Предательский кинжал

Глава 6

После его слов воцарилось напряженное молчание. Минуту Стивен курил, со злобным удовольствием наблюдая за разнообразием выражений на обращенных к нему лицах. Невозможно было понять, какие мысли скрываются за внешней сдержанностью, настороженностью, даже замкнутостью.

— Действительно, не сразу разберешься, кто же из нас настоящий актер! Мы все чертовски хороши, все! — с неподдельным восхищением сказал он.

Мод окинула Стивена ничего не выражающим взглядом и ничего не сказала, Эдгар Мотисфонт сердито произнес:

— Это замечание… это замечание говорит о самом дурном вкусе!

— Хериард, — коротко пояснила Матильда.

Вошли Джозеф с Паулой. Паула была бледна. Она обменялась взглядом с братом и отрывисто попросила у него сигарету. Стивен опустил руку в карман, снова ее вытащил и кивнул на коробку с сигаретами на столе. Джозеф подошел к жене и взял ее руки в свои.

— Дорогая моя, мы осиротели с тобой, — сказал он с такой торжественностью в голосе, что Матильде ужасно захотелось хихикнуть.

— Стивен говорит, что Натаниеля убили, — спокойно сказала Мод. — Несколько странно.

Явное несоответствие этого замечания сложившейся ситуации, что, впрочем, было вполне характерно для Мод, лишило Джозефа возможности выразить более глубокие чувства. Он смутился и сказал, что потрясение сделало ее глухой ко всему. Все присутствующие поняли, что какое бы горе, какой бы мрак ни овладели душой Джозефа, он не смог бы долго сопротивляться предоставленной ему возможности сыграть главную роль в трагической сцене. Он уже видел себя в роли главного плакальщика, надежного оплота убитых ужасным известием домочадцев, подумала Матильда.

Но внимание общества уже переключилось на Валерию. Ее прелестные глазки расширились от страха, рот раскрылся, и она захныкала:

— Как бы я хотела не приезжать сюда! Я хочу домой!

— Но ты же не можешь уехать, — ответил Стивен. — Полиция захочет видеть тебя, как и всех остальных.

Слезы побежали у Валерии по щекам.

— О, Стивен, не позволяй им! Я же ничего не знаю! Я не могу им ничем помочь. Я знаю, маме не понравится, если я здесь останусь!

— Никто не будет подозревать вас! — благородно вмешался Ройдон, глядя на Стивена.

— Бедное мое дитя! — единственное, что мог сказать Джозеф в ответ на очередную ее глупость. — Вы должны быть стойкой и успокоиться. Мы все должны быть стойкими! Нат хотел бы этого!

Печаль овладела всеми присутствующими, когда до них дошли слова Джозефа. И Матильда поняла: его усилия заставить всех забыть настоящего Натаниеля и вместо этого принять плод его розового воображения скоро увенчаются успехом. Она спросила:

— Что же нам делать?

— Мы уже послали за доктором, — ответил Джозеф, послав дружеский взгляд в сторону племянника. — Больше мы ничего не можем сделать.

— Мы можем поужинать, — сказала Паула, выражая в словах недостойную мысль, которая приходила на ум не одной ей.

Раздался вскрик. Валерия сказала, что она заболевает от одной мысли о еде. Мотисфонт заметил, что сейчас не время думать об ужине.

— Сколько же вы хотите ждать? — спросил Стивен. — Уже половина десятого.

Мотисфонт настолько обиделся на Стивена, что с трудом подавил злость. Из-за Стивена он чувствовал себя дураком, какой-то злой гений заставлял его выкидывать глупости одна нелепее другой.

— Разумеется, никому из нас и в голову не придет ужинать сегодня вечером, — сказал он.

— Почему мы не можем поесть сейчас, если мы все равно собираемся сделать это завтра? — поинтересовался Стивен. — Когда же нам будет прилично поесть?

— Вы насмехаетесь надо всем!

Джозеф выступил вперед, положив одну руку на плечо Стивена, а другую — на плечо Мотисфонта.

— Дорогие мои, успокойтесь! — мягко сказал он. — Не забывайте… не позволяйте этой нервозности одолеть вас!

— Я позвоню, — сказала Мод и позвонила.

— Ты вызвал полицию? — спросила Паула брата.

— Не будем обсуждать это, дети мои! — сказал Джозеф с неуместным оптимизмом.

Казалось, вопрос Паулы дал волю сдерживаемому возбуждению. Даже Матильда обнаружила, что говорит: "Кто же это мог сделать?". Во время этого бессмысленного галдежа вошел Старри, с соответствующим всему произошедшему суровым и мрачным выражением лица. Он встал у двери, как статист на похоронах.

— А, вот и наш добрый Старри! — сказал Джозеф, вовлекая его в семейный круг таким дружеским обращением.

Но это было не так легко. Старри не шелохнулся, презирая людей, которые не знают своего места.

— Вы звонили, сэр? — сурово спросил он.

— Да, да! — ответил Джозеф. — Вы слышали ужасную новость? Не стоит и спрашивать!

— Не стоит, сэр. Новость сообщил штату прислуги Форд. Я крайне огорчен услышанным, сэр!

— А, Старри, вы тоже чувствуете это! Что за трагедия! Какое ужасное потрясение!

— Да, действительно, сэр, — ответил Старри, выражая этими простыми словами ту обиду, которую он испытывал. Все должны были почувствовать, что он никогда бы не согласился служить Натаниелю, если бы мог предвидеть такой вульгарный поворот событий. Вполне разумно было предположить, что он сделает заявление об уходе при первой же возможности.

Несколько обескураженный, Джозеф сказал:

— Будет лучше, если вы подадите ужин. Хозяин не захотел бы, чтобы для его гостей что-нибудь изменилось, ведь так?

— Очень хорошо, сэр, — сказал Старри, отказываясь выражать свое мнение по этому спорному вопросу.

Он удалился, оставляя за собой след своего неодобрения. Вспоминая возбужденные вопросы и восклицания, прерванные его появлением, все почувствовали, что переступили грань допустимого в обществе. Мотисфонт откашлялся и заметил, что он не знает, что надо делать.

— А я знаю, — сказала Валерия. — Я хочу сказать, я никогда не думала, что такое может случиться со мной! Стивен, мама очень рассердится! Я точно знаю, мне надо уехать домой!

— В Рождество поезда ходят довольно редко, — заявила Мод. — А когда идет снег, они могут застрять.

— Но я не могу ехать поездом! — сказала Валерия. — Стивен привез меня на машине.

— Извини, — сказал Стивен, — я не могу уехать.

— Но, Стивен, ты же потом можешь вернуться, правда? Не хочу показаться надоедливой, но у меня не такие уж крепкие нервы. Я неделями не могу успокоиться даже из-за пустяка! Буквально!

Он не ответил ей. Ироничность сменилась напряженностью и даже глупость Валерии не смогла вызвать знакомого насмешливого выражения на его лице. Отвечать пришлось Ройдону.

— Я был бы рад отвезти вас домой, — сказал он. — Я вижу, вы из тех легко возбудимых натур, которые обладают повышенно острой чувствительностью.

— Да, мама говорит, что я живу просто на нервах.

— В твоем бесчувственном теле нет ни единого нерва, — сокрушительно произнесла Паула.

Валерию никогда в жизни так не оскорбляли. Она багрово покраснела, глаза у нее засверкали, казалось, общее напряжение выльется во взаимные оскорбления.

Тут в комнату вошел Старри, объявляя, что ужин подан. Ссора не состоялась. В подавленном молчании гости Натаниеля вышли из комнаты.

Старри убрал приборы с места Натаниеля во главе стола. Эта пустота немедленно бросилась в глаза всем присутствующим, внезапно и непроизвольно напомнив всем о его смерти. Она вдохновила Джозефа на восклицание:

— Странно и печально будет мне видеть, как другой займет место Ната. Это случится, я знаю, мне надо мужественно смириться с этим, но я рад, что, хотя бы в этот вечер, я вижу лишь его пустой стул.

Этот краткий монолог не требовал комментариев. Но если кто и мог что-либо сказать, подумала Матильда, то только Стивен. Почти ожидая, что он буркнет что-нибудь ядовитое, она посмотрела на него через стол. Морщины у его рта сказали ей, что бестактность этого замечания не прошла для него незамеченной, но он ничем больше не показал, что слышал Джозефа.

Джозеф прошептал:

— Помоги мне, Тильда! Мы должны вести себя естественно! Нельзя допускать, чтобы этот ужас овладел нами!

Матильда не могла даже представить себе, чего он ждал от нее. Попытки завязать разговор, не касающийся смерти Натаниеля, покажутся вызывающими и закончатся неудачей. И она приступила к супу, не обращая внимания на Джозефа.

Валерия, немедленно став еще более чувствительной, отказалась от супа и сказала, что это ужасно — сидеть здесь и ужинать в то время, как мистер Хериард, мертвый, лежит наверху.

— Ты не ешь суп, потому что считаешь, это повредит твоей фигуре. Ты сама говорила об этом, — сказала Паула.

— Некоторые слишком верят в диету, — внезапно заметила Мод. — Это хорошо, хотя сама я никогда не испытывала трудностей с пищеварением. Но Джозефу надо быть более осторожным. Ему противопоказана тяжелая пища.

Старри, который совещался в дверях с лакеем, подошел к Джозефу, наклонился к нему и зловеще пробормотал:

— Доктор Стоук, сэр.

Джозеф подался вперед.

— Стивен, мальчик мой! Доктор!

— Вам надо провести его наверх, — сказал Стивен.

— Ты не хочешь присутствовать? Ты вправе там находиться.

— Спасибо, не во время ужина.

Джозеф отставил стул и поднялся, пытаясь, как должны были почувствовать все, любезно улыбнуться.

— Как хочешь, старина. Я понимаю.

— Хочется верить.

— Тише! Не надо горьких слов сегодня! — сказал Джозеф, выходя из комнаты.

Он встретил доктора в холле, тот отдавал пальто и шляпу лакею.

— Стоук! — сказал он. — Вы знаете, почему мы вас вызвали? Мне не надо объяснять вам?

— Слуга Хериарда сказал мне, что произошел несчастный случай, — ответил доктор. Он, прищурившись, посмотрел на Джозефа и резко спросил: — Надеюсь, ничего серьезного?

Джозеф сделал беспомощный жест.

— Он мертв, — сказал он.

— Мертв! — Доктор был явно поражен. — О, Боже, что случилось?

— Ужасное дело, Стоук, — передернувшись, сказал Джозеф. — Я проведу вас к нему.

— Он в своей комнате? — спросил доктор, взявшись за чемоданчик.

Доктор был сильным, энергичным мужчиной и взбежал по лестнице раньше Джозефа. Перед дверью Натаниеля на стуле сидел Форд. Доктор, нахмурившись, посмотрел на него и прошел в комнату. Когда он увидел позу, в которой лежал Натаниель, он быстро подошел к нему и опустился на колени.

Самый краткий осмотр убедил его в смерти его пациента. Когда Джозеф вошел в комнату, он поднял на него глаза и отрывисто спросил:

— Лакей сообщил, что произошел несчастный случай. Что случилось?

Джозеф отвел глаза от тела Натаниеля и тихо сказал:

— Посмотрите на его спину, Стоук!

Доктор быстро перевел взгляд на убитого. Стивен оставил Натаниеля почти в той же позе, в которой нашел его, — он лежал на левом боку, в пиджаке видна была небольшая кровавая дыра.

Последовало короткое молчание. Джозеф повернулся спиной к доктору и смотрел на затухающий огонь в камине. Доктор поднялся с колен.

— Думаю, вы понимаете, что это убийство? — сказал он.

Джозеф кивнул головой.

— Надо немедленно поставить в известность полицию.

— Мы уже сделали это. Они должны приехать с минуты на минуту.

— Я подожду их.

— Какое страшное потрясение! — сказал Джозеф после неловкой паузы.

Доктор согласился. Казалось, он тоже пережил шок.

— Наверное, вы не знаете, кто?.. — спросил он, оставив фразу незаконченной.

Джозеф покачал головой.

— Я почти что хочу, чтобы мы никогда не узнали. Только бы знать, что он не мучился!

— Скорее всего нет, — заверил его Стоук.

— Спасибо. Какое облегчение! Думаю, он умер мгновенно.

— Во всяком случае, в течение очень небольшого промежутка времени, — допустил Стоук.

Джозеф вздохнул и погрузился в молчание, которое продолжалось до прибытия инспектора полиции и его многочисленных помощников. Стивен привел их наверх. Джозеф очнулся от задумчивости и приветствовал инспектора, которого он знал, вымученной улыбкой и словами:

— Вы знакомы с доктором Стоуком?

В комнате вдруг стало тесно. Джозеф признался Стивену, что ему это кажется кощунством. Над телом Натаниеля сержант полиции совещался с доктором Стоуком, а инспектор, который выглядел так, будто был недоволен тем, что он должен заниматься убийством в канун Рождества, начал задавать вопросы.

— Ничем не могу помочь вам, — сказал Стивен. — В последний раз я видел его живым внизу, в гостиной, около половины восьмого.

— Я понял, что это вы взломали дверь, сэр, и нашли тело?

— Я вместе с его лакеем. Вы везде найдете отпечатки наших пальцев.

— Мои тоже, — с несчастным видом сказал Джозеф. — Об этом не думаешь, когда происходит такое.

Глаза инспектора остановились на графине с бренди и стоящем возле него стакане. Стивен сказал:

— Нет, Ложный след. Бренди принесли, чтобы привести в чувство моего дядю, мы еще не знали, что он мертв. Я его выпил.

— Хорошо понимаю вас, сэр. Когда вы вошли, покойный лежал в этой же позе?

— Не совсем, — после минутного размышления сказал Стивен. — Думаю, он был больше повернут на живот.

— Не будете ли вы так добры, сэр, чтобы придать телу то положение, в котором вы нашли его?

Стивен колебался, он явно не хотел этого делать. Джозеф умоляюще произнес:

— Инспектор, вы же понимаете, как это болезненно для моего племянника! Конечно…

— Заткнитесь! — грубо сказал Стивен, подошел к телу Натаниеля и перевернул его. — Более или менее так.

— Вы согласны, сэр? — спросил инспектор Джозефа.

— Да, да! — сказал Джозеф. — Его голова лежала на руке. Мы не могли подумать… мы решили, он потерял сознание!

Инспектор кивнул и спросил, кто занимает соседнюю комнату, с которой у этой была общая ванная. Ему сказали, что это была единственная свободная комната и в нее поместили Ройдона. Инспектор сделал пометку в блокноте. Проверив окна в комнате и в ванной, задумчиво посмотрев на приоткрытый вентиляционный люк и получив подтверждение, что их не трогали после того, как обнаружили тело Натаниеля, он наконец предложил продолжить беседу в другой комнате.

Джозеф со Стивеном оба были рады уйти с места преступления и повели инспектора вниз, в кабинет, оставив комнату в распоряжении фотографа, криминалистов и санитаров.

Огонь в камине угас, в кабинете было прохладно. Инспектор сказал, что это не имеет значения и что он хотел бы допросить всех присутствующих в доме. Джозеф застонал и воскликнул:

— Бедные молодые люди! Если бы мы могли избавить их от этого ужаса!

Инспектор не удостоил его ответом, он знал свой долг, он не мог тратить время на пустяки. Он имел полное право наполнять детские чулки рождественскими подарками, а не снимать показания в Лексхэме. Это дело вряд ли принесет ему много пользы, размышлял он. Он же не следователь, он просто его заменяет, пока тот лежит с простудой. Старший инспектор, человек нервный, обязательно позвонит в Скотланд-Ярд, думал он, и все лавры достанутся какому-нибудь ловкому полицейскому из Лондона. Он подождал, пока Джозеф отведет от лица руки, которыми тот прикрывал глаза, и сказал:

— Сэр! Пожалуйста, не надо. Я понял, в доме много гостей? Вы не могли бы назвать их имена?

— Наши рождественские гости! — трагично произнес Джозеф.

— По крайней мере, мы избавились от ваших веселых мероприятий, — сказал Стивен.

Инспектор пристально посмотрел на него. Он подумал, что странно так отзываться об убийстве родного дяди. Конечно, не стоит обращать слишком много внимания на то, что люди говорят в состоянии шока, но, если бы его спросили, он вынужден был бы признать, что не испытывает симпатии к Стивену, ни в малейшей степени.

Джозеф перехватил его взгляд и ринулся на поддержку Стивену.

— Мой племянник очень расстроен, — сказал он. — Для него это был страшный удар… Современные молодые люди стараются скрыть свои чувства под маской легкомыслия.

Стивен скривился, но оставил это замечание без комментариев. Он опустил руку в карман за трубкой и табаком и набивал ее, пока Джозеф рассказывал инспектору о гостях.

У Джозефа нашлось доброе слово для каждого. Ройдон предстал многообещающим драматургом, большим другом его племянницы. Племянница? Да, сестра этого молодого человека, актриса, любимица его покойного несчастного брата. Далее мисс Дин — Джозеф улыбнулся и показал глазами на Стивена — невеста его племянника. Можно сказать, гости собрались ради нее. Она никогда не была в этом доме, все так хотели с ней познакомиться. Еще мисс Клар! Родственница, желанная гостья в доме. И остается только старый Эдгар Мотисфонт, компаньон Натаниеля в делах и уже многие годы близкий друг. Конечно же, слуги, но он уверен, никто из них не причастен к убийству.

Все это выглядело малообещающим, но инспектор не позволил себе высказываться. Он хотел знать, не было ли ссоры между покойным и кем-нибудь из гостей.

— Нет, нет! Я бы не назвал это ссорой! — быстро сказал Джозеф. — Боюсь, все Хериарды любят погорячиться, но ничего серьезного не было. Ничего… ничего, что бы могло привести к такой ужасной развязке!

— Но ссора все-таки была, сэр?

— Просто небольшая размолвка! То, что я называю неровностями семейной жизни. Мой брат страдал от люмбаго, а вы же знаете, как это сказывается на характере, инспектор. Иногда возникали маленькие недоразумения, но мы всегда знали, что дядя Нат больше шумит, чем сердится, правда, Стивен?

Ничто, даже собственное затруднительное положение, которое, как он должен был догадаться, было опасным, не могло заставить Стивена присоединиться к Джозефу. Он уклончиво сказал: "Разве?", разрушив прекрасную картину, которую создал Джозеф.

Инспектор повернулся к нему.

— Вы хотите сказать, что ссора все же была, сэр?

— Нет, не хочу, Я бы сказал, что мой дядя поссорился со всеми, исключая мисс Клар.

— У вас с ним тоже были недоразумения, сэр?

— Сколько угодно, — холодно ответил Стивен.

— Стивен, старина, не глупи! — вмешался Джозеф. — Что бы ни произошло между тобой и Натом в начале дня, я могу засвидетельствовать, что к чаю вы были в прекрасных отношениях! Инспектор, этот глупый парень любит выставлять себя настоящим медведем, но я своими собственными глазами видел, как он шел пить чай под руку с моим братом, и нельзя было быть с ним любезнее, чем он! Правда, инспектор, я специально обратил на это внимание, я был так рад это видеть!

Оценивающий взгляд инспектора перешел с его лица на лицо Стивена.

— Но вы все-таки ссорились сегодня с покойным, сэр?

Стивен пожал плечами.

— Ну, меня не выгнали из дома.

— Мне нужен четкий ответ, пожалуйста, сэр.

— Тогда да, — сказал Стивен.

— Но, Стивен, ты производишь ложное впечатление! — воскликнул Джозеф. — Мы все знаем, что вы с Натом часто раздражали друг друга, но он очень любил тебя, а ты его!

— Лучше спрашивайте моего дядю, — грубо сказал Стивен инспектору. — Он, очевидно, знает ответы на все вопросы.

— Ссора была серьезная, сэр?

— Я уже говорил вам, что меня не выгнали из дома.

— Должен ли я понимать, что когда вы в последний раз видели покойного, то вы были с ним в хороших отношениях?

— Временное перемирие, — ответил Стивен.

— Когда вы в последний раз видели покойного, сэр?

Стивен минуту раздумывал.

— Не могу сказать точно. Я вышел из комнаты, когда Ройдон закончил чтение пьесы. Возможно, около половины восьмого.

— Когда вы сказали, что вышли из комнаты, должен ли я понимать, что покойный там остался?

— Там все остались.

— После этого и до того, как вы нашли тело, вы не видели его?

— Нет.

— Что вы делали в течение этого времени?

— Переодевался в своей комнате.

— Спасибо, сэр, — сказал инспектор, делая пометку в блокноте.

— Со мной все? — спросил Стивен. — Со всем моим уважением к вам я хотел бы напомнить, что меня ждет ужин, правда, он уже, по-видимому, остыл.

"Хладнокровный дьявол!" — подумал инспектор. Он сказал:

— Пока это все.

Стивен вышел из комнаты. Джозеф, который с беспокойством смотрел ему вслед, улыбнулся инспектору и сказал:

— Не обращайте внимания на то, что он говорит. Он очень похож на моего бедного брата. Оба вспыльчивые, язвительные. Быстро вспыхивают, но это все. За этим ничего не стоит!

Инспектор вежливо, хотя и без энтузиазма, встретил это сообщение. Он спросил Джозефа, когда тот в последний раз видел Натаниеля.

— Мы с мисс Клар, должно быть, последние люди, кто видели его в живых, — ответил Джозеф. — Все остальные уже поднялись к себе. Я поднимался вместе с ним. Я хотел с ним поговорить. Увы, я не сделал этого!

— Почему, сэр?

Мгновение Джозеф выглядел смущенным, но явно решил, что, если язык подвел его, надо использовать это с выгодой для себя.

— Сказать по правде, инспектор, мой брат был не в духе, я хотел успокоить, смягчить его! Но он сказал, что не хочет разговаривать со мной. Наверное, я не должен ничего скрывать, правда? По глупости я оставил стремянку на площадке лестницы, мой брат сшиб ее и… да, очень разозлился за это на меня! Поэтому я подумал, что надо дать ему остыть. Мы с мисс Клар поднялись в свои комнаты несколько минут спустя.

— Что привело мистера Хериарда в плохое расположение духа, сэр?

— Да ничего особенного! Мистер Ройдон читал нам свою пьесу, а брату она не понравилась.

— Кажется, это ничего не объясняет, сэр.

Джозеф ответил ему грустным смешком.

— Для него этого было вполне достаточно. Именно такие вещи его и расстраивали.

Инспектор подумал над этим и в конце концов спросил:

— Если он не хотел, чтобы ему читали, то, сэр, почему это все-таки сделали?

Явно возникали сложности. Джозеф ответил:

— Мистер Ройдон — гость в доме. Было бы очень трудно запретить ему читать пьесу.

— Мне это кажется странным, сэр, — только и соизволил произнести инспектор. — Я бы хотел поговорить с мистером Ройдоном, если возможно.

— Разумеется, но уверен, он ничего не знает о преступлении. Я хочу сказать, это было бы слишком нелепо! Мой брат в первый раз увидел его вчера, когда он приехал сюда. Мне послать его к вам?

— Да, пожалуйста, — сказал инспектор.

Он явно был невосприимчивым человеком. Его суровая манера поведения и застывший взгляд совсем расстроили Джозефа. С несчастным видом он пошел искать Ройдона.

Все были в столовой. Стивен, несмотря на ужасные события, заканчивал прерванный ужин. Остальные уже перешли к кофе и, за исключением Мод, забрасывали его вопросами. Они повернулись, когда Джозеф вошел в комнату. Паула спросила его, ушла ли полиция.

— Увы, бедное мое дитя, они еще не скоро уйдут! — сказал Джозеф с тяжелым вздохом. — Это только начало. Виллогби, инспектор хочет вас видеть. Он в кабинете.

Ройдон покраснел, его голос повысился на целую октаву.

— Зачем, о Боже, я ему понадобился? Я не могу ему ничего сообщить!

— Да, я ему тоже об этом говорил. Боюсь, он просто глуп. Ему стало известно, что вы читали нам свою пьесу… Боже мой, кажется, так давно это было!

— Это вы ему сказали? — спросил Стивен, исподлобья взглянув на него.

Нелепо розовощекое лицо Джозефа сморщилось.

— Да, но я не думал, что он так меня поймет!

Паула пронзила его взглядом.

— Вы сказали ему, что Виллогби нужна была финансовая поддержка дяди Ната?

— Нет, разумеется! Я не сказал об этом ни слова. Это не относится к делу, я считаю, незачем вообще упоминать об этом.

Ройдон погасил сигарету и встал.

— Думаю, мне лучше пойти к нему, — сказал он. — Вряд ли я смогу пролить какой-то свет на это дело, но не в этом суть.

Он вышел. Стивен, критично посмотрев ему вслед, сказал сестре:

— Тебя действительно интересует дальнейшая судьба твоего приятеля? Он сделает все возможное, чтобы его заподозрили!

— Он не имеет к этому никакого отношения!

— Откуда ты знаешь? — поинтересовался Стивен.

Паула изумленно посмотрела на брата.

— Я не знаю, — медленно ответила она. — Я не знаю, кто это сделал.

— Мне бы хотелось думать, что виноват кто-нибудь, кто не имеет к нам отношения, — сказал Джозеф. — Дети, давайте остановимся на этом и не будем говорить друг другу ничего горького и обидного.

Единственным человеком, который откликнулся на его призыв, была Матильда, которая заметила, что его самого, во всяком случае, нельзя обвинить в этом грехе. Джозеф с благодарностью улыбнулся ей, но покачал головой и сказал, что и он, как все смертные, очень несовершенен.

— Дадите вы мне наконец поесть?! — прорычал Стивен.

Валерия, игравшая кофейной ложкой, уронила ее на блюдце и воскликнула:

— Как ты можешь даже думать о еде! Я считаю, ты самый бесчувственный человек, которого я встречала в своей жизни!

— Меня это не удивляет, — согласился Стивен.

— Если полиция захочет задавать свои вопросы мне, то это бесполезно, потому что я ничего не знаю об этом. Мои нервы просто не выдержат! Мне кажется, я схожу с ума!

— Заткнись, наконец! — сказала Паула.

— Не заткнусь! Я приехала сюда не для того, чтобы меня оскорбляли, не понимаю, почему я должна с этим мириться!

— Оставь ее в покое, Паула, — приказал Стивен, вставая и подходя к столику, где был оставлен для него шоколадный мусс.

— Я ей ничего не сделала. Если ей не нравится мое поведение, она может выйти из комнаты, — воинственно сказала Паула.

— Как бы я хотела выйти из этого дома! — заплакала Валерия.

— Мне кажется, все еще идет снег, — заметила Мод, на которую эта перепалка, равно как и другие события дня, никак не подействовала.

— Мне все равно! Я лучше пешком пойду в Лондон, чем останусь здесь!

— Захватывающая мысль, — сказал Стивен. — Сирота в пурге.

— Ты можешь сколько угодно смеяться надо мной! Но если ты думаешь, я хоть на минуту сомкну глаза, ты ошибаешься! Я просто не осмелюсь закрыть их. Я буду цепенеть от ужаса!

— Не думаю, что это разумно, — возразила Матильда. — Что может с тобой случиться?

— Ты не понимаешь, — сказала Валерия и высокомерно добавила: — Думаю, ты из тех счастливых людей, у которых просто нет нервов, которые ничего не чувствуют. Но если подумать о том, что мистер Хериард лежит в этом доме, в той комнате… О, я просто не могу этого вынести!

— Тебе и не придется этого делать, — сказал Стивен. — Тело отвезут в полицейский морг. Возможно, уже отвезли.

Эта жестокая правда заставила Джозефа содрогнуться.

— Стивен, Стивен! — сказал он умоляющим тоном.

— Думаю, — поднимаясь, сказала Мод, — мне лучше почитать в гостиной.

Джозеф посмотрел на нее с сочувственно-снисходительным выражением лица.

— Да, дорогая, иди! — сказал он. — Постарайся выбросить все это из головы! Как бы я хотел сделать то же самое! Но, боюсь, что инспектор снова захочет меня видеть.

— Да, конечно! — безразлично сказала Мод.

— Его не надо бояться. Он обычный человек.

— Я не боюсь, спасибо, Джозеф, — ровно ответила его жена.

Паула, едва дождавшись, когда Мод выйдет из комнаты, воскликнула:

— Если в довершение ко всему мне придется выслушивать отрывки из этой идиотской книги, и мои нервы не выдержат!

— Успокойся, сестра, тетя потеряла свою книгу.

— Стивен! — воскликнул Джозеф. — Нет, это было бы совсем гадко с твоей стороны! Если ты спрятал ее, ты должен немедленно вернуть.

— Я не трогал книгу, — коротко сказал Стивен.

Ни Матильда, ни Паула не поверили ему, но, поскольку Джозеф пытался настаивать, они вмешались, чтобы предотвратить новый взрыв. Матильда сказала, что книга, несомненно, найдется, а Паула поинтересовалась, как там Ройдон ладит с инспектором.

Ройдон не слишком преуспевал в этом. Подсознательно он воспринимал полицейских как своих личных врагов. Подобно дворецким они приводили его в нервозное состояние, в их присутствии он чувствовал, какая у него поношенная одежда и длинные руки. Чтобы скрыть неловкость, он принял слишком важный вид и был склонен переигрывать в своей невозмутимости.

— А, инспектор, вы хотели поговорить со мной? Я готов рассказать вам все, что я знаю, но боюсь, это немного. Я приехал сюда только на выходные, как вы, должно быть, слышали. По существу, я почти не знаком с мистером Хериардом, — сказал он, нервно хихикнув.

Ройдон не хотел говорить всего этого, он знал, что его слова звучат слишком искусственно, но он почему-то не мог остановиться. Чтобы чем-то занять руки, он закурил сигарету, слишком быстро затягиваясь. Ему бы хотелось, чтобы инспектор перестал смотреть на него своим немигающим взглядом. Как будто он дикий зверь на цирковом представлении, подумал он.

Инспектор спросил его имя и адрес и медленно записал их в свой блокнот.

— Вы были знакомы с покойным до приезда сюда? — спросил он.

— Нет, разумеется, я слышал о нем, но никогда не встречался. Я приехал с мисс Хериард. Она пригласила меня.

— Вы занимали комнату, соседнюю с комнатой покойного?

— Да, в некотором роде, да! — признал Ройдон. — Только между двумя комнатами находится ванная, так что я, естественно, ничего не слышал, если вы это имеете в виду.

— Когда вы вышли из гостиной после чая, вы сразу же поднялись в свою комнату?

— Да. Нет, ни в коем случае! Теперь я припоминаю, что мы с мисс Клар пошли в библиотеку. Насколько я помню, там к нам присоединилась мисс Хериард. После этого я пошел к себе переодеваться. Не имею ни малейшего представления о том, где в этот момент был мистер Хериард. Я не видел его после того, как вышел из гостиной.

Инспектор поблагодарил его и попросил позвать мисс Хериард.

Паула не боялась полицейских. Она нетерпеливо отвечала на вопросы инспектора. Когда он спросил, произошла ли у нее ссора с Натаниелем, она ответила, что никто не смог бы прожить с Натаниелем и полдня, чтобы не поссориться с ним. Но когда инспектор захотел узнать, по какому поводу произошла ссора, она высокомерно заявила, что это его не касается.

Это не расположило инспектора в ее пользу, и, поскольку его безжалостные вопросы вывели Паулу из себя, ему потребовалось не слишком много времени, чтобы узнать, что она хотела получить от Натаниеля деньги для своих личных целей, а Натаниель отказал ей.

— Но если вы думаете, что это имеет отношение к убийству, вы глупы! — сказала Паула. — Я могла бы и не говорить вам об этом, но так как все в доме знают, то рано или поздно вы все равно узнаете. Вы хотите спросить еще что-нибудь?

— Да, мисс, я хотел бы знать, что вы делали, когда вышли из гостиной после чая.

— Ну, не знаю! — сказала она. — Неужели вы думаете, что я записываю все свои передвижения?

— Вы сразу же пошли наверх?

Паула снисходительно согласилась немного подумать.

— Нет, я пошла в библиотеку. Я поднялась наверх позже, с мистером Ройдоном.

— Вы направились в свою комнату?

— Разумеется! А куда еще я должна была пойти?

— И вы оставались там до тех пор, пока не присоединились к остальным гостям?

— Да, — коротко ответила она.

Инспектор позволил ей уйти и вызвал Эдгара Мотисфонта. Если она держалась надменно, а Ройдон покровительственно, то Эдгар Мотисфонт представлял собой их противоположность, предпочитая любезную манеру поведения. Было ясно, что он нервничал, но они все нервничали, и это неудивительно, думал инспектор. Казалось, Мотисфонт был потрясен больше, чем другие, он снова и снова повторял, как это ужасно и непостижимо. Он был близко знаком с Натаниелем на протяжении тридцати лет, много лет подряд они вместе справляли Рождество. Ничего подобного раньше не происходило, сказал он, не сознавая абсурдности своих слов.

— Я понял, что произошла некая размолвка, — сказал инспектор.

— Он был тяжелым человеком. У него не было взаимопонимания с молодым поколением. Мисс Хериард виновата в том, что привезла сюда Ройдона. Ей надо было бы предугадать все заранее! Впрочем, это не мое дело. Я никогда не понимал эту парочку. Казалось, они получали удовольствие от того, что раздражали своего дядю! Не понимаю, почему Хериард мирился с этим, но он, несомненно, по-своему любил их.

— Можно мне узнать, сэр, была ли у мисс Хериард особая причина привозить сюда мистера Ройдона?

Казалось, Мотисфонт почувствовал, что сказал слишком много. И он уклончиво ответил:

— Вам лучше спросить у нее самой. Ко мне это не имеет никакого отношения.

— Между вами и мистером Хериардом не возникали конфликты?

Задав этот вопрос, инспектор понял, что попал в точку. На лицо Мотисфонта как будто опустился занавес и скрыл его чувства. Он потерял бдительность, ворчливо рассуждая о молодых Хериардах, теперь же он снова насторожился, пытаясь решить, как предполагал инспектор, что ответить. Возможно, он не знал, кто мог подслушать их ссору, не осмеливался лгать, но и не хотел говорить правду. Ох уж эти нервные свидетели! Инспектор ждал, не спуская пристального взгляда с лица Мотисфонта.

Бледно-серые глаза Мотисфонта за стеклами очков снова пришли в движение.

— Это нельзя назвать ссорой. Нет. Боже мой, нет! Ничего похожего! Мы же были компаньонами в течение двадцати пяти лет! Что за мысль! Просто мы не согласились друг с другом по одному вопросу, он касался исключительно дела. Хериард более или менее отошел от активного участия в делах, но очень любил вмешиваться, если ему представлялся такой случай. Он был несколько старомоден, не следил за временем. Какие битвы мне приходилось вести с ним! Но в целом, я могу утверждать, что я мог с ним справиться!

Рассматривая его подслеповатые глаза, нахмуренные брови, капризный рот и вспоминая властную личность Натаниеля, инспектор не верил своему собеседнику, но давить на него не стал. Он думал, что все они врут, кто больше, кто меньше, пытаясь покрыть другого или просто из страха. Не имеет смысла вязнуть в болоте ложных утверждений до тех пор, пока он не услышит мнение экспертов, работающих наверху, в комнате Натаниеля. Поэтому он принял заявление Мотисфонта и задал неизбежный вопрос:

— Когда вы вышли из гостиной, куда вы направились?

Он уже знал, какой будет ответ. Мотисфонт пошел в свою комнату переодеваться и не выходил из нее до тех пор, пока не присоединился к остальной компании в гостиной.

Инспектор отпустил его, подавив вздох. Алиби отравляют жизнь следователя, но он чувствовал, что сейчас был бы рад хоть одному. Надо же за что-нибудь уцепиться. По крайней мере, алиби опровергнуть легче, чем тот факт, что все эти люди находились в своих комнатах во время убийства Натаниеля.

Сверившись с блокнотом, инспектор послал за мисс Дин.

Как только Валерия вошла в комнату, он понял, что она очень испугана. Критически оглядывая ее, он думал, что она вряд ли могла кого-нибудь заколоть, но у него появилась надежда, что, если ее хорошенько припугнуть, она может многое рассказать.

С первых же слов она отвергла свою малейшую причастность к преступлению и потребовала немедленно отпустить ее домой. Инспектор заверил Валерию в том, что ей нечего бояться, если она будет с ним откровенна.

— Но я ничего не знаю! — воскликнула она. — Я сразу же ушла в свою комнату. Я никогда не ссорилась с мистером Хериардом! Не понимаю, почему вам понадобилось говорить со мной. Вам следовало бы расспросить мисс Хериард. Это все из-за нее!

— Почему вы так говорите, мисс?

— Потому что это правда! Конечно, они все разозлятся на меня за то, что я это говорю, но не понимаю, почему я должна приносить себя в жертву и выгораживать их! Она хотела, чтобы мистер Хериард дал ей две тысячи фунтов для постановки пьесы мистера Ройдона, хотя я совершенно уверена, сам он не имеет ко всему этому никакого отношения, он совсем другой человек! Но Паула разозлилась, потому что мистеру Хериарду не понравилась пьеса Виллогби — глупый старый дурак! — и она ужасно поссорилась с ним и просто выскочила из комнаты. На самом деле пьеса прекрасная, но у мистера Хериарда допотопные взгляды, он просто возненавидел ее. И кроме того, он уже был в ужасном настроении, потому что, как мне показалось, до этого повздорил с мистером Мотисфонтом.

— Из-за чего? — быстро спросил инспектор.

— Не знаю, только на мистере Мотисфонте лица не было, конечно, он тоже глупо себя вел, и все было так или иначе ужасно.

— Почему, мисс?

— О, потому что Стивен был в злобном состоянии духа, а Паула металась взад-вперед по комнате, а Матильда Клар думала, что она такая умная и завладела Стивеном, как будто она — единственная, с кем надо считаться! А ее даже нельзя назвать привлекательной. По существу, она просто страшная!

Казалось, из всего этого извлечь можно было немного, хотя тем, что Пауле нужны были деньги для пьесы Ройдона, следовало заняться повнимательней.

— Единственным человеком, кто вел себя прилично, — продолжала Валерия, явно увлеченная своими многочисленными жалобами, был дядя Джозеф. Как бы я хотела никогда не приезжать сюда! Я знаю, моя мама ужасно рассердится, когда узнает, что произошло! И приехала я абсолютно напрасно, потому что у меня просто не было возможности поговорить с мистером Хериардом, хотя цель была именно в этом. Думаю, он был женоненавистником.

— В самом деле, мисс? Как же вы с ним поладили?

— Ну, нам так и не представился случай — то из-за одного, то из-за другого. Должна сказать, он был ужасно груб, но и Стивен был такой бестактный, каким он иногда бывает, Бог знает почему! А Паула не могла оставить в покое пьесу Виллогби, как будто не видела, что это только еще больше злит мистера Хериарда.

Она продолжала в таком духе еще несколько минут и оставила инспектора под впечатлением, что в доме почти что нет людей, которые не хотели бы убить Натаниеля. Скорее всего их нет совсем.

Эти безответственные показания были опровергнуты Мод, которая вошла в кабинет мерной поступью, характерной для полных людей, и не выказала ни тревоги, ни особого интереса.

Мод озадачила инспектора. Она с готовностью отвечала на все вопросы, но ее лицо ничего не говорило ему, она казалась или очень глупой, или невероятно умной. Она сказала, что была в своей комнате с тех пор, как вышла из гостиной, и до тех пор, когда снова пошла туда перед ужином. Инспектор ожидал этого, было бы очень странно, горько подумал он, если бы кто-нибудь из этих людей сказал ему что-то другое. Мод сказала, что ее муж, несомненно, может подтвердить ее слова, потому что он был в соседней комнате. Инспектор кивнул и спросил, не произошло ли каких-нибудь неприятных событий.

Бледные глаза Мод уставились на него.

— Я ничего не заметила, — ответила она.

Учитывая то, что говорили предыдущие свидетели, это было удивительно. Инспектор подозрительно посмотрел на Мод и спросил:

— Неужели, миссис Хериард? Разве между покойным и некоторыми из гостей не было ссор?

— Я не обратила внимания, — равнодушно сказала Мод. — Мой деверь был очень сварливым человеком.

— О! — сказал инспектор. — Значит, вы хотите сказать, что не произошло ничего, что бы выходило за рамки обычного?

— Нет, — ответила она. — В этом доме всегда что-нибудь не так. Мистер Хериард был очень упрямым.

Инспектор кашлянул.

— Вы живете здесь достаточно давно, мадам?

— Два года, — сказала она, не меняя выражения лица.

— Значит, вы знаете все ходы и выходы, если можно так выразиться.

— Я никогда не вмешиваюсь, — сказала Мод.

— Нет, конечно, мадам… У покойного были серьезные неприятности с кем-нибудь из гостей?

— Нет. Когда племянник и племянница моего мужа приезжают в Лексхэм, всегда возникают неприятности. Они не стараются угодить своему дяде. Все Хериарды такие.

— Сварливые, вы имеете в виду?

— Да. Мистеру Хериарду это нравилось.

— Ему нравилось, чтобы его родственники ссорились с ним? — не веря своим ушам, переспросил инспектор.

— Он не возражал, я думаю. Он никогда не любил людей, которые были любезны с ним. Сам он был очень груб, очень. Хотя за этим ничего не стояло.

— Вы можете назвать ссору по поводу пьесы, на которую мистер Хериард не хотел потратить деньги, серьезной?

— О нет! — спокойно сказала Мод. — Ему не понравилась пьеса, и это все. Мне она тоже не понравилась.

— Он отказался дать деньги?

— Думаю, да. Я считаю, в конце концов он бы дал их. Он очень любил Паулу. Она выбрала неподходящий момент, вот и все.

— Почему момент был неподходящим, мадам?

Ее глаза снова медленно повернулись к нему.

— Мистер Хериард злился по поводу праздника.

— В каком смысле?

— Он не хотел его устраивать.

— Но если он не хотел, то почему же он его все-таки устроил?

— Это из-за моего мужа. Он совсем не похож на своего брата. Джозеф думал, что все пройдет замечательно. Но мистеру Хериарду очень не нравилась мисс Дин, и он расстроился.

Инспектор навострил уши.

— Ему не нравилась мисс Дин? Он не хотел, чтобы его племянник женился на ней?

— Нет. Но я не думаю, что он женится. Я всегда считала, что он сделал ошибку. Думаю, Стивен выбрал ее, чтобы досадить своему дяде.

Это предположение показалось инспектору фантастичным.

— Чтобы досадить своему дяде?

— Он любит досаждать людям, — сказала Мод.

Это утверждение, произнесенное обычным тоном, с простотой, которая не могла не придать ему вес, совсем запутало инспектора. Он начал понимать, что имеет дело с необычными людьми, и с опасением встретил Матильду Клар.

Первой его мыслью было то, что она совсем не красотка. Потом он подумал, что у нее очень проницательный взгляд. Сначала его встревожила та неопределенная атмосфера дорогой изысканности, которая окружала ее. Но он обнаружил, что с ней очень легко разговаривать, даже если и без особой пользы для дела.

Она подтвердила показания Мод. Она сказала ему, что всегда, когда она приезжала в Лексхэм, она попадала в эпицентр семейной ссоры.

— Хотя я вынуждена признать, — согласилась она, — обычно все не так ужасно, как было на этот раз. Виноват Джозеф Хериард. Он хотел сделать как лучше, но он из тех бестактных созданий, которые всю жизнь попадают в лужу. На этот раз он превзошел самого себя: как будто не удовлетворившись присутствием в доме мисс Дин, он еще позволил Пауле привезти сюда мистера Ройдона.

— Мистер Ройдон приехал сюда, чтобы добиться от мистера Хериарда финансовой поддержки для своей пьесы?

— Да, в этом состояла основная идея, — согласилась Матильда. — Но мистер Хериард возражал.

— Очень печально для мистера Ройдона, — приглашая ее высказаться, заявил инспектор.

— Совсем нет. Он решил, что надо положиться на достоинства пьесы.

— О! А мисс Хериард?

— Мисс Хериард, — холодно ответила Матильда, — разыгрывала драматическую сцену перед всей честной компанией, она актриса и хороша в трагических ролях. Сама я не присутствовала, ко мне сказали, что они с мистером Хериардом разыграли поистине великолепную ссору и получили от нее огромное удовольствие.

— Странный способ получать удовольствие, мисс.

— Он кажется странным вам или мне, инспектор, но, поверьте, не Хериардам.

Он с сомнением покачал головой и без особой надежды спросил, где она была между половиной восьмого и ужином.

— Переодевалась в своей комнате, — ответила она. — Джозеф Хериард может подтвердить это. У нас общая ванная комната, и мы не только поднялись наверх вместе, но он все время болтал со мной, пока я переодевалась. Более того, спустились мы тоже вместе. Это мое алиби, инспектор.

Он серьезно поблагодарил ее, отказываясь давать этому свою оценку, и сказал, что хотел бы поговорить со слугами.

— Тогда позвоните, — поднимаясь, предложила Матильда и пошла к двери. — Вы сможете начать с дворецкого.

Она присоединилась к остальным гостям.

— Итак? — спросил Стивен.

— Я сделала все, что могла, — ответила она. — Сейчас он будет выкачивать информацию из Старри.

— Ну, это конец, — мрачно сказал Стивен, — Старри подслушивал под дверью, когда здесь бушевала буря.