Прежде чем прозвучало: "Поехали!"

«ПО-ЕЕЕ-ХАЛИ!»

Ведущий конструктор Олег ИВАНОВСКИЙ. Есть еще минут двадцать времени. Можно побыть здесь, на площадке, рядом с ракетой.

Четко работает стартовая команда. По репродукторам громкой связи объявляется оперативное время. Заканчивается заправка топливом последней ступени ракеты. Нижние ступени уже заправлены, и их бока покрылись толстым слоем инея.

От ракеты по рельсам медленно отъезжает высокая металлическая ферма с площадками и лифтом, в котором мы спускались несколько минут назад. Ферма, словно бы сама собой, постепенно наклоняясь, укладывается на специальную платформу. Тепловоз оттягивает платформу со стартовой площадки.

Теперь ракету видно лучше, но сам «Восток» закрыт носовым обтекателем. Только через большое окно, прорезанное сбоку, поблескивает в солнечных лучах крышка люка. 'Там, за ней, Юрий Алексеевич.

Без пятнадцати девять. Сергей Павлович с группой товарищей еще здесь, возле ракеты. Надо уходить.

Добравшись до бункера, спускаюсь по лестнице вглубь и, пройдя по бетонным коридорам, захожу в боковую комнату рядом с пультовой.

В углу на столе телеграфный аппарат, рация, микрофон. Сидят дежурные.

Как раз в эти минуты шел разговор с Гагариным. Кто-то с «Зари», по голосу я не смог узнать говорившего, передал:

- Займите исходное положение для регистрации физиологических функций.

- Исходное положение занял! - прилетело с борта «Востока».

Голос Сергея Павловича:

- Ну вот, все нормально, все идет по графику, на машине все идет хорошо.

Голос Гагарина:

- Как по данным медицины - сердце бьется? Юрий Алексеевич спрашивает полушутя, полусерьезно, и его юмор ослабляет общее напряжение.

- Пульс у вас - 64, дыхание - 24, - отвечает «Заря». - Все идет нормально.

- Понял. Значит, сердце бьется!

Народу в комнате прибавилось: ученые, медики, наши товарищи. Почти никто не разговаривает. Лица напряженные.

- Пятнадцатиминутная готовность! - раздается из репродуктора.

Руководитель стартовой службы Анатолий КИРИЛЛОВ. Время неудержимо отсчитывало минуты и секунды, приближавшие нас к решающему моменту. Стартовая площадка опустела.

Вместе с Королевым и его заместителем Леонидом Александровичем Воскресенским в последний раз неторопливо обходим ракету вокруг. На нас Государственная комиссия возложила ответственность за подготовку и пуск ракеты с кораблем-спутником «Восток».

- Десятиминутная готовность! Готовность десять минут! - доносится по громкой связи голос начальника операторов, осуществляющих пуск.

Спокойным шагом идем к двум машинам, ожидающим у границы бетонной площадки.

Королев тяжело опускается на заднее сиденье, захлопывает дверцу. Он в черном пальто и такого же цвета шляпе.

Водитель, знающий все тонкости графика, трогает с места. Машина Воскресенского следует за нами.

Вдогонку нам летит громкий вой стартовой сирены.

- Все в порядке, - оборачиваюсь к Сергею Павловичу, - отъезд людей полностью завершен, расчеты, необходимые для участия в пуске, сосредоточены в бункере.

Королев не отвечает. Он уже выключился из текучки стартового графика и думает о чем-то своем.

Машины останавливаются перед входом в бункер - так мы называем подземный командный пункт.

Круто убегающая вниз лестница, несколько бетонных тумб с головками перископов и параболоидами антенн. Частокол из железобетонных надолбов, повышающих защищенность сооружения. Основные помещения бункера под землей. Они укрыты многометровой толщей железобетона.

Мы спустились в бункер последними.

Входим в пультовую. У дверей нас встречает начальник операторов.

- Ракета-носитель и корабль-спутник «Восток» с космонавтом Гагариным на борту к пуску готовы. Замечаний нет, - докладывает он и, глядя на Сергея Павловича, осведомляется: - Разрешите объявить пятиминутную готовность?

- Разрешаю!

- Пятиминутная готовность! - разносится по громкой связи.

Останавливаюсь у перископа. Место у второго, дальнего перископа занимает Воскресенский. Он тоже будет наблюдать за ракетой и в случае необходимости может вмешаться в мои действия.

Заместитель Главного конструктора Леонид ВОСКРЕСЕНСКИЙ. За пять минут до пуска встаю у перископа. Веду наблюдение за ракетой и одновременно прислушиваюсь к тому, что передается по громкой связи. Главный конструктор дает Юрию Гагарину последние указания. По голосу слышу - Главный спокоен. И всем нам передается это удивительное его спокойствие. Но спокойней любого из нас, пожалуй, Юрий Гагарин. Буквально перед самой посадкой в корабль пульс у него был 65. Вспоминаю, как, узнав об этом, многие на старте принялись замерять свой пульс. Он был у стартовиков и 100, и 120. Слушаю, как Юрий без нотки волнения ведет доклады по радиосвязи, и мне кажется, что Гагарин просто репетирует полет.

Заслуженный летчик-испытатель СССР доктор технических наук Марк ГАЛЛАИ. Пультовая - святая святых космодрома. Стены этого узкого, похожего на крепостной каземат помещения сплошь уставлены пультами с аппаратурой контроля и управления пуском.

Перед каждым пультом, спиной к проходу, сидит оператор. На небольшом дощатом помосте у двух перископов стоят руководитель стартовой команды и один из заместителей Королева, непосредственно отвечающие за выполнение самого пуска. В сущности, только эти двое видят происходящее на пусковой площадке. Остальные вынуждены черпать информацию из показаний приборов, дублируемых краткими докладами операторов, да из сообщений, раздающихся из маленького динамика, очень домашнего, будто только что снятого с какого-нибудь пузатого комода в тихой, обжитой квартире. Сейчас этот динамик включен в линию радиосвязи командного пункта с кабиной космонавта.

В середине пультовой стоят четыре человека: Королев, Каманин, капитан Попович (эта фамилия получит мировую известность через год) и я.

В руках у меня составленная коллективными усилиями специальная инструкция космонавту, раскрытая в том месте, где речь шла о его действиях в так называемых «особых случаях», то есть при разного рода технических неисправностях и вынужденных отклонениях от принятой программы полета. Предполагалось, что, в случае чего, мгновенное обращение к инструкции поможет своевременно выдать космонавту необходимую команду.

Правда, помнил я каждое слово этой первой инструкции, как нетрудно догадаться, наизусть, но тем не менее держал ее раскрытой: так потребовал, поставив меня рядом с собой, Королев.

Руководитель стартовой службы Анатолий КИРИЛЛОВ. К дощатому высотой в полметра возвышению, на котором мы с Воскресенским стоим, вплотную придвинут столик, покрытый зеленым сукном. На столике радиопереговорное устройство для связи с бортом «Востока».

Королев снимает трубку, не спеша прикладывает к уху.

- Проверка! - слышим мы его голос.

Убедившись в готовности операторов к работе, Королев кладет трубку на рычаги и берет микрофон радиопередающего аппарата.

- «Кедр», я - «Заря», - подчеркнуто негромко говорит он, - сейчас будет объявлена минутная готовность. Как слышите?

- «Заря», я - «Кедр», - звучит в динамике, - занял исходное положение, настроение - бодрое, самочувствие - хорошее.

Летчик-космонавт СССР Валерий БЫКОВСКИЙ. Мы и сами видим на экране телевизора, что самочувствие у Юрия хорошее. Вот он бросает быстрый взгляд на часы, вмонтированные в приборную доску, потом смотрит на свои наручные, сверяя время, и поворачивает голову к объективу телекамеры. Лицо у Гагарина сосредоточенное и все-таки очень веселое.

- К старту готов! - слышим мы его звонкий голос.

Руководитель стартовой службы Анатолий КИРИЛЛОВ. Между тем я устанавливаю увеличение перископа, подбираю светофильтр, щелкаю по командному микрофону, проверяя исправность связи.

Воскресенский возится со своим перископом, нетерпеливо поглядывая на меня.

- В пультовой соблюдать полную тишину и порядок, - громко объявляю я, - прекратить всякие разговоры.

Становится еще тише, хотя до этого, кроме Сергея Павловича, поддерживавшего связь с бортом корабля «Восток», никто и не пытался разговаривать.

Подаю команду:

- Всем службам космодрома объявляется минутная готовность! Готовность - одна минута! - повторяю я и замираю у перископа.

Летчик-космонавт СССР Герман ТИТОВ. Вокруг все стихло, замерло. Я смотрел вдаль - туда, где высилось гигантское тело ракеты. Без окружающих ее ферм обслуживания она, серебристая, почти сливалась с белесым небом. На самой вершине этой фантастической сигары, в кабине космического корабля, словно в металлической скорлупке, билось живое человеческое сердце - сердце друга…

Мы стояли тесной группой. Напряжение достигло предела, а стрелка часов, казалось, с необыкновенной осторожностью, медленнее обычного перебирается от одной циферблатной риски к другой.

Руководитель стартовой службы Анатолий КИРИЛЛОВ. Смотрю на секундную стрелку хронометра и, лишь только она достигает нуля, в полный голос подаю команду:

- Ключ - на старт!

- Есть ключ на старт! - отзывается оператор центрального блока, а я представляю себе, как он в это мгновение ладонью вгоняет в гнездо блокировочный ключ.

- Протяжка один!

- Есть протяжка один!

- Продувка!

- Есть продувка!

Я подаю команду за командой, и все новые и новые операторы приводят в готовность свои системы. Об этом свидетельствуют все новые и новые световые сигналы, загорающиеся на главном пульте.

- Есть ключ на дренаж! - повторяет очередную мою команду очередной оператор. Я, не глядя, знаю, что сейчас оператор центрального блока резким движением повернул ключ вправо.

В перископ вижу, как у дренажных клапанов клубы конденсата отсекло, словно ножом. Сразу же пропадают оптические искажения, и от этого кажется, что ракета стала еще стройнее.

- «Кедр», я - «Заря». Закрыты дренажные клапаны. Все в порядке, все идет хорошо! - спокойно говорит в микрофон Королев.

- «Заря», я - «Кедр». Все понял: закрылись дренажные клапаны. Все в порядке. Прием! - доносится с борта «Востока».

«Заря» не успевает ответить.

- Пуск! - выкрикиваю я.

От борта ракеты плавно отходит большая заправочная мачта.

Теперь всего полтора десятка секунд отделяют нас от решающего мгновения. Рывками, словно берет барьеры, стрелка хронометра отсчитывает секунду за секундой.

- Зажигание! - подаю я последнюю из команд. Медленно, как бы нехотя отваливается от ракеты верхняя кабель-мачта.

Генерал-полковник авиации Николай КАМАНИН. В следующую секунду подножие ракеты-носителя окуталось клубами черного дыма, послышался нарастающий гул, похожий на многократно усиленный шум гигантского примуса. А внизу, у основания ракеты, бушевало багрово-красное море огня!

Мы знали, что специальные волноводы направляют в нужные русла струи отработанных горячих газов, что ничего непредвиденного не произойдет, но в те мгновения казалось, что все происходит стихийно, на грани катастрофы, вызванной этим могучим морем огня и раскаленных газов.

Руководитель стартовой службы Анатолий КИРИЛЛОВ. Транспаранты, светящиеся на пультах, внезапно, как по команде, гаснут. Это оторвались от хвоста ракеты штекерные разъемы, до последнего момента связывавшие борт «Востока» с Землей.

- Подъем! - каким-то торжествующим звонким голосом уже не докладывает, а выкрикивает оператор центрального пульта пуска.

Движения ракеты еще не видно, но несущие стрелы вдруг резко раскидываются в стороны. На мгновение ракета как бы повисает в воздухе.

Летчик-космонавт СССР Герман ТИТОВ. Чудовищный грохот прокатился по степи. И в грохоте стартующей ракеты - приглушенный, но разборчивый голос Юрия.

- По-еее-хали! - донеслось через динамик громкой связи.

Ракета ужасающе медленно оторвалась от стартового стола и будто бы нехотя пошла в небо. Потом ее скорость начала нарастать. Вот она уже мчится огнедышащей кометой и исчезает из глаз…

Человечество было еще в неведении, а эра пилотируемых космических полетов между тем уже началась - началась в 9 часов 07 минут по московскому времени.

Основу книги составляют воспоминания, записанные с помощью магнитофона. Обрабатывая их, автор композиции старался по возможности - насколько это позволяют законы письменного языка - сохранить особенности живой речи каждого рассказчика. В случае, если рассказчиком была допущена неточность или если им не упомянут какой-либо существенный факт, автор вносил уточнения и добавления, используя для этого как архивные документы, так и выдержки из материалов, появлявшихся в печати.

Некоторые воспоминания полностью основаны на письменных источниках. Иногда на одном, чаще же на двух-трех.

При подготовке композиции автор в той или иной мере обращался к фактам, приведенным в книгах: Ю. Гагарин. Дорога в космос (М., 1969); Космонавты рассказывают (М., 1967); Г. Титов. Семнадцать космических зорь (М., 1963); А. Николаев. Встретимся на орбите (М., 1966); Н. Каманин. Летчики и космонавты (М., 1971); Г. Шонин. Самые первые (М., 1976); А. Иванов. Первые ступени (М., 1975). Кроме того, использованы материалы, хранящиеся в архивах АН СССР, Всесоюзного радио и музея Звездного.

В книге использованы фотографии Г. М. Гречко, Л. Н. Лазарева, А. С. Моклецова, В. И. Севастьянова, фотохроники ТАСС, АПН и личного архива автора.

СОДЕРЖАНИЕ

Давным-давно, а словно бы вчера

Работают все радиостанции

Притяжение Земли

Размышления у обелиска

Через трудности к Звездному

Летчики? Да, летчики!

Курс на Космос

На подступах к Звездному

Люди с партийным характером

Сегодня - орёлики, завтра - орлы

Воспоминания о Звездном

С неба на землю

Главный и Первые

«Готов выполнить любое задание партии

Испытания

Так вот ты какой, «Восток»!

Там, за горизонтом, Байконур

Собака - друг космонавта

В трудах и заботах

Кто будет первым?

Свидание с космодромом

Перед великим стартом

Свет кремлевских звезд

Прямо по курсу Байконур

Предстартовые заботы

«Комиссия постановила: летит Гагарин»

Красный день в самом сердце апреля

Накануне

Все готово. Можно производить пуск.

Посвящается людям коммунизма.

«По-еее-хали!»

Заведующий редакцией Л. Ф. Декань

Редактор Б. Б. Неклюков

Младший редактор И. К. Аквилева

Художественный редактор О. Н. Зайцева

Технический редактор И. А. Золотарева

ИБ № 4950

Сдано в набор 30.09.85. Подписано в печать 28.02.86. А00044. формат 70Х X 108 1/32. Бумага офсетная. Гарнитура «Журнальная рубленая». Печать офсетная. Усл. печ. л. 10,50. Усл. кр.-отт. 63,88. Уч.-изд. л. 10,22. Тираж 150 тыс. экз. Заказ № 1113. Цена 75 коп.

Политиздат. 125811, ГСП, Москва, А-47, Миусская пл., 7. Ордена Ленина типография «Красный пролетарий». 103473, Москва, И-473, Краснопролетарская, 16.