а непереведенное на русский язык итальянское слово, означающее «падшая», «сбившаяся с пути», «заблудшая»…

И «Фра-Дьяволо» — не имя героя, не прозвище, а тоже непереведенные на русский язык итальянские слова «Брат дьявола».

И название оперы грузинского композитора Палиашвили «Даиси» — не имя героини, а непереведенное грузинское слово «сумерки».

Приходится удивляться, что некоторые иноязычные произведения попадают на нашу сцену в таком виде, когда на русский язык переведено всё, кроме… названия!

* * *

О некоторых «парадных словах»…

Представьте себе молодую женщину на балу в нарядном бальном платье… Красиво? Да. Уместно? Вполне.

Теперь представьте ее же и в том же самом платье на работе, — например, за станком или за канцелярским столом. Красиво? Нет. Уместно? Совершенно неуместно…

То же самое происходит с некоторыми словами, — например, со словом «кушать». Это — «парадное» слово.

Если хозяйка, приглашая гостей к столу, говорит: «Дорогие гости! Пожалуйте кушать!» — это вполне уместно. Ведь не говорить же ей: «А ну, давайте есть!»

Но когда эта же хозяйка, не обращаясь к гостям, говорит сама о себе: «Я покушала», — это воспринимается как глупое манерничанье. Еще нелепей и смешней, когда так — слащаво-«уважительно» — говорит о себе мужчина.

Также не следует говорить о себе «я прибыл». Скромнее сказать: «я приехал»…

Здесь невольно вспоминаются выражения, какими кое-кто из подчиненных говорит о высоком начальстве, которое:

не ест, а «кушает», не спит, а «отдыхает», не пьет, а «пробует», не опаздывает, а «задерживается», не бранит, а «поправляет», не читает, а «просматривает»…

* * *

Если только что приведенные выражения можно назвать «парадными» словами, то существует состоящая с ними «в родстве» небольшая группа «недоговоренных слов» — глаголов особого значения.

Этот список открывает уже упомянутый нами весьма «модный» в разговорном языке глагол «переживать» — слово большой смысловой емкости.

В нем и «расстраиваться», и «волноваться», и «нервничать», и «принимать близко к сердцу», и выражения других тревожных эмоций, хотя, по существу, «переживать» можно в равной мере и хорошее и плохое. Однако, если мы слышим: «Она так переживает…» — никто не подумает, что она переживает, например, радость первой любви…

Некоторые из слов этой группы касаются момента человеческого поведения предосудительного или интимного характера, имея целью сказать об этом в «деликатной» форме, «не договаривая»…

Так появился в разговорной речи глагол «выражаться», что стало означать «ругаться», браниться», «сквернословить». Однако «выражаться» — отнюдь не синоним упомянутых слов, а именно «недоговоренное слово» (ведь «выражаться» можно, в сущности, о чем угодно).

Также глагол «нарушать» стал «недоговоренным» словом для понятия «поступать противозаконно», «делать не по правилам». На последние два слова уже обращал внимание Лев Успенский, автор замечательной книги «Слово о словах».

Такими же «недоговоренными» словами являются в разговорной речи глаголы «гулять» (ухаживать, проявлять внимание) и «встречаться» (быть в интимной близости).

И, наконец, коронная фраза из числа «недоговоренных», столь любимая блюстителями порядка: «Давайте не будем!..»