16

Разольётся в небе солнца свет, И я вновь гулять пойду. Там ведь ждёт любимый человек, В нашем ласковом бору.

Позабудем с ним мы зов тоски, Будут ласковы слова. И сейчас, и в стужу злой зимы Любовь будет согревать.

Осыпаясь цветом, позовут сады Погрустить и поскучать, Но мы сохраним душу весны И пойдём опять гулять.

Скажут люди, нет такой любви, Но всё равно ведь нам, Пускай смотрят, да зовут мечты, Чтоб и им сиять вот так.

— Вы не боитесь, милочка, что ваша подруга затмит собою и своим голосом вас? — шептала Екатерине Семёновой одна очаровательно одетая молодая дама с прищуренными глазами…

Это была актриса Вальберхова Мария Ивановна. По стопам отца она не пошла, балериной не стала, но удачно сложилась судьба в актёрском деле, хотя из-за интриг и пришлось уходить однажды со сцены.

Не глядя на неё, Екатерина Семёнова наслаждалась пением Миланы, которая стояла у играющего за фортепиано пожилого мужчины и пела. Все в той гостиной любовались ею и шептались о том, как прекрасен её голос и как мило лицо.

В тот вечер Милана выступала по приглашению Семёновой, чтобы себя показать, перед некоторыми лицами и театралами, в число которых входили светские покровители театрального искусства. Ну а поскольку актёрами и актрисами были простые люди или же бывшие крепостные, то никто не обращал внимания на тот факт, что скрывает их прошлое…

Хихикнувшая снова рядом с Екатериной Семёновой Вальберхова всё-таки пробудила к ответу:

— Вы не боитесь, что она станет вашей соперницей? Я помогать ей буду, вы будьте покойны. — Вам не выступать долго для Озёрова, голубушка. Я захватила уже Шаховского, нашего с вами учителя, а уж Озёрова очаровать не составит труда, — предупреждала Вальберхова. — Смотрите, Мария Ивановна, как бы Фёдор Фёдорович не стал ходатайствовать за ваш дальнейший провал. Вы уходили уже со сцены, почему бы не сделать это ещё раз? — надменно взглянула Семёнова. — Милочка, — продолжала улыбаться ей явная соперница. — Я осведомлена, что это именно вы плели интриги против меня и сбили с толку Кокошкина, так поверьте, моя же интрига почти сыграна.

Сказав это, Вальберхова плавно развернулась и ушла беседовать с другими присутствующими, поглядывая то на Екатерину Семёнову, то на окончившую выступление Милану. Не замечающая её Милана вернулась в общество нежно похлопавшей в ладоши Екатерины Семёновой.

— Вы пели восхитительно, — только и успела сказать Екатерина Семёнова, как их окружили с комплиментами и похвалами другие.

Весь вечер там говорили о прекрасном искусстве голоса, который может проникнуть в сердца, заставить души трепетать, глаза плакать, а мечтам возродиться. И только глубокой ночью Екатерина Семёнова собралась уходить вместе с Миланой, как перед ними выплыла круглолицая дама с уже многими прожитыми годами, которые были видны и в её печальных, но красивых глазах, а те сияли добродушием, как и из голоса вылетали звуки ласковой души:

— Это было незабываемо, — начала хвалить она. — Где же вы отыскали такой талант, Екатерина Семёновна?

— О, Татьяна Васильевна, в уголках нашей дорогой России можно найти много талантов, — улыбнулась та. — И всё же, не каждому удаётся попасть в руки благодетелей, — говорила далее та. — И я рада, несказанно рада, что была приглашена и что, хоть с трудом, но всё же пришла сюда. Это благодаря моему сыну, Александру Михайловичу, — указала она на подошедшего к ним стройного, красивого и молодого мужчину.

Он чинно поклонился. Поцеловав протянутую руку Екатерине Семёновой, Александр собирался поцеловать руку и Милане, как его взгляд на мгновение застыл в её тихом взгляде… Его мягкие черты лица выражали подобное добродушие, как у матушки, отчего Милана тоже расплылась в добродушной улыбке. Всё же, нежно коснувшись губами её руки, Александр выпрямился и произнёс:

— Очарован… — Что ж, — прервала заметную идиллию Татьяна Васильевна и обратилась вновь к растерянной Милане. — Если когда-нибудь вам понадобится помощь или поддержка, то вы без стеснения можете обратиться ко мне. Я люблю помогать хорошим людям. А уж муж мой поможет и в театре. Это его страсть! — Ох, — облегчённо вздохнула Екатерина Семёнова, когда их оставили собеседники и, размахивая веером, тихонько заулыбалась Милане. — Моя дорогая, тебя ждёт успех, ждёт и зовёт! — Страшно, — только и произнесла Милана, после чего они отправились покинуть пустеющий от посетителей салон.

Поблагодарив хозяйку, провожающую у выхода, они уселись в ожидающий их экипаж и очень скоро были на своей квартире…

— Помни, — после длительного молчания молвила в коридоре Екатерина Семёнова с какой-то тревогой души. — Татьяна Васильевна Юсупова, и правда, святая женщина. Её душа благотворительна. Муж её — покровитель театрального дела…. сам этим занимается. Она же помогает. И ты им приглянулась, как я и надеялась… А у меня… Слишком много у меня соперниц, да интриг между нами. Поняла?

Милана кивнула, и не ожидавшая другого ответа Екатерина Семёнова удалилась из квартиры. Пожав плечами, Милана осторожно прокралась в спальню, где подруги уже давно спали, и, тихонько раздевшись, устроилась в свою постель.

Спать она не могла. Ей вспоминался интересный вечер. Она будто снова видела перед собой этот первый в жизни петербургский салон, людей, которые восхищались ею и пением… Как пела душа от полученного наслаждения и уверенности в себе и будущем! Милана смотрела в тёмный потолок, но его темнота звала и кружила в воображаемый свет будто предвещающего сказку будущего…

Загрузка...